я не заметила, как зажглись гирлянды лампочек, хотя на улице было еще совсем светло, из невидимых динамиков полилась негромкая музыка: Синатра, Мартин, инструментальные композиции, среди которых звучали фольклорные и современные аранжировки старых хитов.
Постепенно присутствующие стали собираться в группы, пробовать угощение, разговаривать, даже танцевать, или выходили посидеть на террасу.
Постояв немного в сторонке, и убедившись, что мои пироги начали триумфальное шествие по тарелкам, я стала подумывать как бы незаметно удалиться. Но прежде следовало уточнить, какое еще участие потребуется от меня. Скорее всего, надо будет помочь с уборкой. Намереваясь это прояснить, я поискала глазами Уну и Фиону, но мое внимание привлек один из пожилых мужчин.
Он сидел в инвалидном кресле у стены, отстраненно наблюдая за происходящим. У него были длинные, совершенно седые волосы, собранные в хвост. Черты когда-то очень красивого лица и сейчас сохранили четкость и благородство - крупный прямой нос, выразительный рот, высокие скулы, приметный разрез глаз. И он неуловимо напомнил мне кого-то.
Судя по ширине плеч, отнюдь не согбенных, и по длине ног, старик был высоким, статным мужчиной. В нем не было заметно дряхлости, немощи, а наличие кресла вызывало ощущение несоответствия. Некоторая небрежность позы, то, как старик опирался в подлокотники, чуть склонившись вперед – казалось, он просто присел в кресло за неимением других свободных мест.
Мужчина держал в руке чем-то наполненный пластиковый стакан, но ничего не ел. К нему то и дело подходили, заговаривали, что-то спрашивали. Старик отвечал либо короткой фразой, либо кивком головы, либо улыбкой, которая больше выражалась глазами, чем движением губ.
Подчиняясь неясному импульсу, я подошла к столу, положила на картонную тарелку кусочек своего пирога с вишней и шоколадной крошкой и направилась в мужчине в инвалидном кресле.
- Не хотите попробовать? – протянула ему угощение.
Он посмотрел на меня, перевел взгляд на тарелку, вскинув густые белые брови.
- Рекомендуете? - спросил глубоким, низким голосом, четко прозвучавшим даже на фоне музыки и всеобщего галдежа. – Ваше изделие?
- Да, мое, - ответила я, не понимая, с чего вдруг пристаю к спокойно сидевшему пожилому человеку, которому наверняка уже десяток раз предлагали что-то отведать с ломящихся яствами столов.
Старик поставил недопитый стакан на консольный столик и взял у меня тарелку. Аккуратно отделил пластиковой вилкой кусочек пирога и отправил его в рот. Неторопливо и красиво прожевал.
- А ведь вкусно, - заявил, одобрительно качнув головой.
- Бабушкин рецепт.
- Но пекли-то вы.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Тех леди, - старик указал взглядом на группу беседующих женщин, - я знаю, а вас вижу здесь впервые.
Он осторожно опустил тарелку себе на колено, и я заметила припухшие суставы пальцев его крупных рук.
- Я здесь впервые. Недавно поселилась неподалеку. Вот, решила принять посильное участие в празднике.
Старик сдержанно улыбнулся, и снова его лицо показалось мне странно знакомым.
- Что ж, не посрамили бабушкин рецепт. Не припомню, чтобы мне доводилось отведать таких же вкусных пирогов. И вишня отличная, свежая. А откуда вы приехали? - сменил он тему.
- Из города. Жила в самом центре.
- И что же заставило молодую женщину променять городской комфорт на сомнительные прелести загородной жизни?
- Так уж получилось, - ответила и поймала себя на мысли, что готова рассказать ему больше.
- Ну и как, нравится?
- Немного непривычно, но очень нравится.
Старик понимающе качнул красивой головой, снова отделил кусочек пирога, неспешно отправил в рот, прожевал.
- Как вас зовут, юная леди? - спросил он, и взгляд его вдруг переместился мне за спину, брови удивленно приподнялись.
А мне на плечо легла теплая рука.
- Ее зовут Хейз.
Я оторопело молчала, глядя то на одного мужчину, то на другого.
- Привет, дед. Познакомься, это Хейз, - повторил Кейран, мягко притягивая меня к себе. - Хейз, это мой дед - Джек Уолш.
Я протянула руку, чувствуя ответное пожатие сухой, немного шершавой ладони старика. И только сейчас поняла, как сильно внук с дедом похожи, только находятся в разных временных пластах своего сходства.
Мое удивление потонуло в море тепла, которое ощущалось от долгожданной близости Кейрана. Я и не понимала до сих пор, что не просто соскучилась. Я изнемогала без него.
Хейз он увидел сразу. Она стояла спиной к нему, и ее красиво заплетенная, толстая коса спускалась по спине до самого соблазнительного изгиба, где поясница переходила в упругие округлости.
Сердце Кейрана подпрыгнуло в груди, зачастило, подгоняя быстрее подойти к Хейз, обнять и не отпускать ее больше никогда.
Приблизившись, он увидел, что Хейз беседует с его дедом.
Два самых важных в его жизни человека. Здесь и сейчас. А значит, все правильно.
- Ее зовут Хейз, - сказал Кейран.
Он положил руку ей на плечо, скользнул ладонью по спине до талии, притянул к себе.
- Привет, дед. Познакомься, это Хейз.
Удивление во взгляде старшего Уолша сменилось пониманием, в глубине голубых глаз промелькнула искорка веселья. Хейз протянула Джеку руку, и ее ладошка утонула в поврежденной артритом ручище.
- Хейз, это мой дед - Джек Уолш, - представил Кейран.
- Мне очень приятно познакомиться, - искренне отозвалась она.
- Вы, ребята, сегодня точно устроили мне персональный праздник, - заметил Джек. Удерживая на коленях тарелку с недоеденным пирогом, он не без усилия поднял вторую руку и накрыл ею запястье девушки.
- Фантастические пироги, визит внука и прекрасная новая знакомая - да сегодня в этой богадельне просто день чудес, - улыбнулся старик.
Тут на лице старшего Уолша отразилась догадка.
- Погодите-ка, а вы, Хейз, не та ли самая, кто въехал в наш старый дом? - поинтересовался Джек, одновременно наблюдая за выражением лица внука.
Кейран сохранил невозмутимость, а Хейз, коротко взглянув на него, ответила:
- Верно. Я - та самая.
- Та самая, - тихо повторил он, глядя то на внука, то на стоящую рядом с ним женщину.
Откинулся на спинку кресла и вздохнул, будто смиряясь с чем-то.
______
*Do focail mil...(ирл.) – «Слова твои мёд...»
**Июньский праздник - традиционный день, отмечается в первый понедельник июня.
Недолгая поездка до моего дома прошла в молчании.
Кейран посматривал на меня, оглаживая осязаемым жаром тревожных взглядов. А я сидела, как натянутая струна, уставившись в окно, и не решалась повернуться к Кейрану.
Вот посмотрю сейчас на сидящего рядом мужчину, прочту в потемневших глазах беспокойство и невысказанные вопросы и разревусь. Буду лить слезы о себе, о нем, о том, что увидела и узнала сегодня. И о красивом, сильном духом, пожилом человеке, которого мы оставили в белом доме на зеленом холме.
…На улице сгущались мутноватые из-за влажности сумерки. Сквозь низкие и плотные облака пробивалось вечернее зарево.
- Проводите-ка меня, детки, - сказал Джек. – Мероприятие я своим присутствием почтил, хватит с меня, пора в опочивальню.
Кейран пристроился сбоку, ненавязчиво помогая деду, которому было явно тяжело толкать колеса кресла поврежденными болезнью руками.
- Вообще-то, на втором этаже спокойней, и соседи поживее, - комментировал старший Уолш, заезжая в свою комнату, расположенную в конце коридора первого этажа, - но правила нашей богадельни не позволяют размещать там неходячих. Несмотря на наличие в здании лифта, которым колясочники вполне могли бы пользоваться.
Он не жаловался, просто рассказывал, словно скучающий экскурсовод.
Комната, в которой обитал старший Уолш, была просторной и светлой, с высокими потолками, хорошей мебелью и современным телевизором. На комоде стояла компактная аудиосистема. Из всех предметов обстановки особенно выделялось огромное кожаное кресло с потертым изголовьем. Бегемотообразный монстр попал сюда словно из другой жизни.
- Поскольку и я отношусь к «мешкам с костями», то мое место здесь. Поближе к земле, - иронично заключил Джек.
Он медленно и тяжело поднялся, с усилием вытаскивая свое большое тело из инвалидного кресла. Выпрямился во весь рост и оказался выше внука и шире его в плечах. Настоящий гигант. С серебряными волосами, убранными в длинный хвост, он напоминал легендарного старца - воина, ушедшего на покой, но не сломленного старостью и болезнью.
Кейран, придерживая деда под локоть, помог ему усесться в кожаное кресло. Джек с облегчением перевел дух, устраиваясь удобнее. Потом жестом попросил Хейз подойти ближе, подался чуть вперед, когда она приблизилась.
- Знаешь, что я тебе скажу, Хейз. Из всего корма, что здесь нагрузили на столы эти заботливые кумушки, твои пироги не только вкусные. Они - настоящая еда.
- А всё остальное разве не настоящее? – улыбнулась она.
Джек поморщился.
- Пресные пудинги и салаты, которые и жевать-то не надо? Конечно, не настоящие. Это эквивалент физраствору, который через трубочку подают.
Джек протянул руку и взял ладошку Хейз. Кейран знал, что прикосновение руки деда всегда было горячим, сухим и надежным. По лицу Хейз он понял, что и она так же ощущает это.
Кейран едва совладал с острой потребностью обнять девушку, чтобы каждая частичка ее тела почувствовала его. Чтобы без слов она поняла всем своим существом, что дороже ее на свете нет и не будет никого.
Это больше, чем признание. Это то, что он чувствовал, в чем нуждался, чем отныне жил.
Светлые глаза Джека, удивительно чистые и яркие для его возраста, безошибочно считывали состояние внука.
- Ну, ребята, спасибо. Благодаря вам вечер стал приятным. И я рад знакомству с тобой, Хейз, - искренне сказал старший Уолш. - А теперь отправляйтесь-ка отсюда по своим делам.
- Да, дед, мы пойдем, - согласился Кейран.
- И я рада познакомиться с вами, Джек, - сказала Хейз. - Пойду, спрошу, не нужна ли моя помощь.
- Я задержусь здесь на пару минут, - Кейран тронул ее за плечо. - Найду тебя в холле.
Она кивнула, улыбнулась им обоим и выскользнула из комнаты. Красиво заплетенная коса качнулась, скользнула по её спине, выделяясь на фоне белой рубашки и останавливая на себе взгляд обоих мужчин.
Когда дверь за Хейз закрылась, Джек воззрился на внука.
- Ну, говори, - дернул плечом Кейран. - Спрашивай.
- Скажу одно - не чуди, мальчик мой. Не накручивай лишнего, не усложняй. Когда все просто и ясно, то так оно и есть. Недоверие к очевидному - твой худший из недостатков.
Кейран смотрел на деда, слушал его внимательно и чувствовал себя новорожденным, не умеющим сомневаться, не способным ничего скрывать или усложнять. Потому что в его мире на этот самый момент все было понятно и очевидно.
- Ничего и не собираюсь накручивать.
- И правильно, - Джек наставил на внука палец. - А девушка...
Он замолчал, не закончив фразу.
- А грозился сказать «только одно», - хмыкнул Кейран. - Не понравилась она тебе?
- Понравилась. Как-то сразу и однозначно. И ведь не только красотой.
- Недоверие и твой враг, а, дед?
- Я ее впервые вижу и не знаю совсем, но есть что-то в твоей Хейз… - Уолш старший прищурился, посмотрев в окно. – Она кажется мне из тех женщин, которые хранят «твой сон походный...»
- Что? – не понял Кейран.
- «Сон Диармайда»* не читал? - вскинул бровь Джек.
- Не читал, но кто такой - в курсе, - в тон деду отозвался внук, зеркально повторяя мимику старшего родственника. - Тот еще был удалец.
- «Спи-усни, спи-засыпай, спи, не бойся ничего, ибо я с тобою», - процитировал дед. – «Спи спокойно, я с тобою, правнук Дубне, стройный муж, я храню твой сон походный». Смотри-ка, еще помню, хотя читал сто лет назад.
Джек потер руку, лежащую на колене, и спросил уже совсем другим тоном:
- Кстати, у нее с головой-то все в порядке? С чего бы молодая женщина решила вдруг из хорошей городской квартиры переехать в старый домишко?
- Не допытывался я о причинах. Она говорила, что это ее обдуманное решение.
- Да и ладно. Хотя все равно чудно. Ну, иди уже, не заставляй ждать свою русалку. Спасибо, что выкроил время и пришел. Подозреваю, что явился ты не столько из-за меня, сколько из-за своей красавицы. Но не подумай, что осуждаю. Наоборот, рад за тебя.
Кейран обнял деда и вышел, кивнув на прощание.
Джек отвернулся к окну, не глядя, как за внуком закрылась дверь.
Над кроной вяза, росшего неподалеку, кружили птицы. Они метались в воздухе, как сгустки темноты. Траектория их хаотичного полета была словно ограничена невидимым барьером - они то опускались ниже, то взмывали вверх, то снова резко снижались. Не садясь на ветки, не поднимаясь выше в небеса, не приближаясь, и не улетая, птицы двигались в пределах каких-то неведомых границ.
Джек Уолш задумчиво наблюдал за ними, застыв в кресле, как изваяние. И взгляд его зорко следил за рваными резкими перемещениями огромных черных воронов.
В этой комнате была частичка самой Хейз.
Светлая, чистая, настоящая, ничего лишнего. Наметанным, привыкшим подмечать детали, взглядом Кейран заметил, что кованые узоры на спинке кровати частично повторяли орнамент на стенах, и в то же время словно бы напоминали сложные переплетения прядей темной косы хозяйки дома.
Все заботы остались за дверью, и хотелось вдохнуть полной грудью, завалиться на полотняное покрывало, раскинув руки и просто смотреть в потолок или наблюдать, как колышутся светлые шторы на окнах.
На этой кровати сегодня он будет любить Хейз. Любить так, чтобы она не смогла даже подумать, что в ее жизни что-то было до него или будет после. Никаких «до» и «после», только «сейчас и всегда».
Она завела его в комнату, остановилась у дверей. Повернулась к нему, заглянула в глаза с волнением, вопросительно.
- Нравится? Хотела сделать сюрприз.
- Красавица моя, - прошептал Кейран, нежно прижимая Хейз к себе, целуя ее в висок. От нее пахло летним полднем и теплым свежим ветром, напоенным луговыми травами.
Она уткнулась ему в шею, тихонько вздохнула.
- Я ни одной ночи здесь не спала. Тебя ждала...
Теплые губы шевелились, мягко касаясь его кожи над воротничком рубашки. По спине Кейрана прокатила жаркая волна, свилась в спираль, заключая его в плен, опоясала желанием, острым, невыносимым, как отчаянная жажда жить.
- Хейз... - прошептал он, беря в ладони её лицо. - Не надо больше никаких перерывов, не придумывай ничего, не отталкивай меня, не отстраняйся. Не могу не видеться с тобой.
- Мне ужасно не хватало тебя, Кей... Казалось, тысячи лет прошли.
Он целовал её так, что она забыла все, кроме касания его рук и губ, звука голоса, близости сильного тела, чистого запаха, ставшего родным.
Он раздел Хейз, сбросил свою одежду, сдернул с кровати покрывало, подхватил девушку на руки и бережно опустил на прохладные простыни. Навис над ней, опираясь на руки и жадно глядя на лицо, о котором грезил во сне и наяву.
- Распусти волосы. Хочу увидеть, как ты расплетаешь косу... - хрипловатым шепотом попросил Кейран, опаляя ее приоткрытый рот касанием губ.
Он медленно отстранился, присаживаясь на край кровати. Хейз поднялась, обнаженная, неторопливо, грациозно повернулась к Кейрану спиной, скрестила ноги, усаживаясь по-турецки. Изящным движением перекинула со спины на грудь толстую, длинную косу.
Постепенно присутствующие стали собираться в группы, пробовать угощение, разговаривать, даже танцевать, или выходили посидеть на террасу.
Постояв немного в сторонке, и убедившись, что мои пироги начали триумфальное шествие по тарелкам, я стала подумывать как бы незаметно удалиться. Но прежде следовало уточнить, какое еще участие потребуется от меня. Скорее всего, надо будет помочь с уборкой. Намереваясь это прояснить, я поискала глазами Уну и Фиону, но мое внимание привлек один из пожилых мужчин.
Он сидел в инвалидном кресле у стены, отстраненно наблюдая за происходящим. У него были длинные, совершенно седые волосы, собранные в хвост. Черты когда-то очень красивого лица и сейчас сохранили четкость и благородство - крупный прямой нос, выразительный рот, высокие скулы, приметный разрез глаз. И он неуловимо напомнил мне кого-то.
Судя по ширине плеч, отнюдь не согбенных, и по длине ног, старик был высоким, статным мужчиной. В нем не было заметно дряхлости, немощи, а наличие кресла вызывало ощущение несоответствия. Некоторая небрежность позы, то, как старик опирался в подлокотники, чуть склонившись вперед – казалось, он просто присел в кресло за неимением других свободных мест.
Мужчина держал в руке чем-то наполненный пластиковый стакан, но ничего не ел. К нему то и дело подходили, заговаривали, что-то спрашивали. Старик отвечал либо короткой фразой, либо кивком головы, либо улыбкой, которая больше выражалась глазами, чем движением губ.
Подчиняясь неясному импульсу, я подошла к столу, положила на картонную тарелку кусочек своего пирога с вишней и шоколадной крошкой и направилась в мужчине в инвалидном кресле.
- Не хотите попробовать? – протянула ему угощение.
Он посмотрел на меня, перевел взгляд на тарелку, вскинув густые белые брови.
- Рекомендуете? - спросил глубоким, низким голосом, четко прозвучавшим даже на фоне музыки и всеобщего галдежа. – Ваше изделие?
- Да, мое, - ответила я, не понимая, с чего вдруг пристаю к спокойно сидевшему пожилому человеку, которому наверняка уже десяток раз предлагали что-то отведать с ломящихся яствами столов.
Старик поставил недопитый стакан на консольный столик и взял у меня тарелку. Аккуратно отделил пластиковой вилкой кусочек пирога и отправил его в рот. Неторопливо и красиво прожевал.
- А ведь вкусно, - заявил, одобрительно качнув головой.
- Бабушкин рецепт.
- Но пекли-то вы.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Тех леди, - старик указал взглядом на группу беседующих женщин, - я знаю, а вас вижу здесь впервые.
Он осторожно опустил тарелку себе на колено, и я заметила припухшие суставы пальцев его крупных рук.
- Я здесь впервые. Недавно поселилась неподалеку. Вот, решила принять посильное участие в празднике.
Старик сдержанно улыбнулся, и снова его лицо показалось мне странно знакомым.
- Что ж, не посрамили бабушкин рецепт. Не припомню, чтобы мне доводилось отведать таких же вкусных пирогов. И вишня отличная, свежая. А откуда вы приехали? - сменил он тему.
- Из города. Жила в самом центре.
- И что же заставило молодую женщину променять городской комфорт на сомнительные прелести загородной жизни?
- Так уж получилось, - ответила и поймала себя на мысли, что готова рассказать ему больше.
- Ну и как, нравится?
- Немного непривычно, но очень нравится.
Старик понимающе качнул красивой головой, снова отделил кусочек пирога, неспешно отправил в рот, прожевал.
- Как вас зовут, юная леди? - спросил он, и взгляд его вдруг переместился мне за спину, брови удивленно приподнялись.
А мне на плечо легла теплая рука.
- Ее зовут Хейз.
Я оторопело молчала, глядя то на одного мужчину, то на другого.
- Привет, дед. Познакомься, это Хейз, - повторил Кейран, мягко притягивая меня к себе. - Хейз, это мой дед - Джек Уолш.
Я протянула руку, чувствуя ответное пожатие сухой, немного шершавой ладони старика. И только сейчас поняла, как сильно внук с дедом похожи, только находятся в разных временных пластах своего сходства.
Мое удивление потонуло в море тепла, которое ощущалось от долгожданной близости Кейрана. Я и не понимала до сих пор, что не просто соскучилась. Я изнемогала без него.
***
Хейз он увидел сразу. Она стояла спиной к нему, и ее красиво заплетенная, толстая коса спускалась по спине до самого соблазнительного изгиба, где поясница переходила в упругие округлости.
Сердце Кейрана подпрыгнуло в груди, зачастило, подгоняя быстрее подойти к Хейз, обнять и не отпускать ее больше никогда.
Приблизившись, он увидел, что Хейз беседует с его дедом.
Два самых важных в его жизни человека. Здесь и сейчас. А значит, все правильно.
- Ее зовут Хейз, - сказал Кейран.
Он положил руку ей на плечо, скользнул ладонью по спине до талии, притянул к себе.
- Привет, дед. Познакомься, это Хейз.
Удивление во взгляде старшего Уолша сменилось пониманием, в глубине голубых глаз промелькнула искорка веселья. Хейз протянула Джеку руку, и ее ладошка утонула в поврежденной артритом ручище.
- Хейз, это мой дед - Джек Уолш, - представил Кейран.
- Мне очень приятно познакомиться, - искренне отозвалась она.
- Вы, ребята, сегодня точно устроили мне персональный праздник, - заметил Джек. Удерживая на коленях тарелку с недоеденным пирогом, он не без усилия поднял вторую руку и накрыл ею запястье девушки.
- Фантастические пироги, визит внука и прекрасная новая знакомая - да сегодня в этой богадельне просто день чудес, - улыбнулся старик.
Тут на лице старшего Уолша отразилась догадка.
- Погодите-ка, а вы, Хейз, не та ли самая, кто въехал в наш старый дом? - поинтересовался Джек, одновременно наблюдая за выражением лица внука.
Кейран сохранил невозмутимость, а Хейз, коротко взглянув на него, ответила:
- Верно. Я - та самая.
- Та самая, - тихо повторил он, глядя то на внука, то на стоящую рядом с ним женщину.
Откинулся на спинку кресла и вздохнул, будто смиряясь с чем-то.
______
*Do focail mil...(ирл.) – «Слова твои мёд...»
**Июньский праздник - традиционный день, отмечается в первый понедельник июня.
Глава 29
Недолгая поездка до моего дома прошла в молчании.
Кейран посматривал на меня, оглаживая осязаемым жаром тревожных взглядов. А я сидела, как натянутая струна, уставившись в окно, и не решалась повернуться к Кейрану.
Вот посмотрю сейчас на сидящего рядом мужчину, прочту в потемневших глазах беспокойство и невысказанные вопросы и разревусь. Буду лить слезы о себе, о нем, о том, что увидела и узнала сегодня. И о красивом, сильном духом, пожилом человеке, которого мы оставили в белом доме на зеленом холме.
***
…На улице сгущались мутноватые из-за влажности сумерки. Сквозь низкие и плотные облака пробивалось вечернее зарево.
- Проводите-ка меня, детки, - сказал Джек. – Мероприятие я своим присутствием почтил, хватит с меня, пора в опочивальню.
Кейран пристроился сбоку, ненавязчиво помогая деду, которому было явно тяжело толкать колеса кресла поврежденными болезнью руками.
- Вообще-то, на втором этаже спокойней, и соседи поживее, - комментировал старший Уолш, заезжая в свою комнату, расположенную в конце коридора первого этажа, - но правила нашей богадельни не позволяют размещать там неходячих. Несмотря на наличие в здании лифта, которым колясочники вполне могли бы пользоваться.
Он не жаловался, просто рассказывал, словно скучающий экскурсовод.
Комната, в которой обитал старший Уолш, была просторной и светлой, с высокими потолками, хорошей мебелью и современным телевизором. На комоде стояла компактная аудиосистема. Из всех предметов обстановки особенно выделялось огромное кожаное кресло с потертым изголовьем. Бегемотообразный монстр попал сюда словно из другой жизни.
- Поскольку и я отношусь к «мешкам с костями», то мое место здесь. Поближе к земле, - иронично заключил Джек.
Он медленно и тяжело поднялся, с усилием вытаскивая свое большое тело из инвалидного кресла. Выпрямился во весь рост и оказался выше внука и шире его в плечах. Настоящий гигант. С серебряными волосами, убранными в длинный хвост, он напоминал легендарного старца - воина, ушедшего на покой, но не сломленного старостью и болезнью.
Кейран, придерживая деда под локоть, помог ему усесться в кожаное кресло. Джек с облегчением перевел дух, устраиваясь удобнее. Потом жестом попросил Хейз подойти ближе, подался чуть вперед, когда она приблизилась.
- Знаешь, что я тебе скажу, Хейз. Из всего корма, что здесь нагрузили на столы эти заботливые кумушки, твои пироги не только вкусные. Они - настоящая еда.
- А всё остальное разве не настоящее? – улыбнулась она.
Джек поморщился.
- Пресные пудинги и салаты, которые и жевать-то не надо? Конечно, не настоящие. Это эквивалент физраствору, который через трубочку подают.
Джек протянул руку и взял ладошку Хейз. Кейран знал, что прикосновение руки деда всегда было горячим, сухим и надежным. По лицу Хейз он понял, что и она так же ощущает это.
Кейран едва совладал с острой потребностью обнять девушку, чтобы каждая частичка ее тела почувствовала его. Чтобы без слов она поняла всем своим существом, что дороже ее на свете нет и не будет никого.
Это больше, чем признание. Это то, что он чувствовал, в чем нуждался, чем отныне жил.
Светлые глаза Джека, удивительно чистые и яркие для его возраста, безошибочно считывали состояние внука.
- Ну, ребята, спасибо. Благодаря вам вечер стал приятным. И я рад знакомству с тобой, Хейз, - искренне сказал старший Уолш. - А теперь отправляйтесь-ка отсюда по своим делам.
- Да, дед, мы пойдем, - согласился Кейран.
- И я рада познакомиться с вами, Джек, - сказала Хейз. - Пойду, спрошу, не нужна ли моя помощь.
- Я задержусь здесь на пару минут, - Кейран тронул ее за плечо. - Найду тебя в холле.
Она кивнула, улыбнулась им обоим и выскользнула из комнаты. Красиво заплетенная коса качнулась, скользнула по её спине, выделяясь на фоне белой рубашки и останавливая на себе взгляд обоих мужчин.
Когда дверь за Хейз закрылась, Джек воззрился на внука.
- Ну, говори, - дернул плечом Кейран. - Спрашивай.
- Скажу одно - не чуди, мальчик мой. Не накручивай лишнего, не усложняй. Когда все просто и ясно, то так оно и есть. Недоверие к очевидному - твой худший из недостатков.
Кейран смотрел на деда, слушал его внимательно и чувствовал себя новорожденным, не умеющим сомневаться, не способным ничего скрывать или усложнять. Потому что в его мире на этот самый момент все было понятно и очевидно.
- Ничего и не собираюсь накручивать.
- И правильно, - Джек наставил на внука палец. - А девушка...
Он замолчал, не закончив фразу.
- А грозился сказать «только одно», - хмыкнул Кейран. - Не понравилась она тебе?
- Понравилась. Как-то сразу и однозначно. И ведь не только красотой.
- Недоверие и твой враг, а, дед?
- Я ее впервые вижу и не знаю совсем, но есть что-то в твоей Хейз… - Уолш старший прищурился, посмотрев в окно. – Она кажется мне из тех женщин, которые хранят «твой сон походный...»
- Что? – не понял Кейран.
- «Сон Диармайда»* не читал? - вскинул бровь Джек.
- Не читал, но кто такой - в курсе, - в тон деду отозвался внук, зеркально повторяя мимику старшего родственника. - Тот еще был удалец.
- «Спи-усни, спи-засыпай, спи, не бойся ничего, ибо я с тобою», - процитировал дед. – «Спи спокойно, я с тобою, правнук Дубне, стройный муж, я храню твой сон походный». Смотри-ка, еще помню, хотя читал сто лет назад.
Джек потер руку, лежащую на колене, и спросил уже совсем другим тоном:
- Кстати, у нее с головой-то все в порядке? С чего бы молодая женщина решила вдруг из хорошей городской квартиры переехать в старый домишко?
- Не допытывался я о причинах. Она говорила, что это ее обдуманное решение.
- Да и ладно. Хотя все равно чудно. Ну, иди уже, не заставляй ждать свою русалку. Спасибо, что выкроил время и пришел. Подозреваю, что явился ты не столько из-за меня, сколько из-за своей красавицы. Но не подумай, что осуждаю. Наоборот, рад за тебя.
Кейран обнял деда и вышел, кивнув на прощание.
Джек отвернулся к окну, не глядя, как за внуком закрылась дверь.
Над кроной вяза, росшего неподалеку, кружили птицы. Они метались в воздухе, как сгустки темноты. Траектория их хаотичного полета была словно ограничена невидимым барьером - они то опускались ниже, то взмывали вверх, то снова резко снижались. Не садясь на ветки, не поднимаясь выше в небеса, не приближаясь, и не улетая, птицы двигались в пределах каких-то неведомых границ.
Джек Уолш задумчиво наблюдал за ними, застыв в кресле, как изваяние. И взгляд его зорко следил за рваными резкими перемещениями огромных черных воронов.
***
В этой комнате была частичка самой Хейз.
Светлая, чистая, настоящая, ничего лишнего. Наметанным, привыкшим подмечать детали, взглядом Кейран заметил, что кованые узоры на спинке кровати частично повторяли орнамент на стенах, и в то же время словно бы напоминали сложные переплетения прядей темной косы хозяйки дома.
Все заботы остались за дверью, и хотелось вдохнуть полной грудью, завалиться на полотняное покрывало, раскинув руки и просто смотреть в потолок или наблюдать, как колышутся светлые шторы на окнах.
На этой кровати сегодня он будет любить Хейз. Любить так, чтобы она не смогла даже подумать, что в ее жизни что-то было до него или будет после. Никаких «до» и «после», только «сейчас и всегда».
Она завела его в комнату, остановилась у дверей. Повернулась к нему, заглянула в глаза с волнением, вопросительно.
- Нравится? Хотела сделать сюрприз.
- Красавица моя, - прошептал Кейран, нежно прижимая Хейз к себе, целуя ее в висок. От нее пахло летним полднем и теплым свежим ветром, напоенным луговыми травами.
Она уткнулась ему в шею, тихонько вздохнула.
- Я ни одной ночи здесь не спала. Тебя ждала...
Теплые губы шевелились, мягко касаясь его кожи над воротничком рубашки. По спине Кейрана прокатила жаркая волна, свилась в спираль, заключая его в плен, опоясала желанием, острым, невыносимым, как отчаянная жажда жить.
- Хейз... - прошептал он, беря в ладони её лицо. - Не надо больше никаких перерывов, не придумывай ничего, не отталкивай меня, не отстраняйся. Не могу не видеться с тобой.
- Мне ужасно не хватало тебя, Кей... Казалось, тысячи лет прошли.
Он целовал её так, что она забыла все, кроме касания его рук и губ, звука голоса, близости сильного тела, чистого запаха, ставшего родным.
Он раздел Хейз, сбросил свою одежду, сдернул с кровати покрывало, подхватил девушку на руки и бережно опустил на прохладные простыни. Навис над ней, опираясь на руки и жадно глядя на лицо, о котором грезил во сне и наяву.
- Распусти волосы. Хочу увидеть, как ты расплетаешь косу... - хрипловатым шепотом попросил Кейран, опаляя ее приоткрытый рот касанием губ.
Он медленно отстранился, присаживаясь на край кровати. Хейз поднялась, обнаженная, неторопливо, грациозно повернулась к Кейрану спиной, скрестила ноги, усаживаясь по-турецки. Изящным движением перекинула со спины на грудь толстую, длинную косу.
