И чем ты только хотел поживиться здесь, Михаэль? – Фьеллис пнул подвернувшийся под ноги котелок, оставленный одним из многочисленных постояльцев этого места.
– Вера в Богов давно ограничилась церквушками, способными лишь собирать подати, чтобы набить и без того разжиревшие брюхи, – сплюнул было Таллил, но все же сдержался, вспомнив где находится. Да и не подобало повелителю эльфов так себя вести. По крайней мере, при свидетелях.
За спинами Богов прятались четыре алтаря. Ровные каменные плиты на постаментах, установленные параллельно друг другу. В изголовье каждого был изображен соответствующий символ: капля, камень, пламя и ветер. Точно такие, как висели на шее каждого Избранного.
– Таллил, ты точно не знаешь, что собой представляет церемония? – я обошла предназначенный мне камень, дотронувшись до поверхности. Пыль покрывала алтарь плотным слоем. Никто бы не осмелился лечь сюда по доброй воле. Кроме Михаэля, как выяснилось. Но и он, как оказалось, по праву рождения имел право на один из этих камней.
– Прости, Элея, но я рассказал все, что знал. Избранные еще никогда не собирались вместе для этой цели. Я не могу ответить на твой вопрос. Боюсь, никто из ныне живущих не сможет, – Повелитель потупился, вставая рядом и наблюдая за хаотичной пляской поднявшейся в воздух пыли. Увлекательное зрелище. Но не настолько, чтобы отвлечь эльфа. – Когда вернетесь, тогда и узнаем.
– Если вернемся.
Кроме Избранных на церемонии мог присутствовать только ее проводящий. Как бы ни любопытствовал Фьеллис, его попросили обождать снаружи, пока Таллил не закончит свое дело.
Нас облачили в белое. Четыре призрака медленно подходили каждый к своему алтарю. Пыль, разумеется, предварительно стерли. А вот просьба подложить что-нибудь помягче, дабы Избранные не схлопотали воспаление легких или чего похуже, осталась невыполненной.
– Ничто не должно мешать ритуалу! – объяснял Фьеллис, в который раз смахивая с камня очередную возложенную на него тряпицу.
На вид, на ощупь, - просто по всем параметрам каменный алтарь являл собой не что иное, как каменный алтарь. Холодный неуютный односпальный лежак. Даже сквозь тонкую ткань савана (по-другому и не назовешь) каждая косточка чувствовала холодное прикосновение.
– Вам следует расслабиться и погрузиться в состояние транса.
Совпадение ли, но стоило прикрыть глаза, и в голове прояснилось. Голос Таллила доносился словно издалека. Он говорил и говорил, то понижая голос, то меняя интонацию, но слова, смысл которых не улавливался, вскоре слились в одно монотонное гудение, заполнившее все сознание.
Любая зародившаяся мысль тут же спутывалась и уносилась вдаль, оставляя в голове странную опустошенность. В какой-то момент мир затих. Голоса эльфа не было слышно, гудение смолкло и даже, казалось, дыхание остановилось. Звенящая тишина напрягала. Но стоит ли переживать из-за чего-то столь несущественного? Ведь для чего мы сейчас здесь?
И правда, для чего?
Туман, обволакивающий сознание подобно одеялу, начинал проясняться. Перед глазами смутно вырисовывалась опушка леса, где в самом центре возлежало поваленное дерево, едва выглядывающее выкорчеванными корнями из белесой дымки, покрывающей землю.
Под ногами чавкало при каждом шаге. Хотелось скорее дойти до спасительного дерева и больше не слышать этих звуков.
Лес кругом походил на непролазные дебри. Ели стояли так близко, что казалось, и заяц не проскользнет между ними.
Наверное поэтому я не сразу заметила девушку, что подошла со спины и присела на ствол поваленного дерева.
– Здравствуй, Элея.
– Ты же… Да быть того не может! – дернувшись в сторону, я чуть не упала, зацепившись ногой об один из корней.
– Мне поручено встретить тебя. И я рада, что мне доверили эту честь. Благодарю тебя, Элея, что дошла так далеко. Я всегда знала, что сделала правильный выбор.
Минера улыбнулась. В уголках глаз появились морщинки.
В голове не укладывалось, что моя предшественница – Избранная Богиней Огня, передавшая мне кулон после своей смерти, стояла передо мной. Да и могло ли это быть правдой?
– Ты мне не снишься? Или это что-то вроде побочки этого ритуала? Ты ведь мертва! – от лица отхлынула краска. – Я умерла?
Девушка рассмеялась и отрицательно покачала головой.
– Я живу здесь, неподалеку, как и все когда-то почившие дети Богов. Ах, как бы хотелось мне поговорить с тобой подольше, но уже пора прощаться. Дай мне свои руки, Избранная.
Не понимая, что происходит, я протянула вперед руки. Коснувшиеся их ладони оказались холоднее льда. По коже тут же пробежали мурашки, а тело начало замерзать. Но как бы я ни пыталась, вырваться не получалось.
– Прощай, юная провидица.
Холод не отпускал еще долго, распространяясь по всему телу слишком быстро. Я чувствовала, как стучат зубы, как дрожат руки, но ничего не могла поделать. Все исчезло, когда мороз добрался до головы. Абсолютно все.
– Что ты делаешь здесь, дитя?
Разлепив глаза, казалось, я пробыла в беспамятстве целую вечность. В теле ощущалась небывалая легкость, а ясная голова будто жаждала новых знаний.
Несколько домов стояли в поле зрения, но находились достаточно далеко друг от друга и того места, где я очутилась. Кто бы ни занимался покраской дома, на лавке возле которого я сидела, хотелось оторвать ему руки. Неровная побелка в некоторых местах давно треснула и покрылась неопрятными хлопьями, а красная черепица на крыше смотрелась слишком уж вульгарно.
– А где я, позвольте поинтересоваться? – я могла лишь глупо вертеть головой из стороны в сторону, стараясь понять, где нахожусь, и где, к слову, должна бы находиться.
– У моего дома.
Наконец показался источник голоса. Невысокая пожилая женщина опиралась на витую трость. Простого кроя платье, подпоясанное передником, дополняли вязаная шаль на плечах и узорчатый шелковый платок поверх головы.
– А кто вы?
– Для начала скажи, кто ты? – женщина улыбалась.
– Я…
Женщина остановилась у лавки и присела. Положив обе руки на трость, приготовилась слушать.
Вот только сказать мне ей оказалось нечего.
– … понятия не имею, – закончила я, не понимая, что происходит.
– И как же ты попала сюда? – не унималась незнакомка. Улыбка ее становилась все шире.
Я задумалась, перебирая все, что есть в голове. Но ответы, если и были они там, умело играли со мною в прятки, и получалось у них это мастерски.
– Не представляю. Что вообще происходит? Как можно не знать кто ты и где?
– Люди вообще странные существа, дитя мое. Их память столь же слаба, как и их убеждения. В один день они боготворят тебя, а в другой смешивают с грязью.
– Да не такие уж они и плохие, эти люди, – пожала я плечами, оставляя попытки докопаться до истины. Женщина не собиралась отвечать на мои вопросы, а значит, оставалось просто плыть по течению и смотреть, куда оно приведет.
– Ты помнишь это, дитя? – слегка прищурившись, заинтересованно вопросила женщина, подаваясь вперед.
Я задумалась. Помню? Разве возможно не знать ничего о себе, но помнить о подобном?
– Скорее чувствую. Не могу толком объяснить. Но точно знаю, что сказанное вами правда только наполовину.
Хаос в голове не позволял ответить более конкретно, но сознание будто подсказывало ответы.
– Не всем, конечно, уготована жизнь во дворцах в окружении верных подданных, возлежание на пуховых подушках и кормежка от пуза. Многим приходится искать способы выживать совсем иными способами, и не всегда честными. Считаю ли я это правильным? Нет. Но нельзя ровнять всех под одну гребенку. Многие в жизни своей и слова плохого не скажут, и дела дурного не сотворят. Но заметьте, им памятники тоже никто не ставит.
– К чему ты это говоришь, дитя? – усмехнулась пожилая женщина, и мне вдруг показалось, что она выглядит чуть иначе, чем при встрече. Морщинки на лице будто разглаживались, цвет глаз становился ярке, приобретая приятный медовый оттенок.
– Не уверена. Я, кажется, забыла, о чем меня спрашивали. Честно говоря, в голове каша.
– А ежели род человеческий в опасности и только ты можешь спасти их. Бросишься на помощь?
– И чем же один человек может помочь всему миру? – я пыталась сдержать улыбку, в который раз дивясь выбору тем для разговора.
– Жертва. Единственный способ – жертва Богам. Осмелилась бы ты принести себя в жертву во спасение мира?
Тут уж я не выдержала и засмеялась в голос, повергнув собеседницу в некоторое смятение.
– Окститесь, бабушка, – казалось, женщина передо мной стремительно молодеет, но обращение вырвалось само собой. – Жертвы Богам или кому бы то ни было еще никогда не приводили ни к чему, кроме бесполезных жертв! И вы думаете, что это поможет? Кто может гарантировать подобное, собравшись распрощаться с жизнью? Может, я просто умру в числе многих!
– На все воля Богов, дитя, – пожала плечами женщина. – Но если это правда, и одна твоя смерть спасет всех. Решишься?
Я задумалась. Как это ни прискорбно, но всегда люди думали в первую очередь о том, чтобы принести кого-то в жертву. Есть животные под рукой, – раз, и нет животных, все уже на алтаре перед изваянием, осыпанные цветами и податями. Странное отношение людей к Богам иногда пугало больше, чем обычные людские тараканы в головах.
– Знаете, бабушка, я все же не верю, что можно спасти множество жизней, погубив намеренно одну. Конечно, бывают ситуации, когда преступник держит в заложниках и десятерых, и стоит только избавиться от него, и все останутся живы. Но не думаю, что вы спрашивали об этом. А посему, не верю я, что убив одного человека, вы спасете хотя бы двух. Всегда можно найти иной выход, и если уж пытаться всех спасти, то точно не ценой собственной жизни.
– А ежели погубить неугодных, дабы спасти праведников?
– Каким бы ни был человек, все заслуживают второго шанса. Разумеется, всегда есть исключения, но если Боги есть, то они накажут всех в свое время, верно? И не нам с вами решать, кому жить, а от кого избавиться за ненадобностью. Таково мое мнение.
– Ты умна, дитя. Я обдумаю твои слова.
Женщина поднялась на ноги и расправила платье. Когда-то сгорбленные плечи и спина расправились, сделав ее гораздо выше, лицо лишилось последних морщин. Шерстяная шаль осталась лежать на лавке, а скромное платье, подпоясанное фартуком, обратилось в иссиня-черное платье в пол. Из-под шелкового платка на голове пробивались яркие пряди, струясь по плечам и доходя почти до самой земли.
– Кто вы? – я не могла оторвать взгляд от прекрасной молодой женщины. Разве могло подобное произойти на самом деле?
– Мое имя Аспер, дитя, – незнакомка мягко улыбнулась, протянув руку. – Пожалуйста, отдай мне свой кулон.
Я опустила взгляд. Кулон на шее трепетал, переливаясь всеми оттенками красного. На коже чувствовалось легкое жжение.
Стянув цепочку с шеи, я протянула ее Аспер, вложив в ладонь. Пальцы сомкнулись, пряча украшение от глаз.
– Ты получишь подарок от меня, дитя. Шанс изменить все, – в последний раз улыбнувшись, женщина отвернулась и пошла прочь. – А сейчас отдохни. Вскоре вы узнаете наше решение.
Вновь спустившийся на землю туман будто поглотил изящную фигуру Аспер, неслышно ступающую прочь от дома.
Что ж, оставалось только повиноваться.
Привалившись спиной к стене дома, я прикрыла глаза.
– Я должна вернуть все на свои места.
Оаленн встала и положила руку на грудь, где бился засиявший голубым кулон. Я сглотнула, притягивая за руку подошедшего друга. Значит, девушка лгала, сказав, что не может нас вернуть?
Короткая яркая вспышка на мгновение поглотила все вокруг – звуки, цвета, людей. Душный вакуум, где даже воздуха, казалось, не было.
Реальность встретила нас свежим воздухом, пробирающим до костей. И если нарядное одеяние Вовки еще как-то спасало его от бушующей непогоды, то мое платье, словно наоборот притягивало все, что могло валяться под ногами, тут же обвиснув сырой тряпкой под начавшимся дождем.
– Вовка, неужели мы вернулись?
Вокруг все тот же пустырь, с которого, кажется, так давно мы попали в другой мир.
Молодой человек молчал, всматриваясь вдаль.
– Все закончилось? Правда закончилось? Да скажи ты хоть что-нибудь! – выкрикнула я, замечая, что молодой человек двинулся в сторону места, где должна была находиться калитка.
– Пойдем домой. Нас уже все обыскались.
Идти тем же путем, что мы когда-то добирались до пустыря, было бы сущей глупостью. В той самой деревне, которую Вовка называл последним оплотом цивилизации, к счастью, с техникой ладили. Нам позволили не только позвонить, но и отогреться, снабдив полотенцами и кружками с горячим чаем, пока мы преданно дожидались приезда заказанного такси. Вскоре, уставшие и помятые мы перешагнули порог родного дома.
Удивление родителей, увидевших дочь, что пропала на долгие недели, сменилось дикой радостью. Именно из-за нее в последующие дни ребра мои сильно ныли. Но разве запретишь родителям радоваться за дочь, которую они, как оказалось, уже похоронили (да, родители мои всегда были скоры на расправу).
Мама и папа не были бы собой, если бы не поверили в выдуманное объяснение, которое нормальным людям показалось бы полной околесицей. Мы придумали это еще в такси, чтобы было чем оправдать столь долгое отсутствие. Нашей легендой стало внезапно подвернувшееся путешествие по горам в компании хороших друзей, за счет этих самых друзей. Этим же объяснялось и плачевное состояние, в котором я показалась на глаза родителям. Упала в горах, потеряла телефон, поэтому и не могла ни с кем связаться. Конечно, некрасиво оставлять родителей в неведении, поэтому мы, мол, оставили записки, которые, видимо, просто сдуло сквозняком. А после полагалось продемонстрировать ту самую записку, выудив из-под обувного ящика (их мы писали тоже в такси).
Долго еще мне приходилось придумывать подробности своего путешествия, но вскоре интерес родителей поугас. Жизнь вернулась на круги своя.
Признаться честно, возвращаться к прежней жизни оказалось куда труднее, чем я предполагала. Шум машин, гомон людей, постоянные столпотворения и тяжелый городской воздух сильно давили. При встрече с друзьями казалось, что все, о чем они рассказывают, столь несущественно, что и говорить не стоит, а ведь где-то происходят дворцовые перевороты, охота на ведьм и бесконечные заговоры. Вскоре я больше полюбила одиночество, нежели большие компании.
Поначалу мы с Вовкой часто виделись, сидели в кафе, обсуждали реакцию родителей на наше возвращение (его-то поэмоциональнее, как оказалось), но как бы я ни пыталась повернуть разговор в сторону другого мира, молодой человек тут же пресекал все на корню. Почему-то он не любил говорить об этом, считал делом прошлым и силился забыть как можно скорее. Наверное поэтому очень скоро он переехал, отыскав работу в другом городе.
Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру и найти какую-нибудь работу. Так и голова будет забита другими мыслями, и все же в холодильнике начнут появляться нормальные продукты.
Жизнь текла, все больше отдаляя меня от сказочного мира, наполненного волшебством и все глубже погружая в рутину, возвращая к реальности. Заставляя забыть обо всем, словно о долгом сне.
Транспорт, поначалу кажущийся чем-то раздражающим, дребезжащим и шумным, вернул себе статус чего-то удобного и быстрого, магазины, заполненные толпами озлобленных людей, стали привычны и в чем-то даже любы, а работа в офисе, где полагалось целый день корпеть над бумажками и цифрами, казалась уже привычной.
– Вера в Богов давно ограничилась церквушками, способными лишь собирать подати, чтобы набить и без того разжиревшие брюхи, – сплюнул было Таллил, но все же сдержался, вспомнив где находится. Да и не подобало повелителю эльфов так себя вести. По крайней мере, при свидетелях.
За спинами Богов прятались четыре алтаря. Ровные каменные плиты на постаментах, установленные параллельно друг другу. В изголовье каждого был изображен соответствующий символ: капля, камень, пламя и ветер. Точно такие, как висели на шее каждого Избранного.
– Таллил, ты точно не знаешь, что собой представляет церемония? – я обошла предназначенный мне камень, дотронувшись до поверхности. Пыль покрывала алтарь плотным слоем. Никто бы не осмелился лечь сюда по доброй воле. Кроме Михаэля, как выяснилось. Но и он, как оказалось, по праву рождения имел право на один из этих камней.
– Прости, Элея, но я рассказал все, что знал. Избранные еще никогда не собирались вместе для этой цели. Я не могу ответить на твой вопрос. Боюсь, никто из ныне живущих не сможет, – Повелитель потупился, вставая рядом и наблюдая за хаотичной пляской поднявшейся в воздух пыли. Увлекательное зрелище. Но не настолько, чтобы отвлечь эльфа. – Когда вернетесь, тогда и узнаем.
– Если вернемся.
Кроме Избранных на церемонии мог присутствовать только ее проводящий. Как бы ни любопытствовал Фьеллис, его попросили обождать снаружи, пока Таллил не закончит свое дело.
Нас облачили в белое. Четыре призрака медленно подходили каждый к своему алтарю. Пыль, разумеется, предварительно стерли. А вот просьба подложить что-нибудь помягче, дабы Избранные не схлопотали воспаление легких или чего похуже, осталась невыполненной.
– Ничто не должно мешать ритуалу! – объяснял Фьеллис, в который раз смахивая с камня очередную возложенную на него тряпицу.
На вид, на ощупь, - просто по всем параметрам каменный алтарь являл собой не что иное, как каменный алтарь. Холодный неуютный односпальный лежак. Даже сквозь тонкую ткань савана (по-другому и не назовешь) каждая косточка чувствовала холодное прикосновение.
– Вам следует расслабиться и погрузиться в состояние транса.
Совпадение ли, но стоило прикрыть глаза, и в голове прояснилось. Голос Таллила доносился словно издалека. Он говорил и говорил, то понижая голос, то меняя интонацию, но слова, смысл которых не улавливался, вскоре слились в одно монотонное гудение, заполнившее все сознание.
Любая зародившаяся мысль тут же спутывалась и уносилась вдаль, оставляя в голове странную опустошенность. В какой-то момент мир затих. Голоса эльфа не было слышно, гудение смолкло и даже, казалось, дыхание остановилось. Звенящая тишина напрягала. Но стоит ли переживать из-за чего-то столь несущественного? Ведь для чего мы сейчас здесь?
И правда, для чего?
Туман, обволакивающий сознание подобно одеялу, начинал проясняться. Перед глазами смутно вырисовывалась опушка леса, где в самом центре возлежало поваленное дерево, едва выглядывающее выкорчеванными корнями из белесой дымки, покрывающей землю.
Под ногами чавкало при каждом шаге. Хотелось скорее дойти до спасительного дерева и больше не слышать этих звуков.
Лес кругом походил на непролазные дебри. Ели стояли так близко, что казалось, и заяц не проскользнет между ними.
Наверное поэтому я не сразу заметила девушку, что подошла со спины и присела на ствол поваленного дерева.
– Здравствуй, Элея.
– Ты же… Да быть того не может! – дернувшись в сторону, я чуть не упала, зацепившись ногой об один из корней.
– Мне поручено встретить тебя. И я рада, что мне доверили эту честь. Благодарю тебя, Элея, что дошла так далеко. Я всегда знала, что сделала правильный выбор.
Минера улыбнулась. В уголках глаз появились морщинки.
В голове не укладывалось, что моя предшественница – Избранная Богиней Огня, передавшая мне кулон после своей смерти, стояла передо мной. Да и могло ли это быть правдой?
– Ты мне не снишься? Или это что-то вроде побочки этого ритуала? Ты ведь мертва! – от лица отхлынула краска. – Я умерла?
Девушка рассмеялась и отрицательно покачала головой.
– Я живу здесь, неподалеку, как и все когда-то почившие дети Богов. Ах, как бы хотелось мне поговорить с тобой подольше, но уже пора прощаться. Дай мне свои руки, Избранная.
Не понимая, что происходит, я протянула вперед руки. Коснувшиеся их ладони оказались холоднее льда. По коже тут же пробежали мурашки, а тело начало замерзать. Но как бы я ни пыталась, вырваться не получалось.
– Прощай, юная провидица.
Холод не отпускал еще долго, распространяясь по всему телу слишком быстро. Я чувствовала, как стучат зубы, как дрожат руки, но ничего не могла поделать. Все исчезло, когда мороз добрался до головы. Абсолютно все.
– Что ты делаешь здесь, дитя?
Разлепив глаза, казалось, я пробыла в беспамятстве целую вечность. В теле ощущалась небывалая легкость, а ясная голова будто жаждала новых знаний.
Несколько домов стояли в поле зрения, но находились достаточно далеко друг от друга и того места, где я очутилась. Кто бы ни занимался покраской дома, на лавке возле которого я сидела, хотелось оторвать ему руки. Неровная побелка в некоторых местах давно треснула и покрылась неопрятными хлопьями, а красная черепица на крыше смотрелась слишком уж вульгарно.
– А где я, позвольте поинтересоваться? – я могла лишь глупо вертеть головой из стороны в сторону, стараясь понять, где нахожусь, и где, к слову, должна бы находиться.
– У моего дома.
Наконец показался источник голоса. Невысокая пожилая женщина опиралась на витую трость. Простого кроя платье, подпоясанное передником, дополняли вязаная шаль на плечах и узорчатый шелковый платок поверх головы.
– А кто вы?
– Для начала скажи, кто ты? – женщина улыбалась.
– Я…
Женщина остановилась у лавки и присела. Положив обе руки на трость, приготовилась слушать.
Вот только сказать мне ей оказалось нечего.
– … понятия не имею, – закончила я, не понимая, что происходит.
– И как же ты попала сюда? – не унималась незнакомка. Улыбка ее становилась все шире.
Я задумалась, перебирая все, что есть в голове. Но ответы, если и были они там, умело играли со мною в прятки, и получалось у них это мастерски.
– Не представляю. Что вообще происходит? Как можно не знать кто ты и где?
– Люди вообще странные существа, дитя мое. Их память столь же слаба, как и их убеждения. В один день они боготворят тебя, а в другой смешивают с грязью.
– Да не такие уж они и плохие, эти люди, – пожала я плечами, оставляя попытки докопаться до истины. Женщина не собиралась отвечать на мои вопросы, а значит, оставалось просто плыть по течению и смотреть, куда оно приведет.
– Ты помнишь это, дитя? – слегка прищурившись, заинтересованно вопросила женщина, подаваясь вперед.
Я задумалась. Помню? Разве возможно не знать ничего о себе, но помнить о подобном?
– Скорее чувствую. Не могу толком объяснить. Но точно знаю, что сказанное вами правда только наполовину.
Хаос в голове не позволял ответить более конкретно, но сознание будто подсказывало ответы.
– Не всем, конечно, уготована жизнь во дворцах в окружении верных подданных, возлежание на пуховых подушках и кормежка от пуза. Многим приходится искать способы выживать совсем иными способами, и не всегда честными. Считаю ли я это правильным? Нет. Но нельзя ровнять всех под одну гребенку. Многие в жизни своей и слова плохого не скажут, и дела дурного не сотворят. Но заметьте, им памятники тоже никто не ставит.
– К чему ты это говоришь, дитя? – усмехнулась пожилая женщина, и мне вдруг показалось, что она выглядит чуть иначе, чем при встрече. Морщинки на лице будто разглаживались, цвет глаз становился ярке, приобретая приятный медовый оттенок.
– Не уверена. Я, кажется, забыла, о чем меня спрашивали. Честно говоря, в голове каша.
– А ежели род человеческий в опасности и только ты можешь спасти их. Бросишься на помощь?
– И чем же один человек может помочь всему миру? – я пыталась сдержать улыбку, в который раз дивясь выбору тем для разговора.
– Жертва. Единственный способ – жертва Богам. Осмелилась бы ты принести себя в жертву во спасение мира?
Тут уж я не выдержала и засмеялась в голос, повергнув собеседницу в некоторое смятение.
– Окститесь, бабушка, – казалось, женщина передо мной стремительно молодеет, но обращение вырвалось само собой. – Жертвы Богам или кому бы то ни было еще никогда не приводили ни к чему, кроме бесполезных жертв! И вы думаете, что это поможет? Кто может гарантировать подобное, собравшись распрощаться с жизнью? Может, я просто умру в числе многих!
– На все воля Богов, дитя, – пожала плечами женщина. – Но если это правда, и одна твоя смерть спасет всех. Решишься?
Я задумалась. Как это ни прискорбно, но всегда люди думали в первую очередь о том, чтобы принести кого-то в жертву. Есть животные под рукой, – раз, и нет животных, все уже на алтаре перед изваянием, осыпанные цветами и податями. Странное отношение людей к Богам иногда пугало больше, чем обычные людские тараканы в головах.
– Знаете, бабушка, я все же не верю, что можно спасти множество жизней, погубив намеренно одну. Конечно, бывают ситуации, когда преступник держит в заложниках и десятерых, и стоит только избавиться от него, и все останутся живы. Но не думаю, что вы спрашивали об этом. А посему, не верю я, что убив одного человека, вы спасете хотя бы двух. Всегда можно найти иной выход, и если уж пытаться всех спасти, то точно не ценой собственной жизни.
– А ежели погубить неугодных, дабы спасти праведников?
– Каким бы ни был человек, все заслуживают второго шанса. Разумеется, всегда есть исключения, но если Боги есть, то они накажут всех в свое время, верно? И не нам с вами решать, кому жить, а от кого избавиться за ненадобностью. Таково мое мнение.
– Ты умна, дитя. Я обдумаю твои слова.
Женщина поднялась на ноги и расправила платье. Когда-то сгорбленные плечи и спина расправились, сделав ее гораздо выше, лицо лишилось последних морщин. Шерстяная шаль осталась лежать на лавке, а скромное платье, подпоясанное фартуком, обратилось в иссиня-черное платье в пол. Из-под шелкового платка на голове пробивались яркие пряди, струясь по плечам и доходя почти до самой земли.
– Кто вы? – я не могла оторвать взгляд от прекрасной молодой женщины. Разве могло подобное произойти на самом деле?
– Мое имя Аспер, дитя, – незнакомка мягко улыбнулась, протянув руку. – Пожалуйста, отдай мне свой кулон.
Я опустила взгляд. Кулон на шее трепетал, переливаясь всеми оттенками красного. На коже чувствовалось легкое жжение.
Стянув цепочку с шеи, я протянула ее Аспер, вложив в ладонь. Пальцы сомкнулись, пряча украшение от глаз.
– Ты получишь подарок от меня, дитя. Шанс изменить все, – в последний раз улыбнувшись, женщина отвернулась и пошла прочь. – А сейчас отдохни. Вскоре вы узнаете наше решение.
Вновь спустившийся на землю туман будто поглотил изящную фигуру Аспер, неслышно ступающую прочь от дома.
Что ж, оставалось только повиноваться.
Привалившись спиной к стене дома, я прикрыла глаза.
– Я должна вернуть все на свои места.
Оаленн встала и положила руку на грудь, где бился засиявший голубым кулон. Я сглотнула, притягивая за руку подошедшего друга. Значит, девушка лгала, сказав, что не может нас вернуть?
Короткая яркая вспышка на мгновение поглотила все вокруг – звуки, цвета, людей. Душный вакуум, где даже воздуха, казалось, не было.
Реальность встретила нас свежим воздухом, пробирающим до костей. И если нарядное одеяние Вовки еще как-то спасало его от бушующей непогоды, то мое платье, словно наоборот притягивало все, что могло валяться под ногами, тут же обвиснув сырой тряпкой под начавшимся дождем.
– Вовка, неужели мы вернулись?
Вокруг все тот же пустырь, с которого, кажется, так давно мы попали в другой мир.
Молодой человек молчал, всматриваясь вдаль.
– Все закончилось? Правда закончилось? Да скажи ты хоть что-нибудь! – выкрикнула я, замечая, что молодой человек двинулся в сторону места, где должна была находиться калитка.
– Пойдем домой. Нас уже все обыскались.
Идти тем же путем, что мы когда-то добирались до пустыря, было бы сущей глупостью. В той самой деревне, которую Вовка называл последним оплотом цивилизации, к счастью, с техникой ладили. Нам позволили не только позвонить, но и отогреться, снабдив полотенцами и кружками с горячим чаем, пока мы преданно дожидались приезда заказанного такси. Вскоре, уставшие и помятые мы перешагнули порог родного дома.
Удивление родителей, увидевших дочь, что пропала на долгие недели, сменилось дикой радостью. Именно из-за нее в последующие дни ребра мои сильно ныли. Но разве запретишь родителям радоваться за дочь, которую они, как оказалось, уже похоронили (да, родители мои всегда были скоры на расправу).
Мама и папа не были бы собой, если бы не поверили в выдуманное объяснение, которое нормальным людям показалось бы полной околесицей. Мы придумали это еще в такси, чтобы было чем оправдать столь долгое отсутствие. Нашей легендой стало внезапно подвернувшееся путешествие по горам в компании хороших друзей, за счет этих самых друзей. Этим же объяснялось и плачевное состояние, в котором я показалась на глаза родителям. Упала в горах, потеряла телефон, поэтому и не могла ни с кем связаться. Конечно, некрасиво оставлять родителей в неведении, поэтому мы, мол, оставили записки, которые, видимо, просто сдуло сквозняком. А после полагалось продемонстрировать ту самую записку, выудив из-под обувного ящика (их мы писали тоже в такси).
Долго еще мне приходилось придумывать подробности своего путешествия, но вскоре интерес родителей поугас. Жизнь вернулась на круги своя.
Признаться честно, возвращаться к прежней жизни оказалось куда труднее, чем я предполагала. Шум машин, гомон людей, постоянные столпотворения и тяжелый городской воздух сильно давили. При встрече с друзьями казалось, что все, о чем они рассказывают, столь несущественно, что и говорить не стоит, а ведь где-то происходят дворцовые перевороты, охота на ведьм и бесконечные заговоры. Вскоре я больше полюбила одиночество, нежели большие компании.
Поначалу мы с Вовкой часто виделись, сидели в кафе, обсуждали реакцию родителей на наше возвращение (его-то поэмоциональнее, как оказалось), но как бы я ни пыталась повернуть разговор в сторону другого мира, молодой человек тут же пресекал все на корню. Почему-то он не любил говорить об этом, считал делом прошлым и силился забыть как можно скорее. Наверное поэтому очень скоро он переехал, отыскав работу в другом городе.
Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру и найти какую-нибудь работу. Так и голова будет забита другими мыслями, и все же в холодильнике начнут появляться нормальные продукты.
Жизнь текла, все больше отдаляя меня от сказочного мира, наполненного волшебством и все глубже погружая в рутину, возвращая к реальности. Заставляя забыть обо всем, словно о долгом сне.
Транспорт, поначалу кажущийся чем-то раздражающим, дребезжащим и шумным, вернул себе статус чего-то удобного и быстрого, магазины, заполненные толпами озлобленных людей, стали привычны и в чем-то даже любы, а работа в офисе, где полагалось целый день корпеть над бумажками и цифрами, казалась уже привычной.
