– Кто-то из людей создал им проблемы? – радостно прокомментировала Римма. – Что-то опять вышло за грань их порядков. Чудесно.
– Я думаю, что у них серьёзные проблемы, – поддержал её радость Министр: – они вломились впопыхах, не готовыми к встрече и слишком большим отрядом для поимки одного человека. Что тебе известно об ангельских делах в окрестных мирах?
Римма задумалась, припоминая новости, и начала с расстановкой рассказывать:
– У бальдарманов популярно пророчество, что ангел приведёт к ним наивного новичка, который победит целое войско оккупантов.
– Ага, и оккупанты как раз сейчас к ним пришли, хорошо. Что ещё?
– В провинции Колония Италика некий юноша, сын сенатора Аврелия Юнидата, получил пророчество, что станет сподвижником спасителя бальдарманов.
Министр начал размышлять вслух, чтобы к ходу мыслей подключилась Римма:
– Понятно же, что они ищут не простого человечка, а возможно, того самого спасителя бальдарманов? Они что хотят помешать исполниться предсказанию?
– Или принудить его исполнить это пророчество, – подсказала Римма. – Но тут, наверное, важнее – как он победит целое войско.
Министр с воодушевлением подытожил:
– Да. Римма, ты же понимаешь, что нам нужен этот наивный новичок. И у меня есть зацепка, как его найти – человек, который знает его в лицо. С этим свидетелем мои люди будут искать новичка на дорогах из Бальдарланда, также я устрою слежку за сыном сенатора, а ты подключи к делу драгшедов, чтобы они прочёсывали окрестности вдоль дорог.
– Сейчас же пришлю к тебе одного из магистров.
Довольный тем, как всё удачно складывается, Министр, искренне улыбаясь, поклонился Римме, но на прощание, немного виновато, сообщил:
– Да, скорее всего я развязал конфликт с небесным канцлером Метраноном, будь готова к его выпадам.
– С удовольствием повоюю с этими тварями.
Министр собирался уходить, но задержался и многозначительно улыбнувшись, произнёс:
– Месть делает нас идеальными партнёрами.
Грач с Ленкой тащились по неизвестной дороге. Настроение у обоих было невесёлое. Неизвестная дорога казалось будет бесконечной. Да и что представляет из себя конечный пункт их пути было непонятно.
Только оглядываясь на возвышенность, на которую они приземлились, и видя, как она удалилась, можно было понять, что они уже прошли приличное расстояние. В остальном, местность была пустовата, как будто творец этой земли не сильно удосужился пофантазировать над ландшафтом. Все холмы были примерно одинаковой высоты, а леса, которые они видели с горы, лежали где-то в стороне от дороги, вне видимости.
Иногда переглядываясь, Грач с Ленкой ободряюще улыбались друг другу. Но Грач никак не мог завести с ней непринуждённый разговор, такой уместный в пути. Он был не в силах отделаться от свербящих его тревожных мыслей. На новом месте ощущение преследования никуда не исчезло, да и в целом, с выживанием в Хаосе понятнее не стало. Никак не лез из головы Юнис, который хоть и был ненадёжным, и просто бесячим попутчиком, но он тут был свой, мог что-то пояснить, создавал связь с этим миром.
Чтобы перестать бесполезно мусолить мысли о непоправимом, Грач решил разобраться с доступными вопросами. Ленка не помнит, что вмешалась, когда он хотел отдать светоч, и это так вписывалось в подозрение, которое ему внушал ангел, что её телом может завладеть существо из оберега.
Стараясь говорить непринуждённо, словно он вспомнил что-то забавное, Грач наконец-то прервал молчание:
– Ты не помнишь, как вмешалась в мой разговор с ангелом, когда мы тебя спасали, а ведь ты тогда дала серьёзный совет.
– Да я спать хотела, вырубалась от усталости, мало ли что я сквозь сон болтала, – отмахнулась Ленка.
Такая отговорка вообще не успокоил Грача, и он призадумался как ненавязчиво продолжить расспрос, а Ленка в это время резко сменила тему разговора на флирт. Лукаво глядя на Грача, она спросила:
– Переживал за меня?
Грач вспомнил, как его бомбило от отчаяния, как он, не скрывая эмоции стонал от горечи и терял разум, с ужасом думая о непоправимом. Это не укладывалось в слово переживал – он тогда с катушек слетел, а она этого не помнит. Вздрогнув от воспоминаний, Грач, однако, не выказывая особых эмоций, ответил:
– Да, чувствовал вину, что затащил тебя сюда.
– А я уже рада, что сюда попала: я всё равно хотела уехать куда-нибудь в Европу или даже Штаты.
Грач неприятно удивился от её признания и непроизвольно сразу осудил:
– А я никуда не хотел уезжать, и вообще не понимаю людей, которые едут куда-то за лучшей жизнью, ведь всего можно и дома достичь.
– Дома могут быть плохие воспоминания, – печально ответила Ленка.
Грач почему-то сразу понял о чём она – о своём брате Максиме.
У родителей Ленки был странный перекос в любви к детям: в своём старшем сыне они души не чаяли, а её просто имели в виду. Максим Ромный и правда давал повод к особому отношению: он был талантлив во всём, чуть ли не вундеркинд, и вообще был всеобщий любимец с явными лидерскими качествами. И Ленка любила брата, а он был повёрнут на образовании, на общественной деятельности и не замечал никого вокруг, даже сестрёнку. Ленка тянулась за ним и из всех сил старалась быть не хуже, но всё равно родители словно не замечали её. Чтобы не мешать обучению Максима, Ленку и отправили в интернат. Родители надеялись на его невероятное будущее, и чтобы обеспечить ему это будущее, готовы были на всё.
Максим Ромный стал видным комсомольским работником и сразу попал на службу в райком. Его карьера пошла быстро в гору. Но вскоре, вместо ожидаемого процветания семье, он начал подкидывать в дом, одну за одной серьёзные проблемы: криминал, наркотики, и наконец сектантское исступление.
Именно из-за его проблем Ленка связалась с Муромом – в кризисный момент она обратилась к нему за помощью для брата. Подробности Грач не знал, но ему было известно, что Муром ради неё, тогда здорово рискнул своим положением и быть может жизнью.
За холмами показались макушки деревьев – недалеко был лес. Грач взбежал на холм и осмотрелся: после тоскливых пейзажей, лес показался таким уютным, что Грач сразу предложил:
– Давай свернём и остановимся пообедать там.
Ленка охотно согласилась.
Углубившись немного в лес, они, не сговариваясь, как заворожённые, двинулись к огромному дубу, который словно потеснил всю растительность и присвоил себе в густом лесу отдельное пространство. Постояв немного, запрокинув голову, разглядывая мощную крону дуба и его замысловатые ветви, Грач шутливо заключил:
– С экологией тут нормально, плохим это место быть не может, значит здесь и остановимся.
Они уселись на землю, облокотившись на выступающие из земли мощные корни, немного отдохнули и начали доставать оскудевшие остатки провианта. Видя, как невесело Ленка реагирует на запасы еды, Грач попытался подбодрить её:
– Ничего, мы ещё отвоюем себе место в этом мире, и в нашу честь ещё будут закатывать пиры, столы будут ломится от яств: пельмешки там всякие, а может даже сосиски с пюрешкой.
– Ага, компот и пряники, – продолжила его перечень «деликатесов» Ленка.
Грач остался доволен, подумав, что сумел шуткой скрасить уныние, но Ленка вдруг заговорила серьёзно:
– Пельмешки и пюрешка… Ты сейчас пытаешься изобразить из себя простачка, которому сосиски — это пиршество. Это же явно не про тебя, – без всякого намёка на шутливую развязку, её слова прозвучали чуждо, как холодный, рациональный вывод.
Грач невольно вспомнил про существо, которое возможно поселилось в Ленке. А она продолжила размышлять:
– Ты применил этот словесный ход просто чтобы повеселить меня, или подготавливаешь почву для какого-то разговора?
Заглянув в Глаза Ленке, Грач попытался угадать, что это была за смена настроения. В её взгляде читалось только полное измождение. «Она просто устала, – подумал Грач, – ведь другая, на её месте, после всего пережитого, сейчас бы истерила, а она всего лишь ворчит».
Не пытаясь скрывать, что он обескуражен, Грач ответил:
– Это я шутливо оправдываюсь, что ещё не предоставил тебе условия, которые обещал.
Ленка вздрогнула, словно прогоняя наваждение, улыбнулась и уже доброжелательно оправдалась:
– Дурные мысли лезут, голова не работает. День, конечно, у нас выдался…
Она вдруг глянула наивно как ребёнок и попросила:
– Слушай, давай сегодня уже больше не пойдём, а отдохнём здесь.
У Грача тоже не было желания напрягать силу воли чтобы продолжать путь, и он сразу ответил:
– Согласен.
Они закончили обед, и Грач оглянулся, размышляя, как устроить стоянку. Он обошёл дуб и оказалось, что в громадном стволе было большое дупло, у самой земли. Грач заглянул внутрь – в дупле они бы свободно поместились, но там было полно трухи от сгнившей древесины и запах сырости.
– А жаль, тут прям небольшая комнатка.
Ленка тоже с любопытством подошла чтобы посмотреть и подтвердила:
– Да, жаль, уютно было бы.
Опираясь на дерево, они ненароком соприкоснулись руками. И никто из них не убрал руку, как это инстинктивно делают, а вместо этого они встретились взглядами и с теплотой посмотрели друг другу в глаза.
– Я обещал тебе в этом мире уют, и я правда хочу сделать его для тебя, – в очередной раз начал оправдываться Грач.
Ленка понимающе улыбнулась в ответ и снисходительно ответила:
– Ты создаёшь веселье, что-то бурное, сейчас вот приключения, но не уют, уют создала бы я.
– Тогда я дал бы тебе всё, чтобы у тебя была возможность создавать уют.
В груди у Грача приятно потеплело, но он не обратил на это внимание, поглощённый таким нежным, ласковым взглядом Ленки. Теперь в её взгляде читалось доверие и открытость. Но тут тепло в его груди вдруг начало стремительно разрастаться, и превратившись в жар, волнами энергии потекло во все уголки тела. Волна жара быстро достигла пальцев, которые касались Ленки, и Грач, испугавшись, что навредит ей, хотел отдёрнуть руку, но Ленка уже ощутила эту энергию и вдруг сама вцепилась в его руку. Сила светоча не вредила ей, а словно наполняла энергией, и Ленка словно переживала эйфорию от этого воздействия. Одухотворённая и словно готовая взлететь она восторженно и без удивления глянула вокруг, словно хорошо понимала, что происходит – светоч пробудил в ней некие силы, и она знала, как их применить. Ленка подняла вторую руку и заворожённо посмотрела на свою ладонь. И вдруг Грач рассмотрел, что над её ладонью мерцает зеленоватое свечение, небольшой вихрь словно из пыльцы растений. Она направила руку на дерево, и древесина зашевелилась как живая. Ствол дерева начал потрескивать: и без того необъятный дуб, стал вдруг раздуваться, пока не стал как бутылкообразный баобаб. Дупло выросло и стало размером почти как дверной проём. Лишь немного наклонив головы они вошли внутрь, помещение преображалось: вместо трухи на полу вырос мох, мягкий как ковёр. Грач понял – Ленка использовала силу его светоча и преображает дерево в жильё. Проём за ними зарос и сделался дверью. Из пола начали выползать как змеи корни и свиваясь, переплетаясь, становились мебелью: кушеткой, столом и пуфиками. А когда показалось, что стало совсем хорошо, Ленка вдруг неудовлетворённо передумала и тогда более мощные корни начала свиваться создавая винтовую лестницу, которая потянулась всё выше, пока не доросла до второго дупла, под потолком получившейся комнаты. Они бегом поднялись по ступеням и вышли, как на балкон на широкую ветвь дуба. Здесь из тонких и гибких ветвей свилось нечто похожее на гнездо – удобный диван.
– Чудеса, – заворожённо произнесла Ленка, восхищённая своим творением, – просто не вериться.
– А я всегда знал, что всё, что связанно с тобой – чудеса.
Ленка лукаво улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Слащавые комплименты… Это значит ты всерьёз подкатываешь?
– Это значит, что я откровенен. Если бы лукавил, то был бы более изысканней, ты ведь знаешь, как я умею. А это примитивная правда.
Ленка вдруг огорчилась и почти начала плакать:
– Я не хочу правду, я хочу сказку. Я попала в сказку и пусть всё будет как в сказке.
С последними словами Ленка почти разрыдалась и бросилась на шею к Грачу, она почти всхлипывала и крепко прижималась всем телом.
– Ой, ой, ой, – тревожно запричитал Грач, – это как-то не очень по-дружески – я твою грудь слишком хорошо чувствую.
Ленка стала хихикать сквозь слёзы. Она слегка отстранилась и заглянув Грачу в глаза попросила:
– Пообещай, что, когда я попрошу, ты вернёшь меня домой.
– Зря ты так делаешь, потому что с таким подходом я тебе сейчас всё что угодно пообещаю, даже то, что не смогу выполнить, но сейчас пообещаю.
Ленка снова прижалась сильнее, понимая, какой эффект производит её прикосновение и требовательно повторила:
– Пообещай.
Сладость объятий заставляет забыться, сладость поцелуев уносит из реальности, а страстное вожделение вовсе сметает все законы и условности. Вожделение способно сломить разумные расчёты, потеснить благородство и веру, ну а такую преграду как дружба, оно и вовсе преодолевает без труда. Грач ещё чувствовал тревогу: она ли это, после чудес, которые показала, но прикосновения к ней туманили все разумные мысли. Когда его руки забирались под её одежу, его словно затягивало тепло её тела и приятность кожи. Кожи, которая так явно отзывалась на его прикосновения: покрывалась мурашками и становилась упругой. Больше не сдерживаясь, он распахивал её одежду и ему открылось то, что было скрыто, но что он не раз представлял, о чём грезил. И это было слаще, чем он воображал даже в самых похотливых грёзах.
Как сладостна и умопомрачительна эта телесная близость, которая венчает взаимную тягу. Баланс нежности и трепетности с абсолютным вторжением в личное пространство. Эйфория от близости, опьянение от того, какое наслаждение получает вторая половинка. В эти минуты они оба были готовы стать рабами друг друга лишь бы не прервался этот момент. Кто мы такие, чтобы сопротивляться такому всепоглощающему чувству как влечение? От страха перед этой силой, которая способна взламывать все законы, её даже приписывают дьяволу, хотя она основа творения божьего – вся вселенная стоит на законах притяжения, а не на законах приличия.
В вихре сладострастия прерывается связь с миром и теряется ощущение времени, поэтому оказывается непонятно откуда взялась усталость. Обессиленные и в тоже время подзаряженные друг другом, они лежали на ветвях. Он продолжал нежно гладить её кончиками пальцев, не останавливаясь, потому что чувствовал, что отклик её тела на его прикосновения не ослабевает. И она продолжала сладостно выгибаться навстречу прикосновению, хотя вроде бы весь сексуальный порыв должен был быть удовлетворён, но желание ласковых прикосновений не заканчивалось.
Они долго не могли заснуть, их мысли ликовали от того, что между ними произошло. Теперь откровенность, которая произошла между телами, перешла на откровенность разговоров:
– Да ладно, я помню, как вы на меня пялились, и у вас слюни текли, – насмешливо говорила Ленка, – у Мурома челюсть отвисла, а ты молодцом держался, даже пытался сделать вид, что не смотришь на меня.
– Ну мне казалось, что если я буду выглядеть холодным и невозмутимым, то я буду круче… Ну да, а сам я был в шоке какая ты стала… идеальная.
– Идиот, не мог мне приятное сделать и таращиться как Муром!
– Я думаю, что у них серьёзные проблемы, – поддержал её радость Министр: – они вломились впопыхах, не готовыми к встрече и слишком большим отрядом для поимки одного человека. Что тебе известно об ангельских делах в окрестных мирах?
Римма задумалась, припоминая новости, и начала с расстановкой рассказывать:
– У бальдарманов популярно пророчество, что ангел приведёт к ним наивного новичка, который победит целое войско оккупантов.
– Ага, и оккупанты как раз сейчас к ним пришли, хорошо. Что ещё?
– В провинции Колония Италика некий юноша, сын сенатора Аврелия Юнидата, получил пророчество, что станет сподвижником спасителя бальдарманов.
Министр начал размышлять вслух, чтобы к ходу мыслей подключилась Римма:
– Понятно же, что они ищут не простого человечка, а возможно, того самого спасителя бальдарманов? Они что хотят помешать исполниться предсказанию?
– Или принудить его исполнить это пророчество, – подсказала Римма. – Но тут, наверное, важнее – как он победит целое войско.
Министр с воодушевлением подытожил:
– Да. Римма, ты же понимаешь, что нам нужен этот наивный новичок. И у меня есть зацепка, как его найти – человек, который знает его в лицо. С этим свидетелем мои люди будут искать новичка на дорогах из Бальдарланда, также я устрою слежку за сыном сенатора, а ты подключи к делу драгшедов, чтобы они прочёсывали окрестности вдоль дорог.
– Сейчас же пришлю к тебе одного из магистров.
Довольный тем, как всё удачно складывается, Министр, искренне улыбаясь, поклонился Римме, но на прощание, немного виновато, сообщил:
– Да, скорее всего я развязал конфликт с небесным канцлером Метраноном, будь готова к его выпадам.
– С удовольствием повоюю с этими тварями.
Министр собирался уходить, но задержался и многозначительно улыбнувшись, произнёс:
– Месть делает нас идеальными партнёрами.
Грач с Ленкой тащились по неизвестной дороге. Настроение у обоих было невесёлое. Неизвестная дорога казалось будет бесконечной. Да и что представляет из себя конечный пункт их пути было непонятно.
Только оглядываясь на возвышенность, на которую они приземлились, и видя, как она удалилась, можно было понять, что они уже прошли приличное расстояние. В остальном, местность была пустовата, как будто творец этой земли не сильно удосужился пофантазировать над ландшафтом. Все холмы были примерно одинаковой высоты, а леса, которые они видели с горы, лежали где-то в стороне от дороги, вне видимости.
Иногда переглядываясь, Грач с Ленкой ободряюще улыбались друг другу. Но Грач никак не мог завести с ней непринуждённый разговор, такой уместный в пути. Он был не в силах отделаться от свербящих его тревожных мыслей. На новом месте ощущение преследования никуда не исчезло, да и в целом, с выживанием в Хаосе понятнее не стало. Никак не лез из головы Юнис, который хоть и был ненадёжным, и просто бесячим попутчиком, но он тут был свой, мог что-то пояснить, создавал связь с этим миром.
Чтобы перестать бесполезно мусолить мысли о непоправимом, Грач решил разобраться с доступными вопросами. Ленка не помнит, что вмешалась, когда он хотел отдать светоч, и это так вписывалось в подозрение, которое ему внушал ангел, что её телом может завладеть существо из оберега.
Стараясь говорить непринуждённо, словно он вспомнил что-то забавное, Грач наконец-то прервал молчание:
– Ты не помнишь, как вмешалась в мой разговор с ангелом, когда мы тебя спасали, а ведь ты тогда дала серьёзный совет.
– Да я спать хотела, вырубалась от усталости, мало ли что я сквозь сон болтала, – отмахнулась Ленка.
Такая отговорка вообще не успокоил Грача, и он призадумался как ненавязчиво продолжить расспрос, а Ленка в это время резко сменила тему разговора на флирт. Лукаво глядя на Грача, она спросила:
– Переживал за меня?
Грач вспомнил, как его бомбило от отчаяния, как он, не скрывая эмоции стонал от горечи и терял разум, с ужасом думая о непоправимом. Это не укладывалось в слово переживал – он тогда с катушек слетел, а она этого не помнит. Вздрогнув от воспоминаний, Грач, однако, не выказывая особых эмоций, ответил:
– Да, чувствовал вину, что затащил тебя сюда.
– А я уже рада, что сюда попала: я всё равно хотела уехать куда-нибудь в Европу или даже Штаты.
Грач неприятно удивился от её признания и непроизвольно сразу осудил:
– А я никуда не хотел уезжать, и вообще не понимаю людей, которые едут куда-то за лучшей жизнью, ведь всего можно и дома достичь.
– Дома могут быть плохие воспоминания, – печально ответила Ленка.
Грач почему-то сразу понял о чём она – о своём брате Максиме.
У родителей Ленки был странный перекос в любви к детям: в своём старшем сыне они души не чаяли, а её просто имели в виду. Максим Ромный и правда давал повод к особому отношению: он был талантлив во всём, чуть ли не вундеркинд, и вообще был всеобщий любимец с явными лидерскими качествами. И Ленка любила брата, а он был повёрнут на образовании, на общественной деятельности и не замечал никого вокруг, даже сестрёнку. Ленка тянулась за ним и из всех сил старалась быть не хуже, но всё равно родители словно не замечали её. Чтобы не мешать обучению Максима, Ленку и отправили в интернат. Родители надеялись на его невероятное будущее, и чтобы обеспечить ему это будущее, готовы были на всё.
Максим Ромный стал видным комсомольским работником и сразу попал на службу в райком. Его карьера пошла быстро в гору. Но вскоре, вместо ожидаемого процветания семье, он начал подкидывать в дом, одну за одной серьёзные проблемы: криминал, наркотики, и наконец сектантское исступление.
Именно из-за его проблем Ленка связалась с Муромом – в кризисный момент она обратилась к нему за помощью для брата. Подробности Грач не знал, но ему было известно, что Муром ради неё, тогда здорово рискнул своим положением и быть может жизнью.
За холмами показались макушки деревьев – недалеко был лес. Грач взбежал на холм и осмотрелся: после тоскливых пейзажей, лес показался таким уютным, что Грач сразу предложил:
– Давай свернём и остановимся пообедать там.
Ленка охотно согласилась.
Углубившись немного в лес, они, не сговариваясь, как заворожённые, двинулись к огромному дубу, который словно потеснил всю растительность и присвоил себе в густом лесу отдельное пространство. Постояв немного, запрокинув голову, разглядывая мощную крону дуба и его замысловатые ветви, Грач шутливо заключил:
– С экологией тут нормально, плохим это место быть не может, значит здесь и остановимся.
Они уселись на землю, облокотившись на выступающие из земли мощные корни, немного отдохнули и начали доставать оскудевшие остатки провианта. Видя, как невесело Ленка реагирует на запасы еды, Грач попытался подбодрить её:
– Ничего, мы ещё отвоюем себе место в этом мире, и в нашу честь ещё будут закатывать пиры, столы будут ломится от яств: пельмешки там всякие, а может даже сосиски с пюрешкой.
– Ага, компот и пряники, – продолжила его перечень «деликатесов» Ленка.
Грач остался доволен, подумав, что сумел шуткой скрасить уныние, но Ленка вдруг заговорила серьёзно:
– Пельмешки и пюрешка… Ты сейчас пытаешься изобразить из себя простачка, которому сосиски — это пиршество. Это же явно не про тебя, – без всякого намёка на шутливую развязку, её слова прозвучали чуждо, как холодный, рациональный вывод.
Грач невольно вспомнил про существо, которое возможно поселилось в Ленке. А она продолжила размышлять:
– Ты применил этот словесный ход просто чтобы повеселить меня, или подготавливаешь почву для какого-то разговора?
Заглянув в Глаза Ленке, Грач попытался угадать, что это была за смена настроения. В её взгляде читалось только полное измождение. «Она просто устала, – подумал Грач, – ведь другая, на её месте, после всего пережитого, сейчас бы истерила, а она всего лишь ворчит».
Не пытаясь скрывать, что он обескуражен, Грач ответил:
– Это я шутливо оправдываюсь, что ещё не предоставил тебе условия, которые обещал.
Ленка вздрогнула, словно прогоняя наваждение, улыбнулась и уже доброжелательно оправдалась:
– Дурные мысли лезут, голова не работает. День, конечно, у нас выдался…
Она вдруг глянула наивно как ребёнок и попросила:
– Слушай, давай сегодня уже больше не пойдём, а отдохнём здесь.
У Грача тоже не было желания напрягать силу воли чтобы продолжать путь, и он сразу ответил:
– Согласен.
Они закончили обед, и Грач оглянулся, размышляя, как устроить стоянку. Он обошёл дуб и оказалось, что в громадном стволе было большое дупло, у самой земли. Грач заглянул внутрь – в дупле они бы свободно поместились, но там было полно трухи от сгнившей древесины и запах сырости.
– А жаль, тут прям небольшая комнатка.
Ленка тоже с любопытством подошла чтобы посмотреть и подтвердила:
– Да, жаль, уютно было бы.
Опираясь на дерево, они ненароком соприкоснулись руками. И никто из них не убрал руку, как это инстинктивно делают, а вместо этого они встретились взглядами и с теплотой посмотрели друг другу в глаза.
– Я обещал тебе в этом мире уют, и я правда хочу сделать его для тебя, – в очередной раз начал оправдываться Грач.
Ленка понимающе улыбнулась в ответ и снисходительно ответила:
– Ты создаёшь веселье, что-то бурное, сейчас вот приключения, но не уют, уют создала бы я.
– Тогда я дал бы тебе всё, чтобы у тебя была возможность создавать уют.
В груди у Грача приятно потеплело, но он не обратил на это внимание, поглощённый таким нежным, ласковым взглядом Ленки. Теперь в её взгляде читалось доверие и открытость. Но тут тепло в его груди вдруг начало стремительно разрастаться, и превратившись в жар, волнами энергии потекло во все уголки тела. Волна жара быстро достигла пальцев, которые касались Ленки, и Грач, испугавшись, что навредит ей, хотел отдёрнуть руку, но Ленка уже ощутила эту энергию и вдруг сама вцепилась в его руку. Сила светоча не вредила ей, а словно наполняла энергией, и Ленка словно переживала эйфорию от этого воздействия. Одухотворённая и словно готовая взлететь она восторженно и без удивления глянула вокруг, словно хорошо понимала, что происходит – светоч пробудил в ней некие силы, и она знала, как их применить. Ленка подняла вторую руку и заворожённо посмотрела на свою ладонь. И вдруг Грач рассмотрел, что над её ладонью мерцает зеленоватое свечение, небольшой вихрь словно из пыльцы растений. Она направила руку на дерево, и древесина зашевелилась как живая. Ствол дерева начал потрескивать: и без того необъятный дуб, стал вдруг раздуваться, пока не стал как бутылкообразный баобаб. Дупло выросло и стало размером почти как дверной проём. Лишь немного наклонив головы они вошли внутрь, помещение преображалось: вместо трухи на полу вырос мох, мягкий как ковёр. Грач понял – Ленка использовала силу его светоча и преображает дерево в жильё. Проём за ними зарос и сделался дверью. Из пола начали выползать как змеи корни и свиваясь, переплетаясь, становились мебелью: кушеткой, столом и пуфиками. А когда показалось, что стало совсем хорошо, Ленка вдруг неудовлетворённо передумала и тогда более мощные корни начала свиваться создавая винтовую лестницу, которая потянулась всё выше, пока не доросла до второго дупла, под потолком получившейся комнаты. Они бегом поднялись по ступеням и вышли, как на балкон на широкую ветвь дуба. Здесь из тонких и гибких ветвей свилось нечто похожее на гнездо – удобный диван.
– Чудеса, – заворожённо произнесла Ленка, восхищённая своим творением, – просто не вериться.
– А я всегда знал, что всё, что связанно с тобой – чудеса.
Ленка лукаво улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Слащавые комплименты… Это значит ты всерьёз подкатываешь?
– Это значит, что я откровенен. Если бы лукавил, то был бы более изысканней, ты ведь знаешь, как я умею. А это примитивная правда.
Ленка вдруг огорчилась и почти начала плакать:
– Я не хочу правду, я хочу сказку. Я попала в сказку и пусть всё будет как в сказке.
С последними словами Ленка почти разрыдалась и бросилась на шею к Грачу, она почти всхлипывала и крепко прижималась всем телом.
– Ой, ой, ой, – тревожно запричитал Грач, – это как-то не очень по-дружески – я твою грудь слишком хорошо чувствую.
Ленка стала хихикать сквозь слёзы. Она слегка отстранилась и заглянув Грачу в глаза попросила:
– Пообещай, что, когда я попрошу, ты вернёшь меня домой.
– Зря ты так делаешь, потому что с таким подходом я тебе сейчас всё что угодно пообещаю, даже то, что не смогу выполнить, но сейчас пообещаю.
Ленка снова прижалась сильнее, понимая, какой эффект производит её прикосновение и требовательно повторила:
– Пообещай.
Сладость объятий заставляет забыться, сладость поцелуев уносит из реальности, а страстное вожделение вовсе сметает все законы и условности. Вожделение способно сломить разумные расчёты, потеснить благородство и веру, ну а такую преграду как дружба, оно и вовсе преодолевает без труда. Грач ещё чувствовал тревогу: она ли это, после чудес, которые показала, но прикосновения к ней туманили все разумные мысли. Когда его руки забирались под её одежу, его словно затягивало тепло её тела и приятность кожи. Кожи, которая так явно отзывалась на его прикосновения: покрывалась мурашками и становилась упругой. Больше не сдерживаясь, он распахивал её одежду и ему открылось то, что было скрыто, но что он не раз представлял, о чём грезил. И это было слаще, чем он воображал даже в самых похотливых грёзах.
Как сладостна и умопомрачительна эта телесная близость, которая венчает взаимную тягу. Баланс нежности и трепетности с абсолютным вторжением в личное пространство. Эйфория от близости, опьянение от того, какое наслаждение получает вторая половинка. В эти минуты они оба были готовы стать рабами друг друга лишь бы не прервался этот момент. Кто мы такие, чтобы сопротивляться такому всепоглощающему чувству как влечение? От страха перед этой силой, которая способна взламывать все законы, её даже приписывают дьяволу, хотя она основа творения божьего – вся вселенная стоит на законах притяжения, а не на законах приличия.
В вихре сладострастия прерывается связь с миром и теряется ощущение времени, поэтому оказывается непонятно откуда взялась усталость. Обессиленные и в тоже время подзаряженные друг другом, они лежали на ветвях. Он продолжал нежно гладить её кончиками пальцев, не останавливаясь, потому что чувствовал, что отклик её тела на его прикосновения не ослабевает. И она продолжала сладостно выгибаться навстречу прикосновению, хотя вроде бы весь сексуальный порыв должен был быть удовлетворён, но желание ласковых прикосновений не заканчивалось.
Они долго не могли заснуть, их мысли ликовали от того, что между ними произошло. Теперь откровенность, которая произошла между телами, перешла на откровенность разговоров:
– Да ладно, я помню, как вы на меня пялились, и у вас слюни текли, – насмешливо говорила Ленка, – у Мурома челюсть отвисла, а ты молодцом держался, даже пытался сделать вид, что не смотришь на меня.
– Ну мне казалось, что если я буду выглядеть холодным и невозмутимым, то я буду круче… Ну да, а сам я был в шоке какая ты стала… идеальная.
– Идиот, не мог мне приятное сделать и таращиться как Муром!
