- Ты спросила, чем мне можешь помочь, - проговорил он, сощурившись. – Ну, так и помоги. Восстановить справедливость. Амади неправильно присвоил себе большую часть нашей награды! Где он хранит кристаллы? Отдай мне их.
Накато моргнула. А кристаллы Иму зачем?! Да и как она их отдаст? Они – где-то в тайниках Амади, а Иму – в потустороннем мире, среди духов. Да и сомневалась девушка, что ее настоящий хозяин, как вернется, окажется рад такому повороту.
- Я не знаю, где эти кристаллы, - проговорила она наконец. – Да и выйти из дома не могу – за мной теперь следят. Твоими стараниями. Быть может, ты знаешь, где находится мастер Амади, и как его вызволить?
Иму хрипло захохотал.
- Отдай мне кристаллы – и я от тебя отстану, - голос звучал резко, как карканье грифа.
- А зачем они тебе? – она сощурилась.
Страх отступил немного – Иму не пытался больше протянуть к ней руки. Видать, теперь он только говорить мог. Но говорить – не душить. Пусть его болтает! Должно, амулет Эну защищает ее. Главное – чтобы никуда от ее изголовья не делся.
- Не твое дело! – рявкнул Иму. – Ишь, вопросы она мне задавать будет. Не твое дело, на что мне кристаллы. Твоему драгоценному хозяину они теперь ни к чему. Думаешь вызволить его?! Как бы не так, - он снова расхохотался. – Амади допрыгался, ему конец. И тебе конец придет, если станешь повторять за ним. Слишком уж он самоуверен был – вот и поплатился. Да еще и как глупо, - он ухмыльнулся. – Отдай кристаллы! – гаркнул он напоследок и растворился.
Все вокруг заволокло туманом.
Накато в растерянности огляделась. То, что Иму исчез – это хорошо. Пусть он не мог ей повредить, но его присутствие тяготило ее.
Вот только где она очутилась? И как ей отсюда выбраться? Мир сна принадлежит краю потустороннему. Так говорил Иму. Она осталась в потустороннем краю. Забежала куда-то, и зловредный колдун ее бросил здесь. Сам растворился – он-то здесь чувствовал себя как дома! А что делать ей? Для нее потусторонний мир – чужой. И она – чужая здесь. Ей здесь вообще не место.
Она топталась в растерянности на месте. Куда идти? Куда ни глянь – кругом клубится туман. Вот пакость!
Помявшись, Накато побрела наугад. Туман клубился, переливался, стелился над землей. Плотный, белесо-серый. Она в жизни и не видела никогда такого. Видела несколько раз в горах редкий туман, когда облака спускались к тропе. Но в горах было совсем не то, что сейчас.
Стоп! Мир-то, может, и потусторонний. Но она во сне! Она спит. Чтобы выбраться, ей достаточно проснуться.
А здесь – какая ей разница, где находиться? Да, живописное озеро с водопадами и заросшими лесом берегами было красивым. Но туман ничем не хуже. Она спит – а значит, ей не нужно ни есть, ни куда-то идти. Она уселась прямо на землю, скрестив ноги. Тоже еще, блуждать, сбивать подошвы! Тем более, босиком. Она лишь сейчас заметила, что необута.
Что это за сон, в котором приходится бродить босиком?
Как человек вообще попадает в сон? Нет, это понятно, что достаточно просто лечь спать и заснуть. Но как дух попадает в край, что граничит с потусторонним? С колдунами все понятно. А зачем оказываются здесь души обычных людей?
До сих пор Накато не задумывалась о снах. О том, почему видит во сне то или другое. Сон и сон – как проснешься, так и забудешь о нем.
Но сейчас она находилась во сне. И ей снился туман. Бескрайний непроглядный туман, в котором ничего не было. Когда она проснется? Накато задрала голову. Вверху клубилась все та же белесая хмарь. Вид ее нагонял тоску. Да и вообще, скучно сидеть просто так и ничего не делать. Право слово, она предпочла бы сейчас таскать воду! Хоть какое-то занятие.
Сейчас бы на флейте поиграть. Так, как ей самой нравится, а не как приказывает хозяин и говорит учитель. Но увы – флейты не было.
Может, существует способ взять с собой флейту в сон? У кого бы спросить? У Эну. Она сдавленно хихикнула. То-то он удивится такому вопросу! Нет, хватит навлекать на себя подозрения. Довольно того, что она этой ночью наболтала Куруше. На ночь Эну дал ей амулет, но кто знает, что скажет Изуба? Домоправительница наверняка расскажет ему поутру о выходках флейтистки.
Сколько же ей еще сидеть так? Может, стоило пройти дальше? Вот только она не знала, в какую сторону. В этом тумане ничего не видно!
Быть может, он разойдется?
Отчего-то она в этом сомневалась. Это – не простой туман, что спускался порою в горные лощины. Это – туман мира духов. Мира, о котором она ничего не знает. Ни о нем, ни об управляющих им законах. В душе зарождалась тревога. Что-то с ней здесь может статься? Не застрянет ли она в потустороннем мире навсегда?
Сверху грянул гром. Девушка подняла голову, вглядываясь в клубы хмари, кружащие все быстрее. Это что, гроза?..
*** ***
- Ох, и здорова ты дрыхнуть! – Куруша уперла руки в бока. – Полдень уж почти, а тебя не разбудить. Ты что это выдумала?! – она грозно сдвинула брови. – Не явилась на урок к учителю музыки, меня от дел отрывают, чтобы я пришла и разбудила обнаглевшую флейтистку, возомнившую себя высокой госпожой!
Она возвышалась перед расстеленным на полу матрасом и гневно взирала на лежащую девушку. Снизу ей домоправительница казалась огромной, как башня.
- Простите, - пролепетала Накато, приподнимаясь неловко. – Я… не знала…
- Поднимайся, лентяйка! – громыхнула та. – Поднимайся и приводи себя в порядок, пока я не разозлилась, - она развернулась и вышла стремительно.
Вслед за ней потянулись и три испуганные служанки. Накато, хлопая глазами, принялась выбираться из-под покрывала.
Почти полдень?!
Это что, козни Иму – из-за него она проспала невесть сколько? Голова была тяжелой, солнечный свет резал глаза. Она никогда столько не спала!
Наскоро умылась, принялась одеваться. Флейтистка в доме важного чиновника Изубы должна выглядеть достойно! Схватила гребень, принялась второпях причесываться. Еще ведь нужно заплести косы, да не просто так, а уложить их вокруг головы, сделав локоны! Так делают все женщины в городе. Исключение – совсем бедные женщины, занятые грязной тяжелой работой. А ее положение – где-то рядом с наложницей, и ей положен соответствующий вид.
Она едва успела нацепить пару браслетов, как пришлось бежать к учителю. Тот выглядел недовольным, выговорил ей за сонливость и за то, что ждал ее целое утро.
Ох, как бы ее не выгнали!
Да, Амади говорил, что Изуба – не тот, к кому он хотел ее пристроить. Да только сам Амади теперь в руках Изубы! Выгонят ее из дома – и как выяснить, что с ее хозяином, вызволить его?
Оно бы, может, и пусть его. Мысль была новой и пугающей – бросить колдуна. Но без него было бы куда как спокойнее жить! Вот только оставит ли ее в покое Иму…
А может, это из-за него она проспала? Это ведь он бросил ее посреди непроглядного тумана! Вреда он ей теперь причинить не может. А досаждать способен по-прежнему.
- Ох, тьфу на тебя, - проворчал учитель, выдернув ее из невеселых раздумий. – Что же ты спишь на ходу?
- Прости, обо, - торопливо пробормотала Накато. – Я буду стараться!
Он только головой покачал. Странно – учитель не выглядел особенно разгневанным. Скорее уж, глядел на нее с сочувствием. С чего бы это?
- Господин Изуба уехал на пару дней, - проговорил учитель. – А ты выглядишь слишком уж рассеянной. Ночные кошмары, похоже, не дали тебе выспаться. Не забивай нынче себе голову уроками, тонами и гармонией. Поиграй мне лучше свою музыку.
- Поиграть? – удивилась девушка. – То, что я играла? Это ведь неправильная музыка…
- Почему же неправильная, - он хмыкнул. – Это – очень хорошая музыка. Разве ты сама не видишь? Я слышал, как ради того, чтобы заполучить тебя, именитые и богатые люди наперебой перекупали тебя. Ссорились, перебивали цену. Я слышал, что, как минимум, два человека остались недовольны, что ты попала к обо Изубе. Скольких хозяев тебе пришлось сменить?
- Восьмерых, обо. Вот только господину Изубе не нравится, как я играю.
- Отчего же. Он делился со мною восторгом по поводу твоей игры! Но он хочет, чтобы ты научилась играть еще что-то, кроме того, что умеешь. Чтобы ты изучила законы музыки, и тогда ты станешь играть еще лучше. Ты – драгоценный рубин, но тебя требуется огранить. Понимаешь?
- Драгоценное что? – переспросила девушка.
- Рубин. Это очень дорогой камень, и очень твердый. Его требуется долго гранить и обтачивать. Но после того, как мастер закончит работу – камень делается бесценен. На вид он, как маленький затвердевший кусочек пламени. Ты наверняка еще увидишь рубины. А теперь поиграй, - повторил он.
Делать нечего. Накато поднесла флейту к губам.
Да и, право слово, лучше уж играть и ни о чем не думать, чем вслушиваться в объяснения учителя, безуспешно пытаясь понять и запомнить хоть что-нибудь.
Звуки флейты потянулись, отодвигая гложущую тревогу. Мысли, кружащие над головой и дергающие задушу, как грифы, отщипывающие падаль по кусочку, растворились. Только вот уроки, полученные ею, не пропали зря. На место тревог и размышлений приходило понимание: вот здесь играет она по правилам и законам, царящим в музыке. А здесь – звук нарушает гармонию.
В таких случаях Накато приходилось делать над собой усилие, чтобы не сбиваться и продолжать играть.
А еще флейту она в свое время сделала неправильную. Открытие обескуражило девушку. До сих пор звуки флейты казались ей мелодичными. Она и не замечала до нынешнего дня, насколько разница в промежутках между тонами режет слух.
Наваждение растаяло. Музыка больше не прогоняла мыслей и тревог. Накато опустила флейту на колени.
- В чем дело? – недоуменно вопросил учитель.
- Обо, а ты знаешь, где можно найти хороший тростник? – Накато несмело подняла на него взгляд. – Мне нужна новая флейта. Эта напоминает мне о родных горах – я сделала ее дома. Но она нарушает законы гармонии… я прежде этого не замечала, а теперь не могу прекратить обращать внимание.
- Вон что, - учитель рассмеялся. – Новая флейта – это нетрудно. Не думал, что ты сама догадаешься попросить. Только вот сама ты сделать ее правильно не сумеешь.
- Это еще почему? – девушка нахмурилась. – Сделала эту флейту – сделаю и новую. Быть может, не сразу получится, - прибавила она задумчиво.
И правда – придется ведь подгонять отверстия флейты так, чтобы разница между тонами сохранялась равномерной. Это сколько же тростника ей придется перепортить?! А уж если вспомнить о том, что нет двух одинаковых стеблей тростника – так задача вовсе начинает казаться нерешаемой.
Впрочем, ничто не мешает ей попробовать!
- Ну, что ж с тобой поделаешь, - учитель слегка улыбнулся. – Идем! Здесь недалеко по краю сада проложен канал, и у дальнего края сада с берегов не всегда успевают убрать тростник. Так что ты можешь там найти то, что тебе нужно! – он пружинисто вскочил на ноги.
Из дома прихватили нескольких слуг. И немного спустя времени в комнате Накато появилась груда длинных сырых стеблей только-только срезанного тростника.
Девушка уселась перебирать их. Каждый из стеблей был срезан по ее указке. У нее оставили и инструменты, которые она попросила – острый металлический нож и несколько кусков заостренной кости. Сейчас Накато подумалось, что зря она не приказала посрезать верхушки стеблей раньше, еще у ручья. Не пришлось бы их тащить, и не захламляли бы они сейчас ее комнату.
Как еще Куруша не примчалась, не подняла крик – мол, что это флейтистка устроила. Не увидела, как тащат в дом эдакую кипу тростника?
Ладно, нет ее – и хорошо. А то опять слушать ругань и оскорбления.
Она взялась за работу. Никто ее не звал – хозяина-то не было! Никто не заходил, не отвлекал ее. Только вечером служанка заглянула, напомнила, что пора ужинать.
Комната Накато к тому времени вся оказалась завалена обрезками и обломками камышовых стеблей. Дело шло из рук вон скверно: добиться равномерной разницы тонов не удавалось. Девушка шепотом ругалась бранными словами, что слышала в свое время от рабов в кочевье, от рудокопов в памятном поселке, горских пастухов, караванщиков и ремесленников в Кхорихасе. Главное, чтобы никто не услышал, как горская девица бранится на смеси доброго десятка языков и наречий.
Спать улеглась поздно, спохватившись – свет во всем доме погашен, а она все сидит, возится со стеблями. И то и дело нарушает ночную тишину совсем не музыкальными звуками.
Накато торопливо собрала разбросанный по комнате мусор. Сложила в кучу возле двери, смела туда же мелочь. Уберет завтра.
Наконец улеглась. Грызла досада – ничего у нее за добрую половину дня не получилось. И вообще, не получилось сделать хоть что-то, отдаленно напоминающее ее флейту. А ведь когда-то она без труда соорудила инструмент за одно утро. Просто срезала стебель тростника, отсекла лишнее и проделала ножом отверстия. А теперь что? Сплошное расстройство.
Одна только радость: Иму ночью так и не явился. Благодарение богам и амулету обо Эну!
Глава 24. Подслушанный разговор
Бусы-бусы-бусы-бусы.
Разноцветные бусины переливались, маслянисто поблескивали в солнечных лучах, играли бликами. Мягкий перестук ударяющихся друг о друга бусин ласкал слух.
Бус Накато получила этим утром добрых два десятка ниток.
Вместе с бусами она получила суровую нахлобучку от Куруши: мол, разницы не видит между хорошей вещью и дешевкой. И оскорбляет взор хозяина, наряжаясь в бусы, купленные на базаре за несколько монет. На возражения девушки – мол, бусы стоили дорого – домоправительница внимания не обратила. Заявила – раз уж глупой горской девице так милы бусы, она получит хорошие бусы.
И сама притащила Накато их целую шкатулку. Теперь у девушки в комнате стояли две шкатулки: одна – с ожерельями и браслетами, вторая – с многочисленными нитями с нанизанными на них разноцветными камушками.
Накато битых полдня разглядывала обновку. Она нарочно взяла свои бусы, купленные в городе, и теперь сравнивала их с подаренными. Пыталась понять, в чем разница. Интересно, если она вдруг перепутает случайно свои бусы с подаренными – Куруша сможет отличить? Как казалось самой Накато, особенной разницы видно не было. Да, принесенные домоправительницей украшения не были такими пестрыми. На каждой нити находились бусины одного, много – двух-трех цветов.
Накато взяла две нитки и принялась разглядывать их на свет. И в чем разница? Разве что цвет в принесенных Курушей бусах ярче и глубже. И шарики сверкают в солнечных лучах более переливчато.
И внимания не обратишь! Интересно, заметил бы на самом деле разницу хозяин? Или Куруша нарочно сказала, чтобы досадить ей, Накато? Домоправительница держалась нынче миролюбиво, даже не устроила ей выволочку за наведенный в комнате беспорядок накануне. Но девушка ощущала смутно ее враждебность и пристальное внимание. Много пройдет декад, прежде чем подозрительность уляжется. Если вообще уляжется окончательно. Тем более, после ночной выходки Накато, когда она обозвала Курушу в глаза ведьмой. Долго теперь помнить будет!
И в город теперь не выйдешь. Что только дернуло за язык Эну – мол, пусть флейтистка сидит дома!
Ну, хорошо – почти год она может не беспокоиться. А через год, глядишь, обстоятельства переменятся.
