«Нет! – я едва не закричал вслух. – Я так не могу. Мы с Франсуа скоро поедем домой…»
«Твой друг может уехать хоть на рассвете, а ты должен задержаться. Я говорю серьезно. Если захочешь вернуться во Францию, то придется подождать. Как минимум, мне надо будет представить тебя другим вампирам. Старейшины очень не любят Тварей, сбегающих от Хозяев. Попадешься – неприятности гарантированы. Неблагодарные Сыновья у вампиров также не в почете».
С каждым словом он все крепче привязывал меня к себе, и от этого мне еще больше хотелось скрыться от вампиров. Но я знал, что нет смысла сопротивляться. И мне было горько от того, что наши с Андреем отношения превратились в туго натянутый поводок. Он ведет меня, а я не в силах сбежать.
Наверное, Андрей не расслышал эти мысли, раз не устроил мне новую головомойку.
«Вот мы и приехали!» – он нарочито радостно ухмыльнулся и соскочил на землю.
Я поспешил за ним и едва не выругался, сильно поскользнувшись на гладком булыжнике.
«Ничего, мой мальчик. Скоро ты всему научишься».
Слова утешения прозвучали для меня как издевка. Я бы предпочел на всю жизнь остаться таким же неповоротливым, каким был.
– Все будет хорошо, – подбодрил меня Андрей.
От неожиданности я вздрогнул, как будто меня плетью стегнули.
– Ты ко всему привыкнешь.
Я отвернулся от него и промолчал.
– Жду тебя вечером, – мягко сказал он, выдержав томительную паузу. – До встречи.
Как только я осмелился повернуться в его сторону, вампира уже и след простыл. Совершенно ничего на улице не напоминало о том, что совсем недавно я был здесь не один. В воздухе даже не мелькали, почти ставшие родными, тени.
В полном одиночестве я направился к мосту. Ступив на него, я сделал несколько неуверенных шагов и огляделся. Мне теперь не нравились хозяева моста – старые статуи. Совсем не нравились. Особенно те, что смотрели на меня. Я осознавал, что они вряд ли оживут, как игрушечный солдатик, однако страх перед их каменными глазами тлетворно действовал на мой разум. Я не мог с ним совладать. В голове безудержным хороводом проносились последние события. Явственно вспомнились ледяные касания злых духов в доме Андрея и медвежья хватка одноглазого незнакомца.
Я бежал так быстро, как никогда раньше.
Бранный возглас обрушился на меня, подобно лавине.
Я чуть было не свалился со второго этажа на мостовую, едва добравшись до подоконника. В моем случае это было бы не смертельно, но все равно неприятно.
– Твою ж мать, – тихо повторил Ренар, поднимаясь с моей кровати.
Затаив дыхание, я вцепился в оконную раму. От макушки до пят пробежался колючий холодок.
– Мать твою, что ты вытворяешь? – Ренар ожег меня еще одним неприязненным взглядом. – Ты что, обезьяна или летучая мышь? Твою мать…
Похоже, мы с ним были в равной мере шокированы столь неожиданной встречей. Я замер, точно горгулья, а его заклинило на одном ругательстве.
В комнате навязчиво пахло дешевым табаком. На тумбочке тускло горела лампа, которую я раньше никогда здесь не видел. Вероятно, камердинер Франсуа не просто так зашел в мой номер. Он явно ждал меня.
Ренар молчал. Он изучал меня как невиданного зверя и не решался подойти ближе. Я воспользовался его замешательством и медленно, стараясь не делать резких движений, спустил ноги на пол.
– По-твоему, это нормально? – спросил он вдруг.
– Не совсем понимаю…
– Конечно, не понимаешь. Ты же ненормальный!
Зачем же тогда разговаривать со мной?
Однако я оставил это язвительное замечание при себе.
– Только попробуй сейчас удрать, я тебя из-под земли достану, – пригрозил Ренар. – Знай, я больше не могу закрывать глаза на твои штучки. Сначала шлялся по злачным местам, теперь еще и дружка какого-то своего прикончил и делает вид, будто не причем. Гад, сам опять куда-то усвистел, а мне нянчиться с сыном маркиза! Я его похмелья жду с ужасом. А ну выкладывай, в какое дерьмо влез. И давай по порядку.
Никогда не замечал за ним ораторских способностей, но стоит признать, что он предельно точно и емко описал мою ситуацию. Хоть и грубо.
– По порядку… – чуть ли не шепотом откликнулся я, ошарашенный таким напором.
Разрытая могила. Письмо. Дневник отца. Нет, сначала письмо…
Ренар продемонстрировал золотой перстень Родерика и сжал его в кулаке, как только я сделал шаг вперед и робко протянул к нему руку.
– Отдай. Прошу тебя.
– Нашел дурака! Сначала байку твою послушаю, а потом подумаю, отдавать или нет.
Я вглядывался в его лицо и жалел о том, что он не мой враг. Да, мы никогда с ним не дружили, но он не был плохим человеком. Будь он негодяем вроде членов клуба «Рука славы», я бы без раздумий забрал у него перстень. Моя новая сила позволила бы сделать это за считанные секунды.
Но это было бы подло.
– Я не могу просто так все рассказать. Пойми, я не хочу, чтобы вы с Франсуа пострадали.
– Поздно. Или ты думаешь, он в честь хорошего настроения напился?
– Я не буду говорить с тобой на эту тему.
Ренар с вызовом посмотрел мне в глаза.
– Я тебя заставлю.
– Не заставишь, – я уже начинал сердиться от отчаяния. – Ты от меня ничего не услышишь, пока я сам не сочту нужным все рассказать. Не приставай ко мне больше с этими вопросами. Даже не думай об этом.
К моему удивлению, он ничего не ответил. Лишь по-прежнему смотрел мне в глаза, словно ожидал увидеть в них отражение моей души.
Я виновато вдохнул.
– Извини, просто это все действительно нелегко объяснить. В этой истории слишком много странного.
Он не перебил меня. Более того, он абсолютно не двигался и не моргал. Даже его дыхание сделалось спокойным и почти незаметным.
Когда молчание между нами стало подозрительно затягиваться, я занервничал.
– Ренар…
Честное слово, до трупа было бы проще дозваться.
– Ренар! – я схватил его за руку, и с него тут же спало оцепенение.
– Что тебе? – он вмиг изменился в лице.
Я не знал, что и сказать, а тот не полез за словом в карман.
– Что пялишься на меня? – я аж вздрогнул. – Ложись спать, во сне от тебя вреда меньше.
– Ты… ты хотел спросить у меня кое о чем.
– Спросить? Да что ты можешь вообще знать, – хмыкнул Ренар и кинул мне перстень. Я поймал его налету. – Забирай. Давно хотел отдать, да недосуг было.
У меня появилось желание прислушаться к его мыслям, но меня остановила догадка. Кажется, я его немного загипнотизировал. Или не немного, не знаю.
Прихватив с собой лампу, Ренар ушел как ни в чем не бывало. Оставил после себя лишь горький запах табака и смятую постель.
Утро я встретил с тяжелым ощущением тревоги. Особую, депрессивную ноту, резко выделяющуюся на общем фоне, вносил голод. От него нужно было как можно скорее избавиться, но жалкие остатки крови со дна бутылки лишь распалили его. Я смотрел на опустевший сосуд и размышлял над тем, как быть дальше. От собственной беспомощности у меня щемило сердце: надо было как-то научиться добывать эту новую, ненавистную пищу. Причем самый легкий вариант мне не подходил, меня передергивало лишь от одной мысли, что я смогу напасть на человека или под гипнозом вынудить его дать мне свою кровь.
Я давно не видел Хедвику, и идея пойти к ней за помощью казалась мне одновременно унизительной и оскорбительной. Она вовсе не обязана оберегать меня от всего. К тому же, я ей никто. Не брат, не жених. Даже не друг, а так, непонятно что.
Безуспешно борясь с противоречиями, я подошел к окну и кончиками пальцев коснулся чуть теплого стекла. Солнце не успело нагреть его. Погода вообще выдалась в тон моему настроению – вялой, серой. В выцветшем небе растянулись тонкие облака, яркие краски Праги поблекли. Люди на улице, казалось, попали под влияние дурной погоды. Пожилой господин о чем-то яростно спорил с толстой торговкой и при этом размахивал кулаками, как персонаж кукольной комедии. Недалеко от этой парочки стоял молодой человек в весьма поношенном костюме и, не обращая ни на кого внимания, поглядывал на часы и обмахивался газетой, словно умирал от духоты. Дождавшись субъекта, одетого еще более неряшливо, он, судя по недовольной гримасе, встретил его неласково. В дополнение к нарастающему гаму из магазина готовой одежды выскочила очень расфуфыренная и при этом не менее злая дама. Она тащила за руку маленькую девочку лет пяти. Малышка так захлебывалась в плаче, будто взяла на себя все горести горожан.
Я уже было хотел отвернуться от этого зрелища, как вдруг остановил взгляд на подкатившем к «Старому дубу» экипажу. Точнее, меня заинтересовал кучерявый подросток, который вышел из него. В раздумьях посмотрев на вывеску, он поднялся на крыльцо гостиницы.
Черт побери, что Флориан здесь делает?
На ходу застегивая пуговицы жилета, я помчался ему на встречу. Подоспел вовремя – у Флориана назревал конфликт с портье.
– Да как так? Да что же это? Да вы… Да вы что, не понимаете? – возбужденно восклицал мальчик. – Да вы знаете, кто…
– Доброе утро, Флориан, – я произнес это твердо и медленно, чтобы привести его в чувство. К сожалению, мои слова были пропитаны ложью, утро никак нельзя было назвать добрым.
Тот вздрогнул, как застигнутый врасплох карманный воришка.
– А… А… Это вы! – вся спесь сына графа улетучилась, сменившись растерянностью. – Этот, представляете, этот не хочет меня к вам пускать.
Еще бы. Видно, Ренар все-таки дал портье понять, что нам больше не нужны посетители.
Вспомнив о фокусах Филдвика, я заставил себя послушать мысли Флориана. Сомнений быть не могло – в этот раз меня не пытались ввести в заблуждение.
«Боже, как же его звали? Умбер? Жильбер? Нет, у него попроще было имя… Альбер! Да, точно, Альбер! Боже-боже, фамилию совсем не помню!»
Конечно, я подозревал, что приближенные графа де Сен-Клода смотрят на меня лишь как на аксессуар Франсуа де Левена, но такая потрясающая забывчивость стала для меня сюрпризом.
– Ко мне можно обращаться по имени, – как бы между прочим сказал я. – Просто Роберт. Я англичанин, и не люблю, когда мое имя коверкают до неузнаваемости, – добавил я тут же.
– Вы говорите без акцента…
Не успел я придумать ответ, который прозвучал бы не хвастливо и не дерзко, как в гостиницу вошел рослый небритый парень. Он сердито рявкнул на Флориана, отчего тот еще больше стал похож на перепуганного воришку.
Прижав кулак к щеке, портье заинтересованно оперся на стойку.
– Мсье… – мальчик бросил на меня полный мольбы взгляд.
– Ты забыл расплатиться с извозчиком, – утвердительно сказал я. – Не волнуйся, я заплачу.
Мирно разобравшись с инцидентом, я дал Флориану знак следовать за мной. Тот безропотно повиновался.
– Скажи честно, ты сбежал?
После короткого смущенного молчания я продолжил:
– Отец дал бы тебе денег на карманные расходы, если бы он знал, что тебе нужно отлучиться.
– От вас ничего не скроешь, – вздохнул Флориан. – Да, папа не знает, что я здесь. Но мне очень надо поговорить с Франсуа. И вас я тоже хотел увидеть, это же вы меня спасли.
– Мы с Франсуа просто оказались в нужное время в нужном месте.
– Если бы не вы, я бы погиб. Папа меня теперь постоянно попрекает тем, что произошло, только я толком ничего не помню. Не подумайте, что я оправдываюсь, просто я действительно ничего не понимаю… Вы меня презираете?
От этого невинного вопроса мне стало не по себе. Господи, как я мог его презирать? Сам неоднократно попадался в сети вампиров, знаю, каково быть их игрушкой.
– Не бери в голову, это могло произойти с каждым, – я ускорил шаг, чтобы быстрей добраться до своего номера. – Посидишь у меня, пока Франсуа не проснется.
Тревожить друга я не собирался. Раз он не стал меня сегодня будить, значит, наступило долгожданное похмелье, и лучше его не трогать.
Флориан вошел в комнату, осторожно ступая и чуть приподняв голову. Как кошка, исследующая новое место. Разве что не принюхивался.
– Мило тут у вас, – промямлил он.
«Ну и конура», – донеслись до меня его истинные мысли.
Я хмыкнул. В принципе, этого можно было ожидать от избалованного ребенка. Для него все, что по роскоши уступает владениям отца, недостойно визита титулованной особы.
– Рад, что тебе тут нравится. Присаживайся, – я нарочно не стал извиняться за скромность своего жилища. Все-таки опрятный номер это не хлев.
С видом осужденного на казнь Флориан опустился на стул. Чуть поерзав, и как бы убедившись, что в сидении нет ничего острого, а ножки стула крепкие, он опять мученически вздохнул. Он был бледен. Веки с длинными ресницами были полуопущены, отчего его взгляд казался таинственным, как у фарфоровой куклы искусного мастера. Его тонкие пальцы подрагивали.
– Похоже, ты еще не совсем здоров, – отметил я. – Может, приляжешь? Я принесу тебе вина. Или кофе. Что ты будешь?
На мгновение мальчик оживился.
– Нет-нет, спасибо. Мне сегодня гораздо лучше, – последние слова он сказал не мне, а своим коленям.
Отчего-то мне вспомнилась мать Жака, при каждой нашей встрече пытающаяся напоить меня молоком, от которого сногсшибательно несет коровой. Бедная женщина никак не может понять, почему я отказываюсь от угощения, и, каждый раз прижимая меня на прощание к своей большой груди, причитает: «Батюшки, какой же ты тощий».
– Франсуа обычно рано встает, – вдруг пробормотал Флориан.
– Мы с ним ночью развлекались, – уклончиво ответил я.
– Я бы хотел поговорить с ним и вернуться домой, пока папа не заметил моего исчезновения. Он очень поздно вернулся из театра, и проспит, наверное, до полудня… Я так боюсь, что меня кто-нибудь выдаст! Амандин пообещала молчать, а Катрин только и ждет как бы снова нас очернить перед папой.
– Вас с Амандин послушаешь, так Катрин страшный зверь какой-то.
– Вы просто ее не знаете, – взгляд Флориана стал более жестким. – Неужели Франсуа вам ничего о ней не рассказывал?
Тут я был вынужден признать поражение.
– Ничего хорошего о ней я от него не слышал.
– Вот! – торжествующе воскликнул мальчик. – У них и раньше отношения были странные. Мне кажется, Франсуа ее просто терпел. А уж когда помолвку расторгли…
– Они были помолвлены? – я словно ослышался.
Флориан подозрительно прищурился.
– А вы не знали?
Да уж, умеет Франсуа удивлять! Обычно он выкладывает все, вплоть до незначительных мелочей, не заботясь об уместности… Выходит, что он иногда все же умеет затыкать свой фонтан красноречия.
– Наверное, он хочет забыть об этом, – выкрутился я. – Есть вещи, в которых стыдно признаться даже лучшим друзьям.
Я хотел, чтобы Флориан ввел меня в курс дела, но он не стал развивать эту тему. Он прикрыл глаза и потер висок.
– Голова кружится. Сегодня так душно.
Я открыл окно пошире. В воздухе пахло сыростью.
– Будет гроза, – я повернулся к мальчику. – Подожди, я схожу к Франсуа. Вдруг он уже…
Шорох за дверью вынудил меня замолчать. Я прислушался. Тот, кто топтался у входа, почему-то не спешил даже постучать.
Вряд ли это Франсуа или Ренар.
Я резко дернул дверную ручку и нос к носу столкнулся с Иваной. Вскрикнув от неожиданности, девушка чуть не выронила маленький шуршащий мешочек. Из ее руки выпала пара желтых шариков.
– Не хочешь объясниться?
Ивана посчитала, что лучшим ответом на мой вопрос будет побег, но я с ней не согласился. Я схватил ее и рывком затащил в комнату.
– Что ты там делала? – я совершенно не по-джентльменски встряхнул ее.
«Твой друг может уехать хоть на рассвете, а ты должен задержаться. Я говорю серьезно. Если захочешь вернуться во Францию, то придется подождать. Как минимум, мне надо будет представить тебя другим вампирам. Старейшины очень не любят Тварей, сбегающих от Хозяев. Попадешься – неприятности гарантированы. Неблагодарные Сыновья у вампиров также не в почете».
С каждым словом он все крепче привязывал меня к себе, и от этого мне еще больше хотелось скрыться от вампиров. Но я знал, что нет смысла сопротивляться. И мне было горько от того, что наши с Андреем отношения превратились в туго натянутый поводок. Он ведет меня, а я не в силах сбежать.
Наверное, Андрей не расслышал эти мысли, раз не устроил мне новую головомойку.
«Вот мы и приехали!» – он нарочито радостно ухмыльнулся и соскочил на землю.
Я поспешил за ним и едва не выругался, сильно поскользнувшись на гладком булыжнике.
«Ничего, мой мальчик. Скоро ты всему научишься».
Слова утешения прозвучали для меня как издевка. Я бы предпочел на всю жизнь остаться таким же неповоротливым, каким был.
– Все будет хорошо, – подбодрил меня Андрей.
От неожиданности я вздрогнул, как будто меня плетью стегнули.
– Ты ко всему привыкнешь.
Я отвернулся от него и промолчал.
– Жду тебя вечером, – мягко сказал он, выдержав томительную паузу. – До встречи.
Как только я осмелился повернуться в его сторону, вампира уже и след простыл. Совершенно ничего на улице не напоминало о том, что совсем недавно я был здесь не один. В воздухе даже не мелькали, почти ставшие родными, тени.
В полном одиночестве я направился к мосту. Ступив на него, я сделал несколько неуверенных шагов и огляделся. Мне теперь не нравились хозяева моста – старые статуи. Совсем не нравились. Особенно те, что смотрели на меня. Я осознавал, что они вряд ли оживут, как игрушечный солдатик, однако страх перед их каменными глазами тлетворно действовал на мой разум. Я не мог с ним совладать. В голове безудержным хороводом проносились последние события. Явственно вспомнились ледяные касания злых духов в доме Андрея и медвежья хватка одноглазого незнакомца.
Я бежал так быстро, как никогда раньше.
Бранный возглас обрушился на меня, подобно лавине.
Я чуть было не свалился со второго этажа на мостовую, едва добравшись до подоконника. В моем случае это было бы не смертельно, но все равно неприятно.
– Твою ж мать, – тихо повторил Ренар, поднимаясь с моей кровати.
Затаив дыхание, я вцепился в оконную раму. От макушки до пят пробежался колючий холодок.
– Мать твою, что ты вытворяешь? – Ренар ожег меня еще одним неприязненным взглядом. – Ты что, обезьяна или летучая мышь? Твою мать…
Похоже, мы с ним были в равной мере шокированы столь неожиданной встречей. Я замер, точно горгулья, а его заклинило на одном ругательстве.
В комнате навязчиво пахло дешевым табаком. На тумбочке тускло горела лампа, которую я раньше никогда здесь не видел. Вероятно, камердинер Франсуа не просто так зашел в мой номер. Он явно ждал меня.
Ренар молчал. Он изучал меня как невиданного зверя и не решался подойти ближе. Я воспользовался его замешательством и медленно, стараясь не делать резких движений, спустил ноги на пол.
– По-твоему, это нормально? – спросил он вдруг.
– Не совсем понимаю…
– Конечно, не понимаешь. Ты же ненормальный!
Зачем же тогда разговаривать со мной?
Однако я оставил это язвительное замечание при себе.
– Только попробуй сейчас удрать, я тебя из-под земли достану, – пригрозил Ренар. – Знай, я больше не могу закрывать глаза на твои штучки. Сначала шлялся по злачным местам, теперь еще и дружка какого-то своего прикончил и делает вид, будто не причем. Гад, сам опять куда-то усвистел, а мне нянчиться с сыном маркиза! Я его похмелья жду с ужасом. А ну выкладывай, в какое дерьмо влез. И давай по порядку.
Никогда не замечал за ним ораторских способностей, но стоит признать, что он предельно точно и емко описал мою ситуацию. Хоть и грубо.
– По порядку… – чуть ли не шепотом откликнулся я, ошарашенный таким напором.
Разрытая могила. Письмо. Дневник отца. Нет, сначала письмо…
Ренар продемонстрировал золотой перстень Родерика и сжал его в кулаке, как только я сделал шаг вперед и робко протянул к нему руку.
– Отдай. Прошу тебя.
– Нашел дурака! Сначала байку твою послушаю, а потом подумаю, отдавать или нет.
Я вглядывался в его лицо и жалел о том, что он не мой враг. Да, мы никогда с ним не дружили, но он не был плохим человеком. Будь он негодяем вроде членов клуба «Рука славы», я бы без раздумий забрал у него перстень. Моя новая сила позволила бы сделать это за считанные секунды.
Но это было бы подло.
– Я не могу просто так все рассказать. Пойми, я не хочу, чтобы вы с Франсуа пострадали.
– Поздно. Или ты думаешь, он в честь хорошего настроения напился?
– Я не буду говорить с тобой на эту тему.
Ренар с вызовом посмотрел мне в глаза.
– Я тебя заставлю.
– Не заставишь, – я уже начинал сердиться от отчаяния. – Ты от меня ничего не услышишь, пока я сам не сочту нужным все рассказать. Не приставай ко мне больше с этими вопросами. Даже не думай об этом.
К моему удивлению, он ничего не ответил. Лишь по-прежнему смотрел мне в глаза, словно ожидал увидеть в них отражение моей души.
Я виновато вдохнул.
– Извини, просто это все действительно нелегко объяснить. В этой истории слишком много странного.
Он не перебил меня. Более того, он абсолютно не двигался и не моргал. Даже его дыхание сделалось спокойным и почти незаметным.
Когда молчание между нами стало подозрительно затягиваться, я занервничал.
– Ренар…
Честное слово, до трупа было бы проще дозваться.
– Ренар! – я схватил его за руку, и с него тут же спало оцепенение.
– Что тебе? – он вмиг изменился в лице.
Я не знал, что и сказать, а тот не полез за словом в карман.
– Что пялишься на меня? – я аж вздрогнул. – Ложись спать, во сне от тебя вреда меньше.
– Ты… ты хотел спросить у меня кое о чем.
– Спросить? Да что ты можешь вообще знать, – хмыкнул Ренар и кинул мне перстень. Я поймал его налету. – Забирай. Давно хотел отдать, да недосуг было.
У меня появилось желание прислушаться к его мыслям, но меня остановила догадка. Кажется, я его немного загипнотизировал. Или не немного, не знаю.
Прихватив с собой лампу, Ренар ушел как ни в чем не бывало. Оставил после себя лишь горький запах табака и смятую постель.
Утро я встретил с тяжелым ощущением тревоги. Особую, депрессивную ноту, резко выделяющуюся на общем фоне, вносил голод. От него нужно было как можно скорее избавиться, но жалкие остатки крови со дна бутылки лишь распалили его. Я смотрел на опустевший сосуд и размышлял над тем, как быть дальше. От собственной беспомощности у меня щемило сердце: надо было как-то научиться добывать эту новую, ненавистную пищу. Причем самый легкий вариант мне не подходил, меня передергивало лишь от одной мысли, что я смогу напасть на человека или под гипнозом вынудить его дать мне свою кровь.
Я давно не видел Хедвику, и идея пойти к ней за помощью казалась мне одновременно унизительной и оскорбительной. Она вовсе не обязана оберегать меня от всего. К тому же, я ей никто. Не брат, не жених. Даже не друг, а так, непонятно что.
Безуспешно борясь с противоречиями, я подошел к окну и кончиками пальцев коснулся чуть теплого стекла. Солнце не успело нагреть его. Погода вообще выдалась в тон моему настроению – вялой, серой. В выцветшем небе растянулись тонкие облака, яркие краски Праги поблекли. Люди на улице, казалось, попали под влияние дурной погоды. Пожилой господин о чем-то яростно спорил с толстой торговкой и при этом размахивал кулаками, как персонаж кукольной комедии. Недалеко от этой парочки стоял молодой человек в весьма поношенном костюме и, не обращая ни на кого внимания, поглядывал на часы и обмахивался газетой, словно умирал от духоты. Дождавшись субъекта, одетого еще более неряшливо, он, судя по недовольной гримасе, встретил его неласково. В дополнение к нарастающему гаму из магазина готовой одежды выскочила очень расфуфыренная и при этом не менее злая дама. Она тащила за руку маленькую девочку лет пяти. Малышка так захлебывалась в плаче, будто взяла на себя все горести горожан.
Я уже было хотел отвернуться от этого зрелища, как вдруг остановил взгляд на подкатившем к «Старому дубу» экипажу. Точнее, меня заинтересовал кучерявый подросток, который вышел из него. В раздумьях посмотрев на вывеску, он поднялся на крыльцо гостиницы.
Черт побери, что Флориан здесь делает?
На ходу застегивая пуговицы жилета, я помчался ему на встречу. Подоспел вовремя – у Флориана назревал конфликт с портье.
– Да как так? Да что же это? Да вы… Да вы что, не понимаете? – возбужденно восклицал мальчик. – Да вы знаете, кто…
– Доброе утро, Флориан, – я произнес это твердо и медленно, чтобы привести его в чувство. К сожалению, мои слова были пропитаны ложью, утро никак нельзя было назвать добрым.
Тот вздрогнул, как застигнутый врасплох карманный воришка.
– А… А… Это вы! – вся спесь сына графа улетучилась, сменившись растерянностью. – Этот, представляете, этот не хочет меня к вам пускать.
Еще бы. Видно, Ренар все-таки дал портье понять, что нам больше не нужны посетители.
Вспомнив о фокусах Филдвика, я заставил себя послушать мысли Флориана. Сомнений быть не могло – в этот раз меня не пытались ввести в заблуждение.
«Боже, как же его звали? Умбер? Жильбер? Нет, у него попроще было имя… Альбер! Да, точно, Альбер! Боже-боже, фамилию совсем не помню!»
Конечно, я подозревал, что приближенные графа де Сен-Клода смотрят на меня лишь как на аксессуар Франсуа де Левена, но такая потрясающая забывчивость стала для меня сюрпризом.
– Ко мне можно обращаться по имени, – как бы между прочим сказал я. – Просто Роберт. Я англичанин, и не люблю, когда мое имя коверкают до неузнаваемости, – добавил я тут же.
– Вы говорите без акцента…
Не успел я придумать ответ, который прозвучал бы не хвастливо и не дерзко, как в гостиницу вошел рослый небритый парень. Он сердито рявкнул на Флориана, отчего тот еще больше стал похож на перепуганного воришку.
Прижав кулак к щеке, портье заинтересованно оперся на стойку.
– Мсье… – мальчик бросил на меня полный мольбы взгляд.
– Ты забыл расплатиться с извозчиком, – утвердительно сказал я. – Не волнуйся, я заплачу.
Мирно разобравшись с инцидентом, я дал Флориану знак следовать за мной. Тот безропотно повиновался.
– Скажи честно, ты сбежал?
После короткого смущенного молчания я продолжил:
– Отец дал бы тебе денег на карманные расходы, если бы он знал, что тебе нужно отлучиться.
– От вас ничего не скроешь, – вздохнул Флориан. – Да, папа не знает, что я здесь. Но мне очень надо поговорить с Франсуа. И вас я тоже хотел увидеть, это же вы меня спасли.
– Мы с Франсуа просто оказались в нужное время в нужном месте.
– Если бы не вы, я бы погиб. Папа меня теперь постоянно попрекает тем, что произошло, только я толком ничего не помню. Не подумайте, что я оправдываюсь, просто я действительно ничего не понимаю… Вы меня презираете?
От этого невинного вопроса мне стало не по себе. Господи, как я мог его презирать? Сам неоднократно попадался в сети вампиров, знаю, каково быть их игрушкой.
– Не бери в голову, это могло произойти с каждым, – я ускорил шаг, чтобы быстрей добраться до своего номера. – Посидишь у меня, пока Франсуа не проснется.
Тревожить друга я не собирался. Раз он не стал меня сегодня будить, значит, наступило долгожданное похмелье, и лучше его не трогать.
Флориан вошел в комнату, осторожно ступая и чуть приподняв голову. Как кошка, исследующая новое место. Разве что не принюхивался.
– Мило тут у вас, – промямлил он.
«Ну и конура», – донеслись до меня его истинные мысли.
Я хмыкнул. В принципе, этого можно было ожидать от избалованного ребенка. Для него все, что по роскоши уступает владениям отца, недостойно визита титулованной особы.
– Рад, что тебе тут нравится. Присаживайся, – я нарочно не стал извиняться за скромность своего жилища. Все-таки опрятный номер это не хлев.
С видом осужденного на казнь Флориан опустился на стул. Чуть поерзав, и как бы убедившись, что в сидении нет ничего острого, а ножки стула крепкие, он опять мученически вздохнул. Он был бледен. Веки с длинными ресницами были полуопущены, отчего его взгляд казался таинственным, как у фарфоровой куклы искусного мастера. Его тонкие пальцы подрагивали.
– Похоже, ты еще не совсем здоров, – отметил я. – Может, приляжешь? Я принесу тебе вина. Или кофе. Что ты будешь?
На мгновение мальчик оживился.
– Нет-нет, спасибо. Мне сегодня гораздо лучше, – последние слова он сказал не мне, а своим коленям.
Отчего-то мне вспомнилась мать Жака, при каждой нашей встрече пытающаяся напоить меня молоком, от которого сногсшибательно несет коровой. Бедная женщина никак не может понять, почему я отказываюсь от угощения, и, каждый раз прижимая меня на прощание к своей большой груди, причитает: «Батюшки, какой же ты тощий».
– Франсуа обычно рано встает, – вдруг пробормотал Флориан.
– Мы с ним ночью развлекались, – уклончиво ответил я.
– Я бы хотел поговорить с ним и вернуться домой, пока папа не заметил моего исчезновения. Он очень поздно вернулся из театра, и проспит, наверное, до полудня… Я так боюсь, что меня кто-нибудь выдаст! Амандин пообещала молчать, а Катрин только и ждет как бы снова нас очернить перед папой.
– Вас с Амандин послушаешь, так Катрин страшный зверь какой-то.
– Вы просто ее не знаете, – взгляд Флориана стал более жестким. – Неужели Франсуа вам ничего о ней не рассказывал?
Тут я был вынужден признать поражение.
– Ничего хорошего о ней я от него не слышал.
– Вот! – торжествующе воскликнул мальчик. – У них и раньше отношения были странные. Мне кажется, Франсуа ее просто терпел. А уж когда помолвку расторгли…
– Они были помолвлены? – я словно ослышался.
Флориан подозрительно прищурился.
– А вы не знали?
Да уж, умеет Франсуа удивлять! Обычно он выкладывает все, вплоть до незначительных мелочей, не заботясь об уместности… Выходит, что он иногда все же умеет затыкать свой фонтан красноречия.
– Наверное, он хочет забыть об этом, – выкрутился я. – Есть вещи, в которых стыдно признаться даже лучшим друзьям.
Я хотел, чтобы Флориан ввел меня в курс дела, но он не стал развивать эту тему. Он прикрыл глаза и потер висок.
– Голова кружится. Сегодня так душно.
Я открыл окно пошире. В воздухе пахло сыростью.
– Будет гроза, – я повернулся к мальчику. – Подожди, я схожу к Франсуа. Вдруг он уже…
Шорох за дверью вынудил меня замолчать. Я прислушался. Тот, кто топтался у входа, почему-то не спешил даже постучать.
Вряд ли это Франсуа или Ренар.
Я резко дернул дверную ручку и нос к носу столкнулся с Иваной. Вскрикнув от неожиданности, девушка чуть не выронила маленький шуршащий мешочек. Из ее руки выпала пара желтых шариков.
– Не хочешь объясниться?
Ивана посчитала, что лучшим ответом на мой вопрос будет побег, но я с ней не согласился. Я схватил ее и рывком затащил в комнату.
– Что ты там делала? – я совершенно не по-джентльменски встряхнул ее.
