Злорадствуя, я проследила за мелькнувшим телом — поделом ему. Удары когтистой лапы скашивали замершие фигурки, словно спелые колосья. Кто-то пытался отмахиваться, сопротивляясь, кто-то — нет, но это не останавливало могучую тушу.
Ларайя резко поднялась, обернулась к Мишшу. Ее фигура утонула в багряном мареве.
Увидев цель, наш боевой медведь взвился, словно заправская кобра и сделал прыжок, намереваясь рухнуть на хрупкую фигурку. Но, не долетая до нее, вспыхнул багряными искрами, которые затухая осыпались на камни арены.
У меня перехватило дыхание. В горле застрял комок боли.
Эта гадина убила Мииша!
Я до скрежета сжала зубы. Ненависть жгла огнем вены.
Ларайя рассмеялась, обращаясь к Лунгу:
— Твой метаморф так же слаб как и ты, — она обернулась, ее взгляд прижал к земле бывшего бога. — Вот так и умрешь. На коленях.
Плечи Лунга поникли. Он обреченно опустил голову и закрыл глаза.
Он что?! Сдавался?
Нет! Меня это не устраивало!
Злость поднялась волной, выталкивая сомнения. Кайлоты уловили мое состояние, их яростное рычание подлило масло в огонь, полыхающий в груди. Я почувствовала, как мышцы скрутило электрическим разрядом, и крепче сжала посох.
Она убила Мииша! И ответит за все: за МОЕГО метаморфа, за Арвена, за Лунга!
С вершины посоха сорвалась молния, ударив в грудь богини. Она отлетела и рухнула на камни двора, влюбленные зомби не успели подхватить ее тельце.
— Даже так? — ядовито спросила она, когда смогла подняться.
— И не только! — дерзко ответила я, прикасаясь губами к свирели.
Мелодия была нежной и мягкой, как прикосновение пера, как шелест степных трав, как тихое журчание воды. Она успокаивала мятущиеся души, обещая мир.
Влюбленные зомби застыли, прислушиваясь к музыке. Кайлоты задрали головы и благодарно посмотрели на меня. В груди каждого разгоралась маленькая искра. Они развернулись и бросились к богине.
Ларайя выбросила руки вперед, растопырив пальцы — багряные копья пронзили темные тела и мои твари рухнули на камни, подгребая лапами жухлую траву. Под их телами растеклись черные лужи крови.
Звон лопнувших цепей хлестнул по ушам. Я почувствовала движение сзади, но не успела оглянуться, как свирель выхватили из моих рук. Оттолкнули, вырывая посох. Передо мной мелькнуло лицо Рудгарда. Я отлетела на несколько шагов, прямо в объятия Арвена. Он схватил меня сзади, до хруста ребер сжимая грудь. Я попыталась было дернуться, но он грубо тряхнул меня, выжимая остатки воздуха. Понимая, что мне не вырваться, я затихла.
На лице Ларайи медленно расплылась та самая гадючья улыбка.
Теперь она получит дары творца и сможет осуществить свой план. Пусть не сейчас, но как сказал Лунг — время всегда играет на руку богам.
Закрыв глаза, я прикусила губу: прости, мой забытый бог, кажется, я не справилась. Разочарование разъедало душу. Она таяла весенним снегом, оголяя грязные прогалины пустоты. Поколения романтиков мечтали умереть во имя любви, но почему это сомнительное везение досталось мне? Сейчас как никогда было нужно чудо.
На нас упала широкая тень. Над головой раздались глухие хлопки крыльев, поднимая в воздух взвесь пыли. Я вымученно улыбнулась: кажется, появилась кавалерия. Между нашей троицей и богиней прочертила линию струя пламени. Ларайя изумленно взглянула на небо.
— Это кто? — озадаченный голос богини пролился бальзамом на мою душу, возрождая надежду на реванш.
— Дракон, — сипло, прошептала я, затем с силой втянула в себя воздух и произнесла громче: — Мой дракон! Способный превратить остров в выжженную пустыню.
Злость билась в моей груди безумным пламенем, толкая на глупость. Хотелось раздавить эту гадину любой ценой.
Одна мысль.
И огненная мощь прольется на блондинистую макушку пылающей карой.
— А мир? — в голосе богини появилась заинтересованность.
Одно слово.
И остров превратится в огненную гиену. Откуда она не сможет выбраться.
Прядь черных волос скользнула по моей щеке. Знакомый запах коснулся обаяния, отрезвил, успокоил, напомнил о цели. Я сделала несколько вздохов. Собиралась спасти Арвена, а вместо этого хочу убить его вместе с собой. Красиво, но глупо.
Я посмотрела на Ларайю, унимая бушующую ярость.
Мягче нужно быть, нежнее. Хороший охотник не ломится через лес, размахивая топором, хороший охотник мягко ступает, чувствуя дрожь тетивы.
— Может, и мир, — я постаралась, чтобы мой голос звучал равнодушно. — Но вам с драконом без меня не договориться.
— Дракон… — задумчиво протянула богиня. В ее глазах появились багряные отблески злорадства. Похоже, она не желает ждать новую пару близнецов. — Предлагаю объединиться.
Ларая взмахнула кистью, Арвен разомкнул объятья. Я наконец-то вдохнула полной грудью. А затем забрала из рук Рудгарда дары, Ларайя промолчала, не сводя взгляда с дракона, словно не заметила этого.
— Мы можем вместе создать новых людей — честных, открытых, с верой, пылающей в сердцах, — мечтательно произнесла она. — Построить новый мир, где не будет боли, страха, разочарования. Где не нужно будет бояться. Где все будет подчинено только одному закону — любви.
Звучит красиво. Я посмотрела на Арвена, вспомнила, что ему пришлось пережить. Видимо, она уловила мой взгляд.
Арвен опустился на колено, заставив меня вздрогнуть.
— Где твой маг будет носить тебя на руках. — продолжила богиня. — Или, хочешь, перед тобой склонится Владетель — Рутгард преклонил колени рядом с братом.— Он уже не сможет угрожать тебе. А может, ты предпочитаешь моего непутевого племянника. Я готова уступить тебе его, — Лунг поднял голову, вперив в меня пустой взгляд, — Только представь: личный бог на побегушках.
Она умолкла, ожидая моего ответа. Картинка, нарисованная ей, выглядела заманчиво, если забыть, что от нее несло сладковатым запахом смерти. К тому же Арвен в роли марионетки терял свою привлекательность. Владетель мне и даром был не нужен. А Лунг без свой ехидной улыбки напоминал дохлую рыбину.
Но зачем расстраивать человека, тьфу, богиню. Она тут старается, рисуя мне радужные картинки, не хватает только скачущих единорожков.
— Как же остальные боги? — я задумчиво потерла подбородок. — Они позволят сделать это? Ими вы тоже можете управлять?
Она хмыкнула. Видимо, подумала, что мое согласие — дело решенное.
— С младшими я справлюсь. А старшие…Они не меньше подвержены страстям. И хотя Арлазгугн горяч, как кипящая лава, а отец спокоен, как холодные воды, но задень их — они уничтожат друг друга. Случайное слово здесь, ложное обвинение там. И вот уже взыгравшая гордость, а вместе с ней скрытая зависть прорывается наружу, выливаясь в ненависть. А уж заставить полыхать костер ненависти мне не трудно. Им некогда будет смотреть за людьми, они будут заняты обвинениями друг друга.
— Так было в прошлый раз?
— Да. Их было так легко поддеть, затеяв спор, что важнее — тело или душа. Пытаясь доказать свою правоту, они едва не разорвали мир в клочья. И, как видишь, никто даже не подумал обвинить в случившемся меня.
Ларайя аж светилась от самодовольства. Я едва сдержала желание наброситься на нее. Точно сколопендра — ядовитая, верткая, мерзкая.
— Наконец-то! — в стороне раздался знакомый голос.
Мы с Ларайей синхронно повернули головы. Лунг поднялся с колен и, отряхивая их, подмигнул мне:
— Думал, ты не догадаешься вытянуть это из нее.
— Ну, ты гаденыш! — возмущенно вырвалось у меня.
Глаза Ларайи округлились, став похожими на два озера. Ее челюсть рухнула вниз, открыв взгляду ряд ровных, но острых зубов.
— Как? — глотая гласную букву, она жадно схватила воздух. — Как ты смог? Ты слаб.
Лунг извиняюще развел руки.
— Похоже, не настолько, — он ехидно улыбнулся. Я чертовски была рада вновь увидеть эту улыбку, — Дорогая тетушка, чтобы твоя магия подействовала, нужно хоть чуть-чуть верить в любовь, ну или хотя бы в ненависть. А я за столько времени смог выжечь оба этих чувства.
Ларайя побагровела и сжала кулаки:
— Да я тебя… Вас…
Лунг крикнул в никуда:
— Надеюсь, вы все слышали?
Я огляделась. Это он кому? Влюбленным зомби?
Воздух приобрел плотность. Он стал вязким, словно застывающее желе, и с трудом проникал в легкие. Ветер притих, он не пропал, но замер. Так же замерли лиловые облака, остановив свой бег. Даже листва на деревьях замерла.
Словно кто-то остановил время, сделав моментальное фото.
Люди за краем литринового круга застыли. Это выглядело еще страшнее, чем когда они были влюбленными зомби. В тех хотя бы теплилась жизнь, а эти были мертвы, словно картонные фигуры. То же происходило с братьями. Остекленевшие взгляды, позы пластиковых манекенов. На арену опустилась тишина, настолько мертвая, что я отчетливо слышала пульсацию крови в своих венах.
Лицо Ларайи исказилось ужасом. Она растерянно озиралась по сторонам, будто ища кого-то.
Да что происходит?
Над головой раздались суматошные хлопки, похоже, даже мой дракончик испугался. Он нелепо спикировал вниз и попытался скрыться за моей спиной. От суетных взмахов его крыльев Арвен с братом завалились на бок. Я пригляделась к ним — у каждого в глубине груди теплились едва заметные огоньки. Уже хорошо, оба живы.
Реальность за пределами арены стала плотной и мутной, будто ее разбавили молоком. В этом тумане фигуры людей стали смазанными силуэтами. Казалось, что мы находимся внутри банки, только почему-то ее содержимое было разлито снаружи.
Я заозиралась по сторонам, ожидая новых пакостей. Страх в груди сплетался с любопытством.
Лунг расслабленно стоял рядом, словно ничего необычного не происходило. Я пробежалась пальцами по посоху. Ладно. Будем решать проблемы по мере поступления.
Молочная поверхность стенок пошла рябью, и из нее выступили две фигуры.
Одну я узнала сразу: килт, полированные рога и такие же блестящие копыта. Накаченный торс возбуждал наготой. И лицо, полное дикого мужества, в обрамлении черных волос — Арлазгурн. Только теперь он был помельче. При большом желании, я вполне могла бы надавать ему по рогам.
Второй, хоть внешне и похож был на него, но казался полной противоположностью. Мягкие, одухотворенные черты лица обрамляли золотистые волосы, уложенные в замысловатую прическу из множества косичек. Длинное, свободное одеяние, похожее на греческую тогу, может, и скрывало фигуру, но больше будоражило фантазию. По видимому, это был Ледарис.
При виде двух старших богов меня охватила дрожь. Сила, исходящая от них, давила своей мощью, прибивала к земле. Возникшее желание преклонить колено я придушила в зародыше и, превозмогая зудящую боль в суставах, осталась стоять на ногах.
— Браво, девочка — в тишине хлопки ладоней Арлазгурна прозвучали взрывами. Он посмотрел на Лунга, — Хорошего палладина ты себе затребовал. Знал бы — не отпускал.
Игнорируя темного брата, к Ларайне подошел Ледарис. Во взгляде, полном вселенского сочувствия, промелькнуло осуждение, так обычно смотрят на нашкодившего ребенка, размышляя о наказании.
— Отец, — пролепетала Ларайя.
Она сделала шаг назад, но упала, споткнувшись за внезапно вытянутый драконом хвост. Пыльное облако взвилось над золотыми волосами, покрыв их паутиной. Белые шелка одежд посерели. Ее блеск поник, словно свет фонаря в лучах полуденного солнца, не в силах конкурировать с отцом.
Наблюдая за поверженной богиней, темный хохотнул:
— А я говорил, брат, твой гадюшник еще похуже моего. От моих хотя бы знаешь, чего ждать.
Словно потеряв к происходящему интерес, Арлазгурн с интересом посмотрел на дракона. Тот спрятал морду за моей спиной, будто это помогло бы укрыться, учитывая его габариты.
Ледарис опустился перед Ларайей и протянул ей руку, предлагая помощь.
— Как ты могла? — в его голосе, обращенном к дочери, не было злости, скорее разочарование.
— Вы сами виноваты! — Сделав вид, что не замечала руки отца, Ларайя поднялась и торопливо стала отряхивать одежды, пытаясь вернуть себе былое величие. — Вы видели, во что они превратились? Жалкие, одержимые властью и жадностью. Они не заслуживают ни моей любви, ни вашего покровительства.
— Это решать не тебе! — вот тут светлый, кажется, разозлился. Даже его темный брат удивленно вскинул бровь. — Но, разбираться будем не здесь. Поговорим на Сердаррисе. Но, — он погрозил богине пальцем, — на ближайшие века тебе нет дороги на твердь.
Ларайя обреченно кивнула и склонила голову, выражая покорность, исподтишка метнула в мою сторону злорадный взгляд.
И все? Это все наказание? Погрозили пальчиком и оставили на пару веков без сладкого?
— Погодите, — я влезла в разговор. На меня посмотрели так, словно мебель решила высказать свое мнение. — То есть Лиаласа за меньшее вы прокляли? Приказали забыть и лишили силы, а Ларайю всего лишь сажаете под домашний арест?
Темный пожал плечами, презрительно фыркнул:
— Если бы я имел на нее права, она бы так просто не отделалась.
Ледарис заступился за дочь:
— Как бы она не была плоха, но без любви мир не может существовать. Если все забудут о ней, это приведет к катастрофе.
С чувством превосходства Ларайя победоносно посмотрела на меня, а затем повернулась спиной, выражая презрение.
Негодование прошлось раскаленным металлом по моим нервам. Нет, она так просто не отделается. Без любви никуда? Согласна. Только она должна быть чистой и непредвзятой. Как говорится, хочешь изменить мир — начни с себя, а если не можешь — прими помощь.
В моих пальцах вновь появилось покалывание, и я что есть силы ударила посохом по блондинистой макушке. С его конца сорвалась молния. На землю упали две Ларайи: одна — золотоволосая блондинка, другая брюнетка. Старшие боги вздрогнули, а затем, с изумлением, уставились на меня, даже Лунг удивился.
Я оперлась на посох и выдохнула, выпуская пар.
— Вот теперь можете забрать свою любовь, — мое торжествующее злорадство прорвалось наружу.
Лунг склонился над поверженной богиней, внимательно осмотрел оба ее варианта и хмыкнул:
— Оригинальное решение.
Настороженно косясь, словно ожидая от меня еще какой-то пакости, боги подошли ближе. У их ног лежали две стороны одной сущности — светлая и темная, возвышенная любовь и обжигающая ненависть.
Ледарис наклонился, убрал прядь волос с лица Ларайи-блондинки.
— Она так чиста и невинна.
— Ты на другую посмотри, — Арлазгурн склонился к брюнетке. — Хороша. Я назову ее Яйрал.
— Только держи ее в узде. Как бы больших бед не наделала.
Светлый прикоснулся ко лбу блондинки — ее тело окутал яркий свет, она исчезла. Так же со своей половинкой поступил и темный, только она растворилась во тьме.
Лунг подождал, когда все закончится, а затем сложил руки на груди:
— Надеюсь, с меня сняты обвинения?
Братья испытывающие посмотрели на него.
Лиалас, бывший забытый бог, стоял перед ними высоко запрокинув голову и ехидно ухмылялся. В его взгляде не было затаенного страха, который мелькал в глазах Ларайи, в голосе не слышалось почтения, а в осанке не считывалось скрытое раболепие.
Ему нечего было терять. Он принадлежал обоим мирам и, в то же время, не принадлежал никому. Его сила не требовала поклонения и заунывных псалмов, не зависила от количества произнесенных молитв и просьб. Его сила содержалась в чистой вере, которую он заслужил сам, в вере в него, как в человека.
Ледарис подошел вплотную к Лунгу
— Лиалас — бог, который так и не выбрал сторону.
Ларайя резко поднялась, обернулась к Мишшу. Ее фигура утонула в багряном мареве.
Увидев цель, наш боевой медведь взвился, словно заправская кобра и сделал прыжок, намереваясь рухнуть на хрупкую фигурку. Но, не долетая до нее, вспыхнул багряными искрами, которые затухая осыпались на камни арены.
У меня перехватило дыхание. В горле застрял комок боли.
Эта гадина убила Мииша!
Я до скрежета сжала зубы. Ненависть жгла огнем вены.
Ларайя рассмеялась, обращаясь к Лунгу:
— Твой метаморф так же слаб как и ты, — она обернулась, ее взгляд прижал к земле бывшего бога. — Вот так и умрешь. На коленях.
Плечи Лунга поникли. Он обреченно опустил голову и закрыл глаза.
Он что?! Сдавался?
Нет! Меня это не устраивало!
Злость поднялась волной, выталкивая сомнения. Кайлоты уловили мое состояние, их яростное рычание подлило масло в огонь, полыхающий в груди. Я почувствовала, как мышцы скрутило электрическим разрядом, и крепче сжала посох.
Она убила Мииша! И ответит за все: за МОЕГО метаморфа, за Арвена, за Лунга!
С вершины посоха сорвалась молния, ударив в грудь богини. Она отлетела и рухнула на камни двора, влюбленные зомби не успели подхватить ее тельце.
— Даже так? — ядовито спросила она, когда смогла подняться.
— И не только! — дерзко ответила я, прикасаясь губами к свирели.
Мелодия была нежной и мягкой, как прикосновение пера, как шелест степных трав, как тихое журчание воды. Она успокаивала мятущиеся души, обещая мир.
Влюбленные зомби застыли, прислушиваясь к музыке. Кайлоты задрали головы и благодарно посмотрели на меня. В груди каждого разгоралась маленькая искра. Они развернулись и бросились к богине.
Ларайя выбросила руки вперед, растопырив пальцы — багряные копья пронзили темные тела и мои твари рухнули на камни, подгребая лапами жухлую траву. Под их телами растеклись черные лужи крови.
Звон лопнувших цепей хлестнул по ушам. Я почувствовала движение сзади, но не успела оглянуться, как свирель выхватили из моих рук. Оттолкнули, вырывая посох. Передо мной мелькнуло лицо Рудгарда. Я отлетела на несколько шагов, прямо в объятия Арвена. Он схватил меня сзади, до хруста ребер сжимая грудь. Я попыталась было дернуться, но он грубо тряхнул меня, выжимая остатки воздуха. Понимая, что мне не вырваться, я затихла.
На лице Ларайи медленно расплылась та самая гадючья улыбка.
Теперь она получит дары творца и сможет осуществить свой план. Пусть не сейчас, но как сказал Лунг — время всегда играет на руку богам.
Закрыв глаза, я прикусила губу: прости, мой забытый бог, кажется, я не справилась. Разочарование разъедало душу. Она таяла весенним снегом, оголяя грязные прогалины пустоты. Поколения романтиков мечтали умереть во имя любви, но почему это сомнительное везение досталось мне? Сейчас как никогда было нужно чудо.
На нас упала широкая тень. Над головой раздались глухие хлопки крыльев, поднимая в воздух взвесь пыли. Я вымученно улыбнулась: кажется, появилась кавалерия. Между нашей троицей и богиней прочертила линию струя пламени. Ларайя изумленно взглянула на небо.
— Это кто? — озадаченный голос богини пролился бальзамом на мою душу, возрождая надежду на реванш.
— Дракон, — сипло, прошептала я, затем с силой втянула в себя воздух и произнесла громче: — Мой дракон! Способный превратить остров в выжженную пустыню.
Злость билась в моей груди безумным пламенем, толкая на глупость. Хотелось раздавить эту гадину любой ценой.
Одна мысль.
И огненная мощь прольется на блондинистую макушку пылающей карой.
— А мир? — в голосе богини появилась заинтересованность.
Одно слово.
И остров превратится в огненную гиену. Откуда она не сможет выбраться.
Прядь черных волос скользнула по моей щеке. Знакомый запах коснулся обаяния, отрезвил, успокоил, напомнил о цели. Я сделала несколько вздохов. Собиралась спасти Арвена, а вместо этого хочу убить его вместе с собой. Красиво, но глупо.
Я посмотрела на Ларайю, унимая бушующую ярость.
Мягче нужно быть, нежнее. Хороший охотник не ломится через лес, размахивая топором, хороший охотник мягко ступает, чувствуя дрожь тетивы.
— Может, и мир, — я постаралась, чтобы мой голос звучал равнодушно. — Но вам с драконом без меня не договориться.
— Дракон… — задумчиво протянула богиня. В ее глазах появились багряные отблески злорадства. Похоже, она не желает ждать новую пару близнецов. — Предлагаю объединиться.
Ларая взмахнула кистью, Арвен разомкнул объятья. Я наконец-то вдохнула полной грудью. А затем забрала из рук Рудгарда дары, Ларайя промолчала, не сводя взгляда с дракона, словно не заметила этого.
— Мы можем вместе создать новых людей — честных, открытых, с верой, пылающей в сердцах, — мечтательно произнесла она. — Построить новый мир, где не будет боли, страха, разочарования. Где не нужно будет бояться. Где все будет подчинено только одному закону — любви.
Звучит красиво. Я посмотрела на Арвена, вспомнила, что ему пришлось пережить. Видимо, она уловила мой взгляд.
Арвен опустился на колено, заставив меня вздрогнуть.
— Где твой маг будет носить тебя на руках. — продолжила богиня. — Или, хочешь, перед тобой склонится Владетель — Рутгард преклонил колени рядом с братом.— Он уже не сможет угрожать тебе. А может, ты предпочитаешь моего непутевого племянника. Я готова уступить тебе его, — Лунг поднял голову, вперив в меня пустой взгляд, — Только представь: личный бог на побегушках.
Она умолкла, ожидая моего ответа. Картинка, нарисованная ей, выглядела заманчиво, если забыть, что от нее несло сладковатым запахом смерти. К тому же Арвен в роли марионетки терял свою привлекательность. Владетель мне и даром был не нужен. А Лунг без свой ехидной улыбки напоминал дохлую рыбину.
Но зачем расстраивать человека, тьфу, богиню. Она тут старается, рисуя мне радужные картинки, не хватает только скачущих единорожков.
— Как же остальные боги? — я задумчиво потерла подбородок. — Они позволят сделать это? Ими вы тоже можете управлять?
Она хмыкнула. Видимо, подумала, что мое согласие — дело решенное.
— С младшими я справлюсь. А старшие…Они не меньше подвержены страстям. И хотя Арлазгугн горяч, как кипящая лава, а отец спокоен, как холодные воды, но задень их — они уничтожат друг друга. Случайное слово здесь, ложное обвинение там. И вот уже взыгравшая гордость, а вместе с ней скрытая зависть прорывается наружу, выливаясь в ненависть. А уж заставить полыхать костер ненависти мне не трудно. Им некогда будет смотреть за людьми, они будут заняты обвинениями друг друга.
— Так было в прошлый раз?
— Да. Их было так легко поддеть, затеяв спор, что важнее — тело или душа. Пытаясь доказать свою правоту, они едва не разорвали мир в клочья. И, как видишь, никто даже не подумал обвинить в случившемся меня.
Ларайя аж светилась от самодовольства. Я едва сдержала желание наброситься на нее. Точно сколопендра — ядовитая, верткая, мерзкая.
— Наконец-то! — в стороне раздался знакомый голос.
Мы с Ларайей синхронно повернули головы. Лунг поднялся с колен и, отряхивая их, подмигнул мне:
— Думал, ты не догадаешься вытянуть это из нее.
— Ну, ты гаденыш! — возмущенно вырвалось у меня.
Глаза Ларайи округлились, став похожими на два озера. Ее челюсть рухнула вниз, открыв взгляду ряд ровных, но острых зубов.
— Как? — глотая гласную букву, она жадно схватила воздух. — Как ты смог? Ты слаб.
Лунг извиняюще развел руки.
— Похоже, не настолько, — он ехидно улыбнулся. Я чертовски была рада вновь увидеть эту улыбку, — Дорогая тетушка, чтобы твоя магия подействовала, нужно хоть чуть-чуть верить в любовь, ну или хотя бы в ненависть. А я за столько времени смог выжечь оба этих чувства.
Ларайя побагровела и сжала кулаки:
— Да я тебя… Вас…
Лунг крикнул в никуда:
— Надеюсь, вы все слышали?
Я огляделась. Это он кому? Влюбленным зомби?
Воздух приобрел плотность. Он стал вязким, словно застывающее желе, и с трудом проникал в легкие. Ветер притих, он не пропал, но замер. Так же замерли лиловые облака, остановив свой бег. Даже листва на деревьях замерла.
Словно кто-то остановил время, сделав моментальное фото.
Глава 24
Люди за краем литринового круга застыли. Это выглядело еще страшнее, чем когда они были влюбленными зомби. В тех хотя бы теплилась жизнь, а эти были мертвы, словно картонные фигуры. То же происходило с братьями. Остекленевшие взгляды, позы пластиковых манекенов. На арену опустилась тишина, настолько мертвая, что я отчетливо слышала пульсацию крови в своих венах.
Лицо Ларайи исказилось ужасом. Она растерянно озиралась по сторонам, будто ища кого-то.
Да что происходит?
Над головой раздались суматошные хлопки, похоже, даже мой дракончик испугался. Он нелепо спикировал вниз и попытался скрыться за моей спиной. От суетных взмахов его крыльев Арвен с братом завалились на бок. Я пригляделась к ним — у каждого в глубине груди теплились едва заметные огоньки. Уже хорошо, оба живы.
Реальность за пределами арены стала плотной и мутной, будто ее разбавили молоком. В этом тумане фигуры людей стали смазанными силуэтами. Казалось, что мы находимся внутри банки, только почему-то ее содержимое было разлито снаружи.
Я заозиралась по сторонам, ожидая новых пакостей. Страх в груди сплетался с любопытством.
Лунг расслабленно стоял рядом, словно ничего необычного не происходило. Я пробежалась пальцами по посоху. Ладно. Будем решать проблемы по мере поступления.
Молочная поверхность стенок пошла рябью, и из нее выступили две фигуры.
Одну я узнала сразу: килт, полированные рога и такие же блестящие копыта. Накаченный торс возбуждал наготой. И лицо, полное дикого мужества, в обрамлении черных волос — Арлазгурн. Только теперь он был помельче. При большом желании, я вполне могла бы надавать ему по рогам.
Второй, хоть внешне и похож был на него, но казался полной противоположностью. Мягкие, одухотворенные черты лица обрамляли золотистые волосы, уложенные в замысловатую прическу из множества косичек. Длинное, свободное одеяние, похожее на греческую тогу, может, и скрывало фигуру, но больше будоражило фантазию. По видимому, это был Ледарис.
При виде двух старших богов меня охватила дрожь. Сила, исходящая от них, давила своей мощью, прибивала к земле. Возникшее желание преклонить колено я придушила в зародыше и, превозмогая зудящую боль в суставах, осталась стоять на ногах.
— Браво, девочка — в тишине хлопки ладоней Арлазгурна прозвучали взрывами. Он посмотрел на Лунга, — Хорошего палладина ты себе затребовал. Знал бы — не отпускал.
Игнорируя темного брата, к Ларайне подошел Ледарис. Во взгляде, полном вселенского сочувствия, промелькнуло осуждение, так обычно смотрят на нашкодившего ребенка, размышляя о наказании.
— Отец, — пролепетала Ларайя.
Она сделала шаг назад, но упала, споткнувшись за внезапно вытянутый драконом хвост. Пыльное облако взвилось над золотыми волосами, покрыв их паутиной. Белые шелка одежд посерели. Ее блеск поник, словно свет фонаря в лучах полуденного солнца, не в силах конкурировать с отцом.
Наблюдая за поверженной богиней, темный хохотнул:
— А я говорил, брат, твой гадюшник еще похуже моего. От моих хотя бы знаешь, чего ждать.
Словно потеряв к происходящему интерес, Арлазгурн с интересом посмотрел на дракона. Тот спрятал морду за моей спиной, будто это помогло бы укрыться, учитывая его габариты.
Ледарис опустился перед Ларайей и протянул ей руку, предлагая помощь.
— Как ты могла? — в его голосе, обращенном к дочери, не было злости, скорее разочарование.
— Вы сами виноваты! — Сделав вид, что не замечала руки отца, Ларайя поднялась и торопливо стала отряхивать одежды, пытаясь вернуть себе былое величие. — Вы видели, во что они превратились? Жалкие, одержимые властью и жадностью. Они не заслуживают ни моей любви, ни вашего покровительства.
— Это решать не тебе! — вот тут светлый, кажется, разозлился. Даже его темный брат удивленно вскинул бровь. — Но, разбираться будем не здесь. Поговорим на Сердаррисе. Но, — он погрозил богине пальцем, — на ближайшие века тебе нет дороги на твердь.
Ларайя обреченно кивнула и склонила голову, выражая покорность, исподтишка метнула в мою сторону злорадный взгляд.
И все? Это все наказание? Погрозили пальчиком и оставили на пару веков без сладкого?
— Погодите, — я влезла в разговор. На меня посмотрели так, словно мебель решила высказать свое мнение. — То есть Лиаласа за меньшее вы прокляли? Приказали забыть и лишили силы, а Ларайю всего лишь сажаете под домашний арест?
Темный пожал плечами, презрительно фыркнул:
— Если бы я имел на нее права, она бы так просто не отделалась.
Ледарис заступился за дочь:
— Как бы она не была плоха, но без любви мир не может существовать. Если все забудут о ней, это приведет к катастрофе.
С чувством превосходства Ларайя победоносно посмотрела на меня, а затем повернулась спиной, выражая презрение.
Негодование прошлось раскаленным металлом по моим нервам. Нет, она так просто не отделается. Без любви никуда? Согласна. Только она должна быть чистой и непредвзятой. Как говорится, хочешь изменить мир — начни с себя, а если не можешь — прими помощь.
В моих пальцах вновь появилось покалывание, и я что есть силы ударила посохом по блондинистой макушке. С его конца сорвалась молния. На землю упали две Ларайи: одна — золотоволосая блондинка, другая брюнетка. Старшие боги вздрогнули, а затем, с изумлением, уставились на меня, даже Лунг удивился.
Я оперлась на посох и выдохнула, выпуская пар.
— Вот теперь можете забрать свою любовь, — мое торжествующее злорадство прорвалось наружу.
Лунг склонился над поверженной богиней, внимательно осмотрел оба ее варианта и хмыкнул:
— Оригинальное решение.
Настороженно косясь, словно ожидая от меня еще какой-то пакости, боги подошли ближе. У их ног лежали две стороны одной сущности — светлая и темная, возвышенная любовь и обжигающая ненависть.
Ледарис наклонился, убрал прядь волос с лица Ларайи-блондинки.
— Она так чиста и невинна.
— Ты на другую посмотри, — Арлазгурн склонился к брюнетке. — Хороша. Я назову ее Яйрал.
— Только держи ее в узде. Как бы больших бед не наделала.
Светлый прикоснулся ко лбу блондинки — ее тело окутал яркий свет, она исчезла. Так же со своей половинкой поступил и темный, только она растворилась во тьме.
Лунг подождал, когда все закончится, а затем сложил руки на груди:
— Надеюсь, с меня сняты обвинения?
Братья испытывающие посмотрели на него.
Лиалас, бывший забытый бог, стоял перед ними высоко запрокинув голову и ехидно ухмылялся. В его взгляде не было затаенного страха, который мелькал в глазах Ларайи, в голосе не слышалось почтения, а в осанке не считывалось скрытое раболепие.
Ему нечего было терять. Он принадлежал обоим мирам и, в то же время, не принадлежал никому. Его сила не требовала поклонения и заунывных псалмов, не зависила от количества произнесенных молитв и просьб. Его сила содержалась в чистой вере, которую он заслужил сам, в вере в него, как в человека.
Ледарис подошел вплотную к Лунгу
— Лиалас — бог, который так и не выбрал сторону.
