В голове послышался тихий шелестящий голос, но совершенно иной, смутно знакомый, он принадлежал не архидемонице Тзар К’Хиви и говорил он на древнем наречии мертвых:
- Ты взываешь ко мне, дитя. Я слышу твою песнь, она звучит так звонко… Тебе даровано мое благословение. Ты права, дитя мое, Глас Нергала явился миру. А теперь вернись и сделай, что задумала.
Глаза Рела закрылись и упал он обратно на пол, мертвый и недвижимый, а Аланис поднялась с колен. Теперь она точно знала кто она, и что происходит. Она вытянула руку и в ней появился черный посох, который все это время не покидал ее руки.
На лицах демонов в обличье членов Совета Теней, что ее окружали, проступил страх. Аланис подивилась, как могла она не обратить внимания: их было шестеро, а на церемонии в реальности отсутствовала Кларис. Впрочем, уже неважно. Чернокнижница вцепилась в свое оружие и сотворила мертвое пламя, которое, растекаясь, поглотило присутствующих, и выжгло из них все подобие жизни.
Стены залов Каменных Людей тоже исчезли и Аланис прищурилась, ослепленная солнечными светом Aethel’Tuave. Она обнаружила себя на коленях, судорожно сжимающей в руке посох, а над ней стояла Верховная, будто пытаясь пронзить ее взглядом. В руках у нее оказался небольшой серебряный кинжал, которым она явно намеревалась сделать порез на руке Аланис, когда та сломается и станет послушной марионеткой.
Аланис быстро взмахнула рукой, ударив посохом Верховную в лицо, и вскочила на ноги. Верховная жрица отшатнулась, схватившись за нос, из которого потекла черная кровь. Юное прекрасное лицо ее исказилось в яростном оскале и она снова попыталась прорваться в разум чернокнижницы.
Но та, воспользовавшись короткой передышкой, сразу же прочитала заклинание сковывающее демонов, от всей души молясь Нергалу, чтобы оно сработало и на демоне высшего порядка. Темный древний бог ей явно сегодня благоволил, потому как Верховная обнаружила, что ее ловушка душ больше не действует на соперницу и издала нечеловеческий крик, принимая облик, который в последний раз использовала восемь столетий назад: освежеванной девы без кожи, из спины которой росли восемь острых костяных лап, как у паука. Несколько мгновений и от прежней красоты юной Аурелии ничего не осталось, кроме темно-вишневых глаз, которых теперь стало множество, и располагались они на черепе как жуткий венец.
Аланис застыла на мгновение, потрясенная и завороженная зрелищем. Ни один фолиант, который она изучила, не содержал иллюстраций или хотя бы описания чего-то подобного.
Тзар К’Хиви, лишенная своего ментального превосходства все еще была смертельно опасна и с размаху воткнула острые костяные лапы в тело чернокнижницы, пробив его насквозь. Та закричала и в то же время почувствовала чудовищный прилив сил от накатившей боли. Она молниеносно сотворила щит теней, который, оглушительно взорвавшись черным пламенем, далеко отбросил Верховную к центральному входу, и сама, воодушевленная болью, быстро забежала за высокий трон. Там она отложила в сторону посох, обмакнула палец в кровь, бегущую из ран и начала быстро рисовать ритуальный круг, теперь уже взывая к благословению Григора Шварцхарта, лучше которого ритуальные круги в целом свете никто не рисовал.
- Неужели ты надеешься выйти отсюда живой, Аланис? - Верховная встала на свои костяные ноги и неотвратимо пошла к трону, хохоча как безумная.
Аланис завершила круг и отступила к витражному окну, нашептывая слова активации. Она в напряжении наблюдала, как костяные лапы поднимаются по трону, а затем увидела и саму Тзар К’Хиви, которая скалилась своим жутким освежеванным лицом. А затем та сделала самый судьбоносный для себя прыжок, очутившись не только перед лицом Аланис, но и в центре ритуального круга.
С этого момента архидемоница была парализована. Она немного подёргалась, осмотрела печать у себя под ногами и ядовито прошипела:
- И что теперь, девчушка? Изгонишь меня? Ты не знаешь моего имени. И даже если тебе это каким-то образом удастся, ты же понимаешь, что я вернусь в этот уютный мирок рано или поздно?
Чернокнижница закашлялась кровью и сплюнула немного на белый мраморный пол. Она подняла глаза и с торжеством сказала:
- Тзар К’Хиви. Как бы ни прятала ты своего имени, но я его нашла в видениях прошлого. Крысы могут сожрать пергаменты, но даже время не смыло боль, которую ты принесла в мой мир.
Демоница фыркнула:
- Ну, допустим, ты знаешь мое имя и изгонишь меня, но я все равно вернусь. Мы кха-мооры, всегда возвращаемся за тем, что принадлежит нам, а мне здесь - она красноречиво обвела глазами зал, - принадлежит вся эта империя, деточка.
Аланис отрицательно покачала головой, подняла правую руку и приложила ее к сердцу в жесте первой добродетели Инаат и начала читать очищающую молитву:
- Сегодня мы встаем пред взором Твоим, Тзар К’Хиви и Аланис Астрид из Дарри. Ведомый и проводник. Эта душа ведала много любви и почитания среди детей Твоих, но не смогла найти ее в сердце своем. За это я ее прощаю.
Чернокнижница сложила ладони на животе в жесте второй добродетели: целомудрия.
Архидемоница взвизгнула:
- Что ты делаешь?
- Отпускаю тебе грехи и открываю Врата в сады той, чье имя ты марала последние столетия. Ты прекрасно знаешь все эти тексты, глава приходов и литуариев. - Аланис ядовито усмехнулась. - А теперь прошу, не прерывай.
И она продолжила:
- Сия душа была несдержанна в своих плотских желаниях и нарушала заветы Твои. Она не создала и не хранила семьи и не даровала жизнь по заветам Твоим. За это я ее прощаю.
Тзар К’Хиви заметалась. Забавные заклинания демонологии это одно, а предстать пред очами настоящей богини, богини, чьи заветы она попирала веками, оскверняла храмы - совсем другое. Острые когти-лапы заскребли по мраморному полу, оставляя на нем глубокие царапины, но никак не могли найти бреши в созданной кровью и многократно усиленной ей же печати. Аланис тем временем приложила обе ладони ко лбу, прикрывая лицо, в знаке третьей добродетели: смирении.
Сия душа прожила долгую жизнь отдавшись страстям своим. Не смиряла она ни своего голода, ни сладострастия, ни жажды крови. Помыслы ее были порочны, а руки и сердце нечисты. За это я ее прощаю.
Архидемоница остановилась и ехидно прошипела:
- Ты же сама - грязное отродье Нергала, ты что всерьез надеешься, что ваша Инаат тебе ответит? Она давно оставила вас, раз я здесь сижу уже восемь веков… - Она презрительно фыркнула. - К тому же у тебя нет разрешения проводить отпущение грехов.
Аланис опустила руки и спокойно посмотрела в лицо демоницы:
- Я служила Инаат всем сердцем больше половины моей жизни. Жила в храме, росла пред ее взором. Пусть она и решает, имею ли я право.
- Она развела руки в стороны ладонями вверх, сотворив знак четвертой добродетели: справедливости.
- Сия душа судила и осуждала. Сия душа обрекла тысячи невинных на гибель, поправ заветы Твои. - Аланис на мгновение замолчала, презрительно скривившись. Перед ее взором пронеслись лица беженцев и погибших при разрушении Северного Клыка, санкционированного в том числе и Верховной Жрицей. - За это я ее прощаю. Услышь меня, Инаат! Сегодня я передаю тебе эту душу, легкую и чистую, какой ты сотворила ее. Прими душу именуемую Тзар К’Хиви, и да сияет она вечно в садах твоих!
Ничего не происходило и архидемоница язвительно расхохоталась, но вскоре хохот ее перешел в громкий визг: с высоких сводов на нее обрушился столп света, в котором с нее начала кусками слезать плоть. На Аланис же снизошло божественное торжество и ликование. Вскоре свет рассеялся и на полу остался кошмарный скелет Тзар К’Хиви среди обугленных ошметков плоти и стремительно растекающихся черных пятен крови.
Так закончила свое существование Владычица Душ Тзар К’Хиви, а Аланис лишь смогла подобрать посох, еле переставляя ноги, дойти до трона и упасть на него, зажимая множественные кровоточащие раны. Она улыбнулась. Ее путь тоже завершится совсем скоро, нужно только совсем немного подождать, когда она потеряет еще немного крови… Но это все уже неважно: Инаат ответила ей, даже после всего того, что она сделала… Она ответила! Аланис нашла и низвергла Глас Нергала и теперь широко улыбалась, готовая уйти.
Тяжелая створка входной двери неожиданно отворилась, и на пороге появился человек, которого чернокнижница не ожидала здесь увидеть совершенно.
Прошло два дня с тех пор как все ищейки Первого Приората, и сир Вимарк лично вместе с первой дланью покинули монастырь и отправились на границу с Соттаром, расследовать внезапное нападение вампиров. Сир Йоганц, пребывающий в это время в монастыре Первого приората тоже было собрался поехать, но глава ордена отклонил его предложение и попросил подождать их возвращения в городе. Он также дал разрешение на просмотр всех поступающих отчетов и доступ в архив, за что сир Йоганц был ему благодарен.
В этот судьбоносный день он решил посетить Центральный собор Инаат, чтобы преклонить колена в молитве в залах, благословленных самой богиней. К своему стыду он за всю свою долгую жизнь ни разу не был в Обители Лучей.
Йоганц вошел в главный зал и замер, глядя на пол. От дверей к трону вела дорожка из ярких капель черной крови, а на троне полулежала какая-то женщина в черных одеяниях. Паладин, обнажив меч, медленно приближался к возвышению, на котором должна была сидеть Верховная Жрица. Но на белом троне с высокой резной спинкой оказалась Аланис. Мягкий солнечный свет освещал ее лицо, но не мог скрыть смертельной бледности и посиневших губ. Она вцепилась в свой черный посох окровавленными руками и блаженно улыбалась, пока по ступеням из-под ее ног текла черная кровь, неестественно яркая на белоснежном мраморе, а за троном виднелись какие то отвратительные останки.
Подойдя ближе, Йоганц, наконец, разглядел в деталях одеяние и оружие чернокнижницы - черные как смоль, резко контрастирующие с поющей чистотой Обители. Паладин ощущал сердцем тяжесть этих тканевых одеяний из тончайших каафских шелков. Сир Йоганц нахмурился: кто бы то ни был, но он постарался на славу, создав для Аланис настоящее произведение темного искусства - отвратительное, но прекрасное в своем роде - одежду и оружие, каждый дюйм которого помнил страдания десятков, сотен или, быть может, даже тысяч человек. Йоганц испытывал гнетущее чувство, скользя взглядом по украшениям: они были прекрасны настолько же, насколько устрашающи.
Он остановился у подножия трона и молча смотрел Аланис в глаза. Слуга Нергала, сидящая в святая святых, на благословенном Троне лучей, без сомнения запятнавшая насилием священные залы Инаат. Он мог бы добить ее одним ударом, но… В сердце его не нашлось ярости, не было неистовой жажды мщения, которой положено было бы быть сейчас в этом зале. Старик убрал меч, встал на колени перед ступенями и мысленно обратился к Инаат, моля послать ему верное зрение и чистый разум. С изумлением он вскоре почувствовал, что Богиня не пришла в ярость от того, что в ее священных залах была пролита кровь. Она ликовала, и волны ее благодарности мягко накатили на него, как ласковый океанический прибой.
Аланис открыла глаза, слабо шевельнула рукой и бесцветным голосом произнесла:
- А... Йоганц Истван Дорнштайн. Ну конечно, кто еще мог бы явиться по мою душу? Каждый раз, когда мы встречаемся - происходит что-то невероятное. И каждый раз мы спасаем друг другу жизнь. В прошлый раз я спасла вашу и еще жизни тысяч беженцев, правда, и цена была высока. На этот раз, видимо, ваша. Впрочем, это неважно. Не стоит: я обрела свое спасение, сир. Инаат говорила со мной. Инаат помогла мне свергнуть Глас Нергала. - Она с улыбкой прикрыла глаза. Голова ее беспомощно упала на плечо.
Сир Йоганц, обескураженный, подбежал к трону и возложил руки на грудь чернокнижницы, призывая благословение Инаат, молясь, чтобы было не слишком поздно. Ему нужны были ответы. Сиру Вимарку тоже они понадобятся, а пока не было ясно решительно ничего, кроме того, что здесь разыгралась какая-то невероятная трагедия для Церкви. Обжигающая волна прошлась по телу Аланис и раны стали быстро затягиваться. Чернокнижница поморщилась, открыла глаза, взглянула на старика с осуждением и злобно процедила:
- Во имя всех богов, лучше бы вы дали мне спокойно умереть.
Рыцарь отступил на шаг и покачал головой:
- Боюсь, Аланис, тебе все же придется объяснить, что здесь произошло. Почему ты на троне Лучей и куда делась Верховная Жрица. Надеюсь, Наставница в безопасности? О чем вообще ты говоришь, что за Глас Нергала ты могла найти здесь, в Центральном Храме Света?
Аланис тяжело вздохнула и чуть скривилась от боли:
- Вон Светлейшая лежит, сзади. Сходи, полюбуйся, чем был ваш светоч все это время.
Старик сначала в ужасе застыл, а затем осторожно обошел трон и оглядел труп архидемоницы. Не было ничего человеческого в этом скелете и даже останки ее смердели грехом. Паладин вернулся и непонимающе уставился на Аланис. Она вздохнула и пригласила жестом его сесть на ступени рядом. На те, которые не были залиты кровью.
- Как такое возможно?
- Она появилась в Башне Безумного Короля восемь столетий назад, призванная чернокнижником или просто жертвой палачей, а затем попала в империю вместе с эльфами. Пробралась в Столицу и вот, неизменно сидит на троне Лучей уже восемь веков, прибирая к рукам тело очередной смазливой послушницы.
- С чего ты это взяла, Аланис?
- Раньше и мужчины могли стать Верховными, да только вот восемь столетий назад появились новые правила: верховными теперь становятся исключительно юные послушницы, свежие и румяные, избранные предыдущей Верховной. Как удобно, правда?
- Откуда ты узнала это?
- Летописи в архиве императорской библиотеки. - Пояснила Аланис. - В некоторых из них, самых ранних, упоминаются Верховные жрецы Инаат. Уверена, старые описания ритуалов еще пылятся где-то в архивах Ларгонского литуария или Первого приората.
Сир Йоганц с сомнением глядел на чернокнижницу.
- Хотите еще доказательств? Не верите слуге Нергала? - Она усмехнулась.
Она могла бы рассказать про то, какие письма обнаружил Котиллион в личных покоях Верховной, и ее планах на предстоящий “Шелковый пир”, но представила, что с ним могут сделать в Приорате, и мрачно замолчала на некоторое время. Затем она сказала:
- Обыщите ее покои, допросите епископат. При ней литуарии прогнили до основания, сир Йоганц. Я уверена, что Первому Приорату не составит труда найти этому подтверждения. Поклянитесь, что все проверите, сир.
Сир Йоганц кивнул. После случившегося Орден в любом случае возьмет дело в свои руки, отстранив представителей литуариев. Там, где замешаны слуги Нергала, власть имеет только Орден. Старик поднялся и пошел к выходу, чтобы поймать посыльного с поручением на площади перед храмом. Когда Йоганц вышел, Аланис попыталась подняться с трона, но слабость была такой, что она едва могла стоять на ногах.
- Ты взываешь ко мне, дитя. Я слышу твою песнь, она звучит так звонко… Тебе даровано мое благословение. Ты права, дитя мое, Глас Нергала явился миру. А теперь вернись и сделай, что задумала.
Глаза Рела закрылись и упал он обратно на пол, мертвый и недвижимый, а Аланис поднялась с колен. Теперь она точно знала кто она, и что происходит. Она вытянула руку и в ней появился черный посох, который все это время не покидал ее руки.
На лицах демонов в обличье членов Совета Теней, что ее окружали, проступил страх. Аланис подивилась, как могла она не обратить внимания: их было шестеро, а на церемонии в реальности отсутствовала Кларис. Впрочем, уже неважно. Чернокнижница вцепилась в свое оружие и сотворила мертвое пламя, которое, растекаясь, поглотило присутствующих, и выжгло из них все подобие жизни.
Стены залов Каменных Людей тоже исчезли и Аланис прищурилась, ослепленная солнечными светом Aethel’Tuave. Она обнаружила себя на коленях, судорожно сжимающей в руке посох, а над ней стояла Верховная, будто пытаясь пронзить ее взглядом. В руках у нее оказался небольшой серебряный кинжал, которым она явно намеревалась сделать порез на руке Аланис, когда та сломается и станет послушной марионеткой.
Аланис быстро взмахнула рукой, ударив посохом Верховную в лицо, и вскочила на ноги. Верховная жрица отшатнулась, схватившись за нос, из которого потекла черная кровь. Юное прекрасное лицо ее исказилось в яростном оскале и она снова попыталась прорваться в разум чернокнижницы.
Но та, воспользовавшись короткой передышкой, сразу же прочитала заклинание сковывающее демонов, от всей души молясь Нергалу, чтобы оно сработало и на демоне высшего порядка. Темный древний бог ей явно сегодня благоволил, потому как Верховная обнаружила, что ее ловушка душ больше не действует на соперницу и издала нечеловеческий крик, принимая облик, который в последний раз использовала восемь столетий назад: освежеванной девы без кожи, из спины которой росли восемь острых костяных лап, как у паука. Несколько мгновений и от прежней красоты юной Аурелии ничего не осталось, кроме темно-вишневых глаз, которых теперь стало множество, и располагались они на черепе как жуткий венец.
Аланис застыла на мгновение, потрясенная и завороженная зрелищем. Ни один фолиант, который она изучила, не содержал иллюстраций или хотя бы описания чего-то подобного.
Тзар К’Хиви, лишенная своего ментального превосходства все еще была смертельно опасна и с размаху воткнула острые костяные лапы в тело чернокнижницы, пробив его насквозь. Та закричала и в то же время почувствовала чудовищный прилив сил от накатившей боли. Она молниеносно сотворила щит теней, который, оглушительно взорвавшись черным пламенем, далеко отбросил Верховную к центральному входу, и сама, воодушевленная болью, быстро забежала за высокий трон. Там она отложила в сторону посох, обмакнула палец в кровь, бегущую из ран и начала быстро рисовать ритуальный круг, теперь уже взывая к благословению Григора Шварцхарта, лучше которого ритуальные круги в целом свете никто не рисовал.
- Неужели ты надеешься выйти отсюда живой, Аланис? - Верховная встала на свои костяные ноги и неотвратимо пошла к трону, хохоча как безумная.
Аланис завершила круг и отступила к витражному окну, нашептывая слова активации. Она в напряжении наблюдала, как костяные лапы поднимаются по трону, а затем увидела и саму Тзар К’Хиви, которая скалилась своим жутким освежеванным лицом. А затем та сделала самый судьбоносный для себя прыжок, очутившись не только перед лицом Аланис, но и в центре ритуального круга.
С этого момента архидемоница была парализована. Она немного подёргалась, осмотрела печать у себя под ногами и ядовито прошипела:
- И что теперь, девчушка? Изгонишь меня? Ты не знаешь моего имени. И даже если тебе это каким-то образом удастся, ты же понимаешь, что я вернусь в этот уютный мирок рано или поздно?
Чернокнижница закашлялась кровью и сплюнула немного на белый мраморный пол. Она подняла глаза и с торжеством сказала:
- Тзар К’Хиви. Как бы ни прятала ты своего имени, но я его нашла в видениях прошлого. Крысы могут сожрать пергаменты, но даже время не смыло боль, которую ты принесла в мой мир.
Демоница фыркнула:
- Ну, допустим, ты знаешь мое имя и изгонишь меня, но я все равно вернусь. Мы кха-мооры, всегда возвращаемся за тем, что принадлежит нам, а мне здесь - она красноречиво обвела глазами зал, - принадлежит вся эта империя, деточка.
Аланис отрицательно покачала головой, подняла правую руку и приложила ее к сердцу в жесте первой добродетели Инаат и начала читать очищающую молитву:
- Сегодня мы встаем пред взором Твоим, Тзар К’Хиви и Аланис Астрид из Дарри. Ведомый и проводник. Эта душа ведала много любви и почитания среди детей Твоих, но не смогла найти ее в сердце своем. За это я ее прощаю.
Чернокнижница сложила ладони на животе в жесте второй добродетели: целомудрия.
Архидемоница взвизгнула:
- Что ты делаешь?
- Отпускаю тебе грехи и открываю Врата в сады той, чье имя ты марала последние столетия. Ты прекрасно знаешь все эти тексты, глава приходов и литуариев. - Аланис ядовито усмехнулась. - А теперь прошу, не прерывай.
И она продолжила:
- Сия душа была несдержанна в своих плотских желаниях и нарушала заветы Твои. Она не создала и не хранила семьи и не даровала жизнь по заветам Твоим. За это я ее прощаю.
Тзар К’Хиви заметалась. Забавные заклинания демонологии это одно, а предстать пред очами настоящей богини, богини, чьи заветы она попирала веками, оскверняла храмы - совсем другое. Острые когти-лапы заскребли по мраморному полу, оставляя на нем глубокие царапины, но никак не могли найти бреши в созданной кровью и многократно усиленной ей же печати. Аланис тем временем приложила обе ладони ко лбу, прикрывая лицо, в знаке третьей добродетели: смирении.
Сия душа прожила долгую жизнь отдавшись страстям своим. Не смиряла она ни своего голода, ни сладострастия, ни жажды крови. Помыслы ее были порочны, а руки и сердце нечисты. За это я ее прощаю.
Архидемоница остановилась и ехидно прошипела:
- Ты же сама - грязное отродье Нергала, ты что всерьез надеешься, что ваша Инаат тебе ответит? Она давно оставила вас, раз я здесь сижу уже восемь веков… - Она презрительно фыркнула. - К тому же у тебя нет разрешения проводить отпущение грехов.
Аланис опустила руки и спокойно посмотрела в лицо демоницы:
- Я служила Инаат всем сердцем больше половины моей жизни. Жила в храме, росла пред ее взором. Пусть она и решает, имею ли я право.
- Она развела руки в стороны ладонями вверх, сотворив знак четвертой добродетели: справедливости.
- Сия душа судила и осуждала. Сия душа обрекла тысячи невинных на гибель, поправ заветы Твои. - Аланис на мгновение замолчала, презрительно скривившись. Перед ее взором пронеслись лица беженцев и погибших при разрушении Северного Клыка, санкционированного в том числе и Верховной Жрицей. - За это я ее прощаю. Услышь меня, Инаат! Сегодня я передаю тебе эту душу, легкую и чистую, какой ты сотворила ее. Прими душу именуемую Тзар К’Хиви, и да сияет она вечно в садах твоих!
Ничего не происходило и архидемоница язвительно расхохоталась, но вскоре хохот ее перешел в громкий визг: с высоких сводов на нее обрушился столп света, в котором с нее начала кусками слезать плоть. На Аланис же снизошло божественное торжество и ликование. Вскоре свет рассеялся и на полу остался кошмарный скелет Тзар К’Хиви среди обугленных ошметков плоти и стремительно растекающихся черных пятен крови.
Так закончила свое существование Владычица Душ Тзар К’Хиви, а Аланис лишь смогла подобрать посох, еле переставляя ноги, дойти до трона и упасть на него, зажимая множественные кровоточащие раны. Она улыбнулась. Ее путь тоже завершится совсем скоро, нужно только совсем немного подождать, когда она потеряет еще немного крови… Но это все уже неважно: Инаат ответила ей, даже после всего того, что она сделала… Она ответила! Аланис нашла и низвергла Глас Нергала и теперь широко улыбалась, готовая уйти.
Тяжелая створка входной двери неожиданно отворилась, и на пороге появился человек, которого чернокнижница не ожидала здесь увидеть совершенно.
***
Прошло два дня с тех пор как все ищейки Первого Приората, и сир Вимарк лично вместе с первой дланью покинули монастырь и отправились на границу с Соттаром, расследовать внезапное нападение вампиров. Сир Йоганц, пребывающий в это время в монастыре Первого приората тоже было собрался поехать, но глава ордена отклонил его предложение и попросил подождать их возвращения в городе. Он также дал разрешение на просмотр всех поступающих отчетов и доступ в архив, за что сир Йоганц был ему благодарен.
В этот судьбоносный день он решил посетить Центральный собор Инаат, чтобы преклонить колена в молитве в залах, благословленных самой богиней. К своему стыду он за всю свою долгую жизнь ни разу не был в Обители Лучей.
Йоганц вошел в главный зал и замер, глядя на пол. От дверей к трону вела дорожка из ярких капель черной крови, а на троне полулежала какая-то женщина в черных одеяниях. Паладин, обнажив меч, медленно приближался к возвышению, на котором должна была сидеть Верховная Жрица. Но на белом троне с высокой резной спинкой оказалась Аланис. Мягкий солнечный свет освещал ее лицо, но не мог скрыть смертельной бледности и посиневших губ. Она вцепилась в свой черный посох окровавленными руками и блаженно улыбалась, пока по ступеням из-под ее ног текла черная кровь, неестественно яркая на белоснежном мраморе, а за троном виднелись какие то отвратительные останки.
Подойдя ближе, Йоганц, наконец, разглядел в деталях одеяние и оружие чернокнижницы - черные как смоль, резко контрастирующие с поющей чистотой Обители. Паладин ощущал сердцем тяжесть этих тканевых одеяний из тончайших каафских шелков. Сир Йоганц нахмурился: кто бы то ни был, но он постарался на славу, создав для Аланис настоящее произведение темного искусства - отвратительное, но прекрасное в своем роде - одежду и оружие, каждый дюйм которого помнил страдания десятков, сотен или, быть может, даже тысяч человек. Йоганц испытывал гнетущее чувство, скользя взглядом по украшениям: они были прекрасны настолько же, насколько устрашающи.
Он остановился у подножия трона и молча смотрел Аланис в глаза. Слуга Нергала, сидящая в святая святых, на благословенном Троне лучей, без сомнения запятнавшая насилием священные залы Инаат. Он мог бы добить ее одним ударом, но… В сердце его не нашлось ярости, не было неистовой жажды мщения, которой положено было бы быть сейчас в этом зале. Старик убрал меч, встал на колени перед ступенями и мысленно обратился к Инаат, моля послать ему верное зрение и чистый разум. С изумлением он вскоре почувствовал, что Богиня не пришла в ярость от того, что в ее священных залах была пролита кровь. Она ликовала, и волны ее благодарности мягко накатили на него, как ласковый океанический прибой.
Аланис открыла глаза, слабо шевельнула рукой и бесцветным голосом произнесла:
- А... Йоганц Истван Дорнштайн. Ну конечно, кто еще мог бы явиться по мою душу? Каждый раз, когда мы встречаемся - происходит что-то невероятное. И каждый раз мы спасаем друг другу жизнь. В прошлый раз я спасла вашу и еще жизни тысяч беженцев, правда, и цена была высока. На этот раз, видимо, ваша. Впрочем, это неважно. Не стоит: я обрела свое спасение, сир. Инаат говорила со мной. Инаат помогла мне свергнуть Глас Нергала. - Она с улыбкой прикрыла глаза. Голова ее беспомощно упала на плечо.
Сир Йоганц, обескураженный, подбежал к трону и возложил руки на грудь чернокнижницы, призывая благословение Инаат, молясь, чтобы было не слишком поздно. Ему нужны были ответы. Сиру Вимарку тоже они понадобятся, а пока не было ясно решительно ничего, кроме того, что здесь разыгралась какая-то невероятная трагедия для Церкви. Обжигающая волна прошлась по телу Аланис и раны стали быстро затягиваться. Чернокнижница поморщилась, открыла глаза, взглянула на старика с осуждением и злобно процедила:
- Во имя всех богов, лучше бы вы дали мне спокойно умереть.
Рыцарь отступил на шаг и покачал головой:
- Боюсь, Аланис, тебе все же придется объяснить, что здесь произошло. Почему ты на троне Лучей и куда делась Верховная Жрица. Надеюсь, Наставница в безопасности? О чем вообще ты говоришь, что за Глас Нергала ты могла найти здесь, в Центральном Храме Света?
Аланис тяжело вздохнула и чуть скривилась от боли:
- Вон Светлейшая лежит, сзади. Сходи, полюбуйся, чем был ваш светоч все это время.
Старик сначала в ужасе застыл, а затем осторожно обошел трон и оглядел труп архидемоницы. Не было ничего человеческого в этом скелете и даже останки ее смердели грехом. Паладин вернулся и непонимающе уставился на Аланис. Она вздохнула и пригласила жестом его сесть на ступени рядом. На те, которые не были залиты кровью.
- Как такое возможно?
- Она появилась в Башне Безумного Короля восемь столетий назад, призванная чернокнижником или просто жертвой палачей, а затем попала в империю вместе с эльфами. Пробралась в Столицу и вот, неизменно сидит на троне Лучей уже восемь веков, прибирая к рукам тело очередной смазливой послушницы.
- С чего ты это взяла, Аланис?
- Раньше и мужчины могли стать Верховными, да только вот восемь столетий назад появились новые правила: верховными теперь становятся исключительно юные послушницы, свежие и румяные, избранные предыдущей Верховной. Как удобно, правда?
- Откуда ты узнала это?
- Летописи в архиве императорской библиотеки. - Пояснила Аланис. - В некоторых из них, самых ранних, упоминаются Верховные жрецы Инаат. Уверена, старые описания ритуалов еще пылятся где-то в архивах Ларгонского литуария или Первого приората.
Сир Йоганц с сомнением глядел на чернокнижницу.
- Хотите еще доказательств? Не верите слуге Нергала? - Она усмехнулась.
Она могла бы рассказать про то, какие письма обнаружил Котиллион в личных покоях Верховной, и ее планах на предстоящий “Шелковый пир”, но представила, что с ним могут сделать в Приорате, и мрачно замолчала на некоторое время. Затем она сказала:
- Обыщите ее покои, допросите епископат. При ней литуарии прогнили до основания, сир Йоганц. Я уверена, что Первому Приорату не составит труда найти этому подтверждения. Поклянитесь, что все проверите, сир.
Сир Йоганц кивнул. После случившегося Орден в любом случае возьмет дело в свои руки, отстранив представителей литуариев. Там, где замешаны слуги Нергала, власть имеет только Орден. Старик поднялся и пошел к выходу, чтобы поймать посыльного с поручением на площади перед храмом. Когда Йоганц вышел, Аланис попыталась подняться с трона, но слабость была такой, что она едва могла стоять на ногах.
