— А это точно? Вы уверены?
— Если вы сомневаетесь, можете пригласить другого врача, — с достоинством ответил доктор. Губернатор воспользовался советом, пригласил всех, кого смог найти, и только счастливый и немного снисходительный взгляд жены окончательно его убедил. Как же давно они мечтали об этом, как давно…
И все же, когда чувство эйфории спало, пришел трезвый расчет. Разум говорил ему, что не нужно так сразу разбрасываться обещаниями, да и не обещал он этой маске ничего, но внутри, подспудно жил страх, что если он не сделает этого, если посмеет обмануть, то что-то случится. Что-то нехорошее. Так прагматик уступил место счастливому будущему отцу, а все обещания, данные еще недавно леди Ровенне, были забыты.
Однако, сама леди Элиран не забыла о его обещаниях.
— То есть, как вы не поддержите меня? — вскипела первая леди Арвитана.
— Простите, но мне предложили то, от чего я не смог отказаться.
— Я дам вам больше. Все, что захотите.
— Простите, миледи, но у меня уже есть все и даже больше, — чуть более радостно, чем хотел, ответил губернатор. — Прошу, не тратьте свое время на переубеждения. Я не передумаю. Лучше поищите других союзников.
— Кто? Кто предложил вам больше?
— Я не знаю, — искренне ответил мужчина.
— Не знаете? — вконец потеряла самообладание леди Ровенна. Она была уверена в нем, возлагала большие надежды и теперь… такое сокрушительное разочарование. Она не могла этого стерпеть. — Да вы издеваетесь надо мной! Вы знаете, на что я способна, что я могу сделать с вами, с вашей чертовой провинцией, вы знаете…
— Если у вас будет власть, — жестко оборвал забывшуюся женщину губернатор. — И не стоит угрожать тем, кто сильнее вас. Возьмите себя в руки.
— Прошу простить мне эту вспыльчивость.
Демонов губернатор был прав. Она забылась. Слишком сильным был удар, неожиданным. Но едва успокоившись, Ровенна начала лихорадочно искать выход. И ответы.
— И все же, я бы хотела знать, если возможно, что же такое предложили вам эти загадочные люди?
— Это не секрет. Моя супруга беременна.
— Как это связано?
— Я же сказал, они предложили мне то, что нужно было мне больше всего.
— Ребенка?
— Война забрала не только наших сыновей, но и здоровье жены. Моих магических сил достаточно, чтобы она не старела, чтобы была здорова, но новая жизнь в ней зародиться уже не могла. — губернатор замолчал на секунду и мечтательно улыбнулся, — И все же это случилось.
— Как?
— Магия. Не те настойки, которыми пользуются шарлатаны, а истинная сила.
— Значит, вы утверждаете, что где-то в этих стенах живет маг?
— Не считая вас?
Губернатор был далеко не глуп и прекрасно понял, на что намекала Элиран. Впрочем, эта женщина не умела сдаваться.
— И вас.
— Я его не нашел, — в итоге ответил Амистар Ардонский. — Быть может, вам повезет больше.
— А вы не думали, губернатор, что вас просто используют? Вы готовы стать обычной пешкой?
— Кто знает, кто знает, иногда пешкам суждено стать королевами.
— На что вы намекаете, милорд?
— Думаю, вы и сами это поняли, миледи.
* * *
Для нее это был удар. Казалось, что трон уже у нее в кармане, и вдруг, все начало разваливаться на кусочки. А вместе с идеальным планом начала «разваливаться» и она сама. Вернер пытался повлиять на нее, успокоить, заставить сосредоточиться на главном, но ее преследовал страх поражения. Из-за какого-то мага она терпела поражение. Но если этому неизвестному дозволено применять запрещенные методы, то и она могла бы поступить также. Но прежде…
Ровенна расправила юбки, взглянула на свое отражение в большом напольном зеркале, убедилась, что просто неотразима и стремительно направилась к выходу, совершенно проигнорировав Вернера. Он было направился следом, но она так глянула, что тот предпочел остаться в гостиной. Иногда, ее было не остановить ни здравым смыслом, ни силой. Темная энергия ее души требовала выхода, и сейчас эта темная энергия была направлена на того, кто уже давно ей не подчинялся, но все еще любил.
Ворвавшись в покои Сороса Кради, словно фурия, остановилась на пороге, с легким недоумением. Давно она не видела его таким, без строгого камзола, этого вечного осуждения на лице. Сейчас он казался до странности беззащитным в полурастегнутой рубашке, с растрепанными, влажными волосами, падающими на плечи.
Она тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли, и отпустила на волю свою ярость:
— Это твоих рук дело?
— Я не очень понимаю…
Он даже не взглянул на нее, занявшись приведением себя в порядок.
— Лжец! Ты все знаешь, ты все подстроил.
— И что же я сделал такого ужасного, что заставило тебя, впервые в жизни самой объявиться в моих покоях? — выгнул бровь он и так насмешливо посмотрел на нее, словно она не взрослая почти сорокалетняя женщина, а несмышленая девчонка, одна из его глупых поклонниц. Это окончательно разозлило, и она даже кинулась к нему, чтобы ударить. Но он ловко перехватил руку и сжал ее так сильно, что ей стало больно.
— Вы забываетесь, леди Элиран. Я не один из ваших любовников, я не Вернер, чтобы вы могли командовать.
Она смотрела в его глаза в надежде, что увидит то, что видела раньше, скрытое, потаенное желание, все еще тлеющую внутри страсть, и она увидела это. Победная улыбка озарила лицо, и она его поцеловала, так как умела, так, как хотела, а он не нашел в себе сил оттолкнуть. Эта женщина всегда имела над ним необъяснимую, мистическую власть. Да, он хотел, даже жаждал ее ненавидеть и пытался убедить себя, что она исчадие бездны, те вещи, что она творила, все то зло…
Но одно ее прикосновение, один поцелуй разрушал стены, воздвигаемые годами, заставляя совершать непоправимые ошибки. Для него она была губительным огнем, и он хотел, всегда хотел в нем гореть, как сейчас, как сегодня, в собственной комнате, в постели, на один миг притвориться, вернуться в то время, когда она была юной, нежной и невинной, увидеть ту, кем она никогда не была…
А после он жалел, что поддался, не смог, не оттолкнул и почувствовал давно забытое отвращение к самому себе.
— О, не смотри на меня так, словно я чудовище, заставившее тебя изменить жене, — фыркнула Ровенна, заворачиваясь в простыню. — Ты хотел этого не меньше, чем я.
— Но только для тебя я всего лишь один из многих. Ничего не значащий эпизод…
— А ты хочешь стать кем-то большим?
— Когда-то хотел, когда ты была человеком.
— А теперь я не человек?
— Я не знаю, кто ты теперь.
— Я — мать твоего сына.
— И это единственное, что останавливало меня все эти годы от желания свернуть тебе шею.
В ответ она рассмеялась, бесстыдно и издевательски.
— Ты все еще хочешь меня, и именно это тебя останавливает.
— Зачем ты пришла?
— Узнать, что это за маг такой перетянул на сторону мальчишки моего главного союзника.
— И ты веришь, что я отвечу?
— Конечно, нет. Я просто хотела понять, почему именно ты сейчас борешься на стороне противников, тогда как твой сын совсем один…
— Перестань лицемерить. Тебе это не идет, — резко бросил он, поднялся, подошел к креслу и накинул домашний халат. Все это время она неотрывно следила за ним и вынуждена была признать, что с годами он стал еще лучше. Сильнее, мощнее, сексуальнее. Полукровки не стареют так, как люди. Даже в шестьдесят, восемьдесят, сто лет они выглядят едва за сорок, все также красивы и полны сил. И они по праву считались непревзойденными любовниками, что Сорос, что король. Впрочем, она никогда не ставила на одну чашу весов свою любовь к королю и страсть к этому мужчине. А страсть была, вот только она боялась окунуться в нее с головой, потому что с ним, как ни с кем другим, становилась слабой.
— И все же ты предаешь его.
— Дэйтон никогда не хотел быть королем. Если бы ты провела с ним хоть один день, да даже если бы просто спросила, то поняла бы. Но тебе всегда было плевать, ведь для тебя существует только один человек, самый главный в жизни.
— Александр, — кивнула Ровенна, но Сорос удивил ее, сказав:
— Нет, ты сама. Все, что ты всегда любила — это ты. Твои страсти, желания, одержимости. Всегда только ты.
— Это не правда. Я всегда любила его. Только его одного.
— Ты любила только себя, ты любишь только себя, а он… был лишь твоей прихотью, слабостью, как и я. И если бы он был таким, как я, если бы полюбил тебя, то ты бы потеряла к нему всякий интерес и нашла другой объект для страсти. Слава богам, что этого не случилось. Он видел тебя насквозь.
— Как видишь ты?
Его злые слова задели сильнее, чем она могла и хотела признать.
— Ты хочешь демонизировать меня, создать монстра, потому что я никогда тебя не любила.
— Думай, как хочешь, — устало вздохнул он, потеряв к разговору интерес.
— И что? Что принесла ему эта его недоступность? Счастье? Он был счастлив?
— А если я скажу, что был? А если я скажу, что он любил?
— Я отвечу, что ты лжешь!
Не мог он никого любить. Не посмел бы. Она сделала все, чтобы этого никогда не случилось.
— Да, может быть, — кивнул Сорос. — Может, мы оба с тобой ошиблись. Может, и я никогда не знал, что это такое.
— Боги, как же я тебя ненавижу! За то, что ты жив, за то, что ты, а не он сейчас стоишь передо мной. Почему ты не сдох, как и положено Тени? — перешла на злобное шипение Ровенна. Ей хотелось его ударить, уничтожить, сделать что-то, чтобы не видеть этого обвиняющего, ненавистного взгляда.
— Что? Совсем на грани? — жестко ухмыльнулся он. — Барон больше не в силах усмирить тебя?
— Сволочь! — вскрикнула Ровенна. На что он намекал, чего хотел? Он ей расскажет, расскажет все! Немедленно!
Она снова набросилась на него, но теперь желая не плотских утех, а ударить побольнее. Сорос перехватил ее руки, скрутил и брезгливо бросил на диван.
— Хватит! Еще одна подобная выходка, и ты узнаешь, на что действительно способен Тень короля, пусть и бывший.
— Я ненавижу тебя!
— Хоть в чем-то мы с тобой едины, я тоже себя ненавижу.
Она вылетела из спальни, сильно хлопнув дверью. Была бы сильнее, эта дверь слетела бы с петель, а так… Сорос усмехнулся, наблюдая, как дребезжит зеркало от слишком сильной вибрации, всмотрелся в собственное отражение, и вдруг вспомнил, как смотрел в это самое зеркало в ночь исчезновения короля. Тогда он увидел дыхание смерти за спиной, черные смазанные тени, клубящиеся позади. Он думал, они пришли за ним, вздрогнул, ощутил страх, мимолетный, недостойный Тени, а после, взяв себя в руки, снова посмотрел в зеркало, но не увидел ничего. И все же чувство, словно от смерти его отделяет тончайшая, невидимая нить не проходило несколько дней, пока окончательно не пропало, однако пришло что-то иное, видение, полусон-полуявь, которое он так и не смог объяснить…
Ему виделся утес, воздух пах грозой, слышались отдаленные крики чаек, шум моря, бьющего о скалы, мимо проплывали большие черные тучи, принявшие причудливые формы. Одна из них показалась ему живой, чьим-то смеющимся лицом. Он моргнул, почти зажмурился, пытаясь скинуть наваждение, и лицо пропало, туча стала обыкновенной тучей.
Это место было мрачным, но в то же время спокойным, умиротворяющим. И тут он услышал голос:
— Ну, здравствуй, Тень Солнечного короля.
— Кто вы? — обеспокоено спросил он и обернулся, но никого не увидел, только все тот же тяжелый пейзаж.
— Я — воздух, которым ты дышишь, я — земля, по которой ты ступаешь, я — сердце, что бьется у тебя в груди, — ответил голос, и Сорос вдруг понял…
— Пресветлая богиня.
— У меня множество имен. Это одно из них.
— Чего вы хотите?
— Чтобы ты солгал.
— Кому?
— Всем. Ты должен сказать, что Солнечный король мертв.
— Но это не так. Мне никто не поверит.
— Поверит, если ты скажешь, что король снял с тебя клятву.
— Это невозможно.
— Что есть возможность? Ничто, — усмехнулся голос, и что-то коснулось его, проникло за воротник, сжало горло цепочкой — символом принадлежности Тени, сжало так, что он захрипел, упал на колени, жадно пытаясь вдохнуть, и вдруг все исчезло, а цепочка осыпалась клочками звеньев прямо в его руках.
— Теперь возможно. Осталось только самому в это поверить.
— Зачем?
— Какой ты любопытный, полукровка, — рассмеялся голос. — Но ты мне нравишься, поэтому отвечу: у каждого свой путь, у тебя, у него и у нее. Она должна верить, чтобы выполнить свое предназначение.
— Кто она?
— Ты скоро поймешь. Но помни, Тень короля, поверить должны все.
Все и поверили. Ровенна ненавидела его за это, Арвитан был на грани краха, а он не смел нарушить волю богини, как бы сильно этого не хотел. В какой-то момент он понял, почему она так хотела скрыть правду, чтобы юная Солнечная королева думала только о благе Арвитана, а не занималась поисками любимого супруга. А ведь если она узнает, то никакой долг не сможет ее остановить. Только зачем это нужно высшим силам, он так и не смог понять.
После недели в море, капитан Харди, наконец, разрешил Олли выходить. И первое, что он сделал, попросил навестить помощника Семара, отнести ему еду, убедиться, что тот еще жив.
— Наглый мальчишка, ты думаешь, я тебе это позволю? — хмуро бросил капитан, но мальчик давно понял, что отчего-то стал важен ему. Все-таки пират был не так уж плох, если не обращать внимания на частые приступы гнева и ненависти ко всем и всему.
Помощник Семар находился в трюме со всеми захваченными пленниками. Время от времени их выпускали, окатывали холодной водой, чтобы не покрылись грязью и не развели паразитов. Позволяли умыться и постирать исподнее, но не всем, только тем, кто был, по мнению капитана, достаточно полезным. Семар был из таких — сильный и умелый. Его раны почти затянулись, он похудел, побледнел, и взгляд стал жестким, колючим, однако, увидев Олли, полукровка смягчился и даже попытался улыбнуться.
— Как вы? — спросил мальчик и вытащил из-за пазухи большой ломоть хлеба и что-то безумно вкусно пахнущее, завернутое в тряпочку. — Там сало. Я украл на кухне. Спрячьте, спрячьте скорее.
— Не рискуй так больше. Это опасно, — предупредил мужчина. Олли думал, вернет сверток, но нет, спрятал под рубахой. — Не рискуй.
— Да я и не рискую, почти. Капитан ко мне хорошо относится.
— Не бьет?
— Нет. Ругается только часто, много пьет и кричит ночами, — вздохнул мальчик, вспомнив случившееся два дня назад. Тогда он проснулся среди ночи от криков капитана, пытался осторожно растолкать, но получил сильный удар по плечу. Мужчина боролся с кем-то во сне, ударил, но так и не проснулся, наоборот, на лбу появилась испарина, он весь дрожал и метался, словно в лихорадке. Конечно, Олли перепугался и побежал к корабельному доктору, скользкому, неприятному типу, с маленькими бегающими глазками, страшному пропойце и сквернослову. Но тот был настолько пьян, что даже кувшин с холодной водой, который Олли вылил на него, не возымел никакого эффекта.
— Что же делать? — растерянно прошептал мальчик и тут вспомнил, что на корабле был еще один доктор. Увы, доктор Губерт, погиб во время сражения с пиратами, но когда Олли приходил навестить помощника Семара, то видел, что у многих раны почти зажили, а перевязки были сделаны очень умелой рукой. Мальчик не знал, что за человек так постарался, но надеялся, что он поможет Харди, а там, глядишь, капитан смягчится и подобреет к заключенным. С этими мыслями он побежал к первому помощнику, а затем, вместе с ним спустился в трюм, туда, где содержали заключенных.
— Если вы сомневаетесь, можете пригласить другого врача, — с достоинством ответил доктор. Губернатор воспользовался советом, пригласил всех, кого смог найти, и только счастливый и немного снисходительный взгляд жены окончательно его убедил. Как же давно они мечтали об этом, как давно…
И все же, когда чувство эйфории спало, пришел трезвый расчет. Разум говорил ему, что не нужно так сразу разбрасываться обещаниями, да и не обещал он этой маске ничего, но внутри, подспудно жил страх, что если он не сделает этого, если посмеет обмануть, то что-то случится. Что-то нехорошее. Так прагматик уступил место счастливому будущему отцу, а все обещания, данные еще недавно леди Ровенне, были забыты.
Однако, сама леди Элиран не забыла о его обещаниях.
— То есть, как вы не поддержите меня? — вскипела первая леди Арвитана.
— Простите, но мне предложили то, от чего я не смог отказаться.
— Я дам вам больше. Все, что захотите.
— Простите, миледи, но у меня уже есть все и даже больше, — чуть более радостно, чем хотел, ответил губернатор. — Прошу, не тратьте свое время на переубеждения. Я не передумаю. Лучше поищите других союзников.
— Кто? Кто предложил вам больше?
— Я не знаю, — искренне ответил мужчина.
— Не знаете? — вконец потеряла самообладание леди Ровенна. Она была уверена в нем, возлагала большие надежды и теперь… такое сокрушительное разочарование. Она не могла этого стерпеть. — Да вы издеваетесь надо мной! Вы знаете, на что я способна, что я могу сделать с вами, с вашей чертовой провинцией, вы знаете…
— Если у вас будет власть, — жестко оборвал забывшуюся женщину губернатор. — И не стоит угрожать тем, кто сильнее вас. Возьмите себя в руки.
— Прошу простить мне эту вспыльчивость.
Демонов губернатор был прав. Она забылась. Слишком сильным был удар, неожиданным. Но едва успокоившись, Ровенна начала лихорадочно искать выход. И ответы.
— И все же, я бы хотела знать, если возможно, что же такое предложили вам эти загадочные люди?
— Это не секрет. Моя супруга беременна.
— Как это связано?
— Я же сказал, они предложили мне то, что нужно было мне больше всего.
— Ребенка?
— Война забрала не только наших сыновей, но и здоровье жены. Моих магических сил достаточно, чтобы она не старела, чтобы была здорова, но новая жизнь в ней зародиться уже не могла. — губернатор замолчал на секунду и мечтательно улыбнулся, — И все же это случилось.
— Как?
— Магия. Не те настойки, которыми пользуются шарлатаны, а истинная сила.
— Значит, вы утверждаете, что где-то в этих стенах живет маг?
— Не считая вас?
Губернатор был далеко не глуп и прекрасно понял, на что намекала Элиран. Впрочем, эта женщина не умела сдаваться.
— И вас.
— Я его не нашел, — в итоге ответил Амистар Ардонский. — Быть может, вам повезет больше.
— А вы не думали, губернатор, что вас просто используют? Вы готовы стать обычной пешкой?
— Кто знает, кто знает, иногда пешкам суждено стать королевами.
— На что вы намекаете, милорд?
— Думаю, вы и сами это поняли, миледи.
* * *
Для нее это был удар. Казалось, что трон уже у нее в кармане, и вдруг, все начало разваливаться на кусочки. А вместе с идеальным планом начала «разваливаться» и она сама. Вернер пытался повлиять на нее, успокоить, заставить сосредоточиться на главном, но ее преследовал страх поражения. Из-за какого-то мага она терпела поражение. Но если этому неизвестному дозволено применять запрещенные методы, то и она могла бы поступить также. Но прежде…
Ровенна расправила юбки, взглянула на свое отражение в большом напольном зеркале, убедилась, что просто неотразима и стремительно направилась к выходу, совершенно проигнорировав Вернера. Он было направился следом, но она так глянула, что тот предпочел остаться в гостиной. Иногда, ее было не остановить ни здравым смыслом, ни силой. Темная энергия ее души требовала выхода, и сейчас эта темная энергия была направлена на того, кто уже давно ей не подчинялся, но все еще любил.
Ворвавшись в покои Сороса Кради, словно фурия, остановилась на пороге, с легким недоумением. Давно она не видела его таким, без строгого камзола, этого вечного осуждения на лице. Сейчас он казался до странности беззащитным в полурастегнутой рубашке, с растрепанными, влажными волосами, падающими на плечи.
Она тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли, и отпустила на волю свою ярость:
— Это твоих рук дело?
— Я не очень понимаю…
Он даже не взглянул на нее, занявшись приведением себя в порядок.
— Лжец! Ты все знаешь, ты все подстроил.
— И что же я сделал такого ужасного, что заставило тебя, впервые в жизни самой объявиться в моих покоях? — выгнул бровь он и так насмешливо посмотрел на нее, словно она не взрослая почти сорокалетняя женщина, а несмышленая девчонка, одна из его глупых поклонниц. Это окончательно разозлило, и она даже кинулась к нему, чтобы ударить. Но он ловко перехватил руку и сжал ее так сильно, что ей стало больно.
— Вы забываетесь, леди Элиран. Я не один из ваших любовников, я не Вернер, чтобы вы могли командовать.
Она смотрела в его глаза в надежде, что увидит то, что видела раньше, скрытое, потаенное желание, все еще тлеющую внутри страсть, и она увидела это. Победная улыбка озарила лицо, и она его поцеловала, так как умела, так, как хотела, а он не нашел в себе сил оттолкнуть. Эта женщина всегда имела над ним необъяснимую, мистическую власть. Да, он хотел, даже жаждал ее ненавидеть и пытался убедить себя, что она исчадие бездны, те вещи, что она творила, все то зло…
Но одно ее прикосновение, один поцелуй разрушал стены, воздвигаемые годами, заставляя совершать непоправимые ошибки. Для него она была губительным огнем, и он хотел, всегда хотел в нем гореть, как сейчас, как сегодня, в собственной комнате, в постели, на один миг притвориться, вернуться в то время, когда она была юной, нежной и невинной, увидеть ту, кем она никогда не была…
А после он жалел, что поддался, не смог, не оттолкнул и почувствовал давно забытое отвращение к самому себе.
— О, не смотри на меня так, словно я чудовище, заставившее тебя изменить жене, — фыркнула Ровенна, заворачиваясь в простыню. — Ты хотел этого не меньше, чем я.
— Но только для тебя я всего лишь один из многих. Ничего не значащий эпизод…
— А ты хочешь стать кем-то большим?
— Когда-то хотел, когда ты была человеком.
— А теперь я не человек?
— Я не знаю, кто ты теперь.
— Я — мать твоего сына.
— И это единственное, что останавливало меня все эти годы от желания свернуть тебе шею.
В ответ она рассмеялась, бесстыдно и издевательски.
— Ты все еще хочешь меня, и именно это тебя останавливает.
— Зачем ты пришла?
— Узнать, что это за маг такой перетянул на сторону мальчишки моего главного союзника.
— И ты веришь, что я отвечу?
— Конечно, нет. Я просто хотела понять, почему именно ты сейчас борешься на стороне противников, тогда как твой сын совсем один…
— Перестань лицемерить. Тебе это не идет, — резко бросил он, поднялся, подошел к креслу и накинул домашний халат. Все это время она неотрывно следила за ним и вынуждена была признать, что с годами он стал еще лучше. Сильнее, мощнее, сексуальнее. Полукровки не стареют так, как люди. Даже в шестьдесят, восемьдесят, сто лет они выглядят едва за сорок, все также красивы и полны сил. И они по праву считались непревзойденными любовниками, что Сорос, что король. Впрочем, она никогда не ставила на одну чашу весов свою любовь к королю и страсть к этому мужчине. А страсть была, вот только она боялась окунуться в нее с головой, потому что с ним, как ни с кем другим, становилась слабой.
— И все же ты предаешь его.
— Дэйтон никогда не хотел быть королем. Если бы ты провела с ним хоть один день, да даже если бы просто спросила, то поняла бы. Но тебе всегда было плевать, ведь для тебя существует только один человек, самый главный в жизни.
— Александр, — кивнула Ровенна, но Сорос удивил ее, сказав:
— Нет, ты сама. Все, что ты всегда любила — это ты. Твои страсти, желания, одержимости. Всегда только ты.
— Это не правда. Я всегда любила его. Только его одного.
— Ты любила только себя, ты любишь только себя, а он… был лишь твоей прихотью, слабостью, как и я. И если бы он был таким, как я, если бы полюбил тебя, то ты бы потеряла к нему всякий интерес и нашла другой объект для страсти. Слава богам, что этого не случилось. Он видел тебя насквозь.
— Как видишь ты?
Его злые слова задели сильнее, чем она могла и хотела признать.
— Ты хочешь демонизировать меня, создать монстра, потому что я никогда тебя не любила.
— Думай, как хочешь, — устало вздохнул он, потеряв к разговору интерес.
— И что? Что принесла ему эта его недоступность? Счастье? Он был счастлив?
— А если я скажу, что был? А если я скажу, что он любил?
— Я отвечу, что ты лжешь!
Не мог он никого любить. Не посмел бы. Она сделала все, чтобы этого никогда не случилось.
— Да, может быть, — кивнул Сорос. — Может, мы оба с тобой ошиблись. Может, и я никогда не знал, что это такое.
— Боги, как же я тебя ненавижу! За то, что ты жив, за то, что ты, а не он сейчас стоишь передо мной. Почему ты не сдох, как и положено Тени? — перешла на злобное шипение Ровенна. Ей хотелось его ударить, уничтожить, сделать что-то, чтобы не видеть этого обвиняющего, ненавистного взгляда.
— Что? Совсем на грани? — жестко ухмыльнулся он. — Барон больше не в силах усмирить тебя?
— Сволочь! — вскрикнула Ровенна. На что он намекал, чего хотел? Он ей расскажет, расскажет все! Немедленно!
Она снова набросилась на него, но теперь желая не плотских утех, а ударить побольнее. Сорос перехватил ее руки, скрутил и брезгливо бросил на диван.
— Хватит! Еще одна подобная выходка, и ты узнаешь, на что действительно способен Тень короля, пусть и бывший.
— Я ненавижу тебя!
— Хоть в чем-то мы с тобой едины, я тоже себя ненавижу.
Она вылетела из спальни, сильно хлопнув дверью. Была бы сильнее, эта дверь слетела бы с петель, а так… Сорос усмехнулся, наблюдая, как дребезжит зеркало от слишком сильной вибрации, всмотрелся в собственное отражение, и вдруг вспомнил, как смотрел в это самое зеркало в ночь исчезновения короля. Тогда он увидел дыхание смерти за спиной, черные смазанные тени, клубящиеся позади. Он думал, они пришли за ним, вздрогнул, ощутил страх, мимолетный, недостойный Тени, а после, взяв себя в руки, снова посмотрел в зеркало, но не увидел ничего. И все же чувство, словно от смерти его отделяет тончайшая, невидимая нить не проходило несколько дней, пока окончательно не пропало, однако пришло что-то иное, видение, полусон-полуявь, которое он так и не смог объяснить…
Ему виделся утес, воздух пах грозой, слышались отдаленные крики чаек, шум моря, бьющего о скалы, мимо проплывали большие черные тучи, принявшие причудливые формы. Одна из них показалась ему живой, чьим-то смеющимся лицом. Он моргнул, почти зажмурился, пытаясь скинуть наваждение, и лицо пропало, туча стала обыкновенной тучей.
Это место было мрачным, но в то же время спокойным, умиротворяющим. И тут он услышал голос:
— Ну, здравствуй, Тень Солнечного короля.
— Кто вы? — обеспокоено спросил он и обернулся, но никого не увидел, только все тот же тяжелый пейзаж.
— Я — воздух, которым ты дышишь, я — земля, по которой ты ступаешь, я — сердце, что бьется у тебя в груди, — ответил голос, и Сорос вдруг понял…
— Пресветлая богиня.
— У меня множество имен. Это одно из них.
— Чего вы хотите?
— Чтобы ты солгал.
— Кому?
— Всем. Ты должен сказать, что Солнечный король мертв.
— Но это не так. Мне никто не поверит.
— Поверит, если ты скажешь, что король снял с тебя клятву.
— Это невозможно.
— Что есть возможность? Ничто, — усмехнулся голос, и что-то коснулось его, проникло за воротник, сжало горло цепочкой — символом принадлежности Тени, сжало так, что он захрипел, упал на колени, жадно пытаясь вдохнуть, и вдруг все исчезло, а цепочка осыпалась клочками звеньев прямо в его руках.
— Теперь возможно. Осталось только самому в это поверить.
— Зачем?
— Какой ты любопытный, полукровка, — рассмеялся голос. — Но ты мне нравишься, поэтому отвечу: у каждого свой путь, у тебя, у него и у нее. Она должна верить, чтобы выполнить свое предназначение.
— Кто она?
— Ты скоро поймешь. Но помни, Тень короля, поверить должны все.
Все и поверили. Ровенна ненавидела его за это, Арвитан был на грани краха, а он не смел нарушить волю богини, как бы сильно этого не хотел. В какой-то момент он понял, почему она так хотела скрыть правду, чтобы юная Солнечная королева думала только о благе Арвитана, а не занималась поисками любимого супруга. А ведь если она узнает, то никакой долг не сможет ее остановить. Только зачем это нужно высшим силам, он так и не смог понять.
ГЛАВА 6
После недели в море, капитан Харди, наконец, разрешил Олли выходить. И первое, что он сделал, попросил навестить помощника Семара, отнести ему еду, убедиться, что тот еще жив.
— Наглый мальчишка, ты думаешь, я тебе это позволю? — хмуро бросил капитан, но мальчик давно понял, что отчего-то стал важен ему. Все-таки пират был не так уж плох, если не обращать внимания на частые приступы гнева и ненависти ко всем и всему.
Помощник Семар находился в трюме со всеми захваченными пленниками. Время от времени их выпускали, окатывали холодной водой, чтобы не покрылись грязью и не развели паразитов. Позволяли умыться и постирать исподнее, но не всем, только тем, кто был, по мнению капитана, достаточно полезным. Семар был из таких — сильный и умелый. Его раны почти затянулись, он похудел, побледнел, и взгляд стал жестким, колючим, однако, увидев Олли, полукровка смягчился и даже попытался улыбнуться.
— Как вы? — спросил мальчик и вытащил из-за пазухи большой ломоть хлеба и что-то безумно вкусно пахнущее, завернутое в тряпочку. — Там сало. Я украл на кухне. Спрячьте, спрячьте скорее.
— Не рискуй так больше. Это опасно, — предупредил мужчина. Олли думал, вернет сверток, но нет, спрятал под рубахой. — Не рискуй.
— Да я и не рискую, почти. Капитан ко мне хорошо относится.
— Не бьет?
— Нет. Ругается только часто, много пьет и кричит ночами, — вздохнул мальчик, вспомнив случившееся два дня назад. Тогда он проснулся среди ночи от криков капитана, пытался осторожно растолкать, но получил сильный удар по плечу. Мужчина боролся с кем-то во сне, ударил, но так и не проснулся, наоборот, на лбу появилась испарина, он весь дрожал и метался, словно в лихорадке. Конечно, Олли перепугался и побежал к корабельному доктору, скользкому, неприятному типу, с маленькими бегающими глазками, страшному пропойце и сквернослову. Но тот был настолько пьян, что даже кувшин с холодной водой, который Олли вылил на него, не возымел никакого эффекта.
— Что же делать? — растерянно прошептал мальчик и тут вспомнил, что на корабле был еще один доктор. Увы, доктор Губерт, погиб во время сражения с пиратами, но когда Олли приходил навестить помощника Семара, то видел, что у многих раны почти зажили, а перевязки были сделаны очень умелой рукой. Мальчик не знал, что за человек так постарался, но надеялся, что он поможет Харди, а там, глядишь, капитан смягчится и подобреет к заключенным. С этими мыслями он побежал к первому помощнику, а затем, вместе с ним спустился в трюм, туда, где содержали заключенных.
