- Да неужели? - воскликнула она. - Это же прекрасно! - И вышла, приветливо кивнув на прощанье.
Кресло Джека легко скатилось по пандусу главного входа на выложенную плиткой площадку перед широкой лестницей. Оставив его и Джун, я побежала к служебной стоянке за машиной.
Когда подъезжала, на аллее показался автомобиль. Шурша колесами по гравию, к усадьбе, словно сухопутный лайнер, плыл шикарный черный «бентли».
Я усаживала и пристегивала в автокресле Джун, когда роскошная машина затормозила, из нее вышел мужчина в черном костюме, и открыл заднюю дверцу.
Я помогала Джеку подняться и вела его к «тойоте» в то время, как из «бентли», опираясь на руку своего помощника, грациозно выскользнула мисс Берриган.
Я помогала Джеку усесться на переднем пассажирском сиденье, накрывала его ноги пледом, ощущая цепкий взгляд Морин. Он задержался на мне, потом - чуть дольше - на старшем Уолше.
Я складывала кресло и убирала его в багажник, стиснув зубы от внезапного ощущения враждебности, то ли зародившегося во мне, то ли налетевшего откуда-то извне. Рыжеволосая красавица в сопровождении высокого мужчины и женщины средних лет поднималась по ступенькам к услужливо распахнутым перед ней дверям пансиона. На миг она остановилась, повернулась и, поймав мой взгляд, кивнула, явно давая понять, что узнала меня. Её тонковатых губ коснулась тень улыбки, не затронувшей ни глаз, ни единой мышцы гладкого, словно алебастрового лица.
Я машинально кивнула в ответ, но не смогла заставить свои губы растянуться хотя бы в подобие улыбки.
Настроение внезапно испортилось. Видимо, и все присутствующие в машине что-то такое ощутили. Джун притихла, и только водила пальчиком по стеклу.
Я крепко держала руль, время от времени нервно постукивая по нему пальцами.
- Вы ее знаете? - поинтересовался Уолш.
- Морин Берриган. Светская львица, насколько я знаю, активно занимается благотворительностью. И она - звезда проекта, которым сейчас занят Кейран, - ответила я, надеясь, что не сказала ничего, что не было бы известно Джеку от самого Кейрана.
- Ах, вот оно что-о, - протянул Джек. - А я-то никак не мог понять, откуда слышал это имя и в связи с чем. На фамилии у меня отвратительная память. Вы с ней знакомы?
- Виделись мельком один раз.
- Внук говорил мне, что она очень красивая женщина. Она и вправду необычайно хороша. И этой своей красотой пугает почище дьявола.
Я была с ним полностью согласна. И, как оказалось, не я одна.
- Тетенька похожа на злую кололеву из Белоснежки, - донесся до нас голосок Джун. - У нее блови... Вот такие...
В зеркальце над лобовым стеклом я увидела, как маленькие ручки Джун изобразили в воздухе две загогулины, точно передающие излом бровей Морин.
- Верно подмечено, - одобрительно отозвался Джек, поворачиваясь к девочке. - Вы очень наблюдательны, мисс Джун. Дайте пять, - и он протянул ей свою большую руку ладонью вверх.
Джун охотно шлепнула по руке старшего Уолша, и вместе со звонким хлопком словно лопнуло и рассеялось висевшее в воздухе напряжение.
...С замком на двери магазинчика Эвлинн я справилась быстро, но, вводя код на охранной панели, стала путаться. Джек вытянул из моих подрагивающих пальцев бумажку и четко, спокойно продиктовал кодовую комбинацию. Мне оставалось только послушно тыкать в нужные кнопки.
В магазин Джек зашел сам, тяжело опираясь на трость, за которую крепко вцепилась Джун.
- Я схожу за вашим креслом, - сказала я.
Старший Уолш возвышался посреди маленького помещения сувенирной лавочки, как величественный монумент. Его крупная, очень высокая фигура с длинными белоснежными волосами, убранными в хвост, походила на образ какого-то мифического мудреца. Сейчас Джек напомнил мне старца-друида, какими их изображают на иллюстрациях в книгах.
- Здесь есть, на что можно присесть? - спросил Уолш.
- Да, в подсобке есть диванчик.
- Вот и чудесно. Этого вполне достаточно, и кресла пока не нужно. На нем тут и не развернешься, - Джек оглядел небольшое помещение. Я видела, что ему тяжело стоять, что крупные руки опираются на палку все с большим усилием и начинают вздрагивать.
- Вы уверены? Достать и разложить кресло - минутное дело, - нахмурилась я, мысленно ругая себя на чем свет стоит за то, что не учла состояние старика, притащив его сюда. Я думала только о том, что мне хочется показать ему магазин и рассказать о своем решении стать его совладельцем.
И кое-что еще показать, если решусь.
- Уверен. Не нужно, Хейз. Здесь я хоть немного побуду хозяином своих ног. - Старший Уолш посмотрел на меня, и в глазах его мелькнула улыбка, в которой не было ни иронии, ни затаенной горечи, как могло бы вдруг показаться. Джек на самом деле чувствовал то, о чем говорил.
Малышка Джун оглядывалась вокруг, все так же крепко держась за трость старика.
- Волшебные пледметы... - тихо проговорила она.
- Да, милая. Точно, волшебные. - Я заперла дверь и подошла к своим спутникам. - Твой папа тебя сюда привозил?
- Пливозил, - покивала девочка. – Мне тут нлавится. Я посмотлю остоложно и тлогать ничего не буду.
- Конечно, смотри, сколько хочешь, - сказала я. - Джек, давайте, я провожу вас, и вы присядете.
- А вы мне расскажете, что это за место и почему мы сюда приехали, - отозвался Джек, тяжело шагая рядом со мной.
- Расскажу. И мы можем выпить здесь чаю.
- Вы же захватили кексы?
- Да. Подумала, что сможем устроить здесь небольшой перекус.
- Значит, самое время пить чаю и слушать истории, - кивнул Уолш.
В подсобке я усадила Джека на диван и подложила ему под спину маленькую подушку. Пока я занималась приготовлением чая, а Уолш осматривался, за штору бесшумно прошмыгнула Джун и уселась рядом со стариком.
Джек, я и малышка Джун - три человека, совсем недавно узнавших о существовании друг друга и никак не связанных между собой. Но сейчас, здесь, в этом маленьком магазинчике мы были словно прошлое, настоящее и будущее, одно из которых зависит от другого.
На маленьком столе - рабочем месте Эвлинн - тонкий слой пыли и календарь, стилизованный под почти забытую, полную мистических загадок древность. В переплетении символов и орнаментов читались слова и цифры, помимо реального года, месяца и числа, указывающие, что сейчас мы живем в период Самивизионос - Времени света*.
Время Света. Хорошее словосочетание. Оно успокаивало, вселяло надежду, но что-то трепетало во мне ускоренным ритмом слабого биения пульса, будто прося обратить внимание - «время света» властвует не везде. Существует другой мир - Думанниос, Темнейшая глубина** - невидимая глазу параллельная реальность, фрагменты которой могут проникать повсюду, коверкая и разрушая нашу действительность. Сбывающиеся наяву ночные кошмары, страхи, которые воплощаются потому, что мы позволяем им обрести над нами власть.
Справляясь с внезапной дрожью, я схватила со столика календарь и принялась рассеянно перелистывать страницы.
- Расскажи же, Хейз, что это за место. - Негромкий голос Джека разогнал туманных химер и вернул меня в реальность.
Джун налопалась кексов с чаем и безмятежно спала, свернувшись калачиком на диване.
- Сейчас не только расскажу, - отозвалась я негромко, - но и буду просить вашего совета.
Поделилась задумкой стать совладелицей магазинчика, а потом как-то вышло, что рассказала деду Кейрана о себе. Начала с возвращения в город, унеслась в прошлое, и вкратце поведала о том, почему пришлось вернуться из столицы. Джек сидел рядом с Джун, внимательно слушал, время от времени поглядывая на безмятежно спящего рядом с ним ребенка.
В тишине подсобки я со стороны слышала собственный голос, будто читающий сочинение о моей жизни. Удивительно, но мне легко было говорить. Я отпускала что-то, что давно пора отпустить.
- Хорошо, когда есть, куда возвращаться, - изрек Уолш, выслушав.
- Если не воспринимать свое возвращение, как поражение, - вырвалось у меня.
- И теперь так воспринимаешь? - Голубые глаза Джека блеснули из-под низких седых бровей.
- Нет. Теперь думаю, что просто живу дальше. И это не второй шанс, данный судьбой, это и есть судьба, единая и неразделимая.
- Да ты фаталистка, - хмыкнул Джек. Уголок его губ вздернулся насмешливо, но глаза смотрели серьезно. - Веришь в то, что все предначертано заранее и ничего изменить нельзя?
Я рассеянно пожала плечами. Фаталисткой себя никогда не считала, верила в свободу выбора и в то, что нет абсолютной предопределенности, но есть порядок, при котором все каким-то образом происходит в свое время и в своем месте.
- В любом случае мы действуем по какому-то плану, - отозвалась я. - Хочется верить, что план наш собственный, но чаще кажется, что директива ниспослана свыше. - Смешалась и пробубнила: - Особенно, когда судьба вдруг становится незапланированно щедра и откуда-то валится то, о чем и не мечтаешь. Например...
Я запнулась, засомневавшись вдруг, надо ли озвучивать то, что собиралась сказать. А Джек не выражал нетерпения или удивления ни взглядом, ни мимикой. Если не скажу больше ни слова, он ничего и не спросит, и от этого потребность договорить стала непреодолимой. Какое-то двенадцатое чувство подсказало, что Уолш должен услышать это от меня именно сейчас.
- Например, о встрече с Кейраном не могу думать иначе, как о чуде. О подарке судьбы.
- Мой внук - тот еще подарок, - взгляд Джека заметно потеплел, но старик спрятал глаза за опущенными веками, делая вид, что снимает невидимую ниточку со своих брюк. - В нашей семье все такие. Упрямые, замкнутые, немногословные. Смотришь и не знаешь, что варится в голове, а делиться мыслями, переживаниями мы не привыкли, да и не умеем, - проговорил Уолш, продолжая водить ладонью по штанине.
Неожиданно бодро взглянул на меня и спросил:
- Не напугал?
- Чем? Упрямством и немногословностью? Вот уж нет, - улыбнулась я. Рука снова потянулась к календарю на столе, а палец сам стал обводить узоры, расположенные по периметру страницы, напоминавшей потемневший от времени пергамент.
Старик улыбнулся, потер руки, привычным жестом разминая суставы искривленных недугом пальцев.
- Ну, а что касается этой... - он обвел взглядом крошечное помещение, - ...лавочки. Она, конечно, не самый надежный способ вложения средств, но, кажется, мой совет тебе не нужен. Ты уже все решила.
В уютной и тихой подсобке пахло пылью и временем, будто затаившимся среди наполнявших помещение предметов.
Мы никогда не были здесь вместе с Кейраном, это место меньше всего могло напоминать мне о нем, но сейчас, мельком бросив взгляд на старшего Уолша, я увидела лицо его внука. Очевидное родовое сходство или что-то еще вызвало в моем воображении образ любимого мужчины. Поначалу обозначившись прозрачными контурами, облик становился все отчетливей - прямые темные брови, глаза цвета хмурого моря, абрис четких скул и контур чувственных губ.
Я забыла, где и с кем нахожусь, перенесясь в те невидимые глубины Мироздания, где дарованные друг другу люди соприкасаются обнаженными душами и открытыми сердцами. Я ощущала знакомый запах, слышала дыхание, тембр голоса, живым звуком отдававшийся во всем теле. Желание оказаться рядом, протянуть руку и прикоснуться, убеждаясь, что Кей не мираж, становилось невыносимым.
Никогда не думала, что чувства могут быть настолько сильны, а потребность в другом человеке так велика, что в разлуке станешь, как тот пресловутый стакан - наполовину пустой.
Кей еще не звонил мне. Он уехал, предельно сосредоточенный на деле, в котором ему предстояло разбираться со всей его неподражаемой упертостью. Я не ждала, что Кейран станет названивать ежечасно, и хрипловатым шепотом говорить слова, от которых кровь в моих венах становилась горячее, бежала быстрее, и я физически ощущала прикосновение его рук и губ. Я лишь хотела, чтобы у меня была возможность напомнить ему о том, как люблю его.
Неверие в абсолютную предопределенность страшит возможностью упустить момент, когда нужно свернуть в правильную сторону. В результате целой цепи или всего одного такого поворота мы и встретились с Кейраном, чтобы быть вместе и принадлежать друг другу по обоюдному желанию.
И теперь я начала бояться за то, чем обладала.
Во всех сказках, мифах и легендах всех народов земли любовь всегда служила предметом зависти неких высших сил. Странно и дико, не правда ли? Ведь если верить во всемогущих Дарующих, то выходило, что они сами и не могли смириться с тем, что их дары приняты.
Потребность немедленно отключить режим беспокойства едва не сорвала меня со стула. Стеллажи, на полках которых за полотняными шторами хранились картонные коробки, попав в поле моего зрения, напомнили о коробках, обнаруженных на чердаке дома.
Мне не терпелось поговорить с Джеком о прожигавшей дыры в моей сумке и голове тетрадке его дочери. Я смотрела на безмятежно спящую Джун, а воображение рисовало другое - ночь, крохотная каморка, на стенах пляшут тени, а в детской кроватке сжался в комок испуганный ребенок. Маленький мальчик смотрит в темноту широко раскрытыми глазами или наоборот, зажмуривается изо всех сил, и не понимает, почему его оставили одного.
- Хейз, медальон, который ты показывала мне. Его тебе подарила хозяйка этого магазинчика? – подал голос Джек.
- Да, - я инстинктивно приложила руку к амулету. - Эвлинн сказала, что он сделан ее дядей.
- Верный возлюбленный моей супруги, - покивал Уолш. - Он боготворил Полин, и своим упрямым беззаветным чувством начисто отбивал у меня охоту ревновать.
- Вы говорили, что...
- Что и сам был влюблен в другую? - Усмешка печальной тенью мелькнула и погасла на губах старика. - Это так, но и жену, как ни странно, я любил. Как говорится, по-своему.
Уолш потянулся и мягко взял из моих рук календарь, прищурился, разглядывая его и будто припоминая что-то.
- Нас вместе держала необходимость, которая сильнее любви, сильнее любых страстей. И мы ладили неплохо.
- Я прочитала тетрадь, - выпалила я. - Вы обещали ответить на вопросы.
- Задавай, - отозвался Джек.
Что я хотела узнать? Историю семьи человека, который проник в мои мысли, сны, под кожу и в кровь, стал моим дыханием и целебной влагой, единственной способной утолить невыносимую жажду? Или была во всем этом еще и некая острая необходимость, неподдающаяся внятному определению?
Сознание, словно поделенное пополам, заставило ощутить себя зрителем сразу двух театральных действ. Одно являло собой четкое отображение реальности, второе скрывало истину за плавким туманом загадочности, и из попыток что-то разглядеть за ним рождались самые невероятные образы и предположения, следуя за которыми, можно было зайти далеко, но так ничего и не понять.
Я уже не могла избавиться от чувства, что меня вновь и вновь подхватывало, и уносило за грань обыденности. Туда, где простые узоры свивались в сложные линии судеб и уводили в непостижимые пространства.
Патриция сказала бы - ты сбрендила, Хейз! Я не отрицала, но и не спешила соглашаться, потому что такой вариант снимал с меня любую ответственность за развитие сюжета неизвестного «представления». А мне временами все же казалось, что и от меня зависело, во что превратится спектакль - в кошмарное представление театра Гран-Гиньоль*** или станет житейской пьесой, не выходящей за рамки обыденности.
Кресло Джека легко скатилось по пандусу главного входа на выложенную плиткой площадку перед широкой лестницей. Оставив его и Джун, я побежала к служебной стоянке за машиной.
Когда подъезжала, на аллее показался автомобиль. Шурша колесами по гравию, к усадьбе, словно сухопутный лайнер, плыл шикарный черный «бентли».
Я усаживала и пристегивала в автокресле Джун, когда роскошная машина затормозила, из нее вышел мужчина в черном костюме, и открыл заднюю дверцу.
Я помогала Джеку подняться и вела его к «тойоте» в то время, как из «бентли», опираясь на руку своего помощника, грациозно выскользнула мисс Берриган.
Я помогала Джеку усесться на переднем пассажирском сиденье, накрывала его ноги пледом, ощущая цепкий взгляд Морин. Он задержался на мне, потом - чуть дольше - на старшем Уолше.
Я складывала кресло и убирала его в багажник, стиснув зубы от внезапного ощущения враждебности, то ли зародившегося во мне, то ли налетевшего откуда-то извне. Рыжеволосая красавица в сопровождении высокого мужчины и женщины средних лет поднималась по ступенькам к услужливо распахнутым перед ней дверям пансиона. На миг она остановилась, повернулась и, поймав мой взгляд, кивнула, явно давая понять, что узнала меня. Её тонковатых губ коснулась тень улыбки, не затронувшей ни глаз, ни единой мышцы гладкого, словно алебастрового лица.
Я машинально кивнула в ответ, но не смогла заставить свои губы растянуться хотя бы в подобие улыбки.
***
Настроение внезапно испортилось. Видимо, и все присутствующие в машине что-то такое ощутили. Джун притихла, и только водила пальчиком по стеклу.
Я крепко держала руль, время от времени нервно постукивая по нему пальцами.
- Вы ее знаете? - поинтересовался Уолш.
- Морин Берриган. Светская львица, насколько я знаю, активно занимается благотворительностью. И она - звезда проекта, которым сейчас занят Кейран, - ответила я, надеясь, что не сказала ничего, что не было бы известно Джеку от самого Кейрана.
- Ах, вот оно что-о, - протянул Джек. - А я-то никак не мог понять, откуда слышал это имя и в связи с чем. На фамилии у меня отвратительная память. Вы с ней знакомы?
- Виделись мельком один раз.
- Внук говорил мне, что она очень красивая женщина. Она и вправду необычайно хороша. И этой своей красотой пугает почище дьявола.
Я была с ним полностью согласна. И, как оказалось, не я одна.
- Тетенька похожа на злую кололеву из Белоснежки, - донесся до нас голосок Джун. - У нее блови... Вот такие...
В зеркальце над лобовым стеклом я увидела, как маленькие ручки Джун изобразили в воздухе две загогулины, точно передающие излом бровей Морин.
- Верно подмечено, - одобрительно отозвался Джек, поворачиваясь к девочке. - Вы очень наблюдательны, мисс Джун. Дайте пять, - и он протянул ей свою большую руку ладонью вверх.
Джун охотно шлепнула по руке старшего Уолша, и вместе со звонким хлопком словно лопнуло и рассеялось висевшее в воздухе напряжение.
...С замком на двери магазинчика Эвлинн я справилась быстро, но, вводя код на охранной панели, стала путаться. Джек вытянул из моих подрагивающих пальцев бумажку и четко, спокойно продиктовал кодовую комбинацию. Мне оставалось только послушно тыкать в нужные кнопки.
В магазин Джек зашел сам, тяжело опираясь на трость, за которую крепко вцепилась Джун.
- Я схожу за вашим креслом, - сказала я.
Старший Уолш возвышался посреди маленького помещения сувенирной лавочки, как величественный монумент. Его крупная, очень высокая фигура с длинными белоснежными волосами, убранными в хвост, походила на образ какого-то мифического мудреца. Сейчас Джек напомнил мне старца-друида, какими их изображают на иллюстрациях в книгах.
- Здесь есть, на что можно присесть? - спросил Уолш.
- Да, в подсобке есть диванчик.
- Вот и чудесно. Этого вполне достаточно, и кресла пока не нужно. На нем тут и не развернешься, - Джек оглядел небольшое помещение. Я видела, что ему тяжело стоять, что крупные руки опираются на палку все с большим усилием и начинают вздрагивать.
- Вы уверены? Достать и разложить кресло - минутное дело, - нахмурилась я, мысленно ругая себя на чем свет стоит за то, что не учла состояние старика, притащив его сюда. Я думала только о том, что мне хочется показать ему магазин и рассказать о своем решении стать его совладельцем.
И кое-что еще показать, если решусь.
- Уверен. Не нужно, Хейз. Здесь я хоть немного побуду хозяином своих ног. - Старший Уолш посмотрел на меня, и в глазах его мелькнула улыбка, в которой не было ни иронии, ни затаенной горечи, как могло бы вдруг показаться. Джек на самом деле чувствовал то, о чем говорил.
Малышка Джун оглядывалась вокруг, все так же крепко держась за трость старика.
- Волшебные пледметы... - тихо проговорила она.
- Да, милая. Точно, волшебные. - Я заперла дверь и подошла к своим спутникам. - Твой папа тебя сюда привозил?
- Пливозил, - покивала девочка. – Мне тут нлавится. Я посмотлю остоложно и тлогать ничего не буду.
- Конечно, смотри, сколько хочешь, - сказала я. - Джек, давайте, я провожу вас, и вы присядете.
- А вы мне расскажете, что это за место и почему мы сюда приехали, - отозвался Джек, тяжело шагая рядом со мной.
- Расскажу. И мы можем выпить здесь чаю.
- Вы же захватили кексы?
- Да. Подумала, что сможем устроить здесь небольшой перекус.
- Значит, самое время пить чаю и слушать истории, - кивнул Уолш.
В подсобке я усадила Джека на диван и подложила ему под спину маленькую подушку. Пока я занималась приготовлением чая, а Уолш осматривался, за штору бесшумно прошмыгнула Джун и уселась рядом со стариком.
Джек, я и малышка Джун - три человека, совсем недавно узнавших о существовании друг друга и никак не связанных между собой. Но сейчас, здесь, в этом маленьком магазинчике мы были словно прошлое, настоящее и будущее, одно из которых зависит от другого.
Глава 38
На маленьком столе - рабочем месте Эвлинн - тонкий слой пыли и календарь, стилизованный под почти забытую, полную мистических загадок древность. В переплетении символов и орнаментов читались слова и цифры, помимо реального года, месяца и числа, указывающие, что сейчас мы живем в период Самивизионос - Времени света*.
Время Света. Хорошее словосочетание. Оно успокаивало, вселяло надежду, но что-то трепетало во мне ускоренным ритмом слабого биения пульса, будто прося обратить внимание - «время света» властвует не везде. Существует другой мир - Думанниос, Темнейшая глубина** - невидимая глазу параллельная реальность, фрагменты которой могут проникать повсюду, коверкая и разрушая нашу действительность. Сбывающиеся наяву ночные кошмары, страхи, которые воплощаются потому, что мы позволяем им обрести над нами власть.
Справляясь с внезапной дрожью, я схватила со столика календарь и принялась рассеянно перелистывать страницы.
- Расскажи же, Хейз, что это за место. - Негромкий голос Джека разогнал туманных химер и вернул меня в реальность.
Джун налопалась кексов с чаем и безмятежно спала, свернувшись калачиком на диване.
- Сейчас не только расскажу, - отозвалась я негромко, - но и буду просить вашего совета.
Поделилась задумкой стать совладелицей магазинчика, а потом как-то вышло, что рассказала деду Кейрана о себе. Начала с возвращения в город, унеслась в прошлое, и вкратце поведала о том, почему пришлось вернуться из столицы. Джек сидел рядом с Джун, внимательно слушал, время от времени поглядывая на безмятежно спящего рядом с ним ребенка.
В тишине подсобки я со стороны слышала собственный голос, будто читающий сочинение о моей жизни. Удивительно, но мне легко было говорить. Я отпускала что-то, что давно пора отпустить.
- Хорошо, когда есть, куда возвращаться, - изрек Уолш, выслушав.
- Если не воспринимать свое возвращение, как поражение, - вырвалось у меня.
- И теперь так воспринимаешь? - Голубые глаза Джека блеснули из-под низких седых бровей.
- Нет. Теперь думаю, что просто живу дальше. И это не второй шанс, данный судьбой, это и есть судьба, единая и неразделимая.
- Да ты фаталистка, - хмыкнул Джек. Уголок его губ вздернулся насмешливо, но глаза смотрели серьезно. - Веришь в то, что все предначертано заранее и ничего изменить нельзя?
Я рассеянно пожала плечами. Фаталисткой себя никогда не считала, верила в свободу выбора и в то, что нет абсолютной предопределенности, но есть порядок, при котором все каким-то образом происходит в свое время и в своем месте.
- В любом случае мы действуем по какому-то плану, - отозвалась я. - Хочется верить, что план наш собственный, но чаще кажется, что директива ниспослана свыше. - Смешалась и пробубнила: - Особенно, когда судьба вдруг становится незапланированно щедра и откуда-то валится то, о чем и не мечтаешь. Например...
Я запнулась, засомневавшись вдруг, надо ли озвучивать то, что собиралась сказать. А Джек не выражал нетерпения или удивления ни взглядом, ни мимикой. Если не скажу больше ни слова, он ничего и не спросит, и от этого потребность договорить стала непреодолимой. Какое-то двенадцатое чувство подсказало, что Уолш должен услышать это от меня именно сейчас.
- Например, о встрече с Кейраном не могу думать иначе, как о чуде. О подарке судьбы.
- Мой внук - тот еще подарок, - взгляд Джека заметно потеплел, но старик спрятал глаза за опущенными веками, делая вид, что снимает невидимую ниточку со своих брюк. - В нашей семье все такие. Упрямые, замкнутые, немногословные. Смотришь и не знаешь, что варится в голове, а делиться мыслями, переживаниями мы не привыкли, да и не умеем, - проговорил Уолш, продолжая водить ладонью по штанине.
Неожиданно бодро взглянул на меня и спросил:
- Не напугал?
- Чем? Упрямством и немногословностью? Вот уж нет, - улыбнулась я. Рука снова потянулась к календарю на столе, а палец сам стал обводить узоры, расположенные по периметру страницы, напоминавшей потемневший от времени пергамент.
Старик улыбнулся, потер руки, привычным жестом разминая суставы искривленных недугом пальцев.
- Ну, а что касается этой... - он обвел взглядом крошечное помещение, - ...лавочки. Она, конечно, не самый надежный способ вложения средств, но, кажется, мой совет тебе не нужен. Ты уже все решила.
В уютной и тихой подсобке пахло пылью и временем, будто затаившимся среди наполнявших помещение предметов.
Мы никогда не были здесь вместе с Кейраном, это место меньше всего могло напоминать мне о нем, но сейчас, мельком бросив взгляд на старшего Уолша, я увидела лицо его внука. Очевидное родовое сходство или что-то еще вызвало в моем воображении образ любимого мужчины. Поначалу обозначившись прозрачными контурами, облик становился все отчетливей - прямые темные брови, глаза цвета хмурого моря, абрис четких скул и контур чувственных губ.
Я забыла, где и с кем нахожусь, перенесясь в те невидимые глубины Мироздания, где дарованные друг другу люди соприкасаются обнаженными душами и открытыми сердцами. Я ощущала знакомый запах, слышала дыхание, тембр голоса, живым звуком отдававшийся во всем теле. Желание оказаться рядом, протянуть руку и прикоснуться, убеждаясь, что Кей не мираж, становилось невыносимым.
Никогда не думала, что чувства могут быть настолько сильны, а потребность в другом человеке так велика, что в разлуке станешь, как тот пресловутый стакан - наполовину пустой.
Кей еще не звонил мне. Он уехал, предельно сосредоточенный на деле, в котором ему предстояло разбираться со всей его неподражаемой упертостью. Я не ждала, что Кейран станет названивать ежечасно, и хрипловатым шепотом говорить слова, от которых кровь в моих венах становилась горячее, бежала быстрее, и я физически ощущала прикосновение его рук и губ. Я лишь хотела, чтобы у меня была возможность напомнить ему о том, как люблю его.
Неверие в абсолютную предопределенность страшит возможностью упустить момент, когда нужно свернуть в правильную сторону. В результате целой цепи или всего одного такого поворота мы и встретились с Кейраном, чтобы быть вместе и принадлежать друг другу по обоюдному желанию.
И теперь я начала бояться за то, чем обладала.
Во всех сказках, мифах и легендах всех народов земли любовь всегда служила предметом зависти неких высших сил. Странно и дико, не правда ли? Ведь если верить во всемогущих Дарующих, то выходило, что они сами и не могли смириться с тем, что их дары приняты.
Потребность немедленно отключить режим беспокойства едва не сорвала меня со стула. Стеллажи, на полках которых за полотняными шторами хранились картонные коробки, попав в поле моего зрения, напомнили о коробках, обнаруженных на чердаке дома.
Мне не терпелось поговорить с Джеком о прожигавшей дыры в моей сумке и голове тетрадке его дочери. Я смотрела на безмятежно спящую Джун, а воображение рисовало другое - ночь, крохотная каморка, на стенах пляшут тени, а в детской кроватке сжался в комок испуганный ребенок. Маленький мальчик смотрит в темноту широко раскрытыми глазами или наоборот, зажмуривается изо всех сил, и не понимает, почему его оставили одного.
- Хейз, медальон, который ты показывала мне. Его тебе подарила хозяйка этого магазинчика? – подал голос Джек.
- Да, - я инстинктивно приложила руку к амулету. - Эвлинн сказала, что он сделан ее дядей.
- Верный возлюбленный моей супруги, - покивал Уолш. - Он боготворил Полин, и своим упрямым беззаветным чувством начисто отбивал у меня охоту ревновать.
- Вы говорили, что...
- Что и сам был влюблен в другую? - Усмешка печальной тенью мелькнула и погасла на губах старика. - Это так, но и жену, как ни странно, я любил. Как говорится, по-своему.
Уолш потянулся и мягко взял из моих рук календарь, прищурился, разглядывая его и будто припоминая что-то.
- Нас вместе держала необходимость, которая сильнее любви, сильнее любых страстей. И мы ладили неплохо.
- Я прочитала тетрадь, - выпалила я. - Вы обещали ответить на вопросы.
- Задавай, - отозвался Джек.
Что я хотела узнать? Историю семьи человека, который проник в мои мысли, сны, под кожу и в кровь, стал моим дыханием и целебной влагой, единственной способной утолить невыносимую жажду? Или была во всем этом еще и некая острая необходимость, неподдающаяся внятному определению?
Сознание, словно поделенное пополам, заставило ощутить себя зрителем сразу двух театральных действ. Одно являло собой четкое отображение реальности, второе скрывало истину за плавким туманом загадочности, и из попыток что-то разглядеть за ним рождались самые невероятные образы и предположения, следуя за которыми, можно было зайти далеко, но так ничего и не понять.
Я уже не могла избавиться от чувства, что меня вновь и вновь подхватывало, и уносило за грань обыденности. Туда, где простые узоры свивались в сложные линии судеб и уводили в непостижимые пространства.
Патриция сказала бы - ты сбрендила, Хейз! Я не отрицала, но и не спешила соглашаться, потому что такой вариант снимал с меня любую ответственность за развитие сюжета неизвестного «представления». А мне временами все же казалось, что и от меня зависело, во что превратится спектакль - в кошмарное представление театра Гран-Гиньоль*** или станет житейской пьесой, не выходящей за рамки обыденности.
