Довольны сераскиры-военачальники – богатая добыча! Много мужчин сильных - для галер в Константинополь, хорошо турки такой товар берут. И для ханского дворца девицы ладные - для гарема, или в прислужницы в самый раз будут.
Солнце медленно закатилось за горизонт, догорев последними лучами. Лишь огонёк в степи виден, тьму освещая. Степан-дружинник у костра греется. Ночами нередки ещё заморозки, хоть и весна уже вступила в свои права. Думу думает Степан, одно мысли волнует. Почему не уберёг? Как не успел? Жива ли? Найдёт ли? А сердце подсказывало – жива! Найдёт, непременно найдёт! Хоть все рынки невольничьи обойдёт, хоть все города крымские обыщет!
В который раз вздыхает дружинник, что далеко от дома был, пока родные места грабили, земляков убивали, да в полон забирали. Но такова жизнь подневольная – провожал с дружиной в земли московские князя с супружницей. А Алёнушка, невеста, сгинула… И поклялся сам себе Степан, что отыщет, спасёт из полона.
Долог путь в сторону дальнюю, да ещё длиннее кажется, когда сердце ожиданием да неизвестностью томится.
Шёл Степан, ног не жалея. Днём вдали от дорог хоженых путь коротал, по каменьям, да по зарослям. Кусты кизила да тёрна от глаз чужих укрывали, речки горные жажду утоляли. Вот уж на след каравана невольничьего вышел дружинник. В Кафу ведёт он, по нему и движется Степан.
Вот и Кафа взору открылась за воротами крепкими крепостными. Краски пёстрые в глаза бьют – люд на улицах кто в дорогих одеждах, восточных да европейских, кто в лохмотьях. Шум, гомон толпы, крики, возгласы, бряцанье и лязг оружия, скрип арб, ржанье лошадей, рёв ослиный – всё смешалось в какофонии звуков, оглушило. Но Степан, за толпою двигаясь, к месту нужному вышел. «Площадь слёз» в окружении высоких тополей и стройных кипарисов. Невольничий рынок, хорошо знакомый с музыкой плача. Бойко идёт продажа, живой товар выводят группами, или поодиночке.
С невольников одежду срывают, рот раскрыть заставляют, ощупывают, осматривают, как скот безответный. Притаился в тени кипарисов Степан, сердце кровью обливается, слыша речь родную. Хочется кинуться, ударить саблей острой по рожам наглым янычар, освободить земляков, да разве один в поле воин!
Но нет Алёнушки среди невольников, везде искал Степан, нет, как и не было. Значит, опоздал… Но вдруг заприметил он средь полонённых лицо знакомое. Дед Петро в загородке для невольников, односельчанин! Лишь верёвкой ноги скручены, даже кандалы не стали надевать вороги, старый совсем Петро. Тихо подошёл Степан, от татар хоронясь, заговорил. Слёзы потекли по лицу деда, как заслышал голос знакомый. Рассказал Петро, что девок ладных сразу, как на землю крымскую ступили, отобрали для гарема ханского, да увезли. И Алёнушка с ними была.
С тяжким сердцем попрощался Степан с дедом, да к ханскому дворцу подался. Охрана у дворца выставлена, стражники вида грозного, с кривыми ятаганами на поясе. Затаился Степан на скале, что над дворцом высится, наблюдает. Примечает, что во дворе делается, не видать ли Алёнушки. Свечерело уже, Луна на небо всходит. Вдруг слышит, будто зовёт его кто. Обернулся Степан, видит – девица в одеждах белоснежных, вся светится, будто прозрачная.
— Помогу тебе, добрый молодец! – молвила девица, да протянула две цепочки с камешками.
Рассказала девица, что камень сердоликом зовётся, он из самых недр Чёрной горы, Карадага, и сила в нём великая. Лишь тем, в ком любовь истинная горит, помогает камень, что с сердцем связан. Наказала надеть на шею его, да загадать, образ какого зверя принять. А как найдёт Степан Алёнушку, на шею ей такой же камень надеть.
— Кто ты, дева прекрасная? – Степан спрашивает, за помощь благодаря.
— Таврика я, душа земли крымской, - ответила девица, да дымкой растаяла.
Степан загадал соколом стать, да в небо взлетел. Кружит над ханским дворцом, высматривает. Зоркий глаз углядел, как в комнате девы красные сидят на подушках разноцветных, на коврах мягких. Перед девами столики низкие с угощением, сласти разные, фрукты сочные. Все угощаются, лишь одна сидит поодаль, глаза грустные. Хоть в одежды восточные разряжена, узнал Степан в ней свою Алёнушку. Обернулся мышкой серой, во дворец пробрался.
К Алёнушке подбежала мышка, да край платка дёрнула. Алёнушка не из пугливых была, крик не подняла. Подивилась – у мышки камешек на цепочке, а глаза умные, смотрит, будто что сказать хочет. Вдруг мышка пропала, а вместо неё Степан стоит, да такой же камешек протягивает:
— Надевай быстрее, Алёнушка, да загадай стать быстрой ласточкой!
Доверилась Степану Алёнушка, всё сделала, как сказывал. Вмиг две ласточки из окошка дворцового выпорхнули, в небо ночное полетели. Поднялась суматоха, девы красные забегали, евнухи стражу созвали. Да куда там – Алёнушки да Степана след простыл.
Летели они в небе парою, пока ханский дворец из глаз не скрылся. Далеко за городом вновь людьми обернулись, да друг к другу кинулись. Плачет Алёнушка от счастья, Степан нежно её к сердцу прижимает. Камень-сердолик у каждого на шее поблёскивает, искрой алою отсвечивает, сердцам в такт откликается.
— Куда же мы с тобой путь держать будем, как домой вернёмся? – Алёнушка спрашивает.
Отвечает ей Степан, вздохнув тяжко:
— Слыхал я, что в славном граде Суроже есть торговый человек, купец Чурилов, мудрый да знающий. В Сурож и направимся. Много здесь наших земляков, в неволе томятся. Негоже их здесь бросать, надо выручать из полона.
Так и порешили Алёнушка да Степан, да в сторону Сурожа направились. А на небе заря занималась, цвета камня сердолика. Медленно и величаво солнце вышло, озаряя горы да ущелья, поднимаясь выше кипарисов. Утренняя прохлада наполнилась трелями птиц, ароматы весенних цветов разлились радостью. А в сердцах Степана и Алёнушки, полных любви, поселилась надежда и вера в то, что весна когда-нибудь настанет не только для них.
О ЧЁМ КРИЧАТ ЧАЙКИ
Было это, или не было в дни ушедшие, в дни минувшие...
Реют чайки белокрылые, то к самым волнам подлетая, то в небо синее взмывая. Бесстрашные птицы чайки – ни ветра сильного не боятся, ни стихии морской. Многое видят с высоты полёта птицы белокрылые, но хранят секреты, берегут тайны.
Только с чайками делилась своими тайнами Эйя, зная, что не выдадут, отцу не расскажут. Грозен отец Эйи, непреклонен и суров. Кара настигнет того, кто его ослушается. Все в крепости его боятся, никто перечить не смеет. Да и в городе вряд ли смельчак найдётся, кто слово поперёк скажет властителю. Всюду его соглядатаи, всё слышат, да обо всём рассказывают.
– Страх – основа власти! – любил приговаривать отец, сыновей поучая. Хотел видеть он детей своих такими же твёрдыми, как скалы, на которых крепость стоит. Сызмальства к оружию приучал, да к дракам поощрял. А если кто из троих в синяках да ссадинах домой возвращался, не приведи всевышний посетовать! Наказание настигало того, кто слабину выказывал жалобой. На хлеб-воду в подвал даже собственного сына правитель посадить мог, а что уж о простом люде говорить! Плети часто прохаживались по плечам горожан за малейшую провинность, а ежели что покрупнее – так и головы можно было лишиться.
Боялись правителя, головы склонив ходили. Не слышен был смех в крепости, даже служанки на кухне шёпотом переговаривались.
Эйя росла под присмотром няньки Аллегры, рано мать потеряв . Отец не особо на дочь внимание обращал. Дочь – не сын, тренировки да бои не нужны. Вот подрастёт, да станет выгодной невестой – тогда и пригодится славу да богатство правителя умножить.
А Эйя с детства всё примечала, да в сердце своём собирала. Братьев жалела, синяки да царапины лечила, в подвал еду тайком проносила, коли наказаны были. Простым людям помогала – то темницу отопрёт, да сбежать поможет, то денег даст, чтобы с голоду семье не умереть, то отца разговором отвлечёт, коли в гневе он кого покарать уж было собирался. Но не всегда помочь Эйя успевала, оттого и копилась боль на сердце. Боль за братьев, что не знают материнской любви, а лишь суровое отцовское воспитание. Тяжесть за людей простых, что трудятся день-деньской, да правителю последнее отдавать должны, голод да нужду познав. Тоска за сердце отцовское, что каменное оно, не способно чувствовать да прощать.
Уходила Эйя каждый день на самую высокую башню, да сидела в раздумье, с чайками делясь, да с ветром, что косы чёрные трепал, аромат трав степных приносил.
Крепость над морем высится башнями зубчатыми, стена двухъярусная от врагов построена. Ров глубокий, да мост подъёмный крепость от врагов сберегают. И ведь не нужны и враги, когда в самой цитадели есть тот, кто хуже ворога.
Не знала Эйя, как сердце отцовское смягчить, как людей защитить от гнева правителя, как не допустить, чтобы и братья на него схожи стали. А чайки лишь кружат в поднебесье, от них совета не жди. От дум горьких сжималось сердце Эйи, ныло да болело. Боялась девушка, что не выдержит оно такого груза, расколется на части.
Вот уж и шестнадцать минуло Эйе, начал отец жениха подыскивать познатнее да побогаче. Отговаривала Эйя отца, убеждала, что молода ещё, да жизни не видела.
– Вот замуж выйдешь – жизни и научишься! – непреклонно отец отвечал.
А в это время враг за морем войско огромное собрал, на суда посадил, да к владениям приморским подобрался. Войско вражье тучей чёрной с кораблей налетает, окрестные города рушит, жителей в полон забирает. Грядёт великая битва, много люда в ней поляжет.
Собрал правитель своё войско, к битве готовя. Сыновья впереди, за отцом на коней сели, мечи наготове держат. Да только понуро воины стоят, не за что им сражаться. Думают, что в полоне, что в доме родном – одна жизнь беспросветная. А если в войске духа единого нет, стремления к победе, то заведомо битва проиграна. Но не хочет того принять властитель, угрозами да побоями действует.
Не смогла смотреть на то Эйя, убежала на башню высокую, да с мольбой беззвучной к небу да к морю обратилась. Просила ветер да волны город сберечь, людям жизни сохранить. Да так горячо просила Эйя силы природы, столько боли за других было в сердце её, что не выдержало сердце, раскололось на части.
Разбушевалось тут же море синее, грозой да громом небеса шторму вторили. Налетел шквальный ветер на корабли ворога, паруса унёс, как пушинки лёгкие, мачты сломал, да об утёсы суда раскидал. Долго бушевала непогода, ветер выл, да земля дрожала. Поглотила пучина войско вражье – всех до единого.
Расседлали коней воины правителя, убрали мечи в ножны – не с кем больше воевать. Недоволен властитель – жажда победы не утолена, битвы просит сердце каменное.
Но бежит, спотыкаясь, Аллегра, с плачем в ноги правителю кидается, за собой зовёт на башню высокую. Пошёл за ней он, чтобы понять, что сказать та хочет, ведь от слёз да рыданий ничего от неё не добились.
Поднялся на самую высокую башню властитель, да так и застыл. Увидел дочь свою Эйю на камнях холодных. Не билось сердце Эйи, на кусочки расколовшись. А над башней чайки белокрылые кричат, стаями реют. Да так много их, что никогда столько никто не видывал.
Прижал к сердцу дочь правитель, и случилось неслыханное. Полились слёзы из глаз грозного мужа, смягчилось сердце каменное, человеческим стало.
С той поры в тех краях другая жизнь началась. То, о чём Эйя силы природы просила, сбываться начало. Хорошо стали жить люди, вольно. Страх ушёл вместе с ненавистью, голод да невзгоды прихватив. А правителя теперь редко видели, за порядком в крепости да в городе сыновья его следили. Правили по-справедливому, о сестре часто вспоминая.
Реют чайки белокрылые над морем синим, над крепостью древней. До сих пор хранят они секреты, сберегают тайны…
КОМПЬЮТЕРНЫЕ СКАЗКИ
СТРАНА ИЛЛЮЗИЯ
Жара наступила внезапно. Только вчера было стабильно жарко днём, но ещё можно спать ночью в квартире, продуваемой с востока на запад. А сегодня уже горячие порывы, что принёс с собой сухой, изнуряющий шарав, не дают дышать, наполняют жаром атмосферу, и, кажется, нигде не осталось кусочка прохлады, разве что в морозилке или под струями давящего монотонным гудением кондиционера. Арик знал, что шарав прилетает из пустыни, они учили об этом на уроке естествознания. В такие дни он любил набрать в хрустящий вафельный стаканчик двухцветное мороженое – ванильное с шоколадным и медленно слизывать сладкую прохладу у экрана с компьютерной игрой. Вот и сейчас он уютно уселся у компьютера, включив заинсталированную накануне новинку. Вечером загрузка заняла время, зато теперь, в субботнее утро, его было хоть отбавляй. На улице всё равно в такую жару делать нечего – от суховея сушит глаза и нос, на море ездили в прошлые выходные, уроки сделаны ещё вчера.
Умостившись у экрана, Арик включил компьютер. К игре прилагался шлем виртуальной реальности - Oculus Rift Full HD. Эту новинку принёс дядя Эйтан, который работал в фирме Хай-Тека и объяснил, что и как делать. Подключив шлем и джойстик в USB входы, Арик надел шлем и нажал на старт.
– Приветствуем Вас в стране Иллюзии, посетитель номер 378! Нажмите на главное меню и выберите виртуальный образ. – засветились в очках объёмные строки оказавшейся он-лайновой игры.
Арик выбрал образ брюнета в коже, отделанной металлической фурнитурой и мягких высоких сапожках, вооружённого мечом, висящим в ножнах за спиной и чем-то похожим на огнестрельное оружие неведомой конструкции на поясе. Нажав на Enter, оказался у ворот, кованных и высоких, с затейливыми металлическими засовами. Повертев головой, пробуя ориентироваться в непривычном шлеме, Арик поэкспериментировал с кнопками джойстика. Понял, как на ощупь управлять передвижением, применением оружия и разными боевыми приёмами, нажал на ОК и створки ворот медленно поползли в стороны.
За воротами Арик ожидал увидеть нечто вроде стандартной стрелялки-лабиринта и был внутренне готов сражаться с монстрами, рубить врагов и взрывать склады боеприпасов противника. Но его виртуальному взору предстала... пустота! Самое настоящее НИЧТО! Арик почувствовал, что парит в пустом пространстве, необъяснимым образом не падая вниз. Перед глазами вновь загорелись 3D - буквы:
– Игрок номер 378! У Вас есть шанс создать свою виртуальную реальность в стране Иллюзии. Условие: чётко представить, как она должна выглядеть. Мысленные образы будут трансформированы в материальные. Примечание: Ваша реальность может пересекаться с реальностями других игроков, если образ будет не точен, и похож на уже имеющийся в памяти игры. Примечание номер два: реальность можно изменять. Примечание номер три: выходя из игры, не забудьте сохранить изменения, в противном случае при новой загрузке Вы можете попасть в реальность одного из игроков. Желаем удачи!
Решив попробовать создать нечто реально-виртуальное, Арик подумал о стаканчике мороженого, прохладном и восхитительно вкусном. Именно таком, какой он делал сам, набивая побольше шоколадно-ванильной массы в вафельный конус и сглаживая верхушку ложкой, округляя неровности.
Солнце медленно закатилось за горизонт, догорев последними лучами. Лишь огонёк в степи виден, тьму освещая. Степан-дружинник у костра греется. Ночами нередки ещё заморозки, хоть и весна уже вступила в свои права. Думу думает Степан, одно мысли волнует. Почему не уберёг? Как не успел? Жива ли? Найдёт ли? А сердце подсказывало – жива! Найдёт, непременно найдёт! Хоть все рынки невольничьи обойдёт, хоть все города крымские обыщет!
В который раз вздыхает дружинник, что далеко от дома был, пока родные места грабили, земляков убивали, да в полон забирали. Но такова жизнь подневольная – провожал с дружиной в земли московские князя с супружницей. А Алёнушка, невеста, сгинула… И поклялся сам себе Степан, что отыщет, спасёт из полона.
Долог путь в сторону дальнюю, да ещё длиннее кажется, когда сердце ожиданием да неизвестностью томится.
Шёл Степан, ног не жалея. Днём вдали от дорог хоженых путь коротал, по каменьям, да по зарослям. Кусты кизила да тёрна от глаз чужих укрывали, речки горные жажду утоляли. Вот уж на след каравана невольничьего вышел дружинник. В Кафу ведёт он, по нему и движется Степан.
Вот и Кафа взору открылась за воротами крепкими крепостными. Краски пёстрые в глаза бьют – люд на улицах кто в дорогих одеждах, восточных да европейских, кто в лохмотьях. Шум, гомон толпы, крики, возгласы, бряцанье и лязг оружия, скрип арб, ржанье лошадей, рёв ослиный – всё смешалось в какофонии звуков, оглушило. Но Степан, за толпою двигаясь, к месту нужному вышел. «Площадь слёз» в окружении высоких тополей и стройных кипарисов. Невольничий рынок, хорошо знакомый с музыкой плача. Бойко идёт продажа, живой товар выводят группами, или поодиночке.
С невольников одежду срывают, рот раскрыть заставляют, ощупывают, осматривают, как скот безответный. Притаился в тени кипарисов Степан, сердце кровью обливается, слыша речь родную. Хочется кинуться, ударить саблей острой по рожам наглым янычар, освободить земляков, да разве один в поле воин!
Но нет Алёнушки среди невольников, везде искал Степан, нет, как и не было. Значит, опоздал… Но вдруг заприметил он средь полонённых лицо знакомое. Дед Петро в загородке для невольников, односельчанин! Лишь верёвкой ноги скручены, даже кандалы не стали надевать вороги, старый совсем Петро. Тихо подошёл Степан, от татар хоронясь, заговорил. Слёзы потекли по лицу деда, как заслышал голос знакомый. Рассказал Петро, что девок ладных сразу, как на землю крымскую ступили, отобрали для гарема ханского, да увезли. И Алёнушка с ними была.
С тяжким сердцем попрощался Степан с дедом, да к ханскому дворцу подался. Охрана у дворца выставлена, стражники вида грозного, с кривыми ятаганами на поясе. Затаился Степан на скале, что над дворцом высится, наблюдает. Примечает, что во дворе делается, не видать ли Алёнушки. Свечерело уже, Луна на небо всходит. Вдруг слышит, будто зовёт его кто. Обернулся Степан, видит – девица в одеждах белоснежных, вся светится, будто прозрачная.
— Помогу тебе, добрый молодец! – молвила девица, да протянула две цепочки с камешками.
Рассказала девица, что камень сердоликом зовётся, он из самых недр Чёрной горы, Карадага, и сила в нём великая. Лишь тем, в ком любовь истинная горит, помогает камень, что с сердцем связан. Наказала надеть на шею его, да загадать, образ какого зверя принять. А как найдёт Степан Алёнушку, на шею ей такой же камень надеть.
— Кто ты, дева прекрасная? – Степан спрашивает, за помощь благодаря.
— Таврика я, душа земли крымской, - ответила девица, да дымкой растаяла.
Степан загадал соколом стать, да в небо взлетел. Кружит над ханским дворцом, высматривает. Зоркий глаз углядел, как в комнате девы красные сидят на подушках разноцветных, на коврах мягких. Перед девами столики низкие с угощением, сласти разные, фрукты сочные. Все угощаются, лишь одна сидит поодаль, глаза грустные. Хоть в одежды восточные разряжена, узнал Степан в ней свою Алёнушку. Обернулся мышкой серой, во дворец пробрался.
К Алёнушке подбежала мышка, да край платка дёрнула. Алёнушка не из пугливых была, крик не подняла. Подивилась – у мышки камешек на цепочке, а глаза умные, смотрит, будто что сказать хочет. Вдруг мышка пропала, а вместо неё Степан стоит, да такой же камешек протягивает:
— Надевай быстрее, Алёнушка, да загадай стать быстрой ласточкой!
Доверилась Степану Алёнушка, всё сделала, как сказывал. Вмиг две ласточки из окошка дворцового выпорхнули, в небо ночное полетели. Поднялась суматоха, девы красные забегали, евнухи стражу созвали. Да куда там – Алёнушки да Степана след простыл.
Летели они в небе парою, пока ханский дворец из глаз не скрылся. Далеко за городом вновь людьми обернулись, да друг к другу кинулись. Плачет Алёнушка от счастья, Степан нежно её к сердцу прижимает. Камень-сердолик у каждого на шее поблёскивает, искрой алою отсвечивает, сердцам в такт откликается.
— Куда же мы с тобой путь держать будем, как домой вернёмся? – Алёнушка спрашивает.
Отвечает ей Степан, вздохнув тяжко:
— Слыхал я, что в славном граде Суроже есть торговый человек, купец Чурилов, мудрый да знающий. В Сурож и направимся. Много здесь наших земляков, в неволе томятся. Негоже их здесь бросать, надо выручать из полона.
Так и порешили Алёнушка да Степан, да в сторону Сурожа направились. А на небе заря занималась, цвета камня сердолика. Медленно и величаво солнце вышло, озаряя горы да ущелья, поднимаясь выше кипарисов. Утренняя прохлада наполнилась трелями птиц, ароматы весенних цветов разлились радостью. А в сердцах Степана и Алёнушки, полных любви, поселилась надежда и вера в то, что весна когда-нибудь настанет не только для них.
О ЧЁМ КРИЧАТ ЧАЙКИ
Было это, или не было в дни ушедшие, в дни минувшие...
Реют чайки белокрылые, то к самым волнам подлетая, то в небо синее взмывая. Бесстрашные птицы чайки – ни ветра сильного не боятся, ни стихии морской. Многое видят с высоты полёта птицы белокрылые, но хранят секреты, берегут тайны.
Только с чайками делилась своими тайнами Эйя, зная, что не выдадут, отцу не расскажут. Грозен отец Эйи, непреклонен и суров. Кара настигнет того, кто его ослушается. Все в крепости его боятся, никто перечить не смеет. Да и в городе вряд ли смельчак найдётся, кто слово поперёк скажет властителю. Всюду его соглядатаи, всё слышат, да обо всём рассказывают.
– Страх – основа власти! – любил приговаривать отец, сыновей поучая. Хотел видеть он детей своих такими же твёрдыми, как скалы, на которых крепость стоит. Сызмальства к оружию приучал, да к дракам поощрял. А если кто из троих в синяках да ссадинах домой возвращался, не приведи всевышний посетовать! Наказание настигало того, кто слабину выказывал жалобой. На хлеб-воду в подвал даже собственного сына правитель посадить мог, а что уж о простом люде говорить! Плети часто прохаживались по плечам горожан за малейшую провинность, а ежели что покрупнее – так и головы можно было лишиться.
Боялись правителя, головы склонив ходили. Не слышен был смех в крепости, даже служанки на кухне шёпотом переговаривались.
Эйя росла под присмотром няньки Аллегры, рано мать потеряв . Отец не особо на дочь внимание обращал. Дочь – не сын, тренировки да бои не нужны. Вот подрастёт, да станет выгодной невестой – тогда и пригодится славу да богатство правителя умножить.
А Эйя с детства всё примечала, да в сердце своём собирала. Братьев жалела, синяки да царапины лечила, в подвал еду тайком проносила, коли наказаны были. Простым людям помогала – то темницу отопрёт, да сбежать поможет, то денег даст, чтобы с голоду семье не умереть, то отца разговором отвлечёт, коли в гневе он кого покарать уж было собирался. Но не всегда помочь Эйя успевала, оттого и копилась боль на сердце. Боль за братьев, что не знают материнской любви, а лишь суровое отцовское воспитание. Тяжесть за людей простых, что трудятся день-деньской, да правителю последнее отдавать должны, голод да нужду познав. Тоска за сердце отцовское, что каменное оно, не способно чувствовать да прощать.
Уходила Эйя каждый день на самую высокую башню, да сидела в раздумье, с чайками делясь, да с ветром, что косы чёрные трепал, аромат трав степных приносил.
Крепость над морем высится башнями зубчатыми, стена двухъярусная от врагов построена. Ров глубокий, да мост подъёмный крепость от врагов сберегают. И ведь не нужны и враги, когда в самой цитадели есть тот, кто хуже ворога.
Не знала Эйя, как сердце отцовское смягчить, как людей защитить от гнева правителя, как не допустить, чтобы и братья на него схожи стали. А чайки лишь кружат в поднебесье, от них совета не жди. От дум горьких сжималось сердце Эйи, ныло да болело. Боялась девушка, что не выдержит оно такого груза, расколется на части.
Вот уж и шестнадцать минуло Эйе, начал отец жениха подыскивать познатнее да побогаче. Отговаривала Эйя отца, убеждала, что молода ещё, да жизни не видела.
– Вот замуж выйдешь – жизни и научишься! – непреклонно отец отвечал.
А в это время враг за морем войско огромное собрал, на суда посадил, да к владениям приморским подобрался. Войско вражье тучей чёрной с кораблей налетает, окрестные города рушит, жителей в полон забирает. Грядёт великая битва, много люда в ней поляжет.
Собрал правитель своё войско, к битве готовя. Сыновья впереди, за отцом на коней сели, мечи наготове держат. Да только понуро воины стоят, не за что им сражаться. Думают, что в полоне, что в доме родном – одна жизнь беспросветная. А если в войске духа единого нет, стремления к победе, то заведомо битва проиграна. Но не хочет того принять властитель, угрозами да побоями действует.
Не смогла смотреть на то Эйя, убежала на башню высокую, да с мольбой беззвучной к небу да к морю обратилась. Просила ветер да волны город сберечь, людям жизни сохранить. Да так горячо просила Эйя силы природы, столько боли за других было в сердце её, что не выдержало сердце, раскололось на части.
Разбушевалось тут же море синее, грозой да громом небеса шторму вторили. Налетел шквальный ветер на корабли ворога, паруса унёс, как пушинки лёгкие, мачты сломал, да об утёсы суда раскидал. Долго бушевала непогода, ветер выл, да земля дрожала. Поглотила пучина войско вражье – всех до единого.
Расседлали коней воины правителя, убрали мечи в ножны – не с кем больше воевать. Недоволен властитель – жажда победы не утолена, битвы просит сердце каменное.
Но бежит, спотыкаясь, Аллегра, с плачем в ноги правителю кидается, за собой зовёт на башню высокую. Пошёл за ней он, чтобы понять, что сказать та хочет, ведь от слёз да рыданий ничего от неё не добились.
Поднялся на самую высокую башню властитель, да так и застыл. Увидел дочь свою Эйю на камнях холодных. Не билось сердце Эйи, на кусочки расколовшись. А над башней чайки белокрылые кричат, стаями реют. Да так много их, что никогда столько никто не видывал.
Прижал к сердцу дочь правитель, и случилось неслыханное. Полились слёзы из глаз грозного мужа, смягчилось сердце каменное, человеческим стало.
С той поры в тех краях другая жизнь началась. То, о чём Эйя силы природы просила, сбываться начало. Хорошо стали жить люди, вольно. Страх ушёл вместе с ненавистью, голод да невзгоды прихватив. А правителя теперь редко видели, за порядком в крепости да в городе сыновья его следили. Правили по-справедливому, о сестре часто вспоминая.
Реют чайки белокрылые над морем синим, над крепостью древней. До сих пор хранят они секреты, сберегают тайны…
КОМПЬЮТЕРНЫЕ СКАЗКИ
СТРАНА ИЛЛЮЗИЯ
Жара наступила внезапно. Только вчера было стабильно жарко днём, но ещё можно спать ночью в квартире, продуваемой с востока на запад. А сегодня уже горячие порывы, что принёс с собой сухой, изнуряющий шарав, не дают дышать, наполняют жаром атмосферу, и, кажется, нигде не осталось кусочка прохлады, разве что в морозилке или под струями давящего монотонным гудением кондиционера. Арик знал, что шарав прилетает из пустыни, они учили об этом на уроке естествознания. В такие дни он любил набрать в хрустящий вафельный стаканчик двухцветное мороженое – ванильное с шоколадным и медленно слизывать сладкую прохладу у экрана с компьютерной игрой. Вот и сейчас он уютно уселся у компьютера, включив заинсталированную накануне новинку. Вечером загрузка заняла время, зато теперь, в субботнее утро, его было хоть отбавляй. На улице всё равно в такую жару делать нечего – от суховея сушит глаза и нос, на море ездили в прошлые выходные, уроки сделаны ещё вчера.
Умостившись у экрана, Арик включил компьютер. К игре прилагался шлем виртуальной реальности - Oculus Rift Full HD. Эту новинку принёс дядя Эйтан, который работал в фирме Хай-Тека и объяснил, что и как делать. Подключив шлем и джойстик в USB входы, Арик надел шлем и нажал на старт.
– Приветствуем Вас в стране Иллюзии, посетитель номер 378! Нажмите на главное меню и выберите виртуальный образ. – засветились в очках объёмные строки оказавшейся он-лайновой игры.
Арик выбрал образ брюнета в коже, отделанной металлической фурнитурой и мягких высоких сапожках, вооружённого мечом, висящим в ножнах за спиной и чем-то похожим на огнестрельное оружие неведомой конструкции на поясе. Нажав на Enter, оказался у ворот, кованных и высоких, с затейливыми металлическими засовами. Повертев головой, пробуя ориентироваться в непривычном шлеме, Арик поэкспериментировал с кнопками джойстика. Понял, как на ощупь управлять передвижением, применением оружия и разными боевыми приёмами, нажал на ОК и створки ворот медленно поползли в стороны.
За воротами Арик ожидал увидеть нечто вроде стандартной стрелялки-лабиринта и был внутренне готов сражаться с монстрами, рубить врагов и взрывать склады боеприпасов противника. Но его виртуальному взору предстала... пустота! Самое настоящее НИЧТО! Арик почувствовал, что парит в пустом пространстве, необъяснимым образом не падая вниз. Перед глазами вновь загорелись 3D - буквы:
– Игрок номер 378! У Вас есть шанс создать свою виртуальную реальность в стране Иллюзии. Условие: чётко представить, как она должна выглядеть. Мысленные образы будут трансформированы в материальные. Примечание: Ваша реальность может пересекаться с реальностями других игроков, если образ будет не точен, и похож на уже имеющийся в памяти игры. Примечание номер два: реальность можно изменять. Примечание номер три: выходя из игры, не забудьте сохранить изменения, в противном случае при новой загрузке Вы можете попасть в реальность одного из игроков. Желаем удачи!
Решив попробовать создать нечто реально-виртуальное, Арик подумал о стаканчике мороженого, прохладном и восхитительно вкусном. Именно таком, какой он делал сам, набивая побольше шоколадно-ванильной массы в вафельный конус и сглаживая верхушку ложкой, округляя неровности.
