- Димка! Привет! Привет! Какими судьбами?! Рад видеть тебя!
- Ну, судьба все та же. Немного раньше годовщины приехали. Но в этот именно день жена не сможет, уезжает на два месяца по работе за границу, а потом у меня начинаются гастроли, которые отложить нельзя. Вот только пораньше немного появилась возможность приехать. А ты чего? С какого такого лешего болячку себе подцепил? Это что за фигня? Я думал, с тобой на речку съездим, раков половим, сварим на костерке, с пивком… Давай, поднимайся, поехали!
- Раков? - Кирилл невесело улыбнулся, – Да рад был бы. Да чего-то сил нет. А рака пососал бы. Вкус раков уже забыл.
- А я с могилки к тебе домой приехал. Дверь закрыта, не открываешь на звонок. Звоню по телефону - недоступен. Соседка вышла, спасибо ей, сказала, что с тобой и где ты? Жена после кладбища в себя все еще приходит, а я сюда. К тебе.
Кладбище.
В голове у обоих промелькнули события, которым в этом году на днях исполняется двадцать лет. Страшная картина. Не дай бог кому-то испытать на себе подобное горе.
Самое ужасное, что может произойти в жизни человека, это пережить смерть своего ребенка. Маслову с женой судьба преподнесла именно такое невыносимое испытание, испытание бедой.
Дмитрий осмотрел друга. Да! Видимо что-то серьезное. В лежащем на кровати больном было тяжело узнать Кирилла, в прошлом крепкого, пышущего здоровьем и силой мужика. Худой, небритый, длинные темно-русые волосы давно не стрижены. Нос из-за худобы лица вытянулся, губы утончились, глаза глубоко впали.
Зашел в палату Николай Владимирович, главный врач отделения, мельком глянул на Кирилла и его посетителя, потом снова посмотрел, на этот раз внимательнее на старого друга больного. Недоуменно покачал головой. Словно узнал его, но сомневался. Хотел пройти к кровати одного из других обитателей этой палаты, но снова глянул на посетителя, после чего решительно направился в его сторону.
- Здравствуйте! Вы меня извините, пожалуйста! Вы случайно не Дмитрием Масловым будете?
- Доброго здоровья! Он самый. Им и буду. Ну, знаете… Польщен! Польщен и даже удивлен!
- Это почему же?
- Да сегодня мало кто любит джаз. Уж в нашей стране, в наше время точно любителей много не наберется. А кроме этой темы, вряд ли есть другая, которая Вам подсказала бы мое имя и фамилию.
- Именно джаз. Как можно не узнать виртуоза – саксофониста? Но джаз не любят те, кто его ни разу не слушал и те, кто делает вид, что не понимает его. Я не буду Вам мешать, но, когда станете уходить, уделите мне несколько минут. Уверяю Вас, разговор будет совсем не о музыке, не о джазе. Хотя, если быть честным, я с большим удовольствием поговорил бы об этом с Вами.
- Хорошо. Обязательно зайду.
Доктор, по-видимому, забыл, зачем приходил в палату, потому как после этого разговора с Масловым он сразу же ушел.
А Кирилл от совсем недолгой беседы со старым другом устал. По нему было видно. Говорил еле слышно, чуть шевеля губами, веки стремились сомкнуться. Дмитрий понял, пора ему уходить. Он легко потрепал приятеля по плечу, пожал безвольную, слабую ладонь Осипова, поставил пакет с гостинцами у прикроватной тумбочки, поднялся и, поклонившись остальным местным обитателям, вышел из палаты.
Доктор, встречая известного не только в нашей стране музыканта, вышел из-за стола, пожал руку вошедшему Маслову, пригласил присесть рядом.
- Извините, Вы родственник Осипова?
- Нуу, как бы да! Старый друг.
— Значит нет. Ну что ж, простите, я ошибся.
- Нет, нет, я готов выслушать Вас. Кирюха вырос без отца, а мама его недавно умерла, насколько я знаю, он разведен, так что кроме меня, больше, наверное, и помочь ему некому. А Вы ведь с этой целью пригласили меня к себе?
- Да! Ну, если так, то слушайте. Дела его плохи. Не знаю сколько, может полгода пройдет, а может быть в два раза меньше, и его, увы, не станет.
- Погодите, погодите! У него что, рак? Его мама от рака умерла.
- Да! И я думаю, что даже за огромные деньги в нашей стране наша медицина вряд ли ему уже поможет. Есть замечательные зарубежные клиники. Но это очень дорого, очень и очень дорого! И никто не даст вам никаких гарантий.
- А что же делать теперь?
- Есть у меня один знакомый, воевали вместе. Да, да, воевали, представьте себе, выпало и на нашу долю, повоевать. Он не медик, он вообще к медицине не имеет никакого отношения. Он, ну Вам как сказать-то? Ну, пусть так, изобретатель. Работал над одним проектом, испытал его, совершенствовал свой аппарат дальше и случайно заметил, что испытуемый в его проекте человек избавился от подобного страшного недуга. Он не занимается лечением этой болезни, у него другие цели, но, если я его попрошу, он постарается помочь Вашему другу. Именно постарается. Другого я обещать не могу.
- Да, надо бы переварить полученную от Вас информацию, но как я понимаю, времени на это мало.
- Вы правильно понимаете. Его у нас практически нет. Этот человек, про которого я говорил, живет не в нашем городе. А больного нужно доставить на место, да и лучше было бы, чтобы он был в состоянии самостоятельно передвигаться хоть на небольшие расстояния.
- Дней пять у меня есть?
- Я так понимаю, Вы хотите помочь другу?
- Да. Но мне надо отвезти жену домой и вернуться сюда.
- Пять дней, я думаю, не критично. Но два условия. Первое, это обязательно должно быть только между нами. По-военному – строжайшая секретность! И… Он, мой знакомый, конечно, не спросит с Вас денег, но он серьезно тратится, работая над своим проектом. Так что, сколько сможете. Но это мое предложение. Мое, не его желание.
- О чем речь? Про первое, что там говорить, ради жизни друга, язык готов намертво припаять к небу. А второе… Тысяч пять–десять… Американских, я имею в виду, достаточно?
- Да ну что Вы!? Я думаю, что и одной за глаза хватит.
- Так мне приезжать через пять дней?
- Да, приезжайте. Я уверен, что смогу уговорить своего боевого товарища. Кирилла мы здесь подготовим к поездке, как приготовим и все необходимое для удобной его транспортировки до места, в Вашей машине. Но приезжайте за ним только один. Никаких других лиц.
- Договорились!
Дмитрий встал, пожал руку поднявшемуся вслед за ним доктору, пошел к дверям, у них обернулся.
- Вам, как любителю джаза, подарочный набор из нескольких дисков с автографами всех участников нашего коллектива.
Он не очень весело улыбнулся и вышел.
Семья Масловых ехала домой. Жена плакала, тихо, но горько плакала всю дорогу до Москвы. События двадцатилетней давности давили на сердце и терзали душу. И так каждый год, примерно в одно и то же время.
Есть такие раны, которые не заживают всю жизнь. Раны душевные.
Яркое летнее солнце. Замечательная погода. Настоящее лето.
- Димасик, Димасик!!!
Он обернулся.
Светленькая головка, легкий, коротенький сарафанчик, босоножки…
- Иди ко мне, моя милая, иди ко мне, моя девочка! Иди ко мне, моя Сонечка!
Она сделала шажок, от легкого ветерка впереди нее колыхнулись кустики крапивы. Голенькие ножки с нежной кожей… Кустики жгучего растения для них, что змеи на голове Медузы Горгоны!
- Стой! Стой! Стой, моя девочка! Стой, моя доченька! Стой Сонечка! Я сейчас сам к тебе приду!
Он шагнул к ней навстречу, что-то отвлекло на мгновение его взгляд, и он услышал отдаляющийся, не истонченный болью, усиленный страхом ее голос:
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Он глянул в сторону дочери, ту уносила от него какая-то неведомая сила.
- Дочка! Доченька!
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Ее голос прозвучал уже ниоткуда.
Он громко зарычал и заскрежетал зубами во сне.
- Ты чего? - проснулась жена.
- Ничего. Спи! Пойду, покурю.
Он вышел на кухню, покурил, затушил окурок, прикурил вторую сигарету, встал, открыл холодильник, достал ополовиненную бутылку водки, налил себе стопку, поставил перед собой на стол, затянулся сигаретой.
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Снова звериный рык вырвался из его горла, он резким ударом сверху кулака разбил стопку с водкой…
Вот уже почти три года прошло…
Он работал, была пятница, рабочий день подходил к концу. Жена, ожидая мужа с работы, готовила ужин на кухне. Дочка пяти лет играла с пушистым котенком в углу, неподалеку от мамы.
Зашла соседка. Пожаловалась на рези в … при … Ну в общем режет все, по-маленькому даже ходить страшно.
- Цистит, наверное. У меня был недавно. Таблетки пропила с неделю, прошло вроде все. У меня есть, кстати. Дать?
- Давай! Завтра сама такие куплю.
Они прошли вместе в комнату, была найдена упаковка с нужными таблетками, передана соседке.
- Забирай.
- Я завтра куплю, отдам тогда.
- Да ладно тебе! Дай бог, не пригодятся больше, - сказала хозяйка квартиры и пошла на кухню, там что-то уже у нее шкворчало.
Соседка, открыв упаковку, достала несколько таблеток, а пузырек поставила на стол. Сама завтра купит. Поблагодарила уходя.
А хозяйка готовила. Минут десять спустя, она заметила, что на кухне дочери нет. Прошла в комнату и чуть сознание не потеряла от увиденного. Дочка сидела на полу, доставала из пузырька таблетки и клала их себе в ротик с улыбкой и словами:
- Конфети!
- Дима! Дима! Дочка таблеток наглоталась! Что делать?
- Света, скорую немедленно вызывай, я сейчас буду!
Дмитрий приехал к отъезду скорой. Врачи скорой помощи пришли к решению, что нужно просто промыть желудок под наблюдением врача, собирались везти дочку и маму в инфекционное отделение на эту необходимую процедуру. Он вскочил в скорую, отобрал у жены дочку, посадил ее к себе на колени. Девочка прижалась к нему. Тихо, беззвучно плакала.
- Папа! Я домой хочу! Я не хочу к доктолам! Папочка!
- Не бойся моя маленькая, не бойся, крошка моя, все будет хорошо.
Папа. Он большой и сильный. Папа не даст ее в обиду. Она прижалась доверительно к нему всем тельцем, прижалась нежной щечкой к небритой щеке отца, обняла его за шею и притихла.
Девочка страшно кричала. А отец метался по тамбуру в больнице, колотил в закрытые двери. Из-за них раздавался строгий голос медсестры:
- Чего буянишь? Я милицию вызову!
- Почему она кричит? Что вы с ней там делаете? Пустите меня к ней!
- Ничего плохого не делают! Желудок ей промывают. Мать с ней. Нечего тебе там делать!
Внезапно крик дочки оборвался. За дверьми раздались громкие голоса, забегали там, засуетились. Двери распахнулись, оттуда выскочила женщина - врач с безжизненным тельцем девочки на руках и побежала по тротуарной дорожке. Выскочила из дверей следом жена.
- Что случилось? Что с ней?
- Не знаю!!!!!
- Куда ее?
- В реанимацию!
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Реанимационное отделение было метрах в ста от инфекционного. Мама и папа спешили за доктором, которая бежала впереди них с их же ребенком на руках. Двери реанимации перед родителями закрылись на замок. Они колотили в закрытые двери, но их не пускали. Врач работает. Врач с ней занимается. Все будет хорошо.
Дмитрий и Светлана сели на бордюрный камень напротив окон реанимационного отделения, прижались друг к другу и до утра смотрели в зашторенные окна. За окнами до утра мелькали тени врачей и медсестер.
Уже расцвело. Появилось нетрезвое лицо в белом халате, оно и принесло страшную весть.
- У девочки отек мозга! Здесь мы ничего сделать не можем. Надо везти в область. В институт.
- Я сейчас, машина будет сейчас!
- Да Вы что, какая машина? Тут реанимобиль нужен.
- Так везите! Чего ждете!
- Наши не имеют право везти за сто километров. Вдруг здесь что-то страшное произойдет!
- Так вызывайте из области!
- У них те же ограничения.
- Так что же делать?!
- Такие услуги предоставляют частные фирмы.
- Сколько?
- Много. Вот телефон.
Нетрезвый медицинский работник наклонился к уху Дмитрия, наверное, шептал сколько нужно заплатить.
- Звоните. Я за деньгами.
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Девочку через полтора часа увезли. Родители на своей машине поехали следом. На третьи сутки их выгнала охрана из фойе медицинского научно-исследовательского института. Какой смысл им здесь торчать. Здесь родители дочке ничем не помогут.
Здесь нет? Так может...?
За семь дней Дмитрий и Светлана объехали все храмы, которые им посоветовали посетить, пришли на поклон к экстрасенсам, ведуньям и знахарям, к которым посоветовали им прийти. Везде им сулили хороший исход. Они устали. Они приехали домой. Она одетой прилегла на тахту, он закрыл дверь в комнату. Пришел на кухню. Закурил. Достал бутылку водки из холодильника, налил стопку, поставил на стол. Дмитрий сидел напротив стопки, смотрел на нее и курил. Дверь в комнату открылась. Вышла жена с телефоном.
- Дима! Нет больше нашей дочки! Нет нашей Сонечки!
- Димасииииииииииииииииик!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! - раздалось в его голове. Страшный звериный рык вырвался из его горла. Он сильным ударом кулака сверху разбил стопку с водкой. Лужица прозрачной жидкости порозовела, закраснела и уже красным ручейком со стола потекла на пол.
… лужица прозрачной жидкости порозовела, закраснела и уже красным ручейком со стола потекла на пол. Багровый цвет крови. Цвет смерти и цвет жизни.
Из комнаты вышла жена.
- Ну что ты кричишь?! Сына разбудишь, испугаешь.
Он встал, перемотал раненую руку полотенцем, пошел в комнату. В детской кроватке спал полугодовалый сын, Юра. Спал сладко и даже, казалось отцу, чему-то хорошему улыбался во сне.
***
Хороший, дорогой автомобиль с радостью пожирал километры автострады. За рулем Дмитрий Маслов, известный в мире джазмен и друг тяжело больного, практически умирающего Кирилла Осипова. Кирилл полулежал рядом, на пассажирском сиденье.
Выход из больничной палаты, дорога, то есть перемена среды обитания и окружения хорошо повлияли на Кирилла.
- А я тоже не забываю ее. Хожу иногда, проведать.
- Кого?
- Сонечку. Все печет?
- Как не печет? Жена, наверное, до своей смерти уже не отойдет. Она же всю вину на свою шейку повесила. Домой вез в этот раз, аж плохо ей в дороге было. Да и так, все время она о ней думает. Проснусь ночью, плачет, в кино пошли, смотрю, почти рыдает, девочку увидела там, на нашу Сонечку похожую. Эх! Господи! Ну почему так? Почему нельзя в прошлом даже какую-то мелочь изменить?
- Нам долго еще?
- Устал? Плохо? Где-то с полчаса, не больше.
- Нет. Вообще не устал. Ты представляешь, я даже чувствую себя сейчас лучше. В палате сам полудохлый, да окружение такое же. Все давит, все тяготит. Нормально я. Как там Юрик?
- Сын? Он молодец! Первенство Европы среди юношей выиграл. Приедем, я тебе на телефоне его фотографии покажу. Теперь в Америку на соревнования едут, потом в Европу снова. Только через два месяца дома будет. Представляешь? А ведь не хотели мы его. После Сонечки никого уже не хотели. И не получалось потом долго. Однако, вон какой вырос, не нарадуемся. Вот, чего я придумал! Приезжай через два месяца в Москву, отметим его первенство.
- Смеешься?
- Ты знаешь… А я почему-то верю и доктору твоему, и этому народному умельцу. Ну вот верю, и все тут.
- А я нет, не верю. Ты представляешь, они бы сейчас на пару самыми богатыми людьми на планете были, если это все действительно так. У меня ведь рак?
- Да откуда я знаю! Вот, приедем к специалисту, он и диагностирует. А потом посмотрим. А я верю.
- Ну, судьба все та же. Немного раньше годовщины приехали. Но в этот именно день жена не сможет, уезжает на два месяца по работе за границу, а потом у меня начинаются гастроли, которые отложить нельзя. Вот только пораньше немного появилась возможность приехать. А ты чего? С какого такого лешего болячку себе подцепил? Это что за фигня? Я думал, с тобой на речку съездим, раков половим, сварим на костерке, с пивком… Давай, поднимайся, поехали!
- Раков? - Кирилл невесело улыбнулся, – Да рад был бы. Да чего-то сил нет. А рака пососал бы. Вкус раков уже забыл.
- А я с могилки к тебе домой приехал. Дверь закрыта, не открываешь на звонок. Звоню по телефону - недоступен. Соседка вышла, спасибо ей, сказала, что с тобой и где ты? Жена после кладбища в себя все еще приходит, а я сюда. К тебе.
Кладбище.
В голове у обоих промелькнули события, которым в этом году на днях исполняется двадцать лет. Страшная картина. Не дай бог кому-то испытать на себе подобное горе.
Самое ужасное, что может произойти в жизни человека, это пережить смерть своего ребенка. Маслову с женой судьба преподнесла именно такое невыносимое испытание, испытание бедой.
Дмитрий осмотрел друга. Да! Видимо что-то серьезное. В лежащем на кровати больном было тяжело узнать Кирилла, в прошлом крепкого, пышущего здоровьем и силой мужика. Худой, небритый, длинные темно-русые волосы давно не стрижены. Нос из-за худобы лица вытянулся, губы утончились, глаза глубоко впали.
Зашел в палату Николай Владимирович, главный врач отделения, мельком глянул на Кирилла и его посетителя, потом снова посмотрел, на этот раз внимательнее на старого друга больного. Недоуменно покачал головой. Словно узнал его, но сомневался. Хотел пройти к кровати одного из других обитателей этой палаты, но снова глянул на посетителя, после чего решительно направился в его сторону.
- Здравствуйте! Вы меня извините, пожалуйста! Вы случайно не Дмитрием Масловым будете?
- Доброго здоровья! Он самый. Им и буду. Ну, знаете… Польщен! Польщен и даже удивлен!
- Это почему же?
- Да сегодня мало кто любит джаз. Уж в нашей стране, в наше время точно любителей много не наберется. А кроме этой темы, вряд ли есть другая, которая Вам подсказала бы мое имя и фамилию.
- Именно джаз. Как можно не узнать виртуоза – саксофониста? Но джаз не любят те, кто его ни разу не слушал и те, кто делает вид, что не понимает его. Я не буду Вам мешать, но, когда станете уходить, уделите мне несколько минут. Уверяю Вас, разговор будет совсем не о музыке, не о джазе. Хотя, если быть честным, я с большим удовольствием поговорил бы об этом с Вами.
- Хорошо. Обязательно зайду.
Доктор, по-видимому, забыл, зачем приходил в палату, потому как после этого разговора с Масловым он сразу же ушел.
А Кирилл от совсем недолгой беседы со старым другом устал. По нему было видно. Говорил еле слышно, чуть шевеля губами, веки стремились сомкнуться. Дмитрий понял, пора ему уходить. Он легко потрепал приятеля по плечу, пожал безвольную, слабую ладонь Осипова, поставил пакет с гостинцами у прикроватной тумбочки, поднялся и, поклонившись остальным местным обитателям, вышел из палаты.
Доктор, встречая известного не только в нашей стране музыканта, вышел из-за стола, пожал руку вошедшему Маслову, пригласил присесть рядом.
- Извините, Вы родственник Осипова?
- Нуу, как бы да! Старый друг.
— Значит нет. Ну что ж, простите, я ошибся.
- Нет, нет, я готов выслушать Вас. Кирюха вырос без отца, а мама его недавно умерла, насколько я знаю, он разведен, так что кроме меня, больше, наверное, и помочь ему некому. А Вы ведь с этой целью пригласили меня к себе?
- Да! Ну, если так, то слушайте. Дела его плохи. Не знаю сколько, может полгода пройдет, а может быть в два раза меньше, и его, увы, не станет.
- Погодите, погодите! У него что, рак? Его мама от рака умерла.
- Да! И я думаю, что даже за огромные деньги в нашей стране наша медицина вряд ли ему уже поможет. Есть замечательные зарубежные клиники. Но это очень дорого, очень и очень дорого! И никто не даст вам никаких гарантий.
- А что же делать теперь?
- Есть у меня один знакомый, воевали вместе. Да, да, воевали, представьте себе, выпало и на нашу долю, повоевать. Он не медик, он вообще к медицине не имеет никакого отношения. Он, ну Вам как сказать-то? Ну, пусть так, изобретатель. Работал над одним проектом, испытал его, совершенствовал свой аппарат дальше и случайно заметил, что испытуемый в его проекте человек избавился от подобного страшного недуга. Он не занимается лечением этой болезни, у него другие цели, но, если я его попрошу, он постарается помочь Вашему другу. Именно постарается. Другого я обещать не могу.
- Да, надо бы переварить полученную от Вас информацию, но как я понимаю, времени на это мало.
- Вы правильно понимаете. Его у нас практически нет. Этот человек, про которого я говорил, живет не в нашем городе. А больного нужно доставить на место, да и лучше было бы, чтобы он был в состоянии самостоятельно передвигаться хоть на небольшие расстояния.
- Дней пять у меня есть?
- Я так понимаю, Вы хотите помочь другу?
- Да. Но мне надо отвезти жену домой и вернуться сюда.
- Пять дней, я думаю, не критично. Но два условия. Первое, это обязательно должно быть только между нами. По-военному – строжайшая секретность! И… Он, мой знакомый, конечно, не спросит с Вас денег, но он серьезно тратится, работая над своим проектом. Так что, сколько сможете. Но это мое предложение. Мое, не его желание.
- О чем речь? Про первое, что там говорить, ради жизни друга, язык готов намертво припаять к небу. А второе… Тысяч пять–десять… Американских, я имею в виду, достаточно?
- Да ну что Вы!? Я думаю, что и одной за глаза хватит.
- Так мне приезжать через пять дней?
- Да, приезжайте. Я уверен, что смогу уговорить своего боевого товарища. Кирилла мы здесь подготовим к поездке, как приготовим и все необходимое для удобной его транспортировки до места, в Вашей машине. Но приезжайте за ним только один. Никаких других лиц.
- Договорились!
Дмитрий встал, пожал руку поднявшемуся вслед за ним доктору, пошел к дверям, у них обернулся.
- Вам, как любителю джаза, подарочный набор из нескольких дисков с автографами всех участников нашего коллектива.
Он не очень весело улыбнулся и вышел.
Семья Масловых ехала домой. Жена плакала, тихо, но горько плакала всю дорогу до Москвы. События двадцатилетней давности давили на сердце и терзали душу. И так каждый год, примерно в одно и то же время.
Есть такие раны, которые не заживают всю жизнь. Раны душевные.
***
Яркое летнее солнце. Замечательная погода. Настоящее лето.
- Димасик, Димасик!!!
Он обернулся.
Светленькая головка, легкий, коротенький сарафанчик, босоножки…
- Иди ко мне, моя милая, иди ко мне, моя девочка! Иди ко мне, моя Сонечка!
Она сделала шажок, от легкого ветерка впереди нее колыхнулись кустики крапивы. Голенькие ножки с нежной кожей… Кустики жгучего растения для них, что змеи на голове Медузы Горгоны!
- Стой! Стой! Стой, моя девочка! Стой, моя доченька! Стой Сонечка! Я сейчас сам к тебе приду!
Он шагнул к ней навстречу, что-то отвлекло на мгновение его взгляд, и он услышал отдаляющийся, не истонченный болью, усиленный страхом ее голос:
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Он глянул в сторону дочери, ту уносила от него какая-то неведомая сила.
- Дочка! Доченька!
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Ее голос прозвучал уже ниоткуда.
Он громко зарычал и заскрежетал зубами во сне.
- Ты чего? - проснулась жена.
- Ничего. Спи! Пойду, покурю.
Он вышел на кухню, покурил, затушил окурок, прикурил вторую сигарету, встал, открыл холодильник, достал ополовиненную бутылку водки, налил себе стопку, поставил перед собой на стол, затянулся сигаретой.
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Снова звериный рык вырвался из его горла, он резким ударом сверху кулака разбил стопку с водкой…
Вот уже почти три года прошло…
Он работал, была пятница, рабочий день подходил к концу. Жена, ожидая мужа с работы, готовила ужин на кухне. Дочка пяти лет играла с пушистым котенком в углу, неподалеку от мамы.
Зашла соседка. Пожаловалась на рези в … при … Ну в общем режет все, по-маленькому даже ходить страшно.
- Цистит, наверное. У меня был недавно. Таблетки пропила с неделю, прошло вроде все. У меня есть, кстати. Дать?
- Давай! Завтра сама такие куплю.
Они прошли вместе в комнату, была найдена упаковка с нужными таблетками, передана соседке.
- Забирай.
- Я завтра куплю, отдам тогда.
- Да ладно тебе! Дай бог, не пригодятся больше, - сказала хозяйка квартиры и пошла на кухню, там что-то уже у нее шкворчало.
Соседка, открыв упаковку, достала несколько таблеток, а пузырек поставила на стол. Сама завтра купит. Поблагодарила уходя.
А хозяйка готовила. Минут десять спустя, она заметила, что на кухне дочери нет. Прошла в комнату и чуть сознание не потеряла от увиденного. Дочка сидела на полу, доставала из пузырька таблетки и клала их себе в ротик с улыбкой и словами:
- Конфети!
- Дима! Дима! Дочка таблеток наглоталась! Что делать?
- Света, скорую немедленно вызывай, я сейчас буду!
Дмитрий приехал к отъезду скорой. Врачи скорой помощи пришли к решению, что нужно просто промыть желудок под наблюдением врача, собирались везти дочку и маму в инфекционное отделение на эту необходимую процедуру. Он вскочил в скорую, отобрал у жены дочку, посадил ее к себе на колени. Девочка прижалась к нему. Тихо, беззвучно плакала.
- Папа! Я домой хочу! Я не хочу к доктолам! Папочка!
- Не бойся моя маленькая, не бойся, крошка моя, все будет хорошо.
Папа. Он большой и сильный. Папа не даст ее в обиду. Она прижалась доверительно к нему всем тельцем, прижалась нежной щечкой к небритой щеке отца, обняла его за шею и притихла.
Девочка страшно кричала. А отец метался по тамбуру в больнице, колотил в закрытые двери. Из-за них раздавался строгий голос медсестры:
- Чего буянишь? Я милицию вызову!
- Почему она кричит? Что вы с ней там делаете? Пустите меня к ней!
- Ничего плохого не делают! Желудок ей промывают. Мать с ней. Нечего тебе там делать!
Внезапно крик дочки оборвался. За дверьми раздались громкие голоса, забегали там, засуетились. Двери распахнулись, оттуда выскочила женщина - врач с безжизненным тельцем девочки на руках и побежала по тротуарной дорожке. Выскочила из дверей следом жена.
- Что случилось? Что с ней?
- Не знаю!!!!!
- Куда ее?
- В реанимацию!
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Реанимационное отделение было метрах в ста от инфекционного. Мама и папа спешили за доктором, которая бежала впереди них с их же ребенком на руках. Двери реанимации перед родителями закрылись на замок. Они колотили в закрытые двери, но их не пускали. Врач работает. Врач с ней занимается. Все будет хорошо.
Дмитрий и Светлана сели на бордюрный камень напротив окон реанимационного отделения, прижались друг к другу и до утра смотрели в зашторенные окна. За окнами до утра мелькали тени врачей и медсестер.
Уже расцвело. Появилось нетрезвое лицо в белом халате, оно и принесло страшную весть.
- У девочки отек мозга! Здесь мы ничего сделать не можем. Надо везти в область. В институт.
- Я сейчас, машина будет сейчас!
- Да Вы что, какая машина? Тут реанимобиль нужен.
- Так везите! Чего ждете!
- Наши не имеют право везти за сто километров. Вдруг здесь что-то страшное произойдет!
- Так вызывайте из области!
- У них те же ограничения.
- Так что же делать?!
- Такие услуги предоставляют частные фирмы.
- Сколько?
- Много. Вот телефон.
Нетрезвый медицинский работник наклонился к уху Дмитрия, наверное, шептал сколько нужно заплатить.
- Звоните. Я за деньгами.
- Димасииииииииииииииииииииииик!
Девочку через полтора часа увезли. Родители на своей машине поехали следом. На третьи сутки их выгнала охрана из фойе медицинского научно-исследовательского института. Какой смысл им здесь торчать. Здесь родители дочке ничем не помогут.
Здесь нет? Так может...?
За семь дней Дмитрий и Светлана объехали все храмы, которые им посоветовали посетить, пришли на поклон к экстрасенсам, ведуньям и знахарям, к которым посоветовали им прийти. Везде им сулили хороший исход. Они устали. Они приехали домой. Она одетой прилегла на тахту, он закрыл дверь в комнату. Пришел на кухню. Закурил. Достал бутылку водки из холодильника, налил стопку, поставил на стол. Дмитрий сидел напротив стопки, смотрел на нее и курил. Дверь в комнату открылась. Вышла жена с телефоном.
- Дима! Нет больше нашей дочки! Нет нашей Сонечки!
- Димасииииииииииииииииик!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! - раздалось в его голове. Страшный звериный рык вырвался из его горла. Он сильным ударом кулака сверху разбил стопку с водкой. Лужица прозрачной жидкости порозовела, закраснела и уже красным ручейком со стола потекла на пол.
… лужица прозрачной жидкости порозовела, закраснела и уже красным ручейком со стола потекла на пол. Багровый цвет крови. Цвет смерти и цвет жизни.
Из комнаты вышла жена.
- Ну что ты кричишь?! Сына разбудишь, испугаешь.
Он встал, перемотал раненую руку полотенцем, пошел в комнату. В детской кроватке спал полугодовалый сын, Юра. Спал сладко и даже, казалось отцу, чему-то хорошему улыбался во сне.
***
Хороший, дорогой автомобиль с радостью пожирал километры автострады. За рулем Дмитрий Маслов, известный в мире джазмен и друг тяжело больного, практически умирающего Кирилла Осипова. Кирилл полулежал рядом, на пассажирском сиденье.
Выход из больничной палаты, дорога, то есть перемена среды обитания и окружения хорошо повлияли на Кирилла.
- А я тоже не забываю ее. Хожу иногда, проведать.
- Кого?
- Сонечку. Все печет?
- Как не печет? Жена, наверное, до своей смерти уже не отойдет. Она же всю вину на свою шейку повесила. Домой вез в этот раз, аж плохо ей в дороге было. Да и так, все время она о ней думает. Проснусь ночью, плачет, в кино пошли, смотрю, почти рыдает, девочку увидела там, на нашу Сонечку похожую. Эх! Господи! Ну почему так? Почему нельзя в прошлом даже какую-то мелочь изменить?
- Нам долго еще?
- Устал? Плохо? Где-то с полчаса, не больше.
- Нет. Вообще не устал. Ты представляешь, я даже чувствую себя сейчас лучше. В палате сам полудохлый, да окружение такое же. Все давит, все тяготит. Нормально я. Как там Юрик?
- Сын? Он молодец! Первенство Европы среди юношей выиграл. Приедем, я тебе на телефоне его фотографии покажу. Теперь в Америку на соревнования едут, потом в Европу снова. Только через два месяца дома будет. Представляешь? А ведь не хотели мы его. После Сонечки никого уже не хотели. И не получалось потом долго. Однако, вон какой вырос, не нарадуемся. Вот, чего я придумал! Приезжай через два месяца в Москву, отметим его первенство.
- Смеешься?
- Ты знаешь… А я почему-то верю и доктору твоему, и этому народному умельцу. Ну вот верю, и все тут.
- А я нет, не верю. Ты представляешь, они бы сейчас на пару самыми богатыми людьми на планете были, если это все действительно так. У меня ведь рак?
- Да откуда я знаю! Вот, приедем к специалисту, он и диагностирует. А потом посмотрим. А я верю.
