Сердце шумно ударило в виски. «Избавляюсь от заразы». Королёк до сих пор боролся с памятью Кэдогана. А Роксбур был рад помочь «избавляться»... Не сжать эфес сабли стоило Берни неимоверных усилий. В голове прояснилось. Ах, Мышиный хвостик хочет его жизнь?
— Ты совершаешь ошибку.
— У меня есть верная мне армия, не забывайся!
— Тебе ли?
— Намекаешь на бунт?
— Ни в коем случае...
— Прикуси язык, Оссори!
Берни слышал собственное дыхание, но Лоутеан не замечал его злости. Он наслаждался тем, что наконец может дёрнуть медведя за цепь. Вот только звенья той цепи давно заржавели, и зверь сидел на ней добровольно...
— Уважать тень короля невозможно, но быть верным короне — да, что и делали драгуны. — Оссори поднял глаза на Нейдреборна. Самодовольная ухмылка медленно сползла у того с лица, Лоутеан мотнул головой.
— Убил их не я — ты, — едва слышно прошуршал Мышиный хвостик.
— Так позволь возродить полк! — Оссори едва не сорвался на рык, но опомнился и продолжил уже спокойнее: — Это будут новые, верные тебе люди.
— Я услышал тебя. Полк, честь рода Оссори... Это хорошая мысль. Полк возродят. — Лотти вдруг снова прищурился, ухмыльнулся, пугающе напоминая Кэди. — Но как туловище дракона может жить с мёртвой головой? — Лотти неспешно двинулся кругом. — Тебя легко заменить, кузен Берни. Полковником станет Аддерли. На месте моей правой руки — Рейнольт. Он заменит тебя во всех отношениях, ведь сегодня днём Дисглейрио просил у меня дозволения взять в жёны вдову Оссори.
— Альда... — выдохнул Берни холодное как никогда имя. Ветер не подвинет Амплиольских гор, графята уже никогда не появятся…
— Жаль, ты так и не оставил после себя наследников. — Лотти прицокнул языком, остановился на лунной дорожке. — Это бы побороло и вторую твою беду — потерянную честь рода. Я лично бы воспитал истинного Оссори! Преданного мне до последнего вздоха, всей душой, не знающего мертвеца в сюзеренах! Может, займёшься этим? Я отложу казнь, пока твоя жена не будет в тягости. Уверяю, если этого не сделаешь ты, до неё доберётся кое-кто другой...
— Ты, не смей! — Не помня себя, Оссори развернулся, схватил Лоутеана за ворот сорочки. — Ты сдираешь шкуру с ещё не убитого медведя!
Лотти замер в его хватке, слабо дёрнулся. Опомнившись, Берни разжал кулаки. Лоутеан отпрянул, одеяло упало ему за спину, открывая беззащитное, сокрытое лишь тонкой сорочкой тело. Оссори — цареубийца? Нет.
— Король Лоутеан Нейдреборн, мертвец!— вскричал Мышиный хвостик, отступая к той двери спальни, что выходила в приемные покои. — Я не оставлю, слышишь, не позволю выжить и части тени брата, а ты её живое воплощение! Тебя казнят, немедля, пресечётся твой проклятый род, пресечётся наконец жизнь моего брата! Я всё сказал. Стража! В моей спальне убийца! Стража!!!
*Нейдидра — мифическое создание с женским телом до пояса и змеиным хвостом. Помимо нижней части тела у нейдидры от змеи клыки, ядовитая слюна и вертикальные зрачки.
Эскарлота
Айруэла
1
Обратить день в ночь или хотя бы вечер не мог бы даже Людвик. Это так или иначе смиряло с невозможностью увлечь любезного Мариуса в постель. Хенрика Яльте решила в первые дни своего пребывания пожалеть эскарлотцев, у коих любовные утехи наверняка проводились по расписанию, составленному из заповедей Девы и зверского тексиса, и соглашалась потерпеть до темноты. Решение оказалось мудрым, потому что через час после обеда с Рекенья госпожу Яльте нижайше просили к герцогу Мигелю ви Ита. Хенрика, дикарское яльтийское семя, едва не сложила пальцы в очаровательный кукиш, сегодня общения с эскарлотцами хватило за глаза. И всё же блицардская гарпия с улыбкой направилась в гости к великому ворону Эскарлоты.
Герцог ви Ита ничуть не походил на её сенешаля, а жаль. Но встретил весьма учтиво, дал себя рассмотреть. Он даже пытался улыбаться. Весь одетый в чёрное, с идеальной осанкой, которой должно было найтись какое-то особое, «искусственное» объяснение, выдающимся носом и выразительными мешками под глазами.
— Интересный наряд, донья Яльте. — Мигель, за вычетом невысокого роста и коренастости, немного походил на Мариуса, а может, Мариус походил на него. — Это блицардская мода, украшенные шоколадом юбки?
— Это последнее веяние эскарлотской моды, герцог. — Хенрика отдёрнула руку, облобызал, и будет. — Похоже, вы его ещё не уловили.
— Увы, — покаянно вздохнул государственный мученик, — у меня столько дел, что следить за модами нет ни сил, ни желания…
— Чёрный вам к лицу, — признала Яльте, позволяя подвести себя к креслу у письменного стола, заложенному вперемешку рукописными и печатными книгами.
— Разумеется, я же ворон.
Ворон выбрал себе примечательное местечко для гнездования. Вряд ли хоть одна комната Сегне могла сравниться с ним в роскоши. У Хенрики испортилось бы настроение, если бы хотя бы один её блицардский подданный отделал себе потолок ромбовидными кессонами с углублениями, покрытыми плитками из терракоты, обил стены песочной тканью , затканной золотящимся зооморфным узором, выложил пол ворсовыми коврами, которые не хотелось осквернять касанием туфлей, и всё это обставил бы мебелью с перламутровой инкрустацией.
— Быть может, предложите даме вина? — спросила Хенрика, чтобы перестать глазеть. Есть здесь тайник с винными кувшинами или канцлер пьянеет от знаний? Шкафы были заменены нишами в стенах, сквозь щели в дверцах просматривались обрезы книг.
— Увы. Только это живящее чудо родом из Восточной Петли. — Герцог ви Ита несколько нервной походкой подступил к одной из ниш и действительно явил чудо.
За дверцей в мозаике показалась ширма в цветках граната. Отдёрнув её, чудодей исчез и тут же появился с книгой, закрытой на золотые застежки. Несколько на показ раскрыл их, являя пустышку с шёлковым мешочком внутри. Мигель развязал его. Хенрика чуть было не раздула ноздри, вбирая тёплый, горьковатый аромат. Она почти привстала ему навстречу, но передумала. И от удовольствия лишь прикрыла глаза. Герцог скрылся за ширмой. Послышалось знакомое медное звяканье и клокотание. Где-то там, в блицардских снегах, любезный Людвик дописал для неё очередное письмо, попивая очередную чашку шоколада…
— О-о-о, — Хенрика чуть было не облизнула губы, — герцог, вы меня спасаете!
— Донья Яльте любит кахи?ву? — Единомышленник ловко ввернул поднос между Кодексом Мануция и «Хроника родословной эскарлотских королей от Агустина Вольная Птица до Тадео Четвёртого».
— Жить без него не может. — Руки так и потянулись к очаровательной медной чашечке, источающей ароматный дымок. — Не нужно мёда!
Госпожа Яльте с наслаждением потягивала мироканскую усладу. Из Рюнкля она уезжала впопыхах, боясь, что кузен Лауритс перехватит её, и забыла запас кахивы от герцога Иньиго Лаванья. Но эскарлотские кабальеро не приучены бросать даму в лишениях, и теперь другой герцог восполнил её утрату. Забывшись, он уселся на край стола. Хенрика моргнула. Попиратель тексиса залпом выпил кахиву и принялся вертеть в руках уже пустую чашку, пачкая пальцы чёрными каплями. Взболтнул ногой. Яльте тотчас оценила штаны, облегающие нахальные ноги канцлера. Конечно же, штаны были чёрными, а ещё бархатными. Нужно непременно достать Мариусу такие же. Мигель ви Ита, отставив чашку, уже массировал правый висок.
— Дела вас погубят, Мигель.
— Не намерен доставлять им такого удовольствия.
— Но вы уделили мне время. — Хенрика возвратила допитую чашку. Мигель не глядя поставил её прямо на плакетку , украшающую обложку Кодекса Мануция. — Значит, или вы мечтали со мной познакомиться, и поэтому пренебрегли делами, или же я и есть ещё одно ваше дело.
— Вы проницательны, — пришёл в восхищение непревзойденный знаток «царского искусства». — Тогда к насущному.
— Признаться честно, — Яльте удобнее устроилась в действительно мягком кресле, насущное обещало отнять много времени, — я надеялась на то, что последние два дня вы томились мечтой о знакомстве.
— Донья…
— Энрика, Мигель. Эскарлотский тексис показал мне всю свою несообразность.
— Энрика, — с усмешкой принял заданный тон царедворец, — едва я узнал, что вы прибыли в Айруэлу, я возжелал с вами встречи как ни с одной другой Яльте.
Хенрика склонила голову набок и улыбнулась.
— Любезности не входят в число ваших талантов. Но кахива вас спасла. Что за дело, итак?
Некоторое время Мигель стоял к ней боком, сложив руки словно в молитве. Голову он чуть отклонил вниз, подбородок уместил на кончиках пальцев. Его бы такого на фреску, вылитый чёрный ангел. Наваждение прекратилось. Канцлер развернулся к гостье лицом, поместил руки за спину и явил лёгкую улыбку. В маслинных, близко посаженных глазах заплясал огонёк.
— Что скажете о племяннике, Энрика?
Яльте вздёрнула бровку:
— Малыш Гарсиласо? Это о нём вы хотели поговорить?
— Пока да.… Так что вы о нём думаете?
— Это очень… — как обозначить недетскую усмешку, глазёнки, глядящие на неё, как на дурочку? — Очень взрослый мальчик. Умный, рассудительный и вспыльчивый.
— Интересная оценка Салисьо. Должно быть, я вас удивлю, но вы стали свидетельницей его первой в жизни драки. До этого могли обидеть его.… Но не наоборот.
— Первой, но довольно успешной драки, — Хенрика кивнула. Бастардика жаль, но мелкие, вздумавшие играть с серьёзными вещами нахалы нестерпимы.
Мигель придвинул к её креслу стул и сел верхом, загляденье. Ещё один плевок на могилу эскарлотского тексиса.
— И случившееся не смутило вас?
— Ничуть. Мальчик — истинный Яльте, он не мог допустить и шуточной коронации новоявленного братца. Но к чему эти воспитательские изыскания? Я не разбираюсь в детях, — посмеивайся, раз устала плакать.
— Салисьо не по годам умён, это верно. В своей семье он был тенью. Всегда тихий, молчаливый, но невероятно любопытный.
Хенрика сотворила ещё один кивок. Любопытный — это мягко сказано. Маленький интриган.
— Так было до недавнего времени, — жёстко вымолвил канцлер. — Полагаю, о старшем брате, Райнеро, вам известно?
— Что именно?
— Его нет ни в Айруэле, ни в столице. Ссора с отцом…
Хенрика прищурилась и подалась вперёд:
— Если вы хотите, чтобы я продолжила разговор с вами, потрудитесь говорить правду.
— Браво, Энрика, — Мигель сложил руки в намёке на овации. — Значит, вы успели поговорить с племянником. Это значительно упрощает дело.
— Вот как…
— О да. Наш принц-бастард сгинул в неизвестном направлении, — герцог ви Ита сжал губы и прикрыл глаза, явно не одобряя поступок воспитанника. — Полагаю, он где-то на пути к Блицарду…
Ох и беспутная же из Хенрики Яльте тётка, нашла время отречься! Однако же спокойно, ни досадой, ни слезами беде не поможешь. Сядь ровно и слушай умного человека при власти. На просьбу о поддержке откликнется кузен Лари. Если не дурак. Если хотя бы на осьмушку крови Яльте.
— А теперь, наконец, к нашему делу. — Можно подумать, ты хотя бы на минутку от него отходил. — Я намерен просить вас о помощи.
— О помощи? — неподдельно изумилась Хенрика. — Бывшую королеву?
— Уверяю, эта помощь вам по силам. — Герцог ви Ита сжал спинку стула и заглянул собеседнице в глаза. С доверием.
Хенрика уставилась в ответ:
— Слушаю, Мигель, слушаю.
— Малыш Салисьо сейчас в откровенно незавидном положении, — воспитатель сплёл коротковатые пальцы в замок и со вздохом на них посмотрел. — Вы видели его руки, внешнюю сторону ладоней?
— Пожалуй… — Видела, но не придала значения. Папенька, он же Карл-Вольфганг, король Блицарда, был убеждён: если дочери вернулись с прогулки без ссадин, дочери плохо погуляли.
— Если присмотреться, на ладонях Салисьо можно увидеть тонкие белые бороздки. Это шрамы, Энрика. Скоро они исчезнут, но память у мальчика не отнять.
— Люди веками ломают о память копья, — сказала Хенрика, лишь бы что-то сказать.
Герцог ви Ита порывисто поднялся:
— Дело в том, что перед изгнанием брат Гарсиласо пообещал убить его. И почти исполнил своё обещание. Арбалетный болт разбил окно и пронёсся над головой Салисьо. Мальчик отделался испугом и порезами.
— Это сделал Райнеро? — Хенрика несколько растерялась. Руки с подлокотников переместились на колени, едва их не стиснув.
— Не он лично, но его верные люди.
— Мне, разумеется, жаль племянника, но что вы предлагаете? Стать его личной охраной? Полноте, Мигель, я женщина, а не солдат.
— Я прошу вас спасти его, — он наклонился к ней, будто клюнуть собирался.
— Как? — взмахнула Хенрика ресницами.
— Увезти отсюда. Подумайте прежде, чем ответить.
Предполагаемая спасительница скрестила под грудью руки. Ей будто нового несчастненького подкладывали. Не учтя, что время несчастненьких кончилось.
— Франциско одобряет это решение? — Её жених однажды пошутил, что короли знают о делах своих канцлеров не больше, чем рогоносцы — о делах своих жён.
— Франциско… — канцлер Эскарлоты во мнимом замешательстве опустил уголок губ. — Нет, его величество не знает о моём замысле.
— Мигель! — всплеснула руками Хенрика. Восхищение вступило в неравный бой с ошеломлением. — Вы понимаете, что предложили мне похитить наследного принца?
Герцог ви Ита вновь принял позу чёрного ангела. Захотелось его если не живописать, то хотя бы вышить.
— Энрика Яльте, — говорил он спокойно и вкрадчиво, отделяя каждое слово, — я бы не посвящал вас в тайны эскарлотского королевского дома, будь у меня выбор. Его величество не должен знать о моих намереньях ровным счётом ничего.
— Ещё бы! Если король суёт нос в дела своего канцлера, всё погибло.
— Франциско запретил сыну подходить к окнам, — Мигель ви Ита возвысил голос. Лучше умолкнуть. Этот человек не считается с волей здравствующего короля, что ему строптивая сестра мёртвой королевы. — Почти не выпускает его из комнаты. А ходит Салисьо в панцире. Но это не спасёт мальчишку от Райнеро и одной особы, с которой вы уже имели удовольствие познакомиться.
— Розамунда? — удивилась Хенрика. — Не смешите меня. Прекраснейшая женщина.
— Морено, — герцог ви Ита сказал, как выплюнул. Он мужчина, властный мужчина, ему не понять, как женщине может быть тошно от фамилии, что она вынуждена носить. — Она приучала Гарсиласо к ядам. Если бы я не успел, мальчик был бы мёртв.
— Это случайность, — отрезала Яльте. Розамунда — мать, притом трижды. Такая ни за что не посягнёт на жизнь ребёнка, чьего бы то ни было. Никто лучше матери не понимает, что детская жизнь — священнее всех земных святынь.
— Энрика, — у Мигеля дёрнулась выбритая до синевы щека, — вашему племяннику, если он останется в Эскарлоте, жить осталось совсем недолго. Я всё устрою, лишь дайте согласие, увезите его.
— Нет. Я сочувствую малышу, но ввязываться в дела эскарлотского королевского дома, равно как и королевства, не намерена. Я больше не королева, Мигель. Довольно.
Канцлер совершил отчаянный марш-бросок от письменного стола к окну.
— Уверяю, вам ничего не будет угрожать. — Идеально ровная, бархатом обтянутая спина внушала надёжность. — Мои люди обеспечат достойную охрану. Для Эскарлоты мальчик исчезнет навсегда, но он будет жить.
— И как, по-вашему, я должна его укрывать? — Хенрика дождалась, пока канцлер изволит повернуться, и двумя пальцами указала себе на глаза. — Вот это — не спрятать.
— Это невероятная мелочь, — зарвавшийся интриган досадливо прицокнул.
— Ты совершаешь ошибку.
— У меня есть верная мне армия, не забывайся!
— Тебе ли?
— Намекаешь на бунт?
— Ни в коем случае...
— Прикуси язык, Оссори!
Берни слышал собственное дыхание, но Лоутеан не замечал его злости. Он наслаждался тем, что наконец может дёрнуть медведя за цепь. Вот только звенья той цепи давно заржавели, и зверь сидел на ней добровольно...
— Уважать тень короля невозможно, но быть верным короне — да, что и делали драгуны. — Оссори поднял глаза на Нейдреборна. Самодовольная ухмылка медленно сползла у того с лица, Лоутеан мотнул головой.
— Убил их не я — ты, — едва слышно прошуршал Мышиный хвостик.
— Так позволь возродить полк! — Оссори едва не сорвался на рык, но опомнился и продолжил уже спокойнее: — Это будут новые, верные тебе люди.
— Я услышал тебя. Полк, честь рода Оссори... Это хорошая мысль. Полк возродят. — Лотти вдруг снова прищурился, ухмыльнулся, пугающе напоминая Кэди. — Но как туловище дракона может жить с мёртвой головой? — Лотти неспешно двинулся кругом. — Тебя легко заменить, кузен Берни. Полковником станет Аддерли. На месте моей правой руки — Рейнольт. Он заменит тебя во всех отношениях, ведь сегодня днём Дисглейрио просил у меня дозволения взять в жёны вдову Оссори.
— Альда... — выдохнул Берни холодное как никогда имя. Ветер не подвинет Амплиольских гор, графята уже никогда не появятся…
— Жаль, ты так и не оставил после себя наследников. — Лотти прицокнул языком, остановился на лунной дорожке. — Это бы побороло и вторую твою беду — потерянную честь рода. Я лично бы воспитал истинного Оссори! Преданного мне до последнего вздоха, всей душой, не знающего мертвеца в сюзеренах! Может, займёшься этим? Я отложу казнь, пока твоя жена не будет в тягости. Уверяю, если этого не сделаешь ты, до неё доберётся кое-кто другой...
— Ты, не смей! — Не помня себя, Оссори развернулся, схватил Лоутеана за ворот сорочки. — Ты сдираешь шкуру с ещё не убитого медведя!
Лотти замер в его хватке, слабо дёрнулся. Опомнившись, Берни разжал кулаки. Лоутеан отпрянул, одеяло упало ему за спину, открывая беззащитное, сокрытое лишь тонкой сорочкой тело. Оссори — цареубийца? Нет.
— Король Лоутеан Нейдреборн, мертвец!— вскричал Мышиный хвостик, отступая к той двери спальни, что выходила в приемные покои. — Я не оставлю, слышишь, не позволю выжить и части тени брата, а ты её живое воплощение! Тебя казнят, немедля, пресечётся твой проклятый род, пресечётся наконец жизнь моего брата! Я всё сказал. Стража! В моей спальне убийца! Стража!!!
*Нейдидра — мифическое создание с женским телом до пояса и змеиным хвостом. Помимо нижней части тела у нейдидры от змеи клыки, ядовитая слюна и вертикальные зрачки.
Глава 18
Эскарлота
Айруэла
1
Обратить день в ночь или хотя бы вечер не мог бы даже Людвик. Это так или иначе смиряло с невозможностью увлечь любезного Мариуса в постель. Хенрика Яльте решила в первые дни своего пребывания пожалеть эскарлотцев, у коих любовные утехи наверняка проводились по расписанию, составленному из заповедей Девы и зверского тексиса, и соглашалась потерпеть до темноты. Решение оказалось мудрым, потому что через час после обеда с Рекенья госпожу Яльте нижайше просили к герцогу Мигелю ви Ита. Хенрика, дикарское яльтийское семя, едва не сложила пальцы в очаровательный кукиш, сегодня общения с эскарлотцами хватило за глаза. И всё же блицардская гарпия с улыбкой направилась в гости к великому ворону Эскарлоты.
Герцог ви Ита ничуть не походил на её сенешаля, а жаль. Но встретил весьма учтиво, дал себя рассмотреть. Он даже пытался улыбаться. Весь одетый в чёрное, с идеальной осанкой, которой должно было найтись какое-то особое, «искусственное» объяснение, выдающимся носом и выразительными мешками под глазами.
— Интересный наряд, донья Яльте. — Мигель, за вычетом невысокого роста и коренастости, немного походил на Мариуса, а может, Мариус походил на него. — Это блицардская мода, украшенные шоколадом юбки?
— Это последнее веяние эскарлотской моды, герцог. — Хенрика отдёрнула руку, облобызал, и будет. — Похоже, вы его ещё не уловили.
— Увы, — покаянно вздохнул государственный мученик, — у меня столько дел, что следить за модами нет ни сил, ни желания…
— Чёрный вам к лицу, — признала Яльте, позволяя подвести себя к креслу у письменного стола, заложенному вперемешку рукописными и печатными книгами.
— Разумеется, я же ворон.
Ворон выбрал себе примечательное местечко для гнездования. Вряд ли хоть одна комната Сегне могла сравниться с ним в роскоши. У Хенрики испортилось бы настроение, если бы хотя бы один её блицардский подданный отделал себе потолок ромбовидными кессонами с углублениями, покрытыми плитками из терракоты, обил стены песочной тканью , затканной золотящимся зооморфным узором, выложил пол ворсовыми коврами, которые не хотелось осквернять касанием туфлей, и всё это обставил бы мебелью с перламутровой инкрустацией.
— Быть может, предложите даме вина? — спросила Хенрика, чтобы перестать глазеть. Есть здесь тайник с винными кувшинами или канцлер пьянеет от знаний? Шкафы были заменены нишами в стенах, сквозь щели в дверцах просматривались обрезы книг.
— Увы. Только это живящее чудо родом из Восточной Петли. — Герцог ви Ита несколько нервной походкой подступил к одной из ниш и действительно явил чудо.
За дверцей в мозаике показалась ширма в цветках граната. Отдёрнув её, чудодей исчез и тут же появился с книгой, закрытой на золотые застежки. Несколько на показ раскрыл их, являя пустышку с шёлковым мешочком внутри. Мигель развязал его. Хенрика чуть было не раздула ноздри, вбирая тёплый, горьковатый аромат. Она почти привстала ему навстречу, но передумала. И от удовольствия лишь прикрыла глаза. Герцог скрылся за ширмой. Послышалось знакомое медное звяканье и клокотание. Где-то там, в блицардских снегах, любезный Людвик дописал для неё очередное письмо, попивая очередную чашку шоколада…
— О-о-о, — Хенрика чуть было не облизнула губы, — герцог, вы меня спасаете!
— Донья Яльте любит кахи?ву? — Единомышленник ловко ввернул поднос между Кодексом Мануция и «Хроника родословной эскарлотских королей от Агустина Вольная Птица до Тадео Четвёртого».
— Жить без него не может. — Руки так и потянулись к очаровательной медной чашечке, источающей ароматный дымок. — Не нужно мёда!
Госпожа Яльте с наслаждением потягивала мироканскую усладу. Из Рюнкля она уезжала впопыхах, боясь, что кузен Лауритс перехватит её, и забыла запас кахивы от герцога Иньиго Лаванья. Но эскарлотские кабальеро не приучены бросать даму в лишениях, и теперь другой герцог восполнил её утрату. Забывшись, он уселся на край стола. Хенрика моргнула. Попиратель тексиса залпом выпил кахиву и принялся вертеть в руках уже пустую чашку, пачкая пальцы чёрными каплями. Взболтнул ногой. Яльте тотчас оценила штаны, облегающие нахальные ноги канцлера. Конечно же, штаны были чёрными, а ещё бархатными. Нужно непременно достать Мариусу такие же. Мигель ви Ита, отставив чашку, уже массировал правый висок.
— Дела вас погубят, Мигель.
— Не намерен доставлять им такого удовольствия.
— Но вы уделили мне время. — Хенрика возвратила допитую чашку. Мигель не глядя поставил её прямо на плакетку , украшающую обложку Кодекса Мануция. — Значит, или вы мечтали со мной познакомиться, и поэтому пренебрегли делами, или же я и есть ещё одно ваше дело.
— Вы проницательны, — пришёл в восхищение непревзойденный знаток «царского искусства». — Тогда к насущному.
— Признаться честно, — Яльте удобнее устроилась в действительно мягком кресле, насущное обещало отнять много времени, — я надеялась на то, что последние два дня вы томились мечтой о знакомстве.
— Донья…
— Энрика, Мигель. Эскарлотский тексис показал мне всю свою несообразность.
— Энрика, — с усмешкой принял заданный тон царедворец, — едва я узнал, что вы прибыли в Айруэлу, я возжелал с вами встречи как ни с одной другой Яльте.
Хенрика склонила голову набок и улыбнулась.
— Любезности не входят в число ваших талантов. Но кахива вас спасла. Что за дело, итак?
Некоторое время Мигель стоял к ней боком, сложив руки словно в молитве. Голову он чуть отклонил вниз, подбородок уместил на кончиках пальцев. Его бы такого на фреску, вылитый чёрный ангел. Наваждение прекратилось. Канцлер развернулся к гостье лицом, поместил руки за спину и явил лёгкую улыбку. В маслинных, близко посаженных глазах заплясал огонёк.
— Что скажете о племяннике, Энрика?
Яльте вздёрнула бровку:
— Малыш Гарсиласо? Это о нём вы хотели поговорить?
— Пока да.… Так что вы о нём думаете?
— Это очень… — как обозначить недетскую усмешку, глазёнки, глядящие на неё, как на дурочку? — Очень взрослый мальчик. Умный, рассудительный и вспыльчивый.
— Интересная оценка Салисьо. Должно быть, я вас удивлю, но вы стали свидетельницей его первой в жизни драки. До этого могли обидеть его.… Но не наоборот.
— Первой, но довольно успешной драки, — Хенрика кивнула. Бастардика жаль, но мелкие, вздумавшие играть с серьёзными вещами нахалы нестерпимы.
Мигель придвинул к её креслу стул и сел верхом, загляденье. Ещё один плевок на могилу эскарлотского тексиса.
— И случившееся не смутило вас?
— Ничуть. Мальчик — истинный Яльте, он не мог допустить и шуточной коронации новоявленного братца. Но к чему эти воспитательские изыскания? Я не разбираюсь в детях, — посмеивайся, раз устала плакать.
— Салисьо не по годам умён, это верно. В своей семье он был тенью. Всегда тихий, молчаливый, но невероятно любопытный.
Хенрика сотворила ещё один кивок. Любопытный — это мягко сказано. Маленький интриган.
— Так было до недавнего времени, — жёстко вымолвил канцлер. — Полагаю, о старшем брате, Райнеро, вам известно?
— Что именно?
— Его нет ни в Айруэле, ни в столице. Ссора с отцом…
Хенрика прищурилась и подалась вперёд:
— Если вы хотите, чтобы я продолжила разговор с вами, потрудитесь говорить правду.
— Браво, Энрика, — Мигель сложил руки в намёке на овации. — Значит, вы успели поговорить с племянником. Это значительно упрощает дело.
— Вот как…
— О да. Наш принц-бастард сгинул в неизвестном направлении, — герцог ви Ита сжал губы и прикрыл глаза, явно не одобряя поступок воспитанника. — Полагаю, он где-то на пути к Блицарду…
Ох и беспутная же из Хенрики Яльте тётка, нашла время отречься! Однако же спокойно, ни досадой, ни слезами беде не поможешь. Сядь ровно и слушай умного человека при власти. На просьбу о поддержке откликнется кузен Лари. Если не дурак. Если хотя бы на осьмушку крови Яльте.
— А теперь, наконец, к нашему делу. — Можно подумать, ты хотя бы на минутку от него отходил. — Я намерен просить вас о помощи.
— О помощи? — неподдельно изумилась Хенрика. — Бывшую королеву?
— Уверяю, эта помощь вам по силам. — Герцог ви Ита сжал спинку стула и заглянул собеседнице в глаза. С доверием.
Хенрика уставилась в ответ:
— Слушаю, Мигель, слушаю.
— Малыш Салисьо сейчас в откровенно незавидном положении, — воспитатель сплёл коротковатые пальцы в замок и со вздохом на них посмотрел. — Вы видели его руки, внешнюю сторону ладоней?
— Пожалуй… — Видела, но не придала значения. Папенька, он же Карл-Вольфганг, король Блицарда, был убеждён: если дочери вернулись с прогулки без ссадин, дочери плохо погуляли.
— Если присмотреться, на ладонях Салисьо можно увидеть тонкие белые бороздки. Это шрамы, Энрика. Скоро они исчезнут, но память у мальчика не отнять.
— Люди веками ломают о память копья, — сказала Хенрика, лишь бы что-то сказать.
Герцог ви Ита порывисто поднялся:
— Дело в том, что перед изгнанием брат Гарсиласо пообещал убить его. И почти исполнил своё обещание. Арбалетный болт разбил окно и пронёсся над головой Салисьо. Мальчик отделался испугом и порезами.
— Это сделал Райнеро? — Хенрика несколько растерялась. Руки с подлокотников переместились на колени, едва их не стиснув.
— Не он лично, но его верные люди.
— Мне, разумеется, жаль племянника, но что вы предлагаете? Стать его личной охраной? Полноте, Мигель, я женщина, а не солдат.
— Я прошу вас спасти его, — он наклонился к ней, будто клюнуть собирался.
— Как? — взмахнула Хенрика ресницами.
— Увезти отсюда. Подумайте прежде, чем ответить.
Предполагаемая спасительница скрестила под грудью руки. Ей будто нового несчастненького подкладывали. Не учтя, что время несчастненьких кончилось.
— Франциско одобряет это решение? — Её жених однажды пошутил, что короли знают о делах своих канцлеров не больше, чем рогоносцы — о делах своих жён.
— Франциско… — канцлер Эскарлоты во мнимом замешательстве опустил уголок губ. — Нет, его величество не знает о моём замысле.
— Мигель! — всплеснула руками Хенрика. Восхищение вступило в неравный бой с ошеломлением. — Вы понимаете, что предложили мне похитить наследного принца?
Герцог ви Ита вновь принял позу чёрного ангела. Захотелось его если не живописать, то хотя бы вышить.
— Энрика Яльте, — говорил он спокойно и вкрадчиво, отделяя каждое слово, — я бы не посвящал вас в тайны эскарлотского королевского дома, будь у меня выбор. Его величество не должен знать о моих намереньях ровным счётом ничего.
— Ещё бы! Если король суёт нос в дела своего канцлера, всё погибло.
— Франциско запретил сыну подходить к окнам, — Мигель ви Ита возвысил голос. Лучше умолкнуть. Этот человек не считается с волей здравствующего короля, что ему строптивая сестра мёртвой королевы. — Почти не выпускает его из комнаты. А ходит Салисьо в панцире. Но это не спасёт мальчишку от Райнеро и одной особы, с которой вы уже имели удовольствие познакомиться.
— Розамунда? — удивилась Хенрика. — Не смешите меня. Прекраснейшая женщина.
— Морено, — герцог ви Ита сказал, как выплюнул. Он мужчина, властный мужчина, ему не понять, как женщине может быть тошно от фамилии, что она вынуждена носить. — Она приучала Гарсиласо к ядам. Если бы я не успел, мальчик был бы мёртв.
— Это случайность, — отрезала Яльте. Розамунда — мать, притом трижды. Такая ни за что не посягнёт на жизнь ребёнка, чьего бы то ни было. Никто лучше матери не понимает, что детская жизнь — священнее всех земных святынь.
— Энрика, — у Мигеля дёрнулась выбритая до синевы щека, — вашему племяннику, если он останется в Эскарлоте, жить осталось совсем недолго. Я всё устрою, лишь дайте согласие, увезите его.
— Нет. Я сочувствую малышу, но ввязываться в дела эскарлотского королевского дома, равно как и королевства, не намерена. Я больше не королева, Мигель. Довольно.
Канцлер совершил отчаянный марш-бросок от письменного стола к окну.
— Уверяю, вам ничего не будет угрожать. — Идеально ровная, бархатом обтянутая спина внушала надёжность. — Мои люди обеспечат достойную охрану. Для Эскарлоты мальчик исчезнет навсегда, но он будет жить.
— И как, по-вашему, я должна его укрывать? — Хенрика дождалась, пока канцлер изволит повернуться, и двумя пальцами указала себе на глаза. — Вот это — не спрятать.
— Это невероятная мелочь, — зарвавшийся интриган досадливо прицокнул.
