— Все это чудесно, но какая-то дурацкая коробка с ручной вышивкой и платками, едва ли может служить доказательством, — тем временем заговорил Ричард Колвейн.
— Разумеется, Первый министр, — издевательски кивнула леди Ровенна, — однако, мои люди нашли еще кое-что. Коробку с зельями.
И опять люди зашептались в недоверии и неприятии.
— Господин Крейг, ваш сын недавно сильно отравился во дворце, а здесь я обнаружила похожий яд. А мой сын, принц Дэйтон, как мы знаем, тоже был отравлен неизвестным ядом. В связи с этим я прошу немедленного расследования и допроса.
— Допроса какого рода? Все это домыслы.
— Вот и посмотрим, — сверкнула глазами в их сторону Ровенна и нанесла свой главный удар. — Я прошу привлечь к расследованию дэйвов.
— Нет! — выступил вперед Сорос. — Это незаконно — привлекать к внутренним делам страны представителей соседнего государства.
— Я уже озаботилась этим вопросом, виконт. И представитель илларского посольства согласился мне в этом помочь.
Все это время Мэл стояла ни жива, ни мертва, бледнея от каждого сказанного слова все больше и больше. Леди Элиран словно гвозди в крышку ее гроба заколачивала, вызывая острые приступы паники и тошноты. Она так сильно вцепилась в руку Мариссы, что у той пальцы онемели.
— Что не так?
— Ничего, — чуть слышно выдохнула Мэл, отпустив руку подруги. — Просто боюсь, что отсюда меня отправят прямиком на костер, если они не устроят кострище прямо посреди этого зала.
— Что? — несказанно удивилась Марисса, но продолжению диалога помешало появление дэйва.
Как же они были совершенны, прекрасны, по-настоящему нереальны. Если полукровки были пусть на половину, но все же людьми, то эти существа походили на людей весьма отдаленно. Длинные, стройные, но при этом мощные, бьющие силой одним своим присутствием. Она видела их на балу в камзолах, расшитых в цвета Дома, к которому они принадлежали, длинные светлые или темные волосы дэйвы заплетали в косу, иногда делали конский хвост, но самым чудесным и страшным одновременно были их глаза. У полукровок обыкновенные, но глаза дэйвов были черны, как самая темная ночь, и иногда в этой тьме вспыхивали искры.
Каждый из них имел на виске свой отличительный знак, светящуюся татуировку. Характер татуировки говорил о Доме, к которому принадлежал дэйв, цвет — к уровню силы, которой он обладал. Она слышала когда-то, что чем темнее татуировка, тем могущественнее ее обладатель. У мужчины, что вошел в зал была темно- лиловая, почти черная пантера на виске.
— Благодарю вас, что согласились помочь, — начала было Ровенна и даже подошла к загадочному дэйву, притягивающему и отталкивающему одновременно своим магнетизмом, но он одним лишь взглядом заставил ее остановиться.
— Вы просили меня найти мага…
— Самого сильного мага, — рискнула перебить странно дернувшаяся женщина.
— Я помню, — равнодушно ответил дэйв. — Здесь есть маг, я чую его.
В этот момент мужчина повернулся и посмотрел прямо на Мэл, но через секунду обзор заслонил Андре, а вместе с ним чуть ближе к ней переместились Сорос и Феликс.
— Эх, — весело прошептал Феликс, оттесняя девушек назад. — Кажется, нас ждет увлекательная драка.
— Это она — девушка с седой прядью в волосах. Жена вашего короля. Я приветствую вас, песчинка Дома Ибиса.
Когда дэйв договорил, в зале заседаний Совета воцарилась гробовая тишина, настолько гробовая, что все услышали, как какой-то старый советник тихо храпит на самом заднем ряду зала. Но никто не пытался его растолкать, никто не пытался на него взглянуть, все смотрели исключительно на них — капитана Андре Эдейра, виконта Сороса Кради, бывшего главу Тайной полиции Арвитана Феликса Росси, королеву, двух ничего не понимающих и одну очень напуганную фрейлину.
— Ваша просьба исполнена. Я могу идти? — прозвучал равнодушный голос дэйва в этой звенящей тишине. И тут оттаяла леди Элиран.
— Вы сказали — жена короля?
— Все верно. Она супруга осколка Дома Солнца. Вы называли его Солнечный король.
— Вы ошибаетесь, у моего… у него не было жены.
— Дэйвы не ошибаются, песчинка Дома Бури. Все, что я сказал — правда. Эта женщина — самый сильный маг здесь, и она должна быть вашей королевой.
Дальнейшие события превратились для Мэл в кошмарный сон наяву. Зал загудел, лорды пребывали в смятении, волнении и совершенном потрясении. У леди Элиран не было ни слов, ни аргументов, ровно до того момента, как она поняла:
— Королева! Маг не может быть королевой! Она маг, она опасна. Солнечный король никогда бы не посадил на трон мага, никогда! Она опоила его, обманом женила на себе, она ведьма. Ведьма! Ведьма!
Кто-то подхватил ее слова, кто-то повскакивал с мест, стража не знала, что делать, то ли защищать, то ли присоединиться к ревущей толпе негодующих. Голос Ричарда Колвейна потонул в этом гуле, единственное, что он сейчас мог — это защитить королеву, что он и сделал, оттеснил ее от толпы и вывел на неприметную лестницу, ведущую на второй этаж, к балконам.
Феликс и Андре оттеснили девушек к выходу, Сорос отобрал у одного из стражников меч и принялся обороняться, а Мэл мечтала только об одном, чтобы весь этот ужас поскорее закончился, неважно как, да хоть костром, ведь тогда, она потеряет жизнь, но по ее вине больше никто и никогда не пострадает. Слезы текли по ее лицу, руки дрожали от страха и боли. Какой же глупой она была, когда поверила, что сможет противостоять Элиран, ее коварству, ее силе, ее безжалостности. И девочки, ее подруги, они так на нее смотрели… словно видели в первый раз, словно никогда не знали ее. Они смотрели с таким ужасом и недоверием, как все остальные, как эти безразличные и незнакомые ей люди, готовые растерзать ее прямо здесь. Это ранило больше всего, подавляя всякую волю и желание бороться.
Она готова была признаться, выступить вперед, отдаться на суд этим твердолобым старикам, лишь бы прекратить все это безумие, но неожиданно, когда ситуация достигла своего апогея, готовая вот-вот вылиться в настоящий самосуд, прямо в окно зала, разбив стекло, влетел огромный белоснежный кот харашши, напугав своим появлением всех. Второй раз за этот ужасный день в зале воцарилась гробовая тишина, и только кот, посмотрел на всех брезгливым взглядом, зевнул, обнажая огромные клыки, полоснул когтями по паркету, оставляя глубокие борозды, и пошел сквозь толпу к дверям. Люди с ужасом бросались в стороны, памятуя о скверном характере королевского любимца. А когда кот дошел до дверей, то угрожающе рыкнул на тех, кто заслонял от него человека, пахнущего хозяином.
Андре и Сорос отступили, а Феликс непроизвольно заслонил собой дрожащую Рею. Кот лишь фыркнул на этот его жест и осторожно подошел к человеку, потом сел, лизнул руку и проникновенно заглянул в глаза. И тогда что-то произошло, настоящая магия. Мэл вдруг поняла, что видела уже этого наглого котяру и даже тягала того за хвост и усы, он сам ей это показал, каким-то своим, магическим даром. Она словно в его памяти побывала на мгновение, а потом в голове возник четкий голос: «Я признаю тебя своей хозяйкой, человек».
— Зови меня, Мэл, — прошептала девушка, опустилась на колени и обняла большого, жуткого котяру. Тот, довольный лаской, облизал ей лицо, как настоящая дворовая собака. В каком-то смысле так и было. Коты харашши ведут себя, как коты со всеми, но с хозяевами, они точно щенки, жаждут внимания, ласки, любви и единения. Для них хозяин все.
И в третий раз за этот странный день воцарилась тишина, и в этой тишине раздался удивленный голос Реи:
— Я не понимаю. Харашши же выбирают только одного хозяина.
— Так и есть, — ответил ей появившийся в дверях Дэйтон, слабый, бледный, но твердо стоящий на ногах. — Король не был хозяином в полной мере, кот просто знал, что когда-нибудь, отец приведет его хозяйку. Господа, позвольте представить вам леди Мелани Кэйн Аскот — супругу Солнечного короля. Все, что сказал илларец — правда. Леди Аскот действительно маг, но ее магия светла и чиста, как вода в горном ручье. Эта женщина спасла мне жизнь дважды, и если кто-то посмеет ее хоть пальцем тронуть, то станет врагом Арвитана. Это касается всех, даже моей матери. Лорды, советники, губернаторы, я — принц Дэйтон Вессар, сын Солнечного короля призываю вас преклонить колени перед нашей королевой, как это делаю я.
Принц действительно встал на одно колено и продолжил свою сильную и страшную речь:
— Я клянусь служить ее величеству и Арвитану до конца моих дней, я отказываюсь от всяких притязаний на трон и выношу на общее обсуждение предложение признать принца Кирана новым королем Арвитана, а леди Аскот, Солнечную королеву, регентом при нем до совершеннолетия принца.
— Остановись! — закричала леди Ровенна. — Что ты творишь?
— Я восстанавливаю справедливость, — тоном, не терпящим возражений, ответил принц. После этого уже никто не посмел высказаться против, даже те, кто не решался отказать Элиран.
Так, леди Мелани Аскот стала той, кем должна была быть, Арвитан получил законную власть, а леди Ровенна осталась одна в опустевшем зале, полностью уничтоженная.
— Мама…
— Ты предал меня, — прошептала женщина. — Ради девчонки.
— Нет. Ты просто зашла слишком далеко. Это нужно было остановить.
— Я потеряла все.
— А разве ты что-то имела?
Ровенна вздрогнула от этих слов, посмотрела на сына и тяжело поднялась со скамьи, на которой сидела. Поверженная, но не коленопреклоненная, она единственная отказалась преклоняться перед этой… этой… И вдруг она поняла…
— Аскот, Мелани Аскот. Дочь… Боги, какая ирония? А я ведь знала ее мать, когда-то я любила ее, я качала Мэл на руках и даже учила плести венок из полевых цветов. Как же давно это было… И теперь она стала моим проклятьем. Какая жестокая шутка судьбы.
— Мне жаль, — сочувствующе проговорил Дэйтон и попытался обнять мать, но она отшатнулась.
— Не трогай меня! Ты предал меня, как предал твой отец. Как же ты похож на него, ничтожный, слабый, мечтающий о той, что никогда не будет твоей. Я ненавижу тебя, ненавижу вас обоих. Прочь с дороги!
Ему было горько и больно слышать эти слова, видеть, как уходит его мать, которую он всегда любил, но она… она хотела уничтожить Мэл, а он не мог этого допустить. Да и знал, всегда знал, что даже став идеальным сыном, он никогда не будет достоин ее любви, потому что в сердце матери было место только для одного мужчины — короля, остальные для нее просто не существовали.
Кто-то тронул его за плечо. Дэйтон обернулся и увидел Сороса, друга и учителя, который так часто заменял отца в самые тяжелые моменты жизни.
— Ты был сегодня очень храбрым. Ты спас нас всех.
— Но она никогда мне этого не простит, — с горечью прошептал принц.
— Она разучилась прощать уже очень давно. Ее погубила безответная любовь. Не уподобляйся ей.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Найди свой собственный путь. Мэл никогда не сможет ответить на твои чувства, но ты… не дай своему сердцу очерстветь.
— А ты? Тебе это удалось? Я знаю, ты любил мою мать.
— О, мой мальчик, разве ты не знаешь, что давать советы легче, чем следовать им. Но если ты попытаешься, кто знает, может, и я поверю, что полукровки любят не только один раз, и для меня еще не все потеряно. Кто знает…
Как и предрекала Иола, наемники появились утром, а вместе с ними и Хегай — еще один опасный человек в окружении капитана Харди. Полный, явно не отказывающий себе в удовольствиях, потный, со злым, хищным взглядом. «Жестокий садист» — как выразилась Мирна. И судя по ее рассказу, особую жестокость он проявлял именно к полукровкам, что наталкивало на определенные размышления и заставляло настороженно присматриваться.
— Мой друг, я пришел сразу же, как услышал, что ты ранен, — участливо заговорил Хегай и коснулся обожженной руки капитана.
— Да это так, пустяки, — попытался пошутить Харди, хотя сам, по бледности и тусклому взгляду, мог бы посоперничать с мертвецом. — Бывало и хуже.
Он криво усмехнулся, тряхнул рукой, освобождаясь от хватки предводителя наемников, и попытался удобнее сесть.
— Не стоило беспокоиться. Мое последнее приобретение это доказало.
— Приобретение? — заинтересовался наемник и оценивающе осмотрел Семара. — Так этот полукровка — раб?
— Да. Он хорош, конечно, но недостаточно, как оказалось. Я подумываю избавиться от него.
— О, и я уверен, на него найдется достаточно покупателей. Да я сам готов его купить. Назови цену, мой друг, и она будет уплачена.
— Что, ты, Хегай, какие цены между друзьями, и какие долги? Друзья с легкостью готовы их простить и забыть.
— Конечно, конечно, — скривился предводитель наемников, осознавая, на что намекает Харди.
— А еще друзья не подсылают своих людей, чтобы убить друг друга.
— Что я слышу? — возмутился мужчина. — Ты намекаешь, что я подослал кого-то, чтобы убить тебя? Это оскорбительно! И если бы они так неудачно не оказались мертвы, мы бы обязательно у них спросили, что за тварь могла их подослать.
— Значит, ты утверждаешь, что это не ты?
— Побойся богов, мой друг, конечно, нет! Впрочем, может, это те самые мятежники и их глупый предводитель, как его там… организовали это покушение?
— Насколько я знаю, этот самый глупый предводитель вчера взлетел на воздух на окраине города.
— Да, да. Какая жалость. Ему следовало лучше следить за своими людьми. Курить на пороховом складе — верх безрассудства.
Мужчины еще несколько минут обменивались колкими фразами, пытаясь просчитать один другого, но когда Хегай ушел, капитан с заметным облегчением откинулся на подушках. Этот разговор отнял все силы, заставил скрежетать зубами от боли. Мирна почти влетела в комнату и вытолкала Семара за дверь, а сама принялась обтирать лицо своего измученного хозяина влажным полотенцем.
К концу дня Харди полегчало настолько, что он смог проглотить пару ложек горячего бульона, а заодно поговорить с Семаром, которому предстояла своя, опасная работа.
— Нам придется расстаться. Чезаре нужна помощь.
— Я это понял, — кивнул Семар. — Зачем вы сказали, что я раб?
— Чтобы эта тварь не начала за тобой охоту. Ты, видимо, заметил его взгляд. Он бы не успокоился, пока не получил тебя в свою коллекцию полукровок.
— Коллекцию?
— У него их пятеро. Пятеро рабов, сломленных, безумных, держащихся только на воле своего хозяина. Я не хотел, чтобы ты стал одним из них. Уходи. Сегодня же. А я отправлюсь в очередное свое путешествие по морям, пока все не придет в норму.
— Море все еще не отпускает вас?
— Наверное, оно никогда меня не отпустит. Как и тебя. Я никогда не говорил, как получил эти увечья?
— Нет.
— Мне едва исполнилось девятнадцать. Я мечтал уехать из провинции, где жил, стать матросом, со временем помощником капитана, а после и самим капитаном. Я был наивен, молод и восторжен. Я не знал настоящей жизни, настоящих потерь, и в погоне за мечтой, я взял билет на корабль, который был старым, перегруженным людьми и грузами, им руководил глупый, недалекий капитан, а команда была похожа на сборище пьяниц. Однажды на корабле случился пожар, очень скоро охвативший трюмы, в которых перевозилось масло. Мы все, все, кто мог, кто был трезв и хотел выжить, пытались потушить пожар, понимая, что если трюм вспыхнет, то мы все погибнем. Но ничего не вышло, корабль взорвался, а меня выкинуло в море без сознания, с ужасными, кровавыми ожогами… Меня подобрал пиратский корабль, как когда-то тебя подобрал капитан Наварро.
— Разумеется, Первый министр, — издевательски кивнула леди Ровенна, — однако, мои люди нашли еще кое-что. Коробку с зельями.
И опять люди зашептались в недоверии и неприятии.
— Господин Крейг, ваш сын недавно сильно отравился во дворце, а здесь я обнаружила похожий яд. А мой сын, принц Дэйтон, как мы знаем, тоже был отравлен неизвестным ядом. В связи с этим я прошу немедленного расследования и допроса.
— Допроса какого рода? Все это домыслы.
— Вот и посмотрим, — сверкнула глазами в их сторону Ровенна и нанесла свой главный удар. — Я прошу привлечь к расследованию дэйвов.
— Нет! — выступил вперед Сорос. — Это незаконно — привлекать к внутренним делам страны представителей соседнего государства.
— Я уже озаботилась этим вопросом, виконт. И представитель илларского посольства согласился мне в этом помочь.
Все это время Мэл стояла ни жива, ни мертва, бледнея от каждого сказанного слова все больше и больше. Леди Элиран словно гвозди в крышку ее гроба заколачивала, вызывая острые приступы паники и тошноты. Она так сильно вцепилась в руку Мариссы, что у той пальцы онемели.
— Что не так?
— Ничего, — чуть слышно выдохнула Мэл, отпустив руку подруги. — Просто боюсь, что отсюда меня отправят прямиком на костер, если они не устроят кострище прямо посреди этого зала.
— Что? — несказанно удивилась Марисса, но продолжению диалога помешало появление дэйва.
Как же они были совершенны, прекрасны, по-настоящему нереальны. Если полукровки были пусть на половину, но все же людьми, то эти существа походили на людей весьма отдаленно. Длинные, стройные, но при этом мощные, бьющие силой одним своим присутствием. Она видела их на балу в камзолах, расшитых в цвета Дома, к которому они принадлежали, длинные светлые или темные волосы дэйвы заплетали в косу, иногда делали конский хвост, но самым чудесным и страшным одновременно были их глаза. У полукровок обыкновенные, но глаза дэйвов были черны, как самая темная ночь, и иногда в этой тьме вспыхивали искры.
Каждый из них имел на виске свой отличительный знак, светящуюся татуировку. Характер татуировки говорил о Доме, к которому принадлежал дэйв, цвет — к уровню силы, которой он обладал. Она слышала когда-то, что чем темнее татуировка, тем могущественнее ее обладатель. У мужчины, что вошел в зал была темно- лиловая, почти черная пантера на виске.
— Благодарю вас, что согласились помочь, — начала было Ровенна и даже подошла к загадочному дэйву, притягивающему и отталкивающему одновременно своим магнетизмом, но он одним лишь взглядом заставил ее остановиться.
— Вы просили меня найти мага…
— Самого сильного мага, — рискнула перебить странно дернувшаяся женщина.
— Я помню, — равнодушно ответил дэйв. — Здесь есть маг, я чую его.
В этот момент мужчина повернулся и посмотрел прямо на Мэл, но через секунду обзор заслонил Андре, а вместе с ним чуть ближе к ней переместились Сорос и Феликс.
— Эх, — весело прошептал Феликс, оттесняя девушек назад. — Кажется, нас ждет увлекательная драка.
— Это она — девушка с седой прядью в волосах. Жена вашего короля. Я приветствую вас, песчинка Дома Ибиса.
Когда дэйв договорил, в зале заседаний Совета воцарилась гробовая тишина, настолько гробовая, что все услышали, как какой-то старый советник тихо храпит на самом заднем ряду зала. Но никто не пытался его растолкать, никто не пытался на него взглянуть, все смотрели исключительно на них — капитана Андре Эдейра, виконта Сороса Кради, бывшего главу Тайной полиции Арвитана Феликса Росси, королеву, двух ничего не понимающих и одну очень напуганную фрейлину.
— Ваша просьба исполнена. Я могу идти? — прозвучал равнодушный голос дэйва в этой звенящей тишине. И тут оттаяла леди Элиран.
— Вы сказали — жена короля?
— Все верно. Она супруга осколка Дома Солнца. Вы называли его Солнечный король.
— Вы ошибаетесь, у моего… у него не было жены.
— Дэйвы не ошибаются, песчинка Дома Бури. Все, что я сказал — правда. Эта женщина — самый сильный маг здесь, и она должна быть вашей королевой.
Дальнейшие события превратились для Мэл в кошмарный сон наяву. Зал загудел, лорды пребывали в смятении, волнении и совершенном потрясении. У леди Элиран не было ни слов, ни аргументов, ровно до того момента, как она поняла:
— Королева! Маг не может быть королевой! Она маг, она опасна. Солнечный король никогда бы не посадил на трон мага, никогда! Она опоила его, обманом женила на себе, она ведьма. Ведьма! Ведьма!
Кто-то подхватил ее слова, кто-то повскакивал с мест, стража не знала, что делать, то ли защищать, то ли присоединиться к ревущей толпе негодующих. Голос Ричарда Колвейна потонул в этом гуле, единственное, что он сейчас мог — это защитить королеву, что он и сделал, оттеснил ее от толпы и вывел на неприметную лестницу, ведущую на второй этаж, к балконам.
Феликс и Андре оттеснили девушек к выходу, Сорос отобрал у одного из стражников меч и принялся обороняться, а Мэл мечтала только об одном, чтобы весь этот ужас поскорее закончился, неважно как, да хоть костром, ведь тогда, она потеряет жизнь, но по ее вине больше никто и никогда не пострадает. Слезы текли по ее лицу, руки дрожали от страха и боли. Какой же глупой она была, когда поверила, что сможет противостоять Элиран, ее коварству, ее силе, ее безжалостности. И девочки, ее подруги, они так на нее смотрели… словно видели в первый раз, словно никогда не знали ее. Они смотрели с таким ужасом и недоверием, как все остальные, как эти безразличные и незнакомые ей люди, готовые растерзать ее прямо здесь. Это ранило больше всего, подавляя всякую волю и желание бороться.
Она готова была признаться, выступить вперед, отдаться на суд этим твердолобым старикам, лишь бы прекратить все это безумие, но неожиданно, когда ситуация достигла своего апогея, готовая вот-вот вылиться в настоящий самосуд, прямо в окно зала, разбив стекло, влетел огромный белоснежный кот харашши, напугав своим появлением всех. Второй раз за этот ужасный день в зале воцарилась гробовая тишина, и только кот, посмотрел на всех брезгливым взглядом, зевнул, обнажая огромные клыки, полоснул когтями по паркету, оставляя глубокие борозды, и пошел сквозь толпу к дверям. Люди с ужасом бросались в стороны, памятуя о скверном характере королевского любимца. А когда кот дошел до дверей, то угрожающе рыкнул на тех, кто заслонял от него человека, пахнущего хозяином.
Андре и Сорос отступили, а Феликс непроизвольно заслонил собой дрожащую Рею. Кот лишь фыркнул на этот его жест и осторожно подошел к человеку, потом сел, лизнул руку и проникновенно заглянул в глаза. И тогда что-то произошло, настоящая магия. Мэл вдруг поняла, что видела уже этого наглого котяру и даже тягала того за хвост и усы, он сам ей это показал, каким-то своим, магическим даром. Она словно в его памяти побывала на мгновение, а потом в голове возник четкий голос: «Я признаю тебя своей хозяйкой, человек».
— Зови меня, Мэл, — прошептала девушка, опустилась на колени и обняла большого, жуткого котяру. Тот, довольный лаской, облизал ей лицо, как настоящая дворовая собака. В каком-то смысле так и было. Коты харашши ведут себя, как коты со всеми, но с хозяевами, они точно щенки, жаждут внимания, ласки, любви и единения. Для них хозяин все.
И в третий раз за этот странный день воцарилась тишина, и в этой тишине раздался удивленный голос Реи:
— Я не понимаю. Харашши же выбирают только одного хозяина.
— Так и есть, — ответил ей появившийся в дверях Дэйтон, слабый, бледный, но твердо стоящий на ногах. — Король не был хозяином в полной мере, кот просто знал, что когда-нибудь, отец приведет его хозяйку. Господа, позвольте представить вам леди Мелани Кэйн Аскот — супругу Солнечного короля. Все, что сказал илларец — правда. Леди Аскот действительно маг, но ее магия светла и чиста, как вода в горном ручье. Эта женщина спасла мне жизнь дважды, и если кто-то посмеет ее хоть пальцем тронуть, то станет врагом Арвитана. Это касается всех, даже моей матери. Лорды, советники, губернаторы, я — принц Дэйтон Вессар, сын Солнечного короля призываю вас преклонить колени перед нашей королевой, как это делаю я.
Принц действительно встал на одно колено и продолжил свою сильную и страшную речь:
— Я клянусь служить ее величеству и Арвитану до конца моих дней, я отказываюсь от всяких притязаний на трон и выношу на общее обсуждение предложение признать принца Кирана новым королем Арвитана, а леди Аскот, Солнечную королеву, регентом при нем до совершеннолетия принца.
— Остановись! — закричала леди Ровенна. — Что ты творишь?
— Я восстанавливаю справедливость, — тоном, не терпящим возражений, ответил принц. После этого уже никто не посмел высказаться против, даже те, кто не решался отказать Элиран.
Так, леди Мелани Аскот стала той, кем должна была быть, Арвитан получил законную власть, а леди Ровенна осталась одна в опустевшем зале, полностью уничтоженная.
— Мама…
— Ты предал меня, — прошептала женщина. — Ради девчонки.
— Нет. Ты просто зашла слишком далеко. Это нужно было остановить.
— Я потеряла все.
— А разве ты что-то имела?
Ровенна вздрогнула от этих слов, посмотрела на сына и тяжело поднялась со скамьи, на которой сидела. Поверженная, но не коленопреклоненная, она единственная отказалась преклоняться перед этой… этой… И вдруг она поняла…
— Аскот, Мелани Аскот. Дочь… Боги, какая ирония? А я ведь знала ее мать, когда-то я любила ее, я качала Мэл на руках и даже учила плести венок из полевых цветов. Как же давно это было… И теперь она стала моим проклятьем. Какая жестокая шутка судьбы.
— Мне жаль, — сочувствующе проговорил Дэйтон и попытался обнять мать, но она отшатнулась.
— Не трогай меня! Ты предал меня, как предал твой отец. Как же ты похож на него, ничтожный, слабый, мечтающий о той, что никогда не будет твоей. Я ненавижу тебя, ненавижу вас обоих. Прочь с дороги!
Ему было горько и больно слышать эти слова, видеть, как уходит его мать, которую он всегда любил, но она… она хотела уничтожить Мэл, а он не мог этого допустить. Да и знал, всегда знал, что даже став идеальным сыном, он никогда не будет достоин ее любви, потому что в сердце матери было место только для одного мужчины — короля, остальные для нее просто не существовали.
Кто-то тронул его за плечо. Дэйтон обернулся и увидел Сороса, друга и учителя, который так часто заменял отца в самые тяжелые моменты жизни.
— Ты был сегодня очень храбрым. Ты спас нас всех.
— Но она никогда мне этого не простит, — с горечью прошептал принц.
— Она разучилась прощать уже очень давно. Ее погубила безответная любовь. Не уподобляйся ей.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Найди свой собственный путь. Мэл никогда не сможет ответить на твои чувства, но ты… не дай своему сердцу очерстветь.
— А ты? Тебе это удалось? Я знаю, ты любил мою мать.
— О, мой мальчик, разве ты не знаешь, что давать советы легче, чем следовать им. Но если ты попытаешься, кто знает, может, и я поверю, что полукровки любят не только один раз, и для меня еще не все потеряно. Кто знает…
ГЛАВА 10
Как и предрекала Иола, наемники появились утром, а вместе с ними и Хегай — еще один опасный человек в окружении капитана Харди. Полный, явно не отказывающий себе в удовольствиях, потный, со злым, хищным взглядом. «Жестокий садист» — как выразилась Мирна. И судя по ее рассказу, особую жестокость он проявлял именно к полукровкам, что наталкивало на определенные размышления и заставляло настороженно присматриваться.
— Мой друг, я пришел сразу же, как услышал, что ты ранен, — участливо заговорил Хегай и коснулся обожженной руки капитана.
— Да это так, пустяки, — попытался пошутить Харди, хотя сам, по бледности и тусклому взгляду, мог бы посоперничать с мертвецом. — Бывало и хуже.
Он криво усмехнулся, тряхнул рукой, освобождаясь от хватки предводителя наемников, и попытался удобнее сесть.
— Не стоило беспокоиться. Мое последнее приобретение это доказало.
— Приобретение? — заинтересовался наемник и оценивающе осмотрел Семара. — Так этот полукровка — раб?
— Да. Он хорош, конечно, но недостаточно, как оказалось. Я подумываю избавиться от него.
— О, и я уверен, на него найдется достаточно покупателей. Да я сам готов его купить. Назови цену, мой друг, и она будет уплачена.
— Что, ты, Хегай, какие цены между друзьями, и какие долги? Друзья с легкостью готовы их простить и забыть.
— Конечно, конечно, — скривился предводитель наемников, осознавая, на что намекает Харди.
— А еще друзья не подсылают своих людей, чтобы убить друг друга.
— Что я слышу? — возмутился мужчина. — Ты намекаешь, что я подослал кого-то, чтобы убить тебя? Это оскорбительно! И если бы они так неудачно не оказались мертвы, мы бы обязательно у них спросили, что за тварь могла их подослать.
— Значит, ты утверждаешь, что это не ты?
— Побойся богов, мой друг, конечно, нет! Впрочем, может, это те самые мятежники и их глупый предводитель, как его там… организовали это покушение?
— Насколько я знаю, этот самый глупый предводитель вчера взлетел на воздух на окраине города.
— Да, да. Какая жалость. Ему следовало лучше следить за своими людьми. Курить на пороховом складе — верх безрассудства.
Мужчины еще несколько минут обменивались колкими фразами, пытаясь просчитать один другого, но когда Хегай ушел, капитан с заметным облегчением откинулся на подушках. Этот разговор отнял все силы, заставил скрежетать зубами от боли. Мирна почти влетела в комнату и вытолкала Семара за дверь, а сама принялась обтирать лицо своего измученного хозяина влажным полотенцем.
К концу дня Харди полегчало настолько, что он смог проглотить пару ложек горячего бульона, а заодно поговорить с Семаром, которому предстояла своя, опасная работа.
— Нам придется расстаться. Чезаре нужна помощь.
— Я это понял, — кивнул Семар. — Зачем вы сказали, что я раб?
— Чтобы эта тварь не начала за тобой охоту. Ты, видимо, заметил его взгляд. Он бы не успокоился, пока не получил тебя в свою коллекцию полукровок.
— Коллекцию?
— У него их пятеро. Пятеро рабов, сломленных, безумных, держащихся только на воле своего хозяина. Я не хотел, чтобы ты стал одним из них. Уходи. Сегодня же. А я отправлюсь в очередное свое путешествие по морям, пока все не придет в норму.
— Море все еще не отпускает вас?
— Наверное, оно никогда меня не отпустит. Как и тебя. Я никогда не говорил, как получил эти увечья?
— Нет.
— Мне едва исполнилось девятнадцать. Я мечтал уехать из провинции, где жил, стать матросом, со временем помощником капитана, а после и самим капитаном. Я был наивен, молод и восторжен. Я не знал настоящей жизни, настоящих потерь, и в погоне за мечтой, я взял билет на корабль, который был старым, перегруженным людьми и грузами, им руководил глупый, недалекий капитан, а команда была похожа на сборище пьяниц. Однажды на корабле случился пожар, очень скоро охвативший трюмы, в которых перевозилось масло. Мы все, все, кто мог, кто был трезв и хотел выжить, пытались потушить пожар, понимая, что если трюм вспыхнет, то мы все погибнем. Но ничего не вышло, корабль взорвался, а меня выкинуло в море без сознания, с ужасными, кровавыми ожогами… Меня подобрал пиратский корабль, как когда-то тебя подобрал капитан Наварро.
