ПРОКЛЯТИЕ СОЛНЕЧНОГО КОРОЛЯ — 2
Много дней море стонало от сильнейшего шторма. Казалось, сама природа взбунтовалась, терзая одинокие шхуны на больших, яростных волнах. Большинство кораблей постарались укрыться в бухтах или в прибрежных портах, но были и те, кто презрел опасность, кто играл со смертью, как кот с мышью, в надежде то ли умереть, то ли что-то доказать.
Но, как и все в этом мире проходит, так и буря постепенно утихла, а небо наконец просветлело. Измотанные страхом, качкой и холодом обитатели корабля смогли выйти на палубу, оглядеться и вдохнуть полной грудью свежий воздух.
Оливер Амель — тринадцатилетний юнга с радостью и облегчением принял первый хороший день. Больше всего ему не хватало уединения и ветра. Сидеть в трюме с полупьяной командой — сомнительное удовольствие, особенно если тебе алкоголь совсем не нравится. Юноша не стал ждать приказа капитана и поспешил поскорее забраться на грот-мачту, ощутить это непередаваемое чувство свободы и одиночества.
Он просидел там несколько часов, рассматривая бескрайний горизонт, постепенно светлеющее небо и солнце, проглядывающее сквозь густые, серые облака, пока не заметил нечто странное, нарушающее привычную картинку. Мальчик пригляделся, нахмурился и пожалел, что не захватил подзорную трубу. Она так и осталась одиноко лежать в трюме вместе с книгой о знаменитом капитане Кроссе и маминым портретом, бережно спрятанным в ней.
Корабль приблизился к странному объекту настолько, что юнга разглядел наконец, что же такое темное дрейфовало на волнах. Глубокое волнение переполнило его, оно же требовало скорее спуститься с грот-мачты, и доложить об увиденном капитану. Но на палубе того не оказалось, как и в капитанской рубке, как и в каюте. Оливер уже хотел пойти поискать первого помощника, но тут какая-то неведомая сила погнала его вниз в трюм, где лежали самые дорогие сердцу вещи.
Именно там он и наткнулся на капитана, что стоял вполоборота ко входу и разглядывал портрет его мамы.
— Капитан… — прошептал Оливер, отчего мужчина вздрогнул, посмотрел на мальчика и убрал портрет назад в потрепанную книгу. После чего спросил:
— Что случилось?
— Капитан, кажется, я видел за бортом человека.
— Человека? — удивился мужчина и поспешил наверх, прихватив подзорную трубу. Мальчик же не сразу отправился следом. То, как капитан смотрел на портрет его матери, обескуражило. Здесь крылась какая-то загадка. Олли любил загадки, но эту отчего-то совсем не хотелось разгадывать. Потому он встряхнул пшеничными волосами, переложил книгу с кровати в верхний ящик тумбочки и только тогда вышел на палубу, где царила суетливая суматоха. Матросы спешно спускали на воду шлюпку.
— Так значит, я не ошибся? — спросил мальчик, подойдя к борту.
— Нет, не ошибся, — ответил капитан. — Но подзорную трубу больше не забывай.
— Это единственное, что осталось от отца, — почему-то признался он.
— Знаю, — ответил мужчина и потрепал его по волосам. Странный, отеческий жест. Раньше капитан себе такого не позволял.
Впрочем, Оливер плавал с капитаном всего год, с тех самых пор, как тот забрал его из сиротского приюта, в который попал после смерти матери. Не раз и не два он задавался вопросом, почему капитан взял его к себе? С этим определенно была связана какая-то тайна. Но капитан не спешил этой тайной делиться.
Они вытащили из воды мужчину, оказавшегося полукровкой, еле живого, истощенного, в глубоком бреду. Корабельный доктор осмотрел беднягу и сделал неутешительный прогноз:
— Еще день, может, два. Я ничем не могу помочь.
А Олли откуда-то понял, что утопленник выживет, обязательно выживет. Ведь полукровки живучи. Все в приюте это знали, если в тебе течет кровь полукровок, то ты никогда не будешь болеть.
Он взял за правило приходить к незнакомцу каждый вечер и разговаривать с ним о корабле, о том, как ему нравится плавать, о странно подобревшем к нему капитане, который раньше не очень его жаловал. Он рассказывал о Тарнасе, где родился и вырос, где была похоронена мама, о странах, в которых они побывали. Он приходил каждый день уже почти неделю и однажды, рассказывая очередную историю, мальчик вдруг увидел, что мужчина пошевелился, затем глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Пить, — хрипло попросил он. Оливер тут же метнулся за стаканом воды, стоящим на старой тумбочке у кровати. И когда тот утолил жажду и откинулся на подушку, внимательно на него посмотрел яркими зелеными глазами и спросил: — Кто ты?
— Я — Олли, Оливер Амель. Юнга, — ответил мальчик и тут же спросил: — А вы?
— Я? — удивился незнакомец. Несколько секунд он молчал, уставившись в потолок, и хмурился. Хмурился долго, Олли показалось, целую вечность, а после мужчина словно вспомнил о нем, резко повернулся, прищурился и требовательно спросил: — разве ты не знаешь, кто я?
— Нет, — в свою очередь удивился он. — Мы подобрали вас в море. Вы едва не умерли там.
— Понятно, — ответил мужчина, потеряв к нему всякий интерес, но Оливер к нему интереса не потерял.
— Тогда я пойду, скажу капитану, что вы очнулись? Заодно доктора позову. Он говорил, что вы не протяните и дня, а вы живучий, как эти кошки харашши, что обитают в лесах Арвитана.
Мужчина долго смотрел на закрывшуюся за мальчиком дверь, но не видел ее. Он ничего не видел. Пытался выудить из недр своей памяти хоть что-то, любую малость, что угодно, что могло бы ответить на вопрос: «А кто он собственно такой?». Но ответа ни его память, ни разговор с капитаном, ни доктор так и не дали.
Он есть, существует, жив и практически здоров, он мыслит и легко узнает назначение тех или иных предметов, что приносит юнга, но он и понятия не имеет, как его зовут.
Доктор сказал, что это загадочная и неизученная болезнь мозга, вызванная, очевидно, травмой головы или теми ужасными днями, что он провел в море совсем один. При нем ничего не нашли, разве что небольшой кожаный браслет с непонятной вышивкой на внутренней стороне и кольцо на пальце, совсем тоненькое, невзрачное, но только оно вселяло надежду, что где-то там, далеко-далеко, у него есть семья, его ждут и любят, и когда-нибудь он обязательно к ним вернется. Когда-нибудь…
Джули не спалось, слишком много мыслей, событий, гостей было за последнюю неделю. И она понимала, а точнее подслушала, что явилось причиной этого странного ажиотажа.
Король умер, и столица загудела. Люди пребывали в тревожном ожидании, горожане разделились. Служанки шептались, что в городе появились агитаторы, предлагающие объявить королем не малолетнего наследника Кирана, а его старшего брата Дэйтона. И сторонников у них нашлось немало. Киран — человек, а Дэйтон — полукровка, как король. Многие из знати считали, что, несмотря на незаконный статус, у Солнечного принца больше прав на трон, чем у рыжеволосого мальчишки с сомнительным происхождением, которого спасает только одно — родство с королевой Вестралии. Но королева уже не молода, она не может в полной мере влиять на политику, да и власть все больше захватывала в руки старшая дочь королевы — Камелия, которой маленький принц мешал также сильно, как многим в Арвитане.
Да, король сделал многое для процветания страны, создал большой и крепкий флот, реорганизовал армию, провел множество реформ, но не успел навести порядок преемственности в собственной семье. Да и как тут можно было успеть. Никто не ожидал такого.
Еще недавно Джулия и не думала о таких вещах. Ее заботили те тысячи способов, которые помогли бы сбежать со скучных уроков этикета, незаметно улизнуть из дома в воскресенье, чтобы пойти на карнавал. А с тех пор как в доме поселилась незнакомка — леди Мелани Аскот, ее стали занимать иные вопросы. Например, что за тайна скрывается в грустных глазах леди Мэл? И почему особняк семейства Колвейн буквально наводнили приближенные короля, почему отец каждый день запирался в кабинете вместе с ними? Что они обсуждали до поздней ночи? Увы, во взрослые тайны ее не посвящали, а заставляли присматривать за неугомонным десятилетним мальчишкой по имени Уилл.
— Я что, нянька? — то и дело фырчала девушка, но ослушаться приказа матери не смела.
А мальчишка, и правда, был неугомонным, прямо как она раньше. Впрочем, иногда девушка забывала, что ей почти шестнадцать, и что юные леди не бегают по коридорам в халате, накинутом на ночную рубашку, и не подслушивают под дверями отцовского кабинета.
— И как, получается?
Мужской голос заставил Джули испуганно отскочить от замочной скважины, обернуться и пристыжено покраснеть.
Нет, если бы ее застукал кто-то другой, она могла бы отшутиться или съязвить, но на нее смотрел прекрасный и недоступный виконт Сорос Кради — объект ее фантазий и грез лет эдак с десяти. Полукровка, как король. И пусть по возрасту он ей в отцы годился, но внешне мог сойти за старшего брата, в крайнем случае дядю. Очень молодого, красивого, загадочного и притягательного дядюшку с длинными белыми волосами, собранными в хвост, глазами голубыми-голубыми, как небо в ясный день, совершенной кожей, аристократическим профилем и сильным, подтянутым телом, до которого даже самому тренированному стражнику человеку было далеко.
Всегда рядом с ним Джули переставала здраво мыслить и пялилась на него, как пялится ее служанка Мария на отцовского писаря.
— Что? — растеряно спросила Джули, снова заблудившись в синеве красивых глаз.
— Подслушивать, получается? — услышала веселое. Ему так шла улыбка. Всегда такой серьезный, суровый даже, сейчас он улыбался. Девушка засмотрелась, но быстро вспомнила, где находится и что происходит.
— Я сережку потеряла, — надавав себе мысленных пощечин, придумала она и попыталась незаметно снять свою сережку с уха. Маневр заметили, но сделали вид, что поверили, спросив:
— И где же она?
— Кто? — опешила девушка.
— Сережка?
— Не знаю. Я не нашла, — пожала плечами Джулия. — Наверное, потеряла где-то в другом месте.
— Наверное, — хмыкнули в ответ, заставив ее снова покраснеть. Сгорать от смущения ей больше не хотелось, потому девушка гордо вскинула подбородок и вознамерилась ретироваться, но тут, как назло запнулась о ковер и едва не упала. Сорос очень вовремя подхватил.
— Осторожнее. Так и ушибиться недолго.
Он поддержал, а ее кожу обожгло там, где прикоснулся. Она вспыхнула, часто задышала и все смотрела и смотрела в его глаза, уже не боясь утонуть.
Он первым моргнул, отступил и растерял все свое веселье. Посмотрел на нее строго, что отрезвило не хуже пощечины. А его слова и вовсе ударили:
— Под ноги смотрите.
Она кивнула, едва не плача от стыда, опустила голову и отвернулась. Мужчина не стал дожидаться, когда она уйдет. Вошел в кабинет министра Колвейна и, наверное, тут же забыл о мелкой неудачнице, что так неумело лгала, что рассмешила даже Пресветлую богиню.
Но Джули ошиблась, блистательный советник короля Сорос Кради хмурился именно из-за нее, было в этой девушке такое, что не давало полностью сосредоточиться на деле, на Мэл, сидящей в глубоком кресле с пустым, отсутствующим взглядом.
Этот взгляд ему не понравился, как и бледность на красивом лице, искусанные почти до крови губы и волосы, до сих пор не вернувшие привычный медовый цвет.
Друзья Сороса обсуждали последние новости, старались втянуть ее в дискуссию, но у них ничего не получалось. Они тоже понимали, что никакие слова или действия не излечат ее от боли потери. Он знал эту боль, как никто. И единственное, что было подвластно ему сейчас, подойти, положить руку на хрупкое плечо и сказать глазами, что он с ней, что он понимает, что всегда будет рядом.
Мэл вздрогнула от прикосновения, вернулась в мыслях из грез, в которых пребывала, подняла на него уже полностью осмысленный взгляд и благодарно улыбнулась. Вот теперь он мог сосредоточиться на новостях, которые были совсем неутешительными.
Леди Ровенна собирала совет знати, своеобразный парламент, чтобы решить судьбу Арвитана. И главная ставка была cделана на губернатора провинции Иды герцога Эмистара Ардонского. Его поддержка гарантировала Элиран не только мощный приток денежных средств, но и практически безграничные возможности.
— Если она перетянет его на свою сторону, мы потеряем все, — убеждал Феликс.
— У нас все еще остается поддержка Ричарда, — не соглашался с ним Андре.
— И королева Вестралии не оставит своего внука в беде, — поддержала его леди Маргарет.
— Королева стара, а я… не та сила, что нужна Арвитану, — покачал головой первый министр.
— Так или иначе, мы должны попасть на этот совет и выступить там наравне с этой… — продолжил дискуссию Феликс.
— Не мы, — перебил друга Андре и посмотрел на Мэл, — она.
Мужчины и леди Маргарет повернулись к девушке в ожидании чего-то. Чего? Что она с радостью согласится?
— Давайте оставим сейчас леди Аскот в покое, — предложил Сорос, прекрасно понимая, что подобные решения супруга, а теперь уже вдова короля, в данный момент принимать просто не в состоянии.
— Этот вопрос не требует отлагательств, — напомнил Феликс. — Время уходит, и мы должны действовать.
— Если сейчас мы упустим момент, то… — поддержала леди Маргарет.
Друзья говорили и говорили, убеждали, требовали немедленных действий, а Мэл просто не могла заставить себя действовать. Знала, что надо, понимала, но… Если бы она была одна, если бы не нужно было заботиться об Уилле… Если бы не знала о мальчике, ровеснике брата, наверняка после смерти отца страшно одиноком, не нужном никому, и даже больше — мешающем слишком многим. Если бы не было обещания, данного мужу, она бы не колебалась.
— О чем вы думаете? — спросил Сорос Кради, полукровка, почти до боли напоминающий ее мужа. Неожиданный друг, один из немногих, кому хотелось доверять. Она сфокусировала рассеянный взгляд на нем и с удивлением заметила, что они остались в кабинете вдвоем. — Я понимаю, все это давит на вас, новое положение, необходимость решительных действий, ответственность…
— Ответственность… — горько вздохнула Мэл, поджав искусанные губы. — Какая судьба ждет мальчика, если мы проиграем? Смерть?
— Вероятно, — не стал скрывать советник. — Мальчик всегда будет угрожать власти. Он законный наследник Арвитана, и единственное, что мешает ему стать королем — возраст. Разумеется, все понимают, если леди Элиран объединится с губернатором Иды, то у мальчика не останется ни единого шанса.
— А если губернатор сам захочет стать регентом?
— Не думаю. Он не молод и у него нет наследников, а отдать свой родной край в чужие руки… на это способен только очень амбициозный человек. Если бы он был моложе, возможно, а так… нет.
— Скажите, а существует ли возможность перетянуть губернатора на нашу сторону?
— Мы думали об этом, но придется идти на огромные уступки, расширить полномочия провинции, закрыть глаза на утечку большей части добытых алмазов за границу. К тому же, судя по донесениям, герцог спонсирует множество радикальных сил не только в Арвитане, но и в Тарнасе и даже в Вестралии.
— И какова же его цель?
— Боюсь, что здесь я могу только предполагать.
— Продолжайте, пожалуйста, — заинтересованно попросила она. Ведь думать о чужих интригах легче, чем о собственном горе.
— Полагаю, герцог, несмотря на все свои амбиции, просто любит хаос, селить его, уничтожать, казалось бы, мощные верхушки власти.
ЧАСТЬ I Да здравствует королева!
ПРОЛОГ
Много дней море стонало от сильнейшего шторма. Казалось, сама природа взбунтовалась, терзая одинокие шхуны на больших, яростных волнах. Большинство кораблей постарались укрыться в бухтах или в прибрежных портах, но были и те, кто презрел опасность, кто играл со смертью, как кот с мышью, в надежде то ли умереть, то ли что-то доказать.
Но, как и все в этом мире проходит, так и буря постепенно утихла, а небо наконец просветлело. Измотанные страхом, качкой и холодом обитатели корабля смогли выйти на палубу, оглядеться и вдохнуть полной грудью свежий воздух.
Оливер Амель — тринадцатилетний юнга с радостью и облегчением принял первый хороший день. Больше всего ему не хватало уединения и ветра. Сидеть в трюме с полупьяной командой — сомнительное удовольствие, особенно если тебе алкоголь совсем не нравится. Юноша не стал ждать приказа капитана и поспешил поскорее забраться на грот-мачту, ощутить это непередаваемое чувство свободы и одиночества.
Он просидел там несколько часов, рассматривая бескрайний горизонт, постепенно светлеющее небо и солнце, проглядывающее сквозь густые, серые облака, пока не заметил нечто странное, нарушающее привычную картинку. Мальчик пригляделся, нахмурился и пожалел, что не захватил подзорную трубу. Она так и осталась одиноко лежать в трюме вместе с книгой о знаменитом капитане Кроссе и маминым портретом, бережно спрятанным в ней.
Корабль приблизился к странному объекту настолько, что юнга разглядел наконец, что же такое темное дрейфовало на волнах. Глубокое волнение переполнило его, оно же требовало скорее спуститься с грот-мачты, и доложить об увиденном капитану. Но на палубе того не оказалось, как и в капитанской рубке, как и в каюте. Оливер уже хотел пойти поискать первого помощника, но тут какая-то неведомая сила погнала его вниз в трюм, где лежали самые дорогие сердцу вещи.
Именно там он и наткнулся на капитана, что стоял вполоборота ко входу и разглядывал портрет его мамы.
— Капитан… — прошептал Оливер, отчего мужчина вздрогнул, посмотрел на мальчика и убрал портрет назад в потрепанную книгу. После чего спросил:
— Что случилось?
— Капитан, кажется, я видел за бортом человека.
— Человека? — удивился мужчина и поспешил наверх, прихватив подзорную трубу. Мальчик же не сразу отправился следом. То, как капитан смотрел на портрет его матери, обескуражило. Здесь крылась какая-то загадка. Олли любил загадки, но эту отчего-то совсем не хотелось разгадывать. Потому он встряхнул пшеничными волосами, переложил книгу с кровати в верхний ящик тумбочки и только тогда вышел на палубу, где царила суетливая суматоха. Матросы спешно спускали на воду шлюпку.
— Так значит, я не ошибся? — спросил мальчик, подойдя к борту.
— Нет, не ошибся, — ответил капитан. — Но подзорную трубу больше не забывай.
— Это единственное, что осталось от отца, — почему-то признался он.
— Знаю, — ответил мужчина и потрепал его по волосам. Странный, отеческий жест. Раньше капитан себе такого не позволял.
Впрочем, Оливер плавал с капитаном всего год, с тех самых пор, как тот забрал его из сиротского приюта, в который попал после смерти матери. Не раз и не два он задавался вопросом, почему капитан взял его к себе? С этим определенно была связана какая-то тайна. Но капитан не спешил этой тайной делиться.
Они вытащили из воды мужчину, оказавшегося полукровкой, еле живого, истощенного, в глубоком бреду. Корабельный доктор осмотрел беднягу и сделал неутешительный прогноз:
— Еще день, может, два. Я ничем не могу помочь.
А Олли откуда-то понял, что утопленник выживет, обязательно выживет. Ведь полукровки живучи. Все в приюте это знали, если в тебе течет кровь полукровок, то ты никогда не будешь болеть.
Он взял за правило приходить к незнакомцу каждый вечер и разговаривать с ним о корабле, о том, как ему нравится плавать, о странно подобревшем к нему капитане, который раньше не очень его жаловал. Он рассказывал о Тарнасе, где родился и вырос, где была похоронена мама, о странах, в которых они побывали. Он приходил каждый день уже почти неделю и однажды, рассказывая очередную историю, мальчик вдруг увидел, что мужчина пошевелился, затем глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Пить, — хрипло попросил он. Оливер тут же метнулся за стаканом воды, стоящим на старой тумбочке у кровати. И когда тот утолил жажду и откинулся на подушку, внимательно на него посмотрел яркими зелеными глазами и спросил: — Кто ты?
— Я — Олли, Оливер Амель. Юнга, — ответил мальчик и тут же спросил: — А вы?
— Я? — удивился незнакомец. Несколько секунд он молчал, уставившись в потолок, и хмурился. Хмурился долго, Олли показалось, целую вечность, а после мужчина словно вспомнил о нем, резко повернулся, прищурился и требовательно спросил: — разве ты не знаешь, кто я?
— Нет, — в свою очередь удивился он. — Мы подобрали вас в море. Вы едва не умерли там.
— Понятно, — ответил мужчина, потеряв к нему всякий интерес, но Оливер к нему интереса не потерял.
— Тогда я пойду, скажу капитану, что вы очнулись? Заодно доктора позову. Он говорил, что вы не протяните и дня, а вы живучий, как эти кошки харашши, что обитают в лесах Арвитана.
Мужчина долго смотрел на закрывшуюся за мальчиком дверь, но не видел ее. Он ничего не видел. Пытался выудить из недр своей памяти хоть что-то, любую малость, что угодно, что могло бы ответить на вопрос: «А кто он собственно такой?». Но ответа ни его память, ни разговор с капитаном, ни доктор так и не дали.
Он есть, существует, жив и практически здоров, он мыслит и легко узнает назначение тех или иных предметов, что приносит юнга, но он и понятия не имеет, как его зовут.
Доктор сказал, что это загадочная и неизученная болезнь мозга, вызванная, очевидно, травмой головы или теми ужасными днями, что он провел в море совсем один. При нем ничего не нашли, разве что небольшой кожаный браслет с непонятной вышивкой на внутренней стороне и кольцо на пальце, совсем тоненькое, невзрачное, но только оно вселяло надежду, что где-то там, далеко-далеко, у него есть семья, его ждут и любят, и когда-нибудь он обязательно к ним вернется. Когда-нибудь…
ГЛАВА 1
Джули не спалось, слишком много мыслей, событий, гостей было за последнюю неделю. И она понимала, а точнее подслушала, что явилось причиной этого странного ажиотажа.
Король умер, и столица загудела. Люди пребывали в тревожном ожидании, горожане разделились. Служанки шептались, что в городе появились агитаторы, предлагающие объявить королем не малолетнего наследника Кирана, а его старшего брата Дэйтона. И сторонников у них нашлось немало. Киран — человек, а Дэйтон — полукровка, как король. Многие из знати считали, что, несмотря на незаконный статус, у Солнечного принца больше прав на трон, чем у рыжеволосого мальчишки с сомнительным происхождением, которого спасает только одно — родство с королевой Вестралии. Но королева уже не молода, она не может в полной мере влиять на политику, да и власть все больше захватывала в руки старшая дочь королевы — Камелия, которой маленький принц мешал также сильно, как многим в Арвитане.
Да, король сделал многое для процветания страны, создал большой и крепкий флот, реорганизовал армию, провел множество реформ, но не успел навести порядок преемственности в собственной семье. Да и как тут можно было успеть. Никто не ожидал такого.
Еще недавно Джулия и не думала о таких вещах. Ее заботили те тысячи способов, которые помогли бы сбежать со скучных уроков этикета, незаметно улизнуть из дома в воскресенье, чтобы пойти на карнавал. А с тех пор как в доме поселилась незнакомка — леди Мелани Аскот, ее стали занимать иные вопросы. Например, что за тайна скрывается в грустных глазах леди Мэл? И почему особняк семейства Колвейн буквально наводнили приближенные короля, почему отец каждый день запирался в кабинете вместе с ними? Что они обсуждали до поздней ночи? Увы, во взрослые тайны ее не посвящали, а заставляли присматривать за неугомонным десятилетним мальчишкой по имени Уилл.
— Я что, нянька? — то и дело фырчала девушка, но ослушаться приказа матери не смела.
А мальчишка, и правда, был неугомонным, прямо как она раньше. Впрочем, иногда девушка забывала, что ей почти шестнадцать, и что юные леди не бегают по коридорам в халате, накинутом на ночную рубашку, и не подслушивают под дверями отцовского кабинета.
— И как, получается?
Мужской голос заставил Джули испуганно отскочить от замочной скважины, обернуться и пристыжено покраснеть.
Нет, если бы ее застукал кто-то другой, она могла бы отшутиться или съязвить, но на нее смотрел прекрасный и недоступный виконт Сорос Кради — объект ее фантазий и грез лет эдак с десяти. Полукровка, как король. И пусть по возрасту он ей в отцы годился, но внешне мог сойти за старшего брата, в крайнем случае дядю. Очень молодого, красивого, загадочного и притягательного дядюшку с длинными белыми волосами, собранными в хвост, глазами голубыми-голубыми, как небо в ясный день, совершенной кожей, аристократическим профилем и сильным, подтянутым телом, до которого даже самому тренированному стражнику человеку было далеко.
Всегда рядом с ним Джули переставала здраво мыслить и пялилась на него, как пялится ее служанка Мария на отцовского писаря.
— Что? — растеряно спросила Джули, снова заблудившись в синеве красивых глаз.
— Подслушивать, получается? — услышала веселое. Ему так шла улыбка. Всегда такой серьезный, суровый даже, сейчас он улыбался. Девушка засмотрелась, но быстро вспомнила, где находится и что происходит.
— Я сережку потеряла, — надавав себе мысленных пощечин, придумала она и попыталась незаметно снять свою сережку с уха. Маневр заметили, но сделали вид, что поверили, спросив:
— И где же она?
— Кто? — опешила девушка.
— Сережка?
— Не знаю. Я не нашла, — пожала плечами Джулия. — Наверное, потеряла где-то в другом месте.
— Наверное, — хмыкнули в ответ, заставив ее снова покраснеть. Сгорать от смущения ей больше не хотелось, потому девушка гордо вскинула подбородок и вознамерилась ретироваться, но тут, как назло запнулась о ковер и едва не упала. Сорос очень вовремя подхватил.
— Осторожнее. Так и ушибиться недолго.
Он поддержал, а ее кожу обожгло там, где прикоснулся. Она вспыхнула, часто задышала и все смотрела и смотрела в его глаза, уже не боясь утонуть.
Он первым моргнул, отступил и растерял все свое веселье. Посмотрел на нее строго, что отрезвило не хуже пощечины. А его слова и вовсе ударили:
— Под ноги смотрите.
Она кивнула, едва не плача от стыда, опустила голову и отвернулась. Мужчина не стал дожидаться, когда она уйдет. Вошел в кабинет министра Колвейна и, наверное, тут же забыл о мелкой неудачнице, что так неумело лгала, что рассмешила даже Пресветлую богиню.
Но Джули ошиблась, блистательный советник короля Сорос Кради хмурился именно из-за нее, было в этой девушке такое, что не давало полностью сосредоточиться на деле, на Мэл, сидящей в глубоком кресле с пустым, отсутствующим взглядом.
Этот взгляд ему не понравился, как и бледность на красивом лице, искусанные почти до крови губы и волосы, до сих пор не вернувшие привычный медовый цвет.
Друзья Сороса обсуждали последние новости, старались втянуть ее в дискуссию, но у них ничего не получалось. Они тоже понимали, что никакие слова или действия не излечат ее от боли потери. Он знал эту боль, как никто. И единственное, что было подвластно ему сейчас, подойти, положить руку на хрупкое плечо и сказать глазами, что он с ней, что он понимает, что всегда будет рядом.
Мэл вздрогнула от прикосновения, вернулась в мыслях из грез, в которых пребывала, подняла на него уже полностью осмысленный взгляд и благодарно улыбнулась. Вот теперь он мог сосредоточиться на новостях, которые были совсем неутешительными.
Леди Ровенна собирала совет знати, своеобразный парламент, чтобы решить судьбу Арвитана. И главная ставка была cделана на губернатора провинции Иды герцога Эмистара Ардонского. Его поддержка гарантировала Элиран не только мощный приток денежных средств, но и практически безграничные возможности.
— Если она перетянет его на свою сторону, мы потеряем все, — убеждал Феликс.
— У нас все еще остается поддержка Ричарда, — не соглашался с ним Андре.
— И королева Вестралии не оставит своего внука в беде, — поддержала его леди Маргарет.
— Королева стара, а я… не та сила, что нужна Арвитану, — покачал головой первый министр.
— Так или иначе, мы должны попасть на этот совет и выступить там наравне с этой… — продолжил дискуссию Феликс.
— Не мы, — перебил друга Андре и посмотрел на Мэл, — она.
Мужчины и леди Маргарет повернулись к девушке в ожидании чего-то. Чего? Что она с радостью согласится?
— Давайте оставим сейчас леди Аскот в покое, — предложил Сорос, прекрасно понимая, что подобные решения супруга, а теперь уже вдова короля, в данный момент принимать просто не в состоянии.
— Этот вопрос не требует отлагательств, — напомнил Феликс. — Время уходит, и мы должны действовать.
— Если сейчас мы упустим момент, то… — поддержала леди Маргарет.
Друзья говорили и говорили, убеждали, требовали немедленных действий, а Мэл просто не могла заставить себя действовать. Знала, что надо, понимала, но… Если бы она была одна, если бы не нужно было заботиться об Уилле… Если бы не знала о мальчике, ровеснике брата, наверняка после смерти отца страшно одиноком, не нужном никому, и даже больше — мешающем слишком многим. Если бы не было обещания, данного мужу, она бы не колебалась.
— О чем вы думаете? — спросил Сорос Кради, полукровка, почти до боли напоминающий ее мужа. Неожиданный друг, один из немногих, кому хотелось доверять. Она сфокусировала рассеянный взгляд на нем и с удивлением заметила, что они остались в кабинете вдвоем. — Я понимаю, все это давит на вас, новое положение, необходимость решительных действий, ответственность…
— Ответственность… — горько вздохнула Мэл, поджав искусанные губы. — Какая судьба ждет мальчика, если мы проиграем? Смерть?
— Вероятно, — не стал скрывать советник. — Мальчик всегда будет угрожать власти. Он законный наследник Арвитана, и единственное, что мешает ему стать королем — возраст. Разумеется, все понимают, если леди Элиран объединится с губернатором Иды, то у мальчика не останется ни единого шанса.
— А если губернатор сам захочет стать регентом?
— Не думаю. Он не молод и у него нет наследников, а отдать свой родной край в чужие руки… на это способен только очень амбициозный человек. Если бы он был моложе, возможно, а так… нет.
— Скажите, а существует ли возможность перетянуть губернатора на нашу сторону?
— Мы думали об этом, но придется идти на огромные уступки, расширить полномочия провинции, закрыть глаза на утечку большей части добытых алмазов за границу. К тому же, судя по донесениям, герцог спонсирует множество радикальных сил не только в Арвитане, но и в Тарнасе и даже в Вестралии.
— И какова же его цель?
— Боюсь, что здесь я могу только предполагать.
— Продолжайте, пожалуйста, — заинтересованно попросила она. Ведь думать о чужих интригах легче, чем о собственном горе.
— Полагаю, герцог, несмотря на все свои амбиции, просто любит хаос, селить его, уничтожать, казалось бы, мощные верхушки власти.
