Эти люди никогда не знали той жизни, которую знали мы, также как и вкус мороженого был им незнаком. Им было легче существовать в привычной среде, пусть и лишённой благ цивилизации. Нам же было очень сложно жить так, зная, что в мире существуют телевизор, фен, музыкальный плеер, горячая ванна с пеной, содовая и даже (подумать только!) холодильник и кондиционер.
Прежде, за всю нашу жизнь, нам ни в чём не приходилось себе отказывать: мы покупали, что хотели, ели, что хотели, одевались, во что хотели, ездили куда, хотели и тому подобное. Здесь всё было по-другому. Теперь мы не могли иметь то, о чём мечтали, и это сводило нас с ума.
Однажды ночью мне приснился сон, в нём я низко-низко парила над океаном и, опустив руки в воду, кончиками пальцев разрезала его поверхность. Проснувшись, я поняла, что ощущения мои были настолько реалистичны, что я готова была поверить, будто могу летать наяву. Стоит лишь взмахнуть руками, и какая-то сила сможет поднять меня вверх. Словно полёт заложен в мышечной памяти, как езда на велосипеде. Тогда я задумалась, почему могу испытывать чувство полёта во сне, если я никогда не испытывала его наяву? Вот если с мороженым и велосипедом всё более имение ясно, то с полётом я ничего не понимала. Ты учишься ездить на велосипеде, развиваешь чувство равновесия, и потом для тебя уже не составит труда снова, пусть даже через много лет, сесть и начать крутить педали. То же самое и с мороженым, однажды попробовав, ты всегда различишь его вкус. Твоя память хранит эту информацию до конца жизни.
Я когда-то вычитала в одной книге, что человек не может увидеть во сне то, что не видел наяву. К примеру, если ты никогда не видел автомобиля, то нет ни единого шанса, что он когда-нибудь тебе приснится. Не знаю, так ли это на самом деле, но со мной это работает именно так. В основном мне снятся сны о чем-то увиденном наяву или по телевизору, вычитанном в книгах, журналах, газетах. Так вот, я никогда не летала иначе, чем на самолете или на воздушном шаре и, конечно же, моё тело никогда не парило над водой. И тем не менее, мне это приснилось. Я чётко осознавала, как двигаюсь в пространстве, и ощущала невесомость. Может всё же человек умеет летать? Может просто ещё не придумали действенный способ, как этому научиться? Вот, к примеру, дадут тебе в руки тот же самый велосипед и скажут с уверенностью, что человек не может на нём ездить, так как не способен удерживать равновесие на двух колёсах. Скорее всего, после нескольких безуспешных попыток, свалившись и набив пару шишек, ты и в правду забросишь это занятие. Радует лишь то, что всегда найдутся упёртые по своей природе люди, которые всё же этому научатся. Или найдутся такие, как моя мама, которые будут уверять тебя в том, что если не оставлять попыток, то обязательно выйдет. И вот, после сотой шишки и стёртой коленки, ты всё-таки едешь на этом треклятом велосипеде! Может, просто пока не нашёлся в мире настолько упёртый человек, который смог бы научиться летать с помощью мысли? И пока не научил других людей, какие мышцы или извилины необходимо для этого напрягать?
Да, соглашусь, я иногда сильно перегибаю палку, сравнивая такие вещи, как езда на велосипеде, мороженое и полёты с помощью мысли, но в то время мне очень хотелось улететь с этого острова. Я очень хотела домой! Прожить месяц в таких условиях было ещё терпимо, и я даже согласилась с тем, что иногда человеку нужно выходить из зоны комфорта, но наше существование здесь, на острове, затянулось, из приключения превратившись в образ жизни. Раньше я не понимала людей, которые потеряв свои миллионы, пускали себе пулю в лоб, не справившись даже с мыслью о предстоящей бедности. И слушая такие истории, всегда думала, что никогда не поздно начать всё заново. Снова заработать денег, чтобы обеспечить себе хорошую жизнь. Но потом поняла, что именно из-за чрезмерной зажиточности, к которой человек привыкает и начинает воспринимать её как должное, его жизнь может быть хороша лишь при условии, что на его потребности выделяется каждый месяц круглая сумма, без которой в дальнейшем он уже не может обойтись.
Вот взять, к примеру, меня, раньше я ходила в кино раз в неделю, но мне становилось скучно в другие дни. Я начала ходить в бассейн, но оставалось ещё пять дней недели, когда мне было нечем заняться. Тогда я захотела пойти в другие секции и студии, чтобы чем-то себя развлечь, а это всё стоило денег. Потом, в процессе этих занятий, у меня появились новые знакомые, затем друзья, разделявшие мои интересы. Но лишившись денег, которые обеспечивают все твои развлечения, ты лишается своего круга общения, и твой образ жизни меняется. Вот это, мне кажется, и есть конец. Сейчас, находясь на этом острове, мы хоть и знали, что у нас, скорее всего, уже нет тех денег, что были раньше, но это был ещё не конец, потому что здесь они нам были не нужны. Это логично, ведь их не на что было здесь тратить. Настоящая катастрофа ждала нас после возвращения, но эту тему пока никто не хотел затрагивать и обсуждать. Меня до сих пор больше пугала перспектива остаться на острове навсегда, хотя должно было волновать именно то, что с нами будет, когда мы вернёмся домой.
Однажды вечером, расположившись на берегу и наслаждаясь прохладой, которую принесли сумерки после особенно жаркого дня, мы с Лизой дольше обычного задержались на пляже. Подсев как можно ближе к воде, я вытянула ноги и подставила их волнам, которые лёгкими прикосновениями нежно массировали мои ступни. Лизе моя идея тоже понравилась, и она села рядом. Мы о чём-то болтали, кажется, о том, что было бы неплохо добиться всё-таки, чтобы нам провели электричество в хижину. Как вдруг я заметила маленького краба, он выбежал из воды и тут же зарылся в песок. Сначала я не придала этому значения, так как видела такое и раньше, но как только стало темнеть, движение со всех сторон усилилось. В какой-то момент, оглянувшись кругом, я с ужасом обнаружила, что мы окружены. За то короткое время пока темнело, сотни крабов выбежали из воды на песок, роя вокруг нас свои норки. Лиза закричала первая, и как по сигналу, мы обе резко подскочили и запрыгали на месте. Казалось, крабы кишмя кишат у нас под ногами и сползаются, как тараканы. На наш крик прибежал Изи, который к счастью был где-то неподалеку. Схватив меня и Лизу за руки, он потащил нас прочь с пляжа.
– Всё-всё успокойтесь! – уже возле своей хижины шёпотом уговаривал он. – Вот это вы наделали шуму, сейчас вся деревня сбежится. Они бы вас не тронули. Вам не говорили, что ночью пляж – не лучшее место для посиделок? – спросил он таким же шёпотом, но уже взяв строгий тон.
– Мы не заметили, как стемнело, – старалась я оправдаться, увидев его непривычно хмурое лицо. – Мы заболтались и как раз собирались уходить, а они тут как тут. Их сотни!
– Да нет, тысячи, если не больше! – вне себя от страха преувеличивала Лиза. – Там были и маленькие, как тараканы, и большие, как птицееды. По её взгляду видно было, что она будто всё ещё видит полчища крабов перед собой.
– Ладно-ладно, уже всё хорошо, вы здесь в безопасности, – лицо Изи смягчилось, видимо, он понял, что мы не специально это затеяли и не на шутку напуганы.
– Давайте зайдём ко мне, – стараясь как-то нас отвлечь, предложил он. Пройдя внутрь, я села на кровать, Изи пригласил Лизу тоже сесть рядом со мной.
Внезапно услышав странный треск в углу, я отпрыгнула в сторону и плюхнулась на колени к Лизе. Она тоже подскочила от испуга, и мы вдвоём чуть не полетели на пол. Но, к счастью, Изи успел вовремя поймать меня за плечи и водрузить обратно на кровать. Треск издавал большой, размером с кошку, пёстрый попугай. Он сидел у стены на спинке кровати, как на жёрдочке, и в панике хлопал крыльями. Тогда Изи протянул к нему руку и погладил по пёстрой головке, отчего пернатый тут же успокоился.
– Знакомьтесь, это Вермут, – и он с гордостью указал на птицу.
– Он ночует у меня, так для него безопаснее, – переведя взгляд на наши удивлённые лица, объяснил он. – Даже попугай, и тот боится ночи, а вы разгуливаете. Я всегда считал, что человек может быть беспечным и смелым, только если не осознаёт или не видит опасности, что ему угрожает. А если осознаёт и не боится, то без сомнения перед вами – дурак!
Он снова нахмурился, а мы с Лизой растерянно переглянулись.
– Мы не знали, что там будут эти крабы, и Вы сейчас только утверждали, что они не тронули бы нас, – напомнила я ему его же слова.
– Они вас боятся не меньше, чем вы их. Они только на вид страшные, а на деле разбегутся, кто куда. Но если вы их будете бояться, то это была ваша последняя ночь на пляже, точнее, вечер, – поправил он себя, вспомнив, что на деле ещё не совсем ночь.
– Хорошо, что они немые, а не то, представьте, как бы они кричали, услышав вас, когда разбегались в ужасе кто куда, – и он от души засмеялся, видимо, припомнив, как мы с Лизой визжали при их виде.
– Но они и в правду страшные, – покраснев от стыда, оправдывалась Лиза.
– Да я шучу, – и он ободряюще погладил её по плечу.
– Я тоже с трудом удержался от крика, когда увидел их в первый раз, – соврал он, но после этой шутки я и Лиза окончательно успокоились и переключили внимание на Вермута. Сначала птица нас опасалась и на каждое наше движение реагировала агрессивно, выставляя вперёд свой боевой клюв. Но спустя десять минут мы уже вовсю гладили его по мягкой головке и крылышкам. А спустя двадцать минут он уже сидел на плече у Лизы.
– Хотите посидеть ещё или к себе пойдете? – спустя целый час ненавязчиво спросил Изи.
Конечно, нам хотелось остаться, но мы обе понимали, что раз Изи об этом спросил, то нужно идти.
– Мы уже пойдем, – со вздохом отвечала я.
– Тогда прощайтесь с Вермутом, и я вас провожу домой. Ваши родители, наверное, уже переживают, – для большей убедительности добавил он. Поочередно поцеловав птичку в пёстрый хохолок, мы незамедлительно направились к выходу.
– Жди меня здесь и никому не открывай, – пошутил Изи, оставляя Вермута одного, но выходя, всё же запер дверь на ключ.
Всю ночь, пока родители спали, мы Лизой шёпотом обсуждали наше приключение. Мы были в полном восторге от Вермута, и нам теперь, если честно, хотелось чаще заходить в гости к Изи.
Утром, проспав всего пару часов, мы с трудом разлепили глаза и заставили себя подняться, потому что накануне вечером совсем забыли о том, что договорись с мамой пораньше встать и вместе пойти на работу.
Работы к счастью было меньше, чем обычно, и покончив с ней менее чем за два часа, мы, обе сонные как мухи, вернулись домой. Проспав до обеда, я и Лиза отправились на пляж, где нашли маму, которая разводила костёр, в то время как отец закидывал удочку. Не теряя ни минуты, я взялись помогать ей, и тут же, как всегда, пристала с вопросами, отчего, по её мнению, зависит количество готовящейся еды и кому эта еда предназначается? Мне также казалось странным и то, что на остров ежедневно завозили грязное постельное бельё, которое мы стирали и гладили. Мама отвечала, что тоже не знает, для кого это всё.
Когда я об этом спрашивала Изи, он отшучивался, говоря, что нам приходится кормить огромного великана, чтобы он не съел нас. Как-то он рассказал, что однажды пытался сбежать на той самой лодке, в которой теперь принимает ванну, и проплывал мимо огромного острова, где, наверное, и живёт великан. Но побег не удался, его нашли, схватили и отвезли назад.
– Если великана не кормить, он покинет свой остров и нападёт на нас, – закончив свой рассказ этой фразой, Изи громко рассмеялся, и отец, который присутствовал при разговоре, тоже засмеялся вслед за ним. Нам с Лизой стало от этих слов жутковато, заметив это, отец попросил Изи объяснить нам, что это была шутка. Он так и сделал, но как только отец отвернулся, с серьёзным видом подмигнул, давая понять, что всё было по-настоящему. И еле слышно добавил:
– А постельное белье принадлежит солдатам, которые живут ещё на одном таком острове. Их задачей будет сдерживать великана в том случае, если он всё же попытается на нас напасть, – и он опять засмеялся. А однажды Изи рассказал, что когда-то давно, когда только попал на остров, он спросил об этом одного из местных, и тот показал ему жестами, что вся еда предназначена для их Богов. Но после того странного разговора, он больше никогда не видел этого человека.
– Место и впрямь странное! – думала я, слушая его историю. Но самая главная странность, что со мной произошла на этом острове, случилась спустя месяц после этого разговора. Впрочем, не буду забегать вперёд, такую историю нужно рассказывать с самого начала.
На следующее утро на нашем причале появился тот молодой парень, что принёс наши чемоданы в компании «ящерицы». Я увидела его, когда он стоял неподалеку от входной двери в хижину и, судя по всему, ждал пока к нему выйдет отец. Выяснилось, что парень пришёл узнать, действительно ли мы нуждаемся в электричестве, и отец с жаром начал ему объяснять, что нам это крайне необходимо.
– В таком случае я займусь этим вопросом сегодня же. Меня зовут Идрис, – представился молодой человек, пожал отцу руку, а затем куда-то ненадолго ушёл. Назад он вернулся, неся в руках железный чемодан с инструментами, а через плечо у парня был перекинут большой моток электрического кабеля. Всё это он аккуратно сложил перед нашей дверью, вызвал отца и объяснил, что в первую очередь собирается провести проводку в хижине, затем закрепить патрон для лампочки и разъём для розетки, которую на всякий случай тоже планирует установить, но для работы требуется освободить помещение. Спустя несколько минут мы дружно двинулись рыбачить на пляж, предоставив хижину в его полное распоряжение.
Перед обедом отец вернулся проверить, как идут дела и спросить, не нужна ли его помощь.
– Было бы не плохо, – с улыбкой ответил парень, – но для начала мне нужно немного передохнуть.
Тогда отец пригласил Идриса пообедать с нами, и тот согласился при условии, что принесёт с собой что-нибудь из еды. Никто не стал возражать, и вскоре из деревни нам принесли жареный картофель и мясо. Я с трудом сдержала себя, чтобы не накинуться на мясо в ту же секунду, как учуяла его запах. Но это было бы неприлично с моей стороны, особенно в присутствии постороннего, поэтому, несмотря на голод, я постаралась вести себя с достоинством. Уже больше месяца мы питались практически одной только рыбой, поэтому неудивительно, что мы все были очень рады этой картошке и мясу. Однако на этом сюрпризы не кончились, каковы были наши изумление и восторг, когда принесли ещё фрукты, причем такие, которые на острове не росли: яблоки, сливы, виноград. Было ясно, что их сюда привезли специально.
Обед был настолько хорош, что после него мне захотелось искупаться и повалятся на песке. Мама и Лиза с радостью поддержали мою идею, и мы отправились на пляж. Отец же остался помочь парню, чтобы успеть всё закончить до вечера. Вдоволь понежившись под тёплыми лучами, мы вернулись, когда солнце уже клонилось за горизонт. Из-под входной двери, освещая край порога, прорезалась наружу яркая полоска света. При электрическом освещении сильно бросалось в глаза, насколько грязной и пыльной была хижина. Поэтому мы решили немедленно убрать эту грязь.
Прежде, за всю нашу жизнь, нам ни в чём не приходилось себе отказывать: мы покупали, что хотели, ели, что хотели, одевались, во что хотели, ездили куда, хотели и тому подобное. Здесь всё было по-другому. Теперь мы не могли иметь то, о чём мечтали, и это сводило нас с ума.
Однажды ночью мне приснился сон, в нём я низко-низко парила над океаном и, опустив руки в воду, кончиками пальцев разрезала его поверхность. Проснувшись, я поняла, что ощущения мои были настолько реалистичны, что я готова была поверить, будто могу летать наяву. Стоит лишь взмахнуть руками, и какая-то сила сможет поднять меня вверх. Словно полёт заложен в мышечной памяти, как езда на велосипеде. Тогда я задумалась, почему могу испытывать чувство полёта во сне, если я никогда не испытывала его наяву? Вот если с мороженым и велосипедом всё более имение ясно, то с полётом я ничего не понимала. Ты учишься ездить на велосипеде, развиваешь чувство равновесия, и потом для тебя уже не составит труда снова, пусть даже через много лет, сесть и начать крутить педали. То же самое и с мороженым, однажды попробовав, ты всегда различишь его вкус. Твоя память хранит эту информацию до конца жизни.
Я когда-то вычитала в одной книге, что человек не может увидеть во сне то, что не видел наяву. К примеру, если ты никогда не видел автомобиля, то нет ни единого шанса, что он когда-нибудь тебе приснится. Не знаю, так ли это на самом деле, но со мной это работает именно так. В основном мне снятся сны о чем-то увиденном наяву или по телевизору, вычитанном в книгах, журналах, газетах. Так вот, я никогда не летала иначе, чем на самолете или на воздушном шаре и, конечно же, моё тело никогда не парило над водой. И тем не менее, мне это приснилось. Я чётко осознавала, как двигаюсь в пространстве, и ощущала невесомость. Может всё же человек умеет летать? Может просто ещё не придумали действенный способ, как этому научиться? Вот, к примеру, дадут тебе в руки тот же самый велосипед и скажут с уверенностью, что человек не может на нём ездить, так как не способен удерживать равновесие на двух колёсах. Скорее всего, после нескольких безуспешных попыток, свалившись и набив пару шишек, ты и в правду забросишь это занятие. Радует лишь то, что всегда найдутся упёртые по своей природе люди, которые всё же этому научатся. Или найдутся такие, как моя мама, которые будут уверять тебя в том, что если не оставлять попыток, то обязательно выйдет. И вот, после сотой шишки и стёртой коленки, ты всё-таки едешь на этом треклятом велосипеде! Может, просто пока не нашёлся в мире настолько упёртый человек, который смог бы научиться летать с помощью мысли? И пока не научил других людей, какие мышцы или извилины необходимо для этого напрягать?
Да, соглашусь, я иногда сильно перегибаю палку, сравнивая такие вещи, как езда на велосипеде, мороженое и полёты с помощью мысли, но в то время мне очень хотелось улететь с этого острова. Я очень хотела домой! Прожить месяц в таких условиях было ещё терпимо, и я даже согласилась с тем, что иногда человеку нужно выходить из зоны комфорта, но наше существование здесь, на острове, затянулось, из приключения превратившись в образ жизни. Раньше я не понимала людей, которые потеряв свои миллионы, пускали себе пулю в лоб, не справившись даже с мыслью о предстоящей бедности. И слушая такие истории, всегда думала, что никогда не поздно начать всё заново. Снова заработать денег, чтобы обеспечить себе хорошую жизнь. Но потом поняла, что именно из-за чрезмерной зажиточности, к которой человек привыкает и начинает воспринимать её как должное, его жизнь может быть хороша лишь при условии, что на его потребности выделяется каждый месяц круглая сумма, без которой в дальнейшем он уже не может обойтись.
Вот взять, к примеру, меня, раньше я ходила в кино раз в неделю, но мне становилось скучно в другие дни. Я начала ходить в бассейн, но оставалось ещё пять дней недели, когда мне было нечем заняться. Тогда я захотела пойти в другие секции и студии, чтобы чем-то себя развлечь, а это всё стоило денег. Потом, в процессе этих занятий, у меня появились новые знакомые, затем друзья, разделявшие мои интересы. Но лишившись денег, которые обеспечивают все твои развлечения, ты лишается своего круга общения, и твой образ жизни меняется. Вот это, мне кажется, и есть конец. Сейчас, находясь на этом острове, мы хоть и знали, что у нас, скорее всего, уже нет тех денег, что были раньше, но это был ещё не конец, потому что здесь они нам были не нужны. Это логично, ведь их не на что было здесь тратить. Настоящая катастрофа ждала нас после возвращения, но эту тему пока никто не хотел затрагивать и обсуждать. Меня до сих пор больше пугала перспектива остаться на острове навсегда, хотя должно было волновать именно то, что с нами будет, когда мы вернёмся домой.
Однажды вечером, расположившись на берегу и наслаждаясь прохладой, которую принесли сумерки после особенно жаркого дня, мы с Лизой дольше обычного задержались на пляже. Подсев как можно ближе к воде, я вытянула ноги и подставила их волнам, которые лёгкими прикосновениями нежно массировали мои ступни. Лизе моя идея тоже понравилась, и она села рядом. Мы о чём-то болтали, кажется, о том, что было бы неплохо добиться всё-таки, чтобы нам провели электричество в хижину. Как вдруг я заметила маленького краба, он выбежал из воды и тут же зарылся в песок. Сначала я не придала этому значения, так как видела такое и раньше, но как только стало темнеть, движение со всех сторон усилилось. В какой-то момент, оглянувшись кругом, я с ужасом обнаружила, что мы окружены. За то короткое время пока темнело, сотни крабов выбежали из воды на песок, роя вокруг нас свои норки. Лиза закричала первая, и как по сигналу, мы обе резко подскочили и запрыгали на месте. Казалось, крабы кишмя кишат у нас под ногами и сползаются, как тараканы. На наш крик прибежал Изи, который к счастью был где-то неподалеку. Схватив меня и Лизу за руки, он потащил нас прочь с пляжа.
– Всё-всё успокойтесь! – уже возле своей хижины шёпотом уговаривал он. – Вот это вы наделали шуму, сейчас вся деревня сбежится. Они бы вас не тронули. Вам не говорили, что ночью пляж – не лучшее место для посиделок? – спросил он таким же шёпотом, но уже взяв строгий тон.
– Мы не заметили, как стемнело, – старалась я оправдаться, увидев его непривычно хмурое лицо. – Мы заболтались и как раз собирались уходить, а они тут как тут. Их сотни!
– Да нет, тысячи, если не больше! – вне себя от страха преувеличивала Лиза. – Там были и маленькие, как тараканы, и большие, как птицееды. По её взгляду видно было, что она будто всё ещё видит полчища крабов перед собой.
– Ладно-ладно, уже всё хорошо, вы здесь в безопасности, – лицо Изи смягчилось, видимо, он понял, что мы не специально это затеяли и не на шутку напуганы.
– Давайте зайдём ко мне, – стараясь как-то нас отвлечь, предложил он. Пройдя внутрь, я села на кровать, Изи пригласил Лизу тоже сесть рядом со мной.
Внезапно услышав странный треск в углу, я отпрыгнула в сторону и плюхнулась на колени к Лизе. Она тоже подскочила от испуга, и мы вдвоём чуть не полетели на пол. Но, к счастью, Изи успел вовремя поймать меня за плечи и водрузить обратно на кровать. Треск издавал большой, размером с кошку, пёстрый попугай. Он сидел у стены на спинке кровати, как на жёрдочке, и в панике хлопал крыльями. Тогда Изи протянул к нему руку и погладил по пёстрой головке, отчего пернатый тут же успокоился.
– Знакомьтесь, это Вермут, – и он с гордостью указал на птицу.
– Он ночует у меня, так для него безопаснее, – переведя взгляд на наши удивлённые лица, объяснил он. – Даже попугай, и тот боится ночи, а вы разгуливаете. Я всегда считал, что человек может быть беспечным и смелым, только если не осознаёт или не видит опасности, что ему угрожает. А если осознаёт и не боится, то без сомнения перед вами – дурак!
Он снова нахмурился, а мы с Лизой растерянно переглянулись.
– Мы не знали, что там будут эти крабы, и Вы сейчас только утверждали, что они не тронули бы нас, – напомнила я ему его же слова.
– Они вас боятся не меньше, чем вы их. Они только на вид страшные, а на деле разбегутся, кто куда. Но если вы их будете бояться, то это была ваша последняя ночь на пляже, точнее, вечер, – поправил он себя, вспомнив, что на деле ещё не совсем ночь.
– Хорошо, что они немые, а не то, представьте, как бы они кричали, услышав вас, когда разбегались в ужасе кто куда, – и он от души засмеялся, видимо, припомнив, как мы с Лизой визжали при их виде.
– Но они и в правду страшные, – покраснев от стыда, оправдывалась Лиза.
– Да я шучу, – и он ободряюще погладил её по плечу.
– Я тоже с трудом удержался от крика, когда увидел их в первый раз, – соврал он, но после этой шутки я и Лиза окончательно успокоились и переключили внимание на Вермута. Сначала птица нас опасалась и на каждое наше движение реагировала агрессивно, выставляя вперёд свой боевой клюв. Но спустя десять минут мы уже вовсю гладили его по мягкой головке и крылышкам. А спустя двадцать минут он уже сидел на плече у Лизы.
– Хотите посидеть ещё или к себе пойдете? – спустя целый час ненавязчиво спросил Изи.
Конечно, нам хотелось остаться, но мы обе понимали, что раз Изи об этом спросил, то нужно идти.
– Мы уже пойдем, – со вздохом отвечала я.
– Тогда прощайтесь с Вермутом, и я вас провожу домой. Ваши родители, наверное, уже переживают, – для большей убедительности добавил он. Поочередно поцеловав птичку в пёстрый хохолок, мы незамедлительно направились к выходу.
– Жди меня здесь и никому не открывай, – пошутил Изи, оставляя Вермута одного, но выходя, всё же запер дверь на ключ.
Всю ночь, пока родители спали, мы Лизой шёпотом обсуждали наше приключение. Мы были в полном восторге от Вермута, и нам теперь, если честно, хотелось чаще заходить в гости к Изи.
Утром, проспав всего пару часов, мы с трудом разлепили глаза и заставили себя подняться, потому что накануне вечером совсем забыли о том, что договорись с мамой пораньше встать и вместе пойти на работу.
Работы к счастью было меньше, чем обычно, и покончив с ней менее чем за два часа, мы, обе сонные как мухи, вернулись домой. Проспав до обеда, я и Лиза отправились на пляж, где нашли маму, которая разводила костёр, в то время как отец закидывал удочку. Не теряя ни минуты, я взялись помогать ей, и тут же, как всегда, пристала с вопросами, отчего, по её мнению, зависит количество готовящейся еды и кому эта еда предназначается? Мне также казалось странным и то, что на остров ежедневно завозили грязное постельное бельё, которое мы стирали и гладили. Мама отвечала, что тоже не знает, для кого это всё.
Когда я об этом спрашивала Изи, он отшучивался, говоря, что нам приходится кормить огромного великана, чтобы он не съел нас. Как-то он рассказал, что однажды пытался сбежать на той самой лодке, в которой теперь принимает ванну, и проплывал мимо огромного острова, где, наверное, и живёт великан. Но побег не удался, его нашли, схватили и отвезли назад.
– Если великана не кормить, он покинет свой остров и нападёт на нас, – закончив свой рассказ этой фразой, Изи громко рассмеялся, и отец, который присутствовал при разговоре, тоже засмеялся вслед за ним. Нам с Лизой стало от этих слов жутковато, заметив это, отец попросил Изи объяснить нам, что это была шутка. Он так и сделал, но как только отец отвернулся, с серьёзным видом подмигнул, давая понять, что всё было по-настоящему. И еле слышно добавил:
– А постельное белье принадлежит солдатам, которые живут ещё на одном таком острове. Их задачей будет сдерживать великана в том случае, если он всё же попытается на нас напасть, – и он опять засмеялся. А однажды Изи рассказал, что когда-то давно, когда только попал на остров, он спросил об этом одного из местных, и тот показал ему жестами, что вся еда предназначена для их Богов. Но после того странного разговора, он больше никогда не видел этого человека.
– Место и впрямь странное! – думала я, слушая его историю. Но самая главная странность, что со мной произошла на этом острове, случилась спустя месяц после этого разговора. Впрочем, не буду забегать вперёд, такую историю нужно рассказывать с самого начала.
На следующее утро на нашем причале появился тот молодой парень, что принёс наши чемоданы в компании «ящерицы». Я увидела его, когда он стоял неподалеку от входной двери в хижину и, судя по всему, ждал пока к нему выйдет отец. Выяснилось, что парень пришёл узнать, действительно ли мы нуждаемся в электричестве, и отец с жаром начал ему объяснять, что нам это крайне необходимо.
– В таком случае я займусь этим вопросом сегодня же. Меня зовут Идрис, – представился молодой человек, пожал отцу руку, а затем куда-то ненадолго ушёл. Назад он вернулся, неся в руках железный чемодан с инструментами, а через плечо у парня был перекинут большой моток электрического кабеля. Всё это он аккуратно сложил перед нашей дверью, вызвал отца и объяснил, что в первую очередь собирается провести проводку в хижине, затем закрепить патрон для лампочки и разъём для розетки, которую на всякий случай тоже планирует установить, но для работы требуется освободить помещение. Спустя несколько минут мы дружно двинулись рыбачить на пляж, предоставив хижину в его полное распоряжение.
Перед обедом отец вернулся проверить, как идут дела и спросить, не нужна ли его помощь.
– Было бы не плохо, – с улыбкой ответил парень, – но для начала мне нужно немного передохнуть.
Тогда отец пригласил Идриса пообедать с нами, и тот согласился при условии, что принесёт с собой что-нибудь из еды. Никто не стал возражать, и вскоре из деревни нам принесли жареный картофель и мясо. Я с трудом сдержала себя, чтобы не накинуться на мясо в ту же секунду, как учуяла его запах. Но это было бы неприлично с моей стороны, особенно в присутствии постороннего, поэтому, несмотря на голод, я постаралась вести себя с достоинством. Уже больше месяца мы питались практически одной только рыбой, поэтому неудивительно, что мы все были очень рады этой картошке и мясу. Однако на этом сюрпризы не кончились, каковы были наши изумление и восторг, когда принесли ещё фрукты, причем такие, которые на острове не росли: яблоки, сливы, виноград. Было ясно, что их сюда привезли специально.
Обед был настолько хорош, что после него мне захотелось искупаться и повалятся на песке. Мама и Лиза с радостью поддержали мою идею, и мы отправились на пляж. Отец же остался помочь парню, чтобы успеть всё закончить до вечера. Вдоволь понежившись под тёплыми лучами, мы вернулись, когда солнце уже клонилось за горизонт. Из-под входной двери, освещая край порога, прорезалась наружу яркая полоска света. При электрическом освещении сильно бросалось в глаза, насколько грязной и пыльной была хижина. Поэтому мы решили немедленно убрать эту грязь.
