Все остальные молчат, смотря на мужика со звонким басом и суровым, яростным взглядом. Только юноша, лет двадцати, нетерпеливо оглядывается. И мужчина продолжает.
- Братцы! – Звучит опять его бас. – Что же мы?! Встретим, плешивых, как надобно! Выйдем в поле чистое, да и побьем, чтоб не забывалось! А, братцы?!
Все молчат и переглядываются, а нетерпеливый юноша тут же выходит вперед.
- Дадим! – Выкрикивает он смело во весь голос, не сдерживая порыва храбрости. – Дадим! Гадам! Ух, как дадим!
- А ну ша, сосунок! – Тут же говорит здоровый бородач у него за спиной. – Сопли подбирать научись, прежде чем других на смерть звать!
Юноша умолкает, хотя не теряет пыла. Ответить бородачу он не решается, и только нахмуривается сердито, пытаясь сдержать порывы молодого сердца.
- Хотя, - вдруг продолжает бородач, - я и сам всыпал бы этим плешивым собакам!
Юноша тут же ободряется, и вместе с ним все оборачиваются к бородачу.
- Только, - продолжает он, - надобно бы не одним кулаком уметь махать. Мы сделаем умнее. Возьмем чертей за хвост умом и смекалкой, братцы.
Все смотрят, но бородач ждет, не решается сразу же высказать мысль.
- Пойдем лесом. – Заговаривает он снова после паузы. – А ежели увидим кого, так со спины как раз и выйдем.
Поначалу, никто даже не понимает, не шутит ли он. Но через миг, несколько мужиков открывают рты и один из них выходит вперед.
- Да ты рехнулся? – Негодует мужичок. – Как же это, через лес? Ополоумел, что ли?
Остальные три десятка сельских мужиков, кто с мечом, купленным у торговца, кто даже со щитом, а кто с топорами и вилами, все таращатся на бородача. Но он не отступается, осматривается гордо и многие здесь не выдерживают тяжести его сурового взгляда.
- А скажите-ка, братцы, много ли битв повидали, а? Чего молчите? То-то же. А я повидал. И на красной скале был, и живым вернулся.
Все молчат, а некоторые даже опускают головы. Но бородач продолжает.
- Да вот только эти собаки первыми решили напасть, а значит, готовились. Теперь уже ждать не станут. Потому, надо хитростью брать. Иначе, можем не выстоять.
Мужики хмурятся. Чего только о Черном лесе не говорят. Правда, ходить в него не отваживается никто уже лет сто.
- Нет. – Выступает один из мужиков. – Через лес нельзя. Там, чего доброго, сгибнем и того раньше. А что тогда с бабами будет?
- Да. Нельзя. Точно нельзя. – Поддерживают несколько.
Но времени спорить, как решает бородач, нет. Ведь он тоже со всем своим военным опытом не сумел разгадать хитрости торговца.
- Как знаете. – Говорит он, закидывая на плечо большой меч, который давно лежал в доме без дела. – Да только устоять здесь нам тоже не выйдет. А бабам мы ничем не поможем, ежели ляжем мертвою стеной на поле, пусть хоть и этих псов с собой всех до одного заберем.
И он начинает идти. Сделав пару шагов в сторону леса, куда и тропы не ведут, бородач останавливается перед высокой травой, и оборачивается.
- А я все же рискну, братцы. – Говорит он с чувством. – Обойду по лесу, да за спину зайду. А как они на вас пойдут, так я и вдарю плешивым по затылку! Не поминайте лихом, братцы. Меньше чем за десятерых я жизнь свою не отдам. Ну, бывайте.
Больше он ничего не говорит. Выглядит еще суровее обычного. Раньше, когда бородач только вернулся в деревню после двадцатилетнего странствия, то им даже детишек пугали. Старухи, глядя, как он косит траву, даже говорили, что будто бы он людей так же косил прежде. Но все это болтовня, а сам он ничего не рассказывал. Однажды проговорился, спьяну, что на красной скале бывал, да и все. Но и этого было достаточно, чтобы больше его никто ни о чем без страха не спрашивал.
И так бы он, наверное, и ушел в лес. Но только юноша, слишком молодой, слишком горячий, слишком мало повидавший еще, опять не сдерживается.
- А я не боюсь! – Выкрикивает он неуверенно, но сразу же ободряется. – Не боюсь я! Во как! Я тоже пойду!
Но делает он пару шагов, как бородач оборачивается и тут же его останавливает.
- А ну… - Только и говорит бородач, как юноша тут же встает на месте. – Не дури, щенок. Не дури. Голову сложишь только попусту.
Но мужики уже и сами готовы пойти за бородачом. Как бы там ни было, а во всем королевстве нет ни единой собаки, чтобы не слыхала о Красной скале, и даже в такой ситуации трудно устоять перед авторитетом человека, пережившего все ужасы той легендарной битвы.
- А… леший! – Срывает шапку пожилой, щуплый, но бодрый мужичок. – Я пойду! Помирать, так чтоб не зазря!
Тут же он идет в сторону, чтобы поднять вилы у забора, но перед ним встает испуганная женщина, и старичок молча, с недовольным видом останавливается.
- Не надо… - Выдавливает из себя женщина. – Не надо. Ну куда ты, старый? Тебя ж там… ой…
Женщина отмахивается, чуть не расплакавшись. Но мужичок отодвигает ее рукой и подходит к вилам. А она вцепляется в руку.
- Не ходи… не пущу… не пущу! – Вскрикивает женщина.
Мужичок не сразу, но выдергивает руку.
- Да тихо ты! Чего разоралась?
Женщина, плача, обращает к нему взгляд, снова хватается за руку, не дает вырваться, и он тогда замахивается кулаком. Ойкнув, женщина закрывается руками и мужичка отпускает. А он вздыхает, хочет уйти, но не сдерживается и поворачивается к женщине, подходит ближе и обнимает одной рукой.
- Тихо ты. Не реви. Ну. Без меня не пропадете.
Женщина поднимает к нему глаза, прижимается, но только и может, что разрыдаться.
- Ишь! – Вдруг отстраняется мужичок. – Да ты, поди, хоронить меня уже собралась, старая?! А ну, брось это!
Женщина, недоумевая, поднимает глаза.
- Да я еще… вернусь я еще! Чего нюни рассусолила? Все. Хватит. Хватит.
Женщина немного успокаивается, но снова чуть не начинает плакать, едва мужичок отходит к бородачу. А возле нее собираются уже остальные женщины, начинают успокаивать, но и сами едва могут сдержаться, и все глядят на своих мужиков.
Тяжелое молчание даже за несколько мгновений оставляет на душе неприятный след. Вот он, момент, когда нужно выбрать, как умирать. И потому в тишине никто не скажет тихим голосом, и лишь порывом можно выразить чувства, рождающие действие.
Один из мужиков, широкоплечий, невысокий человек, в молчаливом бездействии отступает к сараю и берет в руки толстый, деревянный, старый, но прочный черенок. Все тут же оглядываются на него, а мужик чуть ли не со свистом набирает воздуха.
- Э-э-э-х! – Выкрикивает он с силой, мощно, что кажется, будто звук, разлетаясь волной, сейчас ударит по ушам, словно гром.
Одновременно с этим, он поднимает черенок над головой, держа его обеими руками, ударяет об колено, раскалывает, а обе половины бросает в сторону. Когда он оборачивается, с него никто не сводит взгляд.
- Чего ждать?! – Возвращается он к мужикам, на ходу подняв с земли один из мечей, купленных у торговца. – Коли надо, то на поле станем! Коли надо, то хоть и лес пройдем!
Он проходит мимо остальных и становится перед бородачом.
- Я с вами. Только… - Вздыхает мужик, заговорив тише. – Только миг еще…
Не поднимая головы, он идет в сторону женщин. Наконец, поднимает глаза, видя подол выскочившей ему навстречу стройной, молодой женщины, и взглядывает на нее с тяжелым вздохом.
Женщина глядит со страхом и надеждой, растерянным, напуганным взглядом. И молчит, даже не зная, что сказать. Но и мужик, посмотрев на нее, путается в мыслях. Он подходит ближе, кладет руку ей на затылок и прижимает к груди. А пока женщина бегает глазами по сторонам, прижимаясь к нему щекой, он крепко целует ее в волосы и наклоняется ближе к уху.
- Главное, ничего не бойся. – Говорит он. – И не жалей. Не жалей ни о чем. Как знать. Может, свидимся, осинушка ты моя.
Сразу же он разворачивается и уходит, стараясь не оборачиваться. А женщина стоит, не может ни заплакать, ни слово сказать, только тянет руки к мужику, но потом сжимает их на груди.
А теперь и остальные мужики уже порываются идти. Все начинают прощаться с женщинами, с детьми, и тут же начинается плачь. Быстро набирается больше половины готовых идти, а тогда и остальные соглашаются на опасную затею. И женщины, провожая мужей, братьев и сыновей, не выдерживают и начинают рыдать все громче.
Даже собаки поначалу замолкают, а потом начинают выть. Солнце светит ярко, а кажется, будто все потемнело. Женский плачь и вой собак… и надо уходить. Нужно скорее идти, пока рыданий не услышал подлый недруг.
Но в лесу умирают даже звуки. Стоит только шагнуть за первые деревья, как уже не слышно плачущих жен, сестер и матерей, и воющих собак. Ни птиц, ни зверей, ни даже шелеста. Стоит шагнуть, ломается под ногами сухая веточка, но даже хруста не слышно. Кажется, заговоришь, а даже сам своего голоса не услышишь.
- Братцы. – Оборачивается бородач.
Мужики тут же останавливаются и все уставляются на него. И, промедлив всего миг, он продолжает.
- Братцы, пойдем у самого края. Я первый, вы за мной. – Говорит бородач. – Да смотрите внимательно за рукой. Ясно? Коли подыму, так сразу пригнитесь и молчите, да по сторонам глядеть не забывайте, и ни звука. Ясно?
- Да поняли мы, поняли. – Отвечает один из мужиков, держа наготове вилы, но и заткнув за пояс купленный у торговца меч. – Чего тянуть-то? Идем.
- Ну, - вздыхает бородач, - вдарим, братцы. Так вдарим, чтобы и через сотню лет не забыли.
Мужики, видя суровый, холодный и пугающий взгляд бородача, как только он разворачивается и идет вперед, тут же начинают хмуриться. Сжимая в руках мечи, вилы или топоры, мужики идут следом и молчат. В полной тишине. В лесу, где даже ясный день обращается светлой, лунной ночью.
Но усталость здесь наваливается чуть ли не мгновенно. Напрягшись, мужики идут, ожидая, что вот-вот где-то рядом появится неприятель. Через деревья, идя по самому краю леса, хорошо видно просторное, спокойное, дикое поле, заросшее высокой травой. И заметить недруга можно будет уже издалека. Но позади уже, наверное, пару верст, а все никого в округе. И нервы, беспокойное ожидание и страх выматывают не хуже пылкой битвы.
Становится тяжелей. Кажется, начинает темнеть. Верно, тучи закрыли солнце, что в лесу становится почти как ночью. И оттого беспокойно. Бородач все время оглядывается, но из мужиков никто, вроде, не отстал, и приходится идти дальше.
Слух пронзает, будто стрелой.
- Осторожно, мальчики!
Все тут же останавливаются, с недоумением глядя друг на друга, но вокруг никого постороннего не замечая.
- Хто тут?! – Вдруг, заговаривает мужичок с вилами. – А ну, выдь-ка сюды, я тебе как…
- Тихо. – Мгновенно оборачивается бородач.
Все замолкают.
Тишина. Ни звука, ни шороха, ни движения.
- Ха-ха-ха! – Снова разливается звоном молодой, бойкий женский голос.
По звуку кажется, словно кто-то смеется прямо над ухом, а затем быстро, в мгновение уносится дальше, за пределы леса. И все мужики оборачиваются в сторону поля. Но только горячий, молодой юноша, не терпящий уже познать вкус битвы, замечает странный, женский силуэт. В черном платье, стройная, молодая женщина, смеясь, висит над землей прямо в воздухе, но уже в следующий миг растворяется бесследно.
Но юноша не успевает даже что-нибудь сказать. Все остальные тоже замечают что-то в том направлении, но что-то другое. Бородач поднимает руку, но все и так уже пригнулись и смотрят, как по полю движется толпа мужиков в темных рубахах. И их вид мгновенно наполняет сердца мужиков яростной ненавистью.
- Тихо. – Шепчет бородач, пока кто-то из мужиков случайно не зашумел. – Ждем. Пройдут, и ударим со спины.
И все снова напрягаются, готовясь к бою, а юноша встряхивает головой, решив, что ему почудилось.
Усталость тут же проходит. Силы возвращаются бурным приливом, и мужики в любой момент готовятся выбежать из леса и наброситься на врага со всей яростью.
- Братцы. – Вдруг заговаривает бородач. – Пора, братцы!
Но кричать и шуметь никто не торопится. Выбравшись быстро из леса, мужики толпой, слегка пригнувшись, бегут не слишком быстро, чтобы не привлечь внимание. А в толпе неприятеля никто не оглядывается. Да и в топоте ходьбы трудно сразу различить звуки надвигающегося противника, когда со спины никто нападения и не ждет, а смотрит только вперед, готовясь мысленно к битве. И все же, нападающих замечают. Только поздно.
- Мужики! – Вскрикивает один из толпы, идущей по полю.
Но тут же в его голову врезается широкое лезвие, выпуская душу несчастного на свободу из бренного тела. И мгновенно начинается резня.
Следом, валятся замертво еще пятеро. За ними еще трое, а остальные поддаются страху и панике. Так и проигрываются сражения. Когда солдаты гибнут, даже не понимая, что делать. Когда в одно мгновение сваливается десяток товарищей, а победа в мыслях уже ускользает из рук.
Но не в этот раз. Что-то странное творится. Первым сваливается старичок с вилами. Пытается замахнуться, но вдруг теряет силы и уваливается на землю. Лежит, тяжело дышит и не может даже поднять головы.
За ним валятся еще несколько мужиков. А затем еще. Наконец, предпоследним, выронив меч, на спину падает юноша. Остается только бородач. Но и он, дрожа от слабости, пытается удержать меч, пытается ударить неприятеля, но понимает, что силы его покинули. И только успевает подумать об этом проклятом Черном лесу, как тоже сваливается.
Мужики из соседнего села, успевшие попрощаться в мыслях с жизнью и готовившиеся уже принимать последний бой, оторопевают настолько, что сначала даже не двигаются, ничего не говорят, а только смотрят. Наконец, один из них вскидывает руку с мечом, глядя на лежащего недруга, только что зарубившего его брата, и со всей ненавистью, с истошным криком с размаха ударяет неприятеля лезвием по голове.
- Бей, братцы! Бей, собак! Бей плешивых! – Кричит другой.
И мужики бросаются рубить обессилевшего противника. А бородач, проклиная себя за непростительную ошибку, смотрит, до последнего глядит на неприятеля, и так и не закрывает глаза. Даже когда у него в черепе застревает лезвие дешевого меча, взгляд остается еще будто бы живым, словно обещая вернуться за неприятелем даже с того света.
И остается только юноша. Его не торопятся убить, оттягивают. Молод еще. Даже пусть и извечный враг, а жалко. Совсем еще не пожил. Небось, даже женской ласки еще не знал. Но кому-то нужно взять на себя эту ношу. И один из мужиков, здоровый, грозный, выступает вперед, становится над юношей и готовится занести топор.
- Ох, ну как же так?! – Вдруг раздается звонкий, радостный женский голос со стороны леса.
Мужики сразу оборачиваются и замечают на ветви высокого дерева, саженях аж в трех от земли, молодую женщину в черном платье. Болтая ногами, она смотрит на их изумленные лица и улыбается.
- Мальчишку хоть не трогайте! – Кричит женщина. – Смотрите, какой красавец!
Тут же она спрыгивает с ветви, летит вниз, как камень, но перед самой землей опускается плавно, как перышко. И даже ее платье не задирается.
Мужики немеют на миг.
- Ведьма!
- Видали?!
- Ведьма же!
- Ведьма! – Кричат мужики. – Держи ведьму, братцы! Держи!
Позабыв про юношу, мужики бросаются к лесу.
- Ой! Как же так? Что же делать? – Кривляется женщина, даже не пытаясь казаться искренней. – Ох, что же со мной будет! Что будет!
Но только к ней приближаются шага на три, как женщина, смеясь, оборачивается, и бежит босиком в лес. Она отбегает всего дерева на три и останавливается. Но мужики тоже встают и идти дальше не решаются, мешкают, оглядываясь.
- Братцы! – Звучит опять его бас. – Что же мы?! Встретим, плешивых, как надобно! Выйдем в поле чистое, да и побьем, чтоб не забывалось! А, братцы?!
Все молчат и переглядываются, а нетерпеливый юноша тут же выходит вперед.
- Дадим! – Выкрикивает он смело во весь голос, не сдерживая порыва храбрости. – Дадим! Гадам! Ух, как дадим!
- А ну ша, сосунок! – Тут же говорит здоровый бородач у него за спиной. – Сопли подбирать научись, прежде чем других на смерть звать!
Юноша умолкает, хотя не теряет пыла. Ответить бородачу он не решается, и только нахмуривается сердито, пытаясь сдержать порывы молодого сердца.
- Хотя, - вдруг продолжает бородач, - я и сам всыпал бы этим плешивым собакам!
Юноша тут же ободряется, и вместе с ним все оборачиваются к бородачу.
- Только, - продолжает он, - надобно бы не одним кулаком уметь махать. Мы сделаем умнее. Возьмем чертей за хвост умом и смекалкой, братцы.
Все смотрят, но бородач ждет, не решается сразу же высказать мысль.
- Пойдем лесом. – Заговаривает он снова после паузы. – А ежели увидим кого, так со спины как раз и выйдем.
Поначалу, никто даже не понимает, не шутит ли он. Но через миг, несколько мужиков открывают рты и один из них выходит вперед.
- Да ты рехнулся? – Негодует мужичок. – Как же это, через лес? Ополоумел, что ли?
Остальные три десятка сельских мужиков, кто с мечом, купленным у торговца, кто даже со щитом, а кто с топорами и вилами, все таращатся на бородача. Но он не отступается, осматривается гордо и многие здесь не выдерживают тяжести его сурового взгляда.
- А скажите-ка, братцы, много ли битв повидали, а? Чего молчите? То-то же. А я повидал. И на красной скале был, и живым вернулся.
Все молчат, а некоторые даже опускают головы. Но бородач продолжает.
- Да вот только эти собаки первыми решили напасть, а значит, готовились. Теперь уже ждать не станут. Потому, надо хитростью брать. Иначе, можем не выстоять.
Мужики хмурятся. Чего только о Черном лесе не говорят. Правда, ходить в него не отваживается никто уже лет сто.
- Нет. – Выступает один из мужиков. – Через лес нельзя. Там, чего доброго, сгибнем и того раньше. А что тогда с бабами будет?
- Да. Нельзя. Точно нельзя. – Поддерживают несколько.
Но времени спорить, как решает бородач, нет. Ведь он тоже со всем своим военным опытом не сумел разгадать хитрости торговца.
- Как знаете. – Говорит он, закидывая на плечо большой меч, который давно лежал в доме без дела. – Да только устоять здесь нам тоже не выйдет. А бабам мы ничем не поможем, ежели ляжем мертвою стеной на поле, пусть хоть и этих псов с собой всех до одного заберем.
И он начинает идти. Сделав пару шагов в сторону леса, куда и тропы не ведут, бородач останавливается перед высокой травой, и оборачивается.
- А я все же рискну, братцы. – Говорит он с чувством. – Обойду по лесу, да за спину зайду. А как они на вас пойдут, так я и вдарю плешивым по затылку! Не поминайте лихом, братцы. Меньше чем за десятерых я жизнь свою не отдам. Ну, бывайте.
Больше он ничего не говорит. Выглядит еще суровее обычного. Раньше, когда бородач только вернулся в деревню после двадцатилетнего странствия, то им даже детишек пугали. Старухи, глядя, как он косит траву, даже говорили, что будто бы он людей так же косил прежде. Но все это болтовня, а сам он ничего не рассказывал. Однажды проговорился, спьяну, что на красной скале бывал, да и все. Но и этого было достаточно, чтобы больше его никто ни о чем без страха не спрашивал.
И так бы он, наверное, и ушел в лес. Но только юноша, слишком молодой, слишком горячий, слишком мало повидавший еще, опять не сдерживается.
- А я не боюсь! – Выкрикивает он неуверенно, но сразу же ободряется. – Не боюсь я! Во как! Я тоже пойду!
Но делает он пару шагов, как бородач оборачивается и тут же его останавливает.
- А ну… - Только и говорит бородач, как юноша тут же встает на месте. – Не дури, щенок. Не дури. Голову сложишь только попусту.
Но мужики уже и сами готовы пойти за бородачом. Как бы там ни было, а во всем королевстве нет ни единой собаки, чтобы не слыхала о Красной скале, и даже в такой ситуации трудно устоять перед авторитетом человека, пережившего все ужасы той легендарной битвы.
- А… леший! – Срывает шапку пожилой, щуплый, но бодрый мужичок. – Я пойду! Помирать, так чтоб не зазря!
Тут же он идет в сторону, чтобы поднять вилы у забора, но перед ним встает испуганная женщина, и старичок молча, с недовольным видом останавливается.
- Не надо… - Выдавливает из себя женщина. – Не надо. Ну куда ты, старый? Тебя ж там… ой…
Женщина отмахивается, чуть не расплакавшись. Но мужичок отодвигает ее рукой и подходит к вилам. А она вцепляется в руку.
- Не ходи… не пущу… не пущу! – Вскрикивает женщина.
Мужичок не сразу, но выдергивает руку.
- Да тихо ты! Чего разоралась?
Женщина, плача, обращает к нему взгляд, снова хватается за руку, не дает вырваться, и он тогда замахивается кулаком. Ойкнув, женщина закрывается руками и мужичка отпускает. А он вздыхает, хочет уйти, но не сдерживается и поворачивается к женщине, подходит ближе и обнимает одной рукой.
- Тихо ты. Не реви. Ну. Без меня не пропадете.
Женщина поднимает к нему глаза, прижимается, но только и может, что разрыдаться.
- Ишь! – Вдруг отстраняется мужичок. – Да ты, поди, хоронить меня уже собралась, старая?! А ну, брось это!
Женщина, недоумевая, поднимает глаза.
- Да я еще… вернусь я еще! Чего нюни рассусолила? Все. Хватит. Хватит.
Женщина немного успокаивается, но снова чуть не начинает плакать, едва мужичок отходит к бородачу. А возле нее собираются уже остальные женщины, начинают успокаивать, но и сами едва могут сдержаться, и все глядят на своих мужиков.
Тяжелое молчание даже за несколько мгновений оставляет на душе неприятный след. Вот он, момент, когда нужно выбрать, как умирать. И потому в тишине никто не скажет тихим голосом, и лишь порывом можно выразить чувства, рождающие действие.
Один из мужиков, широкоплечий, невысокий человек, в молчаливом бездействии отступает к сараю и берет в руки толстый, деревянный, старый, но прочный черенок. Все тут же оглядываются на него, а мужик чуть ли не со свистом набирает воздуха.
- Э-э-э-х! – Выкрикивает он с силой, мощно, что кажется, будто звук, разлетаясь волной, сейчас ударит по ушам, словно гром.
Одновременно с этим, он поднимает черенок над головой, держа его обеими руками, ударяет об колено, раскалывает, а обе половины бросает в сторону. Когда он оборачивается, с него никто не сводит взгляд.
- Чего ждать?! – Возвращается он к мужикам, на ходу подняв с земли один из мечей, купленных у торговца. – Коли надо, то на поле станем! Коли надо, то хоть и лес пройдем!
Он проходит мимо остальных и становится перед бородачом.
- Я с вами. Только… - Вздыхает мужик, заговорив тише. – Только миг еще…
Не поднимая головы, он идет в сторону женщин. Наконец, поднимает глаза, видя подол выскочившей ему навстречу стройной, молодой женщины, и взглядывает на нее с тяжелым вздохом.
Женщина глядит со страхом и надеждой, растерянным, напуганным взглядом. И молчит, даже не зная, что сказать. Но и мужик, посмотрев на нее, путается в мыслях. Он подходит ближе, кладет руку ей на затылок и прижимает к груди. А пока женщина бегает глазами по сторонам, прижимаясь к нему щекой, он крепко целует ее в волосы и наклоняется ближе к уху.
- Главное, ничего не бойся. – Говорит он. – И не жалей. Не жалей ни о чем. Как знать. Может, свидимся, осинушка ты моя.
Сразу же он разворачивается и уходит, стараясь не оборачиваться. А женщина стоит, не может ни заплакать, ни слово сказать, только тянет руки к мужику, но потом сжимает их на груди.
А теперь и остальные мужики уже порываются идти. Все начинают прощаться с женщинами, с детьми, и тут же начинается плачь. Быстро набирается больше половины готовых идти, а тогда и остальные соглашаются на опасную затею. И женщины, провожая мужей, братьев и сыновей, не выдерживают и начинают рыдать все громче.
Даже собаки поначалу замолкают, а потом начинают выть. Солнце светит ярко, а кажется, будто все потемнело. Женский плачь и вой собак… и надо уходить. Нужно скорее идти, пока рыданий не услышал подлый недруг.
Но в лесу умирают даже звуки. Стоит только шагнуть за первые деревья, как уже не слышно плачущих жен, сестер и матерей, и воющих собак. Ни птиц, ни зверей, ни даже шелеста. Стоит шагнуть, ломается под ногами сухая веточка, но даже хруста не слышно. Кажется, заговоришь, а даже сам своего голоса не услышишь.
- Братцы. – Оборачивается бородач.
Мужики тут же останавливаются и все уставляются на него. И, промедлив всего миг, он продолжает.
- Братцы, пойдем у самого края. Я первый, вы за мной. – Говорит бородач. – Да смотрите внимательно за рукой. Ясно? Коли подыму, так сразу пригнитесь и молчите, да по сторонам глядеть не забывайте, и ни звука. Ясно?
- Да поняли мы, поняли. – Отвечает один из мужиков, держа наготове вилы, но и заткнув за пояс купленный у торговца меч. – Чего тянуть-то? Идем.
- Ну, - вздыхает бородач, - вдарим, братцы. Так вдарим, чтобы и через сотню лет не забыли.
Мужики, видя суровый, холодный и пугающий взгляд бородача, как только он разворачивается и идет вперед, тут же начинают хмуриться. Сжимая в руках мечи, вилы или топоры, мужики идут следом и молчат. В полной тишине. В лесу, где даже ясный день обращается светлой, лунной ночью.
Но усталость здесь наваливается чуть ли не мгновенно. Напрягшись, мужики идут, ожидая, что вот-вот где-то рядом появится неприятель. Через деревья, идя по самому краю леса, хорошо видно просторное, спокойное, дикое поле, заросшее высокой травой. И заметить недруга можно будет уже издалека. Но позади уже, наверное, пару верст, а все никого в округе. И нервы, беспокойное ожидание и страх выматывают не хуже пылкой битвы.
Становится тяжелей. Кажется, начинает темнеть. Верно, тучи закрыли солнце, что в лесу становится почти как ночью. И оттого беспокойно. Бородач все время оглядывается, но из мужиков никто, вроде, не отстал, и приходится идти дальше.
Слух пронзает, будто стрелой.
- Осторожно, мальчики!
Все тут же останавливаются, с недоумением глядя друг на друга, но вокруг никого постороннего не замечая.
- Хто тут?! – Вдруг, заговаривает мужичок с вилами. – А ну, выдь-ка сюды, я тебе как…
- Тихо. – Мгновенно оборачивается бородач.
Все замолкают.
Тишина. Ни звука, ни шороха, ни движения.
- Ха-ха-ха! – Снова разливается звоном молодой, бойкий женский голос.
По звуку кажется, словно кто-то смеется прямо над ухом, а затем быстро, в мгновение уносится дальше, за пределы леса. И все мужики оборачиваются в сторону поля. Но только горячий, молодой юноша, не терпящий уже познать вкус битвы, замечает странный, женский силуэт. В черном платье, стройная, молодая женщина, смеясь, висит над землей прямо в воздухе, но уже в следующий миг растворяется бесследно.
Но юноша не успевает даже что-нибудь сказать. Все остальные тоже замечают что-то в том направлении, но что-то другое. Бородач поднимает руку, но все и так уже пригнулись и смотрят, как по полю движется толпа мужиков в темных рубахах. И их вид мгновенно наполняет сердца мужиков яростной ненавистью.
- Тихо. – Шепчет бородач, пока кто-то из мужиков случайно не зашумел. – Ждем. Пройдут, и ударим со спины.
И все снова напрягаются, готовясь к бою, а юноша встряхивает головой, решив, что ему почудилось.
Усталость тут же проходит. Силы возвращаются бурным приливом, и мужики в любой момент готовятся выбежать из леса и наброситься на врага со всей яростью.
- Братцы. – Вдруг заговаривает бородач. – Пора, братцы!
Но кричать и шуметь никто не торопится. Выбравшись быстро из леса, мужики толпой, слегка пригнувшись, бегут не слишком быстро, чтобы не привлечь внимание. А в толпе неприятеля никто не оглядывается. Да и в топоте ходьбы трудно сразу различить звуки надвигающегося противника, когда со спины никто нападения и не ждет, а смотрит только вперед, готовясь мысленно к битве. И все же, нападающих замечают. Только поздно.
- Мужики! – Вскрикивает один из толпы, идущей по полю.
Но тут же в его голову врезается широкое лезвие, выпуская душу несчастного на свободу из бренного тела. И мгновенно начинается резня.
Следом, валятся замертво еще пятеро. За ними еще трое, а остальные поддаются страху и панике. Так и проигрываются сражения. Когда солдаты гибнут, даже не понимая, что делать. Когда в одно мгновение сваливается десяток товарищей, а победа в мыслях уже ускользает из рук.
Но не в этот раз. Что-то странное творится. Первым сваливается старичок с вилами. Пытается замахнуться, но вдруг теряет силы и уваливается на землю. Лежит, тяжело дышит и не может даже поднять головы.
За ним валятся еще несколько мужиков. А затем еще. Наконец, предпоследним, выронив меч, на спину падает юноша. Остается только бородач. Но и он, дрожа от слабости, пытается удержать меч, пытается ударить неприятеля, но понимает, что силы его покинули. И только успевает подумать об этом проклятом Черном лесу, как тоже сваливается.
Мужики из соседнего села, успевшие попрощаться в мыслях с жизнью и готовившиеся уже принимать последний бой, оторопевают настолько, что сначала даже не двигаются, ничего не говорят, а только смотрят. Наконец, один из них вскидывает руку с мечом, глядя на лежащего недруга, только что зарубившего его брата, и со всей ненавистью, с истошным криком с размаха ударяет неприятеля лезвием по голове.
- Бей, братцы! Бей, собак! Бей плешивых! – Кричит другой.
И мужики бросаются рубить обессилевшего противника. А бородач, проклиная себя за непростительную ошибку, смотрит, до последнего глядит на неприятеля, и так и не закрывает глаза. Даже когда у него в черепе застревает лезвие дешевого меча, взгляд остается еще будто бы живым, словно обещая вернуться за неприятелем даже с того света.
И остается только юноша. Его не торопятся убить, оттягивают. Молод еще. Даже пусть и извечный враг, а жалко. Совсем еще не пожил. Небось, даже женской ласки еще не знал. Но кому-то нужно взять на себя эту ношу. И один из мужиков, здоровый, грозный, выступает вперед, становится над юношей и готовится занести топор.
- Ох, ну как же так?! – Вдруг раздается звонкий, радостный женский голос со стороны леса.
Мужики сразу оборачиваются и замечают на ветви высокого дерева, саженях аж в трех от земли, молодую женщину в черном платье. Болтая ногами, она смотрит на их изумленные лица и улыбается.
- Мальчишку хоть не трогайте! – Кричит женщина. – Смотрите, какой красавец!
Тут же она спрыгивает с ветви, летит вниз, как камень, но перед самой землей опускается плавно, как перышко. И даже ее платье не задирается.
Мужики немеют на миг.
- Ведьма!
- Видали?!
- Ведьма же!
- Ведьма! – Кричат мужики. – Держи ведьму, братцы! Держи!
Позабыв про юношу, мужики бросаются к лесу.
- Ой! Как же так? Что же делать? – Кривляется женщина, даже не пытаясь казаться искренней. – Ох, что же со мной будет! Что будет!
Но только к ней приближаются шага на три, как женщина, смеясь, оборачивается, и бежит босиком в лес. Она отбегает всего дерева на три и останавливается. Но мужики тоже встают и идти дальше не решаются, мешкают, оглядываясь.
