Расторопные отроки притащили скамьи. Разговор мог затянуться, и вести его на ногах не хотелось. В этом Прияслав придерживался мудрости, которую слышал ещё от деда: «На ногах стоючи, ничего умного не скажешь!» Не всегда это было верно, однако нынче князь решил последовать старинному совету. Откладывать разговор о делах, как это приличествовало бы в обычное время, понятно, никто не собирался.
Воеслав на сей раз в разговоре не участвовал. Его владения не имели межей с землями могутичей, а потому и о нападениях друг на друга говорить не приходилось. Про пленение Огнеца тоже упоминать не стоило – в бою захватили, да и уйти сумел, так о чём речь? Потому сейчас Воеслав только слушал, о чём говорят Прияслав, Молнеслав и могутические бояре. Волхв, как и он, помалкивал. Однако Воеслав время от времени ловил на себе его внимательный испытующий взгляд.
А Ведобор, сохраняя внешнюю невозмутимость, мысленно хватался за голову. Кто бы мог подумать, что один из Перуновых воинов – войнарический князь? Вспомнив, как Грозномир сожалел, что не сговорился с ним загодя с двух сторон ударить на твердичей, Ведобор невольно качнул головой. Даже сообрази Грозномир прошлой зимой отправить к войнаричам гонца, едва ли из этого получилось бы хоть что-то. До нынешнего лета волхву не доводилось самому встречаться с Перуновыми воинами. Тот, что служил в дружине у Грозномира да ушёл, не в счёт – он и знак-то от волхвов прятал, ничем себя не выдавал. Так что и впрямь можно было сказать, что о Перуновых воинах Ведобор разве что слышал от других. Однако и этого хватало, чтобы сообразить: на неправое дело их не сподвигнешь.
С условиями замирения всё шло не так просто. Могутические бояре, хоть и понимали, что в этом деле правда не на их стороне, всё же пытались выговорить для себя хоть какие-то выгоды. Прияслав же, которому это замирение нужно было ничуть не меньше, а даже, пожалуй, и больше, уступать не спешил. Потому чуть не из-за каждой мелочи разгорался долгий спор. Однако в конце концов приходили к согласию и можно было обсуждать следующее условие… обычно не менее долго.
Слушая эти споры, Воеслав неприметно посмеивался. На самом деле всё могло бы затянуться ещё дольше, будь рядом с Прияславом не только воеводы, но и его бояре. Вот уж кто точно не упустил бы случая обсудить всё как можно подробнее и многословнее!
Когда всё самое важное, наконец, было высказано и решено, воевода Крушибор, шумно вздохнув, обернулся к Ведобору:
– Ты-то, волхве, что скажешь?
Ведобор вскинул на него чуть прищуренные глаза:
– А что говорить? Всё должное вы и без меня порешили. А коли б знать, что всё так обернётся, так похода б этого и вовсе не было.
Боярин Ждирад удивлённо качнул головой:
– А как же ты сам, волхве, говорил…
Однако Ведобор решительно прервал его:
– Что я там по осени да по зиме говорил, то было, да быльём поросло. Да и не ждал я, что со всеми Перуновыми воинами разом столкнуться придётся.
– Твоя правда, волхве, – Воеслав чуть заметно улыбнулся. – С нами справиться непросто. С нами сила Перуна.
Однако волхв покачал головой:
– Она не с вами – она в вас… Вы сами и есть часть этой силы. И не мне супротив неё идти.
Вскоре могутичи откланялись и уехали восвояси. Им предстояло догонять дружину, которую князь ещё поутру увёл прочь из этих мест.
Хоть докончания и были утверждены, никто не обманывался: замирение продлится не дольше нескольких лет. Потом Грозномир наверняка снова попытается отхватить себе кусок твердических земель, а значит – опять придётся ратиться. Но пока все получили более или менее долгую передышку. Прияслав твёрдо решил воспользоваться ею, чтобы и в самом деле построить в верховьях Темнички новый городок. Тем более что и жители ближних займищ сами просили об этом. А ещё следовало и впрямь заново отстроить Росянец.
Однако пока всё это оставалось где-то впереди. Новое строительство предстояло ещё обсудить с боярами, решить, кого отправить туда посадниками… Дел не на один месяц.
Объединённая дружина готовилась возвращаться по домам. До впадения Большой Росянки в озеро идти собирались все вместе. Оттуда раденичам предстояло повернуть в свои земли, а войнаричам лежала дорога через Исток. Побратимы сожалели только о том, что никак не успевают добраться домой до Перунова дня, да и до крупных святилищ было далековато. Прияслав, понимая, как это важно для Перуновых воинов, предложил им провести велик-день в Истоке, на что они охотно согласились.
Наутро после встречи с могутичами дружина наконец снялась с места. Возле межей остался лишь небольшой сторожевой отряд. Большой надобности в нём прямо сейчас, сразу после утверждённых докончаний, не было, однако Прияслав рассудил, что лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Дав остающимся самые подробные наставления, он повёл остальных на полуночь – к Росяному озеру.
***
Поисковое заклятье вывело его к краю болота. Велемысл вытащил из поясной сумки свиток, чтобы ещё раз перечитать заветные слова. Записал он их, когда останавливался отдохнуть на лесной поляне, на следующий день после прощания со старухой. Сейчас он был как никогда близок к своей цели, а потому не хотел рисковать, сбившись на середине заговора.
По мере того, как он произносил слова на древнем, много веков не звучавшем в этих местах языке, впереди под водой всё ярче разгоралось сияние. Словно само солнце спустилось туда, в глубину болота. Когда Велемысл произнёс последнее слово, из оконца чистой воды в небо бил столб света. Однако никаких признаков того, что талисман готов выйти оттуда, не было. С досадой и ужасом чародей понял, что заговор способен заставить талисман откликнуться, но чтобы его взять, нужно по меньшей мере его коснуться. А для этого придётся нырять в болото.
– А ты чего ждал? – раздался позади глубокий, как сама Бездна, голос. – Что он сам тебе в руки прыгнет?
Велемысл стремительно обернулся и почувствовал, как волосы на голове шевельнулись от ужаса: в десятке шагов от него под деревом стоял на задних лапах огромный медведь. И голос, который услышал чародей, исходил именно от него. Велемысл смотрел на него, боясь шевельнуться. Медведь, казалось, усмехнулся:
– Ну, раз ты досюда добрался, так хоть посмотри на него… напоследок!
Он издал какой-то звук, в котором смешались гудение, свист, стон. Будто откликаясь на него, свечение стало ярче, залило всю низинку. Потом из воды поднялось огненно-золотое колесо и зависло над поверхностью. Оно лежало плашмя и лишь медленно вращалось на невидимой оси, разбрасывая пламенеющие брызги. Велемысл смотрел, не веря своим глазам. Заветный талисман шириной был мало не в сажень, и даже если бы удалось его заполучить, унести и спрятать такой предмет было бы ой как непросто. Однако чародея словно клещами тянуло туда. Даже о том, что за спиной у него стоит громадный медведь (или, скорее, кто-то из обитателей Иного Мира в медвежьем облике), он сейчас не помнил. В голове билось одно: то, к чему он так стремился, обмануло… он не сможет забрать талисман, а если и сможет – не сумеет надёжно укрыть… А если не удастся его укрыть, то найдётся слишком много желающих его заполучить…
Постепенно, однако, все мысли растаяли в сиянии золотого колеса. Незаметно для самого себя Велемысл мелкими шагами придвигался всё ближе к воде, не отрывая взгляда от талисмана. Откуда-то пришла уверенность, что если удастся коснуться его хотя бы кончиком пальца, сила талисмана перейдёт к нему. И тогда он станет сильнее всех, сможет всё!
Словно заворожённый, Велемысл шёл вперёд. Ему виделась сияющая золотая дорожка, сама ложившаяся под ноги, ведущая его к заветной цели. Тело не ощущало ни холода воды, в которую он погружался всё глубже, ни вязкого ила, с каждым шагом засасывавшего ноги ведуна. Вот только золотое колесо словно поднималось всё выше…
Велемысл не опомнился даже тогда, когда под водой оказались его плечи, потом подбородок, рот… Последнее, что он слышал, был глухой и одновременно гулкий голос:
– Ты сам выбрал свою участь.
***
Обратный путь дался не в пример легче, чем по весне. Теперь не было нужды месить грязь, да и поспешать требовалось лишь потому, что близился Перунов день. Праздновать его в дороге не хотелось никому. Долгие летние дни позволяли делать переходы куда длиннее, потому продвигались ратники заметно быстрее.
Спустя седмицу войско остановилось на отдых на луговине близ устья Большой Росянки. Отсюда наутро дружина раденичей должна была отправиться на восход, в свои земли. Продолжать путь вместе с твердичами и войнаричами собирался только Молнеслав со своей ближней дружиной. До Перунова дня оставалось меньше седмицы.
Прияслав решил провести здесь весь следующий день, чтобы осмотреть холм, на котором когда-то стоял Росянец. Побратимы собирались составить ему компанию, а сверх того наведаться в заброшенное святилище и, сколь возможно, навести там порядок.
Оставив гридей обустраивать становище, Воеслав позвал побратимов на берег. Там, расположившись на траве, он негромко проговорил:
– Как мыслите, други, не пора ли Прияславу про ведунов рассказать?
До сих пор в разговорах с твердическим князем они не касались этого. Но не потому, что избегали разговоров про Велемысла и его подручных. Просто до недавнего времени хватало иных забот.
– Может, до Истока повременим? – предложил Молнеслав. – Как раз и они там будут.
Воеслав выразительно хмыкнул:
– Так они и станут нас дожидаться! Помяни моё слово: едва Прияслав весточку отправит, мол, скоро будем, как у них тут же сыщутся дела за пределами города. Велемысл не дурак, понимает, что я его не пощажу.
Прежде, чем его побратимы успели ответить, от реки вдруг налетел порыв ветра. Тени прибрежных ракит словно сгустились, складываясь в облик человека. Вглядевшись, побратимы узнали Зимодара. Разве что стоял он не на земле, а прямо в воздухе над водой.
Все трое вскочили, гадая, что же произошло в Велесовом урочище. Ясно было, что волхв не стал бы по пустякам отправлять «вестника», требующего немало сил. Однако встревоженным Зимодар не выглядел.
– По здорову, хоробры, – отвечая на нестройное приветствие, проговорил он. – Порадую вас – ворога вашего нет больше среди живущих. Сыскать-то он сыскал, чего желал, да взять не сумел – голову сложил. Велес его забрал.
Волхв приветливо кивнул им. «Вестник» растаял в воздухе.
Побратимы помолчали, пытаясь уложить в голове услышанное. Наконец Воеслав сдержанно проронил:
– Сгинул, стало быть… Одно жаль – что не от моей руки!
Молнеслав и Громобой переглянулись. Оба отлично знали, что Воеславу есть за что мстить ведуну. Молнеслав негромко заметил:
– Видно, сами боги месть на себя приняли…
– Это как же надо было им досадить, – качнул головой Громобой.
Все трое помолчали. Потом Молнеслав спросил:
– Получается, Прияславу теперь уж можно ничего не говорить? Коли остерегать его теперь не от кого.
– Получается, что так, – Воеслав покусывал губу. – Что ж, коли сам спросит – расскажу, а нет – значит, нет.
Сколь ни важно было услышанное, побратимы невольно думали и об ином. Их не особо удивило, что старший волхв из Велесова урочища сам решил известить их о гибели Велемысла. После зимней встречи с ним это как раз казалось самым правильным. Зимодар знал, что это их забота, а потому не стал тянуть, чтобы избавить воинов от неё. Зато они лишний раз убедились, сколь силён волхв. Их тоже учили при необходимости использовать «вестников» – собственные образы, способные донести какие-то важные вести до тех, кто находится далеко. Но пока их «вестников» хватало разве что на короткое приветствие. Дубрень, правда, уверял, что со временем, когда их силы вырастут, и «вестники» смогут существовать дольше и переноситься дальше. Однако пока до этого было далеко, и, чтобы о чём-то сообщить друг другу, приходилось пользоваться более привычными способами. Например, отправить письмо.
Воеслав вздохнул, потёр лоб ладонью:
– Ладно. Когда так – давайте покуда к своим возвращаться.
Не торопясь они поднялись от берега к луговине, где уже белели шатры и разгорались костры. Отроки волокли кто охапку хвороста, кто котёл с водой. Всё было так же, как на любом вечернем привале.
***
Наутро раденические воеводы повели свои полки в родные края. С Молнеславом оставались только «соколы». Им предстояло возвращаться домой чуть позже – после Перунова дня. Молнеслав собирался на обратном пути заодно наведаться в Быстренец, глянуть, как там дела у Торстейна и его жены. Но пока он лишь дал воеводам кое-какие напутствия и простился с ними до встречи в Светлояре.
Проводив уходящих, остающиеся вернулись к своим делам. Прияслав позвал с собой бояр и воевод и отправился на холм. Вместе с ними пошли и побратимы.
От когда-то стоявшего здесь города остались разве что оплывшие валы, да и те мог углядеть только тот, кто о них знал. Высокая, по пояс трава, густые кусты и подрастающие деревца прятали всё, что только возможно.
Даже те из бояр, кто до сих пор возражал против восстановления Росянца, переглядывались. Едва ли такие заросли поднялись бы там, где властвует недобрая сила. А значит, и люди смогут снова жить здесь. Конечно, стольным городом твердической земли Росянец уже не станет, зато откроет новые пути купцам. И дружине, что обоснуется в новом городце близ межей с могутичами, проще будет, коли что, послать вести.
Прияслав и его бояре осматривали место и прикидывали, как и что строить здесь в первую очередь. Побратимы некоторое время побыли с ними, вслушиваясь в биение силы, наполнявшей это место. Всё было мирно, никакого зла рядом. Надобности в Перуновых воинах здесь и сейчас точно не было. Потому, упредив твердичей, чтобы их не искали, трое спустились с холма и отправились в лес, укрывавший заброшенное святилище.
С того дня, как Молнеслав и Громобой забрали отсюда Перунов меч, в святилище ничего не изменилось. Разве что на деревьях развернулись листья да травы поднялись, полностью скрыв камень-жертвенник.
Они потратили немало времени, чтобы расчистить площадку и выправить покосившуюся капь. Теперь святилище вновь приняло почти прежний вид. Правда, ров и ограду святилища так сразу восстановить они при всём желании не могли, но пока в этом и не было большой надобности. Когда Росянец отстроят, сюда снова придут волхвы, люди станут приносить жертвы Перуну. И со временем жизнь в этих местах вновь наладится.
Почтительно поклонившись изваянию Перуна, побратимы отправились на берег, к своим дружинам.
Громобой слегка приотстал от побратимов. Оглянувшись на него, Молнеслав замедлил шаг и, поравнявшись с гридем, чувствительно пихнул его в бок:
– О чём задумался?
Громобой взглянул на него с видом человека, которого нежданно разбудили. Ответил он не сразу:
– Да так, пришло в голову… Помните, волхв этот могутический сказал – не ждал, мол, что со всеми Перуновыми воинами разом столкнуться придётся? Вот я и думаю – только ли о нас он говорил?
Молнеслав и Воеслав переглянулись. Они тоже помнили, как Ведобор говорил об этом. И, пожалуй, не удивились бы, если он и в самом деле имел в виду не только их. Хоть сами они других и не знали, но где-то же они есть? Мало ли, где волхву привелось с ними встретиться. Воеслав задумчиво заметил:
