Пролог
Рука колдуна взметнулась вверх, и лезвие ритуального ножа наполнилось голубоватым мертвенным светом луны. Гигантский диск ночного светила казался раскалённым. Суперлуние вступало в полную силу. Его энергия сияющим потоком неслась к земле.
Парень, распластанный на плоском камне, на короткий миг даже забыл обо всём на свете и только взирал восхищённо на это действо. Внезапно он дёрнулся от ужаса обречённости, от осознания безвозвратности поступка, пожалел о заключённом договоре с этим стариком. Он будто бы проснулся, вмиг растеряв всякое желание смерти, осознавая бессмысленность своего поступка, как возможно, проясняется сознание у самоубийцы, уже летящего в пропасть.
Только изменить уже ничего нельзя. Только несчастное живое сердце бьётся в бешенном темпе. И душа воет плавясь от понимания.
Никто не оценит эту жертву, никто не поймёт, и обидевшая его девушка, возможно с радостью, а вовсе не с болью и стенаниями, воспримет известие о его гибели. Бывший приятель сплюнет на землю со словами – «слабак». Разве только мама будет плакать, только вот ей он меньше всего хотел бы причинить боль. Но думал ли он об этом, когда резал свою руку и скреплял договор кровью?
Теперь у колдуна полная власть над его телом. И паралич после выпитого им зелья пройдёт только с окончанием ритуала. И жертвенному «барашку» будет уже всё равно. Или не будет? Глупый мальчишка этого не знал. Колдун не посвящал его в нюансы и возможные результаты ритуала. Или сам не знал?
Сам же парень внезапно ощутил прилив невыносимой боли, злости и жгучее желание отомстить той, кто толкнул, как ему казалось, его на этот шаг. Сердце замерло и успокоилось, смирившись с неизбежным. Он следил за тем, как клинок мерно поднимается и опускается, выписывая на его теле какие-то знаки, и не ощущал ничего, будто тело уже перестало ему принадлежать.
От этого мысли, ставшие тягучими и тяжёлыми, возвращались всё время к одному - она уехала… бросив ему на прощание: «Да кому ты нужен, Задохлик, со своей любовью и верностью? Лучше бы тебя совсем не было…» и что-то ещё более обидное и горькое.
Да провались оно всё тар-тарары! И эти друзья-товарищи, принимавшие его в свою компанию только для того, чтобы он дал списать домашку или помог на контрольной и экзамене. И эта «ведьма» кареглазая, которой по большому счёту он совершенно безразличен. И зачем он ей только помогал в её забавах? Никому добра это не принесло, как и ему, благосклонность стервы. Хорошо если она не посмеётся, узнав о его смерти.
Парню в лучшем случае достанется обидное звание «дурак» или «идиот». Очень скоро о нём просто забудут, старательно обходя неприятные воспоминания… Вот только изменить уже ничего нельзя.
Раньше, если бы он не ударился в отчаяние, можно было бы. А теперь… Даже заорать в полный голос не получится, разве только мычать, да таращить глаза под заунывное чтение каких-то заклинаний на непонятном, будто исковерканном языке.
Голос колдуна то утончался, переходя в подобие воя, то срывался в зловещий свистящий шёпот. Он, приплясывая в диком танце, вился вокруг камня, всё ускоряя движения. И всё ярче светился клинок в его руке. В какой-то момент этот свет стал ослепительным.
Не металл ударил в грудь жертвы, а синеватый луч, сорвавшийся с острия. Голова парня на жертвеннике безвольно дёрнулась, глаза закатились. Нож упал на его обнажённую грудь, изрезанную рунами, но не воткнулся, а лёг на кровоточащие письмена вдоль тела. В тот же миг упал на землю старик бездыханным кулём.
И всё место кровавого ритуала накрыл густой туман, заволакивая и жертвенник, и старое кривое дерево, почерневшее от опалины, ударившей в него когда-то молнии. Скрылась за надвинувшейся пеленой облаков луна. Казалось, что весь мир погрузился во тьму.
Но не прошло и пары часов, как небо на востоке посветлело, заставляя светиться туман каким-то странным потусторонним светом, сгущаться и оседать, развеиваться медленно, но верно, по мере того, как разгорался рассвет.
Когда же марево истончилось совсем, опав на землю светлой росой, и обнажилась вытоптанная полянка, то не было на ней никого. Разве что с краёв камня стекали на траву розовые капли. Или это рассвет окрашивал росу алым светом. И только раздвоенный молнией дуб по-прежнему вздымал почерневшие ветви к небу.
Глава 1.
Некоторые знающие люди говорят, что не мы решаем, что нам делать, а иные могущественные силы направляют нас. Можно доверять их мнению, а можно попытаться наперекор всему устроить всё по-своему. И, увы, далеко не всегда мы поступаем верно.
В последнее время ошибки буквально преследовали. «Вселенная намекает тебе, Валюша, на то, что пора разрешить старые проблемы и, по возможности, исправить косяки…» - именно так я подумала, когда в личку постучалась моя школьная подружка Тоня, которая уже лет десять не выходила на связь. Уже от одного этого закрались некие подозрения, что всё не просто так.
После смерти последней моей родственницы в деревне Росянке остался дом, где я выросла. И Тоня взялась присматривать за его сохранностью, конечно, не за здорово живёшь, а за определённую индексируемую плату. Договаривался с ней и оформлял все документы мой поверенный. Всё-таки, родовое гнездо следовало и в отсутствии хозяйки содержать как надо. Собственно, чуть позже и прервалось наше непосредственное общение – поздравительные открытки не в счёт.
Не скажу о том что бы я проявляла какое-то особенное рвение в контактах – не до того мне было тогда. И вот – новость, обо мне внезапно вспомнили. Но тот первый разговор по переписке назвать сколько-то значащим было нельзя, он был ни о чём. Она похвалилась, что неожиданно для себя получила звание старосты, спросила о моих делах, афишировать которые не считаю нужным.
Потом, когда она позвонила, я напряглась больше:
- Знаешь, - после вороха не относящихся к делу фраз, заявила она, - тут … Ты же не собираешься возвращаться в Росянку? И старый дом тебе не нужен?.. – Довольно длинная пауза, в разрешении которой я не стала ей помогать. – Тут просто… в общем, к нам один … гость наведывался по делу… Славик, я же тебе, помнишь, говорила, консультации даёт некоторым … обеспеченным … гражданам. – Последние слова ей дались как-то особенно тяжело, будто сомнения в их правильности применения одолели. Снова пауза.
Славик. Да, Вячеслав Пряхин, зануда, очкарик и заучка, как ещё совсем недавно, таких парнишек определяла моя дочь Еля. И школьная кличка под стать – Задохлик. Он был влюблён в меня по уши и таскался следом, стараясь угодить и помочь во всём. Ой, ёй, как давно это было…
Впрочем, каков он сейчас – понятия не имела. И вот оно - совпадение.
В кабинет вошла секретарь и положила на стол распечатку данных и официальное обращение из ДНСП, качнула головой, вздёрнула указательный палец к потолку и удалилась так же молча, как и вошла. Это уже давно определённая система общения, если документы срочные или важные, а я общаюсь по скайпу или телефону, то мимика и жесты нам в помощь. Согласно наклонила голову: посмотрю и отреагирую.
- И? – решила немного сдвинуть наше общение с Тоней с мёртвой точки, одновременно, просматривая бумаги.
- Ну… они гуляли по окрестностям и ему понравился твой дом, - Тонька опять тормознула. Ей кто-то нашёптывает на ухо слова? – Он изъявил желание его приобрести. Вот и звоню тебе за разрешением его показать и продать, по возможности за хорошую цену… Дом, конечно, старый, но крепкий, ещё сто лет простоит. Ты не подумай, я всего один процент от сделки себе возьму, не больше!..
Вот, значит, как – денежка прельстила. А я-то думаю, с чего это вдруг такая инициатива в общении. И если бы не эти, только что принесённые бумаги, то ответила бы твёрдое «нет» и всё. Пригодится мне ещё дедов дом и ещё как!
- Разрешение, значит… - теперь уже я тянула с ответом. И было от чего. Вообще в совпадения я не верю уже давно, миром правят закономерности. И бумаги из надзора за паранормальщиной явно указывали на это.
От содержимого письма, лежащего передо мной, только что волосы не вставали дыбом. Во всяком случае, брови самопроизвольно взлетели вверх. Не понравилось это внезапное сочетание или совпадение: в бумагах фигурировала моя родная Росянка! И происходило там нечто странное.
Впрочем, там всегда было нестабильно и по-чудному. После моего отъезда, понимай – побега, возмущения сверхъестественных полей затихли на десяток лет, потом стали стабильно расти, что следовало из распечатки. А вот лет пять назад, внезапно и резко скакнули вверх. Удивительно, что надзиратели только сейчас обратили на это внимание. И отчего-то решили сбросить решение этой проблемы на нашу частную контору «ВАТ». Не захотели мараться? Или замешан кто-то из сильных мира сего?
Только чувствовала моя душенька, что не только в этом дело.
Кто-то из властителей судеб там наверху ожесточённо клацнул ножницами возле нити жизни вашей покорной слуги, предупреждая о превратностях бытия. Мне предоставлялась шикарная возможность разобраться в собственном прошлом, выполняя поручение. Игнорировать их волю было бы верхом легкомыслия.
- Знаешь, Тоня, - медленно произнесла, - не то, чтобы я тебе не доверяла, но финансовые дела я предпочитаю решать сама. Так что скинь мне контакты предполагаемого покупателя. Пожалуй, настало время проведать, как вы там поживаете…
***
Конец октября в средней полосе России далеко не всегда случается безоблачным и ясным, как и тёплым. В этом же году, он слякотный и противный. Серое, свинцовое от тяжести небо. То и дело сверху сеет нечто среднее между мелким дождиком и снежной крупой. Просёлочные дороги развезло.
И, хотя травка не вся пожухла – серьёзных морозов до сих пор не случилось, обходить промоины и залитые водой колеи на некогда приличной гравийной дороге, можно сказать, было вполне «комфортно», однако особой радости это не доставляло. Деревья в большинстве своём облетели. И резкий промозглый ветер швырял в меня остатками листвы с каким-то особенным остервенением.
Не радовала меня малая родина приветливостью. Возможно, что зря я сюда вернулась через столько лет. Но, как говорится, звёзды сошлись. Будь, что будет.
Настроение у меня в этот день и так не задалось. Да ещё со Зверем, если в миру, то Зверевым Павлом свет Сергеевичем, который вначале рвался составить мне компанию, поцапалась. Он посчитал это путешествие, не стоящим затрат. И все утверждения мои - легкомысленными и опасными. Он всегда предпочитал кардинальные меры: приехали, пуганули, пошумели, кого надо на место поставили и всё – быстро, дёшево, сердито. Причём, всё это безобразие он предполагал свершить сам, без моего участия.
На что уже я заявила, поглядывая на подъезжающий электропоезд, если уж он такой жмот непонятливый, то пусть рассматривает эти дни краткосрочным и таким долгожданным отпуском. Дел много, возопил немедленно мой напарничек, я всем нужна, и так далее… И как этому … мажору объяснить, что на своей малой родине я сама разберусь в том, что происходит. Он мальчик бойкий из вновь прибывших по причине тех же стечений обстоятельств. Не попал бы по глупости в аномальную зону, гонял бы на супер-пупер дорогих авто с друзьями, прожигал бы папочкины капиталы или ковал бы новые. Сунула ему под нос заранее полученную бумажку из надзора и оставила в лютой задумчивости, запрыгнув в электричку. Надеюсь, что ему в голову не придёт меня преследовать?
Никакие светлые мысли в результате этой склоки не стремились посетить голову. Отчего-то вспоминалась всякая дрянь из прошлого. Только на таком взводе зачем-то решила идти пешком оставшиеся до Росянки три километра – проветриться, так сказать, хотя таксист и предлагал сделать крюк и нормально довезти до места. Было бы всё обыденно и просто. Но мы же не любим простых путей!
И почему прошедшие годы не добавили мне разума? Упрямства, гордости – хоть отбавляй. А рассудительность, бесспорно, тормозит. Влияние городской жизни? Но, ведь и в ней было немало … всякого.
Результат: оскальзываясь на раскисшей от непогоды земле, перепрыгивая через грязь, бреду по остаткам просёлка и ругаю себя, на чём свет стоит. Холмы, овраги. Слева поля, справа обрывистый берег реки. Шаг влево – завязнуть в пахате, вправо – скатиться с обрыва. Красота. Как только ещё исхитряюсь не перемазаться с ног до головы. Руки замёрзли, зато по спине катится пот. Давненько у меня такого экстрима не было. Вот и получи, Валюша полной мерой за свою гордыню и спесивую самоуверенность.
Возможно, что именно поэтому, уже на середине пути к неприятным мыслям добавились тревожные ощущения и извращённое видение мира. Ветер уже не просто шумел накатами в кронах, склонившихся над водой ив и захвативших овраги берёз, а зловеще выл, шипел, проносясь по зарослям бузины и боярышника. И красная, ещё не везде потемневшая падалица, казалась брызгами свежей крови на бурой траве.
Кладбище я миновала, лишь взглянув на почти сплошные заросли шиповника и сирени, в которое оно превратилось. Привлекла внимание лишь одна свежая могила с краю. Сам погост не был ничем огорожен, разве что кто-то заботливо опахал вокруг него землю, отделив от лесного массива. За лето пахота заросла снытью и крапивой и теперь чернела как ежовые иглы.
Что-то тёмное ворочалось в его глубине, хотя пора бы и утихомириться до весны всякого рода примитивной нежити. Деды идут, покой усопшим несут. Велесова ночь скоро. Справить бы все дела до неё…
***
С пригорка уже видны были крыши деревенских домов. Мало их осталось. Помнится, ещё в моём детстве слышала, что говорили о Росянке, как о неперспективной. Новые дома здесь не строили и благоустройством не занимались. Как гордо заявлял на собраниях председатель колхоза, скоро мы отстроим центральную усадьбу, всех переселим в новые дома и так далее. Хотя, уже тогда было ясно, что всё катится в бездну. Но и так три десятка домов хорошо жили и без магазина, и без школы. Не в труд было бегать на другой берег реки, где в селе Красном всё в наличии.
Теперь же, виделась чья-то основательно огороженная территория с рядами стеклянных теплиц, длинными кирпичными фермами, явно, не пустующими. И чуть дальше от всего этого хозяйства за садом и распаханным прямоугольником огорода, двухэтажный дом с мансардой под черепичной крышей. М-да, хорошо так Пряхины разжились – молодцы. И это за консультации так сейчас платят? Вот ни за что не поверю.
Ладно, не в этом дело. Примем, как данность: как смогли устроиться, так и живут.
А вот то, что случилось со всей деревней в целом, удручало. К этому цветущему уголку цивилизации жалось около десятка домиков со скромными участками и старенькими строениями. Всё пространство за ними поглотил лес, разросшийся непомерным и неукротимым образом.
На мгновение даже стало страшно за дедов дом, который, явно, в престижный круг не входил и теперь находился где-то за древесной стеной. Невольно закралось сомнение: а не является ли предложение Антонины лишь попыткой всучить мне возмещение за утраченную собственность? Но, нет, такого быть не могло. Ещё прадед поставил такую защиту, которую ни время, ни хитники преодолеть не должны. Так говорила бабушка Агата. И я ей верила.
Очень хотелось запустить в небо свой призрачный глаз и узнать, что творится в округе.
