Она с досадой скользнула взглядом по окну. Собирались тучи, как бы не начался очередной холодный дождь, пока она будет ехать и не испортил ей прическу. Мокрой курицей ей показаться всему свету совершенно нельзя. Тем более сегодня.
Едва они отъехали от дома, карета остановилась.
- Убирайся с дороги! - Рявкнул Пьетро, но внезапно девушка услышала взволнованный женский голос снаружи.
- Леди Катрина, это леди Лаэнис, позвольте присоединиться к вам, вы ведь тоже едете на сегодняшний концерт?
Услышав про леди Катрина выглянула из окна кареты и увидела незнакомую рыжеволосую женщину в черном платье. Девица собралась было приказать Пьетро трогаться, но незнакомка шагнула ближе и внимательно посмотрела ей в глаза вновь применяя видение.
После этого девушка растерянно улыбнулась и сказала:
- Ах, Леди Лаэнис, ну конечно же садитесь! - Девушка обрадовалась и открыла дверцу, пуская женщину внутрь. - Отчего же вы идете пешком в потёмках? Это опасно!
Аланис села напротив и стянула с руки черную атласную перчатку:
- Милая Катрина, на сегодня все экипажи были разобраны. Мне кажется, что добрая половина столицы съехалась в театр. Поэтому мне пришлось идти пешком. Каюсь, я сглупила, и не заказала карету заранее, а сегодня было уже слишком поздно.
Женщина посмотрела в окно на зажигающиеся фонари широкой аллеи, по которой они ехали, и закрыла занавеску:
- Этот скрипач наделал шуму в последнее время, мне даже захотелось послушать его игру, хоть я и не большая поклонница театров. - Чернокнижница осторожно протянула руку к лицу Катрины. - Ох, Ваша прическа, Вы позволите ее поправить?
Прохладные пальцы Аланис осторожно убрали непослушную черную прядь под атласную фиолетовую ленту на голове девушки и едва коснулись шеи, но и этого хватило, чтобы несколько рун мертвого языка перешли с ладони и расползлись по светлой коже ситариканки.
Аланис улыбнулась:
- Теперь ваша прическа идеальна, леди Катрина. Кстати, я наслышана о вашей помолвке. - Та изумленно уставилась на спутницу.
- Но… как вы узнали?
Чернокнижница наклонилась поближе и доверительно сообщила:
- Я весьма дружна с нашим принцем, это наш с ним особый секрет. Так что он не удержался и поделился со мной еще одним, очень важным. Самым важным. Он так умолял поддержать вас обоих сегодня, что я не смогла отказать. Вот я и направляюсь в оперу - поддерживать будущее империи. - Аланис ласково улыбнулась. - Не волнуйтесь, моя дорогая, я никому не сказала. Я так рада за вас обоих! Редко какому правителю везет жениться по любви.
Катрина зарделась и улыбнулась:
- Вы совершенно правы, такое бывает так редко, что кажется и вовсе невероятным. О, мы уже приехали. Прошу, подойдите к нам после концерта, милая Лаэнис. - девушка положила свою руку на руку Аланис. - У меня чувство, что я могу доверять вам.
С этими словами юная Катрина Цинатти выпорхнула из экипажа и затерялась в пестрой толпе.
Аланис натянула перчатку и тихо сказала себе под нос:
- Разумеется, милая Катрина, я не спущу с вас глаз. Уж будьте уверены.
Она прекрасно понимала, что Империю отделяют от междоусобной войны всего пара-тройка часов, когда два юных влюбленных болвана объявят о своем решении.
Чернокнижница сидела в тени на балконе и думала о своем, внимательно разглядывая лица присутствующих в королевской ложе. Император, его тихая супруга, их сын и влиятельные лорды. Йорис ван дер Геелен конечно же был там со своей дочерью - болезненно худой Лисель. За их спинами Аланис разглядела и маршала королевской армии. Половина лица его как всегда скрыта шейным платком. Тоже сидит в тени, и тоже наблюдает. На другом балконе - наша глупенькая пташка. Беззаботно щебечет с какой-то еще девицей.
Аланис мрачно разглядывала Катрину Цинатти, однако вскоре музыка, струящаяся из-под изящных пальцев скрипача, отвлекла Аланис, и та зачарованно уставилась на сцену.
Юноша был тонок как тростинка. Его светлые волосы редкого, серебристого цвета, рассыпаны по плечам. Пальцы порхают по грифу, порождая музыку возвышенную и печальную, глаза прикрыты, лицо одухотворено. Необычное холеное лицо не эльфа, но полукровки. Аланис подалась вперед всем телом и впилась в него взглядом. Да это же ее несостоявшийся убийца! Только теперь он стоял перед ней в черном фраке, а не закутанный в неприметный серый плащ. Зато на шее у него был знакомый синий платок. Чернокнижница потянулась к окружающей его ауре. Можно спутать одежду или не запомнить лица, но только не этот аромат смерти и боли.
Она тихо рассмеялась. Ей пришла в голову идея. Немного подумав, она окликнула слугу, стоящего на выходе с балкона:
- Принесите, пожалуйста, двадцать королевских роз.
- Какого цвета желаете?
- Лазурные. - Она положила в ладонь слуги несколько серебряных монет.
- Подать их на сцену или за кулисы?
- Принесите их мне.
- Слушаюсь, мадам.
Слуга поспел как раз к концу первого акта. Аланис взяла цветы и спустилась в партер. Котиллион выводил последние, тонкие и печальные ноты, когда Аланис встала у сцены, прямо перед ним. Наконец, последний отзвук затих под высоким сводом зала и скрипач открыл глаза. Сначала взгляд его упал на букет синих королевских роз в белых руках, затем стремительно взметнулся и остановился на лице чернокнижницы.
Зал взревел, но Котиллион не слышал ничего. Он медленно опустил руки, сжимая гриф скрипки и его губы стянулись в тонкую полоску в гневе. Аланис же вежливо улыбнулась, поднялась на сцену и подошла к нему вплотную:
- Твоя музыка очаровала меня. Должна признаться, она была совершенна. Не подозревала о наличии у тебя такого таланта. - Она шагнула совсем близко и сказала на ухо. - Но, боюсь, теперь настало время показать моe искусство. Аэри каэб респиро.
Последние слова, хоть были сказаны совсем тихо - навсегда отпечатались в мозгу полукровки. Чернокнижница же встала рядом с ним и устремила свой крайне внимательный взор на один из балконов. Овации начали стихать, но еще слышались отдельные крики “Браво!”. Проследив за взглядом женщины скрипач увидел, как какая-то черноволосая девица на балконе вскочила, выронила бокал с шампанским и судорожно начала хвататься за горло. Она пыталась вдохнуть, в панике до крови царапала себе шею, кто-то хлопал ее по спине, но ничего не помогало. Наконец она пошатнулась и рухнула на бархатные перила. Белые руки беспомощно свесились.
- Только вслушайся, это - моя симфония. - Чернокнижница прошептала на ухо Котиллиону и нежно поцеловала его в щеку.
Скрипач отшатнулся. Он потрясенно смотрел то на мертвую девицу, то на Аланис. Овации совсем стихли, в зале повисла напряженная тишина, а затем какая-то женщина в той ложе пронзительно закричала, и тут же начал подниматься невообразимый шум, который нарастал как лавина в горах.
Чернокнижница удовлетворенно посмотрела на тело Катрины, которое быстро выносили в вестибюль.
Она обернулась к юноше и легкая улыбка тронула ее губы. Ему на секунду показалось, что в ее глазах живет зеленое пламя, но нет, это верно просто игра света.
Она сдержанно заметила:
- Какая жалость, что девочка подавилась. Какое несчастье.
Скрипач не отрывал от нее напряженного взгляда, но так и не нашелся, что сказать.
- Прошу прощения, что испортила ваш концерт, но, поверь, так было необходимо для империи. - Она вздохнула и вручила наконец цветы. - Надеюсь, хотя бы на нее у тебя не было контракта, Котиллион из Танрока.
Кэприсия Ариччи стремительно влетела в свой кабинет в башне магов, резко захлопнула дверь, закрыла окно и обернулась к Колестасу, своему помощнику. Смуглый и черноволосый юнец был тоже с Ситарики, младший сын одного из малых домов. Слабый стихийный чародей, черпавший крохи силы из земли. Кажется, он боялся донну, но был ленив настолько, насколько это возможно. Например, сейчас он явно читал какой то бульварный роман вместо дублирования фолианта по стихийным заклятиям.
Кэприсия рявкнула:
- Поднимайся. Отложи все свои безумно важные задачи. Есть срочные дела для тебя.
Юноша подскочил в мягком кресле и выронил пергаментные листы, которыми прикрывал скабрезную книжку, из рук:
- Сию секунду, донна Ариччи.
Сердце Огня подошла к письменному столу:
- Я получила вердикт от капитана стражи. Катрина Цинатти была убита. Скорее всего яд. - Кэприсия села в кресло и задумчиво уставилась в окно. - Также я узнала, что в тот вечер принц Аласторн хотел объявить о помолвке. Дурочка Джозетта разболтала об этом всему миру, маленькая тупица.
Колестас подобрал листы и изумленно уставился на чародейку.
Кэприсия презрительно фыркнула:
- Разумеется, кто-то тут же донес свежую весть до представителей Соттара. Аласторн должен жениться на дочери горного лорда в следующем году. Брак с ситариканкой Соттару, как кость в горле. Тут и думать не надо, кто нанял убийцу. Перестань таращиться, идиот, и принеси чистый лист и чернила.
Колестас положил перед Сердцем Огня требуемое. Она махнула рукой в сторону шкафа, взяв перо:
- Возьми старую имперскую монету на верхней полке и ступай к таверне “Дырявая Бочка” в портовом квартале. Подойдешь к черному входу, покажешь ее, скажешь что Сердце Огня требует встречи с Полуночницей. Детали встречи принесешь мне. Монету вернешь обратно. Теперь иди. - Она угрожающе процедила. - Быстро. И ни с кем не смей трепаться, иначе я развею твой пепел над Ларгоном.
Колестас схватил монету и вылетел за дверь.
Кэприсия принялась за письмо.
“ Мой дорогой синьор Клеменцо Цинатти.
Примите мои соболезнования, это страшный удар для всех нас. Катрина была невинное и светлое дитя.
Мне больно сознавать, что я не смогла уберечь вашу дочь, и потому я не могу сидеть сложа руки. Я узнала, что девочка была убита. Разумеется я подозреваю соттарцев. Вы, синьор Клеменцо, вероятно спросите, почему именно их. И у меня есть ответ на этот вопрос.
Именно в тот вечер, когда наша милая девочка Катрина так трагически и нелепо погибла, наследник империи собирался сделать вашей дочери предложение. Как вы понимаете, это стало бы публичным оскорблением и для лорда Йориса и пощечина всему юго-востоку империи.
Чувствуя вину перед вашей семьей, я продолжаю свое расследование. Думаю, скоро у меня будут все доказательства.
И как только они будут у меня, у вас будет право на вендетту.
С безграничной скорбью,
Кэприсия Ариччи, Сердце Огня.
Чародей верховной ложи империи.”
Кэприсия отложила перо и перечитала письмо. Вендетта - старинный обычай Ситарики. Кровная месть. Не слишком ли смело? Она запрещена законом Империи. Впрочем, ситариканцы не прощают убийств своих детей. А значит месть свершится в том или ином виде.
К ней не прибегали уже пару столетий, с тех пор как едва ли не половина лордов этого южного полуострова погибла во внутренней борьбе за влияние. Как говорится на Ситарике: “Кто владеет Тирой, тот держит сердце юга.”
Тира была городом-жемчужиной не только Ситарики, но и всей Империи. Построенная в дельте реки, на берегу моря, она словно парила над лазурной водой. Утонченная южная архитектура ее дворцов и храмов лишь усиливала это впечатление.
Двести сорок лет назад борьбу за Тиру выиграл дом Ариччи. Тогда они потеряли всех мужчин в роду, но старшая дочь завершила дело, отравив молодую чету Варетти - прямых наследников дома-соперника.
Кэприсия вздохнула. Как жаль, что произошел этот инцидент с Катриной. Так некстати... Старшая наследница рода Ариччи собиралась навестить отца и матушку в Тире этой осенью. Когда столицу империи накрывает беспросветными свинцовыми тучами, в Коста-ди-Тира тепло и цветут гиацинты и розы, а к ужину подают летние фруктовые вина.
Кэприсия недовольно поджала губы. Теперь-то ей нескоро выпадет случай навестить родных и прокатиться по каналам в узкой лодке, однако, произошедшее нельзя игнорировать.
Котиллион вернулся за полночь в свою крохотную комнату, которую снимал в торговом районе, поближе к центральным кварталам и театру. Он бережно положил скрипку в чехле на полку и устало вздохнул. Скандал со смертью аристократки на премьере это, конечно, громко, но следующие концерты никто не отменял.
Юноша налил себе воды из кувшина, снял одежду и убрал в шкаф. Он присел на аккуратно заправленную постель и недовольно уставился в пламя единственной свечи, освещавшей его более чем скромное жилище.
Он сотни, если не тысячи раз исполнял эти произведения, доводя звучание до совершенства, а сегодня почти ошибся, исполняя один отрывок. А у него не должно быть никаких ошибок. Даже намека на ошибку он себе не прощал. Юноша поджал губы и нахмурился.
Они дали уже четыре концерта после того инцидента с Катриной Цинатти, но каждый раз играя этот отрывок, он почему-то вспоминал те улыбку и взгляд странной леди Лаэнис, с которыми она смотрела на то, как вздымается зал после падения девчонки Цинатти. Взгляд человека, который точно знает, что делает. Взгляд творца, который обрывает струны жизни также, как он сам.
Котиллион не хотел о ней вспоминать, но усердно отгоняемый образ возвращался. Его дерзкая несостоявшаяся жертва заполнила собой все его тягостные ночные размышления. В тот вечер она будто хлестнула его по лицу этими цветами. Издевалась и насмешливо смотрела. Принесла не какие-нибудь, а лазурные розы. Сегодня он снова вспомнил об этом, но желания придушить ее или вонзить кинжал в сердце почему-то не возникло. Снова.
Юноша задул свечу и лег на свою узкую деревянную кровать. Он, обрывая жизнь очередной девушки, обращался мыслями к своему детству. Вспоминал свою мать. Она была безупречно красива, как и все морские эльфийки. Ее украшенные цветами и листьями серебристые волосы, что каскадом спадали на ее плечи, тонкие черты лица и почти сияющая чистота внушали ему благоговение. И ее лучезарная улыбка конечно.
Но лишь однажды она улыбнулась ему, погладила по голове и сказала, что их волосы серебристые, как у морских эльфов. Сказала, что соль семи морей вымыла из них весь цвет. Тогда она мечтательно смотрела в море. Это единственное хорошее воспоминание, что ему осталось от матери. Во всех остальных ее лазурные глаза глядели с презрением.
Девушки, на которых он положил свой глаз, тоже навсегда останутся такими же юными и прекрасными, как его мать. Закончив вплетать в их волосы цветы, он позволял себе несколько минут полюбоваться их безмятежной красотой. В эти минуты он был счастлив. Но эти девушки всегда смотрели на него с ужасом, пока их взгляд не замирал, устремленный в ночное небо.
Его жизнь с самых первых лет была наполнена ненавистью матери, обращавшейся с ним как с отбросом, и чуть позже, когда она продала его в бродячий театр - попытками выжить. Люди тоже сторонились его, потому что он был ублюдком: полукровкой. В их сердцах навсегда поселилась ненависть к эльфам после северной войны, когда те забрали у империи все земли севернее Арнхельма, утопив север в крови.
Едва они отъехали от дома, карета остановилась.
- Убирайся с дороги! - Рявкнул Пьетро, но внезапно девушка услышала взволнованный женский голос снаружи.
- Леди Катрина, это леди Лаэнис, позвольте присоединиться к вам, вы ведь тоже едете на сегодняшний концерт?
Услышав про леди Катрина выглянула из окна кареты и увидела незнакомую рыжеволосую женщину в черном платье. Девица собралась было приказать Пьетро трогаться, но незнакомка шагнула ближе и внимательно посмотрела ей в глаза вновь применяя видение.
После этого девушка растерянно улыбнулась и сказала:
- Ах, Леди Лаэнис, ну конечно же садитесь! - Девушка обрадовалась и открыла дверцу, пуская женщину внутрь. - Отчего же вы идете пешком в потёмках? Это опасно!
Аланис села напротив и стянула с руки черную атласную перчатку:
- Милая Катрина, на сегодня все экипажи были разобраны. Мне кажется, что добрая половина столицы съехалась в театр. Поэтому мне пришлось идти пешком. Каюсь, я сглупила, и не заказала карету заранее, а сегодня было уже слишком поздно.
Женщина посмотрела в окно на зажигающиеся фонари широкой аллеи, по которой они ехали, и закрыла занавеску:
- Этот скрипач наделал шуму в последнее время, мне даже захотелось послушать его игру, хоть я и не большая поклонница театров. - Чернокнижница осторожно протянула руку к лицу Катрины. - Ох, Ваша прическа, Вы позволите ее поправить?
Прохладные пальцы Аланис осторожно убрали непослушную черную прядь под атласную фиолетовую ленту на голове девушки и едва коснулись шеи, но и этого хватило, чтобы несколько рун мертвого языка перешли с ладони и расползлись по светлой коже ситариканки.
Аланис улыбнулась:
- Теперь ваша прическа идеальна, леди Катрина. Кстати, я наслышана о вашей помолвке. - Та изумленно уставилась на спутницу.
- Но… как вы узнали?
Чернокнижница наклонилась поближе и доверительно сообщила:
- Я весьма дружна с нашим принцем, это наш с ним особый секрет. Так что он не удержался и поделился со мной еще одним, очень важным. Самым важным. Он так умолял поддержать вас обоих сегодня, что я не смогла отказать. Вот я и направляюсь в оперу - поддерживать будущее империи. - Аланис ласково улыбнулась. - Не волнуйтесь, моя дорогая, я никому не сказала. Я так рада за вас обоих! Редко какому правителю везет жениться по любви.
Катрина зарделась и улыбнулась:
- Вы совершенно правы, такое бывает так редко, что кажется и вовсе невероятным. О, мы уже приехали. Прошу, подойдите к нам после концерта, милая Лаэнис. - девушка положила свою руку на руку Аланис. - У меня чувство, что я могу доверять вам.
С этими словами юная Катрина Цинатти выпорхнула из экипажа и затерялась в пестрой толпе.
Аланис натянула перчатку и тихо сказала себе под нос:
- Разумеется, милая Катрина, я не спущу с вас глаз. Уж будьте уверены.
Она прекрасно понимала, что Империю отделяют от междоусобной войны всего пара-тройка часов, когда два юных влюбленных болвана объявят о своем решении.
Чернокнижница сидела в тени на балконе и думала о своем, внимательно разглядывая лица присутствующих в королевской ложе. Император, его тихая супруга, их сын и влиятельные лорды. Йорис ван дер Геелен конечно же был там со своей дочерью - болезненно худой Лисель. За их спинами Аланис разглядела и маршала королевской армии. Половина лица его как всегда скрыта шейным платком. Тоже сидит в тени, и тоже наблюдает. На другом балконе - наша глупенькая пташка. Беззаботно щебечет с какой-то еще девицей.
Аланис мрачно разглядывала Катрину Цинатти, однако вскоре музыка, струящаяся из-под изящных пальцев скрипача, отвлекла Аланис, и та зачарованно уставилась на сцену.
Юноша был тонок как тростинка. Его светлые волосы редкого, серебристого цвета, рассыпаны по плечам. Пальцы порхают по грифу, порождая музыку возвышенную и печальную, глаза прикрыты, лицо одухотворено. Необычное холеное лицо не эльфа, но полукровки. Аланис подалась вперед всем телом и впилась в него взглядом. Да это же ее несостоявшийся убийца! Только теперь он стоял перед ней в черном фраке, а не закутанный в неприметный серый плащ. Зато на шее у него был знакомый синий платок. Чернокнижница потянулась к окружающей его ауре. Можно спутать одежду или не запомнить лица, но только не этот аромат смерти и боли.
Она тихо рассмеялась. Ей пришла в голову идея. Немного подумав, она окликнула слугу, стоящего на выходе с балкона:
- Принесите, пожалуйста, двадцать королевских роз.
- Какого цвета желаете?
- Лазурные. - Она положила в ладонь слуги несколько серебряных монет.
- Подать их на сцену или за кулисы?
- Принесите их мне.
- Слушаюсь, мадам.
Слуга поспел как раз к концу первого акта. Аланис взяла цветы и спустилась в партер. Котиллион выводил последние, тонкие и печальные ноты, когда Аланис встала у сцены, прямо перед ним. Наконец, последний отзвук затих под высоким сводом зала и скрипач открыл глаза. Сначала взгляд его упал на букет синих королевских роз в белых руках, затем стремительно взметнулся и остановился на лице чернокнижницы.
Зал взревел, но Котиллион не слышал ничего. Он медленно опустил руки, сжимая гриф скрипки и его губы стянулись в тонкую полоску в гневе. Аланис же вежливо улыбнулась, поднялась на сцену и подошла к нему вплотную:
- Твоя музыка очаровала меня. Должна признаться, она была совершенна. Не подозревала о наличии у тебя такого таланта. - Она шагнула совсем близко и сказала на ухо. - Но, боюсь, теперь настало время показать моe искусство. Аэри каэб респиро.
Последние слова, хоть были сказаны совсем тихо - навсегда отпечатались в мозгу полукровки. Чернокнижница же встала рядом с ним и устремила свой крайне внимательный взор на один из балконов. Овации начали стихать, но еще слышались отдельные крики “Браво!”. Проследив за взглядом женщины скрипач увидел, как какая-то черноволосая девица на балконе вскочила, выронила бокал с шампанским и судорожно начала хвататься за горло. Она пыталась вдохнуть, в панике до крови царапала себе шею, кто-то хлопал ее по спине, но ничего не помогало. Наконец она пошатнулась и рухнула на бархатные перила. Белые руки беспомощно свесились.
- Только вслушайся, это - моя симфония. - Чернокнижница прошептала на ухо Котиллиону и нежно поцеловала его в щеку.
Скрипач отшатнулся. Он потрясенно смотрел то на мертвую девицу, то на Аланис. Овации совсем стихли, в зале повисла напряженная тишина, а затем какая-то женщина в той ложе пронзительно закричала, и тут же начал подниматься невообразимый шум, который нарастал как лавина в горах.
Чернокнижница удовлетворенно посмотрела на тело Катрины, которое быстро выносили в вестибюль.
Она обернулась к юноше и легкая улыбка тронула ее губы. Ему на секунду показалось, что в ее глазах живет зеленое пламя, но нет, это верно просто игра света.
Она сдержанно заметила:
- Какая жалость, что девочка подавилась. Какое несчастье.
Скрипач не отрывал от нее напряженного взгляда, но так и не нашелся, что сказать.
- Прошу прощения, что испортила ваш концерт, но, поверь, так было необходимо для империи. - Она вздохнула и вручила наконец цветы. - Надеюсь, хотя бы на нее у тебя не было контракта, Котиллион из Танрока.
***
Кэприсия Ариччи стремительно влетела в свой кабинет в башне магов, резко захлопнула дверь, закрыла окно и обернулась к Колестасу, своему помощнику. Смуглый и черноволосый юнец был тоже с Ситарики, младший сын одного из малых домов. Слабый стихийный чародей, черпавший крохи силы из земли. Кажется, он боялся донну, но был ленив настолько, насколько это возможно. Например, сейчас он явно читал какой то бульварный роман вместо дублирования фолианта по стихийным заклятиям.
Кэприсия рявкнула:
- Поднимайся. Отложи все свои безумно важные задачи. Есть срочные дела для тебя.
Юноша подскочил в мягком кресле и выронил пергаментные листы, которыми прикрывал скабрезную книжку, из рук:
- Сию секунду, донна Ариччи.
Сердце Огня подошла к письменному столу:
- Я получила вердикт от капитана стражи. Катрина Цинатти была убита. Скорее всего яд. - Кэприсия села в кресло и задумчиво уставилась в окно. - Также я узнала, что в тот вечер принц Аласторн хотел объявить о помолвке. Дурочка Джозетта разболтала об этом всему миру, маленькая тупица.
Колестас подобрал листы и изумленно уставился на чародейку.
Кэприсия презрительно фыркнула:
- Разумеется, кто-то тут же донес свежую весть до представителей Соттара. Аласторн должен жениться на дочери горного лорда в следующем году. Брак с ситариканкой Соттару, как кость в горле. Тут и думать не надо, кто нанял убийцу. Перестань таращиться, идиот, и принеси чистый лист и чернила.
Колестас положил перед Сердцем Огня требуемое. Она махнула рукой в сторону шкафа, взяв перо:
- Возьми старую имперскую монету на верхней полке и ступай к таверне “Дырявая Бочка” в портовом квартале. Подойдешь к черному входу, покажешь ее, скажешь что Сердце Огня требует встречи с Полуночницей. Детали встречи принесешь мне. Монету вернешь обратно. Теперь иди. - Она угрожающе процедила. - Быстро. И ни с кем не смей трепаться, иначе я развею твой пепел над Ларгоном.
Колестас схватил монету и вылетел за дверь.
Кэприсия принялась за письмо.
“ Мой дорогой синьор Клеменцо Цинатти.
Примите мои соболезнования, это страшный удар для всех нас. Катрина была невинное и светлое дитя.
Мне больно сознавать, что я не смогла уберечь вашу дочь, и потому я не могу сидеть сложа руки. Я узнала, что девочка была убита. Разумеется я подозреваю соттарцев. Вы, синьор Клеменцо, вероятно спросите, почему именно их. И у меня есть ответ на этот вопрос.
Именно в тот вечер, когда наша милая девочка Катрина так трагически и нелепо погибла, наследник империи собирался сделать вашей дочери предложение. Как вы понимаете, это стало бы публичным оскорблением и для лорда Йориса и пощечина всему юго-востоку империи.
Чувствуя вину перед вашей семьей, я продолжаю свое расследование. Думаю, скоро у меня будут все доказательства.
И как только они будут у меня, у вас будет право на вендетту.
С безграничной скорбью,
Кэприсия Ариччи, Сердце Огня.
Чародей верховной ложи империи.”
Кэприсия отложила перо и перечитала письмо. Вендетта - старинный обычай Ситарики. Кровная месть. Не слишком ли смело? Она запрещена законом Империи. Впрочем, ситариканцы не прощают убийств своих детей. А значит месть свершится в том или ином виде.
К ней не прибегали уже пару столетий, с тех пор как едва ли не половина лордов этого южного полуострова погибла во внутренней борьбе за влияние. Как говорится на Ситарике: “Кто владеет Тирой, тот держит сердце юга.”
Тира была городом-жемчужиной не только Ситарики, но и всей Империи. Построенная в дельте реки, на берегу моря, она словно парила над лазурной водой. Утонченная южная архитектура ее дворцов и храмов лишь усиливала это впечатление.
Двести сорок лет назад борьбу за Тиру выиграл дом Ариччи. Тогда они потеряли всех мужчин в роду, но старшая дочь завершила дело, отравив молодую чету Варетти - прямых наследников дома-соперника.
Кэприсия вздохнула. Как жаль, что произошел этот инцидент с Катриной. Так некстати... Старшая наследница рода Ариччи собиралась навестить отца и матушку в Тире этой осенью. Когда столицу империи накрывает беспросветными свинцовыми тучами, в Коста-ди-Тира тепло и цветут гиацинты и розы, а к ужину подают летние фруктовые вина.
Кэприсия недовольно поджала губы. Теперь-то ей нескоро выпадет случай навестить родных и прокатиться по каналам в узкой лодке, однако, произошедшее нельзя игнорировать.
Глава VI Котиллион
Котиллион вернулся за полночь в свою крохотную комнату, которую снимал в торговом районе, поближе к центральным кварталам и театру. Он бережно положил скрипку в чехле на полку и устало вздохнул. Скандал со смертью аристократки на премьере это, конечно, громко, но следующие концерты никто не отменял.
Юноша налил себе воды из кувшина, снял одежду и убрал в шкаф. Он присел на аккуратно заправленную постель и недовольно уставился в пламя единственной свечи, освещавшей его более чем скромное жилище.
Он сотни, если не тысячи раз исполнял эти произведения, доводя звучание до совершенства, а сегодня почти ошибся, исполняя один отрывок. А у него не должно быть никаких ошибок. Даже намека на ошибку он себе не прощал. Юноша поджал губы и нахмурился.
Они дали уже четыре концерта после того инцидента с Катриной Цинатти, но каждый раз играя этот отрывок, он почему-то вспоминал те улыбку и взгляд странной леди Лаэнис, с которыми она смотрела на то, как вздымается зал после падения девчонки Цинатти. Взгляд человека, который точно знает, что делает. Взгляд творца, который обрывает струны жизни также, как он сам.
Котиллион не хотел о ней вспоминать, но усердно отгоняемый образ возвращался. Его дерзкая несостоявшаяся жертва заполнила собой все его тягостные ночные размышления. В тот вечер она будто хлестнула его по лицу этими цветами. Издевалась и насмешливо смотрела. Принесла не какие-нибудь, а лазурные розы. Сегодня он снова вспомнил об этом, но желания придушить ее или вонзить кинжал в сердце почему-то не возникло. Снова.
Юноша задул свечу и лег на свою узкую деревянную кровать. Он, обрывая жизнь очередной девушки, обращался мыслями к своему детству. Вспоминал свою мать. Она была безупречно красива, как и все морские эльфийки. Ее украшенные цветами и листьями серебристые волосы, что каскадом спадали на ее плечи, тонкие черты лица и почти сияющая чистота внушали ему благоговение. И ее лучезарная улыбка конечно.
Но лишь однажды она улыбнулась ему, погладила по голове и сказала, что их волосы серебристые, как у морских эльфов. Сказала, что соль семи морей вымыла из них весь цвет. Тогда она мечтательно смотрела в море. Это единственное хорошее воспоминание, что ему осталось от матери. Во всех остальных ее лазурные глаза глядели с презрением.
Девушки, на которых он положил свой глаз, тоже навсегда останутся такими же юными и прекрасными, как его мать. Закончив вплетать в их волосы цветы, он позволял себе несколько минут полюбоваться их безмятежной красотой. В эти минуты он был счастлив. Но эти девушки всегда смотрели на него с ужасом, пока их взгляд не замирал, устремленный в ночное небо.
Его жизнь с самых первых лет была наполнена ненавистью матери, обращавшейся с ним как с отбросом, и чуть позже, когда она продала его в бродячий театр - попытками выжить. Люди тоже сторонились его, потому что он был ублюдком: полукровкой. В их сердцах навсегда поселилась ненависть к эльфам после северной войны, когда те забрали у империи все земли севернее Арнхельма, утопив север в крови.
