Оставил карету в монастырской конюшне, часть охраны там же. Шестерых с собой. Все высокие и широкоплечие, лица скрыты низкими капюшонами, на поясах черных ряс темнеют бурые дубины. Ни на шаг не отходят от Габриэля, который мягко шагал ко входу и улыбался монахам, которые жили куда более свободно, чем их собратья из отдаленных лесных или горных монастырей, и куда более праздно, несмотря на все усилия выглядеть иначе. Монахи и слуги неуверенно улыбались в ответ Габриэлю, бросая настороженные взгляды на его сопровождение. Викарий на это не обращал никакого внимания.
-Викарий Габриэль, - обратился к нему приор монастыря, которому доложил тот, кто впускал карету во двор, и который потому выплыл из-за поворота коридора, - аббат попросил меня вас встретить. Отец Бенедикт закончит свою часть мессы через полчаса. Вы только с дороги, может хотите где-то отдохнуть, чего-нибудь выпить или съесть?
-Я бы не отказался от вина, но так как впереди месса воздержусь.
-Тогда может воды?
-Утолю жажду проповедью отца Бенедикта, а насытюсь словом Божьим, - улыбнулся Габриэль, смутив приора, который не понял серьезен ли викарий или смеется, - ведите в неф.
И приор отвел его в зал собора при монастыре, соединяющегося с ним пристройкой и названного в честь того же святого. Собора, где епископ Бенедикт Дункле вещал с алтарного возвышения прихожанам, то и дело листая Великую книгу. Оттуда предстояло вещать и викарию Габриэлю, листая ее же. Охрана устроилась между колонн в тени, на краю нефа, а Габриэль встал у ближайшей к епископу, чтобы его увидел и он и собравшийся народ. Бенедикт вещал обещанные полчаса, прихожане внимали. Проповедь была обычная, а так как с Хекланой сейчас Фарнадия не воевала, он почти не трогал хекланцев, в обычное время именуемых еретиками, слугами Дьявола, вероотступниками и мерзавцами. Хотя у них просто отличались ритуалы и детали литургии. В этот раз чуть больше досталось соседской Оприи, Батроаре, Тавосу, Дуклане, а намного больше не соседскому Джубрару, который хоть и не имел с Фарнадией общих границ, очень беспокоил мессиан и Понтифика. Другой Бог, многоженство, радикальная нетерпимость к иноверцам, убийство которых не считается грехом, а в некоторых случаях, как с мессианами, даже поощряется. С тех пор как те их пытались обратить, в том числе насильно. Неудивительно, что между Джубраром и мессианскими странами миром можно назвать только те моменты, когда мессиане не устраивают крестовых походов в безжалостные пустыни и прерии Джубрары, а те священной войны, заключаюшейся в глубоком рейде в страны неверных. При этом первые чаще всего получают тумаков куда больше, чем вторые, а немалые потери происходят вообще до вооруженных столкновений, между ними и на обратном пути, так как в Джубраре умеют худо бедно выживать только джубрарцы. Епископ холил и лелеял в блауштадтцах недоверие к соседним народам и королевствам, а также, конечно, ксенофобию. В Фарнадии как и в большинстве соседних королевств жили сенои. Их добрых 100 лет назад захватила Джубрара, и с тех пор этот народ рассеялся по всему миру. Там, где клирикам было дело до их веры, которая отличалась и от мессианской и от гаренанской, которую исповедовали в Джубраре, они крестились в местную веру, но конечно же не отрекались на самом деле от своей. Там где попам дела до них не было, оставались в своей вере, там где церковные и светские власти видели в них потенциальных дойных коров, с которых можно снять повышенный налог, им всячески способствовали, разрешали строить свои храмы, создавать общины, открыто исповедовать религию, но делали это неявно, чтобы не сильно раздражать народ. Так или иначе сенои имели своеобразный менталитет и культуру, а также недюжие способности к науке и экономике, так как до завоевания уделяли первой много времени и денег в отличие от тех, кто тратил его на оружие и солдат, а добывали деньги торговлей, которую вели со всеми и очень успешно. К сожалению приоритеты дали о себе знать, наемники где-то не успели, где-то не смогли. И у сенойских обсерваторий в итоге выбивали двери, потрясающие библиотеки горели, великие умы кончали на плахе или у стен, побитые камнями, а их чудесные изобретения ломали, выкидывали из окон или прятали в дворцы джубрарских эмиров и их царя, чтобы втайне использовать. Благодаря качествам, которые взращивались на протяжении целых поколений, сенои часто богатели, живя в чужих странах, но вызывали этим самым зависть местных бездельников и раздражение ксенофобов. И те и другие были рады любой возможности поживиться добром иноземцев, которые за 100 лет так и не стали нигде своими. К слову порох изобрели сенои, они использовали его много как, но всерьез из него начали стрелять только джубрарцы, а за ними весь мир. К сожалению для мессианского мира, древесный уголь они добыть могли легко, сера тоже в каком-то количестве была, а вот селитры было крайне мало. На землях сеноев из падшего царства Схиван, селитры и серы было достаточно много, поэтому к удивлению некоторых крестоносцев их натиск зачастую встречали не отсталые еретики с кривыми мечами и луками, а плотный ряд мушкетеров на верблюдах, которых очень непросто догнать, а выиграть в выносливости конями невозможно на такой жаре и в такой засухе. А ведь некоторые еще джубрарских пушек не видели. Итогом проповеди епископа стали очередные выпады в сторону сеноев, а так как в Фарнадии их сильно не трогали, это означало, что искренне и не очень крещеные пришельцы вскоре станут источником денег для казны. То есть будут погромы, в ходе которых чернь выместит злость убийствами, поджогами и изнасилованиями сеноек и попавших не в то место и не в то время фарнадиек, а специальные люди параллельно извлекут из тайников золото, ценные документы и сведут счеты с конкурентами. Среди прихожан несомненно были сенои, которые наверняка поняли чем пахнет, но так как речь была подготовительной, не призывающей начать немедленно, а народ как следует не раскачан, они собор не покинули, и сохранили лица. Хотя Габриэль увидел одного юношу, похожего на сеноя, который явно был обозлен словами епископа. Но он мог быть просто идеалистом. Речь отца Бенедикта подошла к концу, и после аплодисментов он пригласил Габриэля выступить следующим. Юноша благосклонно кивнул аббату и поднялся к пюпитру, нежно погладил Великую книгу. Затем оглядел собравшихся с улыбкой. Многие перешептывались, они знали, что будет после выступления, они ждали этого, некоторые пришли сегодня только поэтому. Но всему свое время. Габриэль воздел руки и приступил:
-Братья и сестры, мои дорогие…
-Ублюдки! Пошли вон отсюда! - рявкнул капеллан Сэмуэль Месснер, выволакивая из подвала очередного бродягу.
Бородатый и грязный мужчина полетел из железной хватки черных перчаток Сэмуэля в еще более крепкие мозолистые руки охранника Кооса, чтобы взлететь по ступенькам подвала на улицу и покатиться по грязным камням переулка к остальным бедолагам.
-Я никуфда не пойфду, - заявил другой, покачиваясь и глядя мутными глазами в непроницаемое лицо охранника, чьи глаза скрывал край капюшона.
Охранник, не сказав ни слова, ударил бездомного дубиной по зубам. Мужчину развернуло, на пол брызнула кровь, посыпались обломки зубов, он завыл, упав навзничь. Охранник поднял его за шею свободной рукой и потащил как щенка по лестнице наверх, окропляя ступеньки кровью с дубины. Несколько свидетелей расправы ринулись наружу без посторонней помощи, стараясь держаться подальше от мужчин в рясах с дубинами, те стояли как статуи, позволяя обтекать себя спотыкающимся, сонным и не до конца протрезвевшим людям.
-Любовь, любовь и понимание должны царить между нами всегда, а особенно в такое непростое для Фарнадии время, - сказал Габриэль, подумав о том, а было ли когда-нибудь простое, - ведь не зря среди самых величайших благодетелей в Великой книге названа любовь. “Узнаешь не по виду, но по любви, которая царит меж ними” говорил Мессия о своих последователях в 38 главе Евангелия от Михаэля 5 стихе.
Молодая полногрудая девушка во втором ряду весьма явно дала понять взглядом, что она не прочь показать любовь к ближнему Габриэлю после проповеди. Он ей улыбнулся, тряхнув локоном, который осветило солнце, выглянувшее между туч и залившее светом алтарь.
-Кто к нам придет с мечом от меча и погибнет, но кто придет с протянутой ладонью будет принят как гость, будет дан ему хлеб, вино и многие яства. И ничто не будет ему грозить под крышей нашей.
-Да кто вы вообще такие? А ну пошли вон! - рявкнул очередной бродяга, который вышел с обломком палки к лестнице на шум из дальней комнаты подвала.
Охранник выбил у него из нетвердой руки палку дубиной и обратным движением ударил по уху. Мужчина с криком упал, широко глядя перед собой, ухо приобрело сине-бордовый оттенок и сильно увеличилось в размере. Его приятель попытался заступиться, но другой охранник левой рукой схватил его за шею и прижал к стене, оторвав от земли. Мужчина обхватил обеими руками стальную руку охранника и захрипел без воздуха. Затем громила с хрустом ударил ему по коленям, вызвал не то вопли, не то всхлипы. Добавил в живот и наконец позволил рухнуть на пыльный пол, где мужчину вырвало.
-Я просил без этого! - рявкнул Сэмуэль на охранника. -Господин терпеть не может подобного!
Месснер указал пальцем на рвоту.
-Тупые чурбаны, - сказал Самуэль и снова обратился к охранникам, - выкидывайте отсюда оставшихся и убирайте это дерьмо и прочее, чтобы к приходу господина все было чисто.
Двое молча подхватили лежачих людей, остальные взяли щетки, совки и мешки, чтобы разойтись по комнатам для уборки. А убирать было что, учитывая, что этот подвал был и спальней, и кухней, и туалетом для живущих здесь.
-Не мешая, но помогая матери Церкви и ее служителям вы приближаете Царство Божие. Ведь мы боремся с тьмой и злом вокруг, а также внутри нас. Сколь лучше срезать косы для тетивы луков, и отдать серебро дабы покрыть им клинки, чтобы разить порождений Дьявола, чем погибнуть, не коснувшись волос из-за того, что луков оказалось недостаточно, или глядя на серебро, которое теперь стоит не больше пыли, потому что вервольф стоит на пороге.
-Что здесь происходит? - спросил городской стражник с двумя напарниками, прошедший по переулку в сторону, из которой бежали бродяги.
Охранник Габриэля остановил троицу поднятой ладонью, а затем поднял палец вверх и, развернувшись, пошел к Месснеру, оставив двух других со стражей. Дошел до Сэмуэля, критически разглядывающего первую убранную комнату, коснулся его и указал на ступеньки. Месснер молча поднялся и увидел причину беспокойства. Спокойно направился к ним, доставая грамоту Фараго, на ходу.
-Чем могу помочь? - спросил он у стражников.
-Мы из уличного патруля, увидели как отсюда бегут бродяги, некоторые избитые, - стражник глянул через плечо Месснера на пару все еще лежащих снаружи бездомных,у которых пока не было сил встать и уйти.
-А это нормально, что в заброшенном подвале незаконно живут? Что он не заколочен, а эти бездельники не определены на общественные работы или в тюрьму? - спросил капеллан, разглаживая черный плащ, на воротнике которого красовалась белая колоратка с красным пятном на ней, а на груди золотой крест.
-У меня нет полномочий, чтобы вам ответить на эти вопросы. Но какие полномочия есть у вас святой отец для того, что вы тут делаете?
-Большие, сын мой, - сказал Месснер, начиная злиться, и протянул грамоту.
Стражник прочел, нахмурившись, и вернул.
-В таком случае мы ничего не можем сделать, не будем вам мешать.
-А что вы собирались сделать сын мой? И не могли бы вы назваться?
-Уже не важно святой отец. Называться вам я не обязан, как и мои напарники. Пойдемте парни.
Стражники, непринужденно положив руки на рукояти мечей, не слишком быстро и не чересчур медленно пошли к выходу из переулка. Месснер подумал о том, чтобы приказать разбить этим троим головы, от живых или мертвых всегда можно избавиться. Но передумал. Вместо этого он опустил левую руку в карман, чтобы сжать амулет, а правой сделал пальцами знак в сторону любопытного патрульного. Почувствовал даже сквозь перчатку как похолодела безделушка, удовлетворенно улыбнулся, и вынул левую руку из кармана, стряхнув пару кристалликов льда с пальцев.
...и спрячет он детей своих под сенью крыл в бурю и ненастье, не даст испытаний сверх сил, но даст столько, сколько можно преодолеть. Да исполниться воля Твоя, да придет царствие Твое. Аминь.
-Аминь! - хором ответили прихожане.
-А теперь дети мои я бы хотел помолиться с теми, кто болен сам или у кого в семье хворые, ибо не только человеческим лечением исцеляемся, но Божьим. Если вера крепка, то Господь укрепит дух и тело хворого и ускорит выздоровление от недугов. Но прошу Вас соблюдать порядок и приличие, мы не на ярмарке, а в доме Господа, и я его слуга, который может вместе с вами лишь помолиться о помощи, но не исцелять по своей прихоти, так как за подобное матерью Церковью предусмотрены меры.
Несмотря на просьбу соблюдать порядок, люди торопились и суетились, пробираясь к алтарю, с которого уже сошел Габриэль ожидая тех, кто хотел с ним помолиться. Часть людей поблагодарила за проповедь отца Бенедикта, ему жали руку, выражали с улыбкой благодарность, часть из них следом поблагодарила Габриэля, некоторые только Габриэля. Молодой сеной пошел к выходу из собора, едва прозвучало “аминь”.Он твердой походкой дошел до двери, обернулся на миг, бросив взгляд на Дункле, а затем тряхнул головой и вышел. Кто-то из прихожан тоже уходил, кто-то остался между рядов, чтобы поболтать, а довольно большая часть окружила Габриэля. Не все собирались с ним молиться, на самом деле большинство хотело лишь посмотреть. Не все верили в чудеса. Те, что верили иногда боялись стать теми, в ком они проявятся, а те, что не верили часто хотели просто знать у кого проблемы настолько серьезны, что они готовы будут и к чуду лишь бы их разрешить. К Габриэлю подошла женщина с мальчиком подростком. Глаза были нормальные с виду, но он смотрел сквозь викария.
-Святой отец, после того как он упал с большой высоты, он перестал видеть. Врачи не могут ничем помочь. Я всегда верила в то, что Господь исцеляет праведных, слушает молитвы и помогает в трудный час, если достаточно долго и искренне молиться и просить. Я слышала, что многие, кто молился с вами получили ответ от Господа. Не знаю окажусь ли я достойной, и услышит ли Господь меня в этот раз отчетливей, если вы помолитесь со мной, но я хотела бы попытаться. Так как я верю, что это возможно.
-Конечно сестра, присядем на колени, - сказал Габриэль, преклоняя колено.
Женщина и мальчик сели на колени перед Габриэлем, тот взял их руки в свои, крепко сжал и стал молиться, а женщина и мальчик повторяли за ним. Он мог исцелить его тут же, мальчик прозрел бы, женщина бы стала плакать от счастья, а он как балаганный проповедник встал бы с поднятыми вверх руками, купаясь во внимании и изумлении, но никогда так не делал и не станет. Это должно быть чудом, а не колдовством. По этой причине мальчик не прозреет сию секунду, по этой причине он станет видеть плохо, но станет через месяц, а с каждым последующим зрение будет
-Викарий Габриэль, - обратился к нему приор монастыря, которому доложил тот, кто впускал карету во двор, и который потому выплыл из-за поворота коридора, - аббат попросил меня вас встретить. Отец Бенедикт закончит свою часть мессы через полчаса. Вы только с дороги, может хотите где-то отдохнуть, чего-нибудь выпить или съесть?
-Я бы не отказался от вина, но так как впереди месса воздержусь.
-Тогда может воды?
-Утолю жажду проповедью отца Бенедикта, а насытюсь словом Божьим, - улыбнулся Габриэль, смутив приора, который не понял серьезен ли викарий или смеется, - ведите в неф.
И приор отвел его в зал собора при монастыре, соединяющегося с ним пристройкой и названного в честь того же святого. Собора, где епископ Бенедикт Дункле вещал с алтарного возвышения прихожанам, то и дело листая Великую книгу. Оттуда предстояло вещать и викарию Габриэлю, листая ее же. Охрана устроилась между колонн в тени, на краю нефа, а Габриэль встал у ближайшей к епископу, чтобы его увидел и он и собравшийся народ. Бенедикт вещал обещанные полчаса, прихожане внимали. Проповедь была обычная, а так как с Хекланой сейчас Фарнадия не воевала, он почти не трогал хекланцев, в обычное время именуемых еретиками, слугами Дьявола, вероотступниками и мерзавцами. Хотя у них просто отличались ритуалы и детали литургии. В этот раз чуть больше досталось соседской Оприи, Батроаре, Тавосу, Дуклане, а намного больше не соседскому Джубрару, который хоть и не имел с Фарнадией общих границ, очень беспокоил мессиан и Понтифика. Другой Бог, многоженство, радикальная нетерпимость к иноверцам, убийство которых не считается грехом, а в некоторых случаях, как с мессианами, даже поощряется. С тех пор как те их пытались обратить, в том числе насильно. Неудивительно, что между Джубраром и мессианскими странами миром можно назвать только те моменты, когда мессиане не устраивают крестовых походов в безжалостные пустыни и прерии Джубрары, а те священной войны, заключаюшейся в глубоком рейде в страны неверных. При этом первые чаще всего получают тумаков куда больше, чем вторые, а немалые потери происходят вообще до вооруженных столкновений, между ними и на обратном пути, так как в Джубраре умеют худо бедно выживать только джубрарцы. Епископ холил и лелеял в блауштадтцах недоверие к соседним народам и королевствам, а также, конечно, ксенофобию. В Фарнадии как и в большинстве соседних королевств жили сенои. Их добрых 100 лет назад захватила Джубрара, и с тех пор этот народ рассеялся по всему миру. Там, где клирикам было дело до их веры, которая отличалась и от мессианской и от гаренанской, которую исповедовали в Джубраре, они крестились в местную веру, но конечно же не отрекались на самом деле от своей. Там где попам дела до них не было, оставались в своей вере, там где церковные и светские власти видели в них потенциальных дойных коров, с которых можно снять повышенный налог, им всячески способствовали, разрешали строить свои храмы, создавать общины, открыто исповедовать религию, но делали это неявно, чтобы не сильно раздражать народ. Так или иначе сенои имели своеобразный менталитет и культуру, а также недюжие способности к науке и экономике, так как до завоевания уделяли первой много времени и денег в отличие от тех, кто тратил его на оружие и солдат, а добывали деньги торговлей, которую вели со всеми и очень успешно. К сожалению приоритеты дали о себе знать, наемники где-то не успели, где-то не смогли. И у сенойских обсерваторий в итоге выбивали двери, потрясающие библиотеки горели, великие умы кончали на плахе или у стен, побитые камнями, а их чудесные изобретения ломали, выкидывали из окон или прятали в дворцы джубрарских эмиров и их царя, чтобы втайне использовать. Благодаря качествам, которые взращивались на протяжении целых поколений, сенои часто богатели, живя в чужих странах, но вызывали этим самым зависть местных бездельников и раздражение ксенофобов. И те и другие были рады любой возможности поживиться добром иноземцев, которые за 100 лет так и не стали нигде своими. К слову порох изобрели сенои, они использовали его много как, но всерьез из него начали стрелять только джубрарцы, а за ними весь мир. К сожалению для мессианского мира, древесный уголь они добыть могли легко, сера тоже в каком-то количестве была, а вот селитры было крайне мало. На землях сеноев из падшего царства Схиван, селитры и серы было достаточно много, поэтому к удивлению некоторых крестоносцев их натиск зачастую встречали не отсталые еретики с кривыми мечами и луками, а плотный ряд мушкетеров на верблюдах, которых очень непросто догнать, а выиграть в выносливости конями невозможно на такой жаре и в такой засухе. А ведь некоторые еще джубрарских пушек не видели. Итогом проповеди епископа стали очередные выпады в сторону сеноев, а так как в Фарнадии их сильно не трогали, это означало, что искренне и не очень крещеные пришельцы вскоре станут источником денег для казны. То есть будут погромы, в ходе которых чернь выместит злость убийствами, поджогами и изнасилованиями сеноек и попавших не в то место и не в то время фарнадиек, а специальные люди параллельно извлекут из тайников золото, ценные документы и сведут счеты с конкурентами. Среди прихожан несомненно были сенои, которые наверняка поняли чем пахнет, но так как речь была подготовительной, не призывающей начать немедленно, а народ как следует не раскачан, они собор не покинули, и сохранили лица. Хотя Габриэль увидел одного юношу, похожего на сеноя, который явно был обозлен словами епископа. Но он мог быть просто идеалистом. Речь отца Бенедикта подошла к концу, и после аплодисментов он пригласил Габриэля выступить следующим. Юноша благосклонно кивнул аббату и поднялся к пюпитру, нежно погладил Великую книгу. Затем оглядел собравшихся с улыбкой. Многие перешептывались, они знали, что будет после выступления, они ждали этого, некоторые пришли сегодня только поэтому. Но всему свое время. Габриэль воздел руки и приступил:
-Братья и сестры, мои дорогие…
-Ублюдки! Пошли вон отсюда! - рявкнул капеллан Сэмуэль Месснер, выволакивая из подвала очередного бродягу.
Бородатый и грязный мужчина полетел из железной хватки черных перчаток Сэмуэля в еще более крепкие мозолистые руки охранника Кооса, чтобы взлететь по ступенькам подвала на улицу и покатиться по грязным камням переулка к остальным бедолагам.
-Я никуфда не пойфду, - заявил другой, покачиваясь и глядя мутными глазами в непроницаемое лицо охранника, чьи глаза скрывал край капюшона.
Охранник, не сказав ни слова, ударил бездомного дубиной по зубам. Мужчину развернуло, на пол брызнула кровь, посыпались обломки зубов, он завыл, упав навзничь. Охранник поднял его за шею свободной рукой и потащил как щенка по лестнице наверх, окропляя ступеньки кровью с дубины. Несколько свидетелей расправы ринулись наружу без посторонней помощи, стараясь держаться подальше от мужчин в рясах с дубинами, те стояли как статуи, позволяя обтекать себя спотыкающимся, сонным и не до конца протрезвевшим людям.
-Любовь, любовь и понимание должны царить между нами всегда, а особенно в такое непростое для Фарнадии время, - сказал Габриэль, подумав о том, а было ли когда-нибудь простое, - ведь не зря среди самых величайших благодетелей в Великой книге названа любовь. “Узнаешь не по виду, но по любви, которая царит меж ними” говорил Мессия о своих последователях в 38 главе Евангелия от Михаэля 5 стихе.
Молодая полногрудая девушка во втором ряду весьма явно дала понять взглядом, что она не прочь показать любовь к ближнему Габриэлю после проповеди. Он ей улыбнулся, тряхнув локоном, который осветило солнце, выглянувшее между туч и залившее светом алтарь.
-Кто к нам придет с мечом от меча и погибнет, но кто придет с протянутой ладонью будет принят как гость, будет дан ему хлеб, вино и многие яства. И ничто не будет ему грозить под крышей нашей.
-Да кто вы вообще такие? А ну пошли вон! - рявкнул очередной бродяга, который вышел с обломком палки к лестнице на шум из дальней комнаты подвала.
Охранник выбил у него из нетвердой руки палку дубиной и обратным движением ударил по уху. Мужчина с криком упал, широко глядя перед собой, ухо приобрело сине-бордовый оттенок и сильно увеличилось в размере. Его приятель попытался заступиться, но другой охранник левой рукой схватил его за шею и прижал к стене, оторвав от земли. Мужчина обхватил обеими руками стальную руку охранника и захрипел без воздуха. Затем громила с хрустом ударил ему по коленям, вызвал не то вопли, не то всхлипы. Добавил в живот и наконец позволил рухнуть на пыльный пол, где мужчину вырвало.
-Я просил без этого! - рявкнул Сэмуэль на охранника. -Господин терпеть не может подобного!
Месснер указал пальцем на рвоту.
-Тупые чурбаны, - сказал Самуэль и снова обратился к охранникам, - выкидывайте отсюда оставшихся и убирайте это дерьмо и прочее, чтобы к приходу господина все было чисто.
Двое молча подхватили лежачих людей, остальные взяли щетки, совки и мешки, чтобы разойтись по комнатам для уборки. А убирать было что, учитывая, что этот подвал был и спальней, и кухней, и туалетом для живущих здесь.
-Не мешая, но помогая матери Церкви и ее служителям вы приближаете Царство Божие. Ведь мы боремся с тьмой и злом вокруг, а также внутри нас. Сколь лучше срезать косы для тетивы луков, и отдать серебро дабы покрыть им клинки, чтобы разить порождений Дьявола, чем погибнуть, не коснувшись волос из-за того, что луков оказалось недостаточно, или глядя на серебро, которое теперь стоит не больше пыли, потому что вервольф стоит на пороге.
-Что здесь происходит? - спросил городской стражник с двумя напарниками, прошедший по переулку в сторону, из которой бежали бродяги.
Охранник Габриэля остановил троицу поднятой ладонью, а затем поднял палец вверх и, развернувшись, пошел к Месснеру, оставив двух других со стражей. Дошел до Сэмуэля, критически разглядывающего первую убранную комнату, коснулся его и указал на ступеньки. Месснер молча поднялся и увидел причину беспокойства. Спокойно направился к ним, доставая грамоту Фараго, на ходу.
-Чем могу помочь? - спросил он у стражников.
-Мы из уличного патруля, увидели как отсюда бегут бродяги, некоторые избитые, - стражник глянул через плечо Месснера на пару все еще лежащих снаружи бездомных,у которых пока не было сил встать и уйти.
-А это нормально, что в заброшенном подвале незаконно живут? Что он не заколочен, а эти бездельники не определены на общественные работы или в тюрьму? - спросил капеллан, разглаживая черный плащ, на воротнике которого красовалась белая колоратка с красным пятном на ней, а на груди золотой крест.
-У меня нет полномочий, чтобы вам ответить на эти вопросы. Но какие полномочия есть у вас святой отец для того, что вы тут делаете?
-Большие, сын мой, - сказал Месснер, начиная злиться, и протянул грамоту.
Стражник прочел, нахмурившись, и вернул.
-В таком случае мы ничего не можем сделать, не будем вам мешать.
-А что вы собирались сделать сын мой? И не могли бы вы назваться?
-Уже не важно святой отец. Называться вам я не обязан, как и мои напарники. Пойдемте парни.
Стражники, непринужденно положив руки на рукояти мечей, не слишком быстро и не чересчур медленно пошли к выходу из переулка. Месснер подумал о том, чтобы приказать разбить этим троим головы, от живых или мертвых всегда можно избавиться. Но передумал. Вместо этого он опустил левую руку в карман, чтобы сжать амулет, а правой сделал пальцами знак в сторону любопытного патрульного. Почувствовал даже сквозь перчатку как похолодела безделушка, удовлетворенно улыбнулся, и вынул левую руку из кармана, стряхнув пару кристалликов льда с пальцев.
...и спрячет он детей своих под сенью крыл в бурю и ненастье, не даст испытаний сверх сил, но даст столько, сколько можно преодолеть. Да исполниться воля Твоя, да придет царствие Твое. Аминь.
-Аминь! - хором ответили прихожане.
-А теперь дети мои я бы хотел помолиться с теми, кто болен сам или у кого в семье хворые, ибо не только человеческим лечением исцеляемся, но Божьим. Если вера крепка, то Господь укрепит дух и тело хворого и ускорит выздоровление от недугов. Но прошу Вас соблюдать порядок и приличие, мы не на ярмарке, а в доме Господа, и я его слуга, который может вместе с вами лишь помолиться о помощи, но не исцелять по своей прихоти, так как за подобное матерью Церковью предусмотрены меры.
Несмотря на просьбу соблюдать порядок, люди торопились и суетились, пробираясь к алтарю, с которого уже сошел Габриэль ожидая тех, кто хотел с ним помолиться. Часть людей поблагодарила за проповедь отца Бенедикта, ему жали руку, выражали с улыбкой благодарность, часть из них следом поблагодарила Габриэля, некоторые только Габриэля. Молодой сеной пошел к выходу из собора, едва прозвучало “аминь”.Он твердой походкой дошел до двери, обернулся на миг, бросив взгляд на Дункле, а затем тряхнул головой и вышел. Кто-то из прихожан тоже уходил, кто-то остался между рядов, чтобы поболтать, а довольно большая часть окружила Габриэля. Не все собирались с ним молиться, на самом деле большинство хотело лишь посмотреть. Не все верили в чудеса. Те, что верили иногда боялись стать теми, в ком они проявятся, а те, что не верили часто хотели просто знать у кого проблемы настолько серьезны, что они готовы будут и к чуду лишь бы их разрешить. К Габриэлю подошла женщина с мальчиком подростком. Глаза были нормальные с виду, но он смотрел сквозь викария.
-Святой отец, после того как он упал с большой высоты, он перестал видеть. Врачи не могут ничем помочь. Я всегда верила в то, что Господь исцеляет праведных, слушает молитвы и помогает в трудный час, если достаточно долго и искренне молиться и просить. Я слышала, что многие, кто молился с вами получили ответ от Господа. Не знаю окажусь ли я достойной, и услышит ли Господь меня в этот раз отчетливей, если вы помолитесь со мной, но я хотела бы попытаться. Так как я верю, что это возможно.
-Конечно сестра, присядем на колени, - сказал Габриэль, преклоняя колено.
Женщина и мальчик сели на колени перед Габриэлем, тот взял их руки в свои, крепко сжал и стал молиться, а женщина и мальчик повторяли за ним. Он мог исцелить его тут же, мальчик прозрел бы, женщина бы стала плакать от счастья, а он как балаганный проповедник встал бы с поднятыми вверх руками, купаясь во внимании и изумлении, но никогда так не делал и не станет. Это должно быть чудом, а не колдовством. По этой причине мальчик не прозреет сию секунду, по этой причине он станет видеть плохо, но станет через месяц, а с каждым последующим зрение будет
