Кейран поднялся, резко отодвигая стул.
- Да, с вашего позволения, - сказал он и вышел из кухни.
Я постояла, облокотясь руками о край кухонной тумбы, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Налила кофе в две кружки, поставила их на стол вместе с сахаром, сливками, тарелкой печенья и пошла звать гостя.
Он стоял в гостиной у окна и смотрел на улицу.
Совершенно безумная мысль посетила меня в ту же секунду, как я увидела Кейрана в этой, пока еще моей комнате - хочу прикоснуться к нему.
И вовсе не кончики пальцев покалывало у меня от этой острой потребности. Я вся наполнилась нуждой, необходимостью, важной, как воздух для дыхания. Захотелось подойти, обвить его талию руками, прижаться к напряженной спине и замереть...
Безумство порыва сменилось ушатом ледяной воды от осознания, что я добровольно и бездумно отдаю принадлежащее мне по законному праву и всем сердцем хочу получить то, что моим быть не может.
Изумрудный цвет делал ее глаза бездонными.
Одного взгляда хватило, чтобы Кейран, войдя в квартиру, едва не послал куда подальше все свои благие намерения и не притянул Хейз к себе, жадно впиваясь в ее губы.
Но если коснется ее сейчас, то пропадет.
Наваждение. Снова это слово, которого в его обиходе сроду не было. Если у него и имелась какая-то проблема, то вовсе не с самоконтролем. Проблема в том, что, находясь рядом с Хейз, он не хотел себя контролировать.
Эта девушка, как сила природы - чистая, непритворная, влекущая. Она проникла в разум, наполнила желаниями, которые придавали иной смысл всему, что приходилось чувствовать раньше.
Кейран ухватился за ее предложение осмотреть квартиру, как за спасительную соломинку и сбежал из кухни как с тонущей лодки.
Только тонула не какая-то там лодка, а он сам. Тонул в шквале чувств и ощущений, которые накатывали на него, когда Хейз была рядом. Или когда думал о ней.
Двигаясь по квартире, с трудом представлял, как будет находиться в этих стенах, зная, что каждый сантиметр пространства пронизан ее присутствием. Но если это все, что он может себе позволить, то лучше так, чем совсем ничего.
Кейран остановился у окна в гостиной и смотрел на улицу перед домом. За ней начинался сквер, дальше - центральная площадь, а с нее открывался вид на гавань, в темнеющем небе над которой носились чайки.
Он скорее почувствовал, чем услышал, как Хейз зашла в комнату и остановилась, не приближаясь к нему. Повернулся и какое-то время они смотрели друг на друга, позволяя взглядам замкнуться в цепь, по которой передавались неведомые сигналы, говорившие больше, чем слова.
- Это хорошее место, - сказал Кейран. - Честно говоря, не понимаю, почему ты все же решила продать квартиру.
Хейз глубоко вдохнула.
- Уж поверь, мне и самой не осознать свое решение до конца. Но… так уж сложились обстоятельства, - ответила она.
Приблизилась к огромному старинному буфету из потемневшего дерева, прислонилась к нему спиной, скрестила руки на груди. Ворот блузки чуть сдвинулся, открывая изгиб нежной шеи и черный кожаный шнурок, наверное, с каким-то украшением, спрятанным под одеждой.
- Обстоятельства могут измениться. Не будешь потом жалеть? - спросил Кейран.
Она медленно покачала головой.
- Что ж, хорошо, если так, - заключил он. - Я помогу тебе переехать. Найму машину, грузчиков. Только скажи, когда будешь готова.
- Спасибо, конечно. Но это ни к чему, сама справлюсь.
Она повернула голову, глядя куда-то в угол. Темный шелк ее волос переливался под светом настенной лампы. Ему захотелось коснуться блестящих прядей, запустить в них пальцы, сжать в кулак убранную в длинный тяжелый хвост копну, потянуть, запрокидывая ее голову так, чтобы лицо девушки было обращено к нему.
Кейран сделал к Хейз два стремительных шага. Прежде, чем он осуществил то, о чем думал, успел заметить, как распахнулись ее глаза. Она подалась вперед и оказалась в его объятиях.
Он накрыл губами ее рот и забыл обо всем, ошеломленный абсолютным совпадением ожиданий и реальности. Сладость ее мягких, гладких губ покрыла его язык нектаром, который кружил голову и пьянил, как вино. Запретный вкус.
Она ахнула, оборвав собственный вздох, тихо простонала, и он выпил этот звук и тепло ее дыхания. Их языки встретились в медленном танце, тела напряглись в тесном касании.
Кейран углубил поцелуй, нетерпеливыми руками гладя узкую спину, проникая под тонкий хлопок рубашки, скользнул ладонями по талии Хейз, животу и выше.
Пальцы задели какое-то украшение, спрятанное под одеждой, и руку словно прошил электрический разряд. Кейран замер, разжал объятия, отпрянул, потрясенно глядя на девушку, развернулся и бросился прочь из комнаты.
Застывшая на месте Хейз вздрогнула, когда до нее донесся стук входной двери.
________
*Слегка искаженная ирландская поговорка «Когда Бог создавал время, он создал его достаточно».
Чокнутая, ненормальная, сумасбродка. Чего только не я услышала от Пэтти, когда рассказала друзьям о переменах в своей жизни.
На несколько дней сведя общение с Брайаном и Патрицией к минимуму, я позвала их к себе, когда пути назад уже не было.
Мы втроем сидели в квартире, больше не являвшейся моей, пили пиво и пытались общаться. Патриция солировала, навешивая на меня гирлянды умозаключений, больше похожих на анамнез и диагноз. Я не пыталась объясняться или оправдываться, посмеивалась или молчала, великодушно позволяя Пэтти вспоминать все мои необъяснимые с ее точки зрения поступки.
Брайан был по-прежнему внимателен и нежен со мной, но будто погас и не спрашивал вообще ни о чем. В отличие от Патриции, которая стремилась вывернуть меня наизнанку и узнать истинные причины моего внезапного решения.
А что я могла сказать, если сама не понимала толком истинных причин?
Родители не удивились и не осудили меня.
- Мы догадывались, что после всего случившегося ты, родная, будешь нуждаться в переменах, помимо возвращения в родной город, - сказала мама. - Только эти перемены должны быть проявлением твоей доброй воли, а не результатом стихийного бедствия. Очевидно, в пропахшем нафталином бабушкином гнездышке тебе стало неуютно. И хорошо, что ты это поняла и приняла меры.
Мама, как всегда, сделала свои выводы.
- Ма-а-ам, а мне все же жаль бабулину квартиру, - не выдержала я.
- Хейз, милая, ты же не память о бабуле продаешь, а всего лишь квартиру, в которой она когда-то жила. Это только стены, и ты в них не узница, - воскликнула мама. - Что сделано, то сделано, дорогая, жалеть не о чем. Квартира твоя и ты вправе распоряжаться ею, как захочешь. Нам с папой она тоже ни к чему, мы возвращаться не планируем, тебе это хорошо известно. Так в чем проблема? Даже больше скажу - я очень рада, что ты будешь жить не в городе.
- Почему это? - удивилась я.
- Потому, - лаконично отрезала мама. - Иногда, родная, надо встряхнуть свою жизнь посильней. Сменить прическу, страну проживания или город на деревню.
- Это не совсем деревня, мам. Ближайший пригород.
- Говоришь, у коттеджа есть садик?
- О да. Настоящие джунгли.
- Вот и отлично, - резюмировала мама. – Я всегда мечтала жить в уютном домике. Когда будем приезжать в гости, то остановимся у тебя. А ты начинай осваивать садоводство. Вырасти урожай и пеки фруктовые пироги по бабушкиным рецептам. Ты, кстати, их не потеряла?
- Нет, - уныло отозвалась я.
Потом в разговор включился папа и твердо, но дипломатично (профессия у него такая) и окончательно стабилизировал мое состояние.
Меня не осуждали самые дорогие мне люди, и я даже не представляла, какое облегчение испытаю, переговорив с родителями. Мне словно дали отпущение всех грехов.
Дальнейшие события понеслись с отчаянной быстротой.
Бумаги были оформлены, вещи собраны и упакованы. Хорошо, что я не выбросила коробки, в которых мои пожитки еще совсем недавно ехали из столицы.
За прошедшие дни я больше не видела Кейрана и не говорила с ним. Все формальности были улажены без его участия. Только одно сообщение пришло на мою почту от его имени - вежливое уточнение сроков переезда.
...Вспоминая, как руки и губы Кейрана касались меня, я переставала дышать. Но каждый раз срывалась на истерический смех, когда в памяти всплывало его необъяснимое бегство.
Он даже не попрощался. Просто сбежал, как затравленный зверь.
Ошеломленная и оглушенная, почти бессознательно я поплелась на кухню, ощущая в тот момент лишь пламя на губах от поцелуев и жар его рук на своей коже.
Происходило что-то необъяснимое, одно было несомненно - нас влекло друг к другу.
Но существовало противодействие, которое не позволяло нам сближаться.
...С переездом мне помогали Брайан, Патриция и ее муж Колин. Он приехал прямо с работы, увидел, как мы пробираемся сквозь заросли к дому, сел в машину и снова куда-то умчал. Вскоре вернулся, привезя новый секатор, большой моток подвязочной проволоки, топор и грабли. Колин срезал старые побеги, а свежую поросль ловко подвязал, и больше плющ и хмель не закрывали крыльцо и окна кухни.
А траву и сорняки, заполонившие дорожку к дому, утоптали множество ног, пока мы дружно разгружали и носили вещи в дом.
Новенький инструментарий достался мне в подарок. Теперь уж точно не отвертеться от освоения навыков садоводства, но при этом мне все сильней хотелось ограничиться применением топора.
Ближе к вечеру фургон, перевозивший мой скарб, был полностью разгружен и удалился, а следом уехал Колин.
Патриция, Брайан и я, усталые и взбудораженные, расположились в гостиной моего нового обиталища. Практичная Пэтти отдельно упаковала кое-какую посуду и еще кучу всяких нужных мелочей, включая аптечку и несколько контейнеров со съестным.
Мы накрыли импровизированный стол, используя одну из коробок. Совсем, как в первый вечер моего приезда в родной город. Это было совсем недавно, а, кажется, что прошла уйма времени.
Суета улеглась и мне неудержимо захотелось плакать. Неподъемным грузом навалилось осознание, что ничего уже нельзя изменить. Я глотала слезы вместе с чаем, страстно мечтая о том, чтобы все быстрее ушли, а я смогла бы предаться самоистязанию и вдоволь нареветься.
Но когда друзья засобирались, вдруг поняла, что есть один важный момент, под которым я должна сейчас же подвести черту.
- Брайан, не мог бы ты еще задержаться, - проговорила, нервно покусывая губу.
Патриция с возмущением воззрилась на меня. Ей явно хотелось что-то сказать, но она промолчала и перевела взгляд на Брайана, ожидая, что скажет он.
- Конечно, - спокойно отозвался друг.
Чмокнул Пэтти в щеку, сбросил кроссовки и куртку и вернулся в гостиную, оставив нас с подругой один на один в прихожей.
- Не морочь ему голову, - зашептала Патриция, сверля меня пламенным взглядом. - Думаешь, я не вижу, что между вами что-то происходит. Брайана словно подменили, он сам не свой и...
- ...и не стоит нам с тобой это обсуждать, - прервала я подругу. – Люблю тебя, Пэт, и бесконечно благодарна за помощь, но иногда ты суешься не в свое дело. Давай не будем обсуждать меня и Брайана.
- Ага! - прошипела она. - Значит, есть некая территория, где «ты и Брайан».
- Эта «территория», как ты выразилась, существовала всегда, - парировала я. - И тебе это прекрасно известно. Мы, по сути, никогда не были «тремя поросятами», хоть и дружили, но больше общались поврозь, парами - я и Брайан, я и ты. Разве не так?
Несмотря на то, что чуть раньше я думала иначе, но с моим отъездом Пэтти и Брайан не стали более близкими друзьями, вытеснив меня. Я была и оставалась объединяющим звеном нашей троицы.
Пэтти фыркнула, еще немного, и она заискрит, как оголенный провод.
- Не разрушай то, что есть, Хейз, - не сдавалась подруга. - Что бы ты ни говорила, мы - друзья, очень давние друзья. Не забывай это, прошу. Переходить границу с Брайаном... неправильно.
Пэтти права, но все это я прекрасно понимала сама, и она, к счастью, не знала, что границу мы давно нарушили. И действительно ни к чему хорошему это нас не привело.
- Если Брайан... - начала Пэтти.
- Брайан взрослый, умный человек. И свободный мужчина. Сам разберется, что к чему. Не думаю, что он просил тебя защищать его интересы.
Я сделала вдох поглубже.
- И если уж продолжать обмен мнениями, то, как по мне, ты бы лучше обратила весь свой пыл на собственного мужа. Он наизнанку выворачивается, чтобы тебе угодить, а ты его не удостаиваешь и сотой долей того внимания, которое уделяешь мне и Брайану. Во всяком случае, в нашем присутствии.
Патриция втянула носом воздух, открыла и закрыла рот, возмущенно глядя на меня.
- Мы сейчас поругаемся, а я этого не хочу, - решительно сказала я. - Иди к своему Колину, поблагодари его еще раз от меня за помощь. Он вовсе не такой простачок, каким ты его почему-то считаешь. Он классный парень, на редкость терпеливый и любит тебя безумно. У вас семья, а о нас с Брайаном тревожиться не нужно. Мы сами во всем разберемся.
Глаза Пэтти наполнились слезами, губы задрожали. Испугавшись, что она сейчас разревется, я порывисто обняла подругу.
- Ничего не разрушится, если мы сами того не захотим, - сказала я, не очень веря в это.
Патриция сдула прядку волос, упавшую ей на лицо.
- Пока, - сдавленно проговорила она, открыла дверь и вышла.
Пэтти быстро шагала к калитке, где за каменным ограждением участка была припаркована ее желтая машинка. Я подождала, пока автомобиль скроется из виду, закрыла дверь и пошла к Брайану.
...Мы уселись рядом на диване, и я заговорила, чувствуя себя отвратительной актрисой, хотя была абсолютно искренна.
В этом чужом доме начиналась новая глава моей жизни, и не хотелось, чтобы нечто искаженное и неправильное поселилось здесь вместе со мной.
Я говорила Брайану, что не хочу и не могу его обманывать, давать пустых надежд и обещаний, которые не выполню, и ужасно сожалею о том, что мне приходится говорить все это ему. Банальщина, которая не способна выразить и сотой доли того, что мне хотелось передать.
Я замолчала, давясь невыплаканными слезами, от которых пекло в горле, словно я наелась жгучего чили.
- То, что случилось между нами, было чудесно, но потом я чувствовала себя последней гадиной... - прошептала сдавленно.
- Это ты напрасно, - отозвался Брайан, и голос его дрогнул, - но спасибо за честность.
- Брай, я правда…
- Я ни о чем не жалею, - перебил он меня. – Чем бы все это ни было для тебя, я не жалею.
Он обнял меня за плечи.
- Слушай, Хейз… Ты растеряна, сбита с толку. Развод, переезды, прочие неприятности. Тут еще я набросился, как оголодавший волк. Возможно, между нами все как раз правильно. Надо просто подождать.
Я покачала головой.
- Нет… Есть другой.
Признание сорвалось с моих губ, и Брайан словно окаменел.
- Он... уже был до того, как ты вернулась сюда? - спросил он.
- Нет. Я встретила его здесь.
- Вы сейчас... вместе?
- Нет. И не можем быть вместе, - произнесла это вслух и будто выжгла истину на небесах, настолько она очевидна. - Он не свободен.
В комнате повисла тишина.
Брайан молчал, а я снова разревелась и, как ни старалась, не могла остановить горько-соленый поток слез.
- Ну, что ты плачешь, Хейз? - Брайан отстранился и посмотрел на меня.
- Да, с вашего позволения, - сказал он и вышел из кухни.
Я постояла, облокотясь руками о край кухонной тумбы, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Налила кофе в две кружки, поставила их на стол вместе с сахаром, сливками, тарелкой печенья и пошла звать гостя.
Он стоял в гостиной у окна и смотрел на улицу.
Совершенно безумная мысль посетила меня в ту же секунду, как я увидела Кейрана в этой, пока еще моей комнате - хочу прикоснуться к нему.
И вовсе не кончики пальцев покалывало у меня от этой острой потребности. Я вся наполнилась нуждой, необходимостью, важной, как воздух для дыхания. Захотелось подойти, обвить его талию руками, прижаться к напряженной спине и замереть...
Безумство порыва сменилось ушатом ледяной воды от осознания, что я добровольно и бездумно отдаю принадлежащее мне по законному праву и всем сердцем хочу получить то, что моим быть не может.
***
Изумрудный цвет делал ее глаза бездонными.
Одного взгляда хватило, чтобы Кейран, войдя в квартиру, едва не послал куда подальше все свои благие намерения и не притянул Хейз к себе, жадно впиваясь в ее губы.
Но если коснется ее сейчас, то пропадет.
Наваждение. Снова это слово, которого в его обиходе сроду не было. Если у него и имелась какая-то проблема, то вовсе не с самоконтролем. Проблема в том, что, находясь рядом с Хейз, он не хотел себя контролировать.
Эта девушка, как сила природы - чистая, непритворная, влекущая. Она проникла в разум, наполнила желаниями, которые придавали иной смысл всему, что приходилось чувствовать раньше.
Кейран ухватился за ее предложение осмотреть квартиру, как за спасительную соломинку и сбежал из кухни как с тонущей лодки.
Только тонула не какая-то там лодка, а он сам. Тонул в шквале чувств и ощущений, которые накатывали на него, когда Хейз была рядом. Или когда думал о ней.
Двигаясь по квартире, с трудом представлял, как будет находиться в этих стенах, зная, что каждый сантиметр пространства пронизан ее присутствием. Но если это все, что он может себе позволить, то лучше так, чем совсем ничего.
Кейран остановился у окна в гостиной и смотрел на улицу перед домом. За ней начинался сквер, дальше - центральная площадь, а с нее открывался вид на гавань, в темнеющем небе над которой носились чайки.
Он скорее почувствовал, чем услышал, как Хейз зашла в комнату и остановилась, не приближаясь к нему. Повернулся и какое-то время они смотрели друг на друга, позволяя взглядам замкнуться в цепь, по которой передавались неведомые сигналы, говорившие больше, чем слова.
- Это хорошее место, - сказал Кейран. - Честно говоря, не понимаю, почему ты все же решила продать квартиру.
Хейз глубоко вдохнула.
- Уж поверь, мне и самой не осознать свое решение до конца. Но… так уж сложились обстоятельства, - ответила она.
Приблизилась к огромному старинному буфету из потемневшего дерева, прислонилась к нему спиной, скрестила руки на груди. Ворот блузки чуть сдвинулся, открывая изгиб нежной шеи и черный кожаный шнурок, наверное, с каким-то украшением, спрятанным под одеждой.
- Обстоятельства могут измениться. Не будешь потом жалеть? - спросил Кейран.
Она медленно покачала головой.
- Что ж, хорошо, если так, - заключил он. - Я помогу тебе переехать. Найму машину, грузчиков. Только скажи, когда будешь готова.
- Спасибо, конечно. Но это ни к чему, сама справлюсь.
Она повернула голову, глядя куда-то в угол. Темный шелк ее волос переливался под светом настенной лампы. Ему захотелось коснуться блестящих прядей, запустить в них пальцы, сжать в кулак убранную в длинный тяжелый хвост копну, потянуть, запрокидывая ее голову так, чтобы лицо девушки было обращено к нему.
Кейран сделал к Хейз два стремительных шага. Прежде, чем он осуществил то, о чем думал, успел заметить, как распахнулись ее глаза. Она подалась вперед и оказалась в его объятиях.
Он накрыл губами ее рот и забыл обо всем, ошеломленный абсолютным совпадением ожиданий и реальности. Сладость ее мягких, гладких губ покрыла его язык нектаром, который кружил голову и пьянил, как вино. Запретный вкус.
Она ахнула, оборвав собственный вздох, тихо простонала, и он выпил этот звук и тепло ее дыхания. Их языки встретились в медленном танце, тела напряглись в тесном касании.
Кейран углубил поцелуй, нетерпеливыми руками гладя узкую спину, проникая под тонкий хлопок рубашки, скользнул ладонями по талии Хейз, животу и выше.
Пальцы задели какое-то украшение, спрятанное под одеждой, и руку словно прошил электрический разряд. Кейран замер, разжал объятия, отпрянул, потрясенно глядя на девушку, развернулся и бросился прочь из комнаты.
Застывшая на месте Хейз вздрогнула, когда до нее донесся стук входной двери.
________
*Слегка искаженная ирландская поговорка «Когда Бог создавал время, он создал его достаточно».
Глава 13
Чокнутая, ненормальная, сумасбродка. Чего только не я услышала от Пэтти, когда рассказала друзьям о переменах в своей жизни.
На несколько дней сведя общение с Брайаном и Патрицией к минимуму, я позвала их к себе, когда пути назад уже не было.
Мы втроем сидели в квартире, больше не являвшейся моей, пили пиво и пытались общаться. Патриция солировала, навешивая на меня гирлянды умозаключений, больше похожих на анамнез и диагноз. Я не пыталась объясняться или оправдываться, посмеивалась или молчала, великодушно позволяя Пэтти вспоминать все мои необъяснимые с ее точки зрения поступки.
Брайан был по-прежнему внимателен и нежен со мной, но будто погас и не спрашивал вообще ни о чем. В отличие от Патриции, которая стремилась вывернуть меня наизнанку и узнать истинные причины моего внезапного решения.
А что я могла сказать, если сама не понимала толком истинных причин?
Родители не удивились и не осудили меня.
- Мы догадывались, что после всего случившегося ты, родная, будешь нуждаться в переменах, помимо возвращения в родной город, - сказала мама. - Только эти перемены должны быть проявлением твоей доброй воли, а не результатом стихийного бедствия. Очевидно, в пропахшем нафталином бабушкином гнездышке тебе стало неуютно. И хорошо, что ты это поняла и приняла меры.
Мама, как всегда, сделала свои выводы.
- Ма-а-ам, а мне все же жаль бабулину квартиру, - не выдержала я.
- Хейз, милая, ты же не память о бабуле продаешь, а всего лишь квартиру, в которой она когда-то жила. Это только стены, и ты в них не узница, - воскликнула мама. - Что сделано, то сделано, дорогая, жалеть не о чем. Квартира твоя и ты вправе распоряжаться ею, как захочешь. Нам с папой она тоже ни к чему, мы возвращаться не планируем, тебе это хорошо известно. Так в чем проблема? Даже больше скажу - я очень рада, что ты будешь жить не в городе.
- Почему это? - удивилась я.
- Потому, - лаконично отрезала мама. - Иногда, родная, надо встряхнуть свою жизнь посильней. Сменить прическу, страну проживания или город на деревню.
- Это не совсем деревня, мам. Ближайший пригород.
- Говоришь, у коттеджа есть садик?
- О да. Настоящие джунгли.
- Вот и отлично, - резюмировала мама. – Я всегда мечтала жить в уютном домике. Когда будем приезжать в гости, то остановимся у тебя. А ты начинай осваивать садоводство. Вырасти урожай и пеки фруктовые пироги по бабушкиным рецептам. Ты, кстати, их не потеряла?
- Нет, - уныло отозвалась я.
Потом в разговор включился папа и твердо, но дипломатично (профессия у него такая) и окончательно стабилизировал мое состояние.
Меня не осуждали самые дорогие мне люди, и я даже не представляла, какое облегчение испытаю, переговорив с родителями. Мне словно дали отпущение всех грехов.
***
Дальнейшие события понеслись с отчаянной быстротой.
Бумаги были оформлены, вещи собраны и упакованы. Хорошо, что я не выбросила коробки, в которых мои пожитки еще совсем недавно ехали из столицы.
За прошедшие дни я больше не видела Кейрана и не говорила с ним. Все формальности были улажены без его участия. Только одно сообщение пришло на мою почту от его имени - вежливое уточнение сроков переезда.
...Вспоминая, как руки и губы Кейрана касались меня, я переставала дышать. Но каждый раз срывалась на истерический смех, когда в памяти всплывало его необъяснимое бегство.
Он даже не попрощался. Просто сбежал, как затравленный зверь.
Ошеломленная и оглушенная, почти бессознательно я поплелась на кухню, ощущая в тот момент лишь пламя на губах от поцелуев и жар его рук на своей коже.
Происходило что-то необъяснимое, одно было несомненно - нас влекло друг к другу.
Но существовало противодействие, которое не позволяло нам сближаться.
...С переездом мне помогали Брайан, Патриция и ее муж Колин. Он приехал прямо с работы, увидел, как мы пробираемся сквозь заросли к дому, сел в машину и снова куда-то умчал. Вскоре вернулся, привезя новый секатор, большой моток подвязочной проволоки, топор и грабли. Колин срезал старые побеги, а свежую поросль ловко подвязал, и больше плющ и хмель не закрывали крыльцо и окна кухни.
А траву и сорняки, заполонившие дорожку к дому, утоптали множество ног, пока мы дружно разгружали и носили вещи в дом.
Новенький инструментарий достался мне в подарок. Теперь уж точно не отвертеться от освоения навыков садоводства, но при этом мне все сильней хотелось ограничиться применением топора.
Ближе к вечеру фургон, перевозивший мой скарб, был полностью разгружен и удалился, а следом уехал Колин.
Патриция, Брайан и я, усталые и взбудораженные, расположились в гостиной моего нового обиталища. Практичная Пэтти отдельно упаковала кое-какую посуду и еще кучу всяких нужных мелочей, включая аптечку и несколько контейнеров со съестным.
Мы накрыли импровизированный стол, используя одну из коробок. Совсем, как в первый вечер моего приезда в родной город. Это было совсем недавно, а, кажется, что прошла уйма времени.
Суета улеглась и мне неудержимо захотелось плакать. Неподъемным грузом навалилось осознание, что ничего уже нельзя изменить. Я глотала слезы вместе с чаем, страстно мечтая о том, чтобы все быстрее ушли, а я смогла бы предаться самоистязанию и вдоволь нареветься.
Но когда друзья засобирались, вдруг поняла, что есть один важный момент, под которым я должна сейчас же подвести черту.
- Брайан, не мог бы ты еще задержаться, - проговорила, нервно покусывая губу.
Патриция с возмущением воззрилась на меня. Ей явно хотелось что-то сказать, но она промолчала и перевела взгляд на Брайана, ожидая, что скажет он.
- Конечно, - спокойно отозвался друг.
Чмокнул Пэтти в щеку, сбросил кроссовки и куртку и вернулся в гостиную, оставив нас с подругой один на один в прихожей.
- Не морочь ему голову, - зашептала Патриция, сверля меня пламенным взглядом. - Думаешь, я не вижу, что между вами что-то происходит. Брайана словно подменили, он сам не свой и...
- ...и не стоит нам с тобой это обсуждать, - прервала я подругу. – Люблю тебя, Пэт, и бесконечно благодарна за помощь, но иногда ты суешься не в свое дело. Давай не будем обсуждать меня и Брайана.
- Ага! - прошипела она. - Значит, есть некая территория, где «ты и Брайан».
- Эта «территория», как ты выразилась, существовала всегда, - парировала я. - И тебе это прекрасно известно. Мы, по сути, никогда не были «тремя поросятами», хоть и дружили, но больше общались поврозь, парами - я и Брайан, я и ты. Разве не так?
Несмотря на то, что чуть раньше я думала иначе, но с моим отъездом Пэтти и Брайан не стали более близкими друзьями, вытеснив меня. Я была и оставалась объединяющим звеном нашей троицы.
Пэтти фыркнула, еще немного, и она заискрит, как оголенный провод.
- Не разрушай то, что есть, Хейз, - не сдавалась подруга. - Что бы ты ни говорила, мы - друзья, очень давние друзья. Не забывай это, прошу. Переходить границу с Брайаном... неправильно.
Пэтти права, но все это я прекрасно понимала сама, и она, к счастью, не знала, что границу мы давно нарушили. И действительно ни к чему хорошему это нас не привело.
- Если Брайан... - начала Пэтти.
- Брайан взрослый, умный человек. И свободный мужчина. Сам разберется, что к чему. Не думаю, что он просил тебя защищать его интересы.
Я сделала вдох поглубже.
- И если уж продолжать обмен мнениями, то, как по мне, ты бы лучше обратила весь свой пыл на собственного мужа. Он наизнанку выворачивается, чтобы тебе угодить, а ты его не удостаиваешь и сотой долей того внимания, которое уделяешь мне и Брайану. Во всяком случае, в нашем присутствии.
Патриция втянула носом воздух, открыла и закрыла рот, возмущенно глядя на меня.
- Мы сейчас поругаемся, а я этого не хочу, - решительно сказала я. - Иди к своему Колину, поблагодари его еще раз от меня за помощь. Он вовсе не такой простачок, каким ты его почему-то считаешь. Он классный парень, на редкость терпеливый и любит тебя безумно. У вас семья, а о нас с Брайаном тревожиться не нужно. Мы сами во всем разберемся.
Глаза Пэтти наполнились слезами, губы задрожали. Испугавшись, что она сейчас разревется, я порывисто обняла подругу.
- Ничего не разрушится, если мы сами того не захотим, - сказала я, не очень веря в это.
Патриция сдула прядку волос, упавшую ей на лицо.
- Пока, - сдавленно проговорила она, открыла дверь и вышла.
Пэтти быстро шагала к калитке, где за каменным ограждением участка была припаркована ее желтая машинка. Я подождала, пока автомобиль скроется из виду, закрыла дверь и пошла к Брайану.
...Мы уселись рядом на диване, и я заговорила, чувствуя себя отвратительной актрисой, хотя была абсолютно искренна.
В этом чужом доме начиналась новая глава моей жизни, и не хотелось, чтобы нечто искаженное и неправильное поселилось здесь вместе со мной.
Я говорила Брайану, что не хочу и не могу его обманывать, давать пустых надежд и обещаний, которые не выполню, и ужасно сожалею о том, что мне приходится говорить все это ему. Банальщина, которая не способна выразить и сотой доли того, что мне хотелось передать.
Я замолчала, давясь невыплаканными слезами, от которых пекло в горле, словно я наелась жгучего чили.
- То, что случилось между нами, было чудесно, но потом я чувствовала себя последней гадиной... - прошептала сдавленно.
- Это ты напрасно, - отозвался Брайан, и голос его дрогнул, - но спасибо за честность.
- Брай, я правда…
- Я ни о чем не жалею, - перебил он меня. – Чем бы все это ни было для тебя, я не жалею.
Он обнял меня за плечи.
- Слушай, Хейз… Ты растеряна, сбита с толку. Развод, переезды, прочие неприятности. Тут еще я набросился, как оголодавший волк. Возможно, между нами все как раз правильно. Надо просто подождать.
Я покачала головой.
- Нет… Есть другой.
Признание сорвалось с моих губ, и Брайан словно окаменел.
- Он... уже был до того, как ты вернулась сюда? - спросил он.
- Нет. Я встретила его здесь.
- Вы сейчас... вместе?
- Нет. И не можем быть вместе, - произнесла это вслух и будто выжгла истину на небесах, настолько она очевидна. - Он не свободен.
В комнате повисла тишина.
Брайан молчал, а я снова разревелась и, как ни старалась, не могла остановить горько-соленый поток слез.
- Ну, что ты плачешь, Хейз? - Брайан отстранился и посмотрел на меня.
