- Да нет же! Именно потому, что хочу уехать с тобой в воскресенье я и собираюсь переделать до этого времени кучу дел, - горячо заговорила Хейз. – А ты... ты отвлекаешь меня. Я ни о чем думать не могу, кроме как о тебе. Сегодня, когда ты ушел, я час просидела в обнимку с твоей рубашкой.
- Теперь как зверь буду оставлять метки повсюду, чтобы ты постоянно на них натыкалась и ни о чем, кроме меня и не думала.
- Это уже приворот какой-то... Хочешь сделать из меня одержимую тобой?
- Хочу. А чего хочешь ты?
- Тебя! И чтобы не было так чертовски неловко, как сейчас.
Они снова замолчали.
- Понятно. Значит, до воскресенья не увидимся? - заключил Кейран. - Бог мой, лучше бы ты не звонила, Хейз, - он невесело хмыкнул. - У меня разом выработался условный рефлекс - не радоваться твоим редким звонкам раньше времени.
Но она права, а он ведет себя слишком напористо. Практически поселился у нее, вторгся в ее жизнь, не дав времени осознать произошедшие перемены.
Но ничего не мог с собой поделать. Она нужна ему. Постоянно, предельно близко, а не где-то там.
Хейз рассказала ему о своих планах и чем будет занята в субботу. Она даже не подозревала, каким удивительным образом наполняет его жизнь, невольно, незаметно проникая туда, куда он не пускал никого.
Хотела я того или нет, но пришлось вынырнуть на поверхность реальности из омута эйфории, вызванной бурно развивающимися отношениями.
…Во вторник мне доставили заказанную мебель.
В среду я оценила преимущество наличия машины, объездив множество мест в поисках подходящей обстановки для дома и прочих нужных и полезных в хозяйстве вещей.
Вернувшись домой, позвонила Брайану. Он выслушал мою идею насчет магазина и… одобрил. Сказал, что стоит поговорить с Эвлинн в ближайшее время. В сезон наплыва туристов в город спрос на сувениры возрастает. Если магазин будет успешно работать в летние месяцы, то идею продажи бизнеса можно будет пересмотреть. Мой друг собирался рекомендовать меня не только как потенциального партнера, но и в качестве наемной силы - продавца.
Зараженная вирусом энтузиазма, я полезла на чердак и открыла коробки.
Одна оказалась доверху заполнена упаковочной стружкой, среди которой я обнаружила десяток изделий очень похожие на те, что показывала мне Эвлинн - несколько медальонов, браслеты, витой узорчатый торквес* с наконечниками в виде двух сжатых кулаков. И я узнала своеобразный авторский стиль.
Во второй коробке лежала полинявшая матерчатая сумка с аккуратно сложенными детскими вещами. Бледно-голубое фланелевое одеяльце, обшитое по краю белым кантом в виде переплетающихся узлов и завитушек. Крохотная вязаная кофточка, малюсенькие носочки из синей пряжи. И «волшебный носовой платок»**, сшитый в чепчик неровными стежками. Кто-то мастерил эту вещицу, явно не очень хорошо владея иголкой.
Почему-то эти вещи находились в доме, который столько лет пустовал и был предназначен к продаже.
Чьи это вещи? Почему их упаковали, но не забрали с собой?
Я сложила все на место, снова заклеила коробки и спустилась с чердака, унося в душе чувство, будто заглянула в приоткрытое окно чужого дома.
Всю пятницу я проторчала на кухне, угорая у плиты. В двум часам ночи шесть пирогов были готовы и удались на славу.
Укладываясь спать, я чувствовала себя полной идиоткой от того, что решила изображать здравомыслие и не видеться с Кейраном.
Три дня без него казались столетиями, прожитыми в разлуке.
В ночь с пятницы на субботу погода резко изменилась.
К утру ливень прекратился, ветер стих, только слышались отголоски уходящей грозы и шорох мокрой листвы в саду.
Я встала рано. В коридорчике второго этажа остановилась и открыла дверь в спальню. Внутрь не заходила, просто стояла у порога и смотрела: пустующая комната преобразилась, стала уютной, особенной.
На тонких кованых карнизах над двумя окнами теперь висели белые, полупрозрачные, как утренний туман, занавески. Сквозь ткань проникал мягкий рассеянный свет. Приоткрытые окна пропускали свежий влажный воздух и ароматы сада.
На новой кровати расстелено покрывало, белое с сине-зелено-бежевым рисунком. На полу - большой синий с белым и коричневым узором ковер-килим.
В светлой, наполненной особенным покоем комнате, наверное, было бы приятно засыпать и просыпаться. Но пока я не знала этого, потому что по-прежнему спала на диване внизу.
Я хотела провести первую ночь здесь вместе с Кейраном.
Кроме кровати и нескольких текстильных акцентов в спальне не было больше ничего, но почему-то именно это состояние помещения мне очень нравилось. Словно я сделала важный первый шаг, а дальше должна двигаться уже не одна.
______
Торквес* (торк)- кельтская разновидность шейной гривны: культовое украшение из драгоценных металлов, которое носили вокруг шеи, талии, поперек груди, как браслеты.
Волшебный носовой платок** - Специальный носовой платок, который благодаря нескольким стежкам может быть превращен в чепчик для ребенка, а распоров стежки, обратно в носовой платок, и сохранен в качестве семейной реликвии.
Два раза в неделю лофт убирала помощница по хозяйству. Нигде ни морщинки, ни пылинки, идеальный порядок и чистота.
Все как всегда, за исключением того, что это помещение больше не было его домом. Обиталище, перевалочный пункт, точка в пространстве между прошлым и будущим, но не дом. Отныне все его помыслы и желания переместились туда, где была Хейз.
Кейран уселся на кровать поверх безупречно разглаженного покрывала. Ероша влажные после душа волосы, долго смотрел на айфон.
Позвонить ей, несмотря на поздний час? Или просто взять и поехать?
Позавчера он растревожил ее своим звонком.
…Двумя днями ранее, разочарованный разговором с Хейз, весь вечер и половину ночи Кейран просидел за компьютером в стерильной тишине своего лофта - отбирал отснятые материалы для отправки в издательство.
Днем Лора позвонила ему и сказала, что он совсем заработался, раз посылает пустые файлы.
Кейран не стал спорить и оправдываться, решив, что произошла какая-то ошибка при копировании и пересылке. Еще дважды повторял попытку и дважды снимки словно испарялись в виртуальном пространстве по дороге к получателю.
После третьей неудачи Лора вспылила.
- Если бы я тебя не знала, подумала бы, что ты тянешь время. Привези-ка мне все сам. Жду в издательстве в пятницу.
- У нас до субботы натурные съемки.
- Время ограничено, а мое терпение – бесконечно. Ты так, что ли, думаешь, дорогой мой? – взвилась Лора. - Не у тебя одного все расписано. Или я, по-твоему, сижу тут, поплевываю в потолок и только указания раздаю.
Ситуация была абсурдной, а он не мог ничего возразить. Негодование, ледяное и тяжелое, как айсберг, начало движение в океане эмоций Кейрана.
За все время их сотрудничества ничего подобного не случалось. С ним вообще никогда ничего подобного не случалось. Кейран с маниакальной дотошностью относился к своей профессии и ведению дел, никогда и ничего не забывал, не терял и не путал. Камеру всегда держал при себе, заполненные карты памяти при смене на чистые сразу прятал. Даже Шону к ним не подпускал, пока не сдавал материал заказчику.
Забрав флеш-карты с фотосетами из ячейки банка, Кейран дома первым делом убедился, что с ними ничего не случилось. Для журнала снимки отбирал долго и тщательно и все перепроверил, прежде чем отправить.
- В понедельник материал должен быть у меня, - отрезала Лора. - Что там у вас происходит, Кейран? Я регулярно созваниваюсь с тобой и Морин, вы в один голос твердите, что у вас все расчудесно. А мне откуда это знать? Только с ваших слов! Я бы сама приехала и посмотрела, чем вы заняты, но ваш проект у меня не единственный, хоть и один из самых перспективных.
Кейран отмалчивался, решив не сотрясать воздух лишними оправданиями и обещаниями. Наконец, Лора сделала паузу и заговорила вновь, заметно снизив тон.
- Ты же знаешь нашу «кухню», Кейран. Сроки для меня - это кандалы. И я, черт побери, завишу от кучи необязательного народа, который почесаться не может, чтобы сделать свое дело вовремя и как следует. И вас таких - легион.
- Понимаю, Лора, извини, - сухо отозвался фотограф. – Ты ведь тоже меня знаешь, я никогда не подводил. Разберусь и все исправлю.
- Разбирайся. Исправляй. Только очень-очень быстро, - сбавила накал Лора. - Пытайся воспользоваться почтой снова. А я подключу специалистов, проверим, что происходит. Может, что-то сбивается, и сообщения от тебя попадают в черный список, черт его знает! Шли на мою персональную почту. Но если снова ничего не получится, жду тебя лично с охапкой материалов. Понедельник - предельный срок, мистер Уолш, слышите?
Кейран уже не удивился, когда и на другой е-mail материалы не дошли.
Он был близок к тому, чтобы поверить в Матрицу, потому что происходящее с пересылаемыми по электронной почте материалами можно объяснить только коварными происками неуловимого и невидимого «агента Смита».
Позже он позвонил Хейз.
- Ты не передумала ехать со мной? – потребовал ответа, едва услышав ее голос.
- Кейран, милый, что случилось? - настороженно отозвалась она.
- Ничего, все в порядке. Просто день тяжелый.
- Я не передумала. И не передумаю. Хочу уехать с тобой. Скучаю ужасно...
- Do focail mil...*- проговорил он с облегчением. - Будь готова к воскресенью. Я все устрою и сообщу детали.
Кейран забронировал два билета в столицу, номер в отеле и арендовал машину. Менять планы из-за нелепого недоразумения он не намерен.
Тишина в лофте стала плотной, словно войлок. А мысли совсем распоясались.
Хейз ослепила его, как солнечный свет, внезапно упавший с высоты. Сразила наповал, приняла, согрела, ответила взаимностью, подтвердив полное совпадение их тел и желаний.
И вдруг словно насторожилась и отступила. Возможно, ей просто нужно двигаться в более спокойном, даже предсказуемом ритме. Но он с ней так не мог.
Уязвленный бессмысленной, с его точки зрения, разлукой, Кейран, в приступе мазохизма, сделал «математический» срез с их отношений. Получилось, что если верить в алгоритм, который сложился из его предыдущего опыта, то им с Хейз отведено два-три года вместе.
Он должен удержать эту женщину в своей жизни, сделать ее счастливой. И для начала перестать искрить и с пониманием отнестись к ее пожеланию не видеться пару дней. Осталось потерпеть совсем немного.
Кейран отложил айфон, лег на кровать прямо поверх покрывала, закрыл глаза и скоро задремал.
Проснулся на рассвете от звуков грозы. Ливень стучал по крыше, потоки воды с шумом неслись по водостоку.
Под стихающие раскаты грома и отдаленные вспышки молний Кейран собрался и покинул лофт. За порогом мелькнула мысль, что он уходит отсюда навсегда.
. ***
Два дня беспокойство терзало, как зубная боль.
Позавчерашний звонок Кейрана напугал меня. Он заговорил о поездке так, будто от нее зависела судьба мира. В его голосе звучала тревога, и даже одна из его волшебных фразочек не согрела, как обычно, а стала порывом холодного ветра, пробравшим до костей.
С моих губ едва не сорвалось «Приезжай!», но я промолчала, упрямая в решении создать условное расстояние между нами и выдержать сроки его действия. И теперь терзалась сожалением. Ведь на самом деле хотелось не границы обозначать, а быть нужной, единственной. Всегда, везде. В горе и радости. Даже если мы не женаты и не живем вместе.
Я была занята всю неделю - реальными делами и бесконечными раздумьями - и чувствовала себя бобрихой, которая без остановки грызет бревнышки и громоздит плотину. И я начала понимать, что, решая повседневные дела, устраивая свой быт, инстинктивно возвожу некую защиту, но не от чувств к Кейрану.
Я готовилась к чему-то, пытаясь оградить мой мир от того, что приближалось и намеревалось вмешаться.
К двенадцати часам в субботу пришла Уна. Вместе мы погрузили пироги в машину и отправились в «Белую иву».
Дорога от моего дома до двухэтажного особняка, в котором располагался пансион для пожилых, заняла пятнадцать минут. Я рулила осторожно, опасаясь повредить плоды своего пекарского таланта, занявшие все заднее сиденье «тойоты», но мы с Уной с задачей справились и довезли все в целости и сохранности.
Расположенная на холме, в окружении вязов и дубов, белая классическая усадьба конца позапрошлого века, отличалась от большинства традиционных строений, отделанных желто-серым гранитом и плитняком. Стены особняка были оштукатурены и покрашены, окна заменены на современные, серая черепичная крыша выглядела почти новой. Колонны у главного входа величественно возвышались до второго этажа, являясь опорами большой прямоугольной террасы, окруженной каменной балюстрадой.
Вокруг пансиона – большая обустроенная территория с ухоженными газонами, рядами постриженных кустарников, множеством цветников, клумб, дорожек и скамеек.
Уна здесь отлично ориентировалась и показала, что можно припарковать машину на стоянке для персонала.
Подхватив одну коробку с пирогами, я следом за Уной вошла в двери служебного входа и попала прямо в руки миссис Барри и под ее энергичным руководством оказалась в просторном, украшенном цветами эркере с большими окнами и накрытыми столами.
Начав немного соображать, осмотрелась.
Красивый, светлый и спокойный интерьер. Добротная мебель, многочисленные столики, этажерки, диванчики и кресла вдоль стен. Эркер являлся продолжением холла первого этажа, отделенный от него широкими раздвижными дверями, и выходил на просторную террасу, украшенную по периметру гирляндой разноцветных лампочек.
Вокруг суетились люди, переговаривались, накрывали столы. Перетаскав вместе с Уной все пироги, мы подошли к миссис Барри, беседовавшей с тремя женщинами.
- Хейз! - воскликнула Фиона, неожиданно заключив меня в дружеские объятия. - Я рада, что вы к нам присоединились. Я уже рассказала о ваших пирогах. Все горят желанием их попробовать.
- Ой, думаю, вы переоцениваете мой талант кулинара, - пробормотала я.
- Вот уж нет, - не снижая тона, отозвалась Фиона. – Здесь, как нигде больше, знают цену радостям жизни. Удобным матрасам, отличному кино и вкусной еде. Поверьте, сегодня вас ждет кулинарный успех.
В ответ я смущенно улыбнулась, чувствуя себя чуть ли не степфордской женой, готовой начать волноваться о том, будет ли замечен ее пудинг среди прочих запеканок, пирогов и салатов.
Стремясь отвлечься от удручающих мыслей, я попыталась вникнуть в суть проведения сегодняшнего мероприятия. Видимо, это была своеобразная трактовка традиционного июньского праздника**, хотя и отмечался он не в понедельник.
Пока я помогала расставлять блюда с угощениями, холл стал заполняться. Обитатели пансиона приходили и рассаживались на стульях и диванчиках, расставленных у стен. Кто-то был вполне бодр, некоторые перемещались в инвалидных креслах, а часть инвалидные кресла не могли двигать сами, их прикатывали и оставляли у стены.
В этих стенах жили воспоминаниями, а не надеждами и мечтами. Оказывались здесь по разным причинам, но, даже несмотря на отличные условия, чистоту, комфорт и заботу, это отнюдь не то, что я желала бы для себя и для тех, кого люблю.
Задумавшись,
- Теперь как зверь буду оставлять метки повсюду, чтобы ты постоянно на них натыкалась и ни о чем, кроме меня и не думала.
- Это уже приворот какой-то... Хочешь сделать из меня одержимую тобой?
- Хочу. А чего хочешь ты?
- Тебя! И чтобы не было так чертовски неловко, как сейчас.
Они снова замолчали.
- Понятно. Значит, до воскресенья не увидимся? - заключил Кейран. - Бог мой, лучше бы ты не звонила, Хейз, - он невесело хмыкнул. - У меня разом выработался условный рефлекс - не радоваться твоим редким звонкам раньше времени.
Но она права, а он ведет себя слишком напористо. Практически поселился у нее, вторгся в ее жизнь, не дав времени осознать произошедшие перемены.
Но ничего не мог с собой поделать. Она нужна ему. Постоянно, предельно близко, а не где-то там.
Хейз рассказала ему о своих планах и чем будет занята в субботу. Она даже не подозревала, каким удивительным образом наполняет его жизнь, невольно, незаметно проникая туда, куда он не пускал никого.
***
Хотела я того или нет, но пришлось вынырнуть на поверхность реальности из омута эйфории, вызванной бурно развивающимися отношениями.
…Во вторник мне доставили заказанную мебель.
В среду я оценила преимущество наличия машины, объездив множество мест в поисках подходящей обстановки для дома и прочих нужных и полезных в хозяйстве вещей.
Вернувшись домой, позвонила Брайану. Он выслушал мою идею насчет магазина и… одобрил. Сказал, что стоит поговорить с Эвлинн в ближайшее время. В сезон наплыва туристов в город спрос на сувениры возрастает. Если магазин будет успешно работать в летние месяцы, то идею продажи бизнеса можно будет пересмотреть. Мой друг собирался рекомендовать меня не только как потенциального партнера, но и в качестве наемной силы - продавца.
Зараженная вирусом энтузиазма, я полезла на чердак и открыла коробки.
Одна оказалась доверху заполнена упаковочной стружкой, среди которой я обнаружила десяток изделий очень похожие на те, что показывала мне Эвлинн - несколько медальонов, браслеты, витой узорчатый торквес* с наконечниками в виде двух сжатых кулаков. И я узнала своеобразный авторский стиль.
Во второй коробке лежала полинявшая матерчатая сумка с аккуратно сложенными детскими вещами. Бледно-голубое фланелевое одеяльце, обшитое по краю белым кантом в виде переплетающихся узлов и завитушек. Крохотная вязаная кофточка, малюсенькие носочки из синей пряжи. И «волшебный носовой платок»**, сшитый в чепчик неровными стежками. Кто-то мастерил эту вещицу, явно не очень хорошо владея иголкой.
Почему-то эти вещи находились в доме, который столько лет пустовал и был предназначен к продаже.
Чьи это вещи? Почему их упаковали, но не забрали с собой?
Я сложила все на место, снова заклеила коробки и спустилась с чердака, унося в душе чувство, будто заглянула в приоткрытое окно чужого дома.
Всю пятницу я проторчала на кухне, угорая у плиты. В двум часам ночи шесть пирогов были готовы и удались на славу.
Укладываясь спать, я чувствовала себя полной идиоткой от того, что решила изображать здравомыслие и не видеться с Кейраном.
Три дня без него казались столетиями, прожитыми в разлуке.
***
В ночь с пятницы на субботу погода резко изменилась.
К утру ливень прекратился, ветер стих, только слышались отголоски уходящей грозы и шорох мокрой листвы в саду.
Я встала рано. В коридорчике второго этажа остановилась и открыла дверь в спальню. Внутрь не заходила, просто стояла у порога и смотрела: пустующая комната преобразилась, стала уютной, особенной.
На тонких кованых карнизах над двумя окнами теперь висели белые, полупрозрачные, как утренний туман, занавески. Сквозь ткань проникал мягкий рассеянный свет. Приоткрытые окна пропускали свежий влажный воздух и ароматы сада.
На новой кровати расстелено покрывало, белое с сине-зелено-бежевым рисунком. На полу - большой синий с белым и коричневым узором ковер-килим.
В светлой, наполненной особенным покоем комнате, наверное, было бы приятно засыпать и просыпаться. Но пока я не знала этого, потому что по-прежнему спала на диване внизу.
Я хотела провести первую ночь здесь вместе с Кейраном.
Кроме кровати и нескольких текстильных акцентов в спальне не было больше ничего, но почему-то именно это состояние помещения мне очень нравилось. Словно я сделала важный первый шаг, а дальше должна двигаться уже не одна.
______
Торквес* (торк)- кельтская разновидность шейной гривны: культовое украшение из драгоценных металлов, которое носили вокруг шеи, талии, поперек груди, как браслеты.
Волшебный носовой платок** - Специальный носовой платок, который благодаря нескольким стежкам может быть превращен в чепчик для ребенка, а распоров стежки, обратно в носовой платок, и сохранен в качестве семейной реликвии.
Глава 28
Два раза в неделю лофт убирала помощница по хозяйству. Нигде ни морщинки, ни пылинки, идеальный порядок и чистота.
Все как всегда, за исключением того, что это помещение больше не было его домом. Обиталище, перевалочный пункт, точка в пространстве между прошлым и будущим, но не дом. Отныне все его помыслы и желания переместились туда, где была Хейз.
Кейран уселся на кровать поверх безупречно разглаженного покрывала. Ероша влажные после душа волосы, долго смотрел на айфон.
Позвонить ей, несмотря на поздний час? Или просто взять и поехать?
Позавчера он растревожил ее своим звонком.
***
…Двумя днями ранее, разочарованный разговором с Хейз, весь вечер и половину ночи Кейран просидел за компьютером в стерильной тишине своего лофта - отбирал отснятые материалы для отправки в издательство.
Днем Лора позвонила ему и сказала, что он совсем заработался, раз посылает пустые файлы.
Кейран не стал спорить и оправдываться, решив, что произошла какая-то ошибка при копировании и пересылке. Еще дважды повторял попытку и дважды снимки словно испарялись в виртуальном пространстве по дороге к получателю.
После третьей неудачи Лора вспылила.
- Если бы я тебя не знала, подумала бы, что ты тянешь время. Привези-ка мне все сам. Жду в издательстве в пятницу.
- У нас до субботы натурные съемки.
- Время ограничено, а мое терпение – бесконечно. Ты так, что ли, думаешь, дорогой мой? – взвилась Лора. - Не у тебя одного все расписано. Или я, по-твоему, сижу тут, поплевываю в потолок и только указания раздаю.
Ситуация была абсурдной, а он не мог ничего возразить. Негодование, ледяное и тяжелое, как айсберг, начало движение в океане эмоций Кейрана.
За все время их сотрудничества ничего подобного не случалось. С ним вообще никогда ничего подобного не случалось. Кейран с маниакальной дотошностью относился к своей профессии и ведению дел, никогда и ничего не забывал, не терял и не путал. Камеру всегда держал при себе, заполненные карты памяти при смене на чистые сразу прятал. Даже Шону к ним не подпускал, пока не сдавал материал заказчику.
Забрав флеш-карты с фотосетами из ячейки банка, Кейран дома первым делом убедился, что с ними ничего не случилось. Для журнала снимки отбирал долго и тщательно и все перепроверил, прежде чем отправить.
- В понедельник материал должен быть у меня, - отрезала Лора. - Что там у вас происходит, Кейран? Я регулярно созваниваюсь с тобой и Морин, вы в один голос твердите, что у вас все расчудесно. А мне откуда это знать? Только с ваших слов! Я бы сама приехала и посмотрела, чем вы заняты, но ваш проект у меня не единственный, хоть и один из самых перспективных.
Кейран отмалчивался, решив не сотрясать воздух лишними оправданиями и обещаниями. Наконец, Лора сделала паузу и заговорила вновь, заметно снизив тон.
- Ты же знаешь нашу «кухню», Кейран. Сроки для меня - это кандалы. И я, черт побери, завишу от кучи необязательного народа, который почесаться не может, чтобы сделать свое дело вовремя и как следует. И вас таких - легион.
- Понимаю, Лора, извини, - сухо отозвался фотограф. – Ты ведь тоже меня знаешь, я никогда не подводил. Разберусь и все исправлю.
- Разбирайся. Исправляй. Только очень-очень быстро, - сбавила накал Лора. - Пытайся воспользоваться почтой снова. А я подключу специалистов, проверим, что происходит. Может, что-то сбивается, и сообщения от тебя попадают в черный список, черт его знает! Шли на мою персональную почту. Но если снова ничего не получится, жду тебя лично с охапкой материалов. Понедельник - предельный срок, мистер Уолш, слышите?
Кейран уже не удивился, когда и на другой е-mail материалы не дошли.
Он был близок к тому, чтобы поверить в Матрицу, потому что происходящее с пересылаемыми по электронной почте материалами можно объяснить только коварными происками неуловимого и невидимого «агента Смита».
Позже он позвонил Хейз.
- Ты не передумала ехать со мной? – потребовал ответа, едва услышав ее голос.
- Кейран, милый, что случилось? - настороженно отозвалась она.
- Ничего, все в порядке. Просто день тяжелый.
- Я не передумала. И не передумаю. Хочу уехать с тобой. Скучаю ужасно...
- Do focail mil...*- проговорил он с облегчением. - Будь готова к воскресенью. Я все устрою и сообщу детали.
Кейран забронировал два билета в столицу, номер в отеле и арендовал машину. Менять планы из-за нелепого недоразумения он не намерен.
***
Тишина в лофте стала плотной, словно войлок. А мысли совсем распоясались.
Хейз ослепила его, как солнечный свет, внезапно упавший с высоты. Сразила наповал, приняла, согрела, ответила взаимностью, подтвердив полное совпадение их тел и желаний.
И вдруг словно насторожилась и отступила. Возможно, ей просто нужно двигаться в более спокойном, даже предсказуемом ритме. Но он с ней так не мог.
Уязвленный бессмысленной, с его точки зрения, разлукой, Кейран, в приступе мазохизма, сделал «математический» срез с их отношений. Получилось, что если верить в алгоритм, который сложился из его предыдущего опыта, то им с Хейз отведено два-три года вместе.
Он должен удержать эту женщину в своей жизни, сделать ее счастливой. И для начала перестать искрить и с пониманием отнестись к ее пожеланию не видеться пару дней. Осталось потерпеть совсем немного.
Кейран отложил айфон, лег на кровать прямо поверх покрывала, закрыл глаза и скоро задремал.
Проснулся на рассвете от звуков грозы. Ливень стучал по крыше, потоки воды с шумом неслись по водостоку.
Под стихающие раскаты грома и отдаленные вспышки молний Кейран собрался и покинул лофт. За порогом мелькнула мысль, что он уходит отсюда навсегда.
. ***
Два дня беспокойство терзало, как зубная боль.
Позавчерашний звонок Кейрана напугал меня. Он заговорил о поездке так, будто от нее зависела судьба мира. В его голосе звучала тревога, и даже одна из его волшебных фразочек не согрела, как обычно, а стала порывом холодного ветра, пробравшим до костей.
С моих губ едва не сорвалось «Приезжай!», но я промолчала, упрямая в решении создать условное расстояние между нами и выдержать сроки его действия. И теперь терзалась сожалением. Ведь на самом деле хотелось не границы обозначать, а быть нужной, единственной. Всегда, везде. В горе и радости. Даже если мы не женаты и не живем вместе.
Я была занята всю неделю - реальными делами и бесконечными раздумьями - и чувствовала себя бобрихой, которая без остановки грызет бревнышки и громоздит плотину. И я начала понимать, что, решая повседневные дела, устраивая свой быт, инстинктивно возвожу некую защиту, но не от чувств к Кейрану.
Я готовилась к чему-то, пытаясь оградить мой мир от того, что приближалось и намеревалось вмешаться.
***
К двенадцати часам в субботу пришла Уна. Вместе мы погрузили пироги в машину и отправились в «Белую иву».
Дорога от моего дома до двухэтажного особняка, в котором располагался пансион для пожилых, заняла пятнадцать минут. Я рулила осторожно, опасаясь повредить плоды своего пекарского таланта, занявшие все заднее сиденье «тойоты», но мы с Уной с задачей справились и довезли все в целости и сохранности.
Расположенная на холме, в окружении вязов и дубов, белая классическая усадьба конца позапрошлого века, отличалась от большинства традиционных строений, отделанных желто-серым гранитом и плитняком. Стены особняка были оштукатурены и покрашены, окна заменены на современные, серая черепичная крыша выглядела почти новой. Колонны у главного входа величественно возвышались до второго этажа, являясь опорами большой прямоугольной террасы, окруженной каменной балюстрадой.
Вокруг пансиона – большая обустроенная территория с ухоженными газонами, рядами постриженных кустарников, множеством цветников, клумб, дорожек и скамеек.
Уна здесь отлично ориентировалась и показала, что можно припарковать машину на стоянке для персонала.
Подхватив одну коробку с пирогами, я следом за Уной вошла в двери служебного входа и попала прямо в руки миссис Барри и под ее энергичным руководством оказалась в просторном, украшенном цветами эркере с большими окнами и накрытыми столами.
Начав немного соображать, осмотрелась.
Красивый, светлый и спокойный интерьер. Добротная мебель, многочисленные столики, этажерки, диванчики и кресла вдоль стен. Эркер являлся продолжением холла первого этажа, отделенный от него широкими раздвижными дверями, и выходил на просторную террасу, украшенную по периметру гирляндой разноцветных лампочек.
Вокруг суетились люди, переговаривались, накрывали столы. Перетаскав вместе с Уной все пироги, мы подошли к миссис Барри, беседовавшей с тремя женщинами.
- Хейз! - воскликнула Фиона, неожиданно заключив меня в дружеские объятия. - Я рада, что вы к нам присоединились. Я уже рассказала о ваших пирогах. Все горят желанием их попробовать.
- Ой, думаю, вы переоцениваете мой талант кулинара, - пробормотала я.
- Вот уж нет, - не снижая тона, отозвалась Фиона. – Здесь, как нигде больше, знают цену радостям жизни. Удобным матрасам, отличному кино и вкусной еде. Поверьте, сегодня вас ждет кулинарный успех.
В ответ я смущенно улыбнулась, чувствуя себя чуть ли не степфордской женой, готовой начать волноваться о том, будет ли замечен ее пудинг среди прочих запеканок, пирогов и салатов.
Стремясь отвлечься от удручающих мыслей, я попыталась вникнуть в суть проведения сегодняшнего мероприятия. Видимо, это была своеобразная трактовка традиционного июньского праздника**, хотя и отмечался он не в понедельник.
Пока я помогала расставлять блюда с угощениями, холл стал заполняться. Обитатели пансиона приходили и рассаживались на стульях и диванчиках, расставленных у стен. Кто-то был вполне бодр, некоторые перемещались в инвалидных креслах, а часть инвалидные кресла не могли двигать сами, их прикатывали и оставляли у стены.
В этих стенах жили воспоминаниями, а не надеждами и мечтами. Оказывались здесь по разным причинам, но, даже несмотря на отличные условия, чистоту, комфорт и заботу, это отнюдь не то, что я желала бы для себя и для тех, кого люблю.
Задумавшись,
