Амелия полностью в его власти. Пленнице никогда не сбежать, не вырваться из оков мучителя, но она не доставит ему удовольствие видеть себя сломленной и покорной. Он не сможет отнять у неё гордость.
— Я думаю, что ты уже достаточно нагулялась по дому, надышалась свежим воздухом, пора тебе вернуться в постель и отдохнуть, — Энтони старался говорить уверенно, но голос был напряжён. Его разозлило то, что пленённая жёнушка смогла каким-то образом выбраться из надёжной «клетки». — Ты сильно расстроила меня. Видимо, болезнь переходит в буйную стадию. Совсем перестала слушаться, даже не побоялась угроз призрака своего отца.
Сердце Амелии бешено забилось в груди, в ушах зашумело от прилива крови. Она и сама не заметила, как шагнула навстречу Энтони, сжимая пальцы в кулак.
— Не смей говорить неуважительно о моём покойном отце! Я не настолько наивна, как ты думаешь, и давно поняла, что призрак – это такой же бездарный спектакль, как и про фальшивую мачеху. Вы наняли актёра, чтобы он пугал меня, изображая отца, но не угадали с комплекцией. Я видела, что костюм ему слишком велик. И фосфор, которым мазал лицо этот мошенник, изобретён уже двести лет назад. Я читала. Кроме того, ваш актёришка даже не подумал замести за собой следы. В прямом смысле этого слова. После появления призрака под моим окном, я утром видела во дворе следы от мужских ботинок. Не говоря уже о том, что я прекрасно знаю почерк отца. Вы очень старались подделать стиль его письма и даже использовали исчезающие чернила для мистификации. Наверняка сделали их из спиртовой настойки йода и декстрина.
Энтони опешил, не ожидая такого напора от Амелии, а Пегги удивлённо приподняла брови и звонко рассмеялась:
— Браво! Ты разгадала почти все коварные замыслы своего муженька, дорогая! А ведь он так гордился, что продумал всё до мелочей. К сожалению для тебя, догадалась ты обо всём не сразу, а только попав в расставленные силки. Тони, ты должен признать, что девочка умнее, чем тебе казалось. К тому же, она недурна собой. Из вас получилась бы отменная пара. Тебе следовало бы договориться с ней, а не изолировать в темнице.
Мошенница подмигнула Амелии и с довольным видом уселась в кресло, словно собиралась смотреть захватывающее представление. Происходящее её явно забавляло. Однако мистер Гнор вовсе не разделял радости своей подруги. Он был крайне зол, о чём свидетельствовали красные пятна, выступившие на его лице и вздувшиеся ноздри.
— Ты с ума сошла, Пегги? Предлагаешь выпустить её из комнаты? Да она же сразу сбежит, будет на каждом углу рассказывать, какой я негодяй и тиран! Я лучше повешу ещё один замок на дверь её комнаты и удвою охрану или сдам её в психиатрическую клинику. Кстати, где эта чёртова сиделка – миссис Дубовски? И куда делся дворецкий? Что ты стоишь, Пол? Найди мне этих бездельников!
Последняя фраза предназначалась одному из громил, подпирающих косяк входной двери. Небритый здоровяк недовольно нахмурил густые брови, но всё же послушно отправился искать пропавших слуг.
— Отправляйся в свою комнату, Амелия, — вскричал Энтони, повернувшись к жене, и видя её нерешительность, разозлился ещё больше. — Не выводи меня из себя, иначе я сам оттащу тебя туда силой.
Амелия понимала, что он не шутит. Когда-то ей хотелось, чтобы слишком сдержанный учитель музыки приспустил свою маску чопорности, показав, что умеет проявлять эмоции. Сейчас он свои чувства не скрывал, и это было ужасно. Энтони ощущал власть над ней. Он не боялся демонстрировать свою агрессию и превосходство.
Амелия испугалась, что он может ударить её или толкнуть. Она попятилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Энтони надвигался на неё с выпученными глазами и перекошенным от злости лицом. Он вытянул вперёд руку, намереваясь схватить девушку. Та невольно зажмурилась и отшатнулась назад.
— Тони, немедленно прекрати! — раздался вдруг резкий окрик Пегги. —Ты знаешь, как надо мной в юности издевались в доме отчима. Я не позволю в моём присутствии грубо обращаться с женщиной. Если ты сейчас же не остановишься, то больше меня не увидишь никогда!
Гнор остановился в шаге от Амелии и повернулся на голос Пегги.
— Что опять тебя не устраивает? То ты уговаривала меня жениться на ней, то теперь лезешь со своими советами в мою семейную жизнь.
— Ты забываешь, дорогой, что как раз мои советы помогли тебе жениться и получить деньги Ричардсов и этот дом, — голос Пегги был тихим и шипящим. Она стала приближаться медленно и плавно, как змея. — Я делаю это только потому, что когда-то ты помог мне: давал деньги, чтобы я не умерла с голоду, прятал у себя, выкупил у отчима. Я помню добро, и в ответ плачу тем же. Помнишь моё обещание? Я говорила, что помогу тебе выкупить родовое поместье и верну твоё положение в обществе. Деньги у тебя теперь есть – я выполнила часть обещания, а сейчас послушай, как тебе занять подобающее место в высшем свете…
Энтони гневно сверкал глазами, но продолжал стоять на месте. Как неприятно ему было выслушивать наставления женщины, но Пегги для него, несомненно, была авторитетом.
— Ты не сможешь вечно держать девчонку взаперти и говорить всем, что она просто притомилась и отдыхает, — продолжала мошенница уже более мягко. — У Амелии есть родственники и друзья. Они не успокоятся, пока не увидят её. Эта резвая тётка Шарлотта со своей дочерью едва не прорвались на верх, в комнату твоей пленницы. И тот жених из Индии… Ты говорил, что видел его под окнами дома. Тебе нужно договориться с Амелией. Вы можете быть полезны друг другу. Её отец работал в министерстве, занимал высокую должность, был вхож в самые знатные дома Англии. Без этой Амелии твоя репутация слишком сомнительна, а с дочерью самого Ричардса вас рады будут видеть на любом светском сборище. Она поможет тебе, а ты в благодарность сможешь дать ей чуть больше свободы, выпускать иногда из заточения под присмотром, конечно. Если Амелия будет держать язык за зубами, то всем будет только лучше. Это же ваша семейная тайна – ни к чему знать посторонним о размолвках супругов.
— А если я не буду молчать? — с вызовом спросила Амелия.
— Какая же ты ещё молодая и своенравная, прямо как я когда-то, — приторно промурлыкала красавица. — О чём ты расскажешь, дорогая? О том, что тебя хитростью вынудили сочетаться браком? О том, что какие-то неизвестные наряжались в призрака твоего отца и в его жену? Или о том, что кто-то подделал письмо от твоего индийского жениха, чтобы ты больше его не ждала? Кто же тебе поверит? Решат, что у тебя бред и навязчивые мысли. А когда Энтони предоставит свидетелей, при которых ты говорила о привидении, то тебя прямиком отправят в психбольницу. Так, что выбор небольшой: либо помогать мужу, либо лечиться от паранойи и истерии…
Когда Пегги ушла в сопровождении одного из громил, Гнор повёл жену и Люси в свою комнату. Он шествовал вверх по лестнице, и Амелия, глядя на его чуть опущенные плечи и неспешную походку, догадывалась, что он обдумывает предстоящий разговор с ней. Замыкал шествие здоровяк по имени Джерри. Этот угрюмый небритый детина следовал за девушками шаг в шаг, и, если они останавливались или двигались медленно, бесцеремонно подталкивал их в спины. Нечего было и думать о том, что удастся сбежать.
Амелия ощущала слабость и усталость. Мысли лихорадочно метались в голове, не желая двигаться в нужном направлении. Девушка понимала, что Пегги была права: придётся или играть по правилам Энтони, или её отправят в психбольницу. И то, что послабления, которые сможет выторговать для себя Амелия, будут совершенно незначительными – она тоже понимала. Но не время сейчас показывать свою гордыню. Это приведёт только к худшему. Нужно вести себя кротко и смиренно, но злость на этого негодяя была так велика, что девушка едва себя сдерживала.
Она доверяла Энтони, как лучшему другу, а он пользовался её бедственным положением, изощрённо обманывал, чтобы обокрасть. Какая из них может получиться супружеская пара? Амелия ненавидела супруга всей душой, но сейчас представился шанс – Энтони готов к обсуждению взаимовыгодных условий, и нужно перебороть себя, выторговать больше свободы. Если удастся усыпить его бдительность, перехитрить, то, возможно, когда-нибудь Амелия сможет изменить свою жизнь к лучшему.
Впрочем, если получится использовать свой дар перемещения во времени с помощью воспоминаний, как это было раньше, то всё можно вернуть, как было. Не зря же ей дана такая возможность. Пока Амелию опаивали лекарствами, она не могла использовать этот шанс, но, если добиться от Энтони смягчения условий заточения, то есть вероятность, что дар сработает. Правда, невероятные способности девушки плохо подчинялись её желаниям. Она сама не понимала, что заставляет включать их, только предполагала, что дар начинает работать во время сильных переживаний. Впрочем, сейчас эмоций у нее было хоть отбавляй.
Они поднялись на второй этаж. Люси держалась слева от хозяйки. В какой-то момент горничная коснулась руки Амелии. Девушки встретились взглядами. Люси похлопала ладонью по сумке, крепившейся к её поясу и беззвучно произнесла какое-то слово. Амелия догадалась, что служанка прячет что-то в сумке, но что именно – не поняла.
– Прошу вас, дамы, пройти в мою комнату, – Энтони остановился возле двери, которая вела раньше в гостевую спальню. Он достал из кармана ключ, отпер дверь, а затем передал его своему охраннику. – Джери, останься в коридоре и запри нас. Я позову тебя, если потребуется. Надеюсь, что мы быстро решим с миссис Гнор наши разногласия, и я отпущу её отдыхать.
Амелия сжала губы и промолчала. Разногласия! Какие между ними могут быть разногласия, если он ни разу не пытался поговорить с ней!
Они прошли в комнату, Энтони зажёг освещение, и Амелия увидела, что обстановка в гостевой спальне изменилась. Раньше здесь селилась тётушка Шарлотта. Она, словно сорока, любила всякие безделушки, яркие предметы декора, которые тащила в своё «гнездо». Надо признать, что всё это ничуть не портило интерьер комнаты, а, напротив, украшало её, придавало законченный и вид. Видимо, хороший вкус был семейной чертой Ричардсов.
Теперь тут всё было по-другому. Из тётушкиных вещей остались только старинные кованные канделябры и массивная бронзовая статуэтка танцующего слона. Шарлотта приобрела её в память о том дне, когда Амелия впервые посетила бал у графа Сэвила с его индийскими диковинками в Саду Чудес. Уютная комната теперь казалась какой-то непонятной помесью спальни, рабочего кабинета и бара. Все вещи и мебель совершенно не сочетались друг с другом, вызывая дисбаланс и чувство, что тут обитают сразу несколько человек.
Слева от входа стояла новая широкая кровать, застеленная клетчатым пледом. Сразу возле неё располагался бар, заставленный разнокалиберными бутылками. Дальше, у окна, громоздился дубовый письменный стол с громоздким кожаным креслом. Справа от входа тоже были кресла, но поменьше, а между ними втиснулся низкий кофейный столик, заставленный всё теми же бутылками со спиртным вперемежку с канделябрами и бронзовой статуэткой слона. Дальше, занимая приличную часть комнаты «красовался» несуразно-высокий платяной шкаф из морёного дуба, напоминающий двухместный гроб, а на полу был настелен светлый ковёр с каким-то бледным, словно выцветшим рисунком.
Послышался щелчок. Громила Джерри запер дверь снаружи. Энтони развалился в кресле у кофейного столика и показал жене на соседнее кресло.
– Присаживайся, дорогая. Нам нужно обсудить условия взаимовыгодного соглашения.
Амелия сделала шаг к креслу, но остановилась. Да, она находится сейчас во власти этого негодяя, но вовсе не обязана пресмыкаться перед ним. Ему нужна от неё помощь? Что ж, Амелия готова оказать содействие, но стоить это будет недёшево. Она уже достаточно изучила своего тюремщика и сделала вывод, что Энтони является человеком алчным, трусливым, властолюбивым и не слишком умным. Он надеется, что фиктивная жена будет служить ему беспрекословно. Посмотрим.
– Мне тебя и отсюда хорошо слышно, – ответила Амелия, глядя на него сверху вниз. Энтони пришлось задрать голову вверх, чтобы общаться с ней. – Не понимаю, что ещё ты от меня хочешь. Я лишилась всего, даже своей свободы. Что ещё ты хочешь забрать?
Мужчина явно не ожидал, что девушка начнёт отвечать ему так дерзко. Он даже растерялся вначале, застыл с открытым ртом, но, затем, быстро взял себя в руки.
– Тебе сложно меня понять, – произнёс он, отводя взгляд в сторону. – Ты не лишалась своего положения, не оказывалась на дне, в самой грязи, где-либо подохнешь от отчаяния, либо полезешь по головам, ненавидя всех, цепляясь зубами и ногтями за крохотную возможность выжить. Стоит только проявить там жалость, сочувствие или совестливость, как сразу сорвёшься обратно вниз.
– Правда? – Амелия почувствовала, как её начинает трясти от негодования. – Я не способна понять это? Я была богатой и завидной невестой. У меня был дом, приданное, жених, безукоризненная репутация. Благодаря тебе я лишилась всего этого, оказалась запертой на несколько месяцев в своей комнате, едва не потеряла рассудок. Теперь меня считают сумасшедшей, разговаривающей с призраками. И после этого ты хочешь, чтобы я проявила к тебе жалось и сочувствие?
– Пойми, мне пришлось так поступить, – закричал Энтони. – Моя семья была богатой и уважаемой, имела своё поместье, пока отец не проиграл всё. Мы разом лишились всего, оказались на улице. Отец не смог вынести такого позора и повесился, а мне пришлось заботиться о матери и младшей сестре. Я бегал по всему городу, предлагал себя в качестве учителя музыки, иногда не ел по несколько дней. Мы жили в трущобах, в подвалах с крысами…
– Я должна зарыдать от жалости? – не выдержала Амелия. Её голос дрожал от напряжения, как натянутая струна. – А тебя поили отравой, от которой слабеешь так, что не можешь даже подняться с кровати по естественной нужде, и от которой перестаёшь понимать кто ты такой, жив ты или уже умер?
– Амелия! – Энтони вскочил с кресла и нервно одёрнул на себе фрак. – Не разговаривай со мной в подобном тоне! В моих силах сделать твою жизнь совсем невыносимой!
Но Амелия уже не могла остановиться. Вся накопившаяся злость, отчаяние и обида хлынули из неё сплошным потоком, не оставляя место благоразумию и осторожности. Люсинда, стоявшая за её спиной, осторожно дотронулась до локтя хозяйки, пытаясь успокоить, но та отдёрнула руку.
– Невыносимой?! – Что ещё ты можешь со мной сделать? Убить? Только мне уже это не страшно! Ты обманом отнял любовь, которая была для меня дороже жизни.
– Любовь? Энтони рассмеялся прямо ей в лицо. – Что ты можешь понимать в этом? По-твоему, любовь – это томные вздохи при луне и жаркие признания в письмах? Думаешь, что это самое прекрасное и чувство на свете? Нет, дорогая моя! Любовь – это когда дышать не можешь без своего человека, когда ради него идёшь против всего мира, когда тебя проклинают родные, а потом твоя любимая сбегает перед свадьбой к другому, более богатому. Ты отдаёшь всё, что у тебя есть, а тобой пользуются, пока это выгодно. Если бы твой замечательный Эдвард любил тебя, то не уехал бы в Индию. Разве я не прав?
Энтони оказался так близко, что Амелия увидела красные прожилки на его выпученных глазах, почувствовала запах алкоголя.
— Я думаю, что ты уже достаточно нагулялась по дому, надышалась свежим воздухом, пора тебе вернуться в постель и отдохнуть, — Энтони старался говорить уверенно, но голос был напряжён. Его разозлило то, что пленённая жёнушка смогла каким-то образом выбраться из надёжной «клетки». — Ты сильно расстроила меня. Видимо, болезнь переходит в буйную стадию. Совсем перестала слушаться, даже не побоялась угроз призрака своего отца.
Сердце Амелии бешено забилось в груди, в ушах зашумело от прилива крови. Она и сама не заметила, как шагнула навстречу Энтони, сжимая пальцы в кулак.
— Не смей говорить неуважительно о моём покойном отце! Я не настолько наивна, как ты думаешь, и давно поняла, что призрак – это такой же бездарный спектакль, как и про фальшивую мачеху. Вы наняли актёра, чтобы он пугал меня, изображая отца, но не угадали с комплекцией. Я видела, что костюм ему слишком велик. И фосфор, которым мазал лицо этот мошенник, изобретён уже двести лет назад. Я читала. Кроме того, ваш актёришка даже не подумал замести за собой следы. В прямом смысле этого слова. После появления призрака под моим окном, я утром видела во дворе следы от мужских ботинок. Не говоря уже о том, что я прекрасно знаю почерк отца. Вы очень старались подделать стиль его письма и даже использовали исчезающие чернила для мистификации. Наверняка сделали их из спиртовой настойки йода и декстрина.
Энтони опешил, не ожидая такого напора от Амелии, а Пегги удивлённо приподняла брови и звонко рассмеялась:
— Браво! Ты разгадала почти все коварные замыслы своего муженька, дорогая! А ведь он так гордился, что продумал всё до мелочей. К сожалению для тебя, догадалась ты обо всём не сразу, а только попав в расставленные силки. Тони, ты должен признать, что девочка умнее, чем тебе казалось. К тому же, она недурна собой. Из вас получилась бы отменная пара. Тебе следовало бы договориться с ней, а не изолировать в темнице.
Мошенница подмигнула Амелии и с довольным видом уселась в кресло, словно собиралась смотреть захватывающее представление. Происходящее её явно забавляло. Однако мистер Гнор вовсе не разделял радости своей подруги. Он был крайне зол, о чём свидетельствовали красные пятна, выступившие на его лице и вздувшиеся ноздри.
— Ты с ума сошла, Пегги? Предлагаешь выпустить её из комнаты? Да она же сразу сбежит, будет на каждом углу рассказывать, какой я негодяй и тиран! Я лучше повешу ещё один замок на дверь её комнаты и удвою охрану или сдам её в психиатрическую клинику. Кстати, где эта чёртова сиделка – миссис Дубовски? И куда делся дворецкий? Что ты стоишь, Пол? Найди мне этих бездельников!
Последняя фраза предназначалась одному из громил, подпирающих косяк входной двери. Небритый здоровяк недовольно нахмурил густые брови, но всё же послушно отправился искать пропавших слуг.
— Отправляйся в свою комнату, Амелия, — вскричал Энтони, повернувшись к жене, и видя её нерешительность, разозлился ещё больше. — Не выводи меня из себя, иначе я сам оттащу тебя туда силой.
Амелия понимала, что он не шутит. Когда-то ей хотелось, чтобы слишком сдержанный учитель музыки приспустил свою маску чопорности, показав, что умеет проявлять эмоции. Сейчас он свои чувства не скрывал, и это было ужасно. Энтони ощущал власть над ней. Он не боялся демонстрировать свою агрессию и превосходство.
Амелия испугалась, что он может ударить её или толкнуть. Она попятилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Энтони надвигался на неё с выпученными глазами и перекошенным от злости лицом. Он вытянул вперёд руку, намереваясь схватить девушку. Та невольно зажмурилась и отшатнулась назад.
— Тони, немедленно прекрати! — раздался вдруг резкий окрик Пегги. —Ты знаешь, как надо мной в юности издевались в доме отчима. Я не позволю в моём присутствии грубо обращаться с женщиной. Если ты сейчас же не остановишься, то больше меня не увидишь никогда!
Гнор остановился в шаге от Амелии и повернулся на голос Пегги.
— Что опять тебя не устраивает? То ты уговаривала меня жениться на ней, то теперь лезешь со своими советами в мою семейную жизнь.
— Ты забываешь, дорогой, что как раз мои советы помогли тебе жениться и получить деньги Ричардсов и этот дом, — голос Пегги был тихим и шипящим. Она стала приближаться медленно и плавно, как змея. — Я делаю это только потому, что когда-то ты помог мне: давал деньги, чтобы я не умерла с голоду, прятал у себя, выкупил у отчима. Я помню добро, и в ответ плачу тем же. Помнишь моё обещание? Я говорила, что помогу тебе выкупить родовое поместье и верну твоё положение в обществе. Деньги у тебя теперь есть – я выполнила часть обещания, а сейчас послушай, как тебе занять подобающее место в высшем свете…
Энтони гневно сверкал глазами, но продолжал стоять на месте. Как неприятно ему было выслушивать наставления женщины, но Пегги для него, несомненно, была авторитетом.
— Ты не сможешь вечно держать девчонку взаперти и говорить всем, что она просто притомилась и отдыхает, — продолжала мошенница уже более мягко. — У Амелии есть родственники и друзья. Они не успокоятся, пока не увидят её. Эта резвая тётка Шарлотта со своей дочерью едва не прорвались на верх, в комнату твоей пленницы. И тот жених из Индии… Ты говорил, что видел его под окнами дома. Тебе нужно договориться с Амелией. Вы можете быть полезны друг другу. Её отец работал в министерстве, занимал высокую должность, был вхож в самые знатные дома Англии. Без этой Амелии твоя репутация слишком сомнительна, а с дочерью самого Ричардса вас рады будут видеть на любом светском сборище. Она поможет тебе, а ты в благодарность сможешь дать ей чуть больше свободы, выпускать иногда из заточения под присмотром, конечно. Если Амелия будет держать язык за зубами, то всем будет только лучше. Это же ваша семейная тайна – ни к чему знать посторонним о размолвках супругов.
— А если я не буду молчать? — с вызовом спросила Амелия.
— Какая же ты ещё молодая и своенравная, прямо как я когда-то, — приторно промурлыкала красавица. — О чём ты расскажешь, дорогая? О том, что тебя хитростью вынудили сочетаться браком? О том, что какие-то неизвестные наряжались в призрака твоего отца и в его жену? Или о том, что кто-то подделал письмо от твоего индийского жениха, чтобы ты больше его не ждала? Кто же тебе поверит? Решат, что у тебя бред и навязчивые мысли. А когда Энтони предоставит свидетелей, при которых ты говорила о привидении, то тебя прямиком отправят в психбольницу. Так, что выбор небольшой: либо помогать мужу, либо лечиться от паранойи и истерии…
глава 24
Когда Пегги ушла в сопровождении одного из громил, Гнор повёл жену и Люси в свою комнату. Он шествовал вверх по лестнице, и Амелия, глядя на его чуть опущенные плечи и неспешную походку, догадывалась, что он обдумывает предстоящий разговор с ней. Замыкал шествие здоровяк по имени Джерри. Этот угрюмый небритый детина следовал за девушками шаг в шаг, и, если они останавливались или двигались медленно, бесцеремонно подталкивал их в спины. Нечего было и думать о том, что удастся сбежать.
Амелия ощущала слабость и усталость. Мысли лихорадочно метались в голове, не желая двигаться в нужном направлении. Девушка понимала, что Пегги была права: придётся или играть по правилам Энтони, или её отправят в психбольницу. И то, что послабления, которые сможет выторговать для себя Амелия, будут совершенно незначительными – она тоже понимала. Но не время сейчас показывать свою гордыню. Это приведёт только к худшему. Нужно вести себя кротко и смиренно, но злость на этого негодяя была так велика, что девушка едва себя сдерживала.
Она доверяла Энтони, как лучшему другу, а он пользовался её бедственным положением, изощрённо обманывал, чтобы обокрасть. Какая из них может получиться супружеская пара? Амелия ненавидела супруга всей душой, но сейчас представился шанс – Энтони готов к обсуждению взаимовыгодных условий, и нужно перебороть себя, выторговать больше свободы. Если удастся усыпить его бдительность, перехитрить, то, возможно, когда-нибудь Амелия сможет изменить свою жизнь к лучшему.
Впрочем, если получится использовать свой дар перемещения во времени с помощью воспоминаний, как это было раньше, то всё можно вернуть, как было. Не зря же ей дана такая возможность. Пока Амелию опаивали лекарствами, она не могла использовать этот шанс, но, если добиться от Энтони смягчения условий заточения, то есть вероятность, что дар сработает. Правда, невероятные способности девушки плохо подчинялись её желаниям. Она сама не понимала, что заставляет включать их, только предполагала, что дар начинает работать во время сильных переживаний. Впрочем, сейчас эмоций у нее было хоть отбавляй.
Они поднялись на второй этаж. Люси держалась слева от хозяйки. В какой-то момент горничная коснулась руки Амелии. Девушки встретились взглядами. Люси похлопала ладонью по сумке, крепившейся к её поясу и беззвучно произнесла какое-то слово. Амелия догадалась, что служанка прячет что-то в сумке, но что именно – не поняла.
– Прошу вас, дамы, пройти в мою комнату, – Энтони остановился возле двери, которая вела раньше в гостевую спальню. Он достал из кармана ключ, отпер дверь, а затем передал его своему охраннику. – Джери, останься в коридоре и запри нас. Я позову тебя, если потребуется. Надеюсь, что мы быстро решим с миссис Гнор наши разногласия, и я отпущу её отдыхать.
Амелия сжала губы и промолчала. Разногласия! Какие между ними могут быть разногласия, если он ни разу не пытался поговорить с ней!
Они прошли в комнату, Энтони зажёг освещение, и Амелия увидела, что обстановка в гостевой спальне изменилась. Раньше здесь селилась тётушка Шарлотта. Она, словно сорока, любила всякие безделушки, яркие предметы декора, которые тащила в своё «гнездо». Надо признать, что всё это ничуть не портило интерьер комнаты, а, напротив, украшало её, придавало законченный и вид. Видимо, хороший вкус был семейной чертой Ричардсов.
Теперь тут всё было по-другому. Из тётушкиных вещей остались только старинные кованные канделябры и массивная бронзовая статуэтка танцующего слона. Шарлотта приобрела её в память о том дне, когда Амелия впервые посетила бал у графа Сэвила с его индийскими диковинками в Саду Чудес. Уютная комната теперь казалась какой-то непонятной помесью спальни, рабочего кабинета и бара. Все вещи и мебель совершенно не сочетались друг с другом, вызывая дисбаланс и чувство, что тут обитают сразу несколько человек.
Слева от входа стояла новая широкая кровать, застеленная клетчатым пледом. Сразу возле неё располагался бар, заставленный разнокалиберными бутылками. Дальше, у окна, громоздился дубовый письменный стол с громоздким кожаным креслом. Справа от входа тоже были кресла, но поменьше, а между ними втиснулся низкий кофейный столик, заставленный всё теми же бутылками со спиртным вперемежку с канделябрами и бронзовой статуэткой слона. Дальше, занимая приличную часть комнаты «красовался» несуразно-высокий платяной шкаф из морёного дуба, напоминающий двухместный гроб, а на полу был настелен светлый ковёр с каким-то бледным, словно выцветшим рисунком.
Послышался щелчок. Громила Джерри запер дверь снаружи. Энтони развалился в кресле у кофейного столика и показал жене на соседнее кресло.
– Присаживайся, дорогая. Нам нужно обсудить условия взаимовыгодного соглашения.
Амелия сделала шаг к креслу, но остановилась. Да, она находится сейчас во власти этого негодяя, но вовсе не обязана пресмыкаться перед ним. Ему нужна от неё помощь? Что ж, Амелия готова оказать содействие, но стоить это будет недёшево. Она уже достаточно изучила своего тюремщика и сделала вывод, что Энтони является человеком алчным, трусливым, властолюбивым и не слишком умным. Он надеется, что фиктивная жена будет служить ему беспрекословно. Посмотрим.
– Мне тебя и отсюда хорошо слышно, – ответила Амелия, глядя на него сверху вниз. Энтони пришлось задрать голову вверх, чтобы общаться с ней. – Не понимаю, что ещё ты от меня хочешь. Я лишилась всего, даже своей свободы. Что ещё ты хочешь забрать?
Мужчина явно не ожидал, что девушка начнёт отвечать ему так дерзко. Он даже растерялся вначале, застыл с открытым ртом, но, затем, быстро взял себя в руки.
– Тебе сложно меня понять, – произнёс он, отводя взгляд в сторону. – Ты не лишалась своего положения, не оказывалась на дне, в самой грязи, где-либо подохнешь от отчаяния, либо полезешь по головам, ненавидя всех, цепляясь зубами и ногтями за крохотную возможность выжить. Стоит только проявить там жалость, сочувствие или совестливость, как сразу сорвёшься обратно вниз.
– Правда? – Амелия почувствовала, как её начинает трясти от негодования. – Я не способна понять это? Я была богатой и завидной невестой. У меня был дом, приданное, жених, безукоризненная репутация. Благодаря тебе я лишилась всего этого, оказалась запертой на несколько месяцев в своей комнате, едва не потеряла рассудок. Теперь меня считают сумасшедшей, разговаривающей с призраками. И после этого ты хочешь, чтобы я проявила к тебе жалось и сочувствие?
– Пойми, мне пришлось так поступить, – закричал Энтони. – Моя семья была богатой и уважаемой, имела своё поместье, пока отец не проиграл всё. Мы разом лишились всего, оказались на улице. Отец не смог вынести такого позора и повесился, а мне пришлось заботиться о матери и младшей сестре. Я бегал по всему городу, предлагал себя в качестве учителя музыки, иногда не ел по несколько дней. Мы жили в трущобах, в подвалах с крысами…
– Я должна зарыдать от жалости? – не выдержала Амелия. Её голос дрожал от напряжения, как натянутая струна. – А тебя поили отравой, от которой слабеешь так, что не можешь даже подняться с кровати по естественной нужде, и от которой перестаёшь понимать кто ты такой, жив ты или уже умер?
– Амелия! – Энтони вскочил с кресла и нервно одёрнул на себе фрак. – Не разговаривай со мной в подобном тоне! В моих силах сделать твою жизнь совсем невыносимой!
Но Амелия уже не могла остановиться. Вся накопившаяся злость, отчаяние и обида хлынули из неё сплошным потоком, не оставляя место благоразумию и осторожности. Люсинда, стоявшая за её спиной, осторожно дотронулась до локтя хозяйки, пытаясь успокоить, но та отдёрнула руку.
– Невыносимой?! – Что ещё ты можешь со мной сделать? Убить? Только мне уже это не страшно! Ты обманом отнял любовь, которая была для меня дороже жизни.
– Любовь? Энтони рассмеялся прямо ей в лицо. – Что ты можешь понимать в этом? По-твоему, любовь – это томные вздохи при луне и жаркие признания в письмах? Думаешь, что это самое прекрасное и чувство на свете? Нет, дорогая моя! Любовь – это когда дышать не можешь без своего человека, когда ради него идёшь против всего мира, когда тебя проклинают родные, а потом твоя любимая сбегает перед свадьбой к другому, более богатому. Ты отдаёшь всё, что у тебя есть, а тобой пользуются, пока это выгодно. Если бы твой замечательный Эдвард любил тебя, то не уехал бы в Индию. Разве я не прав?
Энтони оказался так близко, что Амелия увидела красные прожилки на его выпученных глазах, почувствовала запах алкоголя.
