Оба замерли молча, словно ведя мысленный диалог. Наконец маг отвел взгляд, а врач, обойдя его, повернулся и вышел. Выразительно хлопнула дверь.
— Интересно, чем ты так понравился старику, что он меня чуть не выгнал? — ухмыльнулся маг света.
— Мы почти не разговаривали, господин. — Агли остался стоять ожидая, что предпримет маг. — Он просто меня осмотрел.
— Он «просто» запретил мне тебя допрашивать силовыми методами, — ответил Ил-Ран.
— Он может?
— Как ни печально, да. Может.
— Почему? Ты более сильный колдун, — Агли впервые проявил какое-то подобие интереса.
— Он — мой отец. И характер у него прескверный. — Маг развеселился еще больше. — Чем-то ты его зацепил, парень. Так что давай решать, что нам делать в сложившейся ситуации. Сам понимаешь...
Агли опять поклонился — низко, признавая право светлого мага судить и карать.
— Садись... — Ил-Ран сам сел за стол, разглядывая арестованного. Спокоен. Только чуть побледнел. — Досталось?
— Бывало хуже, — ответил Агли и добавил после паузы: — И будет.
— Это верно, я вынужден буду объявить суд.
— Меня не удивляет. Казнь?
— Нет. Нельзя, — светлый вздохнул. — И тебя наказать надо, а то ваши провоцировать начнут, и их — чтобы было неповадно. И казнить нельзя — взбесятся. Или они, или вы. Я сейчас иду по льду, парень.
— И лапы разъезжаются, — Агли обозначил усмешку.
— Да... похоже, — маг припомнил неприличный анекдот. Вздохнул и продолжил: — Тебя накажут, как раба.
Агли склонил голову. Не убьют, так отлежится. Маг отвел взгляд и южанин понял, что дело не в наказании. Нет нужды такому человеку сообщать данную новость лично. Никуда он из камеры не денется и от судьи не побежит. И, кажется, причину Агли знал. Но спросил не это.
— Почему тебя так странно зовут?
— Это имя получено при посвящении, — Умара Ил-Ран поднял руку и в ладони словно засияла звезда. — На древнем языке означает «держащий солнце». Но ведь тебя не это интересует, Агли?
— Как и тебя.
— Верно. Я пришел поговорить об одержимом, — маг смотрел в глаза Агли и только поэтому заметил мелькнувший страх и что-то еще... непонятное.
— Ты знаешь о нем?
Агли мотнул головой, скрестил руки на груди, давая понять, что эту тему он обсуждать не хочет.
— Боишься? Мне тоже не по себе от одной мысли о нем.
— Для вас одержимый, для нас — святой, Избранный, — ответил после паузы южанин. — Все зависит от стороны, на которой находишься.
— Что в нем такое?
— Что? — не понял Агли.
— Что такого в этом человеке? Ты уважаешь его, боишься, любишь? Скажи, с чем я имею дело?
На этот раз Агли молчал очень долго, думал, потом предложил:
— Попробую показать. Заставь меня.
— Заставить?
— Да. Заставь.
Маг оглядел камеру. Ничего такого, к чему пришлось бы принуждать Агли, не было. Койка, стул...
— Ляг на кровать.
Агли остался сидеть. Ил-Ран слегка нажал магией, приказывая. И снова ничего — южанин сопротивлялся. Маг надавил, усиливая приказ. Агли вцепился пальцами в край стола, стиснул зубы и остался недвижим. Пришлось ослабить хватку.
— Больше нельзя. Могу случайно с ума свести.
— Можешь. Но не заставишь, — ответил Агли. — А ему и заставлять не надо. Пожелает — я в огонь шагну с полным осознанием себя и улыбкой.
— Сильный маг?
— Сильнейший. Избранный. — Агли потер лоб и маг сообразил, что южанину больно. Слишком сильное давление он вынес. Протянул руку и коснулся лба парня. Тот едва не отшатнулся, но сдержал себя.
— Не бойся, я только вылечу.
— Сложно не бояться, когда видел, как падают звезды.
— Если честно, это было страшно даже для меня, — признал маг. — Смерть — всегда страшно, особенно смерть такого количества людей. Я убил их, как моих людей убивал Атахен.
— Все маги одинаковы, — ответил Агли тихо и украдкой глянул на дверь. — И все вы... очень живучие.
— Он мертв. Ваш колдун мертв, я видел тело.
— Тебе так кажется. Господин тоже — мертв, но он же жив? В сердце Избранного. — Агли опять скрестил руки на груди: — Я могу отдохнуть?
— Конечно. — Умара Ил-Ран дотронулся до плеча южанина: — Спасибо. Прости... Я был не прав… Тахата больше не будет провоцировать ваших.
Агли не ответил и не среагировал, когда за светлым магом закрылась дверь. Так и просидел до ночи, шепча молитву.
Суд назначили на полдень. Всех задержанных вывели из подвала и, связав руки, велели грузиться в телеги. Агли мысленно похихикал, глядя, как его противники с трудом, неловко хватаясь, лезут через высокий борт. Стража, боясь побега или провокации, больше внимания уделяла окружающим людям, чем состоянию арестованных. Даже когда один из парней, не сумев подтянуться, рухнул в пыль, его не удостоили и взглядом. Агли дождался, пока одна из телег заполнится, и, отступив на два шага, с кратким разбегом прыгнул на вторую. Лёгкое касание бортика, опереться, перебросить тело... Он склонил голову, пряча усмешку. Стражники, бывшие солдаты, оценили скорость, с которой южанин проделал нехитрое движение. Остальные драчуны залезли не так изящно. Телеги тронулись, сперва по полупустым улицам, потом по заполненным народом. Агли с интересом оглядывался. Дома в Ориселе были на загляденье: двухэтажные, с маленькими балкончиками... Там, где не были разрушены боями. Чем ближе к главной площади, тем плотнее становилась толпа. Люди стояли кучками. Южане, жители Ориселя и просто приезжие по случаю осенних торгов зеваки. Скользя по зрителям бездумным взглядом, Агли заметил знакомое лицо и напрягся. Зертан! Руку держит у пояса, значит... Парень бросил на приятеля один злой взгляд и поспешно отвернулся, нашли развлечение — освобождать! Он не просил! Сам же сказал, Повелитель среди нас, воплощён. Так зачем устраивать бунт? Рука Зертана легла на пояс, взгляд скользнул по солдатам охраны... Ну точно — метательный нож там у него! Идиот!
Агли сложил руки перед грудью, заодно показывая — я свободен, могу справиться сам и в помощи не нуждаюсь! Зашептал молитву. Повелитель всегда знал, что происходит вокруг. И пусть сейчас он мертв, но вряд ли растерял силу. Может услышит, остановит глупца? Сейчас цель Воплощенного и цель Агли совпадает. Не допустить беспорядков. Хвала полководцу-чародею Атахену, что столько внимания уделял обучению своих солдат...
«Воля твоя в поступках наших. Сила твоя в наших сердцах и мечах. Исполнение приказов твоих — счастье наше, позволь услышать тебя, принять в сердце своем желания твои...»
Гул толпы отдалился, сливаясь в рокот, подобный набегающему на пологий берег прибою. Отдельные лица расплылись, слились в светлую полосу. По позвоночнику пробежали жаркие, колючие искры, заставив передёрнуть плечами. Он не видел, как вздрогнул, словно под плетью, Зертан. Ахнул и бессильно уронил руку — приказ получен, понят и будет исполнен любой ценой. Даже ценой жизни арестованного. Телеги с грохотом катились дальше, приближаясь к площади, где должен произойти суд.
«Воля твоя ведёт нас. Нет радости большей, чем исполнение приказов твоих...» — Так он молился и в тот день, когда с ним заговорил командир. Черный колдун окликнул его и еще двоих солдат. Приказал сопровождать. Потом они копали неглубокую канавку по очерченному магом кругу. И Агли так и не понял, почему Атахен, перерезав горло двоим, пощадил его. Кровь медленно заполняла канавку, темная и густая, не спеша впитывалась в землю... Чародей переступил ее и, стоя по центру круга, воззвал к Повелителю. И тот ответил — яростно сверкнули молнии, пронзив тело колдуна. Он упал, чтобы тут же подняться — на колени. Благодаря за дарованную силу. И смеялся, глядя на испуганного юношу. Единственного живого свидетеля.
«Смотри, солдат, пока видят твои глаза, ты не забудешь этого...»
— Эй, косоглазый, — стражник тряхнул его за плечо. — О чем задумался? Приехали уже. Вылезай.
На этот раз сгонять на суд зрителей не пришлось. Помост окружала плотная толпа. Южане скучковались возле деревянного столба с перекладиной, применяемого для физических наказаний. Виселицы не было, да и понятно: не преступление, всего лишь драка и не участвуй в ней один из них... Северяне окружали помост с трёх сторон — недовольно обсуждая сложившуюся ситуацию.
Толпа расступилась, пропуская телеги с арестованными. Охрана помогла привезенным спуститься на землю и подняться на помост, где за массивным столом сидел человек в алой мантии с вышитыми на ней белыми птицами — символом правосудия. Южанин до сих пор не видел судей в Ориселе и рассматривал его с откровенным любопытством. Высокий, волосы с проседью, выправка военная, руки грубые, видно, что несмотря на свою должность, этот человек много работал физически. Судью звали Исен Авейло и считался он судьей авторитетным и неподкупным, к величайшему сожалению некоторых из задержанных. Не приняв взятки за облегченный приговор драчунам, Исен сделал в деле пометку — кого именно пытались откупить. Чтобы наказать негодяев в полной мере.
Первым к нему подвели Агли. Повинуясь знаку судьи, стражник снял с рук южанина веревочную петлю. Подсказал:
— Поклонись.
Агли промедлил, и тычок в спину помог определиться с высотой поклона и выраженной в нем почтительностью. Довольный его послушанием стражник отступил на шаг, чтобы не мешать ни судье, ни задержанному, но иметь возможность вмешаться, если тот бросится. Южанин вел себя спокойно, а верховный маг уверял, что парень к бунту не склонен, и можно было не напрягаться сверх меры.
— Агли из Дехута, — обратился к нему судья, — так как вы не являетесь урожденным жителем Ориселя, вы можете выразить недоверие суду.
— И что будет? — удивился южанин.
— Будет назначен другой судья. Вы можете отклонить кандидатуру судьи не более трех раз.
— Как вы справедливо заметили, господин, я не являюсь урожденным жителем Ориселя и никого здесь не знаю. Поэтому думаю, что вполне вам доверяю, господин...
— Исен Авейло.
— Господин Авейло.
— Итак, начинаем. — Судья поправил на столе бумаги, придавив их пресс-папье — поднявшийся ветерок грозил разнести их по площади, превратив суд в цирк. — Агли из Дехута, вас обвиняют в драке с юными гражданами нашего города. Признаете ли вы себя виновным?
— Признаю, о справедливейший и многомудрый судья, — откликнулся Агли.
— У нас говорят Глас Закона, — подсказал судья южанину.
— Признаю, Глас Закона, — исправился молодой человек.
— Агли, узнаешь ли ты этот нож? — судья придвинул ему оружие, изъятое стражей.
— Это мой нож, — Агли не видел причины отрицать очевидное.
— Почему ты не использовал его в драке? — повысил голос господин Авейло.
— Не хотел никого убивать.
В толпе зрителей послышались смешки, тут же впрочем оборвавшиеся — весельчака заткнули более опытные, успевшие повоевать соседи.
— Тем не менее, драка является серьезным преступлением, Агли. Раскаиваешься ли ты в своем проступке? — опять спросил судья. И одними губами, так что не расслышали даже стоящие рядом солдаты, добавил: — Только попробуй сказать «нет», мальчишка!
— Как вам будет угодно! — выдохнул изумленный парень. — Раскаиваюсь, Глас Закона.
— Согласно принятым в Ориселе законам, ты приговариваешься к пятидесяти ударам по обнаженной спине. После тебе предписано вернуться к привычному, мирному образу жизни. Принимаешь ли ты наказание, Агли?
— Принимаю, Глас Закона, — поклонился Агли. Не убьют, так отлежится. Тут скорее вопрос к палачу... Южане загудели потревоженным осиным гнездом. Он оглянулся, бросил сердитый взгляд на заволновавшихся соотечественников. Им-то чего не хватает для спокойствия? Не казнили — и хорошо. Учитесь, идиоты, как надо законы нарушать! Сопляков можно и по одному отловить, если приспичит, но без свидетелей! А посреди вооруженной и очень злой толпы бунтуют только идиоты.
Он протянул руки стражникам, предлагая связать. Но с ним возиться не стали, отвели в сторону, дабы судья произнес остальные приговоры.
И тут выяснилось, что господину Авейло не чуждо своеобразное чувство юмора.
— Урожденные граждане города не могут быть подвергнуты телесным наказаниям за первый свой проступок, — объявил он. — Поэтому все виновные должны будут внести в казну по двадцать серебряных тентциев, а также три месяца ежедневно убирать на улице мусор и разбирать завалы. Также, раз у них не хватило ума осознать последствия своего поведения и оценить противника, они каждый день будут вставать на колени перед своим противником, благодаря за то, что он оставил им жизнь.
— За что? — шепотом спросил Агли, оценив подлянку по достоинству. — Может, сто ударов и никаких благодарностей?
— Не знаю, парень, но мне тоже кажется, что это чересчур, — согласился один из стражников, а второй энергично кивнул.
Драчуны возмутились и стражникам пришлось призвать их к порядку ударами палок. А судья, выслушав их несогласие, вписал это в пергамент, как второй проступок, неуважение к власти, закону и олицетворяющему это все королю и все-таки добавил по двадцать плетей каждому.
— Умеет Глас Закона заставить этот закон уважать, — шепнул Агли своим стражам.
— Господин Авейло лучший и справедливейший из судей, — ответил один, а второй добавил:
— И командир отличный, видел бы ты, как он златокрылых в бой вел!
— Судья командовал правым крылом конницы? — изумился Агли.
Кроме обычной армии, Его Величество Ил-Хатар привел две гвардейских сотни: золотую и серебряную. Они совершали налеты на тылы врага, жгли обозы, атаковали отряды на марше и каким-то чудом исчезали из-под носа обозленных южан. Атахен лично назначил за головы командиров щедрую награду, так и оставшуюся невостребованной. И вот теперь Агли видел одного из этих легендарных врагов. Он медленно поклонился бывшему противнику, признавая его превосходство и военный талант. Судья понял. Углы губ чуть дрогнули в усмешке, рука поднялась в приветствии коснувшись груди — воин воину.
Агли поспешно снял рубашку и шагнул к столбу сам, положил ладони на перекладину, позволяя себя привязать.
На помост поднялся мрачный мужик, стянул перекинутый через плечо кожаный фартук и надел его, прикрыв грудь и живот. Проверил веревки, прощупав и подергав их. И только после этого привязал южанина — притянув запястья к балке и, подумав, ещё одну верёвку захлестнул на бедрах.
Агли впился взглядом в толпу, ища кого-нибудь из друзей — зацепиться. Было важно выдержать, не кричать — ради соотечественников, ради самого себя. Потому что если он сломается — соотечественники могут взбунтоваться, а этого допустить нельзя. Призрак кровопролития встал перед мысленным взором парня ясно, словно из плоти и крови — той самой, что готова пролиться. Он видел это. В мечах, прихваченных горожанами, в нервном переглядывании южан, в расслаблености стражей на помосте и их количестве в толпе, в недовольстве судьи, в собственной растерянности и незнании что же делать дальше...
«Я не герой». — Ощущение ужаса перед предстоящим наказанием давило, заставляя тело заранее вздрагивать, сжиматься. Но первый удар достался не спине — голову словно обручем сдавило:
«Неправда», — остановила панику мыслеречь. Рядом, в двух шагах, находился один из командиров, темный маг, Посвященный. Агли дернулся, зашарил взглядом по зевакам, ища того, кто посмел заговорить с ним под носом у светлых магов.
«Я здесь!» — одна из закутанных в плащ фигур шевельнулась, подняла руку, чуть сдвинув капюшон. Мелькнуло смуглое женское лицо и капюшон вернулся на место.
— Интересно, чем ты так понравился старику, что он меня чуть не выгнал? — ухмыльнулся маг света.
— Мы почти не разговаривали, господин. — Агли остался стоять ожидая, что предпримет маг. — Он просто меня осмотрел.
— Он «просто» запретил мне тебя допрашивать силовыми методами, — ответил Ил-Ран.
— Он может?
— Как ни печально, да. Может.
— Почему? Ты более сильный колдун, — Агли впервые проявил какое-то подобие интереса.
— Он — мой отец. И характер у него прескверный. — Маг развеселился еще больше. — Чем-то ты его зацепил, парень. Так что давай решать, что нам делать в сложившейся ситуации. Сам понимаешь...
Агли опять поклонился — низко, признавая право светлого мага судить и карать.
— Садись... — Ил-Ран сам сел за стол, разглядывая арестованного. Спокоен. Только чуть побледнел. — Досталось?
— Бывало хуже, — ответил Агли и добавил после паузы: — И будет.
— Это верно, я вынужден буду объявить суд.
— Меня не удивляет. Казнь?
— Нет. Нельзя, — светлый вздохнул. — И тебя наказать надо, а то ваши провоцировать начнут, и их — чтобы было неповадно. И казнить нельзя — взбесятся. Или они, или вы. Я сейчас иду по льду, парень.
— И лапы разъезжаются, — Агли обозначил усмешку.
— Да... похоже, — маг припомнил неприличный анекдот. Вздохнул и продолжил: — Тебя накажут, как раба.
Агли склонил голову. Не убьют, так отлежится. Маг отвел взгляд и южанин понял, что дело не в наказании. Нет нужды такому человеку сообщать данную новость лично. Никуда он из камеры не денется и от судьи не побежит. И, кажется, причину Агли знал. Но спросил не это.
— Почему тебя так странно зовут?
— Это имя получено при посвящении, — Умара Ил-Ран поднял руку и в ладони словно засияла звезда. — На древнем языке означает «держащий солнце». Но ведь тебя не это интересует, Агли?
— Как и тебя.
— Верно. Я пришел поговорить об одержимом, — маг смотрел в глаза Агли и только поэтому заметил мелькнувший страх и что-то еще... непонятное.
— Ты знаешь о нем?
Агли мотнул головой, скрестил руки на груди, давая понять, что эту тему он обсуждать не хочет.
— Боишься? Мне тоже не по себе от одной мысли о нем.
— Для вас одержимый, для нас — святой, Избранный, — ответил после паузы южанин. — Все зависит от стороны, на которой находишься.
— Что в нем такое?
— Что? — не понял Агли.
— Что такого в этом человеке? Ты уважаешь его, боишься, любишь? Скажи, с чем я имею дело?
На этот раз Агли молчал очень долго, думал, потом предложил:
— Попробую показать. Заставь меня.
— Заставить?
— Да. Заставь.
Маг оглядел камеру. Ничего такого, к чему пришлось бы принуждать Агли, не было. Койка, стул...
— Ляг на кровать.
Агли остался сидеть. Ил-Ран слегка нажал магией, приказывая. И снова ничего — южанин сопротивлялся. Маг надавил, усиливая приказ. Агли вцепился пальцами в край стола, стиснул зубы и остался недвижим. Пришлось ослабить хватку.
— Больше нельзя. Могу случайно с ума свести.
— Можешь. Но не заставишь, — ответил Агли. — А ему и заставлять не надо. Пожелает — я в огонь шагну с полным осознанием себя и улыбкой.
— Сильный маг?
— Сильнейший. Избранный. — Агли потер лоб и маг сообразил, что южанину больно. Слишком сильное давление он вынес. Протянул руку и коснулся лба парня. Тот едва не отшатнулся, но сдержал себя.
— Не бойся, я только вылечу.
— Сложно не бояться, когда видел, как падают звезды.
— Если честно, это было страшно даже для меня, — признал маг. — Смерть — всегда страшно, особенно смерть такого количества людей. Я убил их, как моих людей убивал Атахен.
— Все маги одинаковы, — ответил Агли тихо и украдкой глянул на дверь. — И все вы... очень живучие.
— Он мертв. Ваш колдун мертв, я видел тело.
— Тебе так кажется. Господин тоже — мертв, но он же жив? В сердце Избранного. — Агли опять скрестил руки на груди: — Я могу отдохнуть?
— Конечно. — Умара Ил-Ран дотронулся до плеча южанина: — Спасибо. Прости... Я был не прав… Тахата больше не будет провоцировать ваших.
Агли не ответил и не среагировал, когда за светлым магом закрылась дверь. Так и просидел до ночи, шепча молитву.
Суд назначили на полдень. Всех задержанных вывели из подвала и, связав руки, велели грузиться в телеги. Агли мысленно похихикал, глядя, как его противники с трудом, неловко хватаясь, лезут через высокий борт. Стража, боясь побега или провокации, больше внимания уделяла окружающим людям, чем состоянию арестованных. Даже когда один из парней, не сумев подтянуться, рухнул в пыль, его не удостоили и взглядом. Агли дождался, пока одна из телег заполнится, и, отступив на два шага, с кратким разбегом прыгнул на вторую. Лёгкое касание бортика, опереться, перебросить тело... Он склонил голову, пряча усмешку. Стражники, бывшие солдаты, оценили скорость, с которой южанин проделал нехитрое движение. Остальные драчуны залезли не так изящно. Телеги тронулись, сперва по полупустым улицам, потом по заполненным народом. Агли с интересом оглядывался. Дома в Ориселе были на загляденье: двухэтажные, с маленькими балкончиками... Там, где не были разрушены боями. Чем ближе к главной площади, тем плотнее становилась толпа. Люди стояли кучками. Южане, жители Ориселя и просто приезжие по случаю осенних торгов зеваки. Скользя по зрителям бездумным взглядом, Агли заметил знакомое лицо и напрягся. Зертан! Руку держит у пояса, значит... Парень бросил на приятеля один злой взгляд и поспешно отвернулся, нашли развлечение — освобождать! Он не просил! Сам же сказал, Повелитель среди нас, воплощён. Так зачем устраивать бунт? Рука Зертана легла на пояс, взгляд скользнул по солдатам охраны... Ну точно — метательный нож там у него! Идиот!
Агли сложил руки перед грудью, заодно показывая — я свободен, могу справиться сам и в помощи не нуждаюсь! Зашептал молитву. Повелитель всегда знал, что происходит вокруг. И пусть сейчас он мертв, но вряд ли растерял силу. Может услышит, остановит глупца? Сейчас цель Воплощенного и цель Агли совпадает. Не допустить беспорядков. Хвала полководцу-чародею Атахену, что столько внимания уделял обучению своих солдат...
«Воля твоя в поступках наших. Сила твоя в наших сердцах и мечах. Исполнение приказов твоих — счастье наше, позволь услышать тебя, принять в сердце своем желания твои...»
Гул толпы отдалился, сливаясь в рокот, подобный набегающему на пологий берег прибою. Отдельные лица расплылись, слились в светлую полосу. По позвоночнику пробежали жаркие, колючие искры, заставив передёрнуть плечами. Он не видел, как вздрогнул, словно под плетью, Зертан. Ахнул и бессильно уронил руку — приказ получен, понят и будет исполнен любой ценой. Даже ценой жизни арестованного. Телеги с грохотом катились дальше, приближаясь к площади, где должен произойти суд.
«Воля твоя ведёт нас. Нет радости большей, чем исполнение приказов твоих...» — Так он молился и в тот день, когда с ним заговорил командир. Черный колдун окликнул его и еще двоих солдат. Приказал сопровождать. Потом они копали неглубокую канавку по очерченному магом кругу. И Агли так и не понял, почему Атахен, перерезав горло двоим, пощадил его. Кровь медленно заполняла канавку, темная и густая, не спеша впитывалась в землю... Чародей переступил ее и, стоя по центру круга, воззвал к Повелителю. И тот ответил — яростно сверкнули молнии, пронзив тело колдуна. Он упал, чтобы тут же подняться — на колени. Благодаря за дарованную силу. И смеялся, глядя на испуганного юношу. Единственного живого свидетеля.
«Смотри, солдат, пока видят твои глаза, ты не забудешь этого...»
— Эй, косоглазый, — стражник тряхнул его за плечо. — О чем задумался? Приехали уже. Вылезай.
На этот раз сгонять на суд зрителей не пришлось. Помост окружала плотная толпа. Южане скучковались возле деревянного столба с перекладиной, применяемого для физических наказаний. Виселицы не было, да и понятно: не преступление, всего лишь драка и не участвуй в ней один из них... Северяне окружали помост с трёх сторон — недовольно обсуждая сложившуюся ситуацию.
Толпа расступилась, пропуская телеги с арестованными. Охрана помогла привезенным спуститься на землю и подняться на помост, где за массивным столом сидел человек в алой мантии с вышитыми на ней белыми птицами — символом правосудия. Южанин до сих пор не видел судей в Ориселе и рассматривал его с откровенным любопытством. Высокий, волосы с проседью, выправка военная, руки грубые, видно, что несмотря на свою должность, этот человек много работал физически. Судью звали Исен Авейло и считался он судьей авторитетным и неподкупным, к величайшему сожалению некоторых из задержанных. Не приняв взятки за облегченный приговор драчунам, Исен сделал в деле пометку — кого именно пытались откупить. Чтобы наказать негодяев в полной мере.
Первым к нему подвели Агли. Повинуясь знаку судьи, стражник снял с рук южанина веревочную петлю. Подсказал:
— Поклонись.
Агли промедлил, и тычок в спину помог определиться с высотой поклона и выраженной в нем почтительностью. Довольный его послушанием стражник отступил на шаг, чтобы не мешать ни судье, ни задержанному, но иметь возможность вмешаться, если тот бросится. Южанин вел себя спокойно, а верховный маг уверял, что парень к бунту не склонен, и можно было не напрягаться сверх меры.
— Агли из Дехута, — обратился к нему судья, — так как вы не являетесь урожденным жителем Ориселя, вы можете выразить недоверие суду.
— И что будет? — удивился южанин.
— Будет назначен другой судья. Вы можете отклонить кандидатуру судьи не более трех раз.
— Как вы справедливо заметили, господин, я не являюсь урожденным жителем Ориселя и никого здесь не знаю. Поэтому думаю, что вполне вам доверяю, господин...
— Исен Авейло.
— Господин Авейло.
— Итак, начинаем. — Судья поправил на столе бумаги, придавив их пресс-папье — поднявшийся ветерок грозил разнести их по площади, превратив суд в цирк. — Агли из Дехута, вас обвиняют в драке с юными гражданами нашего города. Признаете ли вы себя виновным?
— Признаю, о справедливейший и многомудрый судья, — откликнулся Агли.
— У нас говорят Глас Закона, — подсказал судья южанину.
— Признаю, Глас Закона, — исправился молодой человек.
— Агли, узнаешь ли ты этот нож? — судья придвинул ему оружие, изъятое стражей.
— Это мой нож, — Агли не видел причины отрицать очевидное.
— Почему ты не использовал его в драке? — повысил голос господин Авейло.
— Не хотел никого убивать.
В толпе зрителей послышались смешки, тут же впрочем оборвавшиеся — весельчака заткнули более опытные, успевшие повоевать соседи.
— Тем не менее, драка является серьезным преступлением, Агли. Раскаиваешься ли ты в своем проступке? — опять спросил судья. И одними губами, так что не расслышали даже стоящие рядом солдаты, добавил: — Только попробуй сказать «нет», мальчишка!
— Как вам будет угодно! — выдохнул изумленный парень. — Раскаиваюсь, Глас Закона.
— Согласно принятым в Ориселе законам, ты приговариваешься к пятидесяти ударам по обнаженной спине. После тебе предписано вернуться к привычному, мирному образу жизни. Принимаешь ли ты наказание, Агли?
— Принимаю, Глас Закона, — поклонился Агли. Не убьют, так отлежится. Тут скорее вопрос к палачу... Южане загудели потревоженным осиным гнездом. Он оглянулся, бросил сердитый взгляд на заволновавшихся соотечественников. Им-то чего не хватает для спокойствия? Не казнили — и хорошо. Учитесь, идиоты, как надо законы нарушать! Сопляков можно и по одному отловить, если приспичит, но без свидетелей! А посреди вооруженной и очень злой толпы бунтуют только идиоты.
Он протянул руки стражникам, предлагая связать. Но с ним возиться не стали, отвели в сторону, дабы судья произнес остальные приговоры.
И тут выяснилось, что господину Авейло не чуждо своеобразное чувство юмора.
— Урожденные граждане города не могут быть подвергнуты телесным наказаниям за первый свой проступок, — объявил он. — Поэтому все виновные должны будут внести в казну по двадцать серебряных тентциев, а также три месяца ежедневно убирать на улице мусор и разбирать завалы. Также, раз у них не хватило ума осознать последствия своего поведения и оценить противника, они каждый день будут вставать на колени перед своим противником, благодаря за то, что он оставил им жизнь.
— За что? — шепотом спросил Агли, оценив подлянку по достоинству. — Может, сто ударов и никаких благодарностей?
— Не знаю, парень, но мне тоже кажется, что это чересчур, — согласился один из стражников, а второй энергично кивнул.
Драчуны возмутились и стражникам пришлось призвать их к порядку ударами палок. А судья, выслушав их несогласие, вписал это в пергамент, как второй проступок, неуважение к власти, закону и олицетворяющему это все королю и все-таки добавил по двадцать плетей каждому.
— Умеет Глас Закона заставить этот закон уважать, — шепнул Агли своим стражам.
— Господин Авейло лучший и справедливейший из судей, — ответил один, а второй добавил:
— И командир отличный, видел бы ты, как он златокрылых в бой вел!
— Судья командовал правым крылом конницы? — изумился Агли.
Кроме обычной армии, Его Величество Ил-Хатар привел две гвардейских сотни: золотую и серебряную. Они совершали налеты на тылы врага, жгли обозы, атаковали отряды на марше и каким-то чудом исчезали из-под носа обозленных южан. Атахен лично назначил за головы командиров щедрую награду, так и оставшуюся невостребованной. И вот теперь Агли видел одного из этих легендарных врагов. Он медленно поклонился бывшему противнику, признавая его превосходство и военный талант. Судья понял. Углы губ чуть дрогнули в усмешке, рука поднялась в приветствии коснувшись груди — воин воину.
Агли поспешно снял рубашку и шагнул к столбу сам, положил ладони на перекладину, позволяя себя привязать.
На помост поднялся мрачный мужик, стянул перекинутый через плечо кожаный фартук и надел его, прикрыв грудь и живот. Проверил веревки, прощупав и подергав их. И только после этого привязал южанина — притянув запястья к балке и, подумав, ещё одну верёвку захлестнул на бедрах.
Агли впился взглядом в толпу, ища кого-нибудь из друзей — зацепиться. Было важно выдержать, не кричать — ради соотечественников, ради самого себя. Потому что если он сломается — соотечественники могут взбунтоваться, а этого допустить нельзя. Призрак кровопролития встал перед мысленным взором парня ясно, словно из плоти и крови — той самой, что готова пролиться. Он видел это. В мечах, прихваченных горожанами, в нервном переглядывании южан, в расслаблености стражей на помосте и их количестве в толпе, в недовольстве судьи, в собственной растерянности и незнании что же делать дальше...
«Я не герой». — Ощущение ужаса перед предстоящим наказанием давило, заставляя тело заранее вздрагивать, сжиматься. Но первый удар достался не спине — голову словно обручем сдавило:
«Неправда», — остановила панику мыслеречь. Рядом, в двух шагах, находился один из командиров, темный маг, Посвященный. Агли дернулся, зашарил взглядом по зевакам, ища того, кто посмел заговорить с ним под носом у светлых магов.
«Я здесь!» — одна из закутанных в плащ фигур шевельнулась, подняла руку, чуть сдвинув капюшон. Мелькнуло смуглое женское лицо и капюшон вернулся на место.
