Как это вообще возможно? Ответ лишь порождал новые вопросы, накатывающие волной, подминающей под себя его уверенность. Какова будет реакция его брата? Не отвернётся ли он? Одна эта мысль бросала в холодную дрожь, стоило представить разочарование на лице Исилендила. Сердце Лантхириса сжималось от страха. Возможность личного неприятия становилась невыносимой. Многочисленные «почему» заполняли его разум, уводя в бездну замешательства. Под сознанием пульсировала тревога: он стал тем, кого и сам не знал, и это знание превращалось в непереносимое бремя. Каждая мысль разрывала его, словно холодный нож, и он боялся, что осколки сложатся в нечто, что ни дети Эстелара, ни его брат не смогут принять. Вскоре он набрёл на небольшой зал, двери которого были приоткрыты. Он остановился возле них, услышав голоса.
— И что вы устроили, позвольте вас спросить? Вы повели себя глупо! — возмущался девичий голос.
— Глупо? Заявляется какая-то баба и утверждает, что у нее сын от нашего отца. А он как будто и не знал. Он что, не знает, с кем спал! — ответил юношеский голос с нескрываемой злостью.
Лантхирис сразу догадался, что это младший из детей Владыки. Амадрелис.
— И в чём проблема? Одним братом больше, одним меньше. К тому же, в том, что он действительно наш брат, я нисколько не сомневаюсь. Он очень похож на отца. Да и с Агвидом они словно братья-близнецы, — не унималась Дюрфина.
— Не столь важно, сын он или не сын. Слово Владычицы достаточно весомо. Главное, что он чистокровный. Как думаешь, кто более приемлем в качестве наследника престола: эльф или полукровка? — сказал Агвид высказывая свои опасения.
— И этот эльф — сын не какой-нибудь эльфийки, а владычицы Сильмариса. Он аристократ, отпрыск правящей четы. Она всегда была неравнодушна к отцу и при каждом визите давала это ему понять. И вот появился реальный шанс склонить его на свою сторону. Сын чистых эльфийских кровей. Боюсь, теперь отец может отвернуться от нас, — услышал он спокойный голос Лаэриона, которого меньше всего интересовало престолонаследие.
— Я видела, насколько он был растерян, услышав то, что он наш брат. Не мог же он так умело притворяться, — в голосе Дюрфины послышалось сомнение.
«Вот, значит, как. Они думают, что я явился сюда заявить свои права на престол», — подумал Лантхирис и быстро пошёл прочь, чтобы не быть замеченным. То, что дети Эстелара отнеслись к нему негативно, было вполне ожидаемо, но все-таки неприятно. И тот факт, что девушка хотя бы ненадолго стала на его защиту, немного успокаивал. Он бы и дальше так бродил по замку, если бы его не нашёл слуга и не отвёл его в отведенные ему покои.
Вскоре Солиана вошла в комнату своего сына. Он лежал на кровати к ней спиной и никак не отреагировал на её появление, не скрывая свою обиду на неё.
— Я знаю, ты злишься. Но такого твое предназначение: стать наследником Ранненмара, — сказала я, садясь на край его постели и проведя ладонью по его плечу. Он резко обернулся и с негодованием посмотрел на меня. В этот момент он как никогда был похож на Эстелара.
— Почему ты не сказала об этом раньше? Я всю жизнь считал себя каким-то ненормальным. Мое тело не мерцало1 в полнолуние. И я всё это время переживал из-за этого. А оказывается, я тиндэ только наполовину. В этом всё дело. И со мной всё в порядке. Почему ты не рассказала мне об этом раньше? — с укором произнёс Лантхирис.
— Ты был счастлив, считая Авоуреля отцом. Я не хотела рушить это счастье и боялась, что это ляжет тенью на твои отношения с Исилендилом, — оправдывалась я, гладя его по шёлку светлых волос, стараясь унять бурю страстей в его светлых глазах.
— Не буду говорить за других, но для меня бы ничего не изменилось. Для меня Авоурерь был и навсегда останется отцом, — произнёс он с уверенностью, глядя на меня.
— Ты слишком уверенно говоришь об этом. Возможно, когда ты узнаешь Эстелара поближе, это изменится, — улыбнулась я, с нежностью глядя на своё сокровище.
— И что теперь? Теперь у меня есть ещё младшие братья и сестра. Но они ненавидят меня, — с печалью в голосе произнёс он.
— Они просто завидуют твоей чистоте. Тому, чего у них нет. И не стоит относиться к ним как к родственникам. Они всего лишь отпрыски смертной шлюхи, которая вскружила твоему отцу голову и стала между нами, — с пренебрежением ответила я.
— По-моему, Владыка так не считает. Он был искренне озабочен тем, как отреагировали его дети на моё существование, — говорил Лантхирис, с укором глядя на меня.
— Какое должно быть дело наследнику Ронненмара до каких-то полукровок, — уверенно говорила я.
— Значит, это было твоей целью. Значит, для этого ты притащила меня сюда. Рассорить Владыку со своими детьми, — догадался он, встав с кровати.
— Чем дальше они будут от него, тем ближе к нему будешь ты. И когда ты станешь наследником, это станет благом для нашей страны. Будет же просто замечательно, если двумя государствами будут править два брата, — сказала я, ласково взглянув на молодого эльфа.
— Не думаю, что Эстелар откажется от своих детей. Да и я никогда не жаждал власти, особенно таким образом. Если тебе хочется, чтобы Сильмарисом правил Исилендил, как перворожденный, я откажусь от своего права на престол, — говорил Лантхирис, и его голос дрожал от негодования.
— Не говори глупостей. В тебе течет кровь истинного аристократа. Ты рождён, чтобы править, — уверенно произнесла я, приблизившись к нему, разворачивая его к себе лицом.
«Моя любовь и страсть к тебе сделала его слишком похожим на тебя, Эстелар», — подумала я, вглядываясь в его лицо с правильными чертами.
— Вы, наверное, ждёте от меня объяснений, — сказал Эстелар после недолгого молчания, когда зашёл в зал, где находились его дети.
Агвид стоял у окна и даже не взглянул на него, выказывая своё негодование.
— А смысл? Ты всё время говорил о великой любви к нашей матери, но существование этого эльфа сводит все твои слова на нет! — возмутился Амадрелис, с недовольством посмотрев на отца, словно на предателя.
— Давайте не будем торопиться с выводами, — попытался остудить пыл брата Лаэрион.
— Я понимаю, вы сердитесь и имеете на это полное право. Но никто и никогда не заменит мне вас. Существование этого юного эльфа никоим образом не угрожает вашему положению как в иерархии, так и в моём сердце, — уверенно пообещал Владыка.
— Значит, ты не отрицаешь, что этот эльф — твой сын, — произнес Агвид, испытующе прожигая его недоверчивым взглядом.
— Нет. Но, видит бог, вашей матери я не изменял. Это было до того, как я познакомился с ней. И не думал, что эта мимолетная связь принесет такие плоды. Я виноват, не спорю. Но о существовании Лантхириса до сего времени я не знал. И если Солиана не сообщила мне о беременности, значит, не особо во мне нуждалась как в отце своего ребёнка. Почему она решила представить мне сына именно сейчас, я не знаю, — говорил Эстелар, переводя взгляд с одного своего отпрыска на другого, пытаясь разглядеть в них хотя бы каплю понимания.
— А чего тут непонятного? Рассчитывает увидеть своего сына королем Ранненмара, — усмехаясь, сказал Агвид, как будто причина была слишком очевидна.
— Этого не будет никогда, — решительно заявил Эстелар.
Гререл подошёл к старшему сыну и положил руку ему на плечо. Тот с сомнением взглянул на него. К нему подошла Дюрфина, обняла отца за талию, склонив голову на плечо.
— Я всё равно буду любить тебя. Даже если ты не захочешь нас больше видеть и знать, — произнесла девушка, чуть не плача.
— Ну что ты говоришь, милая. Я очень люблю и дорожу вами. Вы самое ценное, что у меня есть, — говорил Эстелар, и его взгляд наполнился нежной печалью.
В последующие дни были пиршества, королевская охота, балы. Всё это время Эстелар сторонился Солианы и её сына. Лантхирис же быстро стал центром внимания и завоевал симпатию. Владычица Сильмариса представила его как будущего владыку, и поэтому все стремились завоевать его расположение, почему-то решив, что как своего наследника Эстелар предпочтет чистокровного отпрыска. Хотя самому молодому эльфу это не особо нравилось. Ведь если бы не объявленный статус, его бы и не заметили. Он часто смотрел в сторону Эстелара. Величественная осанка, гордый разворот плеч. Взгляд с лёгкой надменностью. Владыка Гререл с одинаковым достоинством общался и с эльфийской аристократией, и с Владыкой Донмором, который был падок на крепкие словечки. Он невольно вызывал восхищение даже издали и притягивал Лантхириса словно магнит.
«Что было бы, если бы я узнал его раньше? Как бы он тогда ко мне относился?» — всё чаще задавался вопросом Лантхирис. И приходил к выводу, что Эстелару нет никакого дела до него самого, как и его детям, которые так же холодно отнеслись к своему новоявленному родственнику. И это немного обижало самого Лантхириса. Ведь он ни в чём виноват не был. Несмотря на утверждение его матери, что подобные связи ему ни к чему, дети Владыки Гререла привлекали его. И хотелось узнать их получше. Особенно его привлекал Агвид. Вся его манера держаться была словно отражением Эстелара. Видимо, он с самого детства подражал своему отцу и перенял это у него. Дюрфина показалась ему очень энергичной девушкой. Её яркая красота и изящество никого не оставляли равнодушным, и она часто была окружена группой молодых эльфов. Амадрелис же был словно магнитом для юных представительниц прекрасного пола. Он был общительным не в пример своим братьям и быстро собирал вокруг себя стайку эльфиек, развлекая их забавными историями и танцами. Душа компании, как говорится. Но стоило ему взглянуть в сторону Лантхириса, как взгляд его синих глаз мрачнел и отблеск неприязни появлялся в них. Лаэрион же предпочитал находиться в стороне от эпицентра веселья, предпочитая компанию людей науки и искусства. Особенно его интересовали дворфы со своими изобретениями. Хотя и его какой-нибудь барышне нет-нет да удавалось вытащить в круг танцующих.
Как-то вечером Лантхирис вышел в сад. Прогуливаясь по дорожкам, набрёл на небольшой водоём, посреди которого на небольшом возвышении стояла статуя из белого камня. Около кромки водоема стоял Эстелар и печально взирал на неё. Владыка держал в руках цветок. Это была статуя девушки в длинном платье. Она держала в руках книгу и смотрела на неё, как будто читая. Лантхирис подошёл ближе, чтобы рассмотреть её, и оказалось, что девушка вовсе не была эльфийкой.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эстелар обернулся. Когда их взгляды встретились, Лантхирис невольно вздрогнул, застыл в недоумении, и не знал остаться ли ему или удалиться.
— Считать меня отцом или нет - дело твоё. Я не сомневаюсь в словах твоей матери, но я не участвовал в твоём воспитании. Хотя я благодарен Авоурелю за то, что он сделал это за меня, — сказал Эстелар, сново обернувшись к статуе.
— Тот факт, что я ваш сын, не изменит моего отношения к Авоурелю и Исилендилу. Я понимаю, у меня нет права на место в вашей жизни и ещё меньше прав на место в вашем сердце. Но мне бы хотелось узнать вас получше. Вас и ваших детей, если они позволят, — ответил Лантхирис, и он увидел, что его ответ понравился Эстелару по потеплевшему взгляду.
— Тут всё будет целиком зависеть только от тебя. Будут ли твои намерения искренни и чисты, — сказал Эстелар и снова посмотрел на статую.
— Это она. Их мать? — кивнул он в сторону статуи.
— Да. Это могила моей жены, — подтвердил Эстелар и опустил в воду цветок, который принёс с собой.
"Каким человеком она была? Что он предпочел её моей матери, вечно юной и прекрасной", — мелькнула мысль у Лантхириса. Эстелар, словно прочтя его мысли, улыбнулся краешком губ.
— Почему она, а не моя мать? — наконец отважился спросить Лантхирис.
— Я ожидал чего-то подобного. Этого не поймешь, пока не пообщаешься со смертными. Их неуёмная энергия заразительна. Они слишком спешат жить. То, чего мы достигаем за века, они достигают за годы, и множат это, передавая своим потомкам. Этим и пленила меня Фрейдис. Я понял это сразу, как только её увидел. Она никогда не пасовала перед трудностями, даже если была в смертельной опасности, хотя утверждала совсем другое. У неё были тысячи идей по одному и тому же поводу, когда я находил всего лишь одно решение, — говорил он, и его взгляд лучился счастьем прожитых с нею лет.
— Разве моя мать была хуже? — снова спросил Лантхирис, и в его голосе была тень обиды.
— Не знаю. Я не особо обращал на неё внимания. Видимо, по характеру она не отличалась от других эльфиек. Но в тот день, увидев его под струями водопада плачущую, когда все мы были в бедственном положении, от меня тогда многое зависело. Она корила себя за то, в чём виноват был я. Я вдруг испугался, что её страх и отчаяние передадутся и мне, и решил хоть как-то облегчить её страдания, ответил на её порыв, когда она... Это и стало результатом твоего рождения. Но никаких чувств это во мне так и не пробудило. Быть может, тебе неприятно такое слышать? — предположил Эстелар.
Лантхирис отрицательно покачал головой.
— Идем, я кое-что покажу тебе, — сказал Владыка и повел его за собой во дворец.
Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, остановился около дверей комнаты, запертой на замок. Но стоило Эстелару коснуться его, как он открылся. Они зашли внутрь. Спальня была выдержана в зелёных тонах. Мебель из светлого дерева. Небольшой стеллаж с книгами и тетрадями. На стене висел огромный портрет темноволосой красивой женщины лет тридцати с зелёными глазами, на которую удивительно была похожа Дюрфина. На письменном столе лежала исписанная тетрадь — несколько листов бумаги, сшитых вместе.
— Здесь всё осталось так, как было при её жизни. Она не сразу догадалась, что наше время протекает по-разному. Что она стареет, а я нет. Что наши дети будут расти как обычные только до определенного времени, но потом их время остановится. Фрейдис пришла в ужас от мысли, что я увижу её в старости и немощности и пожалею, что связал свою жизнь с ней. Что это увидят её дети и ужаснутся. Что она не увидит их взрослыми. Но всё это время я смотрел на неё повзрослевшую и видел двадцатилетнюю девушку, которую спас в лесу. И она стала записывать, что примечательного было каждый день, что она делала, что делали дети, свои мысли по любому поводу. Вплоть до того, какие книги она читала им на ночь. Но болезнь укоротила и то небольшое время, что ей было отведено. Может быть, это эгоистично. Никто из моих детей, прожив невероятно долгую жизнь, уже не помнит, как она выглядела. Я пообещал ей. Я поклялся, что не оставлю наше королевство, что воспитаю детей достойными людьми. И до сих пор не знаю, справился ли я. И вот теперь я иногда прихожу сюда, чтобы вспомнить, как я был счастлив тогда, — говорил он и не заметил, как ресницы подернулись влагой и одинокая слеза скатилась по его бледному лицу.
Лантхирис поражался, насколько можно любить обычную смертную женщину, что до сих пор оплакивать её.
— Ваши дети, наверное, часто бывают здесь,— предположил Лантхирис.
— Нет. У них мало интереса к прошлому. Да, и я не хочу, чтобы они проводили свои дни в скорби, — ответил Эстелар.
Лантхирис взял тетрадь, исписанную торопливым почерком, и начал читать.
— И что вы устроили, позвольте вас спросить? Вы повели себя глупо! — возмущался девичий голос.
— Глупо? Заявляется какая-то баба и утверждает, что у нее сын от нашего отца. А он как будто и не знал. Он что, не знает, с кем спал! — ответил юношеский голос с нескрываемой злостью.
Лантхирис сразу догадался, что это младший из детей Владыки. Амадрелис.
— И в чём проблема? Одним братом больше, одним меньше. К тому же, в том, что он действительно наш брат, я нисколько не сомневаюсь. Он очень похож на отца. Да и с Агвидом они словно братья-близнецы, — не унималась Дюрфина.
— Не столь важно, сын он или не сын. Слово Владычицы достаточно весомо. Главное, что он чистокровный. Как думаешь, кто более приемлем в качестве наследника престола: эльф или полукровка? — сказал Агвид высказывая свои опасения.
— И этот эльф — сын не какой-нибудь эльфийки, а владычицы Сильмариса. Он аристократ, отпрыск правящей четы. Она всегда была неравнодушна к отцу и при каждом визите давала это ему понять. И вот появился реальный шанс склонить его на свою сторону. Сын чистых эльфийских кровей. Боюсь, теперь отец может отвернуться от нас, — услышал он спокойный голос Лаэриона, которого меньше всего интересовало престолонаследие.
— Я видела, насколько он был растерян, услышав то, что он наш брат. Не мог же он так умело притворяться, — в голосе Дюрфины послышалось сомнение.
«Вот, значит, как. Они думают, что я явился сюда заявить свои права на престол», — подумал Лантхирис и быстро пошёл прочь, чтобы не быть замеченным. То, что дети Эстелара отнеслись к нему негативно, было вполне ожидаемо, но все-таки неприятно. И тот факт, что девушка хотя бы ненадолго стала на его защиту, немного успокаивал. Он бы и дальше так бродил по замку, если бы его не нашёл слуга и не отвёл его в отведенные ему покои.
Вскоре Солиана вошла в комнату своего сына. Он лежал на кровати к ней спиной и никак не отреагировал на её появление, не скрывая свою обиду на неё.
— Я знаю, ты злишься. Но такого твое предназначение: стать наследником Ранненмара, — сказала я, садясь на край его постели и проведя ладонью по его плечу. Он резко обернулся и с негодованием посмотрел на меня. В этот момент он как никогда был похож на Эстелара.
— Почему ты не сказала об этом раньше? Я всю жизнь считал себя каким-то ненормальным. Мое тело не мерцало1 в полнолуние. И я всё это время переживал из-за этого. А оказывается, я тиндэ только наполовину. В этом всё дело. И со мной всё в порядке. Почему ты не рассказала мне об этом раньше? — с укором произнёс Лантхирис.
— Ты был счастлив, считая Авоуреля отцом. Я не хотела рушить это счастье и боялась, что это ляжет тенью на твои отношения с Исилендилом, — оправдывалась я, гладя его по шёлку светлых волос, стараясь унять бурю страстей в его светлых глазах.
— Не буду говорить за других, но для меня бы ничего не изменилось. Для меня Авоурерь был и навсегда останется отцом, — произнёс он с уверенностью, глядя на меня.
— Ты слишком уверенно говоришь об этом. Возможно, когда ты узнаешь Эстелара поближе, это изменится, — улыбнулась я, с нежностью глядя на своё сокровище.
— И что теперь? Теперь у меня есть ещё младшие братья и сестра. Но они ненавидят меня, — с печалью в голосе произнёс он.
— Они просто завидуют твоей чистоте. Тому, чего у них нет. И не стоит относиться к ним как к родственникам. Они всего лишь отпрыски смертной шлюхи, которая вскружила твоему отцу голову и стала между нами, — с пренебрежением ответила я.
— По-моему, Владыка так не считает. Он был искренне озабочен тем, как отреагировали его дети на моё существование, — говорил Лантхирис, с укором глядя на меня.
— Какое должно быть дело наследнику Ронненмара до каких-то полукровок, — уверенно говорила я.
— Значит, это было твоей целью. Значит, для этого ты притащила меня сюда. Рассорить Владыку со своими детьми, — догадался он, встав с кровати.
— Чем дальше они будут от него, тем ближе к нему будешь ты. И когда ты станешь наследником, это станет благом для нашей страны. Будет же просто замечательно, если двумя государствами будут править два брата, — сказала я, ласково взглянув на молодого эльфа.
— Не думаю, что Эстелар откажется от своих детей. Да и я никогда не жаждал власти, особенно таким образом. Если тебе хочется, чтобы Сильмарисом правил Исилендил, как перворожденный, я откажусь от своего права на престол, — говорил Лантхирис, и его голос дрожал от негодования.
— Не говори глупостей. В тебе течет кровь истинного аристократа. Ты рождён, чтобы править, — уверенно произнесла я, приблизившись к нему, разворачивая его к себе лицом.
«Моя любовь и страсть к тебе сделала его слишком похожим на тебя, Эстелар», — подумала я, вглядываясь в его лицо с правильными чертами.
***
— Вы, наверное, ждёте от меня объяснений, — сказал Эстелар после недолгого молчания, когда зашёл в зал, где находились его дети.
Агвид стоял у окна и даже не взглянул на него, выказывая своё негодование.
— А смысл? Ты всё время говорил о великой любви к нашей матери, но существование этого эльфа сводит все твои слова на нет! — возмутился Амадрелис, с недовольством посмотрев на отца, словно на предателя.
— Давайте не будем торопиться с выводами, — попытался остудить пыл брата Лаэрион.
— Я понимаю, вы сердитесь и имеете на это полное право. Но никто и никогда не заменит мне вас. Существование этого юного эльфа никоим образом не угрожает вашему положению как в иерархии, так и в моём сердце, — уверенно пообещал Владыка.
— Значит, ты не отрицаешь, что этот эльф — твой сын, — произнес Агвид, испытующе прожигая его недоверчивым взглядом.
— Нет. Но, видит бог, вашей матери я не изменял. Это было до того, как я познакомился с ней. И не думал, что эта мимолетная связь принесет такие плоды. Я виноват, не спорю. Но о существовании Лантхириса до сего времени я не знал. И если Солиана не сообщила мне о беременности, значит, не особо во мне нуждалась как в отце своего ребёнка. Почему она решила представить мне сына именно сейчас, я не знаю, — говорил Эстелар, переводя взгляд с одного своего отпрыска на другого, пытаясь разглядеть в них хотя бы каплю понимания.
— А чего тут непонятного? Рассчитывает увидеть своего сына королем Ранненмара, — усмехаясь, сказал Агвид, как будто причина была слишком очевидна.
— Этого не будет никогда, — решительно заявил Эстелар.
Гререл подошёл к старшему сыну и положил руку ему на плечо. Тот с сомнением взглянул на него. К нему подошла Дюрфина, обняла отца за талию, склонив голову на плечо.
— Я всё равно буду любить тебя. Даже если ты не захочешь нас больше видеть и знать, — произнесла девушка, чуть не плача.
— Ну что ты говоришь, милая. Я очень люблю и дорожу вами. Вы самое ценное, что у меня есть, — говорил Эстелар, и его взгляд наполнился нежной печалью.
В последующие дни были пиршества, королевская охота, балы. Всё это время Эстелар сторонился Солианы и её сына. Лантхирис же быстро стал центром внимания и завоевал симпатию. Владычица Сильмариса представила его как будущего владыку, и поэтому все стремились завоевать его расположение, почему-то решив, что как своего наследника Эстелар предпочтет чистокровного отпрыска. Хотя самому молодому эльфу это не особо нравилось. Ведь если бы не объявленный статус, его бы и не заметили. Он часто смотрел в сторону Эстелара. Величественная осанка, гордый разворот плеч. Взгляд с лёгкой надменностью. Владыка Гререл с одинаковым достоинством общался и с эльфийской аристократией, и с Владыкой Донмором, который был падок на крепкие словечки. Он невольно вызывал восхищение даже издали и притягивал Лантхириса словно магнит.
«Что было бы, если бы я узнал его раньше? Как бы он тогда ко мне относился?» — всё чаще задавался вопросом Лантхирис. И приходил к выводу, что Эстелару нет никакого дела до него самого, как и его детям, которые так же холодно отнеслись к своему новоявленному родственнику. И это немного обижало самого Лантхириса. Ведь он ни в чём виноват не был. Несмотря на утверждение его матери, что подобные связи ему ни к чему, дети Владыки Гререла привлекали его. И хотелось узнать их получше. Особенно его привлекал Агвид. Вся его манера держаться была словно отражением Эстелара. Видимо, он с самого детства подражал своему отцу и перенял это у него. Дюрфина показалась ему очень энергичной девушкой. Её яркая красота и изящество никого не оставляли равнодушным, и она часто была окружена группой молодых эльфов. Амадрелис же был словно магнитом для юных представительниц прекрасного пола. Он был общительным не в пример своим братьям и быстро собирал вокруг себя стайку эльфиек, развлекая их забавными историями и танцами. Душа компании, как говорится. Но стоило ему взглянуть в сторону Лантхириса, как взгляд его синих глаз мрачнел и отблеск неприязни появлялся в них. Лаэрион же предпочитал находиться в стороне от эпицентра веселья, предпочитая компанию людей науки и искусства. Особенно его интересовали дворфы со своими изобретениями. Хотя и его какой-нибудь барышне нет-нет да удавалось вытащить в круг танцующих.
Как-то вечером Лантхирис вышел в сад. Прогуливаясь по дорожкам, набрёл на небольшой водоём, посреди которого на небольшом возвышении стояла статуя из белого камня. Около кромки водоема стоял Эстелар и печально взирал на неё. Владыка держал в руках цветок. Это была статуя девушки в длинном платье. Она держала в руках книгу и смотрела на неё, как будто читая. Лантхирис подошёл ближе, чтобы рассмотреть её, и оказалось, что девушка вовсе не была эльфийкой.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эстелар обернулся. Когда их взгляды встретились, Лантхирис невольно вздрогнул, застыл в недоумении, и не знал остаться ли ему или удалиться.
— Считать меня отцом или нет - дело твоё. Я не сомневаюсь в словах твоей матери, но я не участвовал в твоём воспитании. Хотя я благодарен Авоурелю за то, что он сделал это за меня, — сказал Эстелар, сново обернувшись к статуе.
— Тот факт, что я ваш сын, не изменит моего отношения к Авоурелю и Исилендилу. Я понимаю, у меня нет права на место в вашей жизни и ещё меньше прав на место в вашем сердце. Но мне бы хотелось узнать вас получше. Вас и ваших детей, если они позволят, — ответил Лантхирис, и он увидел, что его ответ понравился Эстелару по потеплевшему взгляду.
— Тут всё будет целиком зависеть только от тебя. Будут ли твои намерения искренни и чисты, — сказал Эстелар и снова посмотрел на статую.
— Это она. Их мать? — кивнул он в сторону статуи.
— Да. Это могила моей жены, — подтвердил Эстелар и опустил в воду цветок, который принёс с собой.
"Каким человеком она была? Что он предпочел её моей матери, вечно юной и прекрасной", — мелькнула мысль у Лантхириса. Эстелар, словно прочтя его мысли, улыбнулся краешком губ.
— Почему она, а не моя мать? — наконец отважился спросить Лантхирис.
— Я ожидал чего-то подобного. Этого не поймешь, пока не пообщаешься со смертными. Их неуёмная энергия заразительна. Они слишком спешат жить. То, чего мы достигаем за века, они достигают за годы, и множат это, передавая своим потомкам. Этим и пленила меня Фрейдис. Я понял это сразу, как только её увидел. Она никогда не пасовала перед трудностями, даже если была в смертельной опасности, хотя утверждала совсем другое. У неё были тысячи идей по одному и тому же поводу, когда я находил всего лишь одно решение, — говорил он, и его взгляд лучился счастьем прожитых с нею лет.
— Разве моя мать была хуже? — снова спросил Лантхирис, и в его голосе была тень обиды.
— Не знаю. Я не особо обращал на неё внимания. Видимо, по характеру она не отличалась от других эльфиек. Но в тот день, увидев его под струями водопада плачущую, когда все мы были в бедственном положении, от меня тогда многое зависело. Она корила себя за то, в чём виноват был я. Я вдруг испугался, что её страх и отчаяние передадутся и мне, и решил хоть как-то облегчить её страдания, ответил на её порыв, когда она... Это и стало результатом твоего рождения. Но никаких чувств это во мне так и не пробудило. Быть может, тебе неприятно такое слышать? — предположил Эстелар.
Лантхирис отрицательно покачал головой.
— Идем, я кое-что покажу тебе, — сказал Владыка и повел его за собой во дворец.
Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, остановился около дверей комнаты, запертой на замок. Но стоило Эстелару коснуться его, как он открылся. Они зашли внутрь. Спальня была выдержана в зелёных тонах. Мебель из светлого дерева. Небольшой стеллаж с книгами и тетрадями. На стене висел огромный портрет темноволосой красивой женщины лет тридцати с зелёными глазами, на которую удивительно была похожа Дюрфина. На письменном столе лежала исписанная тетрадь — несколько листов бумаги, сшитых вместе.
— Здесь всё осталось так, как было при её жизни. Она не сразу догадалась, что наше время протекает по-разному. Что она стареет, а я нет. Что наши дети будут расти как обычные только до определенного времени, но потом их время остановится. Фрейдис пришла в ужас от мысли, что я увижу её в старости и немощности и пожалею, что связал свою жизнь с ней. Что это увидят её дети и ужаснутся. Что она не увидит их взрослыми. Но всё это время я смотрел на неё повзрослевшую и видел двадцатилетнюю девушку, которую спас в лесу. И она стала записывать, что примечательного было каждый день, что она делала, что делали дети, свои мысли по любому поводу. Вплоть до того, какие книги она читала им на ночь. Но болезнь укоротила и то небольшое время, что ей было отведено. Может быть, это эгоистично. Никто из моих детей, прожив невероятно долгую жизнь, уже не помнит, как она выглядела. Я пообещал ей. Я поклялся, что не оставлю наше королевство, что воспитаю детей достойными людьми. И до сих пор не знаю, справился ли я. И вот теперь я иногда прихожу сюда, чтобы вспомнить, как я был счастлив тогда, — говорил он и не заметил, как ресницы подернулись влагой и одинокая слеза скатилась по его бледному лицу.
Лантхирис поражался, насколько можно любить обычную смертную женщину, что до сих пор оплакивать её.
— Ваши дети, наверное, часто бывают здесь,— предположил Лантхирис.
— Нет. У них мало интереса к прошлому. Да, и я не хочу, чтобы они проводили свои дни в скорби, — ответил Эстелар.
Лантхирис взял тетрадь, исписанную торопливым почерком, и начал читать.
