Если ты, бедняжка, не дефлорирована до двадцати, то в мозгу начинают происходить необратимые процессы. И к сорока те неудачницы, кому не досталось персонального дефлоратора, начинают ходить по дому в полосатых халатах и заводить стаи кошек.
У меня был один кот, ленивая и агрессивная скотина, которая имела только две функции - вальяжно спать (ой, какой котик – умилялись ничего не подозревающие о стервозном характере когтистого гости, глядя как Филька дрыхнет на спине, задрав лапы), и агрессивно выпрашивать жратву. Вообще в моем доме кот явно ел больше меня.
Так вот, глядя на Филю, я уже давненько подумывала, что неплохо бы завести ему компанию. Может, он взбодрится, и меньше будет драть мне ноги и думать о еде? Но статья открыла мне глаза! Из стоматологии я выходила, сверкая белоснежной улыбкой и с твердой уверенностью, что рыжие лапы Фили будут единственными кошачьими лапами в доме.
Планом завести ребенка я поделилась с единственной подругой и коллегой, Олькой или Лелей. Она была кругленькой, маленькой и рядом со мной, тощей и высокой, смотрелась изумительно троллевато. Я вообще люблю эпатировать публику. Увы, родители не оставили мне другого выбора – с таким-то именем.
- Может, все-так замуж? Можно уехать на Аляску, - глубокомысленно сказала мне подруга, когда я изложила свое блестящее решение. – Говорят, там мужиков больше, чем женщин, там и крокодилица будет королевой.
- Я уже думала об этом, - тоном попробовавшей все женщины ответила я.
Я как-то действительно озаботилась этим вопросом. Интернет предоставил мне полный набор сведений об Аляске. И ночью мой взволнованный разум будоражили видения тысяч мужиков в ковбойских шляпах и теплых куртках-пилотах, которые начинали сражаться за меня с момента выхода с трапа самолета, чтобы к моменту свадьбы остался только один. Сильнейший, умнейший, храбрейший, с лучшим генофондом и белозубой улыбкой. Он возьмет меня на руки и отнесет к алтарю. А потом мы будем круглосуточно греться в постели, пока за стенами огромного дома будут хрустеть арктические морозы.
Как раз данные об их среднегодовых температурах меня немного охладили.
- Аляску оставим как полуостров последней надежды, - твердо сказала я ей. – Попробуем найти подходящий генофонд здесь, в России.
- Будешь обращаться в банк спермы? – от неприличного слова Олька возбужденно задышала, колыхая вызывающей зависть грудью. Именно грудь пятого размера была тем аргументом, который наотмашь разил кавалеров всех мастей. Но Лёля мечтала о принце и берегла свои пышные перси для него.
- Это было бы проще всего, - грустно сказала я, - сунула в себя пробирку, а через девять месяцев вылез ребенок. Но там же так не происходит. Нужна куча сопровождающих процедур, гормональная подготовка. И, самое главное – я же девственница! Кто будет искусственно оплодотворять девственницу?
- А что? – Леля пощелкала в воздухе двумя пальцами, изображая ножницы. – Щелк и нету!
- Представляю, - пробурчала я, - сидим мы в сто лет бабками на скамейке, лялякаем. Петровна: «А я, девки, на сеновале-то девственность потеряла, с трактористом!», Степановна: «А я на дискотеке, с лейтенантом. Георгиевна, а ты?» - «А я со скальпелем!»
Меня же все бабки засмеют! Нет, - постаралась придать своему голосу твердость, - задачу «потеря девственности» будем решать натуральным способом. А вот с поиском генофонда сложнее. Папочка давно настаивает на моей поездке в Армению – клянется, что тетя Манушак выдала замуж даже мою сороколетнюю немую сестру, на свою беду вернувшуюся домой после паломничества по Тибету. Мол, если Нане, умеющей колоть дрова и ударом ладони разбивать кирпичи, нашли смелого мужа, то тебе, моя звездочка, и подавно найдем.
- А меня, меня с собой возьми! - загорелась Лелька. Я покосилась на ее бюст, способный собрать всех женихов Армении и строго сказала:
- Я не собираюсь замуж.
- Как? – потрясенно выдохнула подруга, будто я призналась ей, что заминировала Кремль.
- А зачем? – поинтересовалась я. – Я сама себе хозяйка, никто не лезет в личное пространство.
- А вот я, - с придыханием проговорила Леля, - не отказалась бы, чтобы в мое личное пространство лезли. Можно даже трижды в день.
- Ребенок у меня будет, работа есть, квартира есть. Зачем мне какой-то левый мужик в квартире, к которому я буду привыкать пять лет, чтобы через десять развестись? Все вокруг разводятся.
- И женятся, - простонала Леля мечтательно.
- А в Армении меня сразу выдадут замуж. Даже если откажусь, похитят, станцуют, споют, покажут накачанную волосатую грудь… я и моргнуть не успею, как скажу «да». Армяне, они такие.
- Даааа, - повторила Леля протяжно.
- Ну и плюс ко всему, - грустно добавила я, - я надеюсь, что ребенок не унаследует мой нос. А с армянским мужем это маловероятно.
Олька сочувственно покосилась на обсуждаемый предмет и вздохнула. И перевела тему.
- Итак, какие черты нужны отцу будущего Качатуряна-младшего?
- Он должен быть здоров, - тут же сказала я.
- «Здоров», - записала Лелька.
- Рост не меньше ста восьмидесяти. Спортсмен.
- «Занимается спортом», - повторила подруга. – Умный?
- Должен быть хотя бы закончен университет. Кандидатская желательно. А уж докторская, - я загорелась. – Хотя можно просто проверить айкью.
Оля сосредоточенно записывала.
- Блондин?
Я покрутила носом, будто передо мной уже выстроились высокие спортсмены всех мастей, напряженно ожидая, на кого же упадет мой светлый взор, и кивнула.
- Да. Голубые глаза, светлые волосы, славянские черты лица.
- Ты расистка, - укоризненно заметила подруга.
- Я наполовину армянка, как я могу быть расисткой? – возмутилась я. – Я просто практичная. Живи я в Мозамбике, я бы выбрала негра, чтобы дите не отличалось от местного населения. Когда отличаешься, очень нелегко жить, Оль.
Итак, решение было принято, и с того дня я начала сканировать окружающих на предмет подходящести на почетную и ответственную роль отца моего ребенка. Все бывшие были отвергнуты по соображениям рациональности: если уж за время общения они не смогли вдохновить меня на то, чтобы снять трусики, то сейчас и подавно нет. Проходило лето, а я зверела – пугала коллег, задумчиво оглядывая их с ног до головы. Под мои требования на работе подходил только Василий Саныч, бывший гандболист с шикарными пшеничного цвета усами и голубыми глазами, ухитрившийся получить аж два высших образования. Проблема была в том, что ему уже было под шестьдесят, и он неоднократно показывал мне фотографии внуков.
- Говорят, если отец старше матери, выше вероятность родить гения, - попыталась приободрить меня Лёля.
- И оставить его сиротой, - хмыкнула я. – У Саныча жена – мастер спорта по метанию молота. Я ее видела – такая может голыми руками смять джип в Запорожец.
- Не вариант, - уныло согласилась Леля. – А сыновья его?
- Женаты, - отчеканила я. – И все как один брюнеты. В мамочку. И, предвосхищая вопрос, у него есть блондинистый внук. Но ему пятнадцать, и, судя по рассказам Саныча, он уже по девкам огого! Мне, двадцатисемилетней девственнице, несколько комично соблазнять пятнадцатилетнего бабника, не находишь?
- Зато и соблазнять не надо, - порочным тоном высказалась подруга. – Они в этом возрасте лезут на все, у чего есть сиськи.
Я задумалась. К моему стыду, идея вдруг показалась привлекательной.
- Оставим внука Саныча как предпоследнюю надежду, - предложила я. – Прямо перед Аляской, если ничего больше не поможет, пойду соблазнять несовершеннолетних. К тому времени, надеюсь, ему уже исполнится шестнадцать, и я не получу тюремный срок.
Время шло к концу лета, план мой буксовал и разбивался о мою катастрофическую неспособность очаровывать. Я посетила все кафе в округе, и даже, о ужас, купила красную губную помаду, чтобы сразу было понятно – девушка ищет приключений. Но к августу я так отчаялась, что позвонила мамуле.
- Да, - проворковала моя богичная мамочка в трубку.
- Мам, - спросила я небрежно, - нет ли у тебя неженатого знакомого? Высокого, голубоглазого блондина-спортсмена с высшим образованием?
- Вот, - довольно сказала мама, - наконец-то ты мыслишь в правильном направлении. Счет в банке имеет значение?
- Нет, - поспешно открестилась я. – Мнее… для календаря нужна модель. Не мальчики с подиума, а настоящий мужик.
- А зачем на календарь высшее образование? – проницательно удивилась мама.
- Интеллект должен быть налицо! – провозгласила я торжественно.
Мамуля недоверчиво хмыкнула и задумалась.
- Я посмотрю, Апполинария. Навскидку не вспомню. Но задачу я поняла. Будет тебе спортсмен-интеллектуал.
Я почувствовала вдохновение, жарко поблагодарила мамулю и положила трубку.
А на следующий день мне и позвонила младшая сестра, Машка, и предложила пойти с ней и ее Юриком на день ВДВ в лесопарк. Я поначалу отказалась. Потом рассказала Лельке о предложении.
- Апполинария, - жарко прошептала подруга в трубку, - подумай только, когда ты еще найдешь в одном месте такое количество половозрелых, наполненных тестостероном, спортивных настоящих мужиков? Не смей отказываться! Может, это твой последний шанс! Ты два месяца не можешь даже заговорить ни с кем!
Короче, в моем грехопадении прошу винить мою подругу.
Такси остановилось у моего дома, я вручила веселому водителю деньги и немного с трудом выбралась из машины. В доме меня ждал сюрприз – не работал лифт. И я слегка враскорячку принялась подниматься на двадцать пятый этаж.
Видимо, кара за секс с незнакомцем настигла меня слишком скоро.
Дома я поспешно сняла с себя одежду, посмотрела на трусики, которые были испачканы кровью, испугалась и полезла отмываться в ванну. А еще я тщетно пыталась вспомнить, использовал ли мой буйвол презерватив. Вроде бы да, но я не могла быть уверенной.
Во всяком случае, пункт один из программы «заведи ребенка» был уже выполнен. Девственности я лишилась с огоньком.
Целый день после возвращения я валялась дома в шоке. Вспоминала прошедшую ночь, и чем больше мне открывалось, тем жарче становилось. Ой не зря я сбежала! Смотрела сериал про Шерлока, но видела мощную руку на своей тощей груди и слышала «Какая голодная малышка». И меня покалывало возбуждением, и внизу живота, где еще побаливало, что-то сладко сжималось.
В мире теперь существовал человек, который пусть по пьяни, пусть не зная моего имени, считал меня, язвительную, высоченную и плоскую Апполинарию, малышкой со сладкой попкой. И не за папулины деньги и наследство в виде нескольких армянских ресторанов в Москве (любивших меня за приданое было достаточно), а просто потому, что я ему понравилась.
Я подошла к зеркалу, спустила шортики и придирчиво осмотрела себя сзади. А ведь правда ничего. И когда я успела такую накачать? Когда лазила под столами сотрудников, что ли?
Я еще полюбовалась, замечталась, увидела синяк, покраснела, и быстро натянула одежду обратно.
Завтра нужно было на работу. А пока можно было отдохнуть от людей.
Две недели назад.
В кабинете большого дома, расположенном в ближайшем Подмосковье, на закрытой территории, где среди лесочка и тропинок высились еще несколько таких же домов, шел серьезный разговор. Хозяин дома, Василий Иванович Сыромяткин, пожилой, чуть плотный мужчина с седыми волосами и пронзительными темными глазами, курил трубку и объяснял ситуацию. Напротив его, сложив огромные кулачища на стол, сидел очень крупный мужчина. И внимательно слушал.
- Сам понимаешь, Сергей Романович, - сказал хозяин, попыхивая трубкой, - никак мне без тебя не справиться. Кто-то сливает конкурентам информацию о разработках. Если так продолжится, я по миру пойду. Да и в компании кто-то приворовывает. Мы пока покрываем, но сколько можно? То деньги вытащат, то карточку. Поможешь?
- Не хочу, - честно признался собеседник, почесав мощный подбородок. – У меня сейчас самая жизнь началась! Рыбалка, баню достраиваю. Но раз надо, то помогу. Только мне нужно закрыть кой-какие дела, Вася. Через недели две смогу приступить.
- Я в долгу не останусь, - намекнул хозяин, постукивая трубкой по мраморной столешнице. Гость махнул рукой.
- Какие между нами долги, Василий? Сказал же, возьмусь. Только ты мне там полную власть дай. Так, чтобы я даже директора за яйца взять мог.
Сыромяткин рассмеялся.
- Это я обещаю, - сказал он. – А если узнаю, что замешан, сам его возьму. Так возьму, что надолго запомнит.
Понедельник справедливо нелюбим людьми во всем мире. А нами, мизантропами, он нелюбим особо. И для этого есть все причины.
Посмотрите с утра на лица граждан в общественном транспорте. Угрюмые, сонные, злые. Вон тетя с бухгалтерской кичкой на голове, сверлит взглядом сидящего парня, уткнувшегося в смартфон. Вон угрюмая девица рассматривает свои ногти и бросает завистливые взгляды на ногти крали напротив. А вот и дяденька младых лет, игнорирующий бурчание старушки, уговаривающей его уступить место. Дяденьку осуждает весь вагон, но встать вместо него никто не спешит.
Люди серые, люди черные, спешат на метро на каторгу, чтобы вечером так же набиться в вагоны и, наполняя тоннели метро ненавистью, разбежаться по домам.
А вот, видите, красная легкая шапочка, белые наушники, мечтательная улыбка до ушей под очками? Не застывайте в изумлении. Пальцы, постукивающие о поручень? Рюкзачок, длинная цветастая юбка, длинная кофта а-ля хиппи стайл, тощая высокая фигура? Хотите, еще удивлю? Стаскиваю шапку – и народ вокруг забывает про старушку и железобетонного невоспитанного дядьку, и смотрит на меня – ангельские светлые кудри, залитые розовым лаком, большой нос, черные глаза и длинные серьги в ушах. Очень яркий, почти готический макияж. Дома, с родными и на прогулках я без косметики, а на работе, где приходится общаться с огромным количеством людей, макияж, очки без линз, одежда и прическа отпугивают тех, кто решил обратиться по глупому поводу, и помогают держать дистанцию.
Я люблю улыбаться всем этим неодобрительно, искоса смотрящим на меня людям. Как истинная мизантропша, обожаю места, где моя нелюбовь к человечеству подтверждается. А где еще найдешь столько концентрированной ненависти?
Я поднялась из метро, вдохнула заполненный ароматом паленой резины столичный воздух. Август только начался, и бодрые диджеи, сидящие под кондиционерами в своих студиях, убеждали остальные десять миллионов человек, что плюс 30 – это прекрасно. Один из них как раз разорялся в моих наушниках.
Я переключила на тяжелый рок, неспешно направляясь в офис. Ненавижу жару. И по идее, я могла бы работать отдаленно, восседая на берегу моря в широкой шляпе – и чтобы смуглые официанты подносили мне мохито и папироски, и улыбались белозубо. Или вообще не работать. Но беда в том, что я не переношу самолеты. Может, потому, что мамуля родила меня в самолете, на высоте девять тысяч семьсот тридцать метров, между Пхеньяном и Москвой, и вид рыдающих от умиления двух сотен китайцев так поразил мое младенческое сознание, что навсегда отвратил от крылатого транспорта.
Поезда я тоже не люблю. Нет, я там не рождалась и даже не принимала роды. Все дело в моей брезгливости. Ехать больше суток в купе с тремя незнакомыми людьми, дышать воздухом, полным переработанного ими углекислого газа, микробов, вирусов, чешуек кожи – и спать на матрасе, на котором успела переспать вся Россия? Бррр!
У меня был один кот, ленивая и агрессивная скотина, которая имела только две функции - вальяжно спать (ой, какой котик – умилялись ничего не подозревающие о стервозном характере когтистого гости, глядя как Филька дрыхнет на спине, задрав лапы), и агрессивно выпрашивать жратву. Вообще в моем доме кот явно ел больше меня.
Так вот, глядя на Филю, я уже давненько подумывала, что неплохо бы завести ему компанию. Может, он взбодрится, и меньше будет драть мне ноги и думать о еде? Но статья открыла мне глаза! Из стоматологии я выходила, сверкая белоснежной улыбкой и с твердой уверенностью, что рыжие лапы Фили будут единственными кошачьими лапами в доме.
Планом завести ребенка я поделилась с единственной подругой и коллегой, Олькой или Лелей. Она была кругленькой, маленькой и рядом со мной, тощей и высокой, смотрелась изумительно троллевато. Я вообще люблю эпатировать публику. Увы, родители не оставили мне другого выбора – с таким-то именем.
- Может, все-так замуж? Можно уехать на Аляску, - глубокомысленно сказала мне подруга, когда я изложила свое блестящее решение. – Говорят, там мужиков больше, чем женщин, там и крокодилица будет королевой.
- Я уже думала об этом, - тоном попробовавшей все женщины ответила я.
Я как-то действительно озаботилась этим вопросом. Интернет предоставил мне полный набор сведений об Аляске. И ночью мой взволнованный разум будоражили видения тысяч мужиков в ковбойских шляпах и теплых куртках-пилотах, которые начинали сражаться за меня с момента выхода с трапа самолета, чтобы к моменту свадьбы остался только один. Сильнейший, умнейший, храбрейший, с лучшим генофондом и белозубой улыбкой. Он возьмет меня на руки и отнесет к алтарю. А потом мы будем круглосуточно греться в постели, пока за стенами огромного дома будут хрустеть арктические морозы.
Как раз данные об их среднегодовых температурах меня немного охладили.
- Аляску оставим как полуостров последней надежды, - твердо сказала я ей. – Попробуем найти подходящий генофонд здесь, в России.
- Будешь обращаться в банк спермы? – от неприличного слова Олька возбужденно задышала, колыхая вызывающей зависть грудью. Именно грудь пятого размера была тем аргументом, который наотмашь разил кавалеров всех мастей. Но Лёля мечтала о принце и берегла свои пышные перси для него.
- Это было бы проще всего, - грустно сказала я, - сунула в себя пробирку, а через девять месяцев вылез ребенок. Но там же так не происходит. Нужна куча сопровождающих процедур, гормональная подготовка. И, самое главное – я же девственница! Кто будет искусственно оплодотворять девственницу?
- А что? – Леля пощелкала в воздухе двумя пальцами, изображая ножницы. – Щелк и нету!
- Представляю, - пробурчала я, - сидим мы в сто лет бабками на скамейке, лялякаем. Петровна: «А я, девки, на сеновале-то девственность потеряла, с трактористом!», Степановна: «А я на дискотеке, с лейтенантом. Георгиевна, а ты?» - «А я со скальпелем!»
Меня же все бабки засмеют! Нет, - постаралась придать своему голосу твердость, - задачу «потеря девственности» будем решать натуральным способом. А вот с поиском генофонда сложнее. Папочка давно настаивает на моей поездке в Армению – клянется, что тетя Манушак выдала замуж даже мою сороколетнюю немую сестру, на свою беду вернувшуюся домой после паломничества по Тибету. Мол, если Нане, умеющей колоть дрова и ударом ладони разбивать кирпичи, нашли смелого мужа, то тебе, моя звездочка, и подавно найдем.
- А меня, меня с собой возьми! - загорелась Лелька. Я покосилась на ее бюст, способный собрать всех женихов Армении и строго сказала:
- Я не собираюсь замуж.
- Как? – потрясенно выдохнула подруга, будто я призналась ей, что заминировала Кремль.
- А зачем? – поинтересовалась я. – Я сама себе хозяйка, никто не лезет в личное пространство.
- А вот я, - с придыханием проговорила Леля, - не отказалась бы, чтобы в мое личное пространство лезли. Можно даже трижды в день.
- Ребенок у меня будет, работа есть, квартира есть. Зачем мне какой-то левый мужик в квартире, к которому я буду привыкать пять лет, чтобы через десять развестись? Все вокруг разводятся.
- И женятся, - простонала Леля мечтательно.
- А в Армении меня сразу выдадут замуж. Даже если откажусь, похитят, станцуют, споют, покажут накачанную волосатую грудь… я и моргнуть не успею, как скажу «да». Армяне, они такие.
- Даааа, - повторила Леля протяжно.
- Ну и плюс ко всему, - грустно добавила я, - я надеюсь, что ребенок не унаследует мой нос. А с армянским мужем это маловероятно.
Олька сочувственно покосилась на обсуждаемый предмет и вздохнула. И перевела тему.
- Итак, какие черты нужны отцу будущего Качатуряна-младшего?
- Он должен быть здоров, - тут же сказала я.
- «Здоров», - записала Лелька.
- Рост не меньше ста восьмидесяти. Спортсмен.
- «Занимается спортом», - повторила подруга. – Умный?
- Должен быть хотя бы закончен университет. Кандидатская желательно. А уж докторская, - я загорелась. – Хотя можно просто проверить айкью.
Оля сосредоточенно записывала.
- Блондин?
Я покрутила носом, будто передо мной уже выстроились высокие спортсмены всех мастей, напряженно ожидая, на кого же упадет мой светлый взор, и кивнула.
- Да. Голубые глаза, светлые волосы, славянские черты лица.
- Ты расистка, - укоризненно заметила подруга.
- Я наполовину армянка, как я могу быть расисткой? – возмутилась я. – Я просто практичная. Живи я в Мозамбике, я бы выбрала негра, чтобы дите не отличалось от местного населения. Когда отличаешься, очень нелегко жить, Оль.
Глава 4.
Итак, решение было принято, и с того дня я начала сканировать окружающих на предмет подходящести на почетную и ответственную роль отца моего ребенка. Все бывшие были отвергнуты по соображениям рациональности: если уж за время общения они не смогли вдохновить меня на то, чтобы снять трусики, то сейчас и подавно нет. Проходило лето, а я зверела – пугала коллег, задумчиво оглядывая их с ног до головы. Под мои требования на работе подходил только Василий Саныч, бывший гандболист с шикарными пшеничного цвета усами и голубыми глазами, ухитрившийся получить аж два высших образования. Проблема была в том, что ему уже было под шестьдесят, и он неоднократно показывал мне фотографии внуков.
- Говорят, если отец старше матери, выше вероятность родить гения, - попыталась приободрить меня Лёля.
- И оставить его сиротой, - хмыкнула я. – У Саныча жена – мастер спорта по метанию молота. Я ее видела – такая может голыми руками смять джип в Запорожец.
- Не вариант, - уныло согласилась Леля. – А сыновья его?
- Женаты, - отчеканила я. – И все как один брюнеты. В мамочку. И, предвосхищая вопрос, у него есть блондинистый внук. Но ему пятнадцать, и, судя по рассказам Саныча, он уже по девкам огого! Мне, двадцатисемилетней девственнице, несколько комично соблазнять пятнадцатилетнего бабника, не находишь?
- Зато и соблазнять не надо, - порочным тоном высказалась подруга. – Они в этом возрасте лезут на все, у чего есть сиськи.
Я задумалась. К моему стыду, идея вдруг показалась привлекательной.
- Оставим внука Саныча как предпоследнюю надежду, - предложила я. – Прямо перед Аляской, если ничего больше не поможет, пойду соблазнять несовершеннолетних. К тому времени, надеюсь, ему уже исполнится шестнадцать, и я не получу тюремный срок.
Время шло к концу лета, план мой буксовал и разбивался о мою катастрофическую неспособность очаровывать. Я посетила все кафе в округе, и даже, о ужас, купила красную губную помаду, чтобы сразу было понятно – девушка ищет приключений. Но к августу я так отчаялась, что позвонила мамуле.
- Да, - проворковала моя богичная мамочка в трубку.
- Мам, - спросила я небрежно, - нет ли у тебя неженатого знакомого? Высокого, голубоглазого блондина-спортсмена с высшим образованием?
- Вот, - довольно сказала мама, - наконец-то ты мыслишь в правильном направлении. Счет в банке имеет значение?
- Нет, - поспешно открестилась я. – Мнее… для календаря нужна модель. Не мальчики с подиума, а настоящий мужик.
- А зачем на календарь высшее образование? – проницательно удивилась мама.
- Интеллект должен быть налицо! – провозгласила я торжественно.
Мамуля недоверчиво хмыкнула и задумалась.
- Я посмотрю, Апполинария. Навскидку не вспомню. Но задачу я поняла. Будет тебе спортсмен-интеллектуал.
Я почувствовала вдохновение, жарко поблагодарила мамулю и положила трубку.
А на следующий день мне и позвонила младшая сестра, Машка, и предложила пойти с ней и ее Юриком на день ВДВ в лесопарк. Я поначалу отказалась. Потом рассказала Лельке о предложении.
- Апполинария, - жарко прошептала подруга в трубку, - подумай только, когда ты еще найдешь в одном месте такое количество половозрелых, наполненных тестостероном, спортивных настоящих мужиков? Не смей отказываться! Может, это твой последний шанс! Ты два месяца не можешь даже заговорить ни с кем!
Короче, в моем грехопадении прошу винить мою подругу.
Такси остановилось у моего дома, я вручила веселому водителю деньги и немного с трудом выбралась из машины. В доме меня ждал сюрприз – не работал лифт. И я слегка враскорячку принялась подниматься на двадцать пятый этаж.
Видимо, кара за секс с незнакомцем настигла меня слишком скоро.
Дома я поспешно сняла с себя одежду, посмотрела на трусики, которые были испачканы кровью, испугалась и полезла отмываться в ванну. А еще я тщетно пыталась вспомнить, использовал ли мой буйвол презерватив. Вроде бы да, но я не могла быть уверенной.
Во всяком случае, пункт один из программы «заведи ребенка» был уже выполнен. Девственности я лишилась с огоньком.
Целый день после возвращения я валялась дома в шоке. Вспоминала прошедшую ночь, и чем больше мне открывалось, тем жарче становилось. Ой не зря я сбежала! Смотрела сериал про Шерлока, но видела мощную руку на своей тощей груди и слышала «Какая голодная малышка». И меня покалывало возбуждением, и внизу живота, где еще побаливало, что-то сладко сжималось.
В мире теперь существовал человек, который пусть по пьяни, пусть не зная моего имени, считал меня, язвительную, высоченную и плоскую Апполинарию, малышкой со сладкой попкой. И не за папулины деньги и наследство в виде нескольких армянских ресторанов в Москве (любивших меня за приданое было достаточно), а просто потому, что я ему понравилась.
Я подошла к зеркалу, спустила шортики и придирчиво осмотрела себя сзади. А ведь правда ничего. И когда я успела такую накачать? Когда лазила под столами сотрудников, что ли?
Я еще полюбовалась, замечталась, увидела синяк, покраснела, и быстро натянула одежду обратно.
Завтра нужно было на работу. А пока можно было отдохнуть от людей.
Глава 5.
Две недели назад.
В кабинете большого дома, расположенном в ближайшем Подмосковье, на закрытой территории, где среди лесочка и тропинок высились еще несколько таких же домов, шел серьезный разговор. Хозяин дома, Василий Иванович Сыромяткин, пожилой, чуть плотный мужчина с седыми волосами и пронзительными темными глазами, курил трубку и объяснял ситуацию. Напротив его, сложив огромные кулачища на стол, сидел очень крупный мужчина. И внимательно слушал.
- Сам понимаешь, Сергей Романович, - сказал хозяин, попыхивая трубкой, - никак мне без тебя не справиться. Кто-то сливает конкурентам информацию о разработках. Если так продолжится, я по миру пойду. Да и в компании кто-то приворовывает. Мы пока покрываем, но сколько можно? То деньги вытащат, то карточку. Поможешь?
- Не хочу, - честно признался собеседник, почесав мощный подбородок. – У меня сейчас самая жизнь началась! Рыбалка, баню достраиваю. Но раз надо, то помогу. Только мне нужно закрыть кой-какие дела, Вася. Через недели две смогу приступить.
- Я в долгу не останусь, - намекнул хозяин, постукивая трубкой по мраморной столешнице. Гость махнул рукой.
- Какие между нами долги, Василий? Сказал же, возьмусь. Только ты мне там полную власть дай. Так, чтобы я даже директора за яйца взять мог.
Сыромяткин рассмеялся.
- Это я обещаю, - сказал он. – А если узнаю, что замешан, сам его возьму. Так возьму, что надолго запомнит.
Глава 6.
Понедельник справедливо нелюбим людьми во всем мире. А нами, мизантропами, он нелюбим особо. И для этого есть все причины.
Посмотрите с утра на лица граждан в общественном транспорте. Угрюмые, сонные, злые. Вон тетя с бухгалтерской кичкой на голове, сверлит взглядом сидящего парня, уткнувшегося в смартфон. Вон угрюмая девица рассматривает свои ногти и бросает завистливые взгляды на ногти крали напротив. А вот и дяденька младых лет, игнорирующий бурчание старушки, уговаривающей его уступить место. Дяденьку осуждает весь вагон, но встать вместо него никто не спешит.
Люди серые, люди черные, спешат на метро на каторгу, чтобы вечером так же набиться в вагоны и, наполняя тоннели метро ненавистью, разбежаться по домам.
А вот, видите, красная легкая шапочка, белые наушники, мечтательная улыбка до ушей под очками? Не застывайте в изумлении. Пальцы, постукивающие о поручень? Рюкзачок, длинная цветастая юбка, длинная кофта а-ля хиппи стайл, тощая высокая фигура? Хотите, еще удивлю? Стаскиваю шапку – и народ вокруг забывает про старушку и железобетонного невоспитанного дядьку, и смотрит на меня – ангельские светлые кудри, залитые розовым лаком, большой нос, черные глаза и длинные серьги в ушах. Очень яркий, почти готический макияж. Дома, с родными и на прогулках я без косметики, а на работе, где приходится общаться с огромным количеством людей, макияж, очки без линз, одежда и прическа отпугивают тех, кто решил обратиться по глупому поводу, и помогают держать дистанцию.
Я люблю улыбаться всем этим неодобрительно, искоса смотрящим на меня людям. Как истинная мизантропша, обожаю места, где моя нелюбовь к человечеству подтверждается. А где еще найдешь столько концентрированной ненависти?
Я поднялась из метро, вдохнула заполненный ароматом паленой резины столичный воздух. Август только начался, и бодрые диджеи, сидящие под кондиционерами в своих студиях, убеждали остальные десять миллионов человек, что плюс 30 – это прекрасно. Один из них как раз разорялся в моих наушниках.
Я переключила на тяжелый рок, неспешно направляясь в офис. Ненавижу жару. И по идее, я могла бы работать отдаленно, восседая на берегу моря в широкой шляпе – и чтобы смуглые официанты подносили мне мохито и папироски, и улыбались белозубо. Или вообще не работать. Но беда в том, что я не переношу самолеты. Может, потому, что мамуля родила меня в самолете, на высоте девять тысяч семьсот тридцать метров, между Пхеньяном и Москвой, и вид рыдающих от умиления двух сотен китайцев так поразил мое младенческое сознание, что навсегда отвратил от крылатого транспорта.
Поезда я тоже не люблю. Нет, я там не рождалась и даже не принимала роды. Все дело в моей брезгливости. Ехать больше суток в купе с тремя незнакомыми людьми, дышать воздухом, полным переработанного ими углекислого газа, микробов, вирусов, чешуек кожи – и спать на матрасе, на котором успела переспать вся Россия? Бррр!
