К удивлению обоих Ирнов, из перстня раздалось шипение, словно кусок мяса бросили на раскалённую сковородку. Бумага под перстнем слегка задымилась. Старый лис отдёрнул руку с кольцом от листа, но обсидиан не желал отлепляться от бумаги. Наконец лорду Ирну удалось отодрать перстень. При этом раздалось противное чавканье. А на бумаге вместо обычного оттиска остался бесформенный грязный след.
Фокси схватил бумагу с распоряжением и двинулся к выходу из зала. А лорд Ирн озабоченно рассматривал тот перстень, который он так жаждал получить и который теперь таил в себе неведомую угрозу.
Эстебан крутил часы-хронометр то так, то этак, никак не решаясь влезть в их внутренности. Долорес распоряжалась прислугой (они наняли постоянную служанку), и теперь Эстебан занимался работой, постоянно слыша в доме женские голоса. Вначале это его раздражало и отвлекало, но через пару дней он привык и даже начал находить в этом определённую прелесть.
С момента, когда в Город Стражей приехала Долорес, дела Эстебана пошли в гору. Заказов от Стражей поступало много, оружейником Эстебан был прекрасным, за работу платили хорошо. Он подозревал, что интерес к его персоне объясняется всего лишь тем, что он побывал на службе у Верховного Мастера. Как бы то ни было, его драгоценная Долорес ни в чём не нуждалась, и Эс по праву гордился собой.
— Чем ты занят?
На плечи Эстебана легли нежные пальцы Долорес. От неожиданности оружейник чуть не выронил хронометр.
— Работаю, — лаконично ответил он, подхватив загадочный прибор у самого пола.
— Что это? — полюбопытствовала девушка, глядя на хронометр.
— Прибор.
Как было бы хорошо, если бы Долорес не лезла в мужские дела! Но она привыкла добиваться своего, и теперь тоже не собиралась отступать. Нехотя Эстебан рассказал ей историю этого прибора. По мере того как он говорил, глаза Долорес становились всё больше. Эстебан, видя такое внимание, оттаял, увлёкся рассказом.
— Только помни, этого нельзя никому говорить! — спохватился он под конец.
Долорес молча кивнула и осторожно взяла из рук Эстебана хронометр.
— Что же он должен показывать? — задумчиво произнесла она. — Время? Координаты? Название мира? Как странно!
— Что странно?
— Понимаешь, мы всегда считали, что наш мир — единственный…
— Неправда, — перебил Эстебан. — А как же древние пророчества насчет пришельцев из других миров? И разве мы сами не убедились в том, что существуют миры за Гранями нашего бытия?
— А ведь начали мы с того, что прибор ничего не показывает, — рассмеялась Долорес.
— Да, верно.
— А почему ты не можешь вскрыть его?
— Ну, — замялся Эстебан. — Понимаешь, боюсь, что будет как в детстве: разбираешь игрушечную тележку, а потом оказывается, что в ней есть лишние детали, а сама тележка больше не ездит.
Долорес расхохоталась:
— У мальчишек вечные проблемы! Только эта «тележка», — она подняла хронометр повыше, — и так не ездит. Так что ты ничем не повредишь ей.
— С меня потом спросят, а что я смогу ответить?
— Эс, самый худший вариант таков: ты ничего не сможешь починить. Но ведь и сейчас хронометр не работает. Что с тебя спрашивать? В любом случае, не вскрыв его, ты не разберёшься в его работе.
— А если он уже был безнадёжно испорчен, когда Фергюса переместили сюда, на Сариссу?
— Ты в любом случае ничего не теряешь, — настаивала Долорес. — Ну, хочешь, я попробую его открыть?
И она подковырнула ногтем верхнюю пластинку. Раздался лёгкий треск.
— Ой! Я, кажется, ноготь поломала!
Эстебан в волнении подскочил. Его обеспокоила вовсе не судьба сломанного ногтя. Верхняя пластинка хронометра поднялась, открыв внутренности прибора.
Фергюс с упоением размахивал дубинкой, делая выпады то в одну, то в другую сторону. Риуга присел на бревно, к которому был привязан Нейл.
— И всё-таки хорошая вышла бы волшебная палочка, особенно если бы смочить её кровью, — мечтательно произнёс он. — А уж если бы это была кровь волшебника…
Дубинка просвистела у самого его уха. Хорошо, что Риуга не повернулся и не дёрнулся, иначе Фергюс снёс бы ему полчерепа.
— За что? — плаксиво взвыл Риуга.
— За кровожадность, — ответил Фергюс, и тисовая дубинка вновь просвистела в опасной близости от Риуги.
Тот трусливо сжался и начал оборачиваться в сторону обоих магов. Однако Торментир демонстративно отвернулся, а Эйлин была занята чем-то у костра, который периодически вспыхивал зеленоватым пламенем. Защита пришла совсем с неожиданной стороны.
Нейл в обличье пса рванулся так, что верёвка, которой он был привязан, едва не удушила его. Зато Фергюс еле увернулся от острых собачьих клыков.
— Вот же образина! — возмутился молодой человек.
Торментир тотчас прекратил изображать олимпийскую задумчивость. Фергюс даже не успел моргнуть, как маг извлёк волшебную палочку из мантии и пальнул каким-то заклятием в пса. Нейл немедленно опрокинулся на спину, завизжал и задрыгал лапами.
— Солус, прекрати немедленно! — холодно сказала Эйлин.
— С радостью, — язвительно ответил тот, — вот только Нейл сожрёт нашего друга Фергюса.
— Не сожрёт, — спокойно ответствовала бывшая Саламандра, — подавится.
За этим спокойствием она прятала свою тревогу за ушедших в лес детей. Материнские чувства и память возвращались, придавая Эйлин всё больше человечности. Зачем, ну зачем она отпустила их? Правда, взглянув на солнце, Эйлин обнаружила, что времени прошло совсем немного. Странно, а ей почему-то казалось, что они ушли очень давно.
— Они скоро вернутся, — внезапно сказал Торментир.
Эйлин подскочила. Оказывается, Торментир слушал её мысли, и, видимо, достаточно долго. Плохо, что она из-за беспокойства даже не почувствовала этого.
— Откуда ты взял, что они скоро вернутся? — с досадой проговорила Эйлин.
— Прислушайся, — бросил Торментир, — поймёшь.
Эйлин насторожилась. Со стороны Неприветливого леса шёл поток Силы. Поток мощный, направленный в их сторону, он с каждой минутой нарастал.
— Они? — Эйлин с надеждой глянула в сторону леса.
— Больше и некому, — сухо ответил Торментир.
Эйлин усомнилась в его словах насчёт «больше некому», однако ничего не сказала вслух. Пёс по-прежнему валялся на земле, жалобно повизгивая. Это мешало Эйлин сосредоточиться, и она досадливо тряхнула головой, словно отгоняя назойливую муху. Фергюс решил, что Торментир пристально следит за каждым движением Эйлин, потому что он мгновенно махнул палочкой в сторону Нейла. И тот сразу же замолчал, словно волшебник выключил звук.
Риуга отступил подальше от них от всех. Непонятно, хотел ли он сбежать под шумок, или просто оробел перед магами. Фергюс заметил его движение:
— Стой, куда это ты собрался? А ну иди сюда! Ишь, какой умный выискался!
Риуга как-то боком подошёл ко всем.
— А можно ли освободить собаку? Господина Нейла, то есть?
— Посмотрим, — сумрачно ответил Торментир.
И Риуга не посмел больше спрашивать.
В лесу стало холоднее, хотя Нелли видела, что с тропинки они не сходили. Сама тропинка никаких фокусов не выкидывала, а честно вела их на опушку леса, который они так опрометчиво назвали Неприветливым.
— Отчего это, Мелис?
— Так ведь в Загорье зима, Нелл, — улыбнулся тот.
— Но на той полянке холодно не было, — упрямо твердила девушка. — Как такое может быть?
— Здесь всё может быть, — Мелис по-прежнему улыбался. — Кстати, ты можешь сыграть на скрипке.
— Типа от этого потеплеет, — буркнула Нелл. — Впрочем, ладно, если тебе так хочется, слушай.
По лесу рекой разливалась музыка. Звуки её ширились, заполняя собой всё пространство между деревьями. С каждой минутой поток этой музыки становился сильнее, и Менгиров обдало волной тепла. Вот уже явственно завиднелся край леса. Здесь ждут их друзья. Нелли опустила смычок.
Эйлин махала им рукой, Фергюс держал какую-то дубину, даже Риуга и пёс-Нейл жадно смотрели в сторону леса. Только мрачное лицо Торментира оставалось бесстрастным.
— Мама! — Нелли замахала смычком, и с ближайшей ветки посыпались коричневатые зубчатые листья. — Мы уже вернулись! Ты знаешь, мы видели Кен…
— Не кричи, — остановил её Мелис. — Здесь нельзя вопить о важных вещах. Подойдём к огню — расскажешь.
Нелли было надулась, но через миг снова весело крикнула:
— Фергюс, привет! Что это за палка у тебя? Стукни ею вон ту мерзкую собаку!
Фергюс и Нелли захохотали, Мелис фыркнул, но остальные не были склонны к проявлениям такого бурного веселья.
— Вы в порядке? — тревожно спросила Эйлин, обнимая Нелли и Мелиса поочередно и придирчиво глядя каждому из Менгиров в лицо.
— Да, да, всё хорошо, — тараторила Нелл. — Знаешь, мам, мы зашли так глубоко в лес! И там нас вела такая странная тропа…
Рассказов хватило до самого вечера. Эйлин «наколдовала» хорошо знакомый «кулеш по-сарисски», Торментир извлёк прямо из воздуха плошки, миски, ложки, и все с аппетитом уписывали кашу, слушая неллины байки. Мелис ел молча, время от времени кивая головой в подтверждение слов своей подруги.
Рассказ Нелли об их странном путешествии в дикую глубь Неприветливого леса вызвал толки и обсуждения, в которых принял участие даже Риуга. Была придумана масса толкований и объяснений произошедшему. Один только Торментир испортил впечатление от рассказа вопросом:
— Так что же дальше?
— В смысле? — не поняла Нелли.
— Всё это прекрасно и чудесно. Вот только остаётся непонятным, куда нам деваться дальше, куда идти и что делать.
— Ах, это! — Нелли понимающе потрясла головой. — Тут как раз всё понятно. Мы должны двигаться дальше, в Долину Домиэль, ну и так далее, по тексту предсказаний и пророчеств.
— А где она, этот Кентавр вам не рассказывал? — съехидничал маг.
— Подожди, Солус, до того как они ушли, Нелли пыталась нарисовать карту, — перебила его Эйлин.
— Я смотрел. Эти детские каракули ничем нам не помогут. Если ты не забыла, нас ищут слуги Мастера. И ещё мы умудрились отправить письмо в резиденцию, что Нейл и Риуга возвращаются.
— Да-да, верно, господин маг! — угодливо поддакнул Риуга. — А как мы можем вернуться, когда я у вас в плену, а господин Нейл и вообще…
— Замолчи! — цыкнул на него Торментир, и Риуга увял.
— Верно, — озадаченно проговорил Фергюс. — Куда этих пленных девать?
— Да очень просто — убить, — будничным голосом ответила Нелл. — Знаете, какая экономия продуктов выйдет! Да если ещё из шкуры Нейла сделать подушечку, а из Риуги — сапоги… Или нет, лучше сумочку для меня…
Мелис с ужасом уставился на Нелли. Риуга судорожно сглотнул и отодвинулся от приветливого костра. У Фергюса отвисла челюсть, и даже Торментир, удивившись, выпучил глаза. Одна Эйлин осталась спокойной:
— Интересно, кто станет спать на подушке из шкуры этого вонючего гада? А сумка из человеческой кожи может оказаться не очень прочной, — заметив выражение на лицах остальных, Эйлин рассмеялась. — Шутка, шутка. Ладно, хорош болтать, Нелли. Предлагаю хорошенько выспаться, а завтра покинуть это удивительное место.
— А куда, — начал было Торментир.
Но Эйлин решительно перебила его:
— Куда — разберёмся завтра. А сейчас — всем спать!
В маленьком лагере постепенно стало совсем тихо. Все послушались мудрого совета Эйлин, только ей самой не спалось. Вопросов стало ещё больше, а ответов на них она так и не узнала.
На кухне резиденции Даун-Таун вновь начался переполох. Повара, как обычно, приготовили тазы с пищей для плащекрылов. Однако люди, которые кормили этих могучих животных, не смогли выйти на задний двор. Плащекрылы словно взбесились. Они били огромными копытами, мотали головами, щёлкали челюстями, хлопали крыльями. Никто не решился даже приблизиться к ним.
Один находчивый дружинник метнул еду прямо в гущу плащекрылов. Они, казалось, даже не заметили этого. Дружинник на этом не успокоился. Он швырнул ещё один таз, а затем ещё один. Ответственные за кормёжку пытались отговорить его, но он только упрямо покачал головой.
Упрямство сегодня было не в цене. Плащекрылы заметили наконец, что какой-то человечек смеет им докучать. Одно животное грозно клацнуло зубами перед самым носом дружинника — тот ловко уклонился. И тогда другой плащекрыл взвился на дыбы и опустил копыта прямо на голову солдата. Двое слуг, оставшиеся в живых, на миг оцепенели, а затем ринулись внутрь подгорной резиденции, захлопнув за собой тяжёлую дверь.
Если бы они потрудились понаблюдать за плащекрылами, то увидели бы, как изменились обсидиановые амулеты на шеях грозных животных. Они словно уменьшились, очертания их расплывались, а некоторые амулеты выпадали из сбруи плащекрылов и с шипением падали на мощёный булыжником двор.
Распорядитель, услыхав о происшествии, позеленел от страха.
— Надо доложить об этом Мастеру, — сказал один из слуг.
— Да, да, верно, — забормотал распорядитель, — вот ты иди и доложи.
— Ни за что! — наотрез отказался тот. — Это ваша обязанность — докладывать Мастеру, следить за порядком и вообще.
Трусливый распорядитель внезапно побагровел и надулся:
— Что? Как ты смеешь? Отказ? Саботаж?!!
— Да, — коротко бросил слуга. — Отказ. И вообще, я ухожу.
— Что значит — «ухожу»?
— Ухожу отсюда, ну, вроде как подаю в отставку, — и парень снял форменную куртку и бросил её к ногам распорядителя. — И ничего вы мне не сделаете.
— Ты не смеешь! Со службы у Мастера не уходят, когда вздумается! — завопил распорядитель.
— А я уйду. И другим посоветую.
— Стража! — крикнул распорядитель. — Взять его!
Он нервно дёргал свой амулет на цепочке, но воспользоваться им боялся. В кухню вбежали двое дружинников. В руках у них грозно сверкнули алебарды.
— Держите изменника!
Парень ринулся бежать и попытался проскочить между дружинниками. Однако те живо ухватили его за ворот серой рубахи. Бунтарь извивался у них в руках.
— И куда же ты собрался отсюда бежать? — издевательски спросил его распорядитель. — У всех выходов стоит гвардия Мастера.
— Куда угодно, — прохрипел парень, — хоть в зубы плащекрылам.
В этот момент воротник его рубашки не выдержал и с треском разорвался. Оставив клочья ткани в руках гвардейцев, бунтовщик в три прыжка достиг выхода во дворик плащекрылов.
— Держи его! Уйдёт! — заходился в крике распорядитель.
Гвардейцы бросились догонять беглеца на миг раньше, чем это произнёс распорядитель. Но бунтовщик уже выскочил за дверь. Гвардейцы ринулись за ним и им, казалось, должна была улыбнуться удача. Беглец поскользнулся на том, что осталось от упрямца, желавшего покормить плащекрылов. Парень потерял равновесие, и руки гвардейцев уже протянулись к нему.
Однако плащекрылы по-прежнему вели себя странно. Они бросились к солдатам, не давая им сделать даже шагу от двери. Гвардейцы, поражённые, застыли. За их спинами так же замерли повара, официанты и прочая челядь.
Беглец тем временем петлял между гигантскими крылатыми «лошадьми» и наконец легко прикоснулся к шее одной из них. Плащекрыл не проявил агрессивности, и бунтовщик вскарабкался ему на спину. Расправились гладкие кожистые крылья, и громадный конь взмыл в воздух с утробным клёкотом.
Видимо, плащекрыл решил напоследок сделать круг над резиденцией, может, так он хотел попрощаться с сородичами. Он заложил крутой вираж над двориком, и спасённый им беглец сорвался с гладкой спины животного. С воплем летела вниз человеческая фигурка, пока не распласталась на булыжном дворике, странно изогнувшись, словно сломанная кукла.
Фокси схватил бумагу с распоряжением и двинулся к выходу из зала. А лорд Ирн озабоченно рассматривал тот перстень, который он так жаждал получить и который теперь таил в себе неведомую угрозу.
Глава 126. Хронометр вскрыт
Эстебан крутил часы-хронометр то так, то этак, никак не решаясь влезть в их внутренности. Долорес распоряжалась прислугой (они наняли постоянную служанку), и теперь Эстебан занимался работой, постоянно слыша в доме женские голоса. Вначале это его раздражало и отвлекало, но через пару дней он привык и даже начал находить в этом определённую прелесть.
С момента, когда в Город Стражей приехала Долорес, дела Эстебана пошли в гору. Заказов от Стражей поступало много, оружейником Эстебан был прекрасным, за работу платили хорошо. Он подозревал, что интерес к его персоне объясняется всего лишь тем, что он побывал на службе у Верховного Мастера. Как бы то ни было, его драгоценная Долорес ни в чём не нуждалась, и Эс по праву гордился собой.
— Чем ты занят?
На плечи Эстебана легли нежные пальцы Долорес. От неожиданности оружейник чуть не выронил хронометр.
— Работаю, — лаконично ответил он, подхватив загадочный прибор у самого пола.
— Что это? — полюбопытствовала девушка, глядя на хронометр.
— Прибор.
Как было бы хорошо, если бы Долорес не лезла в мужские дела! Но она привыкла добиваться своего, и теперь тоже не собиралась отступать. Нехотя Эстебан рассказал ей историю этого прибора. По мере того как он говорил, глаза Долорес становились всё больше. Эстебан, видя такое внимание, оттаял, увлёкся рассказом.
— Только помни, этого нельзя никому говорить! — спохватился он под конец.
Долорес молча кивнула и осторожно взяла из рук Эстебана хронометр.
— Что же он должен показывать? — задумчиво произнесла она. — Время? Координаты? Название мира? Как странно!
— Что странно?
— Понимаешь, мы всегда считали, что наш мир — единственный…
— Неправда, — перебил Эстебан. — А как же древние пророчества насчет пришельцев из других миров? И разве мы сами не убедились в том, что существуют миры за Гранями нашего бытия?
— А ведь начали мы с того, что прибор ничего не показывает, — рассмеялась Долорес.
— Да, верно.
— А почему ты не можешь вскрыть его?
— Ну, — замялся Эстебан. — Понимаешь, боюсь, что будет как в детстве: разбираешь игрушечную тележку, а потом оказывается, что в ней есть лишние детали, а сама тележка больше не ездит.
Долорес расхохоталась:
— У мальчишек вечные проблемы! Только эта «тележка», — она подняла хронометр повыше, — и так не ездит. Так что ты ничем не повредишь ей.
— С меня потом спросят, а что я смогу ответить?
— Эс, самый худший вариант таков: ты ничего не сможешь починить. Но ведь и сейчас хронометр не работает. Что с тебя спрашивать? В любом случае, не вскрыв его, ты не разберёшься в его работе.
— А если он уже был безнадёжно испорчен, когда Фергюса переместили сюда, на Сариссу?
— Ты в любом случае ничего не теряешь, — настаивала Долорес. — Ну, хочешь, я попробую его открыть?
И она подковырнула ногтем верхнюю пластинку. Раздался лёгкий треск.
— Ой! Я, кажется, ноготь поломала!
Эстебан в волнении подскочил. Его обеспокоила вовсе не судьба сломанного ногтя. Верхняя пластинка хронометра поднялась, открыв внутренности прибора.
Глава 127. Они скоро вернутся
Фергюс с упоением размахивал дубинкой, делая выпады то в одну, то в другую сторону. Риуга присел на бревно, к которому был привязан Нейл.
— И всё-таки хорошая вышла бы волшебная палочка, особенно если бы смочить её кровью, — мечтательно произнёс он. — А уж если бы это была кровь волшебника…
Дубинка просвистела у самого его уха. Хорошо, что Риуга не повернулся и не дёрнулся, иначе Фергюс снёс бы ему полчерепа.
— За что? — плаксиво взвыл Риуга.
— За кровожадность, — ответил Фергюс, и тисовая дубинка вновь просвистела в опасной близости от Риуги.
Тот трусливо сжался и начал оборачиваться в сторону обоих магов. Однако Торментир демонстративно отвернулся, а Эйлин была занята чем-то у костра, который периодически вспыхивал зеленоватым пламенем. Защита пришла совсем с неожиданной стороны.
Нейл в обличье пса рванулся так, что верёвка, которой он был привязан, едва не удушила его. Зато Фергюс еле увернулся от острых собачьих клыков.
— Вот же образина! — возмутился молодой человек.
Торментир тотчас прекратил изображать олимпийскую задумчивость. Фергюс даже не успел моргнуть, как маг извлёк волшебную палочку из мантии и пальнул каким-то заклятием в пса. Нейл немедленно опрокинулся на спину, завизжал и задрыгал лапами.
— Солус, прекрати немедленно! — холодно сказала Эйлин.
— С радостью, — язвительно ответил тот, — вот только Нейл сожрёт нашего друга Фергюса.
— Не сожрёт, — спокойно ответствовала бывшая Саламандра, — подавится.
За этим спокойствием она прятала свою тревогу за ушедших в лес детей. Материнские чувства и память возвращались, придавая Эйлин всё больше человечности. Зачем, ну зачем она отпустила их? Правда, взглянув на солнце, Эйлин обнаружила, что времени прошло совсем немного. Странно, а ей почему-то казалось, что они ушли очень давно.
— Они скоро вернутся, — внезапно сказал Торментир.
Эйлин подскочила. Оказывается, Торментир слушал её мысли, и, видимо, достаточно долго. Плохо, что она из-за беспокойства даже не почувствовала этого.
— Откуда ты взял, что они скоро вернутся? — с досадой проговорила Эйлин.
— Прислушайся, — бросил Торментир, — поймёшь.
Эйлин насторожилась. Со стороны Неприветливого леса шёл поток Силы. Поток мощный, направленный в их сторону, он с каждой минутой нарастал.
— Они? — Эйлин с надеждой глянула в сторону леса.
— Больше и некому, — сухо ответил Торментир.
Эйлин усомнилась в его словах насчёт «больше некому», однако ничего не сказала вслух. Пёс по-прежнему валялся на земле, жалобно повизгивая. Это мешало Эйлин сосредоточиться, и она досадливо тряхнула головой, словно отгоняя назойливую муху. Фергюс решил, что Торментир пристально следит за каждым движением Эйлин, потому что он мгновенно махнул палочкой в сторону Нейла. И тот сразу же замолчал, словно волшебник выключил звук.
Риуга отступил подальше от них от всех. Непонятно, хотел ли он сбежать под шумок, или просто оробел перед магами. Фергюс заметил его движение:
— Стой, куда это ты собрался? А ну иди сюда! Ишь, какой умный выискался!
Риуга как-то боком подошёл ко всем.
— А можно ли освободить собаку? Господина Нейла, то есть?
— Посмотрим, — сумрачно ответил Торментир.
И Риуга не посмел больше спрашивать.
Глава 128. Неллины байки
В лесу стало холоднее, хотя Нелли видела, что с тропинки они не сходили. Сама тропинка никаких фокусов не выкидывала, а честно вела их на опушку леса, который они так опрометчиво назвали Неприветливым.
— Отчего это, Мелис?
— Так ведь в Загорье зима, Нелл, — улыбнулся тот.
— Но на той полянке холодно не было, — упрямо твердила девушка. — Как такое может быть?
— Здесь всё может быть, — Мелис по-прежнему улыбался. — Кстати, ты можешь сыграть на скрипке.
— Типа от этого потеплеет, — буркнула Нелл. — Впрочем, ладно, если тебе так хочется, слушай.
По лесу рекой разливалась музыка. Звуки её ширились, заполняя собой всё пространство между деревьями. С каждой минутой поток этой музыки становился сильнее, и Менгиров обдало волной тепла. Вот уже явственно завиднелся край леса. Здесь ждут их друзья. Нелли опустила смычок.
Эйлин махала им рукой, Фергюс держал какую-то дубину, даже Риуга и пёс-Нейл жадно смотрели в сторону леса. Только мрачное лицо Торментира оставалось бесстрастным.
— Мама! — Нелли замахала смычком, и с ближайшей ветки посыпались коричневатые зубчатые листья. — Мы уже вернулись! Ты знаешь, мы видели Кен…
— Не кричи, — остановил её Мелис. — Здесь нельзя вопить о важных вещах. Подойдём к огню — расскажешь.
Нелли было надулась, но через миг снова весело крикнула:
— Фергюс, привет! Что это за палка у тебя? Стукни ею вон ту мерзкую собаку!
Фергюс и Нелли захохотали, Мелис фыркнул, но остальные не были склонны к проявлениям такого бурного веселья.
— Вы в порядке? — тревожно спросила Эйлин, обнимая Нелли и Мелиса поочередно и придирчиво глядя каждому из Менгиров в лицо.
— Да, да, всё хорошо, — тараторила Нелл. — Знаешь, мам, мы зашли так глубоко в лес! И там нас вела такая странная тропа…
Рассказов хватило до самого вечера. Эйлин «наколдовала» хорошо знакомый «кулеш по-сарисски», Торментир извлёк прямо из воздуха плошки, миски, ложки, и все с аппетитом уписывали кашу, слушая неллины байки. Мелис ел молча, время от времени кивая головой в подтверждение слов своей подруги.
Рассказ Нелли об их странном путешествии в дикую глубь Неприветливого леса вызвал толки и обсуждения, в которых принял участие даже Риуга. Была придумана масса толкований и объяснений произошедшему. Один только Торментир испортил впечатление от рассказа вопросом:
— Так что же дальше?
— В смысле? — не поняла Нелли.
— Всё это прекрасно и чудесно. Вот только остаётся непонятным, куда нам деваться дальше, куда идти и что делать.
— Ах, это! — Нелли понимающе потрясла головой. — Тут как раз всё понятно. Мы должны двигаться дальше, в Долину Домиэль, ну и так далее, по тексту предсказаний и пророчеств.
— А где она, этот Кентавр вам не рассказывал? — съехидничал маг.
— Подожди, Солус, до того как они ушли, Нелли пыталась нарисовать карту, — перебила его Эйлин.
— Я смотрел. Эти детские каракули ничем нам не помогут. Если ты не забыла, нас ищут слуги Мастера. И ещё мы умудрились отправить письмо в резиденцию, что Нейл и Риуга возвращаются.
— Да-да, верно, господин маг! — угодливо поддакнул Риуга. — А как мы можем вернуться, когда я у вас в плену, а господин Нейл и вообще…
— Замолчи! — цыкнул на него Торментир, и Риуга увял.
— Верно, — озадаченно проговорил Фергюс. — Куда этих пленных девать?
— Да очень просто — убить, — будничным голосом ответила Нелл. — Знаете, какая экономия продуктов выйдет! Да если ещё из шкуры Нейла сделать подушечку, а из Риуги — сапоги… Или нет, лучше сумочку для меня…
Мелис с ужасом уставился на Нелли. Риуга судорожно сглотнул и отодвинулся от приветливого костра. У Фергюса отвисла челюсть, и даже Торментир, удивившись, выпучил глаза. Одна Эйлин осталась спокойной:
— Интересно, кто станет спать на подушке из шкуры этого вонючего гада? А сумка из человеческой кожи может оказаться не очень прочной, — заметив выражение на лицах остальных, Эйлин рассмеялась. — Шутка, шутка. Ладно, хорош болтать, Нелли. Предлагаю хорошенько выспаться, а завтра покинуть это удивительное место.
— А куда, — начал было Торментир.
Но Эйлин решительно перебила его:
— Куда — разберёмся завтра. А сейчас — всем спать!
В маленьком лагере постепенно стало совсем тихо. Все послушались мудрого совета Эйлин, только ей самой не спалось. Вопросов стало ещё больше, а ответов на них она так и не узнала.
Глава 129. Саботаж и неповиновение
На кухне резиденции Даун-Таун вновь начался переполох. Повара, как обычно, приготовили тазы с пищей для плащекрылов. Однако люди, которые кормили этих могучих животных, не смогли выйти на задний двор. Плащекрылы словно взбесились. Они били огромными копытами, мотали головами, щёлкали челюстями, хлопали крыльями. Никто не решился даже приблизиться к ним.
Один находчивый дружинник метнул еду прямо в гущу плащекрылов. Они, казалось, даже не заметили этого. Дружинник на этом не успокоился. Он швырнул ещё один таз, а затем ещё один. Ответственные за кормёжку пытались отговорить его, но он только упрямо покачал головой.
Упрямство сегодня было не в цене. Плащекрылы заметили наконец, что какой-то человечек смеет им докучать. Одно животное грозно клацнуло зубами перед самым носом дружинника — тот ловко уклонился. И тогда другой плащекрыл взвился на дыбы и опустил копыта прямо на голову солдата. Двое слуг, оставшиеся в живых, на миг оцепенели, а затем ринулись внутрь подгорной резиденции, захлопнув за собой тяжёлую дверь.
Если бы они потрудились понаблюдать за плащекрылами, то увидели бы, как изменились обсидиановые амулеты на шеях грозных животных. Они словно уменьшились, очертания их расплывались, а некоторые амулеты выпадали из сбруи плащекрылов и с шипением падали на мощёный булыжником двор.
Распорядитель, услыхав о происшествии, позеленел от страха.
— Надо доложить об этом Мастеру, — сказал один из слуг.
— Да, да, верно, — забормотал распорядитель, — вот ты иди и доложи.
— Ни за что! — наотрез отказался тот. — Это ваша обязанность — докладывать Мастеру, следить за порядком и вообще.
Трусливый распорядитель внезапно побагровел и надулся:
— Что? Как ты смеешь? Отказ? Саботаж?!!
— Да, — коротко бросил слуга. — Отказ. И вообще, я ухожу.
— Что значит — «ухожу»?
— Ухожу отсюда, ну, вроде как подаю в отставку, — и парень снял форменную куртку и бросил её к ногам распорядителя. — И ничего вы мне не сделаете.
— Ты не смеешь! Со службы у Мастера не уходят, когда вздумается! — завопил распорядитель.
— А я уйду. И другим посоветую.
— Стража! — крикнул распорядитель. — Взять его!
Он нервно дёргал свой амулет на цепочке, но воспользоваться им боялся. В кухню вбежали двое дружинников. В руках у них грозно сверкнули алебарды.
— Держите изменника!
Парень ринулся бежать и попытался проскочить между дружинниками. Однако те живо ухватили его за ворот серой рубахи. Бунтарь извивался у них в руках.
— И куда же ты собрался отсюда бежать? — издевательски спросил его распорядитель. — У всех выходов стоит гвардия Мастера.
— Куда угодно, — прохрипел парень, — хоть в зубы плащекрылам.
В этот момент воротник его рубашки не выдержал и с треском разорвался. Оставив клочья ткани в руках гвардейцев, бунтовщик в три прыжка достиг выхода во дворик плащекрылов.
— Держи его! Уйдёт! — заходился в крике распорядитель.
Гвардейцы бросились догонять беглеца на миг раньше, чем это произнёс распорядитель. Но бунтовщик уже выскочил за дверь. Гвардейцы ринулись за ним и им, казалось, должна была улыбнуться удача. Беглец поскользнулся на том, что осталось от упрямца, желавшего покормить плащекрылов. Парень потерял равновесие, и руки гвардейцев уже протянулись к нему.
Однако плащекрылы по-прежнему вели себя странно. Они бросились к солдатам, не давая им сделать даже шагу от двери. Гвардейцы, поражённые, застыли. За их спинами так же замерли повара, официанты и прочая челядь.
Беглец тем временем петлял между гигантскими крылатыми «лошадьми» и наконец легко прикоснулся к шее одной из них. Плащекрыл не проявил агрессивности, и бунтовщик вскарабкался ему на спину. Расправились гладкие кожистые крылья, и громадный конь взмыл в воздух с утробным клёкотом.
Видимо, плащекрыл решил напоследок сделать круг над резиденцией, может, так он хотел попрощаться с сородичами. Он заложил крутой вираж над двориком, и спасённый им беглец сорвался с гладкой спины животного. С воплем летела вниз человеческая фигурка, пока не распласталась на булыжном дворике, странно изогнувшись, словно сломанная кукла.
