Но только, если активны. А твоя – не активна, потому как твой хозяин висит вне мира бренного, заточенный подручными твоего нанимателя, - он хихикнул. – С тобой ничего не случится.
- И меня отпустят?
- Отпустят, хоть и не сразу, - Иму помолчал. – Я тебе помогу. Я могу немногое, но кое-что в моей власти. У призраков бесплотных свои средства. А ты поможешь мне. Кристалл может вернуть мне если не жизнь, то ее подобие. Для испытания печати используются кристаллы. Ты должна стянуть незаметно парочку. Чем больше утащишь – тем лучше.
- А если не получится?
- Должно получиться! – рыкнул зло Иму. – Сделай так, чтобы они не спохватились. На первый раз приглядись, проверять будут не один раз. Сама придумай! – он вышел из себя. – Мне нужен кристалл. Хотя бы один, боги всемогущие! – он подошел совсем близко. – Помоги мне, девочка. Ты – должна, это ты лишила меня жизни! А нет – так я сделаю твое пребывание здесь очень, очень радостным, - лицо его задергалось.
Угрозы. Он ей помогает только потому, что рассчитывает получить свою выгоду. Но оно и к лучшему – ей тоже нужна помощь.
Сама она ничего не понимает, может ошибиться. Если Иму не обманет – возможно, заточение станет для нее недолгим приключением. О нем она вспомнит когда-нибудь в будущем. А насчет того, что пребывание здесь может оказаться для нее не слишком радостным, Иму совершенно прав – ей нечего ему противопоставить. Не спать совсем не в ее силах.
- Вижу, что ты меня поняла, - он отступил на шаг. – Нам сейчас придется держаться вместе. Я помогу тебе, а ты – мне, - впервые за все время он слабо улыбнулся ей. Кивнул, отступил еще на шаг. – Теперь отдыхай – ночью нужно спать.
Иму повел рукой, и вокруг зазеленели кусты. Накато признала полянку, на которой когда-то собирала ягоды перед тем, как Амади принялся поить ее своими зельями. Светило солнце – теплое, ласковое. Слышалось журчание ручейка.
Сон! Не гадкая непроглядная хмарь. Теплый и солнечный сон. И сочные спелые ягоды на кустах. Она тихо рассмеялась.
На душе воцарилось спокойствие. У нее есть друзья – пусть Иму и не считает себя ее другом.
Прохладно.
Легкий ветерок свободно гуляет по комнате, шевеля края свитка, прижатого к столу тяжелой чернильницей. Снаружи шуршит дождь, и редкие капли залетают внутрь, падая на пол, на руки и лицо.
Перегородка из промасленной бумаги сдвинута целиком, открывая пожухший под плетями дождя сад. Зелень потускнела.
Звуки флейты, кажется, тоже прибивает дождем к земле. Они не разлетаются далеко окрест, а притихают почти сразу, поглощенные шорохом водяных струй.
В доме царит привычная возня, суета – но ее не слышно. Звуки каждодневных хлопот закрывают, точно плотной занавеской, шорох ливня и мелодия флейты. И можно представить, что ничего в целом мире нет, кроме дождя и мокрой зелени снаружи, слабого ветерка, изредка колышущего намокшую листву и ветки, да флейты.
Чудесный мир, в котором ничего нет.
Нет докучливых людей, нет сплетней, интриг и зависти. Нет бессмысленной беготни и бессмысленных разговоров. Нет острых и липких взглядов танцовщиц и служанок. Нет расспросов и рассказов Куруши, что вторую декаду настойчиво пытается втереться в доверие.
Не то, чтобы Накато была против. Но бессмысленные разговоры домоправительницы докучали. Когда приходила Куруша, разбивалась в мелкую пыль драгоценная тишина.
Вторая декада пошла, как Накато вернулась в дом Изубы. Иму сказал правду – ищейки правителя ничего не нашли, как ни пытались. И вынуждены были признать: горская девка – всего лишь горская девка. Бывшая пастушка, ныне – флейтистка. Не связана с врагами города и правителя, не опасна.
На допросах Накато испуганно блеяла – для этого даже прикидываться не приходилось. Она ничего не понимала, не знала, что следует отвечать.
Признаться, было, отчего пугаться. После первого допроса Накато привели в комнату, где находилось еще несколько пленников. Она не сразу сообразила, что у каждого из них на руке имеется печать – такая же, как у нее. Оказывается, колдуны не гнушались брать себе помощников! Она, Накато, оказалась одной из многих. Другие арестанты выглядели бледно. Вид у всех был перепуганный.
Девушка так и впилась взглядом, когда над рукой одного из них начали что-то мудрить двое чародеев. Пленник замер, в ужасе таращась на них. А потом оглушительно заорал, выгибаясь дугой, забился.
Веревки держали крепко. Накато сжалась – сделалось откровенно не по себе. Крик бедняги делался громче. Когда один из колдунов выпрямился, она разглядела небольшую крупицу на руке бедняги, точнехонько над небольшой татуировкой. Крупица походила на камешки, что получили Амади с Иму от вождя Гатеры. Только совсем мелкая – песчинка. Это и есть – кристалл? Если его кладут прямо на руку – стянуть вроде бы легче. Вот только руки при этом будут привязаны – ее уже привязали, как и остальных пленников. Да и как стянешь камешек на глазах у нескольких тюремщиков?
Она задумалась над этим и вздрогнула, когда взялись за нее. Растерянность и испуг затопили с головой.
Она напряглась, когда чародеи взялись колдовать над ней. И напрасно. Никакой боли. Она в растерянности таращилась на тюремщиков, не понимая, что с ней делают. Ничего не ощущала. Разве что легкое удивление при виде крохотного камешка, легшего ей на кожу. И беспокойство – правильно ли это, что она не вопит, как ее собрат по несчастью?
Она не сразу сообразила, что крики несчастного стихли. Кинув на него взгляд, увидела: он затих, голова откинулась неестественно назад. Лицо застыло неподвижно.
Умер!
Ее ударило. Иму ведь говорил – воздействие на печать вызывает такую боль, что несчастные помощники колдунов, отмеченные знаком, умирают. Человек, только что бившийся в путах, не просто потерял сознание. Слух не улавливал даже слабых звуков дыхания. Она, разумеется, помнила забытье Амади после того, как он потратил слишком много сил. Но здесь явно не то. Жизнь покинула пленника.
- Ничего, - голос одного из тюремщиков прозвучал растерянно. – Вообще никакого отклика. По-моему, она даже не понимает, что происходит.
Накато перевела на него взгляд. Она и забыла, что с ее печатью пытаются проделать то же самое, что и с печатью ее предшественника!
Опустила взгляд на свою руку. На печати, аккурат посередине, лежал крохотный камешек. Тусклый и невзрачный, мутно-бесцветный. Не верилось, что этот крохотный мутный кристаллик – самое ценное, что только есть в мире. И самое могущественное.
Тюремщики обменивались отдельными словами и короткими отрывистыми фразами. Больше переглядывались между собою – видать, давно понимали друг друга без слов.
Им, быть может, и удобно – а ей не слишком. Поди пойми, о чем они переговариваются! И чего от них ждать. Они словно нарочно, на случай, если окажется среди пленников кто-то с нечеловечески обостренным слухом, как у нее, придумали свой язык. Чтобы даже тот, кто сумел подслушать их, ничего не понял.
Откуда появился кристалл, и куда делся, она тоже не поняла. Не успела заметить.
В подземелье крепости Накато провела почти декаду. Не сказать, чтобы пребывание там ее особенно тяготило. Почти все время она сидела в камере одна, никто ее не трогал. Время от времени ее выводили наружу, передавали колдунам. Однако никто ее ни о чем больше не спрашивал.
Иму ее особенно не донимал, хоть появлялся каждую ночь. Однако, несмотря на явную досаду ее медлительностью, не торопил и не угрожал.
Кристаллы находились у одного из чародеев под кожаным браслетом на предплечье. Накато заметила на третий день, как он их убирает.
И что прикажете делать? Разве что браслет снимать и потрошить его в камере. Затея невозможная! Она не обладала талантами вора-карманника, способного снять браслет на ходу незаметно для хозяина. Да и как – под добрым десятком пар глаз! И хватится его колдун – пусть даже не сразу. Явятся стражники к ней в камеру и найдут пропажу.
- А ты с ними поговори, - посоветовал Иму, когда она в сердцах все это ему перечислила.
- О чем поговорить?! – обомлела Накато.
- Да о чем хочешь. О погоде их расспроси, - ехидно отозвался колдун. – Ладно уж, - он махнул рукой. – Глазами-то хлопаешь. Скажи, что хозяина своего во сне видела. Мол, являлся тебе ночью, насмехался, говорил разное. Выглядел он, - Иму хитро поглядел на нее. – Сморщенным горбатым карликом с выбритой начисто головой и одинокой косицей посередине черепа.
- Это кто-то из ваших? – не удержалась девушка. – Из башни Ошакати? Точнее – из числа ренегатов, - поправилась она.
- Да, - протянул Иму, качая головой и глядя на нее, как на ядовитую гадину. – Удивительное сочетание: совершенно отчетливая степняческая тупость и такая живая сообразительность!
- Здесь говорят – горская тупость, - поправила она невпопад.
- Ну-ну, - буркнул Иму. – Так вот: говорил он, собственно, не с тобой. Он вообще помер тронутым, - перебил он сам себя. – Не в себе был, и слова разумного от него было не дождаться. Так что он просто явился пред тобою и заявил: он, мол, твой хозяин. А правитель Мвенай никогда не дождется возвращения огненного браслета с левой руки жрицы Саалиндж! Скажешь – так тебе и заявил. И хохотал при этом вызывающе и безумно.
- И это их отвлечет? – недоверчиво протянула девушка. – Настолько, что я смогу стянуть все, что угодно, и никто ничего не заметит?
- Прежде всего – народу станет ощутимо меньше, - Иму криво усмехнулся. – Ты просто не представляешь, о чем идет речь, девочка. А заодно поиски пойдут в другое русло, - прибавил он задумчиво. – Проверить такое нельзя – я точно знаю. Если бы они могли – призвали бы дух Чимы давно. За прочие его дела, которые за ним помнятся. А лишнее злодейство, которого он на деле не совершал, его духа не отяготит.
Накато положила флейту на колени и уставилась бездумно в сад – на мокрые деревья. Шум льющей с неба воды умиротворял.
Она поступила тогда так, как ей сказал Иму. А что еще было делать? И что терять? Результат поразил – один из колдунов мгновенно вышел из себя, разорался, чтобы увели других заключенных. Нечего, мол, им слушать то, о чем здесь станут говорить. После этого разогнали и стражников. А под конец колдун отослал и своего помощника – якобы с каким-то поручением.
Тот выглядел недовольным, но повиновался – видимо, находился ниже по рангу. Колдун остался один с Накато в зале, который мгновенно показался девушке слишком большим.
Он разжигал какие-то травы, что-то мудрил с зеркалами. Какой-то момент вывалился из памяти, и по сей день девушка не могла вспомнить, что же там происходило. Видимо, колдун как-то сумел повлиять на ее разум. Колдуны умели это – Накато знала. Как она ухитрилась не разболтать ему то, чего не следовало, она и сама не понимала. В камеру ее уносили на руках – прикинулась ослабшей, будто не до конца пришла в себя. Но браслет она с чародея таки стянула: улучила момент, когда он сидел возле нее, уставившись невидяще в сторону.
Выковыряла лишь крохотный камешек – а браслет сунула кому-то из стражников в многочисленные ремни, на которых висело оружие.
Кристалл исчез из ее камеры в ту же ночь. Накато не знала, как – но Иму забрал его. Куда, зачем – он не распространялся. Просто заявил, что скоро и она выйдет на свободу – а пока что пусть не беспокоится ни о чем.
Ее еще пару раз водили к колдунам, расспрашивали. Однако спустя совсем немного времени – судить о днях в кромешной темноте было сложно – ее вернули домой. Куруша тут же отправила ее в купальню, приводить себя в порядок. В ее комнате все осталось нетронутым. Только флейту кто-то заботливо убрал в коробку.
И вот – она вторую декаду дома. Так же, как и прежде, посещает уроки. Только что хозяин ни разу за это время не звал ее к себе. Целыми днями Накато играла, сидя у себя в комнате.
Странно это – вернуть флейтистку, которая доставила столько хлопот. Не выставить ее на улицу. И не звать даже, чтобы послушать музыку…
Шаги в коридоре. Быстрые, целеустремленные.
Это уже было. Снова к ней! Наверняка. Да что же это? Накато отложила флейту, с опаской уставилась на загородку. Считанные мгновения, ита сдвинулась в сторону.
Появился хозяин, Эну и несколько человек в одежде стражников правителя. За спинами маячила Куруша. Девушка сжалась – ее что, опять заберут? Чего им еще-то нужно?! А может, удрать, пока не поздно? Броска с третьего этажа под дождь они от нее таки не ждут. Правда, Иму говорил – ее могут достать копьем до того, как она удалится на достаточное расстояние.
- Вот флейтистка, а вот – ее комната, - звучно сообщил Изуба. – Оро Бабатанд, не кажется ли тебе, что это слишком? – он обернулся к одному из визитеров.
- Не кажется. Оро Изуба, тебе ли не знать – такие потери недопустимы?! Ведется строгий учет, а мы недосчитались весьма… крупного экземпляра.
Это они о кристаллах! – озарило Накато. Точнее – о том кристалле, что она стащила втихаря по наущению Иму. Они таки хватились пропажи, и, конечно же, связали это с ней. А с кем еще-то? Странно, что тогда же не спохватились. И сейчас… как с ней поступят?! Внутри все сжалось.
- Оро Бабатанд! – воскликнул Изуба. – Ты ведь не всерьез?! И насколько же увесистым был… экземпляр, что ты доблестно прохлопал? А главное – как ты намерен объяснять это высочайшему Мвенаю? – чиновник вытаращил глаза, всем видом выказывая изумление и возмущение.
- Я не намерен ничего объяснять, - прошипел названный Бабатандом. – Я намерен найти пропажу и вернуть ее на место! А объяснять… объясняться придется тебе, оро Изуба.
Оро – равный. Да, хорошо же здесь относятся друг к другу равные. Накато глядела на двух чиновников, старательно тараща глаза. Она надеялась, что взгляд у нее достаточно бессмысленный. Девице, спустившейся с гор меньше полугода назад, не положено понимать, о чем толкуют высокие чиновники. Ей не положено знать ничего о кристаллах. Тем более, что напрямую о них не говорили. Все, что ей положено – бояться. Она ведь уже побывала в застенках!
- Обыщи комнату, оро Бабатанд, - Изуба широко повел рукой. – Здесь живет флейтистка. Если она и правда что-то украла – ты найдешь это только здесь.
Накато окатило леденящим холодом. И тут же отпустило. Оро Бабатанд – его упоминали в подслушанном некогда разговоре Изуба и Эну! Советник правителя. И недруг Изубы. И явился он в поисках украденного ею кристалла – колдун нажаловался советнику правителя. Вот только не найдут здесь ничего! Они бы и в камере ее ничего не нашли. При этой мысли захотелось расхохотаться. Ей стоило труда сдержать себя, сохранить невозмутимый вид.
Ее стянули с матраса, вытащили в коридор. Комнату заполонили люди в знакомой уже форме стражников правителя.
Накато снаружи наблюдала, как они рыщут в ее вещах. Стащили покрывала с постели, перетрясли их все вместе с подушками и самим матрасом. Вытряхнули из шкатулок драгоценности. Разворошили наряды в сундуке. В комнату протиснулись двое колдунов – у них, видимо, имелись свои способы проверки вещей. Странно все-таки – столько времени прошло, они лишь сейчас спохватились! Она-то уж было решила – не заметили пропажу или забыли о ней.
- И меня отпустят?
- Отпустят, хоть и не сразу, - Иму помолчал. – Я тебе помогу. Я могу немногое, но кое-что в моей власти. У призраков бесплотных свои средства. А ты поможешь мне. Кристалл может вернуть мне если не жизнь, то ее подобие. Для испытания печати используются кристаллы. Ты должна стянуть незаметно парочку. Чем больше утащишь – тем лучше.
- А если не получится?
- Должно получиться! – рыкнул зло Иму. – Сделай так, чтобы они не спохватились. На первый раз приглядись, проверять будут не один раз. Сама придумай! – он вышел из себя. – Мне нужен кристалл. Хотя бы один, боги всемогущие! – он подошел совсем близко. – Помоги мне, девочка. Ты – должна, это ты лишила меня жизни! А нет – так я сделаю твое пребывание здесь очень, очень радостным, - лицо его задергалось.
Угрозы. Он ей помогает только потому, что рассчитывает получить свою выгоду. Но оно и к лучшему – ей тоже нужна помощь.
Сама она ничего не понимает, может ошибиться. Если Иму не обманет – возможно, заточение станет для нее недолгим приключением. О нем она вспомнит когда-нибудь в будущем. А насчет того, что пребывание здесь может оказаться для нее не слишком радостным, Иму совершенно прав – ей нечего ему противопоставить. Не спать совсем не в ее силах.
- Вижу, что ты меня поняла, - он отступил на шаг. – Нам сейчас придется держаться вместе. Я помогу тебе, а ты – мне, - впервые за все время он слабо улыбнулся ей. Кивнул, отступил еще на шаг. – Теперь отдыхай – ночью нужно спать.
Иму повел рукой, и вокруг зазеленели кусты. Накато признала полянку, на которой когда-то собирала ягоды перед тем, как Амади принялся поить ее своими зельями. Светило солнце – теплое, ласковое. Слышалось журчание ручейка.
Сон! Не гадкая непроглядная хмарь. Теплый и солнечный сон. И сочные спелые ягоды на кустах. Она тихо рассмеялась.
На душе воцарилось спокойствие. У нее есть друзья – пусть Иму и не считает себя ее другом.
Глава 26. Пропажа
Прохладно.
Легкий ветерок свободно гуляет по комнате, шевеля края свитка, прижатого к столу тяжелой чернильницей. Снаружи шуршит дождь, и редкие капли залетают внутрь, падая на пол, на руки и лицо.
Перегородка из промасленной бумаги сдвинута целиком, открывая пожухший под плетями дождя сад. Зелень потускнела.
Звуки флейты, кажется, тоже прибивает дождем к земле. Они не разлетаются далеко окрест, а притихают почти сразу, поглощенные шорохом водяных струй.
В доме царит привычная возня, суета – но ее не слышно. Звуки каждодневных хлопот закрывают, точно плотной занавеской, шорох ливня и мелодия флейты. И можно представить, что ничего в целом мире нет, кроме дождя и мокрой зелени снаружи, слабого ветерка, изредка колышущего намокшую листву и ветки, да флейты.
Чудесный мир, в котором ничего нет.
Нет докучливых людей, нет сплетней, интриг и зависти. Нет бессмысленной беготни и бессмысленных разговоров. Нет острых и липких взглядов танцовщиц и служанок. Нет расспросов и рассказов Куруши, что вторую декаду настойчиво пытается втереться в доверие.
Не то, чтобы Накато была против. Но бессмысленные разговоры домоправительницы докучали. Когда приходила Куруша, разбивалась в мелкую пыль драгоценная тишина.
*** ***
Вторая декада пошла, как Накато вернулась в дом Изубы. Иму сказал правду – ищейки правителя ничего не нашли, как ни пытались. И вынуждены были признать: горская девка – всего лишь горская девка. Бывшая пастушка, ныне – флейтистка. Не связана с врагами города и правителя, не опасна.
На допросах Накато испуганно блеяла – для этого даже прикидываться не приходилось. Она ничего не понимала, не знала, что следует отвечать.
Признаться, было, отчего пугаться. После первого допроса Накато привели в комнату, где находилось еще несколько пленников. Она не сразу сообразила, что у каждого из них на руке имеется печать – такая же, как у нее. Оказывается, колдуны не гнушались брать себе помощников! Она, Накато, оказалась одной из многих. Другие арестанты выглядели бледно. Вид у всех был перепуганный.
Девушка так и впилась взглядом, когда над рукой одного из них начали что-то мудрить двое чародеев. Пленник замер, в ужасе таращась на них. А потом оглушительно заорал, выгибаясь дугой, забился.
Веревки держали крепко. Накато сжалась – сделалось откровенно не по себе. Крик бедняги делался громче. Когда один из колдунов выпрямился, она разглядела небольшую крупицу на руке бедняги, точнехонько над небольшой татуировкой. Крупица походила на камешки, что получили Амади с Иму от вождя Гатеры. Только совсем мелкая – песчинка. Это и есть – кристалл? Если его кладут прямо на руку – стянуть вроде бы легче. Вот только руки при этом будут привязаны – ее уже привязали, как и остальных пленников. Да и как стянешь камешек на глазах у нескольких тюремщиков?
Она задумалась над этим и вздрогнула, когда взялись за нее. Растерянность и испуг затопили с головой.
Она напряглась, когда чародеи взялись колдовать над ней. И напрасно. Никакой боли. Она в растерянности таращилась на тюремщиков, не понимая, что с ней делают. Ничего не ощущала. Разве что легкое удивление при виде крохотного камешка, легшего ей на кожу. И беспокойство – правильно ли это, что она не вопит, как ее собрат по несчастью?
Она не сразу сообразила, что крики несчастного стихли. Кинув на него взгляд, увидела: он затих, голова откинулась неестественно назад. Лицо застыло неподвижно.
Умер!
Ее ударило. Иму ведь говорил – воздействие на печать вызывает такую боль, что несчастные помощники колдунов, отмеченные знаком, умирают. Человек, только что бившийся в путах, не просто потерял сознание. Слух не улавливал даже слабых звуков дыхания. Она, разумеется, помнила забытье Амади после того, как он потратил слишком много сил. Но здесь явно не то. Жизнь покинула пленника.
- Ничего, - голос одного из тюремщиков прозвучал растерянно. – Вообще никакого отклика. По-моему, она даже не понимает, что происходит.
Накато перевела на него взгляд. Она и забыла, что с ее печатью пытаются проделать то же самое, что и с печатью ее предшественника!
Опустила взгляд на свою руку. На печати, аккурат посередине, лежал крохотный камешек. Тусклый и невзрачный, мутно-бесцветный. Не верилось, что этот крохотный мутный кристаллик – самое ценное, что только есть в мире. И самое могущественное.
Тюремщики обменивались отдельными словами и короткими отрывистыми фразами. Больше переглядывались между собою – видать, давно понимали друг друга без слов.
Им, быть может, и удобно – а ей не слишком. Поди пойми, о чем они переговариваются! И чего от них ждать. Они словно нарочно, на случай, если окажется среди пленников кто-то с нечеловечески обостренным слухом, как у нее, придумали свой язык. Чтобы даже тот, кто сумел подслушать их, ничего не понял.
Откуда появился кристалл, и куда делся, она тоже не поняла. Не успела заметить.
В подземелье крепости Накато провела почти декаду. Не сказать, чтобы пребывание там ее особенно тяготило. Почти все время она сидела в камере одна, никто ее не трогал. Время от времени ее выводили наружу, передавали колдунам. Однако никто ее ни о чем больше не спрашивал.
Иму ее особенно не донимал, хоть появлялся каждую ночь. Однако, несмотря на явную досаду ее медлительностью, не торопил и не угрожал.
Кристаллы находились у одного из чародеев под кожаным браслетом на предплечье. Накато заметила на третий день, как он их убирает.
И что прикажете делать? Разве что браслет снимать и потрошить его в камере. Затея невозможная! Она не обладала талантами вора-карманника, способного снять браслет на ходу незаметно для хозяина. Да и как – под добрым десятком пар глаз! И хватится его колдун – пусть даже не сразу. Явятся стражники к ней в камеру и найдут пропажу.
- А ты с ними поговори, - посоветовал Иму, когда она в сердцах все это ему перечислила.
- О чем поговорить?! – обомлела Накато.
- Да о чем хочешь. О погоде их расспроси, - ехидно отозвался колдун. – Ладно уж, - он махнул рукой. – Глазами-то хлопаешь. Скажи, что хозяина своего во сне видела. Мол, являлся тебе ночью, насмехался, говорил разное. Выглядел он, - Иму хитро поглядел на нее. – Сморщенным горбатым карликом с выбритой начисто головой и одинокой косицей посередине черепа.
- Это кто-то из ваших? – не удержалась девушка. – Из башни Ошакати? Точнее – из числа ренегатов, - поправилась она.
- Да, - протянул Иму, качая головой и глядя на нее, как на ядовитую гадину. – Удивительное сочетание: совершенно отчетливая степняческая тупость и такая живая сообразительность!
- Здесь говорят – горская тупость, - поправила она невпопад.
- Ну-ну, - буркнул Иму. – Так вот: говорил он, собственно, не с тобой. Он вообще помер тронутым, - перебил он сам себя. – Не в себе был, и слова разумного от него было не дождаться. Так что он просто явился пред тобою и заявил: он, мол, твой хозяин. А правитель Мвенай никогда не дождется возвращения огненного браслета с левой руки жрицы Саалиндж! Скажешь – так тебе и заявил. И хохотал при этом вызывающе и безумно.
- И это их отвлечет? – недоверчиво протянула девушка. – Настолько, что я смогу стянуть все, что угодно, и никто ничего не заметит?
- Прежде всего – народу станет ощутимо меньше, - Иму криво усмехнулся. – Ты просто не представляешь, о чем идет речь, девочка. А заодно поиски пойдут в другое русло, - прибавил он задумчиво. – Проверить такое нельзя – я точно знаю. Если бы они могли – призвали бы дух Чимы давно. За прочие его дела, которые за ним помнятся. А лишнее злодейство, которого он на деле не совершал, его духа не отяготит.
*** ***
Накато положила флейту на колени и уставилась бездумно в сад – на мокрые деревья. Шум льющей с неба воды умиротворял.
Она поступила тогда так, как ей сказал Иму. А что еще было делать? И что терять? Результат поразил – один из колдунов мгновенно вышел из себя, разорался, чтобы увели других заключенных. Нечего, мол, им слушать то, о чем здесь станут говорить. После этого разогнали и стражников. А под конец колдун отослал и своего помощника – якобы с каким-то поручением.
Тот выглядел недовольным, но повиновался – видимо, находился ниже по рангу. Колдун остался один с Накато в зале, который мгновенно показался девушке слишком большим.
Он разжигал какие-то травы, что-то мудрил с зеркалами. Какой-то момент вывалился из памяти, и по сей день девушка не могла вспомнить, что же там происходило. Видимо, колдун как-то сумел повлиять на ее разум. Колдуны умели это – Накато знала. Как она ухитрилась не разболтать ему то, чего не следовало, она и сама не понимала. В камеру ее уносили на руках – прикинулась ослабшей, будто не до конца пришла в себя. Но браслет она с чародея таки стянула: улучила момент, когда он сидел возле нее, уставившись невидяще в сторону.
Выковыряла лишь крохотный камешек – а браслет сунула кому-то из стражников в многочисленные ремни, на которых висело оружие.
Кристалл исчез из ее камеры в ту же ночь. Накато не знала, как – но Иму забрал его. Куда, зачем – он не распространялся. Просто заявил, что скоро и она выйдет на свободу – а пока что пусть не беспокоится ни о чем.
Ее еще пару раз водили к колдунам, расспрашивали. Однако спустя совсем немного времени – судить о днях в кромешной темноте было сложно – ее вернули домой. Куруша тут же отправила ее в купальню, приводить себя в порядок. В ее комнате все осталось нетронутым. Только флейту кто-то заботливо убрал в коробку.
И вот – она вторую декаду дома. Так же, как и прежде, посещает уроки. Только что хозяин ни разу за это время не звал ее к себе. Целыми днями Накато играла, сидя у себя в комнате.
Странно это – вернуть флейтистку, которая доставила столько хлопот. Не выставить ее на улицу. И не звать даже, чтобы послушать музыку…
*** ***
Шаги в коридоре. Быстрые, целеустремленные.
Это уже было. Снова к ней! Наверняка. Да что же это? Накато отложила флейту, с опаской уставилась на загородку. Считанные мгновения, ита сдвинулась в сторону.
Появился хозяин, Эну и несколько человек в одежде стражников правителя. За спинами маячила Куруша. Девушка сжалась – ее что, опять заберут? Чего им еще-то нужно?! А может, удрать, пока не поздно? Броска с третьего этажа под дождь они от нее таки не ждут. Правда, Иму говорил – ее могут достать копьем до того, как она удалится на достаточное расстояние.
- Вот флейтистка, а вот – ее комната, - звучно сообщил Изуба. – Оро Бабатанд, не кажется ли тебе, что это слишком? – он обернулся к одному из визитеров.
- Не кажется. Оро Изуба, тебе ли не знать – такие потери недопустимы?! Ведется строгий учет, а мы недосчитались весьма… крупного экземпляра.
Это они о кристаллах! – озарило Накато. Точнее – о том кристалле, что она стащила втихаря по наущению Иму. Они таки хватились пропажи, и, конечно же, связали это с ней. А с кем еще-то? Странно, что тогда же не спохватились. И сейчас… как с ней поступят?! Внутри все сжалось.
- Оро Бабатанд! – воскликнул Изуба. – Ты ведь не всерьез?! И насколько же увесистым был… экземпляр, что ты доблестно прохлопал? А главное – как ты намерен объяснять это высочайшему Мвенаю? – чиновник вытаращил глаза, всем видом выказывая изумление и возмущение.
- Я не намерен ничего объяснять, - прошипел названный Бабатандом. – Я намерен найти пропажу и вернуть ее на место! А объяснять… объясняться придется тебе, оро Изуба.
Оро – равный. Да, хорошо же здесь относятся друг к другу равные. Накато глядела на двух чиновников, старательно тараща глаза. Она надеялась, что взгляд у нее достаточно бессмысленный. Девице, спустившейся с гор меньше полугода назад, не положено понимать, о чем толкуют высокие чиновники. Ей не положено знать ничего о кристаллах. Тем более, что напрямую о них не говорили. Все, что ей положено – бояться. Она ведь уже побывала в застенках!
- Обыщи комнату, оро Бабатанд, - Изуба широко повел рукой. – Здесь живет флейтистка. Если она и правда что-то украла – ты найдешь это только здесь.
Накато окатило леденящим холодом. И тут же отпустило. Оро Бабатанд – его упоминали в подслушанном некогда разговоре Изуба и Эну! Советник правителя. И недруг Изубы. И явился он в поисках украденного ею кристалла – колдун нажаловался советнику правителя. Вот только не найдут здесь ничего! Они бы и в камере ее ничего не нашли. При этой мысли захотелось расхохотаться. Ей стоило труда сдержать себя, сохранить невозмутимый вид.
Ее стянули с матраса, вытащили в коридор. Комнату заполонили люди в знакомой уже форме стражников правителя.
Накато снаружи наблюдала, как они рыщут в ее вещах. Стащили покрывала с постели, перетрясли их все вместе с подушками и самим матрасом. Вытряхнули из шкатулок драгоценности. Разворошили наряды в сундуке. В комнату протиснулись двое колдунов – у них, видимо, имелись свои способы проверки вещей. Странно все-таки – столько времени прошло, они лишь сейчас спохватились! Она-то уж было решила – не заметили пропажу или забыли о ней.
