Феликс уже попытался один раз, потом лежал и раздражал его еще сутки своими стенаниями.
Так что Сальватор продолжил любопытствовать:
- Что же это за исследования такие, что стоят больше, чем безбедная жизнь, полная балов, роскоши и тонких вин?
Аланис тихо рассмеялась:
- Вот стало быть, что вы обо мне думаете, Сальватор! Что я жажду балов, иметь по три смены нарядов на день и глупо хихикать с Эмилией? Полноте.
Вампир развел руками:
- Я хотел вас порадовать, но, видимо, перестарался. Прошу прощения, леди Лаэнис. И все же, расскажите, в чем суть ваших поисков? Быть может, я смогу еще как-то помочь?
Аланис долго смотрела на сцену, с которой звучало звонкое сопрано молодой солистки, в задумчивости, и затем тихо сказала:
- Я хочу знать, когда в наш мир явится Глас Нергала.
Сальватор скептически фыркнул и покачал головой:
- Никто, даже детишки, спустя тысячелетие не верят в это ветхое пророчество.
- Напомните, как оно звучало двенадцать веков назад, когда его изрек Пророк?
Собеседник задумался, припоминая настолько давние события, а затем сказал:
- “В самом зените, поправ четыре добродетели, поднимется Глас Нергала и вострубит о начале темных времен, которым несть конца”. - Он усмехнулся. - Обычное дешевое пророчество. Десятки таких сочиняют гадалки на ярмарках каждую неделю.
Аланис снова повернулась к нему и заглянула в глаза:
- И всe же он, возможно, уже среди нас. Вы чувствуете, что становитесь сильнее, Сальватор? Лучше слышите, лучше видите, лучше проникаете в сознание людей? - Она внимательно прищурилась. - Голод становится сильнее?
Вампир помрачнел, но не отвел взгляда. Он некоторое время раздумывал, а затем сказал:
- Это длится уже не первый год.
- А ваши дети?
- Они тоже.
Аланис вздохнула и поведала:
- Мой ковен хранит знания о таких временах. Империя ширилась и процветала. Простые люди растили хлеб и своих детей, наслаждаясь миром под крылом у приоратов последние восемь веков. - Она покачала головой. - Но всему этому приходит конец. Я тоже чувствую, как растут мои силы. Чувствовал и мой учитель.
- И что же вы будете делать с этим знанием, леди Лаэнис?
- Если мне повезет, я найду Глас Нергала.
- И будете служить ему?
Аланис внимательно, крайне серьезно посмотрела на вампира и заявила:
- Я найду способ его остановить и даже, если потребуется, убить, пока мы все не рухнули во пучину войн, мора или какого-нибудь нашествия нежити.
Сальватор выразительно осуждающе посмотрел на собеседницу, и она добавила:
- Не высшей нежити, а той, которую я видела на улицах Северного Клыка. Я считаю Граатскую чуму предвестием наступления совсем иных времен. - Чернокнижница внимательно посмотрела на Сальватора, прищурив глаза. - Осуждаете меня за то, что я не хочу помогать нашему проклятому Богу?
Вампир улыбнулся:
- Вовсе нет, наоборот. Мне нравится моя жизнь, леди Лаэнис, и я не хотел бы изменений. В особенности таких, которые пророчите вы. - Он вздохнул. - И все же мне непонятно, как пыльные книги и ветхие пергаменты вам могут помочь в ваших поисках. Вы могли просить все, что угодно, но попросили у меня именно пропуск в библиотечные архивы. Что вы в них ищете?
- Все случаи, когда случались события, что меняют баланс божественных весов: нападения оборотней, эпидемии, войны… Все что может склонить чашу весов на сторону Нергала. А также проявления божественной воли Инаат, чудесные исцеления, появления праведников. Всё, что так услужливо заносят в пыльные свитки паладины, монахи и летописцы.
Аланис внимательно смотрела на Сальватора в раздумьях, а затем сказала:
- Вы и вправду могли бы помочь в моих поисках. Если вы позволите мне погрузиться в ваши воспоминания… Ничто так не поможет мне, как воспоминания того, кто пережил разворот маятника. А вы пережили несколько и ваш голод… - Она еще немного подумала. - Впрочем, вы вряд ли согласитесь. Знаете что? Давайте сделаем вид, что я этого не говорила.
Сальватор нахмурился, идея ему решительно не понравилась. Никто за четырнадцать веков не копался в его воспоминаниях, даже он сам не любил этого, и идея Аланис вызывала у него сильное беспокойство.
Он взглянул на сцену, где теперь трагическими трелями заливался юноша и произнес:
- Я, вероятно, обдумаю вашу просьбу. Но сейчас у меня есть к вам моя собственная: нашему Алану в торговой палате с недавних пор стал чинить препятствия один из дельцов. Вы можете увидеть его прямо сейчас, если посмотрите на пятую ложу на балконе напротив нас. Толстый неотесанный выскочка. Приехал несколько лет назад из Соттара, видите?
Аланис посмотрела туда, куда показал Сальватор, и кивнула. Крупного, тучного мужчину было сложно не заметить: он громко беседовал со своими спутниками, отвернувшись от сцены.
Она улыбнулась:
- А! Вот и настоящая цель нашей беседы, да, Сальватор? За этим мы здесь? Ладно, я слушаю вас.
- Его зовут Эрнст Кёллер, - тихо продолжил вампир, - он владеет несколькими шахтами на востоке соттарских гор. В последнее время судьба ему чрезвычайно благоволит и золото течет к нему рекой. Недавно он купил большой особняк в центральном квартале и устраивает там вульгарные приемы. Удачно, что скоро будет один, и этот Эрнст имел наглость прислать приглашение Алану. Вы не хотите посетить господина Кёллера, леди Лаэнис?
Сальватор склонил голову, многозначительно глядя на чернокнижницу и вопросительно поднял брови.
Аланис посмотрела на собеседника и сказала:
- В случае Леди Маргарет я окончила страдания пожилой женщины, но здесь вы мне предлагаете убийство, я правильно поняла?
Высший вампир утвердительно кивнул.
- Я не убиваю без необходимости. - Возразила чернокнижница. - Возможно, мы сможем обойтись тем, что просто уберем его от дел торговой палаты?
Собеседник заинтересованно спросил:
- Что вы предлагаете, моя коварная Лаэнис?
- Господина Эрнста не допустят до управления шахтами, или чем он там занимается, если у него, скажем, случится помешательство? Возможно, его даже отправят в дом Исцеления душ при монастыре святой Ниссы.
Сальватор немного подумал и согласился:
- Хорошо, Алан известит господина Кёллера, что придет не один.
- Когда это будет?
- Через месяц, в начале весны.
Вампир немного помолчал и наконец произнес:
- Лаэнис, могу я задать последний вопрос на сегодня?
- Да, Сальватор, что вас интересует?
- У меня прекрасная память, и я знаю абсолютно все дома империи. И что-то не припомню среди них дома Ан’Гленн. Судя по звучанию эта фамилия из эльфийских королевств. Как случилось, что вы носите такую фамилию, или она тоже не настоящая, как и ваше имя?
Аланис усмехнулась и покачала головой:
- Вы правы, среди домов империи такой фамилии не найти, но и она и титул вполне настоящие. Это древний эльфийский род, восходящий своими корнями к землям Эйлендела, что близ Кар-Эвеста.
- И какой же титул прилагается к вашей фамилии?
Аланис весело сверкнула глазами:
- Герцогиня, Сальватор.
- Вот как? - Он крайне удивился. - То есть мне стоит обращаться к вам “ваша милость”? Боги милосердные! - Он весело фыркнул. - Стало быть я все это время нещадно нарушаю этикет?
- Не переживайте. Я не урожденная герцогиня и этикет меня мало волнует. - Она мило улыбнулась. - Дело в том, что титул достался мне от мужа.
Удивлению Сальватора не было предела:
- И где же ваш муж сейчас? Почему не с вами? Вы же сказали Эмилии, что вы совершенно одна в городе. С ним что-то произошло?
- О нет, я уверена, что с ним все в полном порядке. Он остался в Кар-Эвесте. - Вид растерянного четырнадцативекового вампира ее развеселил и она пояснила. - Мы заключили союз лишь на бумаге. Сиамар мой добрый друг, так что он был так любезен, что предоставил мне свою фамилию и титул. Он в любом случае ничего не терял. Согласитесь, леди Лаэнис Ан’Гленн звучит внушительнее чем “Лаэнис из никому неизвестной глуши”. Открывает куда больше дверей. Например - двери вашего дома.
Высший вампир хмыкнул и согласился.
Чернокнижница повернулась к сцене, там вовсю разворачивалось действие трагедии. Она внимательно смотрела на солистов, пока не обнаружила, что ее сосед исчез также незаметно, как появился.
Когда Аланис выходила из театра с Аланом и Эмилией, в спину ей был устремлён тяжелый взгляд темно-серых глаз старой леди, одетой в закрытое черное платье вдовы.
На смену снежной зиме наконец пришел март. К двадцатым числам с моря повеяли теплые ветра и снег сменился дождями. Улицы центральных кварталов отмылись, зато в бедняцких кварталах дороги совсем раскисли и не проходило и дня, чтобы какая-нибудь телега не завязла в грязи и не заблокировала узкую улочку.
Аланис проводила свои дни в лавке, а вечера в библиотеке или в особняке де Латур. После вечера в театре не проходило и недели, чтобы у нее не состоялась беседа с Сальватором. Они неспешно обсуждали исторические события, которые Аланис знала из архивов, и в которых вампир участвовал лично. Зачастую они так и встречали рассвет.
Сальватор желал знать о темных искусствах, а Аланис было интересно, что именно из себя представляют вампиры, особенно высшие. И обоим было любопытно, насколько легенды и поверья о вампирах и колдунах правдивы.
Когда она спросила про чеснок, Сальватор крайне развеселился и долго смеялся. Тогда он рассказал, что благодаря этим сельским глупостям его крестьяне однажды смогли продать весь урожай чеснока в соседнее графство втридорога, просто потому что он укусил там какого-то бедолагу. На самом деле чеснок ему ничего не мог сделать, но вампир решил, что стоит поддержать эти суеверия и больше в ту деревню не наведывался.
Еще чаще Аланис проводила время в компании Эмилии с Аланом. В последнее время у них вошло в привычку собираться и обсуждать прочитанные книги и последние городские новости. Эмилию и Алана ужасно взволновало известие о новой девушке, зарезанной ночью и найденной в центральных кварталах. На этот раз в волосы горничной были вплетены белые камелии. После бурного обсуждения Алан настоял, чтобы за леди Лаэнис всегда отправляли экипаж.
Пару раз ее находил в библиотеке принц Аласторн. Он поджидал ее, чтобы выбраться в город. В последнее время его заинтересовала таверна в порту - там всегда можно было заказать славную выпивку и развесить уши, слушая истории путешественников, купцов и матросов.
Каждый раз возвращаясь из маленького приключения, они проезжали мимо виллы Тавель, и принц оставлял в кормушке свернутое послание и забирал оттуда письмо, которое дожидалось его. Аланис каждый раз терпеливо ждала юношу, но никак не комментировала его странный способ поддерживать переписку. В конце концов и он не выпытывал у нее ничего про ее жизнь.
Дела в лавке шли своим чередом и Аланис удалось отложить немного денег, чтобы подновить кабинет. Рабочие по ее просьбе обшили небольшую комнату деревянными панелями, некоторые из которых распахивались по нажатию хитрого механизма, являя миру полки для хранения особо ценных вещей. Когда все было готово, чернокнижница спрятала в них посох и артефакты, изготовленные для нее Сиамаром. В декабре она отправила ему весточку за море, подробно написав про свой быт в столице и про Алана и Эмилию. В письме не было ни слова Сальваторе или принце. Мало ли кому взбредет в голову вскрыть послание в дороге? Теперь ждать ответа следовало не раньше мая. Морские путешествия между столицами занимали почти три месяца.
В день приема у Эрнста Кёллера за ней была послана карета. Аланис, добравшись до особняка, поднялась, ведомая служанкой, в комнату Эмилии, и застала ее грустно вздыхающей у зеркала. Приглашение на прием было только для двух гостей и теперь девушка печалилась, что не сможет блеснуть своими новыми нарядами на таком крупном благотворительном вечере.
Аланис присела рядом на пуфик, положила руку на сердце и взмолилась:
- Милая Эмилия, прошу не держите на меня зла! Я сама бы не хотела туда ехать, но я обязана там быть, не ради себя, но ради вашей семьи. Этот Эрнст Кёллер не дает прохода нашему Алану, и я просто обязана попытаться ему помочь. А теперь я прошу вас помочь мне, я никогда в жизни не подберу аксессуары так, как вы. У вас безошибочный вкус в таких вещах.
Эмилия шмыгнула носом и повернулась:
- Так это правда? Вы идете вместо меня? Алан мне не объяснил, почему оставляет меня дома.
- Я видела этого Эрнста в опере, леди Эмилия, он грубый и невоспитанный человек. Я уверена, что будет только лучше, если вы не станете украшать собой вечер этого, с позволения сказать, джентльмена.
Девушка наконец слабо улыбнулась:
- Ах, милая Лаэнис, а вы умеете убеждать! Ладно, я помогу вам. Я слышала, что это будет самый грандиозный по своему размаху прием этой весной, так что вам не отделаться одной подвеской. Подождите здесь, я принесу коробку с перчатками. Кэтти как раз их все постирала намедни.
С этими словами Эмилия упорхнула, а в комнату вошла служанка, положила на кровать коробку и отдала небольшую записку, в которой было коротко написано: “Наденьте это сегодня, вы должны смешаться с толпой. И, прошу, не спорьте с Эмилией. Она знает, как заставить вас блистать. Сальватор.”
Аланис быстро прочла и бросила записку в ярко пылающий камин. Пламя подхватило листок и в мгновение ока обратило его в пепел, только несколько искр улетело в дымоход. Не хватало еще, чтобы записку нашла Эмилия и начала выспрашивать, что связывает ее подругу и странного нелюдимого кузена с верхнего этажа.
Женщина открыла коробку и достала лазурное шелковое платье. Она тяжело вздохнула и зашла за ширму, чтобы переодеться. Времени до приема оставалось совсем мало, и она попросила служанку ей помочь.
Вскоре появилась Эмилия с коробкой полной перчаток всех расцветок и тканей, какие можно было найти в столице. Она осмотрела Аланис критическим взглядом и, немного порывшись, подобрала подходящую случаю пару. Затем она достала из своей внушительной шкатулки с драгоценностями ожерелье с жемчугом и аквамаринами и серьги к нему.
Вскоре Аланис смотрела на себя в зеркало, нахмурившись. Ей было неуютно. В последний раз она одевалась в платье ярко-голубого цвета в тот год, когда приехала в Северный Клык и сбежала от Григора, чтобы поглазеть на свадьбу в замке.
Теперь она была старше на десять лет. Совсем другая Аланис смотрела на нее из зеркала напряженным и проницательным взглядом зеленых глаз. Зато у этой Аланис платье было шелковым, волосы были украшены белыми лентами, а уши оттягивали увесистые серьги с жемчугом. Она печально вздохнула.
В обычной жизни она предпочитала удобную одежду и темные, немаркие цвета и поделилась своей тревогой с леди Эмилией. Та заверила ее, что абсолютно все леди на вечере будут выглядеть примерно так же, и, если Аланис сядет где-нибудь в углу, никто ее даже не заметит. Она очень надеялась на это. Сегодня ей совсем не нужно было привлекать внимание.
Так что Сальватор продолжил любопытствовать:
- Что же это за исследования такие, что стоят больше, чем безбедная жизнь, полная балов, роскоши и тонких вин?
Аланис тихо рассмеялась:
- Вот стало быть, что вы обо мне думаете, Сальватор! Что я жажду балов, иметь по три смены нарядов на день и глупо хихикать с Эмилией? Полноте.
Вампир развел руками:
- Я хотел вас порадовать, но, видимо, перестарался. Прошу прощения, леди Лаэнис. И все же, расскажите, в чем суть ваших поисков? Быть может, я смогу еще как-то помочь?
Аланис долго смотрела на сцену, с которой звучало звонкое сопрано молодой солистки, в задумчивости, и затем тихо сказала:
- Я хочу знать, когда в наш мир явится Глас Нергала.
Сальватор скептически фыркнул и покачал головой:
- Никто, даже детишки, спустя тысячелетие не верят в это ветхое пророчество.
- Напомните, как оно звучало двенадцать веков назад, когда его изрек Пророк?
Собеседник задумался, припоминая настолько давние события, а затем сказал:
- “В самом зените, поправ четыре добродетели, поднимется Глас Нергала и вострубит о начале темных времен, которым несть конца”. - Он усмехнулся. - Обычное дешевое пророчество. Десятки таких сочиняют гадалки на ярмарках каждую неделю.
Аланис снова повернулась к нему и заглянула в глаза:
- И всe же он, возможно, уже среди нас. Вы чувствуете, что становитесь сильнее, Сальватор? Лучше слышите, лучше видите, лучше проникаете в сознание людей? - Она внимательно прищурилась. - Голод становится сильнее?
Вампир помрачнел, но не отвел взгляда. Он некоторое время раздумывал, а затем сказал:
- Это длится уже не первый год.
- А ваши дети?
- Они тоже.
Аланис вздохнула и поведала:
- Мой ковен хранит знания о таких временах. Империя ширилась и процветала. Простые люди растили хлеб и своих детей, наслаждаясь миром под крылом у приоратов последние восемь веков. - Она покачала головой. - Но всему этому приходит конец. Я тоже чувствую, как растут мои силы. Чувствовал и мой учитель.
- И что же вы будете делать с этим знанием, леди Лаэнис?
- Если мне повезет, я найду Глас Нергала.
- И будете служить ему?
Аланис внимательно, крайне серьезно посмотрела на вампира и заявила:
- Я найду способ его остановить и даже, если потребуется, убить, пока мы все не рухнули во пучину войн, мора или какого-нибудь нашествия нежити.
Сальватор выразительно осуждающе посмотрел на собеседницу, и она добавила:
- Не высшей нежити, а той, которую я видела на улицах Северного Клыка. Я считаю Граатскую чуму предвестием наступления совсем иных времен. - Чернокнижница внимательно посмотрела на Сальватора, прищурив глаза. - Осуждаете меня за то, что я не хочу помогать нашему проклятому Богу?
Вампир улыбнулся:
- Вовсе нет, наоборот. Мне нравится моя жизнь, леди Лаэнис, и я не хотел бы изменений. В особенности таких, которые пророчите вы. - Он вздохнул. - И все же мне непонятно, как пыльные книги и ветхие пергаменты вам могут помочь в ваших поисках. Вы могли просить все, что угодно, но попросили у меня именно пропуск в библиотечные архивы. Что вы в них ищете?
- Все случаи, когда случались события, что меняют баланс божественных весов: нападения оборотней, эпидемии, войны… Все что может склонить чашу весов на сторону Нергала. А также проявления божественной воли Инаат, чудесные исцеления, появления праведников. Всё, что так услужливо заносят в пыльные свитки паладины, монахи и летописцы.
Аланис внимательно смотрела на Сальватора в раздумьях, а затем сказала:
- Вы и вправду могли бы помочь в моих поисках. Если вы позволите мне погрузиться в ваши воспоминания… Ничто так не поможет мне, как воспоминания того, кто пережил разворот маятника. А вы пережили несколько и ваш голод… - Она еще немного подумала. - Впрочем, вы вряд ли согласитесь. Знаете что? Давайте сделаем вид, что я этого не говорила.
Сальватор нахмурился, идея ему решительно не понравилась. Никто за четырнадцать веков не копался в его воспоминаниях, даже он сам не любил этого, и идея Аланис вызывала у него сильное беспокойство.
Он взглянул на сцену, где теперь трагическими трелями заливался юноша и произнес:
- Я, вероятно, обдумаю вашу просьбу. Но сейчас у меня есть к вам моя собственная: нашему Алану в торговой палате с недавних пор стал чинить препятствия один из дельцов. Вы можете увидеть его прямо сейчас, если посмотрите на пятую ложу на балконе напротив нас. Толстый неотесанный выскочка. Приехал несколько лет назад из Соттара, видите?
Аланис посмотрела туда, куда показал Сальватор, и кивнула. Крупного, тучного мужчину было сложно не заметить: он громко беседовал со своими спутниками, отвернувшись от сцены.
Она улыбнулась:
- А! Вот и настоящая цель нашей беседы, да, Сальватор? За этим мы здесь? Ладно, я слушаю вас.
- Его зовут Эрнст Кёллер, - тихо продолжил вампир, - он владеет несколькими шахтами на востоке соттарских гор. В последнее время судьба ему чрезвычайно благоволит и золото течет к нему рекой. Недавно он купил большой особняк в центральном квартале и устраивает там вульгарные приемы. Удачно, что скоро будет один, и этот Эрнст имел наглость прислать приглашение Алану. Вы не хотите посетить господина Кёллера, леди Лаэнис?
Сальватор склонил голову, многозначительно глядя на чернокнижницу и вопросительно поднял брови.
Аланис посмотрела на собеседника и сказала:
- В случае Леди Маргарет я окончила страдания пожилой женщины, но здесь вы мне предлагаете убийство, я правильно поняла?
Высший вампир утвердительно кивнул.
- Я не убиваю без необходимости. - Возразила чернокнижница. - Возможно, мы сможем обойтись тем, что просто уберем его от дел торговой палаты?
Собеседник заинтересованно спросил:
- Что вы предлагаете, моя коварная Лаэнис?
- Господина Эрнста не допустят до управления шахтами, или чем он там занимается, если у него, скажем, случится помешательство? Возможно, его даже отправят в дом Исцеления душ при монастыре святой Ниссы.
Сальватор немного подумал и согласился:
- Хорошо, Алан известит господина Кёллера, что придет не один.
- Когда это будет?
- Через месяц, в начале весны.
Вампир немного помолчал и наконец произнес:
- Лаэнис, могу я задать последний вопрос на сегодня?
- Да, Сальватор, что вас интересует?
- У меня прекрасная память, и я знаю абсолютно все дома империи. И что-то не припомню среди них дома Ан’Гленн. Судя по звучанию эта фамилия из эльфийских королевств. Как случилось, что вы носите такую фамилию, или она тоже не настоящая, как и ваше имя?
Аланис усмехнулась и покачала головой:
- Вы правы, среди домов империи такой фамилии не найти, но и она и титул вполне настоящие. Это древний эльфийский род, восходящий своими корнями к землям Эйлендела, что близ Кар-Эвеста.
- И какой же титул прилагается к вашей фамилии?
Аланис весело сверкнула глазами:
- Герцогиня, Сальватор.
- Вот как? - Он крайне удивился. - То есть мне стоит обращаться к вам “ваша милость”? Боги милосердные! - Он весело фыркнул. - Стало быть я все это время нещадно нарушаю этикет?
- Не переживайте. Я не урожденная герцогиня и этикет меня мало волнует. - Она мило улыбнулась. - Дело в том, что титул достался мне от мужа.
Удивлению Сальватора не было предела:
- И где же ваш муж сейчас? Почему не с вами? Вы же сказали Эмилии, что вы совершенно одна в городе. С ним что-то произошло?
- О нет, я уверена, что с ним все в полном порядке. Он остался в Кар-Эвесте. - Вид растерянного четырнадцативекового вампира ее развеселил и она пояснила. - Мы заключили союз лишь на бумаге. Сиамар мой добрый друг, так что он был так любезен, что предоставил мне свою фамилию и титул. Он в любом случае ничего не терял. Согласитесь, леди Лаэнис Ан’Гленн звучит внушительнее чем “Лаэнис из никому неизвестной глуши”. Открывает куда больше дверей. Например - двери вашего дома.
Высший вампир хмыкнул и согласился.
Чернокнижница повернулась к сцене, там вовсю разворачивалось действие трагедии. Она внимательно смотрела на солистов, пока не обнаружила, что ее сосед исчез также незаметно, как появился.
Когда Аланис выходила из театра с Аланом и Эмилией, в спину ей был устремлён тяжелый взгляд темно-серых глаз старой леди, одетой в закрытое черное платье вдовы.
***
На смену снежной зиме наконец пришел март. К двадцатым числам с моря повеяли теплые ветра и снег сменился дождями. Улицы центральных кварталов отмылись, зато в бедняцких кварталах дороги совсем раскисли и не проходило и дня, чтобы какая-нибудь телега не завязла в грязи и не заблокировала узкую улочку.
Аланис проводила свои дни в лавке, а вечера в библиотеке или в особняке де Латур. После вечера в театре не проходило и недели, чтобы у нее не состоялась беседа с Сальватором. Они неспешно обсуждали исторические события, которые Аланис знала из архивов, и в которых вампир участвовал лично. Зачастую они так и встречали рассвет.
Сальватор желал знать о темных искусствах, а Аланис было интересно, что именно из себя представляют вампиры, особенно высшие. И обоим было любопытно, насколько легенды и поверья о вампирах и колдунах правдивы.
Когда она спросила про чеснок, Сальватор крайне развеселился и долго смеялся. Тогда он рассказал, что благодаря этим сельским глупостям его крестьяне однажды смогли продать весь урожай чеснока в соседнее графство втридорога, просто потому что он укусил там какого-то бедолагу. На самом деле чеснок ему ничего не мог сделать, но вампир решил, что стоит поддержать эти суеверия и больше в ту деревню не наведывался.
Еще чаще Аланис проводила время в компании Эмилии с Аланом. В последнее время у них вошло в привычку собираться и обсуждать прочитанные книги и последние городские новости. Эмилию и Алана ужасно взволновало известие о новой девушке, зарезанной ночью и найденной в центральных кварталах. На этот раз в волосы горничной были вплетены белые камелии. После бурного обсуждения Алан настоял, чтобы за леди Лаэнис всегда отправляли экипаж.
Пару раз ее находил в библиотеке принц Аласторн. Он поджидал ее, чтобы выбраться в город. В последнее время его заинтересовала таверна в порту - там всегда можно было заказать славную выпивку и развесить уши, слушая истории путешественников, купцов и матросов.
Каждый раз возвращаясь из маленького приключения, они проезжали мимо виллы Тавель, и принц оставлял в кормушке свернутое послание и забирал оттуда письмо, которое дожидалось его. Аланис каждый раз терпеливо ждала юношу, но никак не комментировала его странный способ поддерживать переписку. В конце концов и он не выпытывал у нее ничего про ее жизнь.
Дела в лавке шли своим чередом и Аланис удалось отложить немного денег, чтобы подновить кабинет. Рабочие по ее просьбе обшили небольшую комнату деревянными панелями, некоторые из которых распахивались по нажатию хитрого механизма, являя миру полки для хранения особо ценных вещей. Когда все было готово, чернокнижница спрятала в них посох и артефакты, изготовленные для нее Сиамаром. В декабре она отправила ему весточку за море, подробно написав про свой быт в столице и про Алана и Эмилию. В письме не было ни слова Сальваторе или принце. Мало ли кому взбредет в голову вскрыть послание в дороге? Теперь ждать ответа следовало не раньше мая. Морские путешествия между столицами занимали почти три месяца.
В день приема у Эрнста Кёллера за ней была послана карета. Аланис, добравшись до особняка, поднялась, ведомая служанкой, в комнату Эмилии, и застала ее грустно вздыхающей у зеркала. Приглашение на прием было только для двух гостей и теперь девушка печалилась, что не сможет блеснуть своими новыми нарядами на таком крупном благотворительном вечере.
Аланис присела рядом на пуфик, положила руку на сердце и взмолилась:
- Милая Эмилия, прошу не держите на меня зла! Я сама бы не хотела туда ехать, но я обязана там быть, не ради себя, но ради вашей семьи. Этот Эрнст Кёллер не дает прохода нашему Алану, и я просто обязана попытаться ему помочь. А теперь я прошу вас помочь мне, я никогда в жизни не подберу аксессуары так, как вы. У вас безошибочный вкус в таких вещах.
Эмилия шмыгнула носом и повернулась:
- Так это правда? Вы идете вместо меня? Алан мне не объяснил, почему оставляет меня дома.
- Я видела этого Эрнста в опере, леди Эмилия, он грубый и невоспитанный человек. Я уверена, что будет только лучше, если вы не станете украшать собой вечер этого, с позволения сказать, джентльмена.
Девушка наконец слабо улыбнулась:
- Ах, милая Лаэнис, а вы умеете убеждать! Ладно, я помогу вам. Я слышала, что это будет самый грандиозный по своему размаху прием этой весной, так что вам не отделаться одной подвеской. Подождите здесь, я принесу коробку с перчатками. Кэтти как раз их все постирала намедни.
С этими словами Эмилия упорхнула, а в комнату вошла служанка, положила на кровать коробку и отдала небольшую записку, в которой было коротко написано: “Наденьте это сегодня, вы должны смешаться с толпой. И, прошу, не спорьте с Эмилией. Она знает, как заставить вас блистать. Сальватор.”
Аланис быстро прочла и бросила записку в ярко пылающий камин. Пламя подхватило листок и в мгновение ока обратило его в пепел, только несколько искр улетело в дымоход. Не хватало еще, чтобы записку нашла Эмилия и начала выспрашивать, что связывает ее подругу и странного нелюдимого кузена с верхнего этажа.
Женщина открыла коробку и достала лазурное шелковое платье. Она тяжело вздохнула и зашла за ширму, чтобы переодеться. Времени до приема оставалось совсем мало, и она попросила служанку ей помочь.
Вскоре появилась Эмилия с коробкой полной перчаток всех расцветок и тканей, какие можно было найти в столице. Она осмотрела Аланис критическим взглядом и, немного порывшись, подобрала подходящую случаю пару. Затем она достала из своей внушительной шкатулки с драгоценностями ожерелье с жемчугом и аквамаринами и серьги к нему.
Вскоре Аланис смотрела на себя в зеркало, нахмурившись. Ей было неуютно. В последний раз она одевалась в платье ярко-голубого цвета в тот год, когда приехала в Северный Клык и сбежала от Григора, чтобы поглазеть на свадьбу в замке.
Теперь она была старше на десять лет. Совсем другая Аланис смотрела на нее из зеркала напряженным и проницательным взглядом зеленых глаз. Зато у этой Аланис платье было шелковым, волосы были украшены белыми лентами, а уши оттягивали увесистые серьги с жемчугом. Она печально вздохнула.
В обычной жизни она предпочитала удобную одежду и темные, немаркие цвета и поделилась своей тревогой с леди Эмилией. Та заверила ее, что абсолютно все леди на вечере будут выглядеть примерно так же, и, если Аланис сядет где-нибудь в углу, никто ее даже не заметит. Она очень надеялась на это. Сегодня ей совсем не нужно было привлекать внимание.
