Впрочем, за всё это время в войнарических землях нежить чужеземная (да хоть бы даже и могутическая – всё едино чужая, не войнарическая же!) не объявилась ни разу.
И всё же и Ратимиру, и волхвам воевода передал просьбу князя и дальше приглядывать, чтобы никто из купцов никакую лихую напасть вроде тех Ловцов к ним невзначай не привёз. И то – сами ведь могут о том не знать, какой подарочек с ними явился!
По правде говоря, Чистеца больше тревожило, как обстоят дела с соседями с того берега Межицы. Но здесь, как оказалось, всё было тихо и спокойно. Что бы ни происходило в их собственных владениях, к войнаричам никто из потомков Скъялвира конунга сунуться не пытался. Видать, понимали, что сил на это всё едино не хватит. Раз уж даже их отец, множество кораблей собрав, ничего сделать не сумел.
Зато купцов здесь нынешним летом хватало. Не то чтобы сильно больше, чем обычно, но всё ж таки немало. Так что воевода Ратимир уже поговаривал о том, что городок, где он посадником сидит, пора бы расширять. А то уже и торжище маловато, весь торговый люд не вмещает, иные вон прямо на вымоле торговать пристраиваются, и для кораблей места надо бы побольше, и амбары да корабельные сараи новые ставить требуется… Возле крепостицы Чистеца посад за лето тоже разросся – не меньше десятка новых изб воевода углядел, когда подъезжал. А значит, будет чем порадовать князя, когда по зиме с дружиной полюдья приедет.
***
Едва узнав, с чем пожаловал быстренецкий гонец, его проводили к князю. Выслушав гридя и прочитав письмо сына, Ведислав повеселел. Наконец-то заканчивались тревоги, уже полгода не оставлявшие княжий двор.
По правде говоря, рассказ о том, что княжич с двумя спутниками объявился в Быстренце, вызвал некоторые недоумения. Бояре, собравшиеся в гриднице, переговаривались:
– А остальные-то где же? Они ж ввосьмером тогда поехали!
– Так остальные-то, поди, дома уже! Там же двое могутичей было да трое войнаричей – чего им попусту сюда ехать?
– И то верно!
Отпустив усталого гонца отдыхать, князь отдал несколько приказаний. Потом кивнул Преждану, который вместе с несколькими «соколами» тоже был здесь:
– Бери своих, езжайте навстречу.
Преждан, который как раз об этом и хотел просить, поклонился и торопливо вышел. Оно, конечно, спешить некуда, ещё несколько дней пройдёт, пока княжич со спутниками до Светлояра доберутся. Да и выезжать на ночь глядя тоже не дело. Однако собраться да приготовить всё, чтобы поутру, не мешкая, в путь отправиться, тоже ведь времени требует!
Княжич Радислав хотел было тоже ехать с ними, однако князь покачал головой:
– Тебе другое дело будет. Давай-ка со своими на лов – к пиру-то дичь надобна будет!
Хоть это и означало, что с братом Радислав увидится только уже здесь, в Светлояре, но так, пожалуй, было даже лучше. Пусть Молнеслав знает, что он уже не мальчишка, чтобы сломя голову мчаться ему навстречу, как когда-то!
А князь поднялся в горницы, где коротали время за беседой его жена и княжна Ярмила. Они слышали какой-то шум и суету внизу, но народу к князю во всякое время приходило и приезжало немало. Не спускаться же каждый раз в гридницу в надежде услышать что-нибудь о княжиче!
Когда князь переступил порог горницы, обе женщины обернулись к нему.
– Никак гонец приехал? – не удержалась от вопроса княгиня.
– Из Быстренца, – утвердительно кивнул князь.
– Из Быстренца? – охнула княгиня. – Не с Милозорушкой ли чего?
Князь укоризненно взглянул на жену:
– Да что ж ты, матушка, сразу о плохом-то? Всё с ней в порядке. Вы лучше странников наших встречать готовьтесь. Гонец их, понятно, опередил, да, сдаётся мне, денька на три-четыре, не больше.
Он пересказал женщинам то, что услышал от гонца, прочитал письмо Молнеслава. Теперь им оставалось подождать только несколько денёчков. А впрочем, эти дни, оставшиеся до встречи, могли показаться куда дольше всех прошедших месяцев…
Ждали возвращения путников и в Слободе, куда княжна отправила отрока – рассказать о полученных вестях, и в Кузнечном конце. Ивина как раз приходила навестить и дочь, и невестку, так что новости услышала вместе с ними. А уж соседям, сестрёнке Громобоя и её мужу, об этом чуть позже рассказала она сама. Однако, как ни велико было желание всех, чтобы время до встречи пробежало поскорее, оно, словно назло, тянулось вовсе уж нестерпимо.
Гораздо легче было «соколам». Едва Преждан сказал, что поутру они поедут навстречу княжичу, как все бросились чистить оружие, проверять конскую упряжь… И едва взошло солнце, ближняя дружина Молнеслава стройными рядами выехала из детинца, миновала посад и двинулась по дороге в сторону Быстренца, гадая, где приведётся встретить княжича.
Встреча произошла на второй день ближе к вечеру. Преждан с остальными десятниками как раз обсуждали, стоит ли поднажать, чтобы ночевать в погостье, или остановиться на берегу лесного озерца. И именно в это время из-за поворота дороги выехали трое.
Оказалось, что Молнеслав решил, как и по весне, продолжать путь, пока видно, куда ехать. Так можно было не слишком задерживаться. А заодно избежать надобности едва ли не каждый вечер пересказывать историю своего похода. Потому что в каждом погостье неминуемо примутся расспрашивать, что, да как, да почему княжич без своей дружины… А потом будут долго охать и ахать и смотреть на них так, словно они невесть какое диво дивное. Нет уж, лучше обойтись без этого!
Встреча получилась бурная. Княжича и его спутников окружили плотным кольцом все разом, стараясь если не обнять, так хоть коснуться, чтобы окончательно увериться, что это не морок, а настоящие живые люди. Про нежить никто и не думал – какая нежить станет таскать пояс в серебре или боевой меч?
– Так и знал, что не утерпите, навстречу поедете! – смеялся Молнеслав.
– Да сил уж не стало дожидаться! – нарочито оправдывался Преждан.
На ночлег устроились тут же, неподалёку, лишь чуть отъехав от дороги.
Усаживаясь у костра, Молнеслав предупредил:
– Про поход рассказывать не стану – у меня уж язык устал каждый раз-то…
– Да и ладно! – махнул рукой Преждан. – После в гриднице всё услышим, как князю-батюшке да боярам рассказывать станешь. Скажи только, с чародеем-то удалось сладить?
– А про чародея-то откуда знаете? – удивлённо взглянул на него Молнеслав.
– Да вестник к княжне приходил… Седмицы, кажись, за две до Перунова дня. Вроде ведун, да весь какой-то чёрный, на ворона смахивает. Он и рассказал, что-де вы с чародеем сцепились, от которого вся напасть эта пошла, да чтобы его одолеть, жар-цвет надобен… Ну, княжна разом в путь и срядилась… с твоей женой вместе, – он кивнул Громобою. – Да княгиня войнарическая после появилась. Я так мыслю, втроём они и… А уж там как-чего – это сами у них спрашивайте, я про то не ведаю.
– Так вот куда проводник наш тогда запропал! – протянул Твердята.
В самом деле, ворон тогда как улетел, так больше и не показывался. А после появился Семаргл, и стало вовсе не до того.
– Ну, обещал же, что весточку им отнесёт, – откликнулся Громобой.
Молнеслав улыбнулся:
– Ну, кабы не их помощь, может, и не управились бы. Тогда бы и нас тут не было – по се поры бы с ним ратились…
Потом он принялся расспрашивать гридей, что нового произошло за это время в Светлояре. Те принялись рассказывать, временами споря, а то и противореча друг другу, но после как-то приходя к согласию. И вдруг оказалось, что не так уж и мало случилось всякого за эти полгода. Конечно, всё это были события мелкие, важные по большей части только для тех, кто в них участвовал. Но даже и это живо интересовало троих, долгое время странствовавших в таких далях, куда в иное время даже им ни пешком не дойти, ни на коне не доскакать.
Говорили долго. А когда, наконец, улеглись, всю ночь то один, то другой вскидывались и отыскивали взглядом княжича, чтобы лишний раз убедиться: им не помстилось, он и правда вернулся.
Глава 24
Как и предполагал Воеслав, рассказы и о Перуновом знаке, и об их походе очень быстро вышли за пределы детинца, дав пищу для пересудов всему Велегостью. Одни слушали, ахали, охали, но не очень-то верили. Ну и что, что все говорят – всё едино больше на кощуну походит! Другие шли с вопросами к волхвам и радовались как дети, услышав, что всё взаправду. Ну а как же – вот ведь, не только у пращуров всякое дивное случалось, и у нас тоже! Даже коли самих оно стороной обошло, а всё же интересно, да и будет что внукам-правнукам порассказать. Третьи, выслушав и немного поговорив о том, выбрасывали это из головы и возвращались к своим делам.
И всё же большинство велегостьинцев известие, что князь-то, оказывается, самим Перуном отмечен, не оставило равнодушными. Старики припоминали, что то же слышали от своих отцов и дедов о прадеде нынешнего князя. И уж коль волхвы говорят, что-де это его душа в правнуке воплотилась, стало быть, с ним и благословение Перуна на всю землю войнарическую пришло. Гордиться можно – у кого ещё князь Перуном отмечен? Ну, про раденичей ещё говорят, что их княжич вроде как тоже, так ведь княжич пока – не князь! Иные, правда, сомневались, не выйдет ли так, что они князя-то и видеть не будут, ежели его знак в походы уводить станет. Другие им возражали, что не так уж часто и появляется какая-то особо зловредная нежить, с которой только Перуновым воинам управиться по силам. А обычная – так она завсегда тут, рядышком, с ней, ежели что, любой волхв сладит. А то и просто оберегов да заговоров довольно. Ну, а что князь нет-нет да и уходит походом куда-то – так это вон только нынче из-за нежити какой-то чужеземной. А так – воевать всем князьям случается, тут Перунов знак и ни при чём вовсе.
Разговоров таких хватило не на один день, но, как и всё на свете, постепенно они затихли. У велегостьинцев хватало и других забот.
Поговорить с боярыней Даровладой Воеслав решил после того, как Велегостье более-менее успокоилось. Можно было и не спешить с этим, однако князь не хотел откладывать разговор очень уж надолго. После другие заботы навалятся – вовсе не до того станет.
Боярыня пришла вместе с мужем – боярином Мироволодом. За него она, с полного одобрения князя, вышла после двух лет вдовства, и теперь у них подрастали уже двое общих детей – сын и дочь. Из троих, рождённых Даровладой от княжича Буеслава, двое тоже жили с ними, а вот самого старшего, одиннадцатилетнего Дарослава, мать почти и не видела – с тех пор, как его воспитанием занимался кормилец.
Усадив гостей, Воеслав, как водится, порасспросил, как у них дела, всё ли ладно. Разговор тёк неспешно, как и подобает.
Даровлада, по правде говоря, недоумевала. Не так уж часто в последнее время она бывала в княжьем тереме, который до того много лет был её домом. Она лишь догадывалась, что неспроста Воеслав пригласил их.
Чувствуя её нетерпение, Воеслав не стал затягивать и рассказал о желании твердического князя породниться с войнаричами. А для этого самым лучшим был бы обмен невестами, как это в ходу было у морского народа. О том, что у него самого дочерей нет, боярыня, понятно, знала, потому и не удивилась, что речь зашла о её дочери. Что ни говори, а ей князь приходился стрыем.
– Что скажешь, боярыня? – Воеслав смотрел на женщину спокойно и выжидающе.
– Да вроде рановато покуда ей жениха приискивать, – покачала головой Даровлада. Не потому, что ей это не понравилось, однако соглашаться вот так сразу…
– Ну так и Прияслав, чай, не завтра сватов-то пришлёт – годков через восемь. Жених-то всего на пару годков постарше неё. Это уж чтобы знать, стоит ему сватов сюда засылать или уж загодя иных невест поискать… Так что подумай, матушка.
Упоминать, что её дочь со временем станет твердической княгиней, Воеслав не стал. Не так уж давно Даровлада мечтала, чтобы её сын княжил в Велегостье, и напоминать ей об этом не хотелось.
А сама Даровлада, хоть и помнила, но теперь уже совершенно точно знала, что тем её чаяниям сбыться не суждено. Попробовала вон как-то поговорить об этом с сыном – до Посвящения-то всего год остался, а там, глядишь, мог бы, коли что, на княжий стол сесть. Воеслав-то то и дело в каких-то походах, ну как случится с ним что? Дарослав всё же сын старшего из сыновей прежнего князя… Убедить бояр она наверняка сумела бы. Да только он от речей матери отмахнулся:
– Да ну, матушка, какой из меня князь, сама-то посуди! Я вон как гляну, сколько всего стрыю делать приходится да в мыслях держать – да я так вовек не сумею! Вот воеводой стать – это, пожалуй, и одолею… когда-нибудь.
Дарослав знал, что говорил. Вместе с кормильцем он не раз бывал в гриднице, когда князь разбирал чьи-то споры, принимал посланцев, держал совет с боярами и воеводами. И то, что княжеские обязанности совсем не просты, знал не понаслышке.
Боярыня понимала: то, что нынче предлагал князь, было вовсе не пустяком. Невесту твердический князь наверняка приискивает первым делом для старшего сына и наследника, а коли так, отчего бы и впрямь её дочери туда не отправиться? Не сын, так хоть дочь на княжий стол взойдёт. Пусть не у войнаричей, но всё же… Правда, как быть с тем, что отец юной невесты как раз от рук твердичей и погиб… Ну, да тоже ведь получается, одного лишили, другого взамен дали.
Торопить её с решением Воеслав не собирался. Времени впереди ещё предостаточно. Хватит на то, чтобы юная боярышня (или всё же княжна, как её отец?) выросла в невесту. Потому уговорились, что Даровлада как следует обдумает всё, а уж после и ответ даст – быть ли этому сватовству, когда придёт время.
***
Только через три дня после возвращения Молнеслав, наконец, заговорил с отцом о поездке к твердичам.
О том, что твердический князь не прочь породниться и с ними, и с войнаричами, князь Ведислав знал ещё с того времени, как довелось помогать ему в противостоянии с могутичами. Молнеслав, рассказывая о походе, упоминал и об этом. Тогда, правда, об этом говорилось так – может быть, когда-нибудь… А теперь вот пришло время хотя бы начать.
Как оказалось, Прияслав склонен был последовать обычаям sjomann – обменяться невестами с соседями. Что с того, что не выйдет сделать это за один раз, потому как дети все разнятся годами! Главное – сговориться, к согласию прийти, а там уж, коли богам это поглянется, всё и выйдет как надо.
Ещё по осени, собираясь в полюдье, Молнеслав впервые предложил отцу сосватать за повзрослевшего Радислава дочь твердического князя. Ведиславу задумка понравилась. В самом деле, парень взрослый уже, женить пора. Ну, годика два-три, ежели что, повременить можно, не девка – не зачахнет. Но приискивать подходящую невесту всё одно надобно. А Прияславна, что ни говори, княжна, да и годами ему ровня. И отец её того же хочет. Потому, когда после Медвежьего дня воины ввосьмером отправлялись в свой поход, князь просил сына, если получится, на обратном пути побывать у твердичей и переговорить с Прияславом.
Собственно, именно об этой встрече с твердическим князем Молнеслав и рассказал теперь отцу. Пока что всё складывалось именно так, как мыслилось. Осталось лишь выяснить, что скажет об этом грядущем сватовстве сам Радислав. Князь отправил за ним отрока, и вскоре Радислав шагнул в горницу.
