- Совершенно драконовский закон, - резко заметил Камилл.
Эро вздохнул и налил себе еще немного вина.
- Конечно, он идет вразрез с Конституцией, - заметил он. - Но...
- Что "но"? - усмехнулся Дантон, нанизывая на вилку кусок ветчины. - С Конституцией он вообще не совместим.
- Именно, Жорж. - Эро де Сешель кивнул, - я сам был шокирован не меньше твоего, когда его все-таки приняли.
- А инициатива, конечно, шла от Робеспьера и этого одержимого сопляка Сен-Жюста, - мрачно заметил Дантон.
- О Господи, опять эта политика! - Люсиль поправила упавший на шею белокурый локон и капризно надула губки. - Эро, неужели даже в День рождения ты не можешь не говорить о ней?! - с нарочитым возмущением воскликнула она.
- Всё, всё, милая Люсиль, я сдаюсь, - Эро улыбнулся ей. - Тогда предлагаю тему на ваш выбор.
- Хорошо, - Люсиль кокетливо улыбнулась. - Не знаю, слышали вы с Адель или нет про этих птичек...
- Что за птички? - поинтересовалась Адель.
- Голуби. - Люсиль сделала маленький глоток вина и закусила кусочком сыра. - Помните праздник в честь принятия Конституции? Когда в небо выпускали множество белых голубей с ленточками? Так вот, недавно люди заметили, что одна парочка голубей не улетела. Они остались на площади и поселились... где бы вы думали? - Люсиль обвела всех загадочным взглядом, - на самой статуе Свободы. Ну, то есть в складках ее тоги, она же такая огромная.
- Слава Богу, что не на самой гильотине, - иронично заметил Эро.
- Тем не менее... - продолжала Люсиль, - статуя свободы ведь стоит напротив гильотины, совсем рядом. А голуби совсем не боятся. Вот такая вот история.
Милая, правда?
Адель подумала, что автором статуи Свободы - исполинской девы в тоге и фригийском колпаке с бесстрастно-непроницаемым и равнодушным лицом был опять же художник и скульптор Жак-Луи Давид. Но история о том, что теперь в каменных складках ее одеяния живет парочка голубей, показалась ей даже чем-то трогательной.
Через некоторое время Люсиль и Камилл ушли, они торопились к маленькому сынишке, с которым оставалась сидеть сестра Люсиль Демулен. Ее также звали Адель.
Вскоре после них ушел и Дантон. Художник Давид же уходить явно не собирался. Он вальяжно развалился за столом и буквально потребовал, чтобы Эро открыл ему еще одну бутыль вина.
- Может, пройдем в гостиную? - предложил Эро.
Давид кивнул и уже изрядно заплетающейся походкой направился в гостиную, где и сел в кресло перед камином. Эро на минуту ушел в кабинет, и Адель осталась с художником наедине, успев уже пожалеть об этом.
Молодая женщина сидела в кресле у стены, когда Давид встал и, подойдя к ней, нагнулся, прошептав ей на ухо.
- Это бордовое платье вам очень идет, мадам. Но думаю, вы еще более красивы без одежды.
Адель вспыхнула и подняла на наглеца возмущенный взгляд своих черных глаз.
- О... - засмеялся Давид, - не надейтесь испепелить меня взглядом, красавица. И вообще, с вашей репутацией я не стал бы изображать из себя возмущенную гордость и недотрогу.
- Я просто думаю, дать вам пощечину сейчас или оставить на десерт, гражданин, - ледяным тоном произнесла Адель, сделав акцент на последнем слове.
- Не утруждайте себя, Аделаида, - продолжал Давид, бесцеремонно разглядывая в разрез декольте ее возмущенно вздымающуюся грудь. - Я ни в коем случае не желал вас обидеть. Просто, как художник и ценитель всего прекрасного, я хочу сделать вам деловое предложение. Ничего непристойного, - усмехнулся он. - Я давно ищу натурщицу для одной своей картины из истории древнего Рима.
А у вас просто классические черты лица. Да и кое что другое тоже... Позировать нужно будет с обнаженной грудью. Семь или восемь сеансов, я думаю, нам хватит.
Хотя, картина планируется достаточно большая. При желании я вам заплачу за работу в полном объеме. Ну так как, Аделаида, вы согласны?
Он смотрел на нее, насмешливо сощурившись.
- Я не принимаю подобных предложений, - холодно ответила Адель. - Да и Эро будет против.
- Эро... против? - Давид изумленно поднял брови и искренне расхохотался. - Да вы, милая, просто не знаете Эро. Он абсолютно не ревнивый человек.
- Всё, замолчите! Я не желаю вас больше слушать! - воскликнула Адель и, встав, быстро пошла к выходу.
В дверях она столкнулась с входившим в гостиную Эро.
- Адель, что-то случилось? - он внимательно посмотрел на нее, как-будто почувствовав ее состояние.
Но молодая графиня уже взяла себя в руки.
- Нет, ничего, Эро, - она слегка улыбнулась. - Я просто решила попросить Розетт приготовить нам по чашечке горячего шоколада. Ты ведь не будешь против?
- Я точно не буду против, - развязно заявил Давид.
- Хорошо, любимая, - Эро кивнул ей.
Адель скрылась за дверью, а Эро подошел к камину и провел рукой по гладкой поверхности каминной полки.
- Ты что-то сказал ей? - спросил он, повернувшись к художнику. - Что-то резкое?
- Ей? - переспросил Давид, - нет, нет... мы с Адель просто поговорили... о погоде, о Париже.
- Да? - иронично переспросил Эро де Сешель. - Что-то не верится.
- Можешь не верить, дело твое, - усмехнулся Давид. - Кстати говоря, Эро, по-моему ты еще не видел этого.
- Что именно?
- Смотри, какая прелестная безделушка. - Давид расстегнул верхнюю пуговицу своей кружевной рубашки и извлек на свет серебряную цепочку, на которой висел миниатюрный предмет.
- Не правда ли, она хороша?
- Господи, Жак... - Эро нагнулся к нему и разглядел, что на цепочке болтался силуэт маленькой серебряной гильотины. - Ты что же, носишь это вместо креста?
- Как видишь, - захохотал Давид. - и более того, скажу тебе, что эта вещичка, сделанная по моему эскизу, очень хорошо раскупается среди парижан. Могу и тебе такую изготовить. И твоей прелестной любовнице.
- Я конечно, циничный человек... - проговорил Эро, - но не до такой степени, чтобы носить это на шее.
- А что такого? - Давид с наигранным удивлением поднял вверх брови. - Крест - тоже орудие казни. Просто теперь его заменила святая гильотина. Помолимся, граждане!
- Жак, по-моему ты перебрал, - заметил Эро. - И я думаю, что тебе пора идти. Уже поздно.
- Если и перебрал, то совсем немного. - засмеялся Давид. - Конечно, я скоро уйду, не переживай, Эро. Просто я ведь еще не сказал тебе самое главное...
- И что же ты хочешь мне сообщить, Жак? - с легкой усмешкой поинтересовался Эро.
Он взял с каминной полки маленькую фарфоровую статуэтку и стал рассеянно вертеть ее в руках.
- Я не хотел говорить все это при Камилле и Дантоне, - протянул Давид. - Эро... последние месяцы ты стал очень популярен. И ты богат. Популярность и богатство - опасное сочетание, особенно в наше тревожное время.
- Я не богаче того же Жоржа, - рассеянно пожал плечами Эро. - И еще ряда людей в Конвенте. Да, я люблю красивую обстановку и роскошь, у меня есть такая слабость... но, дорогой мой, не все же способны жить по-спартански в небольшой убогой комнатке, довольствуясь самым малым.
- Я понял о ком ты, - усмехнулся Давид. - Кстати, хочу тебе сказать и насчет Робеспьера... Так сказать, предупредить.
- Предупредить? - Эро удивленно поднял бровь и поставил статуэтку на прежнее место.
- Именно. - Давид откинулся на спинку кресла и, сощурив глаза, пристально посмотрел на де Сешеля. - Робеспьер весьма недоволен тобой. Он признался мне об этом недавно в личном разговоре. И как видишь, я счел своим долгом предупредить тебя.
- Весьма любезно с твоей стороны, - усмехнулся Эро. - Чем же он недоволен?
- Назвал тебя беспринципным и безнравственным человеком. И между прочим, упомянул, что безнравственность в наше республиканское время приравнивается к преступлению.
- Неужели? - засмеялся Эро. - Он прошелся по комнате и, вернувшись, сел в кресло, напротив художника, - ну-ка, ну-ка, Жак, расскажи мне об этом поподробнее, мне даже весело стало.
- Эро... - неожиданно мрачно отозвался Давид. - Пойми, что все это может плохо для тебя закончиться. Впрочем, есть еще шанс улучшить положение, если ты отошлешь ее обратно, откуда она приехала, в Шамбери.
- Так ты об Адель?
- Господи, конечно! - Давид сделал отпил вино из бокала и вытерев губы салфеткой, с размаху кинул ее на стол. - Робеспьер недоволен, что ты открыто живешь с этой замужней красоткой. К тому же она жена монархиста и эмигранта. Все-таки ты - председатель Национального Конвента, ну и... сам понимаешь.
- Да-а... - протянул Эро. - А собственно, какое дело Робеспьеру до того, с кем я живу?
И неужели только из-за этого он способен отправить меня на гильотину?
Давид молча допил вино и поставил на столик пустой бокал. Его прежняя веселость внезапно сменилась угрюмостью.
- Думай, что хочешь, - буркнул он. - Мое дело было тебя предупредить.
- Ну что же, - беспечно рассмеялся Эро. - В таком случае только одна *Луизетта и сможет разлучить меня с Аделью.
Вошедшая в гостиную молодая женщина услышала его смех.
- Что тебя так развеселило, Эро? - спросила Адель, подойдя к ним и присаживаясь в соседнее кресло.
Эро бросил предупреждающий взгляд на Давида, но тот сидел молча, разглядывая изящный серебристый узор на обоях.
- Просто вспомнили с Жаком нескольких наших общих знакомых, - ответил Эро. - Так... ерунда, ничего важного.
- Понятно, - проговорила Адель.
В комнате повисла пауза, которую прервало появление Розетт. Кухарка принесла горячий шоколад и заварные булочки.
- И всё-таки, Эро, подумай, что я тебе сказал, - тих сказал Давид в прихожей, прощаясь с де Сешелем. - Твоя красотка хороша, но твоей головы - скажу тебе честно - она точно не стоит.
- Да перестань ты, Жак! - перебил его Эро. - Расставаться с Адель я не собираюсь, я люблю ее.
- Любишь? - хмыкнул Давид. - Ну-ну. А гражданин Робеспьер любит нравственность.
- Ладно, Жак. - Эро улыбнулся. - Был рад тебя видеть.
- Я тоже, - ухмыльнулся Давид. - И всё-таки, подумай над моими словами.
Эро вернулся в гостиную, где была Адель.
- Все-таки, он не очень приятный человек, - задумчиво проговорила молодая женщина.
- Ты о Давиде?
- О нем. - Адель кивнула.
- Жак все-таки что-то тебе сказал? - Эро подошел и взял ее за руку. - Расскажи мне.
Адель мгновение молчала, размышляя, сказать о предложении художника или нет. Слова Давида о том, что ее любимый - абсолютно не ревнивый человек, задели ее за живое. И молодая графиня все-таки решилась. Иначе, как бы она узнала его реакцию?
- Он предложил мне позировать, - тихо ответила она. Длинные ресницы взметнулись вверх, и черные глаза в упор посмотрели на любимого.
- Позировать? - Эро обнял ее за плечи. - Не удивительно, милая. У тебя такая яркая внешность.
- Да, но... полуобнаженной, с открытой грудью. Для какой-то картины из жизни древнего Рима, - отчеканила Адель и внимательно посмотрела на Эро, наблюдая за выражением его лица.
- Ну, если ты хочешь этого, Адель... я не могу тебе запретить, - проговорил он.
По лицу молодой графини пробежала тень. Нервным движением она накрутила на пальчик локон своих темных волос, чувствуя, поднимающуюся изнутри досаду.
"Неужели этот тип был прав?" - промелькнула обидная мысль.
- Но мне это было бы неприятно, - закончил Эро. - И даже очень неприятно.
Не хочу делить тебя ни с кем.
Адель передохнула и обняла его за шею.
- Что ты, любимый, - горячо прошептала она. - Я и не собиралась ему позировать. Просто сказала тебе.
- А на Жака не обращай внимание, - усмехнулся де Сешель. - Он не может пропустить ни одну красивую женщину.
- О... - засмеялась Адель.
Эро обнял ее и поцеловал в шею долгим страстным поцелуем. А его руки стали развязывать шнуровку на корсете платья Адель.
- Да и я раньше был не лучше... - прошептал ей Эро. - Но сейчас мне нужна только ты.
* Луизетта - народное прозвище гильотины
- Эро, теперь я даже не знаю, как получу от мужа разрешение на развод... - прошептала Адель. - Ведь переписка с эмигрантами теперь запрещена.
Она теснее прижалась к любимому, и Эро нежно провел рукой по ее щеке.
Они лежали, обнявшись, а комнату заливал мягкий лунный свет.
Он рассеивался на шторах и лежал белой дорожкой на полу.
- Да, Адель, - отозвался Эро. - Всех эмигрантов объявили вне закона. И сейчас многое стало запрещено. Слишком многое...
- Но почему все это делается? - Адель приподнялась на локте и посмотрела на де Сешеля.
Луна освещала ее красивое встревоженное лицо. Длинные волнистые волосы рассыпались по обнаженным плечам.
- Страх... - коротко ответил Эро.
Адель непонимающе посмотрела на него.
- Теми, кто принял эти законы, движет страх, - продолжил Эро. - Они так боятся, что враги уничтожат республику, что предпочитают нападать и уничтожать первыми. Но, похоже, они уже перегнули палку в этом деле... - он тяжело вздохнул.
- А с разводом... - Эро провел рукой по волосам молодой женщины, - с ним, Адель, я наоборот, думаю, все упростится. C эмигрантом и "бывшим" по новому республиканскому закону должны развести без особых проволочек.
- Эро, - прошептала Адель, - я так хочу, чтобы мы поженились.
- И я хочу, любимая, - ответил де Сешель. - Очень.
Начался октябрь. И хороших перемен он не принес. Адель де Бельгард всё чаще замечала, что Эро приходит домой невеселым. Хотя, он обычно был спокоен, шутил и улыбался, но теперь в его глазах она видела грусть.
В один из вечеров Эро пришел особенно подавленным. Он даже не стал ужинать, а молча прошел в гостиную и устало сев в кресло, налил себе вина в высокий бокал. Выпил.
- Эро, что-то случилось? - Адель подошла поближе и дотронулась до его плеча.
Он как-то рассеянно кивнул и налил себе еще вина.
- Да, Адель, - он поднял на нее глаза. - Сегодня начался процесс над бывшей королевой Марией-Антуанеттой. Эбер, Сен-Жюст и прочие ее ненавистники, конечно, требуют ее голову. Я и еще несколько депутатов были против, но оказались в меньшинстве. Мне очень жаль ее... и для республики смерть этой женщины не принесет никакой пользы. Еще одно бессмысленное кровопролитие, еще одна смерть. Процесс займет, скорее всего, несколько дней, но все уже заранее предрешено.
Адель грустно смотрела на него, не находя, что ответить.
- А еще... - Эро горько усмехнулся, - еще сегодня арестовали всех моих бывших коллег по Парижскому Парламенту.
- Боже мой! - всплеснула руками Адель.
- Я пытался замолвить за них слово, но... - Эро махнул рукой и налил себе уже третий бокал, - всё это бесполезно. Их уже отметили для гильотины.
В полуоткрытое окно ударил сильный порыв ветра. Взметнулась темно-синяя штора, и Адель, подойдя к окну, плотно закрыла его и вернулась к Эро.
- Ну как же так... - проговорила она.
- Конституция не работает, - продолжал Эро де Сешель. - Сегодня я поговорил об этом с Робеспьером и услышал, что она вступит в действие, когда "все враги республики будут уничтожены". А значит, никогда, - он усмехнулся, допивая вино.
- Эро... - Адель слегка дотронулась до его плеча, - как же так получилось?
Эро аккуратно вылил в бокал остатки вина из стремительно опустевшей бутылки и посмотрел на Адель.
- Где-то мы ошиблись, - тихо сказал он. - Я ошибся. Потому что все, что происходит сейчас - какое-то помешательство.
"Все, что делается во благо республики - законно" - так сказал Робеспьер. Но... - Эро встал и прошелся по комнате, - кто будет определять это благо?
Эро вздохнул и налил себе еще немного вина.
- Конечно, он идет вразрез с Конституцией, - заметил он. - Но...
- Что "но"? - усмехнулся Дантон, нанизывая на вилку кусок ветчины. - С Конституцией он вообще не совместим.
- Именно, Жорж. - Эро де Сешель кивнул, - я сам был шокирован не меньше твоего, когда его все-таки приняли.
- А инициатива, конечно, шла от Робеспьера и этого одержимого сопляка Сен-Жюста, - мрачно заметил Дантон.
- О Господи, опять эта политика! - Люсиль поправила упавший на шею белокурый локон и капризно надула губки. - Эро, неужели даже в День рождения ты не можешь не говорить о ней?! - с нарочитым возмущением воскликнула она.
- Всё, всё, милая Люсиль, я сдаюсь, - Эро улыбнулся ей. - Тогда предлагаю тему на ваш выбор.
- Хорошо, - Люсиль кокетливо улыбнулась. - Не знаю, слышали вы с Адель или нет про этих птичек...
- Что за птички? - поинтересовалась Адель.
- Голуби. - Люсиль сделала маленький глоток вина и закусила кусочком сыра. - Помните праздник в честь принятия Конституции? Когда в небо выпускали множество белых голубей с ленточками? Так вот, недавно люди заметили, что одна парочка голубей не улетела. Они остались на площади и поселились... где бы вы думали? - Люсиль обвела всех загадочным взглядом, - на самой статуе Свободы. Ну, то есть в складках ее тоги, она же такая огромная.
- Слава Богу, что не на самой гильотине, - иронично заметил Эро.
- Тем не менее... - продолжала Люсиль, - статуя свободы ведь стоит напротив гильотины, совсем рядом. А голуби совсем не боятся. Вот такая вот история.
Милая, правда?
Адель подумала, что автором статуи Свободы - исполинской девы в тоге и фригийском колпаке с бесстрастно-непроницаемым и равнодушным лицом был опять же художник и скульптор Жак-Луи Давид. Но история о том, что теперь в каменных складках ее одеяния живет парочка голубей, показалась ей даже чем-то трогательной.
***
Через некоторое время Люсиль и Камилл ушли, они торопились к маленькому сынишке, с которым оставалась сидеть сестра Люсиль Демулен. Ее также звали Адель.
Вскоре после них ушел и Дантон. Художник Давид же уходить явно не собирался. Он вальяжно развалился за столом и буквально потребовал, чтобы Эро открыл ему еще одну бутыль вина.
- Может, пройдем в гостиную? - предложил Эро.
Давид кивнул и уже изрядно заплетающейся походкой направился в гостиную, где и сел в кресло перед камином. Эро на минуту ушел в кабинет, и Адель осталась с художником наедине, успев уже пожалеть об этом.
Молодая женщина сидела в кресле у стены, когда Давид встал и, подойдя к ней, нагнулся, прошептав ей на ухо.
- Это бордовое платье вам очень идет, мадам. Но думаю, вы еще более красивы без одежды.
Адель вспыхнула и подняла на наглеца возмущенный взгляд своих черных глаз.
- О... - засмеялся Давид, - не надейтесь испепелить меня взглядом, красавица. И вообще, с вашей репутацией я не стал бы изображать из себя возмущенную гордость и недотрогу.
- Я просто думаю, дать вам пощечину сейчас или оставить на десерт, гражданин, - ледяным тоном произнесла Адель, сделав акцент на последнем слове.
- Не утруждайте себя, Аделаида, - продолжал Давид, бесцеремонно разглядывая в разрез декольте ее возмущенно вздымающуюся грудь. - Я ни в коем случае не желал вас обидеть. Просто, как художник и ценитель всего прекрасного, я хочу сделать вам деловое предложение. Ничего непристойного, - усмехнулся он. - Я давно ищу натурщицу для одной своей картины из истории древнего Рима.
А у вас просто классические черты лица. Да и кое что другое тоже... Позировать нужно будет с обнаженной грудью. Семь или восемь сеансов, я думаю, нам хватит.
Хотя, картина планируется достаточно большая. При желании я вам заплачу за работу в полном объеме. Ну так как, Аделаида, вы согласны?
Он смотрел на нее, насмешливо сощурившись.
- Я не принимаю подобных предложений, - холодно ответила Адель. - Да и Эро будет против.
- Эро... против? - Давид изумленно поднял брови и искренне расхохотался. - Да вы, милая, просто не знаете Эро. Он абсолютно не ревнивый человек.
- Всё, замолчите! Я не желаю вас больше слушать! - воскликнула Адель и, встав, быстро пошла к выходу.
В дверях она столкнулась с входившим в гостиную Эро.
- Адель, что-то случилось? - он внимательно посмотрел на нее, как-будто почувствовав ее состояние.
Но молодая графиня уже взяла себя в руки.
- Нет, ничего, Эро, - она слегка улыбнулась. - Я просто решила попросить Розетт приготовить нам по чашечке горячего шоколада. Ты ведь не будешь против?
- Я точно не буду против, - развязно заявил Давид.
- Хорошо, любимая, - Эро кивнул ей.
Адель скрылась за дверью, а Эро подошел к камину и провел рукой по гладкой поверхности каминной полки.
- Ты что-то сказал ей? - спросил он, повернувшись к художнику. - Что-то резкое?
- Ей? - переспросил Давид, - нет, нет... мы с Адель просто поговорили... о погоде, о Париже.
- Да? - иронично переспросил Эро де Сешель. - Что-то не верится.
- Можешь не верить, дело твое, - усмехнулся Давид. - Кстати говоря, Эро, по-моему ты еще не видел этого.
- Что именно?
- Смотри, какая прелестная безделушка. - Давид расстегнул верхнюю пуговицу своей кружевной рубашки и извлек на свет серебряную цепочку, на которой висел миниатюрный предмет.
- Не правда ли, она хороша?
- Господи, Жак... - Эро нагнулся к нему и разглядел, что на цепочке болтался силуэт маленькой серебряной гильотины. - Ты что же, носишь это вместо креста?
- Как видишь, - захохотал Давид. - и более того, скажу тебе, что эта вещичка, сделанная по моему эскизу, очень хорошо раскупается среди парижан. Могу и тебе такую изготовить. И твоей прелестной любовнице.
- Я конечно, циничный человек... - проговорил Эро, - но не до такой степени, чтобы носить это на шее.
- А что такого? - Давид с наигранным удивлением поднял вверх брови. - Крест - тоже орудие казни. Просто теперь его заменила святая гильотина. Помолимся, граждане!
- Жак, по-моему ты перебрал, - заметил Эро. - И я думаю, что тебе пора идти. Уже поздно.
- Если и перебрал, то совсем немного. - засмеялся Давид. - Конечно, я скоро уйду, не переживай, Эро. Просто я ведь еще не сказал тебе самое главное...
Глава 20
- И что же ты хочешь мне сообщить, Жак? - с легкой усмешкой поинтересовался Эро.
Он взял с каминной полки маленькую фарфоровую статуэтку и стал рассеянно вертеть ее в руках.
- Я не хотел говорить все это при Камилле и Дантоне, - протянул Давид. - Эро... последние месяцы ты стал очень популярен. И ты богат. Популярность и богатство - опасное сочетание, особенно в наше тревожное время.
- Я не богаче того же Жоржа, - рассеянно пожал плечами Эро. - И еще ряда людей в Конвенте. Да, я люблю красивую обстановку и роскошь, у меня есть такая слабость... но, дорогой мой, не все же способны жить по-спартански в небольшой убогой комнатке, довольствуясь самым малым.
- Я понял о ком ты, - усмехнулся Давид. - Кстати, хочу тебе сказать и насчет Робеспьера... Так сказать, предупредить.
- Предупредить? - Эро удивленно поднял бровь и поставил статуэтку на прежнее место.
- Именно. - Давид откинулся на спинку кресла и, сощурив глаза, пристально посмотрел на де Сешеля. - Робеспьер весьма недоволен тобой. Он признался мне об этом недавно в личном разговоре. И как видишь, я счел своим долгом предупредить тебя.
- Весьма любезно с твоей стороны, - усмехнулся Эро. - Чем же он недоволен?
- Назвал тебя беспринципным и безнравственным человеком. И между прочим, упомянул, что безнравственность в наше республиканское время приравнивается к преступлению.
- Неужели? - засмеялся Эро. - Он прошелся по комнате и, вернувшись, сел в кресло, напротив художника, - ну-ка, ну-ка, Жак, расскажи мне об этом поподробнее, мне даже весело стало.
- Эро... - неожиданно мрачно отозвался Давид. - Пойми, что все это может плохо для тебя закончиться. Впрочем, есть еще шанс улучшить положение, если ты отошлешь ее обратно, откуда она приехала, в Шамбери.
- Так ты об Адель?
- Господи, конечно! - Давид сделал отпил вино из бокала и вытерев губы салфеткой, с размаху кинул ее на стол. - Робеспьер недоволен, что ты открыто живешь с этой замужней красоткой. К тому же она жена монархиста и эмигранта. Все-таки ты - председатель Национального Конвента, ну и... сам понимаешь.
- Да-а... - протянул Эро. - А собственно, какое дело Робеспьеру до того, с кем я живу?
И неужели только из-за этого он способен отправить меня на гильотину?
Давид молча допил вино и поставил на столик пустой бокал. Его прежняя веселость внезапно сменилась угрюмостью.
- Думай, что хочешь, - буркнул он. - Мое дело было тебя предупредить.
- Ну что же, - беспечно рассмеялся Эро. - В таком случае только одна *Луизетта и сможет разлучить меня с Аделью.
Вошедшая в гостиную молодая женщина услышала его смех.
- Что тебя так развеселило, Эро? - спросила Адель, подойдя к ним и присаживаясь в соседнее кресло.
Эро бросил предупреждающий взгляд на Давида, но тот сидел молча, разглядывая изящный серебристый узор на обоях.
- Просто вспомнили с Жаком нескольких наших общих знакомых, - ответил Эро. - Так... ерунда, ничего важного.
- Понятно, - проговорила Адель.
В комнате повисла пауза, которую прервало появление Розетт. Кухарка принесла горячий шоколад и заварные булочки.
- И всё-таки, Эро, подумай, что я тебе сказал, - тих сказал Давид в прихожей, прощаясь с де Сешелем. - Твоя красотка хороша, но твоей головы - скажу тебе честно - она точно не стоит.
- Да перестань ты, Жак! - перебил его Эро. - Расставаться с Адель я не собираюсь, я люблю ее.
- Любишь? - хмыкнул Давид. - Ну-ну. А гражданин Робеспьер любит нравственность.
- Ладно, Жак. - Эро улыбнулся. - Был рад тебя видеть.
- Я тоже, - ухмыльнулся Давид. - И всё-таки, подумай над моими словами.
***
Эро вернулся в гостиную, где была Адель.
- Все-таки, он не очень приятный человек, - задумчиво проговорила молодая женщина.
- Ты о Давиде?
- О нем. - Адель кивнула.
- Жак все-таки что-то тебе сказал? - Эро подошел и взял ее за руку. - Расскажи мне.
Адель мгновение молчала, размышляя, сказать о предложении художника или нет. Слова Давида о том, что ее любимый - абсолютно не ревнивый человек, задели ее за живое. И молодая графиня все-таки решилась. Иначе, как бы она узнала его реакцию?
- Он предложил мне позировать, - тихо ответила она. Длинные ресницы взметнулись вверх, и черные глаза в упор посмотрели на любимого.
- Позировать? - Эро обнял ее за плечи. - Не удивительно, милая. У тебя такая яркая внешность.
- Да, но... полуобнаженной, с открытой грудью. Для какой-то картины из жизни древнего Рима, - отчеканила Адель и внимательно посмотрела на Эро, наблюдая за выражением его лица.
- Ну, если ты хочешь этого, Адель... я не могу тебе запретить, - проговорил он.
По лицу молодой графини пробежала тень. Нервным движением она накрутила на пальчик локон своих темных волос, чувствуя, поднимающуюся изнутри досаду.
"Неужели этот тип был прав?" - промелькнула обидная мысль.
- Но мне это было бы неприятно, - закончил Эро. - И даже очень неприятно.
Не хочу делить тебя ни с кем.
Адель передохнула и обняла его за шею.
- Что ты, любимый, - горячо прошептала она. - Я и не собиралась ему позировать. Просто сказала тебе.
- А на Жака не обращай внимание, - усмехнулся де Сешель. - Он не может пропустить ни одну красивую женщину.
- О... - засмеялась Адель.
Эро обнял ее и поцеловал в шею долгим страстным поцелуем. А его руки стали развязывать шнуровку на корсете платья Адель.
- Да и я раньше был не лучше... - прошептал ей Эро. - Но сейчас мне нужна только ты.
* Луизетта - народное прозвище гильотины
Глава 21
- Эро, теперь я даже не знаю, как получу от мужа разрешение на развод... - прошептала Адель. - Ведь переписка с эмигрантами теперь запрещена.
Она теснее прижалась к любимому, и Эро нежно провел рукой по ее щеке.
Они лежали, обнявшись, а комнату заливал мягкий лунный свет.
Он рассеивался на шторах и лежал белой дорожкой на полу.
- Да, Адель, - отозвался Эро. - Всех эмигрантов объявили вне закона. И сейчас многое стало запрещено. Слишком многое...
- Но почему все это делается? - Адель приподнялась на локте и посмотрела на де Сешеля.
Луна освещала ее красивое встревоженное лицо. Длинные волнистые волосы рассыпались по обнаженным плечам.
- Страх... - коротко ответил Эро.
Адель непонимающе посмотрела на него.
- Теми, кто принял эти законы, движет страх, - продолжил Эро. - Они так боятся, что враги уничтожат республику, что предпочитают нападать и уничтожать первыми. Но, похоже, они уже перегнули палку в этом деле... - он тяжело вздохнул.
- А с разводом... - Эро провел рукой по волосам молодой женщины, - с ним, Адель, я наоборот, думаю, все упростится. C эмигрантом и "бывшим" по новому республиканскому закону должны развести без особых проволочек.
- Эро, - прошептала Адель, - я так хочу, чтобы мы поженились.
- И я хочу, любимая, - ответил де Сешель. - Очень.
***
Начался октябрь. И хороших перемен он не принес. Адель де Бельгард всё чаще замечала, что Эро приходит домой невеселым. Хотя, он обычно был спокоен, шутил и улыбался, но теперь в его глазах она видела грусть.
В один из вечеров Эро пришел особенно подавленным. Он даже не стал ужинать, а молча прошел в гостиную и устало сев в кресло, налил себе вина в высокий бокал. Выпил.
- Эро, что-то случилось? - Адель подошла поближе и дотронулась до его плеча.
Он как-то рассеянно кивнул и налил себе еще вина.
- Да, Адель, - он поднял на нее глаза. - Сегодня начался процесс над бывшей королевой Марией-Антуанеттой. Эбер, Сен-Жюст и прочие ее ненавистники, конечно, требуют ее голову. Я и еще несколько депутатов были против, но оказались в меньшинстве. Мне очень жаль ее... и для республики смерть этой женщины не принесет никакой пользы. Еще одно бессмысленное кровопролитие, еще одна смерть. Процесс займет, скорее всего, несколько дней, но все уже заранее предрешено.
Адель грустно смотрела на него, не находя, что ответить.
- А еще... - Эро горько усмехнулся, - еще сегодня арестовали всех моих бывших коллег по Парижскому Парламенту.
- Боже мой! - всплеснула руками Адель.
- Я пытался замолвить за них слово, но... - Эро махнул рукой и налил себе уже третий бокал, - всё это бесполезно. Их уже отметили для гильотины.
В полуоткрытое окно ударил сильный порыв ветра. Взметнулась темно-синяя штора, и Адель, подойдя к окну, плотно закрыла его и вернулась к Эро.
- Ну как же так... - проговорила она.
- Конституция не работает, - продолжал Эро де Сешель. - Сегодня я поговорил об этом с Робеспьером и услышал, что она вступит в действие, когда "все враги республики будут уничтожены". А значит, никогда, - он усмехнулся, допивая вино.
- Эро... - Адель слегка дотронулась до его плеча, - как же так получилось?
Эро аккуратно вылил в бокал остатки вина из стремительно опустевшей бутылки и посмотрел на Адель.
- Где-то мы ошиблись, - тихо сказал он. - Я ошибся. Потому что все, что происходит сейчас - какое-то помешательство.
"Все, что делается во благо республики - законно" - так сказал Робеспьер. Но... - Эро встал и прошелся по комнате, - кто будет определять это благо?
