Глава первая Преступление и наказание
Солнце коварно и подло поднялось из-за горизонта и теперь светило в глаз мужчины. В грязной комнатке не было штор или хотя бы тряпки, чтобы прикрыть людей внутри от ярких солнечных лучей, а взор солнца - от живописного зрелища смятой кровати и голого мужчины, лежащего на ней.
Тридцатилетний второй сын дома де Латур, бывший средним среди троих детей, Феликс, чертыхнулся и медленно сел на постели. Голова раскалывалась от злоупотребления винами на вчерашнем приеме у… Где он вчера был? Какой вчера был прием? К горлу подкатила тошнота, пить хотелось нестерпимо. Но это подождет. Дома он доберется до винного погреба отца и все у него будет хорошо. В отличие от другой участницы этой веселой ночи.
Феликс убрал с лица светлые локоны и обернулся. На постели лежала и досматривала седьмой сон юная девица. Ее темные волосы и плечи усыпанные веснушками ярко освещало солнце. Мужчина тихо поднялся и заглянул в лицо девицы, которая, его стараниями, видимо, перестала быть девицей этой ночью и поморщился, пытаясь припомнить, кто она. Тщетно. Как ее зовут он не запомнил, как не запомнил, где он ее нашел.
Он тихо оделся и выглянул из комнаты. Снаружи было еще пусто. Он вздохнул с облегчением: в коридор выходило множество одинаковых дверей. По всей видимости его разум вчера не совсем растворился в вине и он догадался снять дешевую комнату в таверне ремесленного квартала: за окном виднелась кузница или еще какие-то ремесленные постройки. Иначе снова пришлось бы удирать от не очень довольных таким положением вещей родственников девушки.
Он накинул плащ, убрал волосы в хвост и накинул на голову капюшон. Для пущей секретности прикрыл лицо шейным платком, и, не глядя на хозяина таверны, уже готовившего зал к первым посетителям, быстро вышел.
Добравшись домой, он устало скинул плащ на руки встретившей его служанки и уже почти дошел до входа в подвал особняка, где находился такой манящий прохладный винный погреб со спасением от головной боли, когда дорогу ему заступил старший брат Робер собственной персоной. Он вырвал ключ из руки Феликса и сказал:
- Не сегодня, братец. У нас с отцом к тебе есть разговор.
Он взял сопротивляющегося мужчину под локоть и повел на второй этаж, в покои отца. Феликс все время норовил вырвать локоть из цепких рук брата, но тот не отпускал. В итоге он дотащил его до кабинета почти за шкирку и втолкнул в комнату.
Отец сидевший за столом взглянул на него и разочарованно покачал головой:
- Я даже не хочу знать, в какой канаве ты проснулся сегодня, Феликс.
- Зачем вы тогда притащили меня сюда, отец?
На столике у стены стоял крайне притягательный хрустальный графин с бурбоном. Он предательски играл медовыми бликами и мешал думать. Феликс направился было к нему, но Робер остановил его и насильно усадил в кресло, заработав по-настоящему злобный взгляд младшего брата.
- Я надеялся, что женитьба благотворно повлияет на тебя, - заговорил отец. - Разослал письма многим знатным домам, хотел даже пожаловать тебе один из наших замков в долине, но, видимо, я опоздал. Все письма без исключения пришли с отказами. Кто-то написал вежливо, но кто-то не скупился на исключительно живописные эпитеты в твой адрес. - Он поднял письмо, лежащее перед ним на столе. - Вот, послушай к примеру это:
“Ваш отпрыск, несмотря на несомненное благородство окружающих его членов семьи, славу, однако, имеет весьма сомнительную. Как отец четырех дочерей, я понимаю вас, но, даже несмотря на мое прискорбное положение и отсутствие наследника, и особенно из-за отсутствия наследника, я не могу позволить моим землям и моему состоянию, какими скромными бы они ни были, попасть в руки вашего младшего сына. До нас доходили разные слухи о скандалах, что он регулярно учиняет.
Мне было сообщено, что он не знает меры ни в вине, ни в женщинах и Инаат знает в чем еще. Также мы наслышаны, сколько у него “чести” и как он “распоряжается” вниманием невинных девушек, которые по неопытности своей так падки на его дешевые сладкие речи и улыбки, которые он безответственно раздаривает направо и налево. Одним матерям и отцам известно, сколько горя и бесчестья он принес порядочным семьям столицы.
Боюсь, этот молодой человек настолько безнадежен, что ни одна семья с именем в столице или Долине не решится принять его.
С уважением, ваш N.”
Отец закончил читать и уставился на сына своим особенным осуждающим взглядом серых глаз поверх очков, от которого у Феликса в детстве сразу же появлялись слезы на глазах. Это было давным-давно. Сейчас же щеки мужчины залил гневный румянец и он выплюнул:
- Это все клевета и глупости обиженных девиц!
- Я весьма сомневаюсь, что это глупости обиженных девиц, Феликс. У тебя нет и не было постоянной подруги, к которой ты ездил бы с визитами, а это о многом говорит, особенно в твоем возрасте. - Отец поджал губы и в раздражении отбросил письмо. - К сожалению, это стало последней каплей. Я принял решение.
Феликс застыл в кресле, ожидая приговора. Все внутри него восставало от несправедливости происходящего. Его старший брат получил все: внимание и доверие отца, долю в делах семьи и, Феликс не сомневался, получит в жены какую-нибудь родовитую и богатую графскую дочку. А что получит младший сын он, видимо, узнает прямо сейчас.
- Ты соберешь вещи и сегодня же отправишься в Нид Ирондель и проведешь там несколько лет, может быть и все десять, пока все не уляжется. Ты достаточно натворил. Когда столица забудет о твоих выходках, я попробую тебя женить еще раз. - Голос отца звенел от сдерживаемого гнева и презрения. - Я урезаю тебе содержание до пятнадцати золотых в месяц. Радуйся, потому что именно столько в среднем получают ремесленники в столице. По чести сказать, ты недостоин и этого. На самом деле стоило бы тебя вообще лишить любого достатка, который ты, я не сомневаюсь, продолжишь спускать на вино и девок, но такого размаха тебе уже не достичь.
Феликс молча мрачно глядел на отца. Это был конец его вальяжной жизни в столице.
- Неужели ты не мог найти себе какое-то иное занятие, кроме танцев и ныряния в бочку с вином, братец? - Спросил старший брат.
Тот не удостоил его ответом. Лишь ядовитым взглядом.
-Робер, помоги брату собраться и проследи, чтобы он никуда не исчез до вечера из своей комнаты. К вечеру подготовят карету.
- Отец, мне тоже нужно ехать? Так сказать, удостовериться, что он благополучно добрался. - Старший брат крутил на пальце ключ от погреба и со снисходительной жалостью взирал на младшего. “Ага, удостовериться, чтобы я не сбежал.”, подумал Феликс, но в кои то веки придержал язык за зубами.
- Нет, Робер, это лишнее. Ты мне нужен завтра на приеме у Ван дер Гееленов, будем обсуждать поставки железа и меди. К тому же наш кузен Анри-Симон тоже едет в поместье и любезно согласился сопроводить Феликса в его новое жилище.
Феликс едва не простонал во всеуслышание. Это был тот самый чопорный кузен, который вечно запирается на верхнем этаже и никогда не участвует в приемах. Феликс воспринимал дальнего родственника как старый комод, который стоит в углу и о котором вспоминаешь, только ударившись пальцем. Ощущения от общения с ним были примерно такие же: на все попытки завязать беседу от скуки кузен смотрел в ответ тяжелым и снисходительным взглядом, а отвечал так холодно и натянуто, что через какое то время неизбежно начиналась мигрень.
Если отец уже поговорил с Анри-Симоном, а он явно уже обо всем договорился, тот ни за что не согласится выпустить его где-нибудь в городе. Легче переспорить проповедника в воскресный день. Это конец.
Глава вторая Поездка
К вечеру многочисленные вещи Феликса были собраны и погружены на готовую к отправлению карету. Все семейство высыпало из особняка прощаться с ним уже в сумерках. Желания прощаться с Анри-Симоном никто не выразил, кроме отца, как язвительно подметил про себя Феликс. Он с хорошо скрываемым беспокойством глядел в сторону родителя, который что-то говорил кузену в стороне, пока на его собственной шее висела младшая сестричка Изабелла. Она очень любила своего веселого старшего брата и сейчас искренне расстраивалась, лишаясь его общества.
Мать тоже выглядела расстроенной, но смотрела с нескрываемым осуждением. И все же она подошла и ласково обняла сына, сообщив, что приедет в имение с дочерью навестить его как только сможет, и что он обязан писать ей подробные письма, пока это не произойдет.
Когда Феликс выбрался из объятий матери, она промокнула глаза платком и быстро ушла в дом, сославшись на вред прохладного вечернего воздуха для нее и увела Изабеллу.
Анри-Симон уже сидел в карете, заняв выжидательную позицию, а снаружи остались Феликс, отец и Робер.
Отец сухо кивнул, а старший брат лишь сказал:
- Удачи в дороге, Феликс. Будьте осторожны.
Все. Ни обнять на прощание, ни даже руку пожать.
- Удачи вам в делах, отец, Робер. - Холодно ответил Феликс и сел в карету. Он закрыл дверцу и крикнул в окно, чтобы трогались.
Феликс откинулся на спинку сиденья, мрачно посмотрел на спутника и произнес:
- Ну здравствуй, мой суровый юный надзиратель. Нам предстоит десять дней пути в обществе друг друга и вот, что мне интересно: ты намерен все время молчать и ехать с таким унылым видом?
- Имею полное право, Феликс. - Холодно заметил кузен, оторвавшись от каких-то своих размышлений.
Мужчина закатил глаза. Темноволосому и болезненному на вид Анри-Симону было едва ли двадцать лет, и он почти никогда не покидал особняка, предпочитая проводить время, как подозревал Феликс, за чтением книг. На верхнем этаже была огромная библиотека и кузен обитал как раз рядом с ней. Он выяснил это, когда как-то слонялся от скуки по пустому дому и наткнулся на Анри, в то время когда отец с Робером в очередной раз уехали по делам. Вряд ли мужчине мог попасться менее интересный попутчик.
Быстро стемнело. Феликс приник к окну и с сожалением разглядывал ярко освещенные улицы, гадая, когда он вновь их увидит. Но и это развлечение быстро закончилось, когда они выехали из южных ворот столицы. Теперь только холодный свет луны серебрил листву на деревьях, растущих по обочинам тракта.
Феликс снова откинулся на спинку сиденья и принялся разглядывать кузена. Занятно, они несколько лет прожили под одной крышей, а он даже не смог в точности запомнить, как тот выглядит.
В свете луны бледное лицо кузена приобрело загадочный мертвенный оттенок, а когда тот заметил повышенное внимание родственника к себе, то скользнул по Феликсу внимательным взглядом темных глаз. Феликс инстинктивно напрягся. Анри убрал от подбородка руку с двумя золотыми перстнями, один из которых был с гербом де Латур, и спросил:
- Ты снова хочешь завести один из своих бессмысленных разговоров, Феликс, или у тебя в кои-то веки найдется сколько-нибудь серьезный вопрос?
Как не любил он юношу до этого, но с каждым мгновением тот располагал к себе все меньше и меньше. Веселая же его ждет поездка. В конце концов Феликсу тридцать два года, а мальчишка обращается к нему так, будто это он тут младше! Как будто ежедневное чтение книг дает ему право вести себя так заносчиво. Малолетний ханжа.
Феликс закатил глаза и все же спросил:
- Почему мы едем ночью? У тебя что, есть какие-то причины для такой спешки?
Кузен поднял одну бровь и сказал:
- Почему бы и нет? К тому же выехав вечером, я не оставил тебе шанса раздобыть где-нибудь вина и напиться. - Он сдержанно улыбнулся. - И вот еще что, обращайся ко мне на вы. В конце концов мы не так хорошо знакомы.
Губы Феликса стянулись в тонкую полоску, а брови поползли вверх. Так, похоже кузен у него с приветом и сидит на верхнем этаже запертый не просто так. Это же надо такое выдумать: “Обращайся ко мне на вы.”
Он презрительно фыркнул:
- Я, конечно, безмерно люблю свою семью, но помыкать мной какому то сопляку, который мне седьмая вода на киселе я не позволю, так что советую сменить тон.
Кузен на это просто усмехнулся и сказал:
- Не хочешь терпеть мой тон - сделай одолжение: перестань сотрясать воздух попусту. Я с радостью проедусь в тишине.
Феликс картинно закатил глаза, но совету последовал и вытянул ноги, насколько позволяла карета. Сложив руки на груди, он угнездился в углу и вскоре начал клевать носом.
Это был ужасно долгий и утомительный день. Утром Феликс проснулся в таверне с первыми лучами солнца и с тех пор ему не удалось даже присесть. Вымотанный разговором с отцом, он хотел отдохнуть после обеда, но Робер заставил его собирать вещи и торчал в дверях, как тюремный надзиратель.
Сейчас же ему снился его закадычный приятель Рейно, с которым они частенько напивались и находили приключения на голову и другие части тела последние лет пять, и какая-то таверна, чистая и уютная. Но во сне он помнил, что ему нужно обязательно куда-то вернуться и веселья не получалось, хоть его кубок был полон, а окружали его крайне симпатичные официантки, звучала веселая музыка. Наконец он отставил свой кубок и вышел из общего зала на свежий ночной воздух. Он стал разглядывать тихое звездное небо. Постояв немного, он направился куда-то по темной улице, но куда - выяснить не удалось. Его разбудили.
Незадолго до рассвета карета остановилась у гостиницы и кузен растолкал Феликса, с силой потрепав по плечу. Сам Анри-Симон, похоже, не сомкнул глаз, потому что в отличие от Феликса он не выглядел растрепанным или сонным.
Они постучались в дверь. Хозяйку пришлось ждать долго, но вот она приоткрыла дверь и выглянула, зевая и щурясь. Наконец она разглядела гостей, их дорогую одежду и главное, карету, и едва не подпрыгнула на месте:
- Боги милосердные, что ж вы стоите то? Проходите в дом скорее.
Приняв ключи у хозяйки гостиницы, Анри вежливо поблагодарил женщину и расплатился, протянув золотой из увесистого кошелька. Хозяйка посветлела лицом, растеклась мёдом и стала сама обходительность, а Феликс помрачнел. Глядя на это: он вспомнил, что ему теперь такое богатство, чтоб сыпать золотыми за однодневный постой в гостинице, не грозит еще долгое время.
Наконец они вошли в комнату с двумя кроватями на первом этаже и первое, что кузен сделал - плотно зашторил окна. Затем он обернулся, и Феликсу показалось, будто Анри хочет что-то сказать, но тут его одолела сонливость и все что он смог, лишь растянуться на кровати в полный рост, чтобы провалиться в глубокий сон. На этот раз без сновидений.
Проспал он до самого ужина, который подали прямо в комнату. Горничная внесла большой поднос, на котором были горячие блюда, свежие булочки и кувшин.
Первым делом Феликс сунул нос в кувшин и разочарованно поставил его обратно: в нем была вода. Ну разумеется, чертов кузен подсуетился. Наверное именно об этом его попросил отец на прощание: сделать так, чтобы Феликс до конца жизни не забыл это кошмарное путешествие.
В комнате было душно. Солнце, неплохо прогревшее все здание гостиницы за день, уже клонилось к закату, и Феликс направился было к окнам, чтобы отодвинуть тяжелые шторы и впустить свежего вечернего воздуха, но был резко остановлен кузеном.
