– А что, те трое, что нашим отцам ровня, сейчас ещё в самой силе… Годов по полста им сейчас, может, чуть меньше…
Побратимы помнили, что говорили им наставники. Перуновых воинов трое в каждом следующем поколении. Пока молодшие, уже пройдя посвящение, силы набираются, сила старших к закату идёт. Но есть несколько лет, когда те и другие могут при надобности выйти на битвы все вместе.
Молнеслав прищурился:
– А вот интересно: окажись мы с ними в битве по разные стороны, за кем верх был бы?
– А ни за кем, – пожал плечами Воеслав. – Не было бы битвы. Перун не дал бы.
Молнеслав вспомнил, как они встретились впервые – в битве возле небольшого займища. А после сошлись в поединке на опушке заснеженного леса близ Белозаводи. Там Перун очень даже дал Перуновым воинам вступить в бой друг с другом. Хмурясь, он спросил:
– Погоди, а как же мы с тобой тогда…
Воеслав откликнулся прежде, чем он закончил:
– Там дело иное. Науз-то разрубить только вы двое могли. Ну, или кто-то из старших.
Молнеслав протяжно присвистнул, но продолжать этот разговор не стал. Нужды в том не было, ответы на свои вопросы он и без того получил. К тому же они уже подходили к стану своих дружин.
***
Ведобор нарочно приотстал от спутников. Бояре и их гриди оживлённо обсуждали что-то своё, а ему хотелось подумать.
В отличие от Грозномира и его воевод, волхв вовсе не считал, что могутичи потерпели поражение. Да, ни Перунов меч, ни земли возле Росяного озера им не достались. И всё же… Знакомство с Перуновыми воинами лишний раз убедило его, что всё случившееся случилось не просто так.
Днём Ведобор мог лишь думать, пытаться мысленно разобраться в произошедшем, искать, где же они ошиблись. Для большего требовалось некоторое время побыть на одном месте, желательно в одиночестве, и с этим предстояло подождать до вечерней стоянки.
Одной из ошибок, и своих, и князя, Ведобор считал то, что один из Перуновых воинов из старшего поколения за всё время службы в дружине ни разу не открылся волхвам святилища. Видать, что-то они делали не так. Иначе – с чего бы? И ведь началось это ещё тогда, когда святилище возглавляли его предшественники, сначала старый Груденец, а потом и Данебор. Собственно, от Груденца они с Грозномиром, тогда ещё совсем юные, и узнали про Перунов меч. И он же, к слову, внушал им, что хорошо бы завершить то, что не получилось у пращуров. Найти и принести в Славиград Перунов меч, чтобы и в могутических землях рождались Перуновы воины. А оказывается, они здесь и без того были… Получается, своими замыслами насчёт меча они сами оттолкнули тех, кто мог бы стать главной силой Славиграда и всей могутической земли. И это заставляло крепко задуматься: а прав ли был старый Груденец?..
Когда воевода Крушибор объявил привал, волхв спешился, отвязал от седла тщательно застёгнутую сумку, перебросил поводья коня одному из воеводских отроков и молча направился куда-то в сторону. Никто не осмелился ни останавливать его, ни хотя бы спросить, куда он собрался.
Ведобор отошёл подальше по берегу речки, возле которой они остановились. Выбрать подходящее место оказалось не так просто, но в конце концов он нашёл небольшую полянку, край которой оканчивался невысоким обрывчиком, а посередине полукругом лежали несколько валунов. Выбрав один из них, с достаточно ровной верхушкой, Ведобор достал из сумки чашу и несколько мешочков с травами. Осторожно спустился к воде, наполнил чашу и вернулся к камню. Потом набрал хвороста, разложил рядом с камнями небольшой костерок. Всё это он делал уверенно, без спешки. Торопиться было некуда. Пока он не знал, даст ли ответ на его вопросы огонь или вода. Знал лишь, что на всё это потребуется немало времени. А потому приготовился провести на этой полянке всю ночь. А если понадобится, то и несколько дней. Правда, тогда Крушибору придётся или ждать его, или оставить для этого кого-то из отроков. Но вот это Ведобора нисколько не волновало. Мысли его были заняты совсем иным. Он перебрал мешочки с травами, выбрал нужный, несколько раз глубоко вздохнул и сосредоточился на первом вопросе из тех, что хотел задать.
***
Под вечер Прияслав неожиданно завёл речь как раз о том, о чём побратимы невольно думали со вчерашнего дня. Пристально взглянув на Воеслава, он проговорил:
– Давно спросить хотел, да как-то не до того было… Прошлый год по весне явились ко мне трое ведунов… из твоих земель. Сказали, что прежний князь к дедам ушёл, а новому, тебе то есть, их помощь без надобности. Бояре меня уговорили, чтоб позволил им остаться. Мол, мудрость ведовская никогда лишней не бывает. Да только… Вот не лежит у меня душа к этим троим, да и всё тут!
Воеслав сжал губы. Глядя в огонь, откликнулся негромко и сдержанно:
– Они потому и ушли из Велегостья, что меня боялись… К тому, чтобы отец мой, князь Властислав, к дедам ушёл, они руку приложили!
Прияслав тревожно нахмурился:
– Это как?
– А вот так. Желания его они выполняли… а заодно и свои дела творили, никому не ведомые. Да силу для чар своих из него же и тянули.
– Та-а-ак… Коли такое дело, как бы они в Истоке чего не натворили.
Прияслав, похоже, готов был тут же мчаться в Исток, чтобы вышвырнуть оттуда тройку ведунов. Ему было за кого бояться – жёны, дети… А Весница ещё и родить скоро должна…
Однако Воеслав неожиданно спокойно покачал головой:
– Один из троих ещё по зиме погиб. Другой, самый старший, недавно – только вчера мы весточку получили. Остался только меньшой из них, да, сдаётся мне, едва ли он кому из нас мстить станет или силы тянуть. Молод он покуда, да и без наставника остался. Чему выучиться не успел – теперь уж своим умом постигать придётся. Или в святилище какое идти.
– Так, глядишь, не только мы – дети наши поседеть успеют, пока он в силу-то войдёт, – заметил Молнеслав.
Его слова направили разговор совсем в иное русло. Успокоенный их словами Прияслав прищурился:
– Вот кстати, о детях… что скажете, коли я предложу породниться? Детей обручим, а там, дадут боги…
– А что, дело хорошее, – Молнеслав взглянул на побратима.
– Верно, хорошее, – улыбнулся Воеслав. – Да пока о том говорить рановато – вот как сравняется моему сыну двенадцать – тогда и стану невесту ему приискивать.
Его слова ничуть не обидели Прияслава. В самом деле, не было смысла обручать детей прямо сейчас. Любой знал, что далеко не все дети доживают даже до отрочества. А вот когда сыновья вырастут да воинское посвящение пройдут, тут и придёт пора невест выбирать.
Глава 24
До Истока добрались за пару дней до Перунова дня. Встречали их с радостью – о том, что с могутичами заключён мир, здесь уже знали. Были, понятно, и те, кому этот поход принёс горе, всё же в той единственной состоявшейся битве хватало и погибших. И всё же даже те, кто не дождался близких из похода, радовались уже тому, что князь вернулся благополучно. Это тоже было немало.
-Часть бояр с дружинами уже отправились по своим вотчинам. Тем, кто жил к восходу, полудню или закату от озера, не было надобности идти в Исток. С ними Прияслав простился возле устья Большой Росянки. Те, чьи вотчины лежали поблизости от Истока, расстались с князем и его гостями позже. Остались пока лишь те, кто жил между Росяным озером и межами с войнаричами.
Большую часть простых ратников на эти несколько дней разместили по избам посадских жителей. Бояре с ближними дружинами остановились у друзей и родичей в детинце. Войнаричам и раденичам предстояло обитать в дружинных домах на княжьем дворе. Княжеский ключник, упреждённый загодя, успел приготовить всё к приёму гостей и теперь только порядку ради покрикивал на челядь, которая заканчивала таскать в дружинные дома охапки свежего сена для постелей.
Княгиня Чадонега сама поднесла чашу с мёдом сперва мужу, а после его гостям. Весница из терема не показывалась, и Прияслав ничуть этому не удивился, памятуя, что ей со дня на день предстоит родить. А стало быть, и на люди ей выходить уж никак не стоило.
Прияслав в тайне беспокоился, как всё пойдёт на сей раз. Он ещё помнил, как год назад едва не потерял её. Однако, заглянув к Веснице под вечер, обнаружил, что всё у неё благополучно. Бабки, что в последние дни неотлучно находились рядом с ней, в один голос заверили князя, что на сей раз всё будет хорошо.
Успокоенный, Прияслав спустился в гридницу, где челядь уже накрыла столы для вечернего пира. Хоть и не Перунов день пока, но отпраздновать благополучное возвращение и замирение с могутичами тоже было не лишним. Тем паче что бояре, остававшиеся в Истоке, не прочь были послушать, что и как происходило там, на межах с могутичами. А это значило, что пир неминуемо затянется далеко заполночь. Однако Прияслава это не тревожило: завтрашний день они всё едино сговорились посвятить отдыху, чтобы утром Перунова дня отправиться в святилище с ясной головой.
***
В Перунов день над Истоком с самого утра собирались тяжёлые тёмные тучи. Гроза, отгремев на рассвете, ходила вокруг, изредка тревожа людей отдалёнными раскатами. Однако над святилищем тучи стояли словно бы выше, образуя зримый купол.
Впервые в обрядах этого дня твердический князь держал в руках не обычный клинок, а Перунов меч. Уже одного этого хватило бы, чтобы начисто отнять покой. И, по правде говоря, по дороге к святилищу Прияслав волновался, словно в тот день, когда прошёл Посвящение и в первый раз участвовал в обрядах как воин. Своё волнение он старательно прятал, однако Воеслав вполне понимал его. Помнил ещё, как год назад сам впервые вёл обряды с Перуновым клинком в руках.
Не меньше князя волновался и старший волхв Перунова святилища. Кремнеслав накануне успел уже прикоснуться к древнему клинку. Сила, которую он ощутил, заставила его удивлённо качать головой. То, о чём твердичам до сих пор приходилось лишь слышать в старых сказаниях, нежданно становилось явью. Выслушав рассказ Прияслава, волхв нахмурился:
– Вон оно как… Что ж, княже, выходит, не миновать тебе теперь доказывать, что и впрямь ты этого меча достоин…
Прияслав и сам понимал: теперь, когда в его жизни появился Перунов меч, едва ли что-то будет по-старому. Об этом ещё предстояло крепко подумать. Но здесь и теперь он отогнал все сторонние мысли. Пора было начинать обряд.
Всё шло своим чередом – принесение жертв, обрядовые бои… С общего согласия приняли в них участие и гриди Молнеслава и Воеслава. Сами они до поры лишь наблюдали за происходящим. И только когда закончились все предписанные обрядом бои – и поединки, и общие, – тоже вышли на площадку.
Поначалу это был просто бой. Не раз побратимы вот так же разминались, сражаясь каждый сам за себя. Однако сегодня бой незаметно перерастал во что-то большее. Прияслав, бояре, воеводы и простые гриди замечали лишь знакомую вязь ударов, движений, перетекающих друг в друга. Волхвы видели гораздо больше. От глаз Кремнеслава не укрылось, что с клинков Перуновых воинов время от времени срываются искры, уносясь ввысь, к тучам. Словно бьющие с земли в небо молнии. Едва ли небо могло не откликнуться на это. Тучи постепенно сгущались, опускались ниже, и через некоторое время над святилищем прокатился первый раскат грома.
Гроза в Перунов день сама казалась частью обряда, к тому же редкий год обходилось без неё. Готовые к этому люди поспешно двинулись к хороминам, где младшие волхвы уже жарили мясо для пира.
***
В Велегостье на Перунов день было, пожалуй, тише, чем обычно. Князь с дружиной и ратниками ещё не вернулся, потому все обряды предстояло проводить волхвам и боярам. Поединщиков для боёв в святилище избрали из тех, кто участвовал в недавних боях на межах с морским народом и успел к этому времени добраться оттуда в Велегостье. Перунов меч, хоть и принесённый в Перуново святилище из Большого княжеского, брать в руки никто не отваживался. Семирад и Буреяр лишь извлекли его из ножен и положили на скамью, нарочно ради этого поставленную перед каменным Перуном.
Волхвы, как надлежит, принесли жертвы.
Все, кто был в святилище, слушая слова славления Перуну, в мыслях своих просили богов, чтобы князь поскорее возвратился в свои земли. И ещё прежде, чем все обряды были окончены, люди получили знак, что их просьбы услышаны. От берега к святилищу примчался всадник, в котором бояре и гриди признали одного из отроков ближней дружины Воеслава. Оказалось, что князь отправил его в Исток ещё от становища в устье Большой Росянки, вместе с гонцом, посланным Прияславом. Там парню дали челнок, и он грёб вниз по течению Росавы несколько дней, чтобы порадовать велегостьинцев. Успел как раз на Перунов день. На вымоле, когда он рассказал, с чем приехал, ему тотчас привели коня, и он поспешил к святилищу.
Известие, что князь Воеслав жив, здоров и благополучен и вернётся домой не более чем через пару седмиц, порадовало всех. Гриди, выходя на обрядовые поединки, чувствовали воодушевление и бились куда веселее. Настроения не испортил даже хлынувший внезапно дождь с грозой, заставивший воинов прервать бой и вместе с теми, кто за ними наблюдал, укрыться под крышей хоромины. Там уже всё готово было для пира, и люди, на ходу отряхиваясь, стали рассаживаться за столами.
Отрок, что привёз вести от князя, порывался бежать на княжий двор, чтобы порадовать княгиню. Однако Семирад махнул на него рукой:
– Поспеешь ещё. Всё едино княгине нынче не до нас!
Поутру, наведавшись на княжье подворье, волхв видел, как бабки вели в баню княгиню, у которой начались схватки. Так что ни нынче, ни назавтра отрока к ней всё едино не пустят. А вот то, что юный княжич появится на свет как раз на Перунов день, вполне могло означать, что он, как и его отец, будет отмечен Перуном… Впрочем, если и так, прежде ему нужно ещё вырасти.
Семирад даже не догадывался, насколько он прав в своих предположениях. Как раз в это время княгиня Потвора взяла на руки только что родившегося сына. Первый его крик вторил раскату грома, раскатившемуся над теремами велегостицкого детинца. На лбу малыша звёздочкой сиял Перунов знак. Видела его только сама Потвора, для хлопотавших возле неё женщин он был незрим. Впрочем, это не помешало им в один голос говорить, что княжич вырастет славным витязем – не зря же в самый Перунов день на свет появился!
– Вот князь-то порадуется, как вернётся! – приговаривала старая Жарятиха, принимавшая роды у княгини. – Богатырём малец вырастет, княгини, помяни моё слово!
Потвора лишь молча улыбалась, прижимая к себе сына, запелёнутого в рубаху Воеслава.
***
То же самое происходило в это время на княжьем подворье в Истоке. Поутру, едва князь с гостями и дружиной ушёл в святилище, у Весницы начались схватки. Этого ожидали со дня на день, потому всё давно уже было приготовлено. Бабкам оставалось только увести роженицу в баню, где вскоре и появился на свет меньшой сын твердического князя. Впрочем, это Веснице показалось, что всё произошло быстро, чуть ли не молниеносно. На самом деле уже перевалило за полдень, когда бабки подали ей новорожденного.
С удовольствием любуясь сыном, Весница думала о том, что у Чадонеги, хоть она и зовётся княгиней, из четырёх детей лишь один сын, а у неё теперь два. И как знать, не окажется ли судьба вот этого мальца куда выше, чем у сына княгини? Не зря же он народился в самый Перунов день!
