- Да кривляется она, - хмыкнул Алексей. - От растерянности. Слишком ты основательный. Не верит она, что ей такое счастье, как ты, привалило.
И добавил со знанием дела:
- В девице явно наблюдается диспропорциональное развитие. Полное несоответствие стремительно растущего сексуального интереса к тебе с ее собственной психологической незрелостью.
- Чет ты загнул... - почесал бровь Гера. - В своем "меде" нахватался что ли?
- Ну, типа того, - отмахнулся брат.
- В психиатры решил податься?
- В хирурги вообще-то. Но еще есть время передумать. Могу и в психиатры. Мозгоправ в нашей семейке пригодился бы, - невесело ухмыльнулся Алексей и тут же снова сменил тему. - А тебе, как будущему строителю, пора применять знания на практике, с женщинами. Выбираешь объект, рисуешь план и начинаешь громоздить "дворец удовольствий".
- Громоздить не умею, - проворчал Егор. - Да и не из таких Юлька, что купится на этот твой "дворец удовольствий".
- Тогда поступай, как знаешь, - нетерпеливо поморщился Лешка. - Только заканчивай вздыхать по ночам, как больной мерин. Я уже очень хочу от тебя куда-нибудь слинять. Жаль москвичам не разрешают в общаге селиться. Но ребята все равно примут, без вопросов. Спать на коврике в тесной вонючей комнатушке куда лучше, чем находиться в одном помещении с тобой, ошалевшим от любви.
Егор ничего не сказал, только посмотрел на брата задумчиво, и уголков его губ коснулась едва заметная улыбка.
...Милая светловолосая, легкая, как воздушная фея, Юля была подругой Валентины, однокурсницы Егора. Вообще-то, Валя присмотрела Геру для себя, и, знакомя закадычную подружку с братьями, прочила её в пару Алешке.
Они стали встречаться вчетвером, поначалу не выказывая личных предпочтений и не расставляя четких акцентов "кто с кем". О том, что новая знакомая основательно зацепила брата, Лешка догадался быстрее, чем это понял сам Гера.
Юлька же какое-то время находилась в состоянии неопределенности, поглядывая на Алексея с бОльшим интересом, чем на его брата. Тогда-то у Георгия и началась полоса сомнений, приступов ночной меланхолии и прочих расстройств на почве безответной любви.
Юлька, может быть, и не выбирала, но точно с любопытством сравнивала парней, похожих друг на друга и в то же время различных, как два полюса.
Кроме внешнего сходства, братья обладали одинаковыми чертами натуры, например, силой воли, целеустремленностью, местами граничащей с заоблачным упрямством.
В Георгии упорство проявлялось рационально, благоразумно. Он осуществлял задуманное, оставаясь достаточно гибким, чтобы уметь подстраиваться под обстоятельства, не изменяя себе.
Алексей прокладывал кратчайший путь к цели. Двигался, невзирая на помехи и трудности, никогда не отступая от однажды намеченного плана.
Раскрепощенный, самоуверенный, острый на язык Лешка манил, как огонь. В его ярком, кристально чистом взгляде можно было утонуть. Как в прозрачной, но очень холодной воде.
Гера - более мягкий, утонченный, сдержанный. Глядишь в его такие же ясные, как у брата глаза, и кажется, что смотришь в теплое июньское небо.
Георгий напрасно волновался, думая, что Юля равнодушна к нему. Тут как раз оказался прав Лешка. Девушку какое-то время смущала основательность внимания, направленного на нее со стороны обстоятельного во всем юноши. Ухаживая, он не кривлялся и не выпендривался, не распускал руки и не форсировал события, хотя и не скрывал желаний. Умел быть остроумным, волнующе пикантным, но без пошлых двусмысленностей. Делая комплименты, смотрел в глаза со всей серьезностью влюбленного мужчины. В свои двадцать лет Егор казался более зрелым и серьезным, чем его ровесники и при этом относился к жизни с жадной юношеской легкостью.
Георгий не флиртовал. Волнуя и искушая, он приучал Юльку к себе, старался не быть навязчивым и излишне напористым. Он соблазнял, словно вальсировал, постепенно подводя партнершу к пониманию пробудившихся между ними чувств. Егор не сдавал позиций и вскоре стал вызывать явный, глубокий отклик в девичьем сердце.
Потерпевшую неудачу в стратегическом расчете Валентину Алексей взял на себя, и со всем своим неотразимым напором и грубоватым обаянием быстренько отвлек от первоначального плана. И им с какого-то момента оставалось только наблюдать, как зарождается что-то очень настоящее между Егором и Юлькой.
А Юля спустя время уже не могла поверить, что сначала колебалась, готовая поддаться животному магнетизму циничного Алексея, вместо тонкой, надежной притягательности Георгия. Осознав, что сделала правильный выбор, сочла себя самой счастливой девушкой на свете.
Егор перестал вздыхать по ночам и теперь раздражал брата не сходящей с лица загадочной полуулыбкой "пришибленного любовью".
Георгий и Юля встречались почти год. Он заканчивал третий курс МГСУ, она Педагогического, когда все чаще в разговорах стали проскальзывать конкретные планы на будущее, зазвучало слово "женитьба".
Лешка был рад за брата, но к его планам создать семью с первой же девушкой, с которой завязался более или менее серьезный роман, да еще и не закончив образования, относился скептически, а точнее говоря, абсолютно без понимания. Сам он был настолько увлечен медициной, что использовал статус студента-медика даже для того, чтобы кадрить девчонок.
С Валентиной его роман был недолгим. Да и романом это назвать было нельзя. Всё прекратилось, как только Юлька ответила Егору взаимностью, и они определились, что являются парой. Валя прекрасно поняла, что вниманием к себе обязана исключительно братской солидарности, из-за которой Алексей отвлек ее от Георгия, "принимая огонь на себя".
Расставшись с Валентиной, Лешка забыл о ней через пять минут.
На четвертом курсе Лешка стал подрабатывать фельдшером на "скорой" и все больше склонялся к решению, что нашел свое предназначение.
Летом, сдав сессию досрочно, Георгий, благодаря протекции отца, поднявшего свои связи, укатил проходить практику под Питером, а Юля осталась в Москве.
...Они увиделись случайно, когда бригада "скорой", в которой трудился Алексей, приехала по вызову в дом, где жила подруга брата.
Девушка выходила из соседнего подъезда и увидела Лешку, ловко выпрыгивающего из машины "скорой". Он тоже заметил её, но, не имея возможности задержаться, только приветственно кивнул. Юля улыбнулась, помахала рукой, и Лешка успел уловить в ее открытом взгляде легкое удивление, одобрение, уважение.
Делал укол старичку-сердечнику, а перед глазами маячили стройные ножки, круглые коленки, вокруг которых летний ветерок взметал легкую ткань короткого платья. И узкая ладошка, сложенная лодочкой в приветственном жесте. И искренние, улыбающиеся глаза под светлой челкой...
Лешка к ужасу своему понял, что хочет снова увидеть этот наполненный только ему предназначенными чувствами взгляд. Всего лишь взгляд. Так немного, но так приятно и почему-то очень важно для него.
Что случилось и почему именно в тот момент, Алексей так толком и не осознал. Июльская жара, солнце сквозь тополиную листву, ветер, теплый и ласковый, взъерошивший волосы и коснувшийся разгоряченного лица. Она, стоящая в бликах тени и света. Все вместе или что-то в особенности зацепило потаенную струну в самой глубине его натуры.
До той мимолетной встречи он однозначно считал Юльку девушкой брата, не завидовал и никаких видов на нее не имел. Жил себе, учился, работал, развлекался, делая все, как обычно, в режиме вечного двигателя.
Маясь ночами, думал о том, почему вдруг его заклинило на невесте брата. Почему мысли и желания внезапно сменили направление и теперь, вместо привычной уверенности и легкости он ощущает мерзкое презрение к самому себе. И каждый раз, когда корчился от гадливости, думая о том, что даже мысленно уже предает брата, все это все равно тонуло в непреодолимо волнующем влечении к запретному.
Лешку упорно влекло к Юльке, и, позвонив ей, он предложил встретиться. Наплел что-то, нагромоздил целый ворох ничего не значащих слов и фраз, забивая ими свое истинное намерение и готовность нарушить табу.
Они встретились, сходили в кафе. Раз, другой. Погуляли по Москве. На всю ночь, перед тем как Лешке нужно было на дежурство, зависли в клубе. И на следующий день он, осоловелый от недосыпа и от новых, еще никогда не испытанных чувств, продержался всю смену на автопилоте, а после поехал прямо к ней.
Юля кормила его завтраком на крошечной кухоньке московской пятиэтажки и о чем-то говорила. Он почти ничего не слышал - от усталости и от того, что уши начисто закладывало, когда смотрел на нее - пока сквозь туман не донеслось:
- Я думала ты другой.
- Другой? В смысле? - Лешка перестал жевать и уставился на девушку измученными, покрасневшими глазами.
- Несерьезный. И оооочень беспутный, - она улыбнулась, забавно наморщив нос.
- А я и есть несерьезный.
- Да, но не поверхностный.
- И беспутный я.
- Точно. Но не безнадежный.
Он проглотил солидный кусок бутерброда, допил кофе. Проделал это не спеша, борясь с желанием выдать: "То, что ты вдруг разглядела во мне - ненастоящее. Настоящий я только с теми, кто для меня ничего не значит. А с тобой, с Егором я притворяюсь, прячу свое гнилое нутро, чтобы казаться лучше. Я беспутный, поверхностный и даже хуже. Я хочу девушку брата".
Между ними ничего не было. Они обнялись всего один раз, когда танцевали в клубе, а все остальное время просто болтали.
Общаться с Юлькой было легко и сложно одновременно. В моменты, когда он забывался в непринужденной беседе, и на поверхность не лезли "демоны" его затаенных желаний, все было прекрасно. Юлька вела себя так, что было ясно - она абсолютно не видела в их встречах того подтекста, которым тайно руководствовался Алексей. Проводила с ним свободное время как с другом, как с будущим родственником.
Она не скрывала ничего от Егора, и тот, вроде бы, и не был обеспокоен таким известием. Позвонил домой, полушутливо поблагодарил Лешку за то, что не дает скучать его девушке, "присматривает" за ней.
- Лекс, ты там только не увлекайся. - Голос Георгия, сколько не прислушивался Лешка, звучал как всегда. Спокойно, ровно. - Я тебе доверяю, и все такое. Но... не очень мути Юльке мозги. Я же знаю, ты умеешь.
Пока Лешка потел то ли от жары, то ли от волнения и стискивал зубы, боясь выдать себя скрежетом, брат помолчал и добавил:
- Нам скоро придется породниться. Ты уж сохраняй солидное лицо, не показывай моей будущей жене всю свою порочную натуру. Не хочу, чтобы Юлька думала, что у меня брат - законченный придурок.
Сказано, вроде бы, легко, шутя, но в интонации послышалось и еще что-то, неожиданное и совсем незнакомое. Таких нот в общении братьев еще не звучало. Предупреждение? Этого еще не хватало. Лешка твердо знал одно - между ним и Егором никогда не должно возникнуть непреодолимых препятствий. А если такое и случится, то пусть это будет не женщина. Превратиться в двух одуревших самцов, делящих самку - худший из кошмаров, что мог привидеться.
Гера доверял брату. Потому что Лешка никогда и никого не предавал. Мог бурно высказывать несогласие, спорить, брызгая слюной, и хамить, невзирая на лица. Но никогда не пакостил за спиной и не предавал.
- Я себе тоже доверяю, Жорыч. - Давая брату негласную клятву, Алексей старался, чтобы голос не дрогнул. - Все будет с твоей Юлькой в порядке. Мы просто общаемся по-дружески. Покарнавалю ее до отъезда самым безобидным образом и провожу к тебе в целости и сохранности. А хочешь, не буду больше ее тревожить?
- Я не против, чтобы вы общались. Не прятать же мне невесту под замок от родного брата и прочих... искушений, - он немного напряженно хмыкнул. - Вы все равно видеться будете, да и не сторонник я строгих запретов и коротких поводков. Будем считать это проверкой на вшивость для всех нас. Ха-ха.
Ответное "ха-ха", даже принужденное, Лешка выдавить из себя не смог. В тот момент он глубоко задумался, как жить, зная, что какая-нибудь девица способна внести смуту в нерушимый братский союз. Георгий - единственный человек на всем свете, с которым его связывали самые настоящие родственные узы. Родственные во всём - кровные, душевные, сердечные.
Были еще родные тетка и дядька, заменившие мать и отца. Был отец. Во всем фигура формальная, но не враждебная. И Антонина, сестра, являвшая собой чистый образ души нараспашку. Готовая всегда принять, выслушать и простить. Без исключений.
Но ближе и роднее Егора не было никого. И потерять брата означало бы потерять самого себя.
Алексей утешался мыслью, что он позволял себе иногда поблажить, не выпуская все свои заморочки наружу. И на этот раз его необъяснимая тяга к невесте брата тоже скоро пройдет. Побурлит немного гормональным коктейлем, подразнит юношеское воображение в дневных думах и ночных снах и пройдет.
За три дня до отъезда Юльки в Питер они решили снова пойти в клуб. Решили сообща, болтая по телефону и раздумывая, как провести пятничный вечер.
Назавтра Лешка полностью свободен, а на работу ему только на следующий день в ночную смену.
Целых два дня, которые можно провести с Юлькой, но делать этого он не станет. Да и Юлька не захочет, разве что позволит проводить ее на поезд.
- Леш, я Валентину позову с нами в клуб. Ты не возражаешь?
Лешка мгновенно скис и просел как прошлогодний снег. Первым порывом было сказать: "Еще как возражаю! На кой она нам сдалась, твоя Валентина".
- Почему я должен возражать? Пусть идет, конечно.
- Ну, я подумала, что тебе может быть неудобно, - отозвалась Юлька. - У вас же что-то не сложилось.
- Нечему было складываться, вот и не сложилось, - более резко, чем следовало, ответил Алексей. Взял себя в руки и продолжил почти равнодушно: - Мы с ней ничем друг другу не обязаны, почему бы и не потусоваться вместе.
- Ой, ну тогда все нормально, - обрадовалась Юля.
"Ничего не нормально!" чуть не заорал Лешка.
Может, если бы заорал, то смог бы докричаться до самого себя. И не случилось бы того, что случилось.
Виктор
Она прошла через фойе. Привычным жестом откинула за плечо тяжелые, черные, как ночь пряди волос, расстегнула на ходу сумку, достала папку, начала что-то просматривать в ней. Вошла в лифт вместе с другими преподавателями и студентами, улыбнулась кому-то, кивнула. Дверь лифта закрылась, и она исчезла.
- Витек, ты опять в штопор вошел? - донесся до него голос Никиты. - На тебя сессия так действует или чо?
- Или чо.
Ответил автоматом, медленно выходя из нирваны, в которую погружался каждый раз, когда видел её. На самой границе с реалом вдруг захотелось назад, туда, где можно смотреть, не таясь, и предаваться крамольным мыслям, представляя, как касается ее, обнимает, целует. И не украдкой ловить ускользающий, едва различимый аромат, а дышать им.
Дышать ею. Смотреть в лицо открыто и жадно. Сказать, наконец, что думает и чувствует. И ощущать всей кожей тепло и материальность желанного тела. Очень красивого тела. Он точно знал - она совершенна каждой клеточкой своего существа.
Но любил ее не за красоту, а просто любил, как может любить молодой человек женщину, которая никогда не станет его. Никогда не будет принадлежать ему на тех правах, которые он мысленно тысячекратно предъявлял на нее. Так лелеет свою мечту романтик, побежденный и смирившийся с реальностью, но еще не сдавшийся ей окончательно.
И добавил со знанием дела:
- В девице явно наблюдается диспропорциональное развитие. Полное несоответствие стремительно растущего сексуального интереса к тебе с ее собственной психологической незрелостью.
- Чет ты загнул... - почесал бровь Гера. - В своем "меде" нахватался что ли?
- Ну, типа того, - отмахнулся брат.
- В психиатры решил податься?
- В хирурги вообще-то. Но еще есть время передумать. Могу и в психиатры. Мозгоправ в нашей семейке пригодился бы, - невесело ухмыльнулся Алексей и тут же снова сменил тему. - А тебе, как будущему строителю, пора применять знания на практике, с женщинами. Выбираешь объект, рисуешь план и начинаешь громоздить "дворец удовольствий".
- Громоздить не умею, - проворчал Егор. - Да и не из таких Юлька, что купится на этот твой "дворец удовольствий".
- Тогда поступай, как знаешь, - нетерпеливо поморщился Лешка. - Только заканчивай вздыхать по ночам, как больной мерин. Я уже очень хочу от тебя куда-нибудь слинять. Жаль москвичам не разрешают в общаге селиться. Но ребята все равно примут, без вопросов. Спать на коврике в тесной вонючей комнатушке куда лучше, чем находиться в одном помещении с тобой, ошалевшим от любви.
Егор ничего не сказал, только посмотрел на брата задумчиво, и уголков его губ коснулась едва заметная улыбка.
...Милая светловолосая, легкая, как воздушная фея, Юля была подругой Валентины, однокурсницы Егора. Вообще-то, Валя присмотрела Геру для себя, и, знакомя закадычную подружку с братьями, прочила её в пару Алешке.
Они стали встречаться вчетвером, поначалу не выказывая личных предпочтений и не расставляя четких акцентов "кто с кем". О том, что новая знакомая основательно зацепила брата, Лешка догадался быстрее, чем это понял сам Гера.
Юлька же какое-то время находилась в состоянии неопределенности, поглядывая на Алексея с бОльшим интересом, чем на его брата. Тогда-то у Георгия и началась полоса сомнений, приступов ночной меланхолии и прочих расстройств на почве безответной любви.
Юлька, может быть, и не выбирала, но точно с любопытством сравнивала парней, похожих друг на друга и в то же время различных, как два полюса.
Кроме внешнего сходства, братья обладали одинаковыми чертами натуры, например, силой воли, целеустремленностью, местами граничащей с заоблачным упрямством.
В Георгии упорство проявлялось рационально, благоразумно. Он осуществлял задуманное, оставаясь достаточно гибким, чтобы уметь подстраиваться под обстоятельства, не изменяя себе.
Алексей прокладывал кратчайший путь к цели. Двигался, невзирая на помехи и трудности, никогда не отступая от однажды намеченного плана.
Раскрепощенный, самоуверенный, острый на язык Лешка манил, как огонь. В его ярком, кристально чистом взгляде можно было утонуть. Как в прозрачной, но очень холодной воде.
Гера - более мягкий, утонченный, сдержанный. Глядишь в его такие же ясные, как у брата глаза, и кажется, что смотришь в теплое июньское небо.
Георгий напрасно волновался, думая, что Юля равнодушна к нему. Тут как раз оказался прав Лешка. Девушку какое-то время смущала основательность внимания, направленного на нее со стороны обстоятельного во всем юноши. Ухаживая, он не кривлялся и не выпендривался, не распускал руки и не форсировал события, хотя и не скрывал желаний. Умел быть остроумным, волнующе пикантным, но без пошлых двусмысленностей. Делая комплименты, смотрел в глаза со всей серьезностью влюбленного мужчины. В свои двадцать лет Егор казался более зрелым и серьезным, чем его ровесники и при этом относился к жизни с жадной юношеской легкостью.
Георгий не флиртовал. Волнуя и искушая, он приучал Юльку к себе, старался не быть навязчивым и излишне напористым. Он соблазнял, словно вальсировал, постепенно подводя партнершу к пониманию пробудившихся между ними чувств. Егор не сдавал позиций и вскоре стал вызывать явный, глубокий отклик в девичьем сердце.
Потерпевшую неудачу в стратегическом расчете Валентину Алексей взял на себя, и со всем своим неотразимым напором и грубоватым обаянием быстренько отвлек от первоначального плана. И им с какого-то момента оставалось только наблюдать, как зарождается что-то очень настоящее между Егором и Юлькой.
А Юля спустя время уже не могла поверить, что сначала колебалась, готовая поддаться животному магнетизму циничного Алексея, вместо тонкой, надежной притягательности Георгия. Осознав, что сделала правильный выбор, сочла себя самой счастливой девушкой на свете.
Егор перестал вздыхать по ночам и теперь раздражал брата не сходящей с лица загадочной полуулыбкой "пришибленного любовью".
Георгий и Юля встречались почти год. Он заканчивал третий курс МГСУ, она Педагогического, когда все чаще в разговорах стали проскальзывать конкретные планы на будущее, зазвучало слово "женитьба".
Лешка был рад за брата, но к его планам создать семью с первой же девушкой, с которой завязался более или менее серьезный роман, да еще и не закончив образования, относился скептически, а точнее говоря, абсолютно без понимания. Сам он был настолько увлечен медициной, что использовал статус студента-медика даже для того, чтобы кадрить девчонок.
С Валентиной его роман был недолгим. Да и романом это назвать было нельзя. Всё прекратилось, как только Юлька ответила Егору взаимностью, и они определились, что являются парой. Валя прекрасно поняла, что вниманием к себе обязана исключительно братской солидарности, из-за которой Алексей отвлек ее от Георгия, "принимая огонь на себя".
Расставшись с Валентиной, Лешка забыл о ней через пять минут.
На четвертом курсе Лешка стал подрабатывать фельдшером на "скорой" и все больше склонялся к решению, что нашел свое предназначение.
Летом, сдав сессию досрочно, Георгий, благодаря протекции отца, поднявшего свои связи, укатил проходить практику под Питером, а Юля осталась в Москве.
...Они увиделись случайно, когда бригада "скорой", в которой трудился Алексей, приехала по вызову в дом, где жила подруга брата.
Девушка выходила из соседнего подъезда и увидела Лешку, ловко выпрыгивающего из машины "скорой". Он тоже заметил её, но, не имея возможности задержаться, только приветственно кивнул. Юля улыбнулась, помахала рукой, и Лешка успел уловить в ее открытом взгляде легкое удивление, одобрение, уважение.
Делал укол старичку-сердечнику, а перед глазами маячили стройные ножки, круглые коленки, вокруг которых летний ветерок взметал легкую ткань короткого платья. И узкая ладошка, сложенная лодочкой в приветственном жесте. И искренние, улыбающиеся глаза под светлой челкой...
Лешка к ужасу своему понял, что хочет снова увидеть этот наполненный только ему предназначенными чувствами взгляд. Всего лишь взгляд. Так немного, но так приятно и почему-то очень важно для него.
Что случилось и почему именно в тот момент, Алексей так толком и не осознал. Июльская жара, солнце сквозь тополиную листву, ветер, теплый и ласковый, взъерошивший волосы и коснувшийся разгоряченного лица. Она, стоящая в бликах тени и света. Все вместе или что-то в особенности зацепило потаенную струну в самой глубине его натуры.
До той мимолетной встречи он однозначно считал Юльку девушкой брата, не завидовал и никаких видов на нее не имел. Жил себе, учился, работал, развлекался, делая все, как обычно, в режиме вечного двигателя.
Маясь ночами, думал о том, почему вдруг его заклинило на невесте брата. Почему мысли и желания внезапно сменили направление и теперь, вместо привычной уверенности и легкости он ощущает мерзкое презрение к самому себе. И каждый раз, когда корчился от гадливости, думая о том, что даже мысленно уже предает брата, все это все равно тонуло в непреодолимо волнующем влечении к запретному.
Лешку упорно влекло к Юльке, и, позвонив ей, он предложил встретиться. Наплел что-то, нагромоздил целый ворох ничего не значащих слов и фраз, забивая ими свое истинное намерение и готовность нарушить табу.
Они встретились, сходили в кафе. Раз, другой. Погуляли по Москве. На всю ночь, перед тем как Лешке нужно было на дежурство, зависли в клубе. И на следующий день он, осоловелый от недосыпа и от новых, еще никогда не испытанных чувств, продержался всю смену на автопилоте, а после поехал прямо к ней.
Юля кормила его завтраком на крошечной кухоньке московской пятиэтажки и о чем-то говорила. Он почти ничего не слышал - от усталости и от того, что уши начисто закладывало, когда смотрел на нее - пока сквозь туман не донеслось:
- Я думала ты другой.
- Другой? В смысле? - Лешка перестал жевать и уставился на девушку измученными, покрасневшими глазами.
- Несерьезный. И оооочень беспутный, - она улыбнулась, забавно наморщив нос.
- А я и есть несерьезный.
- Да, но не поверхностный.
- И беспутный я.
- Точно. Но не безнадежный.
Он проглотил солидный кусок бутерброда, допил кофе. Проделал это не спеша, борясь с желанием выдать: "То, что ты вдруг разглядела во мне - ненастоящее. Настоящий я только с теми, кто для меня ничего не значит. А с тобой, с Егором я притворяюсь, прячу свое гнилое нутро, чтобы казаться лучше. Я беспутный, поверхностный и даже хуже. Я хочу девушку брата".
Между ними ничего не было. Они обнялись всего один раз, когда танцевали в клубе, а все остальное время просто болтали.
Общаться с Юлькой было легко и сложно одновременно. В моменты, когда он забывался в непринужденной беседе, и на поверхность не лезли "демоны" его затаенных желаний, все было прекрасно. Юлька вела себя так, что было ясно - она абсолютно не видела в их встречах того подтекста, которым тайно руководствовался Алексей. Проводила с ним свободное время как с другом, как с будущим родственником.
Она не скрывала ничего от Егора, и тот, вроде бы, и не был обеспокоен таким известием. Позвонил домой, полушутливо поблагодарил Лешку за то, что не дает скучать его девушке, "присматривает" за ней.
- Лекс, ты там только не увлекайся. - Голос Георгия, сколько не прислушивался Лешка, звучал как всегда. Спокойно, ровно. - Я тебе доверяю, и все такое. Но... не очень мути Юльке мозги. Я же знаю, ты умеешь.
Пока Лешка потел то ли от жары, то ли от волнения и стискивал зубы, боясь выдать себя скрежетом, брат помолчал и добавил:
- Нам скоро придется породниться. Ты уж сохраняй солидное лицо, не показывай моей будущей жене всю свою порочную натуру. Не хочу, чтобы Юлька думала, что у меня брат - законченный придурок.
Сказано, вроде бы, легко, шутя, но в интонации послышалось и еще что-то, неожиданное и совсем незнакомое. Таких нот в общении братьев еще не звучало. Предупреждение? Этого еще не хватало. Лешка твердо знал одно - между ним и Егором никогда не должно возникнуть непреодолимых препятствий. А если такое и случится, то пусть это будет не женщина. Превратиться в двух одуревших самцов, делящих самку - худший из кошмаров, что мог привидеться.
Гера доверял брату. Потому что Лешка никогда и никого не предавал. Мог бурно высказывать несогласие, спорить, брызгая слюной, и хамить, невзирая на лица. Но никогда не пакостил за спиной и не предавал.
- Я себе тоже доверяю, Жорыч. - Давая брату негласную клятву, Алексей старался, чтобы голос не дрогнул. - Все будет с твоей Юлькой в порядке. Мы просто общаемся по-дружески. Покарнавалю ее до отъезда самым безобидным образом и провожу к тебе в целости и сохранности. А хочешь, не буду больше ее тревожить?
- Я не против, чтобы вы общались. Не прятать же мне невесту под замок от родного брата и прочих... искушений, - он немного напряженно хмыкнул. - Вы все равно видеться будете, да и не сторонник я строгих запретов и коротких поводков. Будем считать это проверкой на вшивость для всех нас. Ха-ха.
Ответное "ха-ха", даже принужденное, Лешка выдавить из себя не смог. В тот момент он глубоко задумался, как жить, зная, что какая-нибудь девица способна внести смуту в нерушимый братский союз. Георгий - единственный человек на всем свете, с которым его связывали самые настоящие родственные узы. Родственные во всём - кровные, душевные, сердечные.
Были еще родные тетка и дядька, заменившие мать и отца. Был отец. Во всем фигура формальная, но не враждебная. И Антонина, сестра, являвшая собой чистый образ души нараспашку. Готовая всегда принять, выслушать и простить. Без исключений.
Но ближе и роднее Егора не было никого. И потерять брата означало бы потерять самого себя.
Алексей утешался мыслью, что он позволял себе иногда поблажить, не выпуская все свои заморочки наружу. И на этот раз его необъяснимая тяга к невесте брата тоже скоро пройдет. Побурлит немного гормональным коктейлем, подразнит юношеское воображение в дневных думах и ночных снах и пройдет.
За три дня до отъезда Юльки в Питер они решили снова пойти в клуб. Решили сообща, болтая по телефону и раздумывая, как провести пятничный вечер.
Назавтра Лешка полностью свободен, а на работу ему только на следующий день в ночную смену.
Целых два дня, которые можно провести с Юлькой, но делать этого он не станет. Да и Юлька не захочет, разве что позволит проводить ее на поезд.
- Леш, я Валентину позову с нами в клуб. Ты не возражаешь?
Лешка мгновенно скис и просел как прошлогодний снег. Первым порывом было сказать: "Еще как возражаю! На кой она нам сдалась, твоя Валентина".
- Почему я должен возражать? Пусть идет, конечно.
- Ну, я подумала, что тебе может быть неудобно, - отозвалась Юлька. - У вас же что-то не сложилось.
- Нечему было складываться, вот и не сложилось, - более резко, чем следовало, ответил Алексей. Взял себя в руки и продолжил почти равнодушно: - Мы с ней ничем друг другу не обязаны, почему бы и не потусоваться вместе.
- Ой, ну тогда все нормально, - обрадовалась Юля.
"Ничего не нормально!" чуть не заорал Лешка.
Может, если бы заорал, то смог бы докричаться до самого себя. И не случилось бы того, что случилось.
Глава 14
Виктор
Она прошла через фойе. Привычным жестом откинула за плечо тяжелые, черные, как ночь пряди волос, расстегнула на ходу сумку, достала папку, начала что-то просматривать в ней. Вошла в лифт вместе с другими преподавателями и студентами, улыбнулась кому-то, кивнула. Дверь лифта закрылась, и она исчезла.
- Витек, ты опять в штопор вошел? - донесся до него голос Никиты. - На тебя сессия так действует или чо?
- Или чо.
Ответил автоматом, медленно выходя из нирваны, в которую погружался каждый раз, когда видел её. На самой границе с реалом вдруг захотелось назад, туда, где можно смотреть, не таясь, и предаваться крамольным мыслям, представляя, как касается ее, обнимает, целует. И не украдкой ловить ускользающий, едва различимый аромат, а дышать им.
Дышать ею. Смотреть в лицо открыто и жадно. Сказать, наконец, что думает и чувствует. И ощущать всей кожей тепло и материальность желанного тела. Очень красивого тела. Он точно знал - она совершенна каждой клеточкой своего существа.
Но любил ее не за красоту, а просто любил, как может любить молодой человек женщину, которая никогда не станет его. Никогда не будет принадлежать ему на тех правах, которые он мысленно тысячекратно предъявлял на нее. Так лелеет свою мечту романтик, побежденный и смирившийся с реальностью, но еще не сдавшийся ей окончательно.
