***
Летний вечер.
Отличный летний вечер.
Субботний летний вечер.
Погоды стоят замечательные. Безветренные, но не жаркие, за день зной не утомлял, к вечеру последние летние дневные температуры вовсе успокаивались, и природа манила к себе, как манит юная девственница умудренного жизненным опытом мужчину. Хочется от души и досыта насладиться всеми прелестями нежного естества. Словно бы в последний раз.
Да, это лирика, а сущность вроде бы обыденна.
Исполнительный директор одного из крупных муниципальных унитарных предприятий города, некто Андрей Николаевич Вальцов, возрастом немногим за пятьдесят, нормальной упитанности, среднего роста, с благородной сединой в волнистой шевелюре, собирался совершить вечерний моцион. Он частенько по выходным дням, невзирая на погоду, по субботам и воскресениям, ежели не выезжал в эти дни из дома на «культурно-массовые мероприятия», совершал вечерние прогулки в городском парке, который располагался неподалеку от его дома. Так там, часа полтора, а то и два, он мерил шагами расстояния от одной точки парка до другой. Дышал свежим воздухом, слушал природу, тешил взгляд окружающей действительностью.
- Папа, ты погулять идешь?
Из своей комнаты в инвалидном кресле выехала дочь, Нюшенька, как они ее с женой называли. Неповторимой красоты девушка. Все в ней было замечательно и прекрасно. Она с раннего детства доставляла родителям только радость. Красивая, умная, начитанная, благодаря стараниям мамы, хорошо воспитанная. Она всегда отлично училась. Все, кто знал Нюшеньку, был уверен, перспективы у девушки самые радужные. Весь мир мог бы встать на колени перед ее взглядом, если бы он не погас пять лет назад. Поехала она в то время с сокурсниками зимой на Валдай, на лыжах с гор покататься. Там случилось несчастье. Вернулась, только уже не домой, в больницу вернулась. Падение на горнолыжной трассе, перелом позвоночника, серьезные нарушения нервной системы в области поясницы. А из больницы домой девушка приехала в инвалидном кресле, стройные, длинные ножки навсегда отказались держать на себе легкую, изящную фигурку Нюшеньки.
Пережившая серьезный стресс, девушка надолго ушла в себя, но потом немного оттаяла, начала общаться с родителями, близкими и знакомыми их семьи. Но временами это была совершенно другая Нюшенька, капризная, взбалмошная, эгоистичная. Ей хотелось, чтобы ее воспринимали именно такой.
- Да, моя милая, пойду немного пройдусь. Разомнусь. Взбодрюсь. Летним чистым воздухом легкие побалую. Ты не против?
Дочь улыбнулась.
- Конечно, нет. Только не задерживайся, пожалуйста. Мамы нет сегодня. А меня в последнее время тревожат предчувствия какие-то странные. Сама не могу понять, что это. Но очень некомфортно себя чувствую, если одна остаюсь дома вечерами. Недолго, ладно, папа?
Жена Андрея Николаевича решила навестить в проходящие выходные свою старенькую маму в деревне, та болела часто в последнее время. Обещала приехать только завтра, в воскресенье днем.
- Да нет, что ты, милая?! Я часок, не больше. Может тебе купить чего? Могу на обратной дороге в магазины заглянуть
- Да ну что ты! Вы и так уже совсем разбаловали меня. Имею все, что мне хочется, и что не хочется, что мне нужно, и что не нужно. А здоровые ноги... спину здоровую, не купишь в магазинах.
Нюшенька вздохнула, развернулась и поехала назад, в свою комнату.
С горечью вздохнул и Андрей Николаевич. Как же тяжело каждый день видеть подобную картину, объяснять не стоит. А как она радовала прежде! Отлично училась, не тянулась к современной модной распущенности, была нежной и скромной. Да она и сейчас такая, хотя часто прячется за ей же придуманной маской. Да какой бы она не была, кому она теперь нужна, кроме родителей, в инвалидном кресле.
Вечерний парк своей умиротворенностью немного развеял печаль, занесенную в его душу последними словами дочери. Он потоптал недолго асфальтированные дорожки парка, сошел с них, прошел к небольшому озерцу, постоял там, на берегу. Посмотрел на плавающих диких уток. Рядом гуляла молодая семья, папа, мама и дочка лет пяти-шести. Они кормили утиное семейство хлебом, а крохотная, озорная девочка, глядя на хороший аппетит водоплавающих птиц, радостно смеялась и маленькой, игривой козочкой прыгала по зеленой травке. Ее молодые родители также смеялись, весело и счастливо.
Снова остро кольнуло в сердце.
Андрей Николаевич повернулся и от берега пошел к аллее, которая выводила к центральному входу парка. А оттуда до родного дома, где его ожидает дочка, Нюшенька пять минут ходьбы неторопливым шагом.
Вот и главная аллея.
Но что-то тяжеловато стало идти. Да почему-то возникло неожиданно предчувствие чего-то необычного, не страшного вроде, но серьезно волнующего, прихватило за покалывающее сердце. То ли возраст, то ли постоянное нервное напряжение, связанное с инвалидностью дочки, со временем давали о себе знать. Появлялась иногда ранняя усталость, как сейчас, которой, по сути, и быть-то не должно. Сколько он здесь прошел? Несколько сотен метров? Пустяк, немногим раньше по возрасту километры без труда пешком преодолевал. Да еще не по асфальтированным дорожкам парка, а по разбитому, расхлябанному от дождливой погоды проселку.
Он приметил по пути ближайшую скамейку. Чистая, удобно расположенная. Можно минут пять посидеть на ней. Дать организму самому себя привести в порядок. Подошел к лавочке, присел, откинулся на спинку, вытянул ноги, прикрыл глаза.
Где-то далеко шумел поток автомашин, снующих по улицам города. Доносился счастливый смех девочки, кормящей уток на озере. Скрытый облаками, гудел в высоте самолет. А вокруг приветливо щебетали и верещали птицы.
Хорошо сидит.
Он чуть было не задремал, но неожиданно ему показалось, что кто-то стоит рядом с ним. Вроде бы как даже доносится дыхание другого, постороннего человека. Вальцов приоткрыл глаза. Так оно и есть. В метре от него стоял высокий, худой мужчина неопределенного возраста. Одет просто, даже чересчур просто, но чисто. Человек был небрит, на вид его лицо казалось очень усталым, но глаза его обжигали, брызгали какими-то странными, немного пугающими искрами.
- Тебе чего? - грубо спросил Вальцов человека.
- Вы Андрей Николаевич Вальцов?
- Какое тебе дело, кто я? Я знакомиться с тобой не намерен, а денег на похмелку я алкашам не даю.
Вальцов практически всю свою трудовую жизнь просидел в чиновничьих креслах и с простым народом привык вести себя снисходительно, как бы свысока и небрежно. Он умел быть даже очень грубым с обычными людьми и не считал такое свое поведение неправильным.
- Я не хотел знакомиться. Ни к чему. Просто нам надо обязательно поговорить. Я наблюдал немного за Вами, но боюсь ошибиться, вдруг Вы не тот, кто мне нужен. Поэтому я спросил.
- Он за мной следил! Ты, Шерлок Холмс, недоделанный, иди отсюда. Иди прочь! Наблюдал он за мной! С какой такой стати я буду говорить с тобой? Ты кто такой?
- Аршинов моя фамилия. Знакомо Вам?
Снова кольнуло в сердце Вальцова. Что-то очень знакомое. Очень. Но не вспомнилось, не осенило, не смогла память выполнить свои обязанности так, как ей следует. А вот сердце что-то помнило.
- Василий Гаврилович Аршинов. Но вряд ли мое имя Вам что-то скажет. А вот Зою Аршинову Вы не должны были забыть. Как? Помните ее?
Ну как не помнить! Вот оно, ощущение приближения чего-то неприятного. Давно уже почти выветрилось из всех закромов памяти и имя это, и события с ним связанные, и последствия этих событий. Хотя последних, последствий, кроме душевных мук и некоторых финансовых потерь, практически не было. Получилось так, они не испортили жизни ни ему, ни его семье. Ну не совсем так, не само получилось, постарались люди, чтобы так все вышло.
- Нет, не помню. Не знаю я такую. Я уже сказал тебе. Я не собираюсь разговаривать с тобой, иди прочь, да и мне уже пора. Не отвяжешься, я полицию вызову. Ты знаешь, кто я такой есть?
- Да знаю, кто Вы. Как не знать? Мне надо-то немного вашего времени. Пару минут всего. Я знаю, что Вы виноваты в ее смерти, в смерти Зои. Что бы там Вы не говорили, как бы не велось в то время следствие, какое оно заключение в итоге не выдало бы. Я знаю, это Вы ее убили. Но я теперь не с претензиями к Вам. Я к Вам с прошением. Я к Вам с мольбой. Я перед Вами встану на колени, моля о помощи... Вам совсем ничего не будет стоить это! Помогите ради бога!
- Тебе денег что ли?
- Да зачем мне ваши деньги? Вы и только Вы можете мне помочь вернуть Зою!!! Прошу Вас! Я умоляю Вас!
По щекам мужчины потекли слезы.
- Да видно ты, мужик, и взаправду сумасшедший! Видимо, горячка белая! Допился! Все, пошел прочь! И не смей больше подходить ко мне! Эй, молодой человек! Молодой человек!
Мимо проходил высокий, атлетично сложенный парень. Он остановился у лавочки, посмотрел на позвавшего его Вальцова.
- Тут бомж сумасшедший прицепился, проводите меня до выхода, пожалуйста. Трогать его не надо, просто проводите, мне с Вами будет спокойнее.
- Так за чем дело? Пойдемте.
Парень, собиравшийся взять за грудки Аршинова, передумал, подошел к лавочке, небрежно отодвинул в сторону того, кого назвали бомжом, подал руку поднимающемуся со скамейки Вальцову. Тот поднялся самостоятельно, вдвоем они пошли к выходу из парка. Андрей Николаевич не удержался, оглянулся по дороге на сумасшедшего мужика, тот плакал, глядя в их сторону, крупные слезы катились по его щекам. И поймав взгляд Вальцова мужчина с болью в голосе простонал:
- Помогите мне вернуть Зою!!! Помогите!!! Я умоляю Вас!!! Помогите мне вернуть мою Зою!!!
Вальцов прибавил шаг, парень поторопился вслед за ним. А в спину уходящим от лавки долетело:
- Я не оставлю Вас в покое! Я буду в сны к Вам являться. Каждую ночь! Я буду в снах Вас преследовать, я буду умолять Вас до тех пор, пока Вы не согласитесь! Вам же это ничего не будет стоить. Вам нужно лишь согласиться. Только дать свое согласие.
Парень свернул у выхода из парка на одну из примыкающих к главной аллее дорожек, Вальцов, выходя из ворот, еще раз оглянулся. Мужик присел на его место на лавочке, склонил голову, плечи его тряслись. По всей видимости, он все еще плакал. Вальцов же поспешил уйти.
Настроение было напрочь испорчено. Вечер был полностью потерян. Погода казалась дрянной, гомон птиц надоедливым, смех девочки от озера противным, визгливым. Зря он вышел на улицу сегодня, можно было провести этот вечер с дочерью. Хотя много ли вечеров в обычные дни они проводили вместе? Каждый как-то сам по себе. Несколькими словами перекинуться, вот и весь вечер, якобы проведенный вместе. Но главное теперь, не показать вида дочери, не испортить и ей настроение своим состоянием. Тяжело это будет сделать, воспоминания захватили мозг, терзали душу, томили сердце.
***
Последние годы прошлого века.
Времена страшные, времена безвластия и беззакония. Немало можно о них говорить, но, наверное, не нужно много слов, большое количество людей хотели бы те времена попросту забыть, выкинуть из своей жизни.
Вальцов в то время возглавлял так же одну из крупных городских служб. Был многим из горожан, в том числе из значимых жителей этого города необходим, поэтому у него в ближайших друзьях были важные люди. Например такие, как начальник местного ОВД майор Леонов Дмитрий Павлович, полноватый, но шустрый мужик, и глава крупнейшего здешнего торгово-закупочного кооператива, по совместительству, один из авторитетов местных криминальных структур Лукашов Борис Михайлович, иначе в своих кругах имеющий погоняло Лука. Лука же в отличие от милиционера был жилист и поджар. Он в свое время много занимался спортом, в том числе и различными видами единоборств. Да и сейчас, за исключением некоторых пятниц и суббот, следил за собой, за своим режимом.
Примерно два раза в месяц эта троица отправлялась в пятницу вечером в загородный дом Луки, расположенный в живописных местах неподалеку от города, прихватив с собой запасы спиртного и съестного. Они зажигали в доме камин, в любое время года, даже жаркими летними вечерами, где жарили шашлыки и рыбу, пили, закусывали, расписывали пульку. Дойдя до определенной кондиции, вырубались, спали, а на утро водитель Луки, который доставлял их сюда и ночевал здесь вместе с ними, увозил обратно, развозил собутыльников по домам.
И вот одна из таких пятниц. Загрузились, приехали, разгрузились, сели чин чином, и тут водитель Луки немного решил изменить протокол таких встреч.
- Борис Михайлович! Извините. Мать у меня дома приболела. Не отпустите меня на ночь домой? Ну очень надо! А завтра утром я как штык. Во сколько скажете, во столько и приеду.
Лука к своему водителю относился вроде по-доброму, чуть ли не по-отечески, но в этот раз отчего-то закусил удила.
- Это как ты нас здесь без машины оставишь? А вдруг моя Манька ночью рожать соберется? Что мне делать тогда?
- Какая Манька? Твою жену Галей зовут, - улыбнулся Вальцов.
- Моя жена да, эта, как ее... Ну как ты сейчас сказал?
- Галя? - спросил тот же Вальцов.
- Вот, Галя, а Манька у меня другая. Манька у меня Светка! Светка – конфетка! Такая конфетка, скажу я вам, мужики! Давно жую, а нажеваться никак не могу. Какая-то она долгоиграющая.
- Так я не пойму, Маша или Света? - снова спросил Андрей Николаевич.
- Да какая разница, Света, Маня, Каролина...
- Успокойся, - щерился в углу на диване майор.
Он приехал сегодня прямо службы, был в милицейском мундире. Сейчас разомлел у горящего камина, распахнул мундир, рубашку под ним тоже расстегнул, хвалясь волосатой грудью:
- Лука Маньками любовниц своих называет. Так, погоди, погоди! Это чего же, получается, Светка твоя залетела что ли? Ну, ты дурачок, Лукашка! Галю потеряешь, жалеть потом будешь всю жизнь.
- Да откуда я знаю, залетела она или не залетела? Слово-то какое, залетела! Внезапно, значит, неожиданно, как снег на голову. Не ждешь, а тут раз, на тебе! Подарок. Нежданчик. А может, залетела. Дурное дело не хитрое. Да и нечего автомобиль по своим делам трепать.
Машина у Луки была хорошая. Таких в городе ездили единицы. Подобные авто и по делу трепать жалко. Импортный джип, огромный и страшный.
- А чего с парнем? Мать ведь болеет, - вставил свое Вальцов.
- А ничего! Вон, в километре железнодорожная платформа. Электрички почти каждый час ходят. Вот на ней до города. Так же вернется сюда. Дуй! Но завтра утром чтобы здесь был.
Парень ушел.
Вечер продолжался.
Так же пили, так же ели, играли в преферанс, травили бородатые анекдоты. Все, как обычно. Оригинальностью собутыльники не отличались. Первым, как всегда, вырубился Лука. Майор вдвоем играть в преферанс не любил, он был пьян, но не настолько, чтобы успокоиться и примостить свое грузное тело рядом с поджарым боком товарища для ночного отдыха. Ему вдруг захотелось приключений.
- А ты знаешь, Андрюха! У нас ведь в нашем институте много китайцев и китаянок учится.
- Да видел я их, шастают везде по городу.
- Так вот, мои задержали двоих, не помню, даже не знаю за что, так, наверное, ради интереса. Ну а я их, ради того же интереса, велел к себе в кабинет привести. Стоят, а у азиаток фигурки... Джинсами и тесными маечками все обтянуто. И симпатичные, сучки. По-русски практически не балаболят, а понимать - все понимают. Ну и я им ради смеха, мол, чем грехи замазывать будете? Одна замялась немного, а вторая резинку из кармана достает, протягивает мне.
