– Полтора дня назад, господин. У западной бухты. Гонцы… и я спешили, как могли. Больно лакомые там деревни.
– Сколько?
– Пять кораблей, господин. И несколько небольших лодок.
Амброзий ошарашенно взглянул на него. Западное побережье Повиса давно не помнило таких дерзких набегов. Один-два корабля по весне, угнанный скот, украденное зерно, а через месяц все становилось по-прежнему до нового года.
– Это не малая сила, – отозвался центурион.
Килух снова кивнул. Его лицо вернуло привычный цвет.
– Они не уйдут за день, Аврелиан, они останутся погулять неделю, не меньше. А это значит…
– Это значит, собираться надо сейчас.
Амброзий поманил к себе Мерлина и положил руку на костлявое плечо юноши.
– Беги со всех ног, парень, подсоби Килуху. Сначала к моим двадцати. Пусть точат оружие, седлают коней, надо выступить в сторону моря как можно скорее. Затем к Хенгисту с Хорсой – они примут тебя. Скажи, что нам надо как можно больше людей, передай, что по тому тракту улады смогут дойти до олова, если им о нем стает известно. Пора отрабатывать этот их величайший мир. Что же до Вортигерна… – Амброзий на мгновенье помедлил. – Я поспешу к нему сам.
Теперь нельзя было терять ни минуты на разговоры и суету, каждый миг, что он не в седле или его ноги не месят жирный чернозем Повиса, пираты с зелёного острова убивают, грабят и жгут – чужую гибель не хотелось иметь на собственной совести.
– Амброзий! Господин!
Он обернулся. Запыхавшийся сын спешил за ним через весь двор императорской крепости.
– Как быть с Утером, господин?
Имя брата отдалось в черепе ударом молота. Центурион поморщился. Мальчишка был прав, опять прав, они не могут сейчас забывать об Утере, он – повелитель Стены, он, чтоб его, одна из сторон этого дрянного союза – его следовало поставить в известность. Амброзий вспомнил кривое лицо Лодегранса, обещавшего спустить с мальчишки три шкуры, слова Утера о склонении Мирддина на свою сторону – на что пошел бы его бывший брат, чтобы подчинить себе молодого друида, выцарапать из его разума все туманные образы былого и будущего? – ну уж нет, он не пустит сына в их лагерь.
– Утера я тоже беру на себя, – бросил он и почувствовал, как его затошнило. Он давно не общался с братом по собственной воле. – Беги к Хенгисту и остальным. А потом возвращайся к Моргаузе. И держись подальше от наших гостей.
В суматохе сборов очень просто сводить старые счеты, и если не досчитаются одного раба, о нем мало кто вспомнит. Мирддин презрительно скривил губы, но спорить не стал. Молодые редко понимают, что жизнь у них всего лишь одна.
Амброзий взбежал по крутым ступеням замка на самый верх башни Вортигерна, два раза он рисковал сверзиться вниз и свернуть себе шею – в его возрасте можно было быть воином, но не гонцом – лишь один стук в тяжёлую дверь, и он ворвался в комнаты императора.
Вортигерн стоял возле стола, склонившись над картой.
– Что? – рявкнул он. Хозяин Повиса бы мрачен и явно не в духе, что ж, от новостей Амброзия радости у него не прибавится. Карта была дорогая, прорисована изящно и точно, и принадлежала временам ещё более раннего Рима. Центурион краем глаза увидел на ней знак Максена Вледига – в ту пору ещё Магна Максима, тогда тот больше держался старой империи, нежели Камбрии. Он удивился тому, что Вортигерн умеет читать.
– Откуда у тебя эта редкость? – спросил он. Перед глазами всплыло воспоминание о монетах, найденных им и Вортигерном в прошлой жизни.
– Не твое дело, – отрубил император. Он свернул карту в свиток. – С чем явился?
– Набег пиратов Ибернии. Они привели пять больших кораблей. И ещё несколько лодок.
Вортигерн выругался.
– Как всегда вовремя, – проворчал он. Кривые шрамы отчётливо проступали на грубом лице. Сегодня тот ещё сильней походил на хищного падальщика. – А куда смотрел ты? И все остальные?
– Гонец добрался только сейчас, я спешил, как мог, по мне, что, не видно? – Амброзий огрызнулся. Сейчас он задыхался и обливался потом не хуже Килуха, он не до конца понимал, почему император говорит с ним в таком тоне. Между ними много недель царил мир, Вортигерн подшучивал над ним, отмахивался от его страхов, обсуждал тонкости игры в оловянное царство – но ни разу не выказывал ярости или злобы.
– Видно, да только толку нет, Полу-бритт, – процедил император. Он медлил, будто подбирая слова, но затем отмахнулся. – Послали к саксам?
Амброзий кивнул.
– К Утеру?
– Ещё нет.
– Так за какой же радостью ты тут стоишь, Полу-бритт?
Центурион не выдержал.
– А ты хочешь стоять после Утера? В собственном доме?
Император ничего не ответил, но Амброзий почувствовал, как вокруг него задрожал воздух от ярости.
– Как скоро мы можем выступить?
– Мои люди почти что готовы. Люди Хенгиста… Я думаю, в полдень мы двинемся в путь.
– Скажи Утеру, чтобы брал побольше людей. Я не раздаю олово даром. Эй, Полу-бритт!
Амброзий задержался у выхода. На мгновение он почувствовал себя Мирддином, собственным сыном, его глаза и слух, сердце будто бы стали зорче, острее, он явственно ощущал присутствие новой скрытой угрозы, и ему хотелось поспешить к другой, открытой и явной.
– У Утера командует войском теперь Лодегранс, – сказал император. – Ты предупредишь брата, все верно, но прежде скажи саксу, чтобы тот поднял всех людей. Так мы быстрее управимся.
Амброзий опешил. Он вспомнил, как расцвел этот сорняк в тени его брата, с какой самодовольной ухмылкой разъезжал Лодегранс в его свите, как поглядывал на Ровену и ее братьев-бретвальд, будто на равных – так, значит, вот до чего дошло дело? – он правая рука Утера, его брата-мерзавца.
– Лодегранс теперь командует людьми со стены Адриана? – выходит сакс занял его, Амброзия, бывшее место. – Я не слышал об этом.
– Я тоже о многом хотел бы не слышать, – перебил император. – Сейчас не время для этого, Полу-бритт. Ступай и сделай наконец-то хоть что-то, как должно.
Амброзий холодно кивнул, не став спрашивать, что творится в голове хозяина оловянного царства.
Глава 13. Вороны кладбища. Часть II
Отбывали спешно. Как и подумал Амброзий, Хенгист, услышав, что тракт к оловянной шахте проходит как раз рядом с войском уладов, тут же выделил целый отряд, остротой мечей превосходящий и Утера, и даже Вортигерна из Повиса. Долго говорить с Лодегрансом Амброзию не пришлось, чему он был крайне признателен. Когда он заявился в его провонявшую потом и брагой берлогу, сакс оскалился и взялся за меч, на его лице бродила хищная самодовольная улыбка, будто он говорил: «Ну вот, наконец-то. Наконец-то ты сам явился ко мне. Твоя смерть будет долгой и очень кстати». Но у Амброзия не было времени на эти игры. Он быстро повторил ему то, что рассказал Вортигерну – про уладов, про корабли – Лодегранс не сильно расстроился. Ухмылка слетела с его лица так же быстро, как появилась, сменившись выражением делового безразличия – ему было все равно, с кем сейчас драться, счеты он может свести и потом. Он кивнул, сказал, что передаст его слова Утеру, за что Амброзий был разбойнику очень признателен.
К полудню того же дня они, силами троих повелителей, выступили на запад.
Амброзий снова ехал возле Килуха, благоразумно предоставив участникам нового мира на острове, возглавлять их отряд. Им есть о чем поговорить. Об олове и уладах. О наживе и славе. Ему лучше держаться подальше, особенно если император не в духе.
Амброзий помнил, как они уезжали – поспешно и быстро – привычная походная суета свелась к минимуму, никто не хотел, чтобы пираты Ибернии прознали про залежи касситерита на острове, от них и так в последнее время не было никакого житья. Помнил Амброзий и прощание Вортигерна с хозяйкой Повиса – тот лишь во всеуслышание крикнул, что на время похода его жена остаётся за главную, что каждый обязан ее слушаться, как императора. Не провел грубой ладонью по ее теплой щеке, не щекотал на прощанье своей грубой щетиной ей шею при поцелуе, не пропустил пшеничные пряди сквозь пальцы – все это изрядно разнилось с их встречами после свадьбы, когда оба не стеснялись выказывать свою привязанность на людях. Ровена смотрела на мужа недоуменно, но та была дочерью и сестрой повелителей и вождей – она не задавала вопросов и лишь потупила взор. Когда ее муж вернётся, им будет о чем побеседовать.
Это было дурное прощание. Центурион угрюмо смотрел в спину своего императора и вспоминал, о чем беседовал с Мирддином-Мерлином – что царство не стоило ничего без покоя его императора и любви. Это было глупо и удивительно, но от этой судьбы Повис не мог ускользнуть, рыба всегда гнила с головы. А еще из мыслей не шли улады. Утер. Потеря отрядов Маркуса. Все же стоило махнуть в Галлию и начать там новую жизнь. По дороге его бы пятнадцать раз ограбили и убили, но когда-то же надо рискнуть.
– Ты мрачен, Аврелиан, хотя чему радоваться.
Амброзий обернулся на голос и вздрогнул, увидев сына. Раб Вортигерна ехал возле него на маленькой тощей кобылке. Это было жалкое и смешное создание, но грязь на размытых бриттских дорогах месило уверенно.
– Ты? Откуда ты здесь? – ошарашенно спросил он юношу и придержал своего коня.
– Хенгист часто брал меня раньше в походы. Он и сейчас настоял.
Амброзий недовольно пробормотал:
– Какая в бою корысть от раба?
Это прозвучало грубее, чем он рассчитывал, но что с того – Мирддин не знал, что он его сын и не ждал особого отношения. Хватало того, что он относился к нему добрее, чем к прочим рабам.
Губы юноши сложились в кривую ухмылку.
– Не в бою, Аврелиан. Хотя глупо считать меня таким уж беспомощным. Я не девица.
Амброзий вновь вспомнил Уну, которая управлялась с луком получше любого мужчины и промолчал.
– Нет, Хенгист берет меня с собой не для этого. Я хорошо чувствую местность, могу найти тропы через гнилые болота и знаю, где таится засада. Иногда знаю, чего хочет враг, как он дальше поступит – знаешь, когда чужое войско рассеяно по туманным лощинам, и стрела может прилететь ниоткуда. У меня чутье зверя, Аврелиан. А это дорогого стоит в походе.
Амброзию пришлось согласиться, но от утешения легче не стало.
– В самую гущу не лезь, – он огрызнулся. – В бою мне будет недосуг следить за тобой.
– Этого не потребуется.
Злая ухмылка у него была точно от матери.
Глубоко за полночь люди Хенгиста, Утера и императора встали лагерем возле мелкой речушки, протекавшей по каменистому дну. Четыре часа беспокойного сна сменились серой полоской рассвета – а где-то там, за покрытыми сонным туманом холмами притаились разбойные отряды уладов и разграбленные деревни. Амброзий надеялся, что те ограничатся лишь угоном скота и мешками зерна – на зеленом острове голод был частым гостем, а плененных рабов пришлось бы кормить. Надо было все делать быстро.
Амброзий с тоской вспомнил о пяти быстроходных, юрких, как мыши, кораблях ибернийцев, а затем о римских галерах, которых у императора-варвара конечно же не было. Надо посоветовать Вортигерну нанят корабелов, хоть бы даже у свеев.
– Они там, – негромко проронил Килух, когда они совсем близко подобрались к туманным холмам. – Расположились в лощине, но спят.
– Откуда тебе это известно? Родная кровь говорит?
Килух помотал головой.
– Нет, господин. Так сказал тот юноша. Мерлин. Наши люди ему доверяют.
– А ты?
Килух замялся.
– Наверное, да. Подумай сам, господин. Мы идём наощупь дальше в туман. В землях, где пропали отряды. Навстречу врагу, который застал нас врасплох – не самый лучший расклад. Людям нужна точность среди моря загадок. Я тебе так скажу – все саксы верят этому юноше на слово.
Немудрено. По словам Мирддина, они годами ходили вместе в походы.
– Аврелиан, может, парнишка и прав. Ночной разведчик сказал, что корабли с побережья до сих пор не отчалили. Я не вижу дыма от костров, а укрыться им больше негде. Они здесь и, наверное, спят. У нас есть все шансы напасть.
Амброзий сухо кивнул. Ему никогда не доставляло особой радости воевать с беспробудно спящим врагом.
– Сообщи это императору и остальным. Разделимся на три части, сомнем их спереди и прижмем ударом с двух флангов. Это будет несложно.
– Да, господин.
Он понял только сейчас, что говорит, как человек, который отдает приказы тройному войску сразу при личном отряде всего в два десятка людей. Понял это и ошеломлённый Килух.
– Мой господин?
Амброзий взглянул на него, зная, что у воина нет возможности спорить.
– Аврелиан, ты пойдешь в атаку вместе со всеми?
Он пойдет. Ему придется пойти, а после выслушивать нытье Утера и императора – те вряд ли будут довольны, что отряды поднял именно он. Он будет сражаться подле них, стараясь не получить копьё в спину, но для начала придется остаться в живых. Амброзий понимал, чем вызван вопрос Килуха. Хоть и с мечом в левой руке, он все равно оставался калекой. И они не знали, сколько там будет уладов.
– Я прикрою твою спину.
– Следи за своей. И вот ещё что. Не подпускай Мирддина ко всей заварушке. Прока от смерти мальчишки не будет, увидишь, что лезет – пригрози ему плетью.
– Да, господин.
Амброзий неуверенно коснулся рукояти клинка. За девять лет это был второй раз, когда он выступал против врага. И во второй же раз полагался лишь на удачу. Вдали, в самой сердцевине тумана послышалось лошадиное ржание. Потом его подхватили другие кони, зашумел ветер после рассвета, ему почудился запах первых костров и, что совсем невозможно, чужая речь и далёкий стук десятков сердец. На краткий миг ему подумалось, что это то, о чем говорил ему Мирддин, но видение кончилось и внутри осталось лишь привычное предчувствие воина. Тогда он и понял, что больше медлить нельзя.
***
Из соседней полусожженной деревни пригнали четыре телеги – грузить добычу и нескольких раненых. Угнанную и перепуганную скотину насилу угомонили, привязали друг к другу и отправили следом, но по словам Килуха, благодарности в глазах жителей не было. Амброзию Аврелиану повезло остаться в живых – снова, битва в тягучем, как сливки, тумане уравняла его шансы с уладами, и шальная стрела лишь оцарапала руку. Он чувствовал, как кровь пропитала ткань на плече, но до привала придется довольствоваться дрянной перевязкой. Это была внушительная победа. Им досталось и три корабля, оставшихся без команды, те поделили поровну между властителями, хотя за какой радостью Утеру был нужен корабль. Большую часть домов в деревне придется отстраивать заново, но люди не лишились еды и скота – а пережить зиму в грядущем году – это вовсе не мало. Амброзий не испытывал того пьянящего чувства победы и силы, как после первой борьбы с Лодегрансом, когда кровь стучала в ушах, но отзвук всеобщего ликования захватил и его. Он сделал рискованный шаг, но смог удержаться, сам поднял отряды трёх войск – Утер бы не смог такого добиться. Он ждал отповеди от Вортигерна, негодования, ярости, но знал – тот даст ему больше людей в подчинение. Тот видел, на что он способен.
Его люди подбирали с поверженного врага монетки и незамысловатые украшения. Он увидел Килуха и подозвал его ближе.
– Как Мирддин?
У Килуха была рассечена правая бровь, и он подволакивал ногу, но выглядел в целом здоровым.
