- Эх, гражданин… - протянула она, - их почти уж и не осталось из-за этой… прости Господи, революции. То склады в церквях сделали, то клубы какие-то. Но есть одна… есть, и даже не так далеко отсюда. Тоже закрыта была, не так давно открыли ее после того, как переворот произошел летом, да власть сменилась. Тебе, считай, повезло.
- Правда? – обрадовался Пьер и аккуратно взял собеседницу за костлявый локоть, - и где же это?
- Отсюда в двух кварталах, - старуха качнула головой и приподняла желтый узловатый палец, - церковь святой Катерины. Она маленькая совсем, но приметная. В самом начале улицы Вовилье. За час дойдешь, а может, и быстрее, если поторопишься. Белая церковь, небольшая, как на Вовилье свернешь, сразу ее и увидишь, гражданин.
- Спасибо, гражданка, - поблагодарил Рейналь.
- Храни тебя Господь, - кивнула старуха в ответ.
Церковь святой Катерины действительно оказалась совсем небольшим и скромным зданием. Подойдя ближе, Пьер заметил последствия революции, отразившиеся на ее облике – пара выбитых окон были заделаны досками, а на стенах виднелись следы свежей побелки, вероятно закрывавшей прежние революционные лозунги. Он толкнул черную деревянную дверь и нерешительно вошел внутрь. Людей в церкви почти не было, не считая двух женщин в черных платьях и темных кружевных накидках – пожилой и молодой, тихо стоявших у статуи девы Марии. Они безмолвно обернулись, когда Рейналь прошел мимо них, в чертах их лица просматривалось явное сходство. «Наверное мать и дочь» - подумал Пьер, устало опустившись на длинную деревянную скамью. Он провел ладонью по гладкой черной поверхности и прикрыл глаза, ощущая внутри какое-то странное чувство, которому и сам не мог бы сейчас дать точное определение. Засунув руку в карман, он дотронулся до четок и стал тихо перебирать гладкие прохладные бусины.
«- Вы знаете, как нарисовать Бога, Рейналь?» - в памяти неожиданно всплыл чуть хрипловатый голос Тьерсена и внимательный взгляд его карих глаз, когда он задавал этот вопрос, показавшийся тогда Пьеру странным и нелепым.
Он тряхнул головой, потер рукой лоб и открыл глаза. Женщины ставили зажженные свечи перед статуей святой. Постояв пару минут и глядя на дрожащие янтарные язычки пламени, они тихо направились к выходу. Рейналь проводил их взглядом, продолжая размышлять над вопросом Тьерсена. Почему-то сейчас он стал для него наиболее важным…
Справа кто-то тихо кашлянул, и Пьер, вздрогнув, резко повернул голову. Рядом с ним на скамье сидел человек в черном одеянии. Рейналь посмотрел на его руки, державшие небольшую Библию в бордовом кожаном переплете, затем - на сутану, аккуратный белый воротничок… затем перевел взгляд еще выше - в лицо, иссеченное сетью морщин. Голубоватые глаза пожилого священника внимательно смотрели на Пьера:
- Что же вас так гнетет, сын мой? – мягко прозвучал его голос.
Пьер неловко пожал плечами, внезапно почувствовав какое-то странное смущение.
- Ничего… - буркнул он.
- Впрочем… - начал он, но осекся и замолчал, не зная, как продолжить.
- Вижу по вашему лицу, что вас что-то сильно мучает, - священник слегка дотронулся до его рукава, - ведь вы пришли сюда не просто ради праздного визита. Вас привело что-то важное.
- Боюсь, что я еще не готов к исповеди, - хмуро ответил Рейналь, сжимая в кулаке чётки.
В горле отчего-то пересохло.
- Я мог бы просто выслушать вас, - священник продолжал смотреть ему в глаза.
Рейналь по привычке взъерошил волосы, собираясь с мыслями.
- Знаете… - сказал он после минутной паузы, наконец решившись на откровенность, - полгода назад я должен был погибнуть. Но меня спас тот, кто… - лицо Рейналя на мгновение исказилось, - тот, кого я ненавидел. Тот, кто причинил большую боль и страдание… даже не мне… а моей жене. Но это было раньше, в прошлом. А полгода назад… судьба свела меня с ним… свела нас вместе… и он спас меня, против моей воли… так получилось. Спас меня и погиб сам. А теперь… теперь я не знаю, как быть с этим. Простите, святой отец, я выражаюсь сумбурно, - Пьер хрипло кашлянул, - но все последние дни я думаю… думаю над этим и чувствую себя словно в тупике, из которого не вижу выхода. Не знаю, как мне жить.
- Ваша гордыня мешает вам найти выход, - спокойно ответил священник. – Вы не хотите смириться со спасением из рук того, кого ненавидели, между тем, как на самом деле спас вас Господь… посредством этого человека. Только Бог дает нам жизнь… и только Бог забирает ее. Все в нашей земной жизни вершится по его воле. И если Он оставил вас в живых, значит, ваше время еще не пришло. Вы нужны этому миру. У вас есть близкие? Вы говорили про жену…
- Да, - Пьер кивнул, - у меня есть жена, она ждет ребенка. А нашей дочери шесть лет.
- Вы нужны своим родным, - мягко сказал священник, дотронувшись до рукава Пьера. – Живите ради них. Ради Господа. А не ради гордыни и ненависти. Именно они и приводят нас в тупик.
- Я больше не ненавижу того человека, но… - Пьер опустил голову, чувствуя, как на скулах заиграли желваки, - но и простить до конца его не могу. Хотя, он и говорил, что раскаивается в своем поступке… просил прощения, но… - темные глаза Пьера потемнели еще больше, - Я пока не могу.
- Если этот человек искренне раскаялся, то Бог УЖЕ простил его, - священник улыбнулся, - На небесах более радости об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Запомните эти слова, сын мой. И идите с миром. Пусть в вашем сердце будут любовь, прощение и радость.
- Благодарю, святой отец, - отозвался Рейналь, поднимаясь со скамьи.
Священник кивнул ему, перекрестив на прощание.
Через несколько дней Пьер Рейналь вновь вернулся в церковь святой Катерины. Он подошел к длинному деревянному ящичку, где лежали свечи и подумал, что очень давно не делал этого. Когда же это было в последний раз… он потер рукой лоб, вспоминая. Это было давно, очень давно… еще до революции, когда он жил в Лионе. Сейчас ему казалось, что с того времени прошла целая вечность. Он взял три свечи и, подошел к статуе девы Марии, рядом с которой горели янтарные огоньки пламени, поставленные за упокой усопших.
Зажег первую свечу и поставил ее в витиеватый металлический подсвечник, глядя на разгорающейся огонек.
- Упокой твою душу, матушка, - прошептали губы Рейналя.
Вторую свечу он зажег от первой и поставил в подсвечник рядом. Пламя вспыхнуло и разгорелось сильнее, и Пьер подумал, что может быть, Реми, его младший брат, смотрит сейчас на него откуда-то сверху. Смотрит и улыбается.
- Я люблю тебя, Реми, - прошептал Рейналь.
Он вздохнул, зажигая последнюю свечу. Пламя никак не хотело разгораться, но с третьей попытки это наконец получилось. Пьер поставил ее рядом со свечой Реми и с минуту молча смотрел на оранжево-красное пламя.
- Мира и покоя твоей душе, Тьерсен, - тихо проговорил он.
Вечерело, скупое осеннее солнце уже садилось. Его тусклый свет рассеянно проникал сквозь разноцветные витражные стеклышки, оставляя на деревянной поверхности стола неровные полосы. Пьер Рейналь потер подбородок и задумчиво посмотрел на рисунок, изображенный на окне заведения – воинственного красно-оранжевого петуха с запрокинутой вверх головой и поднятой лапой. Гостиница и находящаяся при ней таверна также называлась «Красный петух». Пьер забрел сюда совершенно случайно. Проходя мимо, он уловил довольно притягательные запахи еды, а заурчавший желудок сразу же напомнил, что не ел он с раннего утра. Посетителей было довольно много, но небольшой свободный столик у самого окна все же нашелся.
Заказав говяжий бульон, сыр с хлебом и небольшой кувшин красного вина, Рейналь вновь отвернулся к окну. Еще один день заканчивался. Уже двенадцатый день, как он был на свободе… и… Пьер тряхнул головой, прикрыв глаза. И он так и не решил, чем теперь ему заниматься в этой «свободной» жизни. С чем он вернется к Мадлен, хотя и так невыносимо соскучился по ней. По его просьбе Виктор Карбон должен был сообщить жене, что он выжил. Да, теперь она знает это. Наверняка Мадлен ждет его, волнуется и переживает. Пьер с силой сжал в кулак правую руку, лежавшую на столе, затем медленно разжал её. Почему же он ощущает себя таким опустошенным? Словно из него вытащили какой-то прочный невидимый стержень. А теперь, без него, всё грозит развалиться на куски. Он нахмурил брови, размышляя над причиной этого, всё также глядя в окно. Затем медленно перевел взгляд на посетителей. Завтра был воскресный день, и по причине этого многие из них уже изрядно захмелели. Две девушки, одетые в белые фартуки прислуги расторопно разносили еду и напитки. Равнодушно скользнув по ним взглядом, Рейналь машинально отметил, что одна из них, симпатичная брюнетка, беременна и находится уже на довольно большом сроке.
— Здесь всё, как вы просили, гражданин, - услышал он через пару мгновений приятный, чуть хрипловатый голос, и та самая беременная девушка поставила на его стол поднос. Ей худая рука подвинула к нему небольшой кувшин с вином и кружку, затем поставила перед ним чашку с бульоном, тарелку с ржаной лепешкой и тонко нарезанными ломтями сыра.
- Благодарю, - проговорил Рейналь, подняв голову и бросив взгляд на ее миловидное лицо, полуопущенные глаза с длинными ресницами и локоны темных волос, выбивавшиеся из-под простенького светлого чепца. У девушки была красивая грудь, высокие скулы и полные чувственные губы, слегка улыбнувшиеся ему в ответ. Ее орехово-карие глаза внимательно посмотрели на него, а через мгновение она уже повернулась и пошла прочь с пустым подносом. А Рейналя охватило странное лихорадочное ощущение. Достав из кармана платок, он вытер лоб, на котором почему-то выступила испарина.
- Не может быть… - прошептал Пьер и, засунув руку в карман, извлек оттуда листок бумаги, с которым так и не расставался все эти дни. Развернув его на столе, он пододвинул к себе подсвечник с горящей свечей и внимательно посмотрел на рисунок.
«Не может быть… - подумал он, - неужели… Но ведь она погибла, казнена. Или все-таки нет? Неужели Тьерсен сам не знал этого? Может ли быть, чтобы лица были настолько похожи…»
Он повернул голову, отыскивая взглядом девушку. Ее как раз подзывала к себе владелица заведения, стоявшая в этот момент за стойкой.
Рейналь напряг слух.
- Сюзанна, отнеси это в погреб, - отдала приказание женщина за стойкой и протянула девушке какой-то грубый объемистый мешок, - да поживее, не спи на ходу.
Сюзанна кивнула и взяв мешок, повернула к небольшой двери сбоку от прилавка и скрылась за ней.
Взволнованный Пьер поднес к губам чашку и сделал глоток уже успевшего остыть бульона. Воцарившееся в мыслях смятение никак не проходило. Он по привычке взъерошил свои жесткие волосы, не отводя взгляда от двери, за которой скрылась девушка.
«Значит, Сюзанна, - подумал он. – А Тьерсен говорил, что его юную жену звали Жанетт. Хотя… и это еще ничего не значит. Я и сам живу сейчас под чужим именем. И сколько таких людей, наверное, теперь, во Франции. Но всё же… всё же… неужели это она? Или я просто ошибся и мне мерещится чёрте что»
Он спрятал рисунок в карман и успел рассеянно съесть кусок лепешки с ломтиком сыра. Аппетит куда-то внезапно подевался. Прошло минут пятнадцать, Рейналь все-таки заставил себя выпить бульон и съесть сыр, запил его кружкой вина и продолжил свое наблюдение за вернувшейся из погреба Сюзанной. Вид у нее был весьма усталый, но девушка довольно шустро двигалась по таверне, разнося еду и забирая со столов пустую посуду. Еще минут через десять за тем же она подошла и к столику Рейналя. И он все-таки решился…
- Вас зовут Сюзанна, так? – неловко кашлянул Пьер, вновь вытаскивая из кармана сложенный вчетверо бумажный листок.
- Да, - устало отозвалась девушка, бросив на него немного колкий взгляд карих глаз, и Рейналь подумал, что ей, вероятно, осточертели приставания незнакомых мужчин. Она не была похожа на глупую дешевую кокетку. А приставания эти, учитывая ее привлекательную внешность и молодость, вероятно, были частыми.
Пьер молчал и Сюзанна, поставив на поднос пустую посуду, уже взялась за его края.
- Только один маленький вопрос, гражданка, - быстро проговорил Рейналь, развернув и положив перед ней листок с рисунком Тьерсена, - вы не знаете случайно, чей это портрет?
Девушка посмотрела на листок, неожиданно побледнела и сильно качнулась вперед. Она чуть не упала и, вскочив, Рейналь едва успел подхватить ее за талию.
- Простите, - проговорила девушка тихо и прерывисто. – Спасибо. Это… это всё из -за моего состояния, - она кивнула на свой большой живот.
Она старалась выглядеть спокойной, но Пьер заметил, как дрожит её голос.
Он вновь кивнул ей на рисунок, но закусив губы, она вновь отрицательно покачала головой.
- Теперь и вы меня простите, гражданка, - глухим голосом отозвался Рейналь, - за это мое праздное любопытство. Лишь дурак не заметил бы очевидное сходство, но… люди иногда бывают очень похожи. Просто удивительно.
-Да, это действительно так… - отозвалась девушка, отвернувшись куда-то в сторону, - удивительно.
Она по-прежнему была очень бледной и даже присела за столик, сняв с головы чепец. Длинные и волнистые темные волосы рассыпались по ее хрупким плечам, придавая еще большее сходство с портретом, лежавшим сейчас у Пьера в кармане.
- Что ж, прощайте. У вас очень вкусная еда, - вежливо отозвался он и пошел к выходу.
Солнце село. На улице были густые синеватые сумерки. Несколько жухлых осенних листьев холодным порывом ветра швырнуло под ноги Рейналю. Мимо прогрохотал спешивший куда-то экипаж. Застегнув верхние пуговицы сюртука, Пьер пошел по улице Вовилье и, пройдя шагов сорок, почти не удивился, когда услышал за спиной быстрые шаги, а запыхавшийся женский голос сказал:
- Гражданин, постойте! Прошу вас!
Он обернулся. Сюзанна в накинутом на плечи плаще смотрела на него с тревогой и… робкой надеждой. И от этого взгляда у него почему-то сжало сердце.
- Почему-то я так и подумал… - сказал Пьер, пряча чувство жалости за усмешкой, - подумал, что мы еще увидимся.
- Откуда у вас этот рисунок? – девушка подошла вплотную и вдруг сильно, до боли, сжала его руку. Он увидел слезы в ее глазах.
- Сначала скажите, на этом рисунке - вы? – парировал Рейналь, в свою очередь взяв ее за локоть, - и давайте отойдем немного в сторону, мы стоим на самом освещенном месте.
Они отошли немного подальше от фонаря, теперь усилившаяся темнота скрадывала их лица.
- Да, это я, - тихо призналась девушка, — это мой портрет… его нарисовал мой муж. Господи! – она вновь схватила Рейналя за руку, словно беспомощный ребенок. - Но как этот рисунок оказался у вас? Вы знаете, что с моим мужем? Умоляю, скажите, жив он или нет?
- Правда? – обрадовался Пьер и аккуратно взял собеседницу за костлявый локоть, - и где же это?
- Отсюда в двух кварталах, - старуха качнула головой и приподняла желтый узловатый палец, - церковь святой Катерины. Она маленькая совсем, но приметная. В самом начале улицы Вовилье. За час дойдешь, а может, и быстрее, если поторопишься. Белая церковь, небольшая, как на Вовилье свернешь, сразу ее и увидишь, гражданин.
- Спасибо, гражданка, - поблагодарил Рейналь.
- Храни тебя Господь, - кивнула старуха в ответ.
Церковь святой Катерины действительно оказалась совсем небольшим и скромным зданием. Подойдя ближе, Пьер заметил последствия революции, отразившиеся на ее облике – пара выбитых окон были заделаны досками, а на стенах виднелись следы свежей побелки, вероятно закрывавшей прежние революционные лозунги. Он толкнул черную деревянную дверь и нерешительно вошел внутрь. Людей в церкви почти не было, не считая двух женщин в черных платьях и темных кружевных накидках – пожилой и молодой, тихо стоявших у статуи девы Марии. Они безмолвно обернулись, когда Рейналь прошел мимо них, в чертах их лица просматривалось явное сходство. «Наверное мать и дочь» - подумал Пьер, устало опустившись на длинную деревянную скамью. Он провел ладонью по гладкой черной поверхности и прикрыл глаза, ощущая внутри какое-то странное чувство, которому и сам не мог бы сейчас дать точное определение. Засунув руку в карман, он дотронулся до четок и стал тихо перебирать гладкие прохладные бусины.
«- Вы знаете, как нарисовать Бога, Рейналь?» - в памяти неожиданно всплыл чуть хрипловатый голос Тьерсена и внимательный взгляд его карих глаз, когда он задавал этот вопрос, показавшийся тогда Пьеру странным и нелепым.
Он тряхнул головой, потер рукой лоб и открыл глаза. Женщины ставили зажженные свечи перед статуей святой. Постояв пару минут и глядя на дрожащие янтарные язычки пламени, они тихо направились к выходу. Рейналь проводил их взглядом, продолжая размышлять над вопросом Тьерсена. Почему-то сейчас он стал для него наиболее важным…
Справа кто-то тихо кашлянул, и Пьер, вздрогнув, резко повернул голову. Рядом с ним на скамье сидел человек в черном одеянии. Рейналь посмотрел на его руки, державшие небольшую Библию в бордовом кожаном переплете, затем - на сутану, аккуратный белый воротничок… затем перевел взгляд еще выше - в лицо, иссеченное сетью морщин. Голубоватые глаза пожилого священника внимательно смотрели на Пьера:
- Что же вас так гнетет, сын мой? – мягко прозвучал его голос.
Пьер неловко пожал плечами, внезапно почувствовав какое-то странное смущение.
- Ничего… - буркнул он.
- Впрочем… - начал он, но осекся и замолчал, не зная, как продолжить.
- Вижу по вашему лицу, что вас что-то сильно мучает, - священник слегка дотронулся до его рукава, - ведь вы пришли сюда не просто ради праздного визита. Вас привело что-то важное.
- Боюсь, что я еще не готов к исповеди, - хмуро ответил Рейналь, сжимая в кулаке чётки.
В горле отчего-то пересохло.
- Я мог бы просто выслушать вас, - священник продолжал смотреть ему в глаза.
Рейналь по привычке взъерошил волосы, собираясь с мыслями.
- Знаете… - сказал он после минутной паузы, наконец решившись на откровенность, - полгода назад я должен был погибнуть. Но меня спас тот, кто… - лицо Рейналя на мгновение исказилось, - тот, кого я ненавидел. Тот, кто причинил большую боль и страдание… даже не мне… а моей жене. Но это было раньше, в прошлом. А полгода назад… судьба свела меня с ним… свела нас вместе… и он спас меня, против моей воли… так получилось. Спас меня и погиб сам. А теперь… теперь я не знаю, как быть с этим. Простите, святой отец, я выражаюсь сумбурно, - Пьер хрипло кашлянул, - но все последние дни я думаю… думаю над этим и чувствую себя словно в тупике, из которого не вижу выхода. Не знаю, как мне жить.
- Ваша гордыня мешает вам найти выход, - спокойно ответил священник. – Вы не хотите смириться со спасением из рук того, кого ненавидели, между тем, как на самом деле спас вас Господь… посредством этого человека. Только Бог дает нам жизнь… и только Бог забирает ее. Все в нашей земной жизни вершится по его воле. И если Он оставил вас в живых, значит, ваше время еще не пришло. Вы нужны этому миру. У вас есть близкие? Вы говорили про жену…
- Да, - Пьер кивнул, - у меня есть жена, она ждет ребенка. А нашей дочери шесть лет.
- Вы нужны своим родным, - мягко сказал священник, дотронувшись до рукава Пьера. – Живите ради них. Ради Господа. А не ради гордыни и ненависти. Именно они и приводят нас в тупик.
- Я больше не ненавижу того человека, но… - Пьер опустил голову, чувствуя, как на скулах заиграли желваки, - но и простить до конца его не могу. Хотя, он и говорил, что раскаивается в своем поступке… просил прощения, но… - темные глаза Пьера потемнели еще больше, - Я пока не могу.
- Если этот человек искренне раскаялся, то Бог УЖЕ простил его, - священник улыбнулся, - На небесах более радости об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Запомните эти слова, сын мой. И идите с миром. Пусть в вашем сердце будут любовь, прощение и радость.
- Благодарю, святой отец, - отозвался Рейналь, поднимаясь со скамьи.
Священник кивнул ему, перекрестив на прощание.
***
Через несколько дней Пьер Рейналь вновь вернулся в церковь святой Катерины. Он подошел к длинному деревянному ящичку, где лежали свечи и подумал, что очень давно не делал этого. Когда же это было в последний раз… он потер рукой лоб, вспоминая. Это было давно, очень давно… еще до революции, когда он жил в Лионе. Сейчас ему казалось, что с того времени прошла целая вечность. Он взял три свечи и, подошел к статуе девы Марии, рядом с которой горели янтарные огоньки пламени, поставленные за упокой усопших.
Зажег первую свечу и поставил ее в витиеватый металлический подсвечник, глядя на разгорающейся огонек.
- Упокой твою душу, матушка, - прошептали губы Рейналя.
Вторую свечу он зажег от первой и поставил в подсвечник рядом. Пламя вспыхнуло и разгорелось сильнее, и Пьер подумал, что может быть, Реми, его младший брат, смотрит сейчас на него откуда-то сверху. Смотрит и улыбается.
- Я люблю тебя, Реми, - прошептал Рейналь.
Он вздохнул, зажигая последнюю свечу. Пламя никак не хотело разгораться, но с третьей попытки это наконец получилось. Пьер поставил ее рядом со свечой Реми и с минуту молча смотрел на оранжево-красное пламя.
- Мира и покоя твоей душе, Тьерсен, - тихо проговорил он.
Прода от 22.02.2025, 01:25
Глава 44
Вечерело, скупое осеннее солнце уже садилось. Его тусклый свет рассеянно проникал сквозь разноцветные витражные стеклышки, оставляя на деревянной поверхности стола неровные полосы. Пьер Рейналь потер подбородок и задумчиво посмотрел на рисунок, изображенный на окне заведения – воинственного красно-оранжевого петуха с запрокинутой вверх головой и поднятой лапой. Гостиница и находящаяся при ней таверна также называлась «Красный петух». Пьер забрел сюда совершенно случайно. Проходя мимо, он уловил довольно притягательные запахи еды, а заурчавший желудок сразу же напомнил, что не ел он с раннего утра. Посетителей было довольно много, но небольшой свободный столик у самого окна все же нашелся.
Заказав говяжий бульон, сыр с хлебом и небольшой кувшин красного вина, Рейналь вновь отвернулся к окну. Еще один день заканчивался. Уже двенадцатый день, как он был на свободе… и… Пьер тряхнул головой, прикрыв глаза. И он так и не решил, чем теперь ему заниматься в этой «свободной» жизни. С чем он вернется к Мадлен, хотя и так невыносимо соскучился по ней. По его просьбе Виктор Карбон должен был сообщить жене, что он выжил. Да, теперь она знает это. Наверняка Мадлен ждет его, волнуется и переживает. Пьер с силой сжал в кулак правую руку, лежавшую на столе, затем медленно разжал её. Почему же он ощущает себя таким опустошенным? Словно из него вытащили какой-то прочный невидимый стержень. А теперь, без него, всё грозит развалиться на куски. Он нахмурил брови, размышляя над причиной этого, всё также глядя в окно. Затем медленно перевел взгляд на посетителей. Завтра был воскресный день, и по причине этого многие из них уже изрядно захмелели. Две девушки, одетые в белые фартуки прислуги расторопно разносили еду и напитки. Равнодушно скользнув по ним взглядом, Рейналь машинально отметил, что одна из них, симпатичная брюнетка, беременна и находится уже на довольно большом сроке.
— Здесь всё, как вы просили, гражданин, - услышал он через пару мгновений приятный, чуть хрипловатый голос, и та самая беременная девушка поставила на его стол поднос. Ей худая рука подвинула к нему небольшой кувшин с вином и кружку, затем поставила перед ним чашку с бульоном, тарелку с ржаной лепешкой и тонко нарезанными ломтями сыра.
- Благодарю, - проговорил Рейналь, подняв голову и бросив взгляд на ее миловидное лицо, полуопущенные глаза с длинными ресницами и локоны темных волос, выбивавшиеся из-под простенького светлого чепца. У девушки была красивая грудь, высокие скулы и полные чувственные губы, слегка улыбнувшиеся ему в ответ. Ее орехово-карие глаза внимательно посмотрели на него, а через мгновение она уже повернулась и пошла прочь с пустым подносом. А Рейналя охватило странное лихорадочное ощущение. Достав из кармана платок, он вытер лоб, на котором почему-то выступила испарина.
- Не может быть… - прошептал Пьер и, засунув руку в карман, извлек оттуда листок бумаги, с которым так и не расставался все эти дни. Развернув его на столе, он пододвинул к себе подсвечник с горящей свечей и внимательно посмотрел на рисунок.
«Не может быть… - подумал он, - неужели… Но ведь она погибла, казнена. Или все-таки нет? Неужели Тьерсен сам не знал этого? Может ли быть, чтобы лица были настолько похожи…»
Он повернул голову, отыскивая взглядом девушку. Ее как раз подзывала к себе владелица заведения, стоявшая в этот момент за стойкой.
Рейналь напряг слух.
- Сюзанна, отнеси это в погреб, - отдала приказание женщина за стойкой и протянула девушке какой-то грубый объемистый мешок, - да поживее, не спи на ходу.
Сюзанна кивнула и взяв мешок, повернула к небольшой двери сбоку от прилавка и скрылась за ней.
Взволнованный Пьер поднес к губам чашку и сделал глоток уже успевшего остыть бульона. Воцарившееся в мыслях смятение никак не проходило. Он по привычке взъерошил свои жесткие волосы, не отводя взгляда от двери, за которой скрылась девушка.
«Значит, Сюзанна, - подумал он. – А Тьерсен говорил, что его юную жену звали Жанетт. Хотя… и это еще ничего не значит. Я и сам живу сейчас под чужим именем. И сколько таких людей, наверное, теперь, во Франции. Но всё же… всё же… неужели это она? Или я просто ошибся и мне мерещится чёрте что»
Он спрятал рисунок в карман и успел рассеянно съесть кусок лепешки с ломтиком сыра. Аппетит куда-то внезапно подевался. Прошло минут пятнадцать, Рейналь все-таки заставил себя выпить бульон и съесть сыр, запил его кружкой вина и продолжил свое наблюдение за вернувшейся из погреба Сюзанной. Вид у нее был весьма усталый, но девушка довольно шустро двигалась по таверне, разнося еду и забирая со столов пустую посуду. Еще минут через десять за тем же она подошла и к столику Рейналя. И он все-таки решился…
- Вас зовут Сюзанна, так? – неловко кашлянул Пьер, вновь вытаскивая из кармана сложенный вчетверо бумажный листок.
- Да, - устало отозвалась девушка, бросив на него немного колкий взгляд карих глаз, и Рейналь подумал, что ей, вероятно, осточертели приставания незнакомых мужчин. Она не была похожа на глупую дешевую кокетку. А приставания эти, учитывая ее привлекательную внешность и молодость, вероятно, были частыми.
Пьер молчал и Сюзанна, поставив на поднос пустую посуду, уже взялась за его края.
- Только один маленький вопрос, гражданка, - быстро проговорил Рейналь, развернув и положив перед ней листок с рисунком Тьерсена, - вы не знаете случайно, чей это портрет?
Девушка посмотрела на листок, неожиданно побледнела и сильно качнулась вперед. Она чуть не упала и, вскочив, Рейналь едва успел подхватить ее за талию.
- Простите, - проговорила девушка тихо и прерывисто. – Спасибо. Это… это всё из -за моего состояния, - она кивнула на свой большой живот.
Она старалась выглядеть спокойной, но Пьер заметил, как дрожит её голос.
Он вновь кивнул ей на рисунок, но закусив губы, она вновь отрицательно покачала головой.
- Теперь и вы меня простите, гражданка, - глухим голосом отозвался Рейналь, - за это мое праздное любопытство. Лишь дурак не заметил бы очевидное сходство, но… люди иногда бывают очень похожи. Просто удивительно.
-Да, это действительно так… - отозвалась девушка, отвернувшись куда-то в сторону, - удивительно.
Она по-прежнему была очень бледной и даже присела за столик, сняв с головы чепец. Длинные и волнистые темные волосы рассыпались по ее хрупким плечам, придавая еще большее сходство с портретом, лежавшим сейчас у Пьера в кармане.
- Что ж, прощайте. У вас очень вкусная еда, - вежливо отозвался он и пошел к выходу.
Солнце село. На улице были густые синеватые сумерки. Несколько жухлых осенних листьев холодным порывом ветра швырнуло под ноги Рейналю. Мимо прогрохотал спешивший куда-то экипаж. Застегнув верхние пуговицы сюртука, Пьер пошел по улице Вовилье и, пройдя шагов сорок, почти не удивился, когда услышал за спиной быстрые шаги, а запыхавшийся женский голос сказал:
- Гражданин, постойте! Прошу вас!
Он обернулся. Сюзанна в накинутом на плечи плаще смотрела на него с тревогой и… робкой надеждой. И от этого взгляда у него почему-то сжало сердце.
- Почему-то я так и подумал… - сказал Пьер, пряча чувство жалости за усмешкой, - подумал, что мы еще увидимся.
- Откуда у вас этот рисунок? – девушка подошла вплотную и вдруг сильно, до боли, сжала его руку. Он увидел слезы в ее глазах.
- Сначала скажите, на этом рисунке - вы? – парировал Рейналь, в свою очередь взяв ее за локоть, - и давайте отойдем немного в сторону, мы стоим на самом освещенном месте.
Они отошли немного подальше от фонаря, теперь усилившаяся темнота скрадывала их лица.
- Да, это я, - тихо призналась девушка, — это мой портрет… его нарисовал мой муж. Господи! – она вновь схватила Рейналя за руку, словно беспомощный ребенок. - Но как этот рисунок оказался у вас? Вы знаете, что с моим мужем? Умоляю, скажите, жив он или нет?
