Сейчас он один передо мной и я желаю крушить, рвать, терзать его тело долго и мучительно. Оторвать конечности, голову, выдавить пальцами глаза, содрать кожу. Глумиться над мертвым телом. Топтать, плевать. Потом, если не успокоюсь, так же поступлю с любым, на кого падет взгляд. Мейрат отступал под моими ударами, усиленными магией, пятился, но в его глазах не было страха. Там ничего не было. Сейчас он чист и прост, как капля воды. Победа или поражение, а потом хоть конец света.
Не помню какие удары я наносила, наверное, это было похоже на кровавую мельницу, как говорит мастер. Это не важно. Я жила какой-то другой жизнью в этот миг. Самой что ни на есть истиной, правильной, моим предназначением. Не стесняясь нечеловеческих способностей, я отбросила Мейрата далеко вперед и пригвоздила силой к земле, поднялась вверх и обрушилась ему на грудь. Левое колено уперлось в живот, а обе сабли проткнули грудь мужчины почти по рукояти. Полыхнуло пламя, сжигая рукава до плеч. В этот момент я вдруг подумала, что выгляжу некрасиво. Лицо искажено, пот течет по лицу, от рук идет дым. Мейрат пытался вдохнуть, выпученные глаза, скулящий звук. Затем его тело расслабилось, отпуская душу, веки чуть опустились, взгляд потух.
Я поморгала. Всё? Чтобы не сидеть глупо неподвижно, медленно встала над поверженным врагом. Подняла взгляд на своих воинов. Мертвая тишина. В небе застыла птица. Что? Сделалось темно, хотя ни облачка. Как-будто что-то заслонило свет, или мир накрыло траурное покрывало. Я посмотрела на Мейрата и стало страшно. Его лицо неуловимо изменилось, черты обострились, чужое лицо. Потом стало безумно жалко. Что-то случилось. Чувство острой потери и ошибки. А чувство, будто на меня смотрят сверху и отовсюду сделалось таким щемящим, что я зажмурилась. Птица в небе дернулась и пришла в движение, со стороны моей армии накатил оглушительный рев одобрения. Я тяжело перевела дыхание и поднялась в воздух. Полетела на холм, откуда за поединком наблюдали командиры и мои приближенные. Кажется, они поздравляли меня, улыбались, кланялись. Я попросила привести Миража. Я ничего не слышала, даже свой голос. Уши заложило и пищало долго, пока я смотрела, как александрийцы несутся в бой на обескураженного врага. По щекам текли слезы.
Битва завершена.
Завершена моей победой.
Войска покойного Мейрата разгромлены. Остатки бежали. Все странное, что было, я отринула, забыла, сейчас радостно. То тут, то там еще звенят мечи, мои подданные зачищают поле боя. Солнце клонится вниз, легкий ветерок здесь, на вершине холма. Свежий, приятный, несет запахи трав и цветов. Глубоко вдохнув полной грудью, прикрыв от удовольствия глаза, я вдруг осознала – я хочу спуститься вниз. Пройтись по моему первому настоящему большому полю битвы, запечатлеть в памяти триумф, до конца насладиться победой. После моей личной победы, когда отошла от произошедшего, я переоделась в платье, более подобающее Императрице. Осушила перед спуском полный бокал красного вина, по тропинке спустилась вниз.
Первое, что я почувствовала внизу – холод. Это место солнце уже покинуло, земля остывает. Скоро неизвестно откуда наползет туман и влажными слоями размажется по долине. Спустившись с коня и оставив его на месте, уже без улыбки, я двинулась вперед. Здесь была сочная зеленая долина, травы густые клонились на ветру волнами, переливаясь, как настоящее море, но теперь всего этого нет, и будто не было вовсе. Серая пыльная земля, местами с грязными рваными клоками травы, всё растоптано сотнями ног и копыт, взрыто. Слева куча из четырех-пяти тел, сверху враги, а внизу кто, кто там под ними? Неподалеку солдат моей армии, лежит на животе, завернув руку под себя, ран не видно, но ведь не живой. Не шевелится, не стонет. Приподняв подол, прохожу влажное место, грязное месиво мокрой земли. Откуда это здесь? Кто-то что-то пролил? Это кровь, много крови, пролитой на землю, смешанной с землей, кое-где сгустки. Вон, кто-то бежал и поскользнулся на этом, оставив длинный росчерк. Оторвав взгляд от грязи, натыкаюсь на тело. Снова мой подданный, лежит на спине, с наклоном в сторону, живот распорот и сизые кишки вывалились на землю, над ними вьются мошки. Глаза открыты, мутные, смотрят в никуда. Вино в моем желудке тоже захотело на это посмотреть и вырвалось наружу. Согнув пополам, меня вырвало. Я упала на колени и оперлась рукой, спазмы душат горло, вдохнуть невозможно. Делая короткие частые вдохи и выдохи, широко открыв глаза от ужаса, я смотрела на низ роскошного платья. Оно теперь испорчено, его нужно снять немедленно, снять и выкинуть, а лучше сжечь. Запах сырой земли, холода, кислого и еще какой-то вони ударил в нос. Встала, качаясь, пошла вперед, плохо соображая, волосы слегка растрепались и прядь болтается у щеки. Это вот такая война? Почему так грязно? Почему так мерзко? А как же я раньше…Ах, да. Раньше, если я участвовала в бою даже с группой противников, сразу после я уходила. Никогда не сидела среди трупов, не смотрела на разорванные тела и не вдыхала запах сожженной плоти. Повсюду тела, местами лишь части. С огнестрельным оружием было бы не так страшно, ранки от пуль не сравнятся с рублеными от мечей и секир. Много отрубленных рук с оружием и голов в шлемах и без. Головы рубят на скаку, удачно замахнувшись. Много и моих и чужих, как же мы победили? Я думала, здесь почти одни враги... У многих мертвецов глаза открыты, почему так? Если больно или страшно, то ведь жмуришься. Они удивлены, смерть настигла их неожиданно? Или они хотели до последнего смотреть на этот мир? Вот двое лежат, обнявшись, мой солдат и чужой. Оба мертвы, в крови, до последнего сражались и умерли тесно прижавшись друг к другу. Лица разные, мелькают перед глазами. Бледные, мертвые, красные, грязные. Распоротые сталью и чистые, невинные. Много молодых мужчин, некоторые красивы. Иные выглядят так, будто спят, у других застыла гримаса боли, ненависти, жажды крови или страха. Часто попадаются павшие лошади.
Тихо, никого вокруг, все ушли. Я здесь одна, глубокие сумерки, видно плохо. Кое-где уже собираются птицы, стайками садятся на трупы, кричат, ссорятся. Так не должно быть, это неправильно. Все эти люди умерли по моему желанию. Я могла бы попытаться избежать войны, но я захотела показать всем свою мощь и что со мной стоит считаться, ситуация была возмутительной. Внезапно я ощутила себя мелкой песчинкой, будто посмотрев на себя с высоты птичьего полета. Как эта огромная армия сильных и иногда даже умных мужчин покорилась моей воле и пошла на смерть? Они что, ненормальные?! Жить не хотели?! Один мелкий ничтожный человек сотворил такое. Да они могли бы отказаться, воспротивиться, как бы я заставила биться целое войско. Но они не захотели, просто не захотели. Вдруг стало так обидно, слезы полились по щекам. Рыдая, в гневе, я подбежала к ближайшей стае и замахала руками, крича «Прочь!», забыв о том, что могла бы прогнать их магией или поджечь. Все птицы отлетели подальше, а одна, крупная и наглая, лишь дернулась, но осталась на месте. Стоя у плеча мертвеца, смотрела на меня выжидательно, круглым блестящим глазом, мигая. Я застыла, испугавшись, и она не двигалась. Потом птица отвернулась, демонстрируя презрение, и продолжила клевать рану на шее трупа. Одного глаза у него уже не было. Очень скоро к ней пешком подошла еще одна, потом еще, а я всё стояла на месте. Сейчас их время, и мне стоит убраться подальше, забиться в каменный мешок, называемый домом, отгородившись от внешнего мира.
Осознав, что уже совсем стемнело, я сделала много светлячков и закружилась на месте, не понимая, куда идти. В темноте всё не так. В панике бросилась бежать. Не важно куда, лишь бы выбраться из этого ада. Падала много раз, натыкаясь на трупы, ногой попала в ямку и вывихнула лодыжку. Хромая и хныча, взобралась на холмик и упала, обессилив, в траву лицом. Трава, значит здесь уже не было такого боя, я почти выбралась. Мои слуги должны искать меня, в темноте светлячки легко заметить. Приподнявшись на локтях, бросила взгляд вперед и чуть не умерла на месте. Дыхание сперло, крик застрял в горле, мышцы оцепенели. Среди травы, совсем рядом, освещаемый белым холодным светом, лежал мертвый мужчина, смотря прямо на меня зелеными глазами. Без нижней челюсти, светя белыми верхними зубами, его окровавленное лицо походило на череп зомби. Сделав невероятное усилие, я медленно села на пятки, не отрывая взгляда от трупа, как будто, если не следить за ним, он может кинуться, и, наконец, смогла закричать во весь голос.
Очнулась у кого-то на руках, на коне. Некто крепко, но осторожно прижимал меня к себе, уже светло. В следующий раз проснулась, когда въезжали в гостевой замок. Вокруг крики, разговоры. Здесь меня уже ждут, ну конечно, послали вперед гонца. Наверняка, замок и город уже кишит слухами, что королева при смерти. Зараза, что делать? Какой позор. Выперлась на поле боя и с криками потеряла сознание. Что я, мертвецов раньше не видела, или мне их жалко?! Досада.
Лихорадочно соображая, как замять такую неприятную историю, я изображала сильную слабость, пока меня раздевали и купали. Лекарь осмотрел меня и велел пить успокоительный настой. Послушно выпила целый кубок и позволила уложить себя в постель. Я хорошо выспалась, пока мы добирались до замка, поэтому глубокой ночью встала, накинула покрывало, сделала несколько светляков и вышла за дверь. На стульчике под дверью дремала молодая служанка с конопатым лицом. Деревенская девка, которой посчастливилось попасть в замок, подозреваю за какие заслуги. Я намеренно громко закрыла дверь, заставив её испуганно вздрогнуть.
- Госпожа, чем могу помочь? – склонила голову и присела.
- В замке есть часовня всех богов?
- Конечно госпожа, есть малая часовня во дворе и круг алтарей в подвале.
- Отведи к алтарям.
Восхищенно таращась на светлые шарики, освещающие путь и плавно двигающиеся в воздухе вместе с нами, она отвела меня в подвал. Хорошо, что я догадалась туфли надеть, здесь холодно. Одной накидки маловато, но я потерплю. Мы прошли мимо кладовой с продуктами, затем мимо хранилища вина, ужасного на мой вкус, спустились на один уровень ниже и продрались сквозь паутину в отдаленном участке катакомб. Мда, сюда очень редко ходят. У алтарей оплывшие и покрытые пылью свечи, пахнет сыростью. Я велела девушке принести побольше свечей и еще зажечь в коридоре факел. Она мигом сгоняла, пока я рассматривала вырезанные из камня фигуры, далеко не такие искусные, как в столице. Если бы я увидела их впервые и не знала, что изображено, то догадаться было бы непросто, возможно они очень старые. Затем я велела принести табурет и уйти с глаз долой, я буду молиться всем богам за души павших воинов. Служанка нехотя ушла, видимо, не веря, что действительно нужно оставить меня в таком месте одну, а я присела на табурет и безучастно смотрела на свечи, стоящие на камнях, кутаясь в ткань.
Трудно определить время в месте, куда никогда не заходит солнце, и вообще никто не заходит. Странно, откуда здесь паутина, мух же нет. Глупые пауки свили здесь свои гнезда, а потом передохли от голода. Я сидела и смотрела, сидела и сидела, потом положила голову на руки на колени и дремала. Просыпалась от холода и ломоты в теле, снова засыпала. Никакие мысли не шли в голову. Приходила снова эта деваха, спрашивала, не подать ли завтрак или принести что-то, я отказалась и велела меня не беспокоить еще пару дней. Однако она принесла кувшин воды, умница. Изредка я слышала какие-то звуки, но большую часть времени было давяще тихо. Мало-помалу я вернулась мысленно к тому, что видела и что пережила. Вспоминала свой бой, как наблюдала битву с вершины и представляла, как это выглядело внизу. Сверху всё казалось красивым и ладным, не видно брызг крови и слюны, не слышно криков и стонов. Одно лицо молодого воина запомнилось особенно. Я представила его жизнь, как он был малышом, какая семья, братья, сестры. Скорее всего, крестьянин, горожане редко идут служить. Босоногим мальцом он бегал купаться на речку, дрался с товарищами, размазывая по лицу слезы и кровь из разбитого носа. Потом подрос, стали привлекать к помощи по хозяйству. Тужась, пытаясь доказать, что уже не ребенок, таскал тяжести, рубил дрова. Быстро вырос в крепкого молодого мужчину и, презирая деревенский труд, или за компанию с другом, пошел в армию. Крупных сражений страна не видела давно, веселый и отважный, он жаждал своего первого настоящего боя, не понимая, почему усатые начальники недовольно хмурятся. Оказавшись в гуще боя, как он повел себя, что почувствовал? Испугался? Кричал? Попытался удрать или кинулся на врага, заранее понимая, что проиграет? Закрывая глаза, я видела его лицо, мертвенно бледное, закрытые глаза, светлые волосы и стрелу, торчащую из груди. Когда открывала, из моих глаз катились слезы, хотя я до конца не понимала, почему плачу. Таких парней очень много, и их не станет сильно меньше из-за этой потери, новых быстро нарожают. И живут люди мало, слишком мало, чтобы я обращала на них внимание. Однако какое-то чувство несправедливости внутри, как бывает, например, если на улице увидеть мужчину, таскающего за волосы женщину, ругающего её и бьющего. Он муж, или отец, или хозяин, и, возможно, за дело треплет её, но смотреть неприятно. Хочется подойти и залепить подзатыльник, такой, чтобы он летел кубарем. За почти три дня, которые я просидела у алтарей, без еды, я не смогла избавиться от чувства неловкости и неправильности, которые, кажется, сама и взрастила в себе. Я снова и снова убеждала себя, что иначе не могла поступить, не я развязала эту войну, но я хотела бы с кем-то поделиться этими размышлениями, с живым человеком, чтобы он выслушал, печально покивал и...оправдал меня.
Когда чувство голода стало серьезно донимать, а тело промерзло насквозь, я выползла из подвала на руки беспокоящимся слугам. Бледная и холодная, с синяками под красными глазами, я, должно быть, представляла собою печальное зрелище, и ожидала увидеть жалость в глазах поданных, но увидела сочувствие, понимание и благодарность. Прекрасно, это мне и нужно, теперь они не будут смеяться у меня за спиной. Я в очередной раз победила, сделав правильный ход, это несложно.
По всей стране был объявлен траур, который удачно прошел за время моего пребывания в сыром подвале. Спасибо Эктору, какой хороший управляющий и Советник. Собрав вещи, оставив большую часть войск на границе и отдав распоряжения о наборе новых рекрутов, легко пообещав финансирование, которого, скорее всего, никто не увидит, я отбыла домой, в столицу, по дороге переболев простудой.
По итогам кровопролитной, но скоротечной войны, Александрия захватила одну шестую часть Каифа. Договоренности с Сарконом были исполнены. Потом со временем мои войска дали немного задний ход и установились новые границы. Глядя на карту, я всегда улыбалась, да, так гораздо симпатичнее, чем раньше. В Каифе проходят выборы нового Повелителя, это процесс не быстрый. Много грызни, крови и несчастных случаев. Два главных претендента на трон поспешили прислать ко мне послов с заявлениями самых добрых намерений в адрес Александрии и порицанием действий прежнего владыки. Володимир показал себя блестящим полководцем, на его фронте потери гораздо меньше.
Не помню какие удары я наносила, наверное, это было похоже на кровавую мельницу, как говорит мастер. Это не важно. Я жила какой-то другой жизнью в этот миг. Самой что ни на есть истиной, правильной, моим предназначением. Не стесняясь нечеловеческих способностей, я отбросила Мейрата далеко вперед и пригвоздила силой к земле, поднялась вверх и обрушилась ему на грудь. Левое колено уперлось в живот, а обе сабли проткнули грудь мужчины почти по рукояти. Полыхнуло пламя, сжигая рукава до плеч. В этот момент я вдруг подумала, что выгляжу некрасиво. Лицо искажено, пот течет по лицу, от рук идет дым. Мейрат пытался вдохнуть, выпученные глаза, скулящий звук. Затем его тело расслабилось, отпуская душу, веки чуть опустились, взгляд потух.
Я поморгала. Всё? Чтобы не сидеть глупо неподвижно, медленно встала над поверженным врагом. Подняла взгляд на своих воинов. Мертвая тишина. В небе застыла птица. Что? Сделалось темно, хотя ни облачка. Как-будто что-то заслонило свет, или мир накрыло траурное покрывало. Я посмотрела на Мейрата и стало страшно. Его лицо неуловимо изменилось, черты обострились, чужое лицо. Потом стало безумно жалко. Что-то случилось. Чувство острой потери и ошибки. А чувство, будто на меня смотрят сверху и отовсюду сделалось таким щемящим, что я зажмурилась. Птица в небе дернулась и пришла в движение, со стороны моей армии накатил оглушительный рев одобрения. Я тяжело перевела дыхание и поднялась в воздух. Полетела на холм, откуда за поединком наблюдали командиры и мои приближенные. Кажется, они поздравляли меня, улыбались, кланялись. Я попросила привести Миража. Я ничего не слышала, даже свой голос. Уши заложило и пищало долго, пока я смотрела, как александрийцы несутся в бой на обескураженного врага. По щекам текли слезы.
Битва завершена.
Завершена моей победой.
Войска покойного Мейрата разгромлены. Остатки бежали. Все странное, что было, я отринула, забыла, сейчас радостно. То тут, то там еще звенят мечи, мои подданные зачищают поле боя. Солнце клонится вниз, легкий ветерок здесь, на вершине холма. Свежий, приятный, несет запахи трав и цветов. Глубоко вдохнув полной грудью, прикрыв от удовольствия глаза, я вдруг осознала – я хочу спуститься вниз. Пройтись по моему первому настоящему большому полю битвы, запечатлеть в памяти триумф, до конца насладиться победой. После моей личной победы, когда отошла от произошедшего, я переоделась в платье, более подобающее Императрице. Осушила перед спуском полный бокал красного вина, по тропинке спустилась вниз.
Первое, что я почувствовала внизу – холод. Это место солнце уже покинуло, земля остывает. Скоро неизвестно откуда наползет туман и влажными слоями размажется по долине. Спустившись с коня и оставив его на месте, уже без улыбки, я двинулась вперед. Здесь была сочная зеленая долина, травы густые клонились на ветру волнами, переливаясь, как настоящее море, но теперь всего этого нет, и будто не было вовсе. Серая пыльная земля, местами с грязными рваными клоками травы, всё растоптано сотнями ног и копыт, взрыто. Слева куча из четырех-пяти тел, сверху враги, а внизу кто, кто там под ними? Неподалеку солдат моей армии, лежит на животе, завернув руку под себя, ран не видно, но ведь не живой. Не шевелится, не стонет. Приподняв подол, прохожу влажное место, грязное месиво мокрой земли. Откуда это здесь? Кто-то что-то пролил? Это кровь, много крови, пролитой на землю, смешанной с землей, кое-где сгустки. Вон, кто-то бежал и поскользнулся на этом, оставив длинный росчерк. Оторвав взгляд от грязи, натыкаюсь на тело. Снова мой подданный, лежит на спине, с наклоном в сторону, живот распорот и сизые кишки вывалились на землю, над ними вьются мошки. Глаза открыты, мутные, смотрят в никуда. Вино в моем желудке тоже захотело на это посмотреть и вырвалось наружу. Согнув пополам, меня вырвало. Я упала на колени и оперлась рукой, спазмы душат горло, вдохнуть невозможно. Делая короткие частые вдохи и выдохи, широко открыв глаза от ужаса, я смотрела на низ роскошного платья. Оно теперь испорчено, его нужно снять немедленно, снять и выкинуть, а лучше сжечь. Запах сырой земли, холода, кислого и еще какой-то вони ударил в нос. Встала, качаясь, пошла вперед, плохо соображая, волосы слегка растрепались и прядь болтается у щеки. Это вот такая война? Почему так грязно? Почему так мерзко? А как же я раньше…Ах, да. Раньше, если я участвовала в бою даже с группой противников, сразу после я уходила. Никогда не сидела среди трупов, не смотрела на разорванные тела и не вдыхала запах сожженной плоти. Повсюду тела, местами лишь части. С огнестрельным оружием было бы не так страшно, ранки от пуль не сравнятся с рублеными от мечей и секир. Много отрубленных рук с оружием и голов в шлемах и без. Головы рубят на скаку, удачно замахнувшись. Много и моих и чужих, как же мы победили? Я думала, здесь почти одни враги... У многих мертвецов глаза открыты, почему так? Если больно или страшно, то ведь жмуришься. Они удивлены, смерть настигла их неожиданно? Или они хотели до последнего смотреть на этот мир? Вот двое лежат, обнявшись, мой солдат и чужой. Оба мертвы, в крови, до последнего сражались и умерли тесно прижавшись друг к другу. Лица разные, мелькают перед глазами. Бледные, мертвые, красные, грязные. Распоротые сталью и чистые, невинные. Много молодых мужчин, некоторые красивы. Иные выглядят так, будто спят, у других застыла гримаса боли, ненависти, жажды крови или страха. Часто попадаются павшие лошади.
Тихо, никого вокруг, все ушли. Я здесь одна, глубокие сумерки, видно плохо. Кое-где уже собираются птицы, стайками садятся на трупы, кричат, ссорятся. Так не должно быть, это неправильно. Все эти люди умерли по моему желанию. Я могла бы попытаться избежать войны, но я захотела показать всем свою мощь и что со мной стоит считаться, ситуация была возмутительной. Внезапно я ощутила себя мелкой песчинкой, будто посмотрев на себя с высоты птичьего полета. Как эта огромная армия сильных и иногда даже умных мужчин покорилась моей воле и пошла на смерть? Они что, ненормальные?! Жить не хотели?! Один мелкий ничтожный человек сотворил такое. Да они могли бы отказаться, воспротивиться, как бы я заставила биться целое войско. Но они не захотели, просто не захотели. Вдруг стало так обидно, слезы полились по щекам. Рыдая, в гневе, я подбежала к ближайшей стае и замахала руками, крича «Прочь!», забыв о том, что могла бы прогнать их магией или поджечь. Все птицы отлетели подальше, а одна, крупная и наглая, лишь дернулась, но осталась на месте. Стоя у плеча мертвеца, смотрела на меня выжидательно, круглым блестящим глазом, мигая. Я застыла, испугавшись, и она не двигалась. Потом птица отвернулась, демонстрируя презрение, и продолжила клевать рану на шее трупа. Одного глаза у него уже не было. Очень скоро к ней пешком подошла еще одна, потом еще, а я всё стояла на месте. Сейчас их время, и мне стоит убраться подальше, забиться в каменный мешок, называемый домом, отгородившись от внешнего мира.
Осознав, что уже совсем стемнело, я сделала много светлячков и закружилась на месте, не понимая, куда идти. В темноте всё не так. В панике бросилась бежать. Не важно куда, лишь бы выбраться из этого ада. Падала много раз, натыкаясь на трупы, ногой попала в ямку и вывихнула лодыжку. Хромая и хныча, взобралась на холмик и упала, обессилив, в траву лицом. Трава, значит здесь уже не было такого боя, я почти выбралась. Мои слуги должны искать меня, в темноте светлячки легко заметить. Приподнявшись на локтях, бросила взгляд вперед и чуть не умерла на месте. Дыхание сперло, крик застрял в горле, мышцы оцепенели. Среди травы, совсем рядом, освещаемый белым холодным светом, лежал мертвый мужчина, смотря прямо на меня зелеными глазами. Без нижней челюсти, светя белыми верхними зубами, его окровавленное лицо походило на череп зомби. Сделав невероятное усилие, я медленно села на пятки, не отрывая взгляда от трупа, как будто, если не следить за ним, он может кинуться, и, наконец, смогла закричать во весь голос.
Очнулась у кого-то на руках, на коне. Некто крепко, но осторожно прижимал меня к себе, уже светло. В следующий раз проснулась, когда въезжали в гостевой замок. Вокруг крики, разговоры. Здесь меня уже ждут, ну конечно, послали вперед гонца. Наверняка, замок и город уже кишит слухами, что королева при смерти. Зараза, что делать? Какой позор. Выперлась на поле боя и с криками потеряла сознание. Что я, мертвецов раньше не видела, или мне их жалко?! Досада.
Лихорадочно соображая, как замять такую неприятную историю, я изображала сильную слабость, пока меня раздевали и купали. Лекарь осмотрел меня и велел пить успокоительный настой. Послушно выпила целый кубок и позволила уложить себя в постель. Я хорошо выспалась, пока мы добирались до замка, поэтому глубокой ночью встала, накинула покрывало, сделала несколько светляков и вышла за дверь. На стульчике под дверью дремала молодая служанка с конопатым лицом. Деревенская девка, которой посчастливилось попасть в замок, подозреваю за какие заслуги. Я намеренно громко закрыла дверь, заставив её испуганно вздрогнуть.
- Госпожа, чем могу помочь? – склонила голову и присела.
- В замке есть часовня всех богов?
- Конечно госпожа, есть малая часовня во дворе и круг алтарей в подвале.
- Отведи к алтарям.
Восхищенно таращась на светлые шарики, освещающие путь и плавно двигающиеся в воздухе вместе с нами, она отвела меня в подвал. Хорошо, что я догадалась туфли надеть, здесь холодно. Одной накидки маловато, но я потерплю. Мы прошли мимо кладовой с продуктами, затем мимо хранилища вина, ужасного на мой вкус, спустились на один уровень ниже и продрались сквозь паутину в отдаленном участке катакомб. Мда, сюда очень редко ходят. У алтарей оплывшие и покрытые пылью свечи, пахнет сыростью. Я велела девушке принести побольше свечей и еще зажечь в коридоре факел. Она мигом сгоняла, пока я рассматривала вырезанные из камня фигуры, далеко не такие искусные, как в столице. Если бы я увидела их впервые и не знала, что изображено, то догадаться было бы непросто, возможно они очень старые. Затем я велела принести табурет и уйти с глаз долой, я буду молиться всем богам за души павших воинов. Служанка нехотя ушла, видимо, не веря, что действительно нужно оставить меня в таком месте одну, а я присела на табурет и безучастно смотрела на свечи, стоящие на камнях, кутаясь в ткань.
Трудно определить время в месте, куда никогда не заходит солнце, и вообще никто не заходит. Странно, откуда здесь паутина, мух же нет. Глупые пауки свили здесь свои гнезда, а потом передохли от голода. Я сидела и смотрела, сидела и сидела, потом положила голову на руки на колени и дремала. Просыпалась от холода и ломоты в теле, снова засыпала. Никакие мысли не шли в голову. Приходила снова эта деваха, спрашивала, не подать ли завтрак или принести что-то, я отказалась и велела меня не беспокоить еще пару дней. Однако она принесла кувшин воды, умница. Изредка я слышала какие-то звуки, но большую часть времени было давяще тихо. Мало-помалу я вернулась мысленно к тому, что видела и что пережила. Вспоминала свой бой, как наблюдала битву с вершины и представляла, как это выглядело внизу. Сверху всё казалось красивым и ладным, не видно брызг крови и слюны, не слышно криков и стонов. Одно лицо молодого воина запомнилось особенно. Я представила его жизнь, как он был малышом, какая семья, братья, сестры. Скорее всего, крестьянин, горожане редко идут служить. Босоногим мальцом он бегал купаться на речку, дрался с товарищами, размазывая по лицу слезы и кровь из разбитого носа. Потом подрос, стали привлекать к помощи по хозяйству. Тужась, пытаясь доказать, что уже не ребенок, таскал тяжести, рубил дрова. Быстро вырос в крепкого молодого мужчину и, презирая деревенский труд, или за компанию с другом, пошел в армию. Крупных сражений страна не видела давно, веселый и отважный, он жаждал своего первого настоящего боя, не понимая, почему усатые начальники недовольно хмурятся. Оказавшись в гуще боя, как он повел себя, что почувствовал? Испугался? Кричал? Попытался удрать или кинулся на врага, заранее понимая, что проиграет? Закрывая глаза, я видела его лицо, мертвенно бледное, закрытые глаза, светлые волосы и стрелу, торчащую из груди. Когда открывала, из моих глаз катились слезы, хотя я до конца не понимала, почему плачу. Таких парней очень много, и их не станет сильно меньше из-за этой потери, новых быстро нарожают. И живут люди мало, слишком мало, чтобы я обращала на них внимание. Однако какое-то чувство несправедливости внутри, как бывает, например, если на улице увидеть мужчину, таскающего за волосы женщину, ругающего её и бьющего. Он муж, или отец, или хозяин, и, возможно, за дело треплет её, но смотреть неприятно. Хочется подойти и залепить подзатыльник, такой, чтобы он летел кубарем. За почти три дня, которые я просидела у алтарей, без еды, я не смогла избавиться от чувства неловкости и неправильности, которые, кажется, сама и взрастила в себе. Я снова и снова убеждала себя, что иначе не могла поступить, не я развязала эту войну, но я хотела бы с кем-то поделиться этими размышлениями, с живым человеком, чтобы он выслушал, печально покивал и...оправдал меня.
Когда чувство голода стало серьезно донимать, а тело промерзло насквозь, я выползла из подвала на руки беспокоящимся слугам. Бледная и холодная, с синяками под красными глазами, я, должно быть, представляла собою печальное зрелище, и ожидала увидеть жалость в глазах поданных, но увидела сочувствие, понимание и благодарность. Прекрасно, это мне и нужно, теперь они не будут смеяться у меня за спиной. Я в очередной раз победила, сделав правильный ход, это несложно.
По всей стране был объявлен траур, который удачно прошел за время моего пребывания в сыром подвале. Спасибо Эктору, какой хороший управляющий и Советник. Собрав вещи, оставив большую часть войск на границе и отдав распоряжения о наборе новых рекрутов, легко пообещав финансирование, которого, скорее всего, никто не увидит, я отбыла домой, в столицу, по дороге переболев простудой.
По итогам кровопролитной, но скоротечной войны, Александрия захватила одну шестую часть Каифа. Договоренности с Сарконом были исполнены. Потом со временем мои войска дали немного задний ход и установились новые границы. Глядя на карту, я всегда улыбалась, да, так гораздо симпатичнее, чем раньше. В Каифе проходят выборы нового Повелителя, это процесс не быстрый. Много грызни, крови и несчастных случаев. Два главных претендента на трон поспешили прислать ко мне послов с заявлениями самых добрых намерений в адрес Александрии и порицанием действий прежнего владыки. Володимир показал себя блестящим полководцем, на его фронте потери гораздо меньше.
