А еще неповторимый налет драматизма этому действу придавало то, что подельнички друг другу, мягко говоря, не доверяют и даже не пытаются скрыть это! Каждый боится, что сообщник воспользуется случаем, чтобы избавиться от него. Хотя, на мой взгляд, сейчас для этого не самое подходящее время – обстановочка не сильно располагает. Простая, в сущности, мысль. Однако страх и расшалившиеся нервы не дают мозгам нормально работать. Да-а, нервишки…
Взгляд Сатторна то и дело падает на веревку, одним концом привязанную к его поясу, другим – к здоровенному ржавому якорю, лежащему на дне лодки. Хм, начинаю подозревать у этого хлыща наличие, как минимум, одной извилины: на этот раз он, как бы хорошо не плавал, озаботился страховкой всплытия, да еще такой, что просто так из лодки не выкинешь – без риска перевернуться вместе с лодкой. Или это инстинкт самосохранения? Скорее, инстинкт, потому что молодой Геллахр не догадался взять веревку с вплетением металлических волокон или должным образом зачаровать ее от механических повреждений – тогда мог бы не опасаться, что Арисаэль, дождавшись удобного случая, эту самую веревку перережет.
Впрочем, консульского жреца ему сейчас точно опасаться не стоит – тот не умеет плавать, и боится шевельнуться лишний раз, чтобы не нарушить равновесие деревянного суденышка и не оказаться в воде. Этому-то понятно, что, упади он в воду, Сатторн даже не попытается спасти подельника. Впрочем, искушение обрезать веревку и тем самым избавиться от подельника, вполне может перевесить… Но не раньше, чем Сатторн выловит мое тело… Ох ты ж! Получается, молодой Геллахр мне жизнью обязан! Обязательно напомню при случае.
- Слушай! – еле справляясь со злостью, прорычал Сатторн, в очередной раз вынырнув из воды и тяжело забравшись в лодку. – А ты уверен, что мы труп Иолатэ в это озеро сбросили?
- Здесь одно озеро! – взвизгнул жрец, судорожно цепляясь за борт закачавшейся лодки.
- Тогда какого…?! Я это проклятое озеро уже вдоль и поперек перепахал, а мешка нигде нет! Я вообще не понимаю, как тебе удалось вторично затащить меня сюда!
- Благодаря твоим карточным долгам! – рявкнул жрец. – И мы еще в развалинах не смотрели! Давай, хватит артачиться, бери весло!
Сатторн разразился площадной бранью. Смысл сей эмоционально насыщенной тирады сводился к тому, что ему еще жизнь дорога и ни в какие развалины, тем более подводные, он не полезет. Арисаэль тоже в долгу не остался – используя крепкие выражения на дикой смеси имперского и эльфийского объяснил, что, если один человеческий молокосос не исследует озерные руины, то ни шиша из обещанных денег не получит, и с долгами своими не рассчитается. Логично, Храрг побери! И Сатторну ничего не оставалось, кроме как грести к развалинам.
Хм, они что же, не заметили камень с обрывками веревки, лежащий на берегу? Или он куда-то делся? Обшарив взглядом берег озера, я убедился, что знакомая каменюка валяется там же, где мы с Лотей ее оставили – далеко тропы, ведущей к главной аллее кладбища, потому она и не попалась на глаза горе-эксгуматорам. А тем, в свою очередь, не пришло в голову, что Ярос Иолатэ такой гад, что вполне может оклематься после отравления, выбраться из мешка и всплыть с наполненными водой легкими и привязанным к ногам грузом. Да, я и сам бы в такое не поверил, если б сам не пережил… Есть в этом мире справедливость, точно есть! Любовался бы и любовался! Увы, женушка мой восторг не разделяет, так что пора переходить к претворению в жизнь планов по вытряхиванию нужной мне информации из консульского жреца и его подельника.
Лотя
Сидеть под деревом было не удобно, от воды ощутимо веяло холодом и еще какой-то гадостью, из-за которой, подозреваю, меня и свалила странная хворь, но я стойко продолжала ждать сигнала Фыра к началу операции. А кошак что-то не торопится его подавать… Ну и фыр с ним!
Вторую хурму я к тому времени уже съела, и теперь очень жалела, что не догадалась взять с собой бутерброды или еще что-нибудь посерьезнее фруктов. Знала же, что наверняка проголодаюсь! А, да что теперь… Надо бы побыстрее заканчивать дела на кладбище и идти домой. Однако Фыр все что-то высматривает. Понимаю, зрелище на озере разворачивается забавное, но наслаждаться им долго не стоит. Так что я подобрала с земли мелкий камешек и швырнула его в хвостатого организатора нашей сомнительной авантюры. В кошака, по счастью, не попала – чувствую, этого бы он мне не простил! – но попала в ветку, на которой и восседало мое хвостатое проклятие.
Фыр намек понял и с дерева слез, однако, едва коснувшись лапами земли, мгновенно встопорщил шерсть, выгнул спину дугой, выпустил когти и зашипел, глядя мне за спину. Я выглянула из-за ствола дерева и оказалась лицом к лицу с рослым, седым до белизны стариком, вполне крепким для своих лет. Обычного вида дедушка, если не считать того, что одет был в довольно грязную серую хламиду, и сжимал в узловатых руках изогнутый деревянный посох с темным камнем-навершием. Но откуда, Храрг побери, он здесь взялся? Да еще и так, что я не увидела и не услышала?!
- Гуляешь одна по кладбищу, девонька? – старик улыбнулся. – Да еще и зверя-маяльника притащила… Неужто мамка тебе не говорила, что это опасно?
Надо думать, его позабавило отразившееся на моем лице изумление.
Хм, вроде бы нападать не собирается. А что ему тогда от меня нужно? Просто поболтать? Что-то сомнительно. Кладбище – не самое подходящее место для поиска собеседника, тем более, ЭТО кладбище.
- Этот зверь-маяльник, как Вы говорите, меня сюда и притащил, – я решила не врать. – А вы, дедушка, что тут делаете?
Старик улыбнулся еще шире, пригладил длинную, до пояса бороду.
- Живу я здесь, девонька! Давно живу, смотрю за порядком по мере сил, особо буйных усмиряю. Работенка, в целом, не бей лежачего, да еще и бессонницей маюсь, так что свободного времени полно. Жаль только, поговорить не с кем, гости у меня нечасто бывают.
А, все ясно, это кладбищенский сторож. Хотя странно, неужели нашелся кто-то, кто добровольно согласился находиться в этом жутком месте по двадцать четыре часа семь дней в неделю, без выходных, праздников и сменщика?!
- А что же в город не переедете? – удивилась я. – Там собеседников достаточно.
Дедок вздохнул и покачал головой.
- Не, не к месту я там. Нельзя заведенный порядок нарушать.
Я только плечами пожала. У каждого в голове свои тараканы.
- Так что привело вас сюда? – продолжал допытываться дед. – Тебя и этого маяльника?
- Ну… это долгая история… – замялась я.
Не рассказывать же этому постороннему, в сущности, человеку об истинной цели нашего с Фыром повторного визита на Старое кладбище.
- Как я уже сказал, гости у меня бывают нечасто, – дед задумчиво взглянул на прижавшегося к моим ногам Фыра и потеребил бороду. – И для того, чтобы стать моим гостем, причина нужна более чем веская, особенно в последние полвека.
Кошак хитро прищурился и взмахнул хвостом. А у меня возникло ощущение, будто я чего-то не знаю.
- Гостей у меня, как правило, один-два в год набирается. А этого маяльника нелегкая уже в пятый раз в мои владения заносит.
Кошак, подумав, фыркнул. Хм, на моей памяти Фыр оказывается здесь второй раз. А когда случились предыдущие три раза? Что, мой свежеиспеченный муженек любил сюда захаживать, и фамилиара с собой брал? А, не мое это дело.
Я покосилась на самозабвенно орущую парочку в лодке – ныряльщик выбился из сил, почувствовал себя плохо, нырять снова отказался наотрез и схватился за весла, намереваясь грести к берегу, а консульский жрец всеми силами отговаривал сообщника от этого шага – и уже хотела вежливо избавиться от словоохотливого дедули.
Однако следующей фразой старик почти вогнал меня в ступор:
- В пятый, в пятый. Или думал, не узнаю тебя в разных обличьях-то? Эх, обличья разные, сейчас вон, даже шкурка кошачья. Да только дух один, его не спрячешь.
Кошак снова фыркнул. Я молчала, переваривая услышанное. А дед опустился на корточки и потянулся погладить мелкого хвостатого нахала по голове, отчего тот резво отпрянул назад.
- Чего скачешь, маяльник? – дед строго сдвинул брови и погрозил коту пальцем. – Не того ты боишься. Али не признал?
Кот нехотя мяукнул и подался вперед.
- Ну, раз признал, то сообразить должен, что я, коль захотел бы я вам обоим зло причинить, уж давно причинил бы. Вы ж на моей земле находитесь.
Я впервые за время разговора подумала, что дед так прост, как кажется. А старик вдруг присел на корточки, наклонил голову и что-то зашептал. Общий тон заговорщицкий, но вот слов я разобрать не могла. Могла бы тоже присесть и внаглую подслушать беседу, но принципиально не стала – гордость взяла верх. Ну и ладно! Раз уж эти двое меня игнорируют, то и я их игнорировать буду. Вон, переоденусь пока в специально подготовленный костюмчик для запугивания.
Но, даже отойдя за куст, я слышала тихий шепот старика и согласное мяуканье Фыра. Точно о чем-то договариваются. Ох, чувствую, в нашем ночном предприятии появилось новое действующее лицо!
Фыр-Ярос,
котоэльф, столкнувшийся лицом к лицу с кладбищенской легендой
Вот уж чего не ожидал от сегодняшнего похода на Старое кладбище, так это самоличного явления наргонтского фольклорного персонажа, коим матери пугают маленьких детей! Шакхур Темный, он же Шакхур Восставший, он же Шак-умертвие, он же Вечный Скиталец, он же Повенчанный со Смертью, он же… у этого типа много имен, ночи не хватит перечислить их все. По легенде, древний маг-некромант, умерший и после этого самостоятельно восставший из мертвых, обреченный отныне вечно скитаться по Старому кладбищу, не зная покоя. Однако, по другой легенде, лишившей сна не одно поколение наргонтских малышей, на какую-то из фаз луны божественные узы, держащие Шакхура на кладбище, ослабевают, и он ходит по улицам города, заглядывает в окна домов и, если видит ребенка, который не спит, хватает его и утаскивает на Старое кладбище. О том, что потом происходит с украденным малышом, легенда умалчивает, оставляя простор для фантазии, которая у детей и их мам-бабушек поистине безгранична. В общем, сейчас мне повезло (или, что более вероятно, не повезло!) разговаривать с негласным хозяином Старого кладбища, по совместительству, самым мощным не-мертвым по эту сторону границы с Проклятыми землями.
Сейчас, вспоминая свою бурную юность, я удивлялся тому, что мы с этим типом не встретились раньше. В первый раз я побывал на Старом кладбище еще подростком, на спор, в последний год учебы в школе-интернате, потом на втором курсе магунивера, на этот раз имея гораздо более личный интерес. Оба раза – от заката до рассвета, совершенно один, причем я не топтался у кладбищенской ограды.
В первый раз на спор. Я без оружия, защитных амулетов, даже без фляжки с водой должен был добраться до дома кладбищенского смотрителя и по-тихому стащить какую-нибудь деталь его униформы. Тот дом, кстати, находится не на самом кладбище, а в прилегающем к нему квартале, однако призраков и мелкой нежити там все равно хватает, и путь к нему легким и безопасным не назовешь… Так вот, с заданием я справился почти чисто. Почти, потому что в самый неподходящий момент господин Цырвень, тот самый смотритель, проснулся и успел увидеть, как его фуражка медленно выплывает по воздуху в открытую форточку, и пришлось мне спасаться бегством. Но фуражку я все-таки украл, и на следующий день она висела на флагштоке интерната, мой авторитет среди учеников вознесся на недосягаемую прежде высоту, а карманы пополнила вполне приличная по тем временам сумма. Попутно обрел ценные навыки по борьбе с призраками, а заодно узнал, что от восставших мертвецов могу убегать о-о-очень быстро, а еще в два прыжка забираться на деревья.
А в студенческие годы я одной фуражкой смотрителя не отделался. Хоть и пообещал себе тогда, что больше меня на Старое кладбище меня никакими коврижками не заманишь, но побежал, как миленький, стоило замаячить на горизонте личной заинтересованности в виде благосклонности Анвэль Вираиэнн, одной из первых красавиц магунивера. Да, прав Ансельм, тысячу раз прав, когда, посмеиваясь, говорит, что все мои беды из-за женщин! Вот и я, вооруженный вполне приличными познаниями в стихийной магии, прихватив секатор и лопату, в гордом одиночестве поперся на Старое кладбище вскрывать фамильный склеп древнего имперского аристократического рода Орса-Кеер, один из представителей которого, по словам самой Анвэль, был ее прадедом. Кроме уверенности у нее, чистокровной эльфийки, но не принадлежащей ни к одному из эльфийских аристократических родов, не было ничего. А для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эту ее теорию, Анвэль понадобилась частичка праха предполагаемого родственника. И тут подвернулся я, до того почти месяц безуспешно добивающийся внимания красотки, с рассказом о том, как в отрочестве побывал на Старом кладбище. Конечно, Анвэль готова была обещать что угодно храбрецу, не просто готовому раздобыть прах ее предполагаемых родичей, но и имеющему все шансы с успехом осуществить задумку!
Сказать по правде, Анвэль бросилась бы мне на шею, если б я хоть словом обмолвился о своем аристократическом происхождении (школу-интернат, магунивер, армию и имперский государственный университет я прошел под фамилией Иолатэ, которую при всем желании нельзя было соотнести с древними эльфийскими родами Эль и Антир, слившимся воедино более четырех веков назад)! Однако раскрытие тайны своего происхождения было бы слишком простым способом достижения цели, а с легкими путями у меня всегда были нелады, так что получилось то, что получилось.
Итогом моего второго похода на Старое кладбище стали несколько костей из фамильного склепа Орса-Кеер, ценная практика в магии, так как обитатели кладбища меня с прошлого раза хорошо запомнили, а заодно пришлось спешно подтягивать артефакторику и ритуалистику, так как дверь склепа была закрыта на магическую печать. А также ценный опыт в обращении с лопатой, которой, как оказалось, очень удобно сносить головы восставшим мертвякам, не подпуская их к себе при этом. И, конечно, горячая благодарность красотки Анвэль... Отношения наши продлились ровно три месяца, а потом тихо сошли на «нет», а после окончания магунивера я окончательно потерял ее из виду. Принадлежность к роду Орса-Кеер она, кстати, так и не доказала.
- Узнал я тебя, маяльник, узнал, – тихий голос хозяина Старого кладбища вырвал меня из омута воспоминаний. – Помню, что в позапрошлый раз не по своей воле ты здесь оказался, тебя сюда полумертвого привезли, камень к ногам привязали, в мешок сунули и в озеро бросили, причем те самые, что сейчас в той лодке находятся.
Делать нечего. Я коротко мяукнул, выражая согласие.
- Признаться, я не думал, что ты выживешь, – Шакхур криво усмехнулся. – Думал, появится у меня компаньон, с которым хоть поговорить можно. Все не так скучно было бы. А то те – кивок в сторону могил – только мычать и могут, и ни одной мысли в голове, кроме как сожрать кого-нибудь, да до свету в могилы свои обратно закопаться. А ты после смерти мог бы, при определенной доле моего вмешательства, на этом кладбище большим начальником стать, раз уж тебя сюда так тянет. Да и внучок мой, смотритель здешний, не отказал бы, посодействовал…
Взгляд Сатторна то и дело падает на веревку, одним концом привязанную к его поясу, другим – к здоровенному ржавому якорю, лежащему на дне лодки. Хм, начинаю подозревать у этого хлыща наличие, как минимум, одной извилины: на этот раз он, как бы хорошо не плавал, озаботился страховкой всплытия, да еще такой, что просто так из лодки не выкинешь – без риска перевернуться вместе с лодкой. Или это инстинкт самосохранения? Скорее, инстинкт, потому что молодой Геллахр не догадался взять веревку с вплетением металлических волокон или должным образом зачаровать ее от механических повреждений – тогда мог бы не опасаться, что Арисаэль, дождавшись удобного случая, эту самую веревку перережет.
Впрочем, консульского жреца ему сейчас точно опасаться не стоит – тот не умеет плавать, и боится шевельнуться лишний раз, чтобы не нарушить равновесие деревянного суденышка и не оказаться в воде. Этому-то понятно, что, упади он в воду, Сатторн даже не попытается спасти подельника. Впрочем, искушение обрезать веревку и тем самым избавиться от подельника, вполне может перевесить… Но не раньше, чем Сатторн выловит мое тело… Ох ты ж! Получается, молодой Геллахр мне жизнью обязан! Обязательно напомню при случае.
- Слушай! – еле справляясь со злостью, прорычал Сатторн, в очередной раз вынырнув из воды и тяжело забравшись в лодку. – А ты уверен, что мы труп Иолатэ в это озеро сбросили?
- Здесь одно озеро! – взвизгнул жрец, судорожно цепляясь за борт закачавшейся лодки.
- Тогда какого…?! Я это проклятое озеро уже вдоль и поперек перепахал, а мешка нигде нет! Я вообще не понимаю, как тебе удалось вторично затащить меня сюда!
- Благодаря твоим карточным долгам! – рявкнул жрец. – И мы еще в развалинах не смотрели! Давай, хватит артачиться, бери весло!
Сатторн разразился площадной бранью. Смысл сей эмоционально насыщенной тирады сводился к тому, что ему еще жизнь дорога и ни в какие развалины, тем более подводные, он не полезет. Арисаэль тоже в долгу не остался – используя крепкие выражения на дикой смеси имперского и эльфийского объяснил, что, если один человеческий молокосос не исследует озерные руины, то ни шиша из обещанных денег не получит, и с долгами своими не рассчитается. Логично, Храрг побери! И Сатторну ничего не оставалось, кроме как грести к развалинам.
Хм, они что же, не заметили камень с обрывками веревки, лежащий на берегу? Или он куда-то делся? Обшарив взглядом берег озера, я убедился, что знакомая каменюка валяется там же, где мы с Лотей ее оставили – далеко тропы, ведущей к главной аллее кладбища, потому она и не попалась на глаза горе-эксгуматорам. А тем, в свою очередь, не пришло в голову, что Ярос Иолатэ такой гад, что вполне может оклематься после отравления, выбраться из мешка и всплыть с наполненными водой легкими и привязанным к ногам грузом. Да, я и сам бы в такое не поверил, если б сам не пережил… Есть в этом мире справедливость, точно есть! Любовался бы и любовался! Увы, женушка мой восторг не разделяет, так что пора переходить к претворению в жизнь планов по вытряхиванию нужной мне информации из консульского жреца и его подельника.
Лотя
Сидеть под деревом было не удобно, от воды ощутимо веяло холодом и еще какой-то гадостью, из-за которой, подозреваю, меня и свалила странная хворь, но я стойко продолжала ждать сигнала Фыра к началу операции. А кошак что-то не торопится его подавать… Ну и фыр с ним!
Вторую хурму я к тому времени уже съела, и теперь очень жалела, что не догадалась взять с собой бутерброды или еще что-нибудь посерьезнее фруктов. Знала же, что наверняка проголодаюсь! А, да что теперь… Надо бы побыстрее заканчивать дела на кладбище и идти домой. Однако Фыр все что-то высматривает. Понимаю, зрелище на озере разворачивается забавное, но наслаждаться им долго не стоит. Так что я подобрала с земли мелкий камешек и швырнула его в хвостатого организатора нашей сомнительной авантюры. В кошака, по счастью, не попала – чувствую, этого бы он мне не простил! – но попала в ветку, на которой и восседало мое хвостатое проклятие.
Фыр намек понял и с дерева слез, однако, едва коснувшись лапами земли, мгновенно встопорщил шерсть, выгнул спину дугой, выпустил когти и зашипел, глядя мне за спину. Я выглянула из-за ствола дерева и оказалась лицом к лицу с рослым, седым до белизны стариком, вполне крепким для своих лет. Обычного вида дедушка, если не считать того, что одет был в довольно грязную серую хламиду, и сжимал в узловатых руках изогнутый деревянный посох с темным камнем-навершием. Но откуда, Храрг побери, он здесь взялся? Да еще и так, что я не увидела и не услышала?!
- Гуляешь одна по кладбищу, девонька? – старик улыбнулся. – Да еще и зверя-маяльника притащила… Неужто мамка тебе не говорила, что это опасно?
Надо думать, его позабавило отразившееся на моем лице изумление.
Хм, вроде бы нападать не собирается. А что ему тогда от меня нужно? Просто поболтать? Что-то сомнительно. Кладбище – не самое подходящее место для поиска собеседника, тем более, ЭТО кладбище.
- Этот зверь-маяльник, как Вы говорите, меня сюда и притащил, – я решила не врать. – А вы, дедушка, что тут делаете?
Старик улыбнулся еще шире, пригладил длинную, до пояса бороду.
- Живу я здесь, девонька! Давно живу, смотрю за порядком по мере сил, особо буйных усмиряю. Работенка, в целом, не бей лежачего, да еще и бессонницей маюсь, так что свободного времени полно. Жаль только, поговорить не с кем, гости у меня нечасто бывают.
А, все ясно, это кладбищенский сторож. Хотя странно, неужели нашелся кто-то, кто добровольно согласился находиться в этом жутком месте по двадцать четыре часа семь дней в неделю, без выходных, праздников и сменщика?!
- А что же в город не переедете? – удивилась я. – Там собеседников достаточно.
Дедок вздохнул и покачал головой.
- Не, не к месту я там. Нельзя заведенный порядок нарушать.
Я только плечами пожала. У каждого в голове свои тараканы.
- Так что привело вас сюда? – продолжал допытываться дед. – Тебя и этого маяльника?
- Ну… это долгая история… – замялась я.
Не рассказывать же этому постороннему, в сущности, человеку об истинной цели нашего с Фыром повторного визита на Старое кладбище.
- Как я уже сказал, гости у меня бывают нечасто, – дед задумчиво взглянул на прижавшегося к моим ногам Фыра и потеребил бороду. – И для того, чтобы стать моим гостем, причина нужна более чем веская, особенно в последние полвека.
Кошак хитро прищурился и взмахнул хвостом. А у меня возникло ощущение, будто я чего-то не знаю.
- Гостей у меня, как правило, один-два в год набирается. А этого маяльника нелегкая уже в пятый раз в мои владения заносит.
Кошак, подумав, фыркнул. Хм, на моей памяти Фыр оказывается здесь второй раз. А когда случились предыдущие три раза? Что, мой свежеиспеченный муженек любил сюда захаживать, и фамилиара с собой брал? А, не мое это дело.
Я покосилась на самозабвенно орущую парочку в лодке – ныряльщик выбился из сил, почувствовал себя плохо, нырять снова отказался наотрез и схватился за весла, намереваясь грести к берегу, а консульский жрец всеми силами отговаривал сообщника от этого шага – и уже хотела вежливо избавиться от словоохотливого дедули.
Однако следующей фразой старик почти вогнал меня в ступор:
- В пятый, в пятый. Или думал, не узнаю тебя в разных обличьях-то? Эх, обличья разные, сейчас вон, даже шкурка кошачья. Да только дух один, его не спрячешь.
Кошак снова фыркнул. Я молчала, переваривая услышанное. А дед опустился на корточки и потянулся погладить мелкого хвостатого нахала по голове, отчего тот резво отпрянул назад.
- Чего скачешь, маяльник? – дед строго сдвинул брови и погрозил коту пальцем. – Не того ты боишься. Али не признал?
Кот нехотя мяукнул и подался вперед.
- Ну, раз признал, то сообразить должен, что я, коль захотел бы я вам обоим зло причинить, уж давно причинил бы. Вы ж на моей земле находитесь.
Я впервые за время разговора подумала, что дед так прост, как кажется. А старик вдруг присел на корточки, наклонил голову и что-то зашептал. Общий тон заговорщицкий, но вот слов я разобрать не могла. Могла бы тоже присесть и внаглую подслушать беседу, но принципиально не стала – гордость взяла верх. Ну и ладно! Раз уж эти двое меня игнорируют, то и я их игнорировать буду. Вон, переоденусь пока в специально подготовленный костюмчик для запугивания.
Но, даже отойдя за куст, я слышала тихий шепот старика и согласное мяуканье Фыра. Точно о чем-то договариваются. Ох, чувствую, в нашем ночном предприятии появилось новое действующее лицо!
Фыр-Ярос,
котоэльф, столкнувшийся лицом к лицу с кладбищенской легендой
Вот уж чего не ожидал от сегодняшнего похода на Старое кладбище, так это самоличного явления наргонтского фольклорного персонажа, коим матери пугают маленьких детей! Шакхур Темный, он же Шакхур Восставший, он же Шак-умертвие, он же Вечный Скиталец, он же Повенчанный со Смертью, он же… у этого типа много имен, ночи не хватит перечислить их все. По легенде, древний маг-некромант, умерший и после этого самостоятельно восставший из мертвых, обреченный отныне вечно скитаться по Старому кладбищу, не зная покоя. Однако, по другой легенде, лишившей сна не одно поколение наргонтских малышей, на какую-то из фаз луны божественные узы, держащие Шакхура на кладбище, ослабевают, и он ходит по улицам города, заглядывает в окна домов и, если видит ребенка, который не спит, хватает его и утаскивает на Старое кладбище. О том, что потом происходит с украденным малышом, легенда умалчивает, оставляя простор для фантазии, которая у детей и их мам-бабушек поистине безгранична. В общем, сейчас мне повезло (или, что более вероятно, не повезло!) разговаривать с негласным хозяином Старого кладбища, по совместительству, самым мощным не-мертвым по эту сторону границы с Проклятыми землями.
Сейчас, вспоминая свою бурную юность, я удивлялся тому, что мы с этим типом не встретились раньше. В первый раз я побывал на Старом кладбище еще подростком, на спор, в последний год учебы в школе-интернате, потом на втором курсе магунивера, на этот раз имея гораздо более личный интерес. Оба раза – от заката до рассвета, совершенно один, причем я не топтался у кладбищенской ограды.
В первый раз на спор. Я без оружия, защитных амулетов, даже без фляжки с водой должен был добраться до дома кладбищенского смотрителя и по-тихому стащить какую-нибудь деталь его униформы. Тот дом, кстати, находится не на самом кладбище, а в прилегающем к нему квартале, однако призраков и мелкой нежити там все равно хватает, и путь к нему легким и безопасным не назовешь… Так вот, с заданием я справился почти чисто. Почти, потому что в самый неподходящий момент господин Цырвень, тот самый смотритель, проснулся и успел увидеть, как его фуражка медленно выплывает по воздуху в открытую форточку, и пришлось мне спасаться бегством. Но фуражку я все-таки украл, и на следующий день она висела на флагштоке интерната, мой авторитет среди учеников вознесся на недосягаемую прежде высоту, а карманы пополнила вполне приличная по тем временам сумма. Попутно обрел ценные навыки по борьбе с призраками, а заодно узнал, что от восставших мертвецов могу убегать о-о-очень быстро, а еще в два прыжка забираться на деревья.
А в студенческие годы я одной фуражкой смотрителя не отделался. Хоть и пообещал себе тогда, что больше меня на Старое кладбище меня никакими коврижками не заманишь, но побежал, как миленький, стоило замаячить на горизонте личной заинтересованности в виде благосклонности Анвэль Вираиэнн, одной из первых красавиц магунивера. Да, прав Ансельм, тысячу раз прав, когда, посмеиваясь, говорит, что все мои беды из-за женщин! Вот и я, вооруженный вполне приличными познаниями в стихийной магии, прихватив секатор и лопату, в гордом одиночестве поперся на Старое кладбище вскрывать фамильный склеп древнего имперского аристократического рода Орса-Кеер, один из представителей которого, по словам самой Анвэль, был ее прадедом. Кроме уверенности у нее, чистокровной эльфийки, но не принадлежащей ни к одному из эльфийских аристократических родов, не было ничего. А для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эту ее теорию, Анвэль понадобилась частичка праха предполагаемого родственника. И тут подвернулся я, до того почти месяц безуспешно добивающийся внимания красотки, с рассказом о том, как в отрочестве побывал на Старом кладбище. Конечно, Анвэль готова была обещать что угодно храбрецу, не просто готовому раздобыть прах ее предполагаемых родичей, но и имеющему все шансы с успехом осуществить задумку!
Сказать по правде, Анвэль бросилась бы мне на шею, если б я хоть словом обмолвился о своем аристократическом происхождении (школу-интернат, магунивер, армию и имперский государственный университет я прошел под фамилией Иолатэ, которую при всем желании нельзя было соотнести с древними эльфийскими родами Эль и Антир, слившимся воедино более четырех веков назад)! Однако раскрытие тайны своего происхождения было бы слишком простым способом достижения цели, а с легкими путями у меня всегда были нелады, так что получилось то, что получилось.
Итогом моего второго похода на Старое кладбище стали несколько костей из фамильного склепа Орса-Кеер, ценная практика в магии, так как обитатели кладбища меня с прошлого раза хорошо запомнили, а заодно пришлось спешно подтягивать артефакторику и ритуалистику, так как дверь склепа была закрыта на магическую печать. А также ценный опыт в обращении с лопатой, которой, как оказалось, очень удобно сносить головы восставшим мертвякам, не подпуская их к себе при этом. И, конечно, горячая благодарность красотки Анвэль... Отношения наши продлились ровно три месяца, а потом тихо сошли на «нет», а после окончания магунивера я окончательно потерял ее из виду. Принадлежность к роду Орса-Кеер она, кстати, так и не доказала.
- Узнал я тебя, маяльник, узнал, – тихий голос хозяина Старого кладбища вырвал меня из омута воспоминаний. – Помню, что в позапрошлый раз не по своей воле ты здесь оказался, тебя сюда полумертвого привезли, камень к ногам привязали, в мешок сунули и в озеро бросили, причем те самые, что сейчас в той лодке находятся.
Делать нечего. Я коротко мяукнул, выражая согласие.
- Признаться, я не думал, что ты выживешь, – Шакхур криво усмехнулся. – Думал, появится у меня компаньон, с которым хоть поговорить можно. Все не так скучно было бы. А то те – кивок в сторону могил – только мычать и могут, и ни одной мысли в голове, кроме как сожрать кого-нибудь, да до свету в могилы свои обратно закопаться. А ты после смерти мог бы, при определенной доле моего вмешательства, на этом кладбище большим начальником стать, раз уж тебя сюда так тянет. Да и внучок мой, смотритель здешний, не отказал бы, посодействовал…
