Большая часть трассы была уже позади, но уверенности в победе у Александры не было. Впереди, почти вплотную к ней шёл красный автомобиль, постоянно виляя своим задом — не давая ей совершить какой-либо маневр, чтобы оказаться впереди. Сзади, так же вплотную, к ней прижимался синий кар соперника. они зажали её, втягивая в искусственный поезд. Членом данного состава ей быть совершенно не хотелось, но она не знала, как ей выбраться отсюда. Похоже они специально избрали подобную тактику, дабы не дать ей вырваться вперёд и завершить заезд с большим отрывом. Это бесило до зубного скрежета.
Капельки пота стекали по лбу, на кончик носа, нервируя ещё больше. Кроме того боль в плече и запястье левой руки начинали сильнее давать о себе знать, горя не переставая огнём. Сашка бесилась и поругивалась в сторону зажавших её соперников, но по сути понимала, чего они добиваются, потому, как и сама могла бы в данной ситуации использовать нечто подобное. И всё же, она была не на их месте, а на своём, весьма не выгодном.
Оставалось надеяться на шикану, которая завершалась шпилькой. Девушка уже просчитывала насколько близко к краю трассы она должна пройти, чтобы вырваться из захвата этих машин и уйти вперёд. Главное справиться с дрифтом в крутом повороте. Собственно на прошлой трассе у неё это получилось как нельзя лучше. Правда тогда скорость была значительно больше и никто не наступал на пятки. Но это же гонка, чего она хотела, по другому и быть не могло. «Это вам не на пяльцах вышивать», как говорил один её знакомый, которого она не очень то жаловала, и из-за которого оказалась на тяжёлой и несколько неповоротливой тачке.
— Альфа, милый, только не подведи, — молила она свой кар, когда шикана замаячила на горизонте. Теперь надо быть предельно внимательной — одно не верное движение, и ей ой как не поздоровится.
Соперник перед ней стал сбрасывать скорость. Ей, конечно же, тоже пришлось несколько скинуть её. Но она не собиралась так легко идти у них на поводу, совершая навязанные ей маневры. Она прижалась к краю трассы, готовясь резко вывернуть к противоположному краю и развернуться. Только бы сдюжить эту грузную массивную машину. На Шевроле она бы отделалась малой кровью, тогда, как сейчас она была уже не пределе, напрягая мышцы всего тела и будто бы не проезжая, а пробегая маршрут.
Последние мгновения перед поворотом, Александра не моргала, страшась упустить те самые доли секунды, которые необходимы, чтобы вписаться в поворот. Она резко вывернула руль, нажимая при этом газ, и снова крутя его, только уже в обратном направлении. От натуги и резких движений злосчастный ремешок перчатки лопнул, от чего рука чуть соскользнула. Этого хватило, чтобы потерять управление многотонной, казалось бы, тачкой. Саша до крови закусила губу, в то время, как её Альфу выкинуло и закрутило. Она старалась выровняться, но всё было тщетно. Последнее, что она запомнила, это то, что перед глазами что-то ярко полыхнуло и она с силой ударилась головой о лобовое стекло.
Глава 6. Ужас.
Какое-то время Александра просыпалась посреди ночи от собственных криков. Боль накатывала так неожиданно, что могла выхватить даже из самого крепкого сна. Правда и сны порой снились Саше такие страшные, что тоже до основания будоражили её психику, вызывая агонические крики. Она до сих пор видела перед собой бушующее пламя. Так близко, что чувствовала запах опалённых ресниц. Хотя, может быть они сгорели полностью, ведь огонь, казалось, пожирал всё лицо девушки, оплавляя шлем. Она не могла не закричать от боли в тот момент, но не закричала. Дыхание закончилось вместе с силами, а в голове крутилась только одна мысль: «Руль выкрутила не до конца».
Глупая мысль. Самая глупая из всех, что могла бы прийти в голову в момент после страшной аварии. А ведь не часто она так глупила на грани с маразмом. И всё же ничего не могла с собой поделать — эта мысль набатом билась в голове, словно была самой важной из всех. Как же глупо.
Кровь застилала глаза, огонь подбирался к самому лицу, а она ни о чём не могла думать, кроме, как о неверных действиях на трассе. Говорят у прочих проносится вся жизнь перед глазами, они начинают жалеть о сделанном или не сделанном в своей жизни, но только не она. Глупая же она девчонка. Могла бы подумать об отце, который наверняка будет страдать, если она не выберется из этой передряги. Ведь он уже потерял любимую жену, а тут ещё дочь. А она…
Почему Александра Сквроцова решила, что жизнь её подошла к концу? Да потому, что элементарно не чувствовала своего тела, оно так сильно было зажато в искорёженной машине, которая была слишком тяжела для неё, что иного исхода просто нельзя было и представить. К тому же шлем был повреждён, и девушка могла убедиться в том, что он не очень-то и помог ей избежать удара. Обо что же она так сильно треснулась, коли была пристёгнута? Или она по дурости своей позабыла это сделать? Ведь многие гонщики избегали ремней безопасности, что могли помешать при совершении манёвров. Она была такой же, хоть отец и ругал её за подобную халатность без конца.
Красные разводы мешали в последний раз оценить обстановку, что была весьма не благоприятна. И это пламя. Такое горячее, просто обжигающее, несущее за собой не только боль, но и угарный дым, что чернотой коптил из-за огромного количества резины и синтетики. Саша хотела было закашляться, но вдоха сделать уже не могла, что-то сдавило грудь словно тисками. Пожалуй, то были последние секунды её жизни. А она дура могла думать лишь о том, что гонку выиграть так и не смогла. Не смогла утереть нос зазнайке Федосееву. Ну, что она за неправильный человек.
В какое-то мгновение на девушку накатила такая паника, что она попыталась взметнуть руками, как-то попытаться освободиться себя. Сердце молотом отбивало в голове, и было непередаваемо страшно. Скворцова стискивала пальцы в кулаки от бессилия, но не чувствовала своих рук, казалось бы они вдруг потеряли свою осязаемость. Всё новые и новые волны смятения накатывали на неё, но выкарабкаться не получалось. Смерть крепко сдавила девушке горло своими обжигающе ледяными пальцами. Дыхание срывалось, и готово уже было закончить течение жизни нерадивой гонщицы. Грязные слюни костлявой старухи уже капали на лицо Саши.
Но смерть не наступила, хоть и сомкнулись веки Александры, унося в глубь непроглядной тьмы. В тот момент отступила и боль, и это пёстрое пламя перестало палить её глаза. Всё стало обычным, совершенно безликим. Она всё падала и падала в прохладу этого мрака, наслаждаясь и понимая, что смерть на самом деле не так уж и страшна. Просто ты перестаёшь что-либо видеть и чувствовать, становишься частью вселенной, растворяясь в ней, как акварель в воде. Она смешалась с этой темнотой, становясь с ней единой целой. Смерть не страшна, она приносит облегчение. И Саша даже позабыла, что когда-то очень хотела жить. Девушка хотела остаться здесь навсегда. Но не тут то было. Её очень хотели обратно, вытягивая за руки и за ноги, выдирая за волосы и хватая острыми когтями за спину и плечи, отрывая куски мяса, когда она пыталась сопротивляться, ломая кости, и вонзая тонкие иглы в глаза. Александра надрывалась, как могла, цепляясь за черноту невидимыми, такими же чёрными руками, но всё было тщетно — их было больше и они очень хотели Сашу к себе.
Очнулась девушка от боли. Пытаясь не шевелиться, она попробовала открыть глаза и осмотреться. Мозг соображал плохо, но даже им она могла определить своё местоположение. Вряд ли она могла бы быть сейчас дома. Скорее всего она находится под наблюдением в какой-нибудь больнице. И, словно в подтверждение, на девушку накатили сразу несколько оглушительных звуков. Истерично пищали приборы, которые видимо жизнеобеспечивали её. Чуть подальше, но так же громко, гудели машины, двигавшиеся по своим делам. А совсем близко к ней кто-то шумно сопел. Скорее всего это отец отдыхал от постоянного бдения. Сколько Александра пробыла в той прохладной темноте она не знала, но примерно понимала, что не меньше нескольких часов. И вот она снова тут, пришла в себя, чтобы испытать весь спектр болезненных ощущений. Кроме того эта ненормальная реакция на звуки, вызывала тошноту, в то время, как самостоятельно справиться с ней она себе помочь не могла.
Саша попыталась снова осмотреться, но перед глазами была чернота, как если бы она всё ещё пребывала в забытьи. Девушка попыталась приподнять какую-нибудь из двух рук, дабы ощупать лицо на наличие повязки, но тут же испытала такую боль, что не смогла сдержать стона. Собственно она могла бы и не проверять ничего, так как ещё помнила запах палёной плоти — видимо тогда и горело её лицо. Да, теперь она будет просто красавицей.
— Санька, — выдохнул отец. Да это был он, она не ошиблась. Только странно, что он не проснулся раньше, когда она кричала от боли, а может от кошмара, что снился ей. — Санечка, ты очнулась! — Воскликнул он и тут же у девушки в ушах словно металлической банкой с гвоздями загремели. Она поморщилась, и снова застонала от боли. Лицо щипало и тянуло. Мерзкое ощущение. — Сейчас милая… Доктор!
Её отец выбежал с криками вон из палаты, оставив Александру наедине со своими неторопливыми, но от этого не более рациональными мыслями. Почему-то хотелось спросить о соревнованиях. Не о своём здоровье, а о соревнованиях. К тому же девушку интересовала судьба её новой машинки. Наверное, Альфа знатно пострадал из-за ошибки своей хозяйки. Глупо, но это были Сашкины первые мысли. Неужели, только это для неё важно? Вроде, она никогда не была такой несерьёзной.
— Здравствуйте, девушка, — раздалось справа от Саши. — Я ваш лечащий врач. Зовут меня Павел Сергеевич. Сейчас давайте сразу обозначим и локализуем те точки, которые вас беспокоят. Что болит?
— Эм, — она хотела заговорить, но язык еле ворочался, а горло саднило нестерпимой болью. — Вс-с-сё…
Это Александре удалось почти выдохнуть, а сил затрачено было столько, что в голове снова всё помутилось. Захотелось расплакаться, да только она не могла из-за повязок. Доктор тут же подозвал медсестру и девушке вкололи что-то, что, по всей видимости, могло облегчить страдания. Облегчение пришло не сразу, а перед ним на Сашу накатила такая острая режущая боль в глазах, что она не смогла сдержать крика.
— Павел Сергеевич, неужели это никогда не пройдёт. Она так часто кричит во сне, что я боюсь… — отец не договорил, его голос сорвался. Но девушка прекрасно поняла, что он хотел сказать.
— У девушки обширные повреждения. Переломы, ушибы с гематомами. Хорошо, хоть нам удалось избежать серьёзных повреждений внутренних органов. К тому же ожоги. Они могут быть весьма болезненны. Но всё излечимо. Надо только набраться терпения.
Доктор говорил спокойно и размеренно, отчего у Александры всё внутри замерло и потянуло в сон. Проваливаясь в его недра, она смогла различить лишь то, что в палату зашёл кто-то ещё. Кто это был она не поняла, да и вообще ей в данный момент было это совершенно безразлично. Прохлада и лёгкость во всём теле даровали ей умиротворение, из которого не хотелось выбираться. Вот бы так было всегда. Испытывать ужас и видеть кошмары совсем не прельщало, но тяжесть дремоты наваливалась всё сильнее, погружая девушку в беспокойный сон. Сон, который долгое время не желал отпускать её, но и который причинял своими когтистыми грязными лапами не меньше страданий.
Глава 7. Голос
Говорят, если долго находиться в темноте, потом от света сильно болят глаза. Но, как только вновь оказываешься в затемненном помещении, то наступает облегчение и отрада для глаз. У Александры была несколько иная проблема. Еженощно она слепла от яркого пылания огня, который снился, пугая своим напором. Она просыпалась и погружплась в прохладное успокоение. И только резь в глазах напоминала о недавнем кошмаре. Казалось кто-то вгонял в глаза раскалённые иглы, а потом заливали эти раны спиртом, так раздирало их. Во время перевозок Саша даже не пыталась открывать глаза, так как просто боялась новых порций боли.
С момента аварии прошло около двух недель. Четыре дня из которых девушка пролежала в реанимации не приходя в себя. Сейчас она уже могла двигать руками, чуть-чуть левой ногой (правая была на вытяжке). Кроме того губы зажили в достаточной степени, чтобы она могла разговаривать. Равно, как и горло, что способствовало улучшению звучания голоса. Правда много разговаривать Александре все равно не давали. Обычно за этим следил отец и Артур. Он был с ней постоянно, когда папа отходил, поил, держал за руку и говорил много приятных слов. Девушка отдыхала при этом, наслаждаясь чувством умиротворения, что окутывала её сердце.
Единственное о чём они оба молчали, так это о гонке. Саша прекрасно понимала, что её среди финишировавших быть просто не может, но её очень интересовало, кто же взял кубок. Да и что-то нужно было делать со спором. Уходить из спорта и расставаться со своими машинами Скворцова не желала. Правда отрицать, что она проиграла не могла.
— Санька, — вырвал из тягостных, но от этого не менее назойливых, мыслей отец. — Как себя сегодня чувствуешь?
Это был своеобразный ритуал, повторяющийся изо дня в день. Но именно он не давал девушке окончательно впасть в гнетущее жаление себя самой.
— Лучше пап, — Александра попыталась улыбнуться, но кожа предательски натянулась, создавая дискомфорт. — Лучше, чем вчера.
— Это просто замечательно, — воскликнул родной человек, и даже не видя девушка почувствовала его счастье.
— Как там с моим здоровьем? — спросила Саша, зная, что правды все равно не услышит, так как и папа и Артур щадили её. Но она знала, что прогноз не так уж и плох, хоть лечение и затягивается. Она сильно поломалась и обгорела. Волос на голове почти не осталось, это она могла утверждать с уверенностью, в виду того, что бессонными ночами, когда было страшно заснуть, она тщательно ощупывала себя.
— Не торопишься ли ты сбежать? — хмыкнул Серафим Скворцов, присаживаясь на койку рядом с дочерью. — После такой аварии ты ещё легко отделилась и быстро идёшь на поправку. Потерпи уж еще недельки две.
— Ууу, — протянула разочарованно Саша.
— Наслаждайся отдыхом, — раздалось от двери, и сердце девушки заколотилось с удвоенной скоростью. Хорошо, что от аппарата с кардиомонитором отключили, а то каждый из присутствующих узнал бы о том, что она, по всей видимости, не ровно дышит к одному молодому человеку.
— Артур! — воскликнула она, все же терпя боль от натянутости кожи лица.
— Здравствуй, красавица, — ласково протянул он.
— Пф… Скажешь тоже, — махнула рукой Александра. — Какая уж тут красота.
— Для меня ты всегда будешь самой красивой, — мягко заверил Артур.
В тот же момент раздалось покашливание, и Саша обрадовалась, что почти все её лицо сокрыто повязкой, а иначе все могли бы лицезреть пылающие от смущения щёки. А ведь она совсем забыла о том, что в палате находится отец. Как же так получилось, что у неё напрочь отключились мозги?
— Ладно, — со вздохом сказал Серафим Скворцов, после непродолжительного шептания, в котором девушка могла расслышать недовольные нотки в голосе отца. — Пойду поговорю с Павлом Сергеевичем.
