- Как «Аминь»? – совсем ожидаемо вскинулся воин духа. – А тебе не кажется…
- Что надо делать, когда, кажется, ты и лучше меня знаешь, - душевно расплылась я в ответ. – Но, должна тебя огорчить, некоторые бабки и девицы на выданье в своей деревенской магии как раз молитвами, а не заклятиями и пользуются. Разумеется, на благие дела. Хотя…
- А вы знаете… - авторитетно протянул умник, глядя на наш поединок взглядами. – Вы знаете, что само это слово, «Аминь», является «именем власти»? А в одном из исходных, точнее, греческом варианте, который до сих пор является православной основой, сумма его равна девяносто девяти. Да. В некоторых, ранних, рукописных молитвах в конце, вместо традиционного «Аминь» именно «99» и стоит.
- Да что ты? Значит, ты, Зеня, не только магией озадачился? И ты знаешь, что интересно уже для меня? Число это, девяносто девять… - вдруг, всерьез задумалась я. – Есть такие заклятия, которые как раз и нужно данное число повторять. И еще… четки.
- Что, «четки»? – уже совершенно другим тоном, уточнил Ветран.
- Четки мага. Идеальными как раз и считаются те, где ровно столько бусин.
- Девяносто девять? – тихо произнес мужчина, сузив глаза.
- Ага-а, - распахнула я в ответ свои.
- Так я еще не закончил с суммой. А в другом исходнике, уже еврейском…
- Мать моя, Ибельмания. И как я про нее забыла?
- Про сумму? – растерялся умник.
- Про тетку Тиристину, - пялясь уже в окно, поднялась я из-за стола. – Она творог принесла по спецзаказу, - а потом с кривой улыбкой добавила. – на вареники…
Соседка наша, как всегда, бодрая и полная новостей, переступив порог дома, сначала бросила привычный взгляд в дальний правый угол, а потом, также привычно сморщилась и раскланялась. Это еще хорошо. Раньше она вообще сплевывать пыталась, пока я из этого, «святого» угла тетушкину гравюру не сняла. Разглядеть ее с такого расстояния, конечно, сложно. Но, и креститься на «Дракона, играющего в кости с рыцарем» тоже явно было лишним. И ладно бы, кто-то один из них там присутствовал. Да, и вообще, неизвестно, чьими костями эти двое так азартно резались…
- Ну и вот, соседушки… - пока я искала в буфете свой кошель, продолжила тетка Тиристина со стульчика у двери. – А еще, знаете, что бабы наши говорят, да и не только они?
- И что они говорят? – отстраненно буркнула я, с удовольствием наблюдая за воином духа.
Ветран, обычно бравший на себя почетную обязанность плательщика, сейчас смирно застыл за столом, упрятав под него свои «огроменные», в рваных штанах ноги.
- А говорят, что конец пришел проклятому месту. Вы-то зарево, что ли, не видали?
- Не-ет… Мы заняты были, - проблеял умник, тоже припухший со своим помятым бантом. – А что горело?
- Так пристань старая, - аж подпрыгнула на стуле соседка. – Так пылала. Такие искры летели. И что занятно, Фионарий наш туда сегодня с утра нос сунул… Х-хе, вечером-то перетрусил, небось, так говорит, все подчистую выгорело. Ни одного сараюшки гнилого не осталось, ни одной досочки. А вокруг – чисто. Забор сгорел, а трава за ним стоит, как и стояла.
- Да что вы говорите? – наконец, обнаружила я свою пропажу. – И какие выводы он сделал?
- Выводы? – сузила глазки тетка Тиристина. – Так, пожар стихийный. А что он еще выведет, петух общипанный? Он же в храм то ходит только причащаться. А бабы наши говорят, что небесная кара то была. Не иначе Илия-громовержец молнией туда шандарахнул.
- И кто-то те молнии разглядеть успел? – да… Вот под Святых мне еще «работать» не приходилось. Чтоб их, эти знаменья… Хотя, в этот раз, может, пронесет?
- Конечно, видали, Стасенька, - умертвила мои надежды соседка. – Целых трое и из разных мест.
- Из глаз, что ли? У таверн? – скривил пасть умник.
- Нет, уважаемый Зигмунд, - категорично отрезала женщина, сгребая с моей протянутой ладошки медень. – Ну, всего вам хорошего. А мне еще по срочным делам надо, - и звучно хлопнула дверью - как жирную точку поставила.
А вот у воина духа, наоборот, созрел ко мне большой вопрос:
- Скажи, Анастэйс, как так получилось? - наконец, поднялся он из-за стола.
- Это ты сейчас о жизни в целом, или…
- О пожаре в частности, - быстро уточнил Ветран. – Я, честно говоря, этот… момент как-то выпустил из виду.
- Еще бы ты его не выпустил, когда ноги едва передвигал, - не получилось у меня в этот раз съехидничать, но я тут же опомнилась. – Ты ведь сам мне говорил, что надо уметь договариваться. А уж со своей родной стихией это сделать проще всего. Вот я с огнем и договорилась. А то, что касается самого пожара, так мне тихони помогли, разнося его по всем углам на своих шкурах.
- А вот это я заметил.
- А я вот заметила, что у тебя трапеза закончилась. Так?
- Так, - вмиг насторожился мужчина.
- А раз так, то раздевайся.
- Стася, ну ты даешь, - поскользнулся в полете с трона кот.
- И ты тоже готовься… Раны ваши геройские буду проверять, - и, довольная произведенным эффектом, развернулась к аптечному шкафу.
Хотя, зря я вообще к нему ходила, потому, что вчера еще расстаралась на совесть, подкрепив свеженаложенные повязки проверенными тетушкиными заклятиями. В результате же Зеня лишился своего украшения, хоть я и предлагала ему навязать новый бант - на хвосте и просто ради любви к искусству. Но, кот отказался, шустро улизнув на залитое утренним солнцем крыльцо. А вот Ветран…
- Садись на стул.
- Угу…
- Сначала руку.
- Угу…
- И не дергайся так. Или у тебя опять на меня прежний рефлекс вернулся?
- Анастэйс.
- И помолчи. Пожалуйста, помолчи… Ага. Только розовые рубцы остались. Можешь рубашку надеть.
- Анастэйс?
- Ну, что, Ветран?!
Нет, это просто мука. Видеть его так близко, вдыхать родной запах и пытаться при этом под щелканье ходиков себе вдалбливать: «Не мое. Не мое. Не мое…». И почему же он мне совсем сейчас не помогает? Неужели и сам не видит, что бесполезно все? Зря…
- Я люблю тебя, Анастэйс.
- Я знаю, Ветран… - уже сквозь слезы. – Ногу на стул соседний… Вот так. И штанину повыше сам.
- Я хочу, чтобы ты…
- А я хочу, чтобы ты сейчас заткнулся!.. А вообще, сам их и снимай. Там – то же самое, - и бежать, куда угодно, только от него…
- Смотри-ка, я тебя в этот раз не придавила. И даже дверью не стукнула. Можно за это рядом посидеть?
- О чем ты спрашиваешь? – приоткрыл на меня один прищуренный глаз кот. – Опять слезы непитательные разбрызгивала?.. И когда только это закончится? – вздохнул, совсем, как-то грустно.
- Как только сволочь эту накажу, так и закончится, - с ожесточением протерла я мокрые глаза, а потом глубоко вздохнула, обхватив руками колени.
- Я надеюсь, сволочь у нас та же? Не наш воин духа, с утра провинившийся?
- Зе-ня, - протянула я осуждающе. – Я ведь, не совсем монстр. Бывает, иногда, заносит. А так, вполне соображаю.
- И что насоображала по поводу его провинности? – заинтересованно открыл и второй глаз умник.
- Да, ничего хорошего. Сама же его спровоцировала, и сама же потом по носу и щелкнула.
- Ну-ну, - задумчиво протянул кот и, тоже со вздохом, сменил лежачую позу на сидячую. – А ты знаешь, что он мне сказал, на диване?
- Глупый вопрос, тем более, для философа. Откуда мне это знать?.. Ну, и что он тебе сказал?
- Он сказал: «Я не хочу, чтобы она стала моей вдовой, еще даже не став женой».
- Вдовой?! Этот чокнутый моралист что, умирать собрался?
- Моралист - да. Но, вот в разуме ему точно не откажешь. По крайней мере, сейчас. И он прекрасно понимает, с кем мы связались… А еще, можно от себя лично версию?
- Давай, - сузила я глаза, глядя в одну точку.
- Мне, как… мужчине она вполне понятна, - хмыкнул умник и добавил многозначительным тоном. – Момент конкуренции… Не понимаешь?.. Морально-этические нормы… Глеб, хобья сила. Тут же везде его следы.
- Где? – тупо выдохнула я.
- Везде. Он спал на гостевой койке. Он сидел на моем диване, на этом крыльце. Ты до сих пор не понимаешь? Ведь кошак ты, воин духа или маг, все одно самец и все одно – собственник.
- Ага. Может, мне стоит уже метки ваши по углам поискать, всех троих? – скептически покачала я головой. – А вообще, хватит… ты с нами к Алене или…
- С вами, конечно, - подскочил вслед за мной с крыльца «самец», и попал-таки, под пинок дверью от воина духа…
Настоящее, ласковое лето сегодня ощущалось единственно зрительно: из окон или с подветренных сторон домов. Да, и то, чревато. Потому что, хоть солнце и держало еще оборону от ползущих на него сразу с противоположных направлений облаков, но, силы были явно не равны. Два брата - восточный ветер и западный, устроившие всю это небесное столпотворение, поочередно ныряли и в улицы, надувая колоколами женские юбки, раскручивая флюгера и даже втравив парочку солидных граждан в беготню по мостовым за собственными шляпами. Но, судя по западному горизонту, самое «веселье» ожидалось ближе к обеду. Потому что оттуда сейчас уже подтягивались ударные силы хмурых и склочных грозовых туч…
- Да-а, - вскинув глаза именно в этом направлении, замер на пороге Ветран, а потом вдохнул полной грудью и уверенно шагнул на тротуар. – Ну, что, пошли?
Еще бы он был сейчас не уверен? Да у меня вообще сложилось впечатление, что не штаны мы искали воину духа по всем одёжным лавкам в деревне, а лишь карманы к ним. Потому что, именно последние и стали главным критерием в выборе. Хотя, справедливости ради стоит заметить, парадные наутюженные брюки на Ветране смотрелись бы в сочетании с видавшими многое ботинками и потертой курткой, мягко говоря, как с кого-то в тихом месте снятые. Ну, а так…
- Поехали, - в противовес мужчине хмуро, буркнул с его плеча кот. – В жизни не видел подобной… забегаловки.
Это он так мастерскую, где шьют ремесленную одежду, обозвал. Тоже мне, эстет. А все потому что достоинство философское грубо попрали… нечаянно. Да, откуда ж было молодой смешливой швее знать, что котик у нас еще и «говорящий»? Она и не к нему вовсе обращалась, когда еще от двери узрела вмиг просиявшую физиономию Ветрана (о-о, сколько карманов!!!) и приняла сей восторг исключительно на свой личный «товарный» счет. А умник в результате морально пострадал:
- Ой, какая киса у вас… боевая, - косясь левее и чуть выше котовьей морды, пропела веселушка. – А хочет киса мышку? Только в ловушку угодила. Еще свеженькая, - добавила с таким придыханием, что хоть самой этот трофей на сковородку.
- Вы бы мне еще мозговую кость предложили… девушка, - вмиг отнесло от обоих побелевшую красотку. И выбор нужного товара сразу вышел на новый, плодотворный уровень…
- Анастэйс, я что хотел спросить, - взглянул на меня с опаской мужчина, шагающий сейчас по тротуару не в пример прежнему, спокойно. – Где ты доски заказывала?
- Зачем тебе? – выкатила я на него глаза, припомнив наш с котом разговор. А что, вдруг, гроб себе решил заранее смастерить, чтоб зря время до полнолуния не тратить.
- На полки в погребе, - опешил в ответ Ветран.
- А-а… Через две улицы. На обратном пути зайдем, если не хлынет раньше времени, - и хмуро глянула в небо.
- А если тебе с ними договориться? – усмехнулся, щурясь туда же, воин духа.
- Твоя ведь стихия. Вот сам с ней и договаривайся.
- Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа.
- Что?! – вместе уставились мы на умника.
- Ни «что», а Ларошфуко, - печально вздохнул тот и зевнул. – Это я к тому, что в прошлый раз с ветром получилось договориться, когда вы вместе этого хотели… Вот так вот, дети мои… Хобья сила, а ничего, я загнул…
Загнул, конечно, кот знатно. И даже поучительно. Но, вот рассуждать сейчас о том, что настрой наш определяет результат совсем не хотелось. А очень сильно зато захотелось…
- Подойди ка ко мне поближе, - запрыгнула я на бортик кирпичной клумбы и с вызовом прищурилась на мужчину. Ветран растерянно тормознул, но решил, что в данный момент со мной лучше не спорить. – Ага. А ты, умник, брысь пока, – наши глаза оказались сейчас на одной высоте и, чтоб результат закрепить, я еще и обхватила шею мужчины руками. – Я хочу, чтобы ты никогда не терял в себя веры, где бы ни был. Потому что я люблю тебя, и всегда буду… ну, молиться я не умею, но помнить тебя буду и еще верить в тебя тоже буду. Ты меня понял?
- Я тебя понял, - кивнул, глядя мне в глаза Ветран.
Ветер, до этого лишь скользящий вдоль тротуара, вдруг взвился, колыхнув подол моего платья и вихрем, в который были подхвачены листья и лепестки цветов понесся вокруг нас, будто оберегая на время от всех напастей на земле… А, может, это и не ветер был вовсе. Может, нас самих в тот миг закружило в воронке, где было место лишь для двоих, где невозможно определить летишь ты или падаешь. Взмываешь или несешься, чтобы через мгновения разбиться на тысячи мелких звенящих осколков… Ну, ничего себе, я загнула…
В башенном домике местной живописной достопримечательности было тихо и сумрачно. Я замерла на пороге, пытаясь расслышать привычное для уха тиканье, но:
- Алена!.. Алена, ты здесь?! – потом мысленно плюнула на приличия и уже прищурилась на другом уровне.
Вот тогда она сразу нашлась – в маленькой спальне на втором этаже, к которой вел узкий коридор, от пола до потолка увешанный яркими шедеврами. Оставив своих мужчин внизу, я осторожно шла сейчас по нему, стараясь даже мельком не глянуть на фантастический параллельный мир, в котором у моей приятельницы очень много знакомых. И эти знакомые сейчас, казалось, провожали меня своими взглядами (если у них вообще есть глаза) и, словно шипели недовольно вслед: «Что приперлась? Ты здесь чужая»… Бр-р-р.
- Алена, ты чего это, среди бела дня? Или ты у нас теперь… Мать моя, Ибельмания…
- Заходи, Стася, не стесняйся, - повернула она ко мне свое синюшно-бледное лицо и уронила руку на подушку. – Я приболела… немного…
Я вообще девушка миролюбивая. И как маг тоже, вполне вменяема. Но, мне иногда, подчеркиваю, иногда, очень хочется кого-нибудь прибить. Но, опять же, не потому, что кровожадна, а чисто с целью воспитания. Хоть и посмертного. Вот и сейчас, «демоном мщения» нависнув над вжавшейся в постель художницей, я очень сильно старалась совладать с переполнявшими меня эмоциями:
- Какого ахирантеса ты опять этим занималась? – процедила я ей сквозь зубы. – Ведь ты же мне обещала.
- Стася, я все сожгла, - пискнула мне в ответ, накрывшаяся по глаза одеялом Алена. – Честное слово.
- И свечи? – недоверчиво прищурилась я на два немигающих карих ока.
- И свечи.
- И этот волховецкий амулет?
- И его… тоже. Ты можешь сама проверить, - с готовностью предложила она.
- Уже, - вернувшись к девушке взглядом, констатировала я. Действительно, языческой магии в комнате явно больше не ощущалось. – Тогда что же? Почему ты «пустая», как Юркин ручей в засуху?
- Юркин ручей в засуху? – заинтересованно повторила художница, видно представив в воображении новое свое «полотно». А потом дернула плечиками под одеялом. – Не знаю. Просто нездоровится. Голова кружится все время, а, когда не кружится, то болит. А, когда не болит, то мысли в ней всякие… Стася, а, может, я…
- Нет, ты не беременна, - жестко отрезала я, теперь уже задумавшись всерьез. – У кавалера твоего, Горста, тоже свечение было едва заметно, но, он хоть передвигался нормально.
- Что надо делать, когда, кажется, ты и лучше меня знаешь, - душевно расплылась я в ответ. – Но, должна тебя огорчить, некоторые бабки и девицы на выданье в своей деревенской магии как раз молитвами, а не заклятиями и пользуются. Разумеется, на благие дела. Хотя…
- А вы знаете… - авторитетно протянул умник, глядя на наш поединок взглядами. – Вы знаете, что само это слово, «Аминь», является «именем власти»? А в одном из исходных, точнее, греческом варианте, который до сих пор является православной основой, сумма его равна девяносто девяти. Да. В некоторых, ранних, рукописных молитвах в конце, вместо традиционного «Аминь» именно «99» и стоит.
- Да что ты? Значит, ты, Зеня, не только магией озадачился? И ты знаешь, что интересно уже для меня? Число это, девяносто девять… - вдруг, всерьез задумалась я. – Есть такие заклятия, которые как раз и нужно данное число повторять. И еще… четки.
- Что, «четки»? – уже совершенно другим тоном, уточнил Ветран.
- Четки мага. Идеальными как раз и считаются те, где ровно столько бусин.
- Девяносто девять? – тихо произнес мужчина, сузив глаза.
- Ага-а, - распахнула я в ответ свои.
- Так я еще не закончил с суммой. А в другом исходнике, уже еврейском…
- Мать моя, Ибельмания. И как я про нее забыла?
- Про сумму? – растерялся умник.
- Про тетку Тиристину, - пялясь уже в окно, поднялась я из-за стола. – Она творог принесла по спецзаказу, - а потом с кривой улыбкой добавила. – на вареники…
Соседка наша, как всегда, бодрая и полная новостей, переступив порог дома, сначала бросила привычный взгляд в дальний правый угол, а потом, также привычно сморщилась и раскланялась. Это еще хорошо. Раньше она вообще сплевывать пыталась, пока я из этого, «святого» угла тетушкину гравюру не сняла. Разглядеть ее с такого расстояния, конечно, сложно. Но, и креститься на «Дракона, играющего в кости с рыцарем» тоже явно было лишним. И ладно бы, кто-то один из них там присутствовал. Да, и вообще, неизвестно, чьими костями эти двое так азартно резались…
- Ну и вот, соседушки… - пока я искала в буфете свой кошель, продолжила тетка Тиристина со стульчика у двери. – А еще, знаете, что бабы наши говорят, да и не только они?
- И что они говорят? – отстраненно буркнула я, с удовольствием наблюдая за воином духа.
Ветран, обычно бравший на себя почетную обязанность плательщика, сейчас смирно застыл за столом, упрятав под него свои «огроменные», в рваных штанах ноги.
- А говорят, что конец пришел проклятому месту. Вы-то зарево, что ли, не видали?
- Не-ет… Мы заняты были, - проблеял умник, тоже припухший со своим помятым бантом. – А что горело?
- Так пристань старая, - аж подпрыгнула на стуле соседка. – Так пылала. Такие искры летели. И что занятно, Фионарий наш туда сегодня с утра нос сунул… Х-хе, вечером-то перетрусил, небось, так говорит, все подчистую выгорело. Ни одного сараюшки гнилого не осталось, ни одной досочки. А вокруг – чисто. Забор сгорел, а трава за ним стоит, как и стояла.
- Да что вы говорите? – наконец, обнаружила я свою пропажу. – И какие выводы он сделал?
- Выводы? – сузила глазки тетка Тиристина. – Так, пожар стихийный. А что он еще выведет, петух общипанный? Он же в храм то ходит только причащаться. А бабы наши говорят, что небесная кара то была. Не иначе Илия-громовержец молнией туда шандарахнул.
- И кто-то те молнии разглядеть успел? – да… Вот под Святых мне еще «работать» не приходилось. Чтоб их, эти знаменья… Хотя, в этот раз, может, пронесет?
- Конечно, видали, Стасенька, - умертвила мои надежды соседка. – Целых трое и из разных мест.
- Из глаз, что ли? У таверн? – скривил пасть умник.
- Нет, уважаемый Зигмунд, - категорично отрезала женщина, сгребая с моей протянутой ладошки медень. – Ну, всего вам хорошего. А мне еще по срочным делам надо, - и звучно хлопнула дверью - как жирную точку поставила.
А вот у воина духа, наоборот, созрел ко мне большой вопрос:
- Скажи, Анастэйс, как так получилось? - наконец, поднялся он из-за стола.
- Это ты сейчас о жизни в целом, или…
- О пожаре в частности, - быстро уточнил Ветран. – Я, честно говоря, этот… момент как-то выпустил из виду.
- Еще бы ты его не выпустил, когда ноги едва передвигал, - не получилось у меня в этот раз съехидничать, но я тут же опомнилась. – Ты ведь сам мне говорил, что надо уметь договариваться. А уж со своей родной стихией это сделать проще всего. Вот я с огнем и договорилась. А то, что касается самого пожара, так мне тихони помогли, разнося его по всем углам на своих шкурах.
- А вот это я заметил.
- А я вот заметила, что у тебя трапеза закончилась. Так?
- Так, - вмиг насторожился мужчина.
- А раз так, то раздевайся.
- Стася, ну ты даешь, - поскользнулся в полете с трона кот.
- И ты тоже готовься… Раны ваши геройские буду проверять, - и, довольная произведенным эффектом, развернулась к аптечному шкафу.
Хотя, зря я вообще к нему ходила, потому, что вчера еще расстаралась на совесть, подкрепив свеженаложенные повязки проверенными тетушкиными заклятиями. В результате же Зеня лишился своего украшения, хоть я и предлагала ему навязать новый бант - на хвосте и просто ради любви к искусству. Но, кот отказался, шустро улизнув на залитое утренним солнцем крыльцо. А вот Ветран…
- Садись на стул.
- Угу…
- Сначала руку.
- Угу…
- И не дергайся так. Или у тебя опять на меня прежний рефлекс вернулся?
- Анастэйс.
- И помолчи. Пожалуйста, помолчи… Ага. Только розовые рубцы остались. Можешь рубашку надеть.
- Анастэйс?
- Ну, что, Ветран?!
Нет, это просто мука. Видеть его так близко, вдыхать родной запах и пытаться при этом под щелканье ходиков себе вдалбливать: «Не мое. Не мое. Не мое…». И почему же он мне совсем сейчас не помогает? Неужели и сам не видит, что бесполезно все? Зря…
- Я люблю тебя, Анастэйс.
- Я знаю, Ветран… - уже сквозь слезы. – Ногу на стул соседний… Вот так. И штанину повыше сам.
- Я хочу, чтобы ты…
- А я хочу, чтобы ты сейчас заткнулся!.. А вообще, сам их и снимай. Там – то же самое, - и бежать, куда угодно, только от него…
- Смотри-ка, я тебя в этот раз не придавила. И даже дверью не стукнула. Можно за это рядом посидеть?
- О чем ты спрашиваешь? – приоткрыл на меня один прищуренный глаз кот. – Опять слезы непитательные разбрызгивала?.. И когда только это закончится? – вздохнул, совсем, как-то грустно.
- Как только сволочь эту накажу, так и закончится, - с ожесточением протерла я мокрые глаза, а потом глубоко вздохнула, обхватив руками колени.
- Я надеюсь, сволочь у нас та же? Не наш воин духа, с утра провинившийся?
- Зе-ня, - протянула я осуждающе. – Я ведь, не совсем монстр. Бывает, иногда, заносит. А так, вполне соображаю.
- И что насоображала по поводу его провинности? – заинтересованно открыл и второй глаз умник.
- Да, ничего хорошего. Сама же его спровоцировала, и сама же потом по носу и щелкнула.
- Ну-ну, - задумчиво протянул кот и, тоже со вздохом, сменил лежачую позу на сидячую. – А ты знаешь, что он мне сказал, на диване?
- Глупый вопрос, тем более, для философа. Откуда мне это знать?.. Ну, и что он тебе сказал?
- Он сказал: «Я не хочу, чтобы она стала моей вдовой, еще даже не став женой».
- Вдовой?! Этот чокнутый моралист что, умирать собрался?
- Моралист - да. Но, вот в разуме ему точно не откажешь. По крайней мере, сейчас. И он прекрасно понимает, с кем мы связались… А еще, можно от себя лично версию?
- Давай, - сузила я глаза, глядя в одну точку.
- Мне, как… мужчине она вполне понятна, - хмыкнул умник и добавил многозначительным тоном. – Момент конкуренции… Не понимаешь?.. Морально-этические нормы… Глеб, хобья сила. Тут же везде его следы.
- Где? – тупо выдохнула я.
- Везде. Он спал на гостевой койке. Он сидел на моем диване, на этом крыльце. Ты до сих пор не понимаешь? Ведь кошак ты, воин духа или маг, все одно самец и все одно – собственник.
- Ага. Может, мне стоит уже метки ваши по углам поискать, всех троих? – скептически покачала я головой. – А вообще, хватит… ты с нами к Алене или…
- С вами, конечно, - подскочил вслед за мной с крыльца «самец», и попал-таки, под пинок дверью от воина духа…
Настоящее, ласковое лето сегодня ощущалось единственно зрительно: из окон или с подветренных сторон домов. Да, и то, чревато. Потому что, хоть солнце и держало еще оборону от ползущих на него сразу с противоположных направлений облаков, но, силы были явно не равны. Два брата - восточный ветер и западный, устроившие всю это небесное столпотворение, поочередно ныряли и в улицы, надувая колоколами женские юбки, раскручивая флюгера и даже втравив парочку солидных граждан в беготню по мостовым за собственными шляпами. Но, судя по западному горизонту, самое «веселье» ожидалось ближе к обеду. Потому что оттуда сейчас уже подтягивались ударные силы хмурых и склочных грозовых туч…
- Да-а, - вскинув глаза именно в этом направлении, замер на пороге Ветран, а потом вдохнул полной грудью и уверенно шагнул на тротуар. – Ну, что, пошли?
Еще бы он был сейчас не уверен? Да у меня вообще сложилось впечатление, что не штаны мы искали воину духа по всем одёжным лавкам в деревне, а лишь карманы к ним. Потому что, именно последние и стали главным критерием в выборе. Хотя, справедливости ради стоит заметить, парадные наутюженные брюки на Ветране смотрелись бы в сочетании с видавшими многое ботинками и потертой курткой, мягко говоря, как с кого-то в тихом месте снятые. Ну, а так…
- Поехали, - в противовес мужчине хмуро, буркнул с его плеча кот. – В жизни не видел подобной… забегаловки.
Это он так мастерскую, где шьют ремесленную одежду, обозвал. Тоже мне, эстет. А все потому что достоинство философское грубо попрали… нечаянно. Да, откуда ж было молодой смешливой швее знать, что котик у нас еще и «говорящий»? Она и не к нему вовсе обращалась, когда еще от двери узрела вмиг просиявшую физиономию Ветрана (о-о, сколько карманов!!!) и приняла сей восторг исключительно на свой личный «товарный» счет. А умник в результате морально пострадал:
- Ой, какая киса у вас… боевая, - косясь левее и чуть выше котовьей морды, пропела веселушка. – А хочет киса мышку? Только в ловушку угодила. Еще свеженькая, - добавила с таким придыханием, что хоть самой этот трофей на сковородку.
- Вы бы мне еще мозговую кость предложили… девушка, - вмиг отнесло от обоих побелевшую красотку. И выбор нужного товара сразу вышел на новый, плодотворный уровень…
- Анастэйс, я что хотел спросить, - взглянул на меня с опаской мужчина, шагающий сейчас по тротуару не в пример прежнему, спокойно. – Где ты доски заказывала?
- Зачем тебе? – выкатила я на него глаза, припомнив наш с котом разговор. А что, вдруг, гроб себе решил заранее смастерить, чтоб зря время до полнолуния не тратить.
- На полки в погребе, - опешил в ответ Ветран.
- А-а… Через две улицы. На обратном пути зайдем, если не хлынет раньше времени, - и хмуро глянула в небо.
- А если тебе с ними договориться? – усмехнулся, щурясь туда же, воин духа.
- Твоя ведь стихия. Вот сам с ней и договаривайся.
- Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа.
- Что?! – вместе уставились мы на умника.
- Ни «что», а Ларошфуко, - печально вздохнул тот и зевнул. – Это я к тому, что в прошлый раз с ветром получилось договориться, когда вы вместе этого хотели… Вот так вот, дети мои… Хобья сила, а ничего, я загнул…
Загнул, конечно, кот знатно. И даже поучительно. Но, вот рассуждать сейчас о том, что настрой наш определяет результат совсем не хотелось. А очень сильно зато захотелось…
- Подойди ка ко мне поближе, - запрыгнула я на бортик кирпичной клумбы и с вызовом прищурилась на мужчину. Ветран растерянно тормознул, но решил, что в данный момент со мной лучше не спорить. – Ага. А ты, умник, брысь пока, – наши глаза оказались сейчас на одной высоте и, чтоб результат закрепить, я еще и обхватила шею мужчины руками. – Я хочу, чтобы ты никогда не терял в себя веры, где бы ни был. Потому что я люблю тебя, и всегда буду… ну, молиться я не умею, но помнить тебя буду и еще верить в тебя тоже буду. Ты меня понял?
- Я тебя понял, - кивнул, глядя мне в глаза Ветран.
Ветер, до этого лишь скользящий вдоль тротуара, вдруг взвился, колыхнув подол моего платья и вихрем, в который были подхвачены листья и лепестки цветов понесся вокруг нас, будто оберегая на время от всех напастей на земле… А, может, это и не ветер был вовсе. Может, нас самих в тот миг закружило в воронке, где было место лишь для двоих, где невозможно определить летишь ты или падаешь. Взмываешь или несешься, чтобы через мгновения разбиться на тысячи мелких звенящих осколков… Ну, ничего себе, я загнула…
В башенном домике местной живописной достопримечательности было тихо и сумрачно. Я замерла на пороге, пытаясь расслышать привычное для уха тиканье, но:
- Алена!.. Алена, ты здесь?! – потом мысленно плюнула на приличия и уже прищурилась на другом уровне.
Вот тогда она сразу нашлась – в маленькой спальне на втором этаже, к которой вел узкий коридор, от пола до потолка увешанный яркими шедеврами. Оставив своих мужчин внизу, я осторожно шла сейчас по нему, стараясь даже мельком не глянуть на фантастический параллельный мир, в котором у моей приятельницы очень много знакомых. И эти знакомые сейчас, казалось, провожали меня своими взглядами (если у них вообще есть глаза) и, словно шипели недовольно вслед: «Что приперлась? Ты здесь чужая»… Бр-р-р.
- Алена, ты чего это, среди бела дня? Или ты у нас теперь… Мать моя, Ибельмания…
- Заходи, Стася, не стесняйся, - повернула она ко мне свое синюшно-бледное лицо и уронила руку на подушку. – Я приболела… немного…
Я вообще девушка миролюбивая. И как маг тоже, вполне вменяема. Но, мне иногда, подчеркиваю, иногда, очень хочется кого-нибудь прибить. Но, опять же, не потому, что кровожадна, а чисто с целью воспитания. Хоть и посмертного. Вот и сейчас, «демоном мщения» нависнув над вжавшейся в постель художницей, я очень сильно старалась совладать с переполнявшими меня эмоциями:
- Какого ахирантеса ты опять этим занималась? – процедила я ей сквозь зубы. – Ведь ты же мне обещала.
- Стася, я все сожгла, - пискнула мне в ответ, накрывшаяся по глаза одеялом Алена. – Честное слово.
- И свечи? – недоверчиво прищурилась я на два немигающих карих ока.
- И свечи.
- И этот волховецкий амулет?
- И его… тоже. Ты можешь сама проверить, - с готовностью предложила она.
- Уже, - вернувшись к девушке взглядом, констатировала я. Действительно, языческой магии в комнате явно больше не ощущалось. – Тогда что же? Почему ты «пустая», как Юркин ручей в засуху?
- Юркин ручей в засуху? – заинтересованно повторила художница, видно представив в воображении новое свое «полотно». А потом дернула плечиками под одеялом. – Не знаю. Просто нездоровится. Голова кружится все время, а, когда не кружится, то болит. А, когда не болит, то мысли в ней всякие… Стася, а, может, я…
- Нет, ты не беременна, - жестко отрезала я, теперь уже задумавшись всерьез. – У кавалера твоего, Горста, тоже свечение было едва заметно, но, он хоть передвигался нормально.
