* * *
— Зачем ты это сделала? — проорал Малкольм, ворвавшись в каюту Лиоры и почти бросив ее на кровать, как ядовитую змею. Но и ей было что сказать?
— А что я должна была делать? Смотреть, как ты пялишься на эту…
— Ты не понимаешь, о чем говоришь! — рявкнул он.
— Ты все еще любишь ее! — выкрикнула она и закрыла лицо руками, борясь со слезами.
Лиора непременно бы заплакала, но Малкольм заставил напряженно замереть, простонав:
— Прости. Я знаю, что ты думаешь.
Он опустился перед ней на колени, невольно воскресив недавние воспоминания о волшебных минутах, проведенных еще недавно здесь, вдвоем. Но их отравила шарианка и случившееся в ресторане.
— Прости меня, — Малкольм осторожно отвел ее руки от лица, с каким-то отчаянием сжал в объятиях, покрыл торопливыми поцелуями, но миг того непередаваемого предвкушения был бесконечно испорчен, растоптан, раскурочен и вырван с корнем, чтобы осесть налетом горечи и обиды.
— Я для тебя замена, — пытаясь сдержать слезы, прошептала она.
Ей вспомнился тот день, когда их отношения изменились. Пикник у Висячей скалы. Солнце не палящее, но ласковое, расстеленное на мягкой сочной траве одеяло, корзинка с фруктами, белое кейсарское вино, умиротворение, идиллия, какое-то щемящее чувство правильности происходящего в груди. Его смех, ее рассказы о предстоящем поступлении в школу танцев и поцелуй, невесомый, легкий, сорванный им в порыве.
Они оба тогда замерли. Она в неверии, а он… вдруг оглушил признанием:
— Прости, но я очень давно этого хотел. Скажи хоть что-нибудь.
Он испугался, в его глазах была паника, а она… улыбнулась, коснулась его щеки и сама, неумело и глупо его поцеловала.
С того пикника они вернулись уже парой. И уже через месяц он сделал Лиоре предложение.
— Это не так, — ответил Малкольм на ее обвинение, но… в его голосе ей почудилась неуверенность. — Звездочка, я знаю, что чувствую к тебе. Ты, мой маленький лучик света. Мой маленький ангел, возродивший меня к жизни.
— А она? — прямо спросила Лиора, и он ответил после долгого, мрачного молчания.
— А она — мое проклятие. Яд, разъедающий изнутри.
— Я бы хотела быть твоим ядом, — прошептала она, а по фарфоровой коже скатилась одинокая слезинка. — Иди к ней, разберись во всем. Наш брак еще не осуществлен…
— Нет! — резко и уверенно сказал он, стерев слезинку пальцами. — Я не собираюсь менять счастье с тобой на ее отравленные поцелуи.
— Тогда почему ты так смотрел на меня? Словно я помешала тебе чем-то?
— Не ты… это я — дурак, спровоцировал. Лиорин, ты даже представить не можешь, как повлиял на всех твой танец. Ты… я никогда не знал, что ты умеешь так танцевать. Ее танец был полон порочного огня, но твой… ты соблазняла, дразнила, манила, не делая в сущности ничего. Ты задела их. Заставила чувствовать твою энергию, ощутить аромат. Маленькая моя, ты не виновата ни в чем, но они… опаснее всех, с кем мне когда-либо доводилось встречаться. И если они чего-то захотят… Я должен встретиться с ней.
— Что? Как? Сейчас?
— Она одна может сказать, насколько далеко все зашло. Если они просто заинтересовались — это одно, но если…
— Что если? — в панике спросила Лиора, но испугалась она вовсе не холодных, а того, что он уйдет к шарианке и поймет, что совершил ошибку, что они оба совершили ошибку.
— Не каждый может удовлетворить их, скажем так, потребности. Но если они такого человека находят, то…
— Что?
— Их мало что может остановить.
— Даже то, что мы женаты?
— Если одному из них понравился твой вкус, да. Их ничто не остановит, даже я. Если все так, как я думаю, то мы улетим сегодня же.
— Куда?
— Куда угодно, лишь бы подальше.
— Малкольм, ты меня пугаешь. Неужели все настолько серьезно?
Она не понимала, и муж не собирался ее просвещать. О холодных и их укладе жизни было известно мало, но то, что они знали…
Холодные питались энергией и кровью, но только определенных людей, подходящих конкретному холодному энергетически. Чем сильнее был холодный, тем меньше людей ему подходило. Поправка, не людей — женщин. И питались они строго определенными эмоциями: либо болью, либо желанием. Кровь им подходила любая, но энергия… Некоторые говорили, что для холодного нет слаще крови, полученной во время секса с энергетически подходящей ему женщиной, идеальной кормушкой, которую они если и заводят, то оставляют при себе надолго. Правда, это надолго для кормушки сужалось до нескольких лет. Малкольм сам не видел, холодные слишком тщательно оберегали свои секреты, но ходили слухи, что вместе с эмоциями эти твари высасывали из своей «пищи» еще и жизненную энергию, превращая кормушки в старых, дряхлых старух. И только энергия шарианок более-менее им подходила.
Малкольм с отвращением думал о том, что Талия и тот холодный делали вместе. И если бы он так сильно не беспокоился о Лиорин, то его бы эта связь задела куда сильнее.
— Мы справимся, счастье мое, — пообещал он ей и поцеловал мягкие, податливые губы. — Верь мне. Всегда мне верь.
Лиора верила, но когда он ушел, ей стало холодно и грустно. Она свернулась калачикам на своей огромной постели, застеленной белоснежным покрывалом, и долго не могла заснуть. Тревога не покидала ее сердце, как и ощущение, что сегодня своим танцем она совершила что-то непоправимое. Почему? Ведь она просто хотела, чтобы Малкольм смотрел на нее с восхищением и страстью. Большего ей было не нужно.
Она устала. Это был ужасно длинный и какой-то глупый день. Ей хотелось плакать, хотелось чаю, снова оказаться в своей комнате, и чтобы нянюшка гладила ее по волосам и шептала: «все будет хорошо». Только вот когда это «хорошо» будет? Лиора не знала, но надеялась, что очень скоро, до того, как она успеет пожалеть о своем замужестве.
Талия была растеряна и напугана. И было от чего. Ледяной лаэрд Кассиан не зря носил это имя. Холодный, высший, самый опасный из всех мужчин, которых ей доводилось когда-либо встречать. Она никого и никогда так не боялась. И когда в управлении ей дали задание сблизиться с ним, Талия во второй раз пожалела, что не послушала отца и пошла в разведку. Первый раз был с Малкольмом, второй, когда согласилась стать «кормушкой» Кассиана.
Видимо, те, кто разрабатывал это задание, были идиотами и совсем не знали холодных. И еще меньше они знали Ледяного лаэрда Кассиана, который раскусил ее при первой же встрече. Не убил, хотя мог, не отослал, даже не сделал любовницей, хотя и это тоже мог, а вот подкормиться не отказался. И оставил при себе в качестве дерзкого и малозатратного развлечения. Она провела в его обществе четыре месяца и не узнала ничего о деле и слишком много о нем. Бездушный, безжалостный, целеустремленный и не способный на сильные эмоции. Именно таким он и был до сегодняшнего дня.
Это было ужасное стечение обстоятельств, что Малкольм и его рыжеволосая жена оказались в то же время, и в том же месте, да еще в том самом ресторане, куда отправился развеяться Кассиан.
С недавних пор их отношения немного изменились. Наверное, его задело, что она сбежала от него, ничего не сказав. Но тогда она была почти невменяема. Ей сказали о помолвке Малкольма. Талия не знала, за каким хассом ее понесло на Кейсар, но поступить иначе не могла, даже если встреча с тем, чей взгляд все еще заставлял ее трепетать, не принесла ей ничего хорошего. Только унижение и хлесткие фразы, бьющие наотмашь не хуже пощечин.
— Я мог бы поиметь тебя прямо здесь, в этом грязном переулке, прижать к стене, задрать дурацкое платье, что ты на себя нацепила, врываться, вынуждая выкрикивать мое имя, заставить умолять меня взять тебя, как я хотел умолять тебя остаться. Но ты сбежала, как какая-то лживая трусиха, среди ночи. Я пошел ради тебя на все, поссорился с отцом, отказался от блестящей карьеры, а ты… Ты не стоила всех этих жертв. Ты стоишь только того, чтобы поиметь тебя здесь, в грязном переулке. Впрочем, не хотелось бы принести в дом моей чистой и невинной невесты какую-нибудь заразу. Извини, но не интересует.
Надо было забыть его, а она еще на что-то надеялась, дура! После встречи перестала.
А вот возненавидеть его жену не получилось. Талия хотела бы, но девчонка даже не казалась, она была маленькой, наивной и беззащитной, как ребенок. Но танцевала, как богиня, и именно танец все и изменил.
Впервые она видела Кассиана таким возбужденным. О да, танец кейсарки задел его, да он всех задел, даже Аднара — его правую руку, этого лживого интригана, который знал о ней все, и в отличие от друга не видел в их странном союзе ничего забавного.
Но если Аднар заметил Лиорин Арджант только во время танца, то Кассиан — сразу, едва они появились в этом проклятом богами месте, и послал друга, выяснить о девушке все, едва они вернулись в выкупленные каюты. Когда тот вернулся, они заперлись в кабинете, оставив Талию тревожно ходить из угла в угол. Она испугалась, не за себя, не за глупую балеринку, а за Малкольма, и еще сильнее встревожилась, когда Кассиан вернулся, решительный и суровый, как никогда.
Она хотела встретиться с Малкольмом, предупредить, только не знала как. Возможность появилась вместе с ужином, который к ее удивлению подавал не робот-помощник, а услужливый корианец из обслуги. Он же и передал записку. Талия не могла не пойти.
Как же он был хорош. Эти смоляные волосы, падающие на глаза, взгляд, полный гнева, тревоги и да! Хасс подери! Но желание в нем тоже было, тихое, неуловимое, едва теплящееся. Ей хотелось превратить его в пожарище, ощутить прикосновение к своей изнывающей от тоски кожи, пережить снова их последний раз в том маленьком домике у реки. Девчонка останавливала и те слова, что он бросил ей в лицо когда-то.
— Что тебе нужно? — чтобы хоть как-то развеять сгустившееся между ними напряжение, спросила шарианка.
— Я хочу знать, чего хочет твой хозяин, или кто он там тебе?
— Я не сплю с ним, если ты об этом.
— Думаешь, мне есть до этого дело? Меня интересует только моя жена. Чего он от нее хочет?
— Я не знаю, — совершенно искренне ответила Талия и так же искренне продолжила: — Но я никогда его таким не видела. Увози свою балеринку куда-нибудь. Увози сейчас.
— Я не могу, — почти простонал Малкольм, но удивленным не выглядел. Видимо и так что-то подобное предполагал.
— Почему? — спросила она, хотя догадаться было не сложно. Со времен учебы в Звездном корпусе они знали одно, что никогда не будут друг другу принадлежать. Даже себе. — Ты уже сообщил о них, не так ли? И они, конечно же, не могли не воспользоваться такой возможностью.
— Это наша работа, тебе ли не знать, — выдохнул он, задетый ее словами.
— Да, — поморщилась Талия. Уж ей ли не знать все плюсы и минусы работы в разведке. Мнимая свобода, и вечная борьба с собой. Со своими принципами, идеалами, мечтами. Слишком поздно она поняла, что мнимая свобода ничего этого не стоит. — Чего ты хочешь от меня?
— Узнай все, все, что сможешь. Пожалуйста…
Она не смогла отказать. Никогда не могла, даже если возвращение могло быть болезненным. И да, оно таким и было. Ледяной лаэрд Кассиан был голоден, и впервые за все время их знакомства его голод сопровождался поцелуем.
* * *
Лиора так и уснула в платье на роскошной двуспальной кровати для молодоженов. Только молодожена рядом не было. Спала беспокойно, словно даже в забытье ждала, когда же Малкольм вернется, но он все не возвращался, а ей было очень зябко.
Ее разбудил настойчивый, громкий стук в дверь. Лиора посмотрела на электронные часы, отметив, что сейчас глубокая ночь и испуганно застыла. У Малкольма была ключ-карта, и вряд ли обслуживающий персонал стал бы к ней вот так ломиться. Ответ пришел, когда за дверью кто-то приглушенно выругался:
— Да пошло оно все!
Электронный замок мигнул зеленым, и внутрь проскользнула тень. Лиора скорее от неожиданности хлопнула в ладоши, чем от страха, и когда каюта озарилась ярким светом, удивленно ахнула:
— Вы?!
Шарианка. Та самая, из-за которой она ворочалась полночи в беспокойном сне. Здесь, в странном черном костюме, похожем на военный камуфляж.
— Что вам надо?
— Конкретно сейчас — собрать твои пожитки.
— Да что вы себе позволяете? — вскочила с кровати Лиора, когда девица бесцеремонно полезла в ее шкаф.
— Убирайтесь немедленно, иначе я охрану вызову!
— О да, охрана спит и видит, чтобы примчаться на помощь одной безмозглой, недалекой балеринке. Да, с одеждой у тебя беда.
— Вообще-то, у меня медовый месяц, — рявкнула девушка, отобрав одну из откровенных сорочек, подсунутых Полин. — Если ты не заметила.
— Твой медовый месяц закончился в тот момент, когда ты своими танцульками привлекла внимание холодных, — резко ответила гостья, и то с каким пренебрежением она говорила, заставило и Лиору окрыситься.
— Что? Не понравилось, что твоего любовника привлекла жена бывшего жениха?
— Дура! — плюнула шарианка и кинула в нее ворох одежды. — Одевайся, иначе я силой натяну на тебя эти тряпки.
— Не посмеешь.
— Да неужели? — нехорошо ухмыльнулась стерва.
Книга временно заморожена до 01.03.2019
— Зачем ты это сделала? — проорал Малкольм, ворвавшись в каюту Лиоры и почти бросив ее на кровать, как ядовитую змею. Но и ей было что сказать?
— А что я должна была делать? Смотреть, как ты пялишься на эту…
— Ты не понимаешь, о чем говоришь! — рявкнул он.
— Ты все еще любишь ее! — выкрикнула она и закрыла лицо руками, борясь со слезами.
Лиора непременно бы заплакала, но Малкольм заставил напряженно замереть, простонав:
— Прости. Я знаю, что ты думаешь.
Он опустился перед ней на колени, невольно воскресив недавние воспоминания о волшебных минутах, проведенных еще недавно здесь, вдвоем. Но их отравила шарианка и случившееся в ресторане.
— Прости меня, — Малкольм осторожно отвел ее руки от лица, с каким-то отчаянием сжал в объятиях, покрыл торопливыми поцелуями, но миг того непередаваемого предвкушения был бесконечно испорчен, растоптан, раскурочен и вырван с корнем, чтобы осесть налетом горечи и обиды.
— Я для тебя замена, — пытаясь сдержать слезы, прошептала она.
Ей вспомнился тот день, когда их отношения изменились. Пикник у Висячей скалы. Солнце не палящее, но ласковое, расстеленное на мягкой сочной траве одеяло, корзинка с фруктами, белое кейсарское вино, умиротворение, идиллия, какое-то щемящее чувство правильности происходящего в груди. Его смех, ее рассказы о предстоящем поступлении в школу танцев и поцелуй, невесомый, легкий, сорванный им в порыве.
Они оба тогда замерли. Она в неверии, а он… вдруг оглушил признанием:
— Прости, но я очень давно этого хотел. Скажи хоть что-нибудь.
Он испугался, в его глазах была паника, а она… улыбнулась, коснулась его щеки и сама, неумело и глупо его поцеловала.
С того пикника они вернулись уже парой. И уже через месяц он сделал Лиоре предложение.
— Это не так, — ответил Малкольм на ее обвинение, но… в его голосе ей почудилась неуверенность. — Звездочка, я знаю, что чувствую к тебе. Ты, мой маленький лучик света. Мой маленький ангел, возродивший меня к жизни.
— А она? — прямо спросила Лиора, и он ответил после долгого, мрачного молчания.
— А она — мое проклятие. Яд, разъедающий изнутри.
— Я бы хотела быть твоим ядом, — прошептала она, а по фарфоровой коже скатилась одинокая слезинка. — Иди к ней, разберись во всем. Наш брак еще не осуществлен…
— Нет! — резко и уверенно сказал он, стерев слезинку пальцами. — Я не собираюсь менять счастье с тобой на ее отравленные поцелуи.
— Тогда почему ты так смотрел на меня? Словно я помешала тебе чем-то?
— Не ты… это я — дурак, спровоцировал. Лиорин, ты даже представить не можешь, как повлиял на всех твой танец. Ты… я никогда не знал, что ты умеешь так танцевать. Ее танец был полон порочного огня, но твой… ты соблазняла, дразнила, манила, не делая в сущности ничего. Ты задела их. Заставила чувствовать твою энергию, ощутить аромат. Маленькая моя, ты не виновата ни в чем, но они… опаснее всех, с кем мне когда-либо доводилось встречаться. И если они чего-то захотят… Я должен встретиться с ней.
— Что? Как? Сейчас?
— Она одна может сказать, насколько далеко все зашло. Если они просто заинтересовались — это одно, но если…
— Что если? — в панике спросила Лиора, но испугалась она вовсе не холодных, а того, что он уйдет к шарианке и поймет, что совершил ошибку, что они оба совершили ошибку.
— Не каждый может удовлетворить их, скажем так, потребности. Но если они такого человека находят, то…
— Что?
— Их мало что может остановить.
— Даже то, что мы женаты?
— Если одному из них понравился твой вкус, да. Их ничто не остановит, даже я. Если все так, как я думаю, то мы улетим сегодня же.
— Куда?
— Куда угодно, лишь бы подальше.
— Малкольм, ты меня пугаешь. Неужели все настолько серьезно?
Она не понимала, и муж не собирался ее просвещать. О холодных и их укладе жизни было известно мало, но то, что они знали…
Холодные питались энергией и кровью, но только определенных людей, подходящих конкретному холодному энергетически. Чем сильнее был холодный, тем меньше людей ему подходило. Поправка, не людей — женщин. И питались они строго определенными эмоциями: либо болью, либо желанием. Кровь им подходила любая, но энергия… Некоторые говорили, что для холодного нет слаще крови, полученной во время секса с энергетически подходящей ему женщиной, идеальной кормушкой, которую они если и заводят, то оставляют при себе надолго. Правда, это надолго для кормушки сужалось до нескольких лет. Малкольм сам не видел, холодные слишком тщательно оберегали свои секреты, но ходили слухи, что вместе с эмоциями эти твари высасывали из своей «пищи» еще и жизненную энергию, превращая кормушки в старых, дряхлых старух. И только энергия шарианок более-менее им подходила.
Малкольм с отвращением думал о том, что Талия и тот холодный делали вместе. И если бы он так сильно не беспокоился о Лиорин, то его бы эта связь задела куда сильнее.
— Мы справимся, счастье мое, — пообещал он ей и поцеловал мягкие, податливые губы. — Верь мне. Всегда мне верь.
Лиора верила, но когда он ушел, ей стало холодно и грустно. Она свернулась калачикам на своей огромной постели, застеленной белоснежным покрывалом, и долго не могла заснуть. Тревога не покидала ее сердце, как и ощущение, что сегодня своим танцем она совершила что-то непоправимое. Почему? Ведь она просто хотела, чтобы Малкольм смотрел на нее с восхищением и страстью. Большего ей было не нужно.
Она устала. Это был ужасно длинный и какой-то глупый день. Ей хотелось плакать, хотелось чаю, снова оказаться в своей комнате, и чтобы нянюшка гладила ее по волосам и шептала: «все будет хорошо». Только вот когда это «хорошо» будет? Лиора не знала, но надеялась, что очень скоро, до того, как она успеет пожалеть о своем замужестве.
ГЛАВА 5
Талия была растеряна и напугана. И было от чего. Ледяной лаэрд Кассиан не зря носил это имя. Холодный, высший, самый опасный из всех мужчин, которых ей доводилось когда-либо встречать. Она никого и никогда так не боялась. И когда в управлении ей дали задание сблизиться с ним, Талия во второй раз пожалела, что не послушала отца и пошла в разведку. Первый раз был с Малкольмом, второй, когда согласилась стать «кормушкой» Кассиана.
Видимо, те, кто разрабатывал это задание, были идиотами и совсем не знали холодных. И еще меньше они знали Ледяного лаэрда Кассиана, который раскусил ее при первой же встрече. Не убил, хотя мог, не отослал, даже не сделал любовницей, хотя и это тоже мог, а вот подкормиться не отказался. И оставил при себе в качестве дерзкого и малозатратного развлечения. Она провела в его обществе четыре месяца и не узнала ничего о деле и слишком много о нем. Бездушный, безжалостный, целеустремленный и не способный на сильные эмоции. Именно таким он и был до сегодняшнего дня.
Это было ужасное стечение обстоятельств, что Малкольм и его рыжеволосая жена оказались в то же время, и в том же месте, да еще в том самом ресторане, куда отправился развеяться Кассиан.
С недавних пор их отношения немного изменились. Наверное, его задело, что она сбежала от него, ничего не сказав. Но тогда она была почти невменяема. Ей сказали о помолвке Малкольма. Талия не знала, за каким хассом ее понесло на Кейсар, но поступить иначе не могла, даже если встреча с тем, чей взгляд все еще заставлял ее трепетать, не принесла ей ничего хорошего. Только унижение и хлесткие фразы, бьющие наотмашь не хуже пощечин.
— Я мог бы поиметь тебя прямо здесь, в этом грязном переулке, прижать к стене, задрать дурацкое платье, что ты на себя нацепила, врываться, вынуждая выкрикивать мое имя, заставить умолять меня взять тебя, как я хотел умолять тебя остаться. Но ты сбежала, как какая-то лживая трусиха, среди ночи. Я пошел ради тебя на все, поссорился с отцом, отказался от блестящей карьеры, а ты… Ты не стоила всех этих жертв. Ты стоишь только того, чтобы поиметь тебя здесь, в грязном переулке. Впрочем, не хотелось бы принести в дом моей чистой и невинной невесты какую-нибудь заразу. Извини, но не интересует.
Надо было забыть его, а она еще на что-то надеялась, дура! После встречи перестала.
А вот возненавидеть его жену не получилось. Талия хотела бы, но девчонка даже не казалась, она была маленькой, наивной и беззащитной, как ребенок. Но танцевала, как богиня, и именно танец все и изменил.
Впервые она видела Кассиана таким возбужденным. О да, танец кейсарки задел его, да он всех задел, даже Аднара — его правую руку, этого лживого интригана, который знал о ней все, и в отличие от друга не видел в их странном союзе ничего забавного.
Но если Аднар заметил Лиорин Арджант только во время танца, то Кассиан — сразу, едва они появились в этом проклятом богами месте, и послал друга, выяснить о девушке все, едва они вернулись в выкупленные каюты. Когда тот вернулся, они заперлись в кабинете, оставив Талию тревожно ходить из угла в угол. Она испугалась, не за себя, не за глупую балеринку, а за Малкольма, и еще сильнее встревожилась, когда Кассиан вернулся, решительный и суровый, как никогда.
Она хотела встретиться с Малкольмом, предупредить, только не знала как. Возможность появилась вместе с ужином, который к ее удивлению подавал не робот-помощник, а услужливый корианец из обслуги. Он же и передал записку. Талия не могла не пойти.
Как же он был хорош. Эти смоляные волосы, падающие на глаза, взгляд, полный гнева, тревоги и да! Хасс подери! Но желание в нем тоже было, тихое, неуловимое, едва теплящееся. Ей хотелось превратить его в пожарище, ощутить прикосновение к своей изнывающей от тоски кожи, пережить снова их последний раз в том маленьком домике у реки. Девчонка останавливала и те слова, что он бросил ей в лицо когда-то.
— Что тебе нужно? — чтобы хоть как-то развеять сгустившееся между ними напряжение, спросила шарианка.
— Я хочу знать, чего хочет твой хозяин, или кто он там тебе?
— Я не сплю с ним, если ты об этом.
— Думаешь, мне есть до этого дело? Меня интересует только моя жена. Чего он от нее хочет?
— Я не знаю, — совершенно искренне ответила Талия и так же искренне продолжила: — Но я никогда его таким не видела. Увози свою балеринку куда-нибудь. Увози сейчас.
— Я не могу, — почти простонал Малкольм, но удивленным не выглядел. Видимо и так что-то подобное предполагал.
— Почему? — спросила она, хотя догадаться было не сложно. Со времен учебы в Звездном корпусе они знали одно, что никогда не будут друг другу принадлежать. Даже себе. — Ты уже сообщил о них, не так ли? И они, конечно же, не могли не воспользоваться такой возможностью.
— Это наша работа, тебе ли не знать, — выдохнул он, задетый ее словами.
— Да, — поморщилась Талия. Уж ей ли не знать все плюсы и минусы работы в разведке. Мнимая свобода, и вечная борьба с собой. Со своими принципами, идеалами, мечтами. Слишком поздно она поняла, что мнимая свобода ничего этого не стоит. — Чего ты хочешь от меня?
— Узнай все, все, что сможешь. Пожалуйста…
Она не смогла отказать. Никогда не могла, даже если возвращение могло быть болезненным. И да, оно таким и было. Ледяной лаэрд Кассиан был голоден, и впервые за все время их знакомства его голод сопровождался поцелуем.
* * *
Лиора так и уснула в платье на роскошной двуспальной кровати для молодоженов. Только молодожена рядом не было. Спала беспокойно, словно даже в забытье ждала, когда же Малкольм вернется, но он все не возвращался, а ей было очень зябко.
Ее разбудил настойчивый, громкий стук в дверь. Лиора посмотрела на электронные часы, отметив, что сейчас глубокая ночь и испуганно застыла. У Малкольма была ключ-карта, и вряд ли обслуживающий персонал стал бы к ней вот так ломиться. Ответ пришел, когда за дверью кто-то приглушенно выругался:
— Да пошло оно все!
Электронный замок мигнул зеленым, и внутрь проскользнула тень. Лиора скорее от неожиданности хлопнула в ладоши, чем от страха, и когда каюта озарилась ярким светом, удивленно ахнула:
— Вы?!
Шарианка. Та самая, из-за которой она ворочалась полночи в беспокойном сне. Здесь, в странном черном костюме, похожем на военный камуфляж.
— Что вам надо?
— Конкретно сейчас — собрать твои пожитки.
— Да что вы себе позволяете? — вскочила с кровати Лиора, когда девица бесцеремонно полезла в ее шкаф.
— Убирайтесь немедленно, иначе я охрану вызову!
— О да, охрана спит и видит, чтобы примчаться на помощь одной безмозглой, недалекой балеринке. Да, с одеждой у тебя беда.
— Вообще-то, у меня медовый месяц, — рявкнула девушка, отобрав одну из откровенных сорочек, подсунутых Полин. — Если ты не заметила.
— Твой медовый месяц закончился в тот момент, когда ты своими танцульками привлекла внимание холодных, — резко ответила гостья, и то с каким пренебрежением она говорила, заставило и Лиору окрыситься.
— Что? Не понравилось, что твоего любовника привлекла жена бывшего жениха?
— Дура! — плюнула шарианка и кинула в нее ворох одежды. — Одевайся, иначе я силой натяну на тебя эти тряпки.
— Не посмеешь.
— Да неужели? — нехорошо ухмыльнулась стерва.
Книга временно заморожена до 01.03.2019
