Я стояла, смотрела и плакала, молча. Слезами смывая мои несбывшиеся мечты, мои надежды на счастье с этим мужчиной. Мою первую любовь.
И признавая правоту ведьмы. У меня другой путь.
Облегчение, испытанное мной от мысли, что мне не придётся жить здесь, и с ним, было неожиданным, но приятным.
Мысленно попрощавшись с парнем, нёсшим на плечнике вёдра с водой и ласково улыбавшемся идущей рядом девушке, я повернулась к батюшке.
- Домой?
Кивнула. Домой. Пусть прошлое останется здесь.
За всю обратную дорогу мы сказали с батюшкой друг другу немного слов. Говорить то не о чем.
Я была благодарна отцу Олегу и за поездку, и за то, что сейчас он не лез ко мне с утешениями, давая самой справиться со своими чувствами.
Ощущение, что прощанием с Сашко я закрыла дверь в какую-то часть своей жизни не проходило. Но оно было нежно-спокойным, вызывающим не боль, а лишь щемящую грусть о прошедшем.
Я справлюсь. И буду жить дальше.
В приюте меня ждал скандал. Старшая по комнате обвинила в том, что одна из девочек получила рану, когда передвигала мой рюкзак. Я даже отвечать не стала. Девушка сама магик и прекрасно осознавала, что если бы пострадавшая не пыталась залезть куда не надо, то ничего бы не произошло. Но ей необходимо показать свою заботу о благе всех. Я усмехнулась - пусть показывает: уже давно не вникаю в то, чем живёт приют.
Из тех, кто находился здесь, когда меня привезли, почти никого не осталось, а те, кто остался...с ними никогда я не дружила, к тому же, они быстро пристроились возле новеньких.
В один из рабочих дней неожиданно приехала Таюшка и попросила сестру Анну разрешить мне поехать с ней. И, чудо, монахиня отпустила.
- Ведьма отходит. - пояснила мне подруга. - Велела тебя привезти, сама уже не поднимается.
И вот я снова в том маленьком домике, где провела ночь после смерти мамы.
Нас встретила крепкая девушка и молча провела меня внутрь. Так же молча сняла с полки пустую склянку под крышкой, сунула мне в руки, подтолкнула в спину в сторону лежанки и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Старуха выглядела совсем иссохшей и едва слышно прошептала:
- Это твоё. Прости, не могу забрать - сил нет. И помочь больше тебе не могу. Разве что советом. Меняется судьба твоя скоро. На развилке будешь - беги. Подарок мой не потеряла? - Я кивнула. - Поможет, под рукой держи. Банку у реки откроешь, вода поможет. Дай обнять, не свидимся больше.
Я осторожно опустилась на колено, поставила банку на пол и прижалась щекой к груди ведьмы. И заплакала. Она обняла меня, погладила по волосам и оттолкнула.
- Не реви. У каждого свой срок. Ступай, Петру позови. Пора.
Я пошла к дверям, постоянно оглядываясь, стараясь запомнить ту, что стольким помогла мне. Обязательно нарисую, приеду и сразу.
Сказав девушке, что старуха зовет её, подошла к Таюшке, мы обнялись. Вокруг вдруг стало тихо, будто лес замер в ожидании чего-то. Перестали шуметь птицы. Даже ветер затих.
Сколько мы простояли в этой тревожной тишине не знаю. Девушка вышла и спокойно сообщила:
- Отошла. - Стянула тёмный платок, висевший на шесте, рядом с дверью, тряхнула его и повязала голову: на окраине появилась новая ведьма.
Проводить Таюшка меня не могла, рабочий день в разгаре, а матушка её не так сильная как раньше. Так что возвращалась я одна, и не доезжая до приюта, велела извозчику ехать поближе к реке.
Банка, которую я держала в руке, казалось пустой, но вряд ли старуха решила пошутить надо мной. Да и к чему тогда у воды открывать?
Помню хорошо слова Ираны, брошенные ею мне в лицо, что я - бессердечная тварь, не любившая мать, раз не убиваюсь по ней, как другие убиваются по родным.
Открыв склянку, я поняла то своё состояние. Каким-то образом старуха отняла у меня часть моего горя.
Смертная тоска, так однажды сказала наша соседка после похорон мужа. Такая тоска и накрыла меня, да так, что я с трудом могла вздохнуть. Будто когтистой лапой сдавило занявшееся сердце.
Я упала на колени там, где и стояла, у кромки берега, а потом и вовсе рухнула лицом в реку. Вода хлынула в горло, но мне стало вдруг всё безразлично, и...я спокойно сделала вдох, позволяя ей проникнуть дальше.
Сильные руки дёрнули меня за ноги, вытаскивая на берег.
- Ах ты ж! Чего удумала! А я ведь так и подумал. Чего ж ещё молодой девке сначала к ведьме, а потом к реке. Дура! Жизня она такая. А ты! Топиться. Грех какой!
Извозчик перевернул меня на бок и резко сдавил ручищами бока. Изо рта хлынула вода. Странно, но я не чувствовала боли, когда дышала в реке, а сейчас боль появилась, будто тело не хотело расставаться с водой.
Мужчина перевернул меня на спину и похлопал по щеке.
- Ну чего, утоплинца? Жива?
- Жива, - просипела я
- Чего ж ты удумала? А? Девка...Молода щё.
- Я ногу подвернула. Упала. - соврала я, мысленно прося прощение у Всемилостивой. - Трость?! Моя трость!
Мужчина поднялся, и принёс трость.
- Повезло, не уплыла, у берега бултыхалась. Чего ж ты с такой ногой к реке то попёрл...пошла?
- У меня мама умерла, - неожиданно для себя пожаловалась я
- Ох ты ж...- мужчина тяжёло сел возле меня и осторожно обнял за плечи. - Поплакать тебе надоть, пореветь по-бабски, от души.
И я ткнулась лицом в грудь незнакомому человеку и разрыдалась. От души. Я ревела, а он, обняв слегка раскачивался, похлопывая меня по спине.
- Реви-реви. Горе то оно такое. Слёзами не поможешь, так хотя б полегчает. И то дело.
Доревевшись до икоты, я немного успокоилась.
- Вот и ладненько. Пойдём, - мужчина поднялся, помог подняться мне. - Отвезу тебя.
- На кого ты похожа?! - всплеснула руками встретившаяся мне в коридоре сестра Сима и, не дав мне ответить, запричитала. - Беги скорее, переодевайся. И к сестре Анне. Отец за тобой человека прислал...
Торопиться я не стала. Столько лет жила без отца, и ещё один часик проживу, тем более, что он не сам приехал. Человека прислал.
Сняла платье с трудом: мокрая, холодная ткань противно липла к телу, а когда стаскивала через голову, так и вывозилась вся в грязи, ещё и травинки на губы попали, едва отплевалась.
В ванной осторожно отмывая руки, глянула в небольшое зеркальце над тазиком. Ну и вид у меня, как раз для встречи с незнакомцем: покрасневшие глаза, опухший нос и, мерзость...провела мокрой ладонью по застывшей дорожке слюней. А после начала тереть с силой, будто это могло помочь мне справиться с тем, что гнездилось во мне.
Скрутивший спазм заставил согнуться, задрожавшие ноги не удержали, я упала. Приподнявшись, кашляя, стянула тазик с табуретки.
Тошнило страшно, но я сегодня ничего не ела, меня крутило, выворачивало, и...ничего. Почти не соображая что делаю, я протянула руки к ведру, и вода щедро плеснулась в ладошки. Напившись, несколько минут посидела на полу, уж больно не хотелось вставать. Поняв, что так могу ещё долго сидеть, вычертила руну, и тут произошло нечто странное: вода поднялась и впиталась в неё. И вместе с привычным холодом пришло спокойствие. Но оно было другое, неотстранённое, как обычно, а поддерживающее.
Встревоженная сестра Сима столкнулась со мной в дверях.
- Что ж ты так долго то? Ждут ведь, - укорила она меня
- Так не терпится меня поскорее с рук сбыть? - неловко пошутила я
Она аж остановилась, да так резко, что я влетела в неё.
- Дурочка. - она покачала головой из стороны в сторону. - Он такой человек! И отец! Неужто ты семьи не хочешь?
- Да мне и здесь неплохо.
Она внимательно посмотрела на меня и огорчённо вздохнула.
- Опять! Опять магию применяешь? Так всю жизнь и будешь за руны прятаться?
Я прижалась к ней, обняв руками.
- Плохо мне, сестра. Очень плохо.
Монахиня отстранилась чуть-чуть и заглянула мне в лицо.
- Что случилось, Рани?
- Идти надо. Ждут ведь.
- Подождут, не рассыпятся. - отмахнулась сестра Сима. - Что произошло?
- Ведьма у меня тоску о маме забрала, а теперь вернула.
- О, Боги! Всегда говорила, ну нельзя, нельзя прятаться. Жить надо, жить. И принимать всё, что предначертано.
Она крепко обняла меня, стала гладить ладонью по волосам, и, едва слышно, я и слов то разобрать не могла, зашептала молитву.
- Мы ждём вас! - громко сказала появившаяся в коридоре сестра Анна, развернулась и ушла. Неймётся ей!
Сестра Сима поцеловала меня в лоб, отстранилась и, взяв за руку, потянула вслед за директором.
- Идём, милая.
- Это и есть Ранияра, - представила меня сестра Анна, как только мы вошли. - Она единственная воспитанница, чьё происхождение нам неизвестно. Ни фамилии, ни документов при поступлении. - Меня передёрнуло, прямо как о товаре говорит.
От отца Олега не укрылось моё движение, и он тихо, но веско сказал:
- Хватит.
- А это...
- Я сам, - отрывисто произнёс незнакомый мужчина. - Если потребуется. Пока же необходимости не вижу.
Сестра Анна, получив отповедь, поджала губы.
А я оглядела присутствующих: директор, отец Олег, сестра Сима, трое крепких мужчин: один - у окна, один - у двери, подвинулся ко мне, один - у кресла, сбоку. И, как я понимаю, посланник моего папеньки родного. И я сосредоточила внимание на нём.
На кресле, стоявшем возле стола директора, развалившись, сидел мужчина лет тридцати-тридцати пяти. От его пристального, оценивающего взгляда хотелось сжаться. Но, нет. Я расправила плечи и прямо посмотрела в наглые светло-голубые глаза. Тоже мне...Вон, батюшка стоит, а этот чуть ли не разлёгся тут.
Намётанным глазом, не зря же я столько лет кружева для нарядов плету, отметила хорошую ткань его дорожного костюма. А вот кружевные манжеты рубашки, спускавшиеся на кисти рук, меня рассмешили. Совсем как у барышень-модниц. В дорогу. Кружева. И качество, мстительно подумалось, много хуже, чем я делаю. Высокие сапоги из добротной кожи. Богатый господин. А вот его трость меня заинтересовала. Ручка у неё была круглой, а под ней шла резьба, не слишком плотная, но удобная чтобы держать...Не иначе лезвие тайное вставлено.
Разглядев одежду, я вернулась к лицу. Теперь в глазах посланца было любопытство. Он видимо не ожидал, что я так пристально стану его рассматривать. Молодой, брови расчёсаны, волосы уложены. Нет, вы только поглядите. Я насмешливо улыбнулась, и мужчина зло прищурил глаза. Ой, боюсь, боюсь.
Мне кажется, что отец Олег и монахини не знали, как себя вести в такой ситуации. И решили просто посмотреть, что будет происходить, и, уж если и вмешаться, то по ходу.
Мужчина резко поднялся, подошёл ко мне и приказал:
- Руку!
Да на, не жалко. Только назад верни. Меня охватило какое-то безумное, пьянящее веселье. Руна спокойствия так не действует, или это вода повлияла?
Пока я раздумывала, незнакомец уколол кончик моего пальца и выдавил каплю крови на пластинку, а потом резко откинул, оттолкнул, мою руку. Гад! Капли крови упали на пол. Сестра Сима протянула мне носовой платок и я закрутила палец.
Мужчина показал пластинку отцу Олегу, потом сестре Анне. И снова приказным тоном:
- Завтра утром мы выезжаем. Позаботьтесь, чтобы она успела собрать свои вещи.
- Ну уж нет! - зло сказала я. - Я вам не щенок, чтобы вы меня за шкирку в новую жизнь тянули!
Все посмотрели на меня: посланец изумлённо, трое мужчин - охранников - равнодушно, сестра Анна - испуганно, отец Олег и сестра Сима - одобрительно.
Получив молчаливую поддержку дорогих мне людей, продолжила:
- Я жила здесь всю жизнь. У меня есть друзья, знакомые, я хочу попрощаться. Завтра. А послезавтра можем ехать.
- Послушайте, милочка, - прошипел этот красавец, - вы не будете...
- Достаточно! - прервал его батюшка. - Вы не будете запугивать ребёнка. Она имеет право проститься с теми, кто ей дорог. Поедете послезавтра. - он помолчал, и строго добавил: - Или поедете без благословения.
Мужчина склонил голову перед священником.
- Прошу прощения за неподобающий тон, батюшка. - повернулся ко мне. - Выезжаем послезавтра. На рассвете.
Отец Олега забрал меня с собой и я провела у них весь вечер. Матушка, как всегда, приветливая и улыбчивая, в этот раз не дала мне помогать ей. Сказала, что сегодня я - гостья.
А потом она принесла два платья, простых, сшитых ею для меня в подарок. Старшая из их девочек ткнула пальчиком в вышивку, сообщив мне, что вот этот цветок вышивала она.
И я отошла. Хоть я и не понимала, зачем старуха так плохо поступила со мной, но тоска будто свернулась где-то глубоко во мне, осталась, но обида на ведьму ушла, и боль приутихла.
Пока матушка собирала со стола, отец Олег дал мне много наставлений: и как вести себя, и как одеваться, и как смирять гордыню, на ней он остановился особо. Сказал, что старался не поучать меня все эти годы, так как совсем не знает насколько отличны простые люди и магики, но, по-евоному, выходила, что в том, что я не завела друзей, моей вины больше. И ещё много чего сказал, и не всё было слушать приятно. А о чём-то и подумать надо будет.
Перед уходом он подарил мне небольшую тетрадку, наполовину обычной, с записанными молитвами, велел читать.
Проводив меня до приюта священник благословил меня и напомнил, что прежде чем сказать что или сделать, нужно подумать: хочу ли я себе такого.
На следующее утро, после того как все ушли, решила сначала собрать вещи, а уж после сходить к тем, с кем хотела попрощаться.
Выложив всё на кровать обнаружила, что как-то незаметно, да ещё будучи в приюте, я набрала немало вещей. Да ещё и сестра Сима принесла узел, который был со мной, когда я попала сюда. Я уж думала, его выбросили давно.
Забыв обо всём, уселась на пол и стала разбирать старые вещи. В основном это было детское нижнее бельё и уличная одежда. Даже не поверишь, что я такая маленькая была. Несколько платков, полотенце, вязанная шапочка.
Убрав в сторону одно платье, с кружевами сплетёнными мамой, всё остальное сложила в стопку. Таскать с собой не будешь, а хранить где-то...кто знает, как повернётся жизнь, пусть уж другим пойдёт, тем же погорельцам. Вещи крепкие, простирнуть лишь надо.
Осторожно сдвинула кровать и достала мамин сундучок. Осмотрела разложенное: одежда, два сундучка, шкатулка с камнями, книги, тетради, а ещё и станок надо у Хоя забрать. Влезет ли это всё в рюкзак? Одежду пока оставила, а остальное сложила. Не ровён час зайдёт кто.
- Вот, - художник протянул мне довольно большую плоскую коробку, - к дню рождения хотел, да почта подвела. А так, на память тебе будет. Рисовать не бросай, у тебя хорошо получается. Знаменитостью, может быть, и не станешь, - он подмигнул мне и я улыбнулась, - но, для себя...
Нетерпеливо открыла коробку, не так часто подарки мне дарят. Краски, карандаши, кисточки - всё аккуратно уложено, всему своё место, и даже крохотные лоскутки для протирания кисточек есть. Богатство то какое!
- Но ведь это денег...
- Да ну уж, - отмахнулся мужчина. - Сама подумай, кому мне дарить. Семьи нет, Сашко...- запнулся, виновато взглянув на меня, - одна ты у меня. Ученица, можно сказать. - старательно бодро закончил он.
- Спасибо. Это...- теперь уже и я запнулась, не находя нужных слов.
Художник ласково погладил меня по волосам.
- Жаль, тебя нарисовать не успел. Всё откладывал, заказы будь они...
Мы попрощались. Я пообещала написать на почту и двинулась в таверну.
У Хоя пробыла не долго, правда от кружки крепкого чая с пирогом отвертеться не удалось. Трактирщик даже из-за стойки ушёл, оставив вместо себя одну из подавальщиц, чтобы посидеть со мной и послушать, куда, к кому и с кем еду.
И признавая правоту ведьмы. У меня другой путь.
Облегчение, испытанное мной от мысли, что мне не придётся жить здесь, и с ним, было неожиданным, но приятным.
Мысленно попрощавшись с парнем, нёсшим на плечнике вёдра с водой и ласково улыбавшемся идущей рядом девушке, я повернулась к батюшке.
- Домой?
Кивнула. Домой. Пусть прошлое останется здесь.
За всю обратную дорогу мы сказали с батюшкой друг другу немного слов. Говорить то не о чем.
Я была благодарна отцу Олегу и за поездку, и за то, что сейчас он не лез ко мне с утешениями, давая самой справиться со своими чувствами.
Ощущение, что прощанием с Сашко я закрыла дверь в какую-то часть своей жизни не проходило. Но оно было нежно-спокойным, вызывающим не боль, а лишь щемящую грусть о прошедшем.
Я справлюсь. И буду жить дальше.
В приюте меня ждал скандал. Старшая по комнате обвинила в том, что одна из девочек получила рану, когда передвигала мой рюкзак. Я даже отвечать не стала. Девушка сама магик и прекрасно осознавала, что если бы пострадавшая не пыталась залезть куда не надо, то ничего бы не произошло. Но ей необходимо показать свою заботу о благе всех. Я усмехнулась - пусть показывает: уже давно не вникаю в то, чем живёт приют.
Из тех, кто находился здесь, когда меня привезли, почти никого не осталось, а те, кто остался...с ними никогда я не дружила, к тому же, они быстро пристроились возле новеньких.
В один из рабочих дней неожиданно приехала Таюшка и попросила сестру Анну разрешить мне поехать с ней. И, чудо, монахиня отпустила.
- Ведьма отходит. - пояснила мне подруга. - Велела тебя привезти, сама уже не поднимается.
И вот я снова в том маленьком домике, где провела ночь после смерти мамы.
Нас встретила крепкая девушка и молча провела меня внутрь. Так же молча сняла с полки пустую склянку под крышкой, сунула мне в руки, подтолкнула в спину в сторону лежанки и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Старуха выглядела совсем иссохшей и едва слышно прошептала:
- Это твоё. Прости, не могу забрать - сил нет. И помочь больше тебе не могу. Разве что советом. Меняется судьба твоя скоро. На развилке будешь - беги. Подарок мой не потеряла? - Я кивнула. - Поможет, под рукой держи. Банку у реки откроешь, вода поможет. Дай обнять, не свидимся больше.
Я осторожно опустилась на колено, поставила банку на пол и прижалась щекой к груди ведьмы. И заплакала. Она обняла меня, погладила по волосам и оттолкнула.
- Не реви. У каждого свой срок. Ступай, Петру позови. Пора.
Я пошла к дверям, постоянно оглядываясь, стараясь запомнить ту, что стольким помогла мне. Обязательно нарисую, приеду и сразу.
Сказав девушке, что старуха зовет её, подошла к Таюшке, мы обнялись. Вокруг вдруг стало тихо, будто лес замер в ожидании чего-то. Перестали шуметь птицы. Даже ветер затих.
Сколько мы простояли в этой тревожной тишине не знаю. Девушка вышла и спокойно сообщила:
- Отошла. - Стянула тёмный платок, висевший на шесте, рядом с дверью, тряхнула его и повязала голову: на окраине появилась новая ведьма.
Проводить Таюшка меня не могла, рабочий день в разгаре, а матушка её не так сильная как раньше. Так что возвращалась я одна, и не доезжая до приюта, велела извозчику ехать поближе к реке.
Банка, которую я держала в руке, казалось пустой, но вряд ли старуха решила пошутить надо мной. Да и к чему тогда у воды открывать?
Помню хорошо слова Ираны, брошенные ею мне в лицо, что я - бессердечная тварь, не любившая мать, раз не убиваюсь по ней, как другие убиваются по родным.
Открыв склянку, я поняла то своё состояние. Каким-то образом старуха отняла у меня часть моего горя.
Смертная тоска, так однажды сказала наша соседка после похорон мужа. Такая тоска и накрыла меня, да так, что я с трудом могла вздохнуть. Будто когтистой лапой сдавило занявшееся сердце.
Я упала на колени там, где и стояла, у кромки берега, а потом и вовсе рухнула лицом в реку. Вода хлынула в горло, но мне стало вдруг всё безразлично, и...я спокойно сделала вдох, позволяя ей проникнуть дальше.
Сильные руки дёрнули меня за ноги, вытаскивая на берег.
- Ах ты ж! Чего удумала! А я ведь так и подумал. Чего ж ещё молодой девке сначала к ведьме, а потом к реке. Дура! Жизня она такая. А ты! Топиться. Грех какой!
Извозчик перевернул меня на бок и резко сдавил ручищами бока. Изо рта хлынула вода. Странно, но я не чувствовала боли, когда дышала в реке, а сейчас боль появилась, будто тело не хотело расставаться с водой.
Мужчина перевернул меня на спину и похлопал по щеке.
- Ну чего, утоплинца? Жива?
- Жива, - просипела я
- Чего ж ты удумала? А? Девка...Молода щё.
- Я ногу подвернула. Упала. - соврала я, мысленно прося прощение у Всемилостивой. - Трость?! Моя трость!
Мужчина поднялся, и принёс трость.
- Повезло, не уплыла, у берега бултыхалась. Чего ж ты с такой ногой к реке то попёрл...пошла?
- У меня мама умерла, - неожиданно для себя пожаловалась я
- Ох ты ж...- мужчина тяжёло сел возле меня и осторожно обнял за плечи. - Поплакать тебе надоть, пореветь по-бабски, от души.
И я ткнулась лицом в грудь незнакомому человеку и разрыдалась. От души. Я ревела, а он, обняв слегка раскачивался, похлопывая меня по спине.
- Реви-реви. Горе то оно такое. Слёзами не поможешь, так хотя б полегчает. И то дело.
Доревевшись до икоты, я немного успокоилась.
- Вот и ладненько. Пойдём, - мужчина поднялся, помог подняться мне. - Отвезу тебя.
- На кого ты похожа?! - всплеснула руками встретившаяся мне в коридоре сестра Сима и, не дав мне ответить, запричитала. - Беги скорее, переодевайся. И к сестре Анне. Отец за тобой человека прислал...
Торопиться я не стала. Столько лет жила без отца, и ещё один часик проживу, тем более, что он не сам приехал. Человека прислал.
Сняла платье с трудом: мокрая, холодная ткань противно липла к телу, а когда стаскивала через голову, так и вывозилась вся в грязи, ещё и травинки на губы попали, едва отплевалась.
В ванной осторожно отмывая руки, глянула в небольшое зеркальце над тазиком. Ну и вид у меня, как раз для встречи с незнакомцем: покрасневшие глаза, опухший нос и, мерзость...провела мокрой ладонью по застывшей дорожке слюней. А после начала тереть с силой, будто это могло помочь мне справиться с тем, что гнездилось во мне.
Скрутивший спазм заставил согнуться, задрожавшие ноги не удержали, я упала. Приподнявшись, кашляя, стянула тазик с табуретки.
Тошнило страшно, но я сегодня ничего не ела, меня крутило, выворачивало, и...ничего. Почти не соображая что делаю, я протянула руки к ведру, и вода щедро плеснулась в ладошки. Напившись, несколько минут посидела на полу, уж больно не хотелось вставать. Поняв, что так могу ещё долго сидеть, вычертила руну, и тут произошло нечто странное: вода поднялась и впиталась в неё. И вместе с привычным холодом пришло спокойствие. Но оно было другое, неотстранённое, как обычно, а поддерживающее.
Встревоженная сестра Сима столкнулась со мной в дверях.
- Что ж ты так долго то? Ждут ведь, - укорила она меня
- Так не терпится меня поскорее с рук сбыть? - неловко пошутила я
Она аж остановилась, да так резко, что я влетела в неё.
- Дурочка. - она покачала головой из стороны в сторону. - Он такой человек! И отец! Неужто ты семьи не хочешь?
- Да мне и здесь неплохо.
Она внимательно посмотрела на меня и огорчённо вздохнула.
- Опять! Опять магию применяешь? Так всю жизнь и будешь за руны прятаться?
Я прижалась к ней, обняв руками.
- Плохо мне, сестра. Очень плохо.
Монахиня отстранилась чуть-чуть и заглянула мне в лицо.
- Что случилось, Рани?
- Идти надо. Ждут ведь.
- Подождут, не рассыпятся. - отмахнулась сестра Сима. - Что произошло?
- Ведьма у меня тоску о маме забрала, а теперь вернула.
- О, Боги! Всегда говорила, ну нельзя, нельзя прятаться. Жить надо, жить. И принимать всё, что предначертано.
Она крепко обняла меня, стала гладить ладонью по волосам, и, едва слышно, я и слов то разобрать не могла, зашептала молитву.
- Мы ждём вас! - громко сказала появившаяся в коридоре сестра Анна, развернулась и ушла. Неймётся ей!
Сестра Сима поцеловала меня в лоб, отстранилась и, взяв за руку, потянула вслед за директором.
- Идём, милая.
- Это и есть Ранияра, - представила меня сестра Анна, как только мы вошли. - Она единственная воспитанница, чьё происхождение нам неизвестно. Ни фамилии, ни документов при поступлении. - Меня передёрнуло, прямо как о товаре говорит.
От отца Олега не укрылось моё движение, и он тихо, но веско сказал:
- Хватит.
- А это...
- Я сам, - отрывисто произнёс незнакомый мужчина. - Если потребуется. Пока же необходимости не вижу.
Сестра Анна, получив отповедь, поджала губы.
А я оглядела присутствующих: директор, отец Олег, сестра Сима, трое крепких мужчин: один - у окна, один - у двери, подвинулся ко мне, один - у кресла, сбоку. И, как я понимаю, посланник моего папеньки родного. И я сосредоточила внимание на нём.
На кресле, стоявшем возле стола директора, развалившись, сидел мужчина лет тридцати-тридцати пяти. От его пристального, оценивающего взгляда хотелось сжаться. Но, нет. Я расправила плечи и прямо посмотрела в наглые светло-голубые глаза. Тоже мне...Вон, батюшка стоит, а этот чуть ли не разлёгся тут.
Намётанным глазом, не зря же я столько лет кружева для нарядов плету, отметила хорошую ткань его дорожного костюма. А вот кружевные манжеты рубашки, спускавшиеся на кисти рук, меня рассмешили. Совсем как у барышень-модниц. В дорогу. Кружева. И качество, мстительно подумалось, много хуже, чем я делаю. Высокие сапоги из добротной кожи. Богатый господин. А вот его трость меня заинтересовала. Ручка у неё была круглой, а под ней шла резьба, не слишком плотная, но удобная чтобы держать...Не иначе лезвие тайное вставлено.
Разглядев одежду, я вернулась к лицу. Теперь в глазах посланца было любопытство. Он видимо не ожидал, что я так пристально стану его рассматривать. Молодой, брови расчёсаны, волосы уложены. Нет, вы только поглядите. Я насмешливо улыбнулась, и мужчина зло прищурил глаза. Ой, боюсь, боюсь.
Мне кажется, что отец Олег и монахини не знали, как себя вести в такой ситуации. И решили просто посмотреть, что будет происходить, и, уж если и вмешаться, то по ходу.
Мужчина резко поднялся, подошёл ко мне и приказал:
- Руку!
Да на, не жалко. Только назад верни. Меня охватило какое-то безумное, пьянящее веселье. Руна спокойствия так не действует, или это вода повлияла?
Пока я раздумывала, незнакомец уколол кончик моего пальца и выдавил каплю крови на пластинку, а потом резко откинул, оттолкнул, мою руку. Гад! Капли крови упали на пол. Сестра Сима протянула мне носовой платок и я закрутила палец.
Мужчина показал пластинку отцу Олегу, потом сестре Анне. И снова приказным тоном:
- Завтра утром мы выезжаем. Позаботьтесь, чтобы она успела собрать свои вещи.
- Ну уж нет! - зло сказала я. - Я вам не щенок, чтобы вы меня за шкирку в новую жизнь тянули!
Все посмотрели на меня: посланец изумлённо, трое мужчин - охранников - равнодушно, сестра Анна - испуганно, отец Олег и сестра Сима - одобрительно.
Получив молчаливую поддержку дорогих мне людей, продолжила:
- Я жила здесь всю жизнь. У меня есть друзья, знакомые, я хочу попрощаться. Завтра. А послезавтра можем ехать.
- Послушайте, милочка, - прошипел этот красавец, - вы не будете...
- Достаточно! - прервал его батюшка. - Вы не будете запугивать ребёнка. Она имеет право проститься с теми, кто ей дорог. Поедете послезавтра. - он помолчал, и строго добавил: - Или поедете без благословения.
Мужчина склонил голову перед священником.
- Прошу прощения за неподобающий тон, батюшка. - повернулся ко мне. - Выезжаем послезавтра. На рассвете.
Отец Олега забрал меня с собой и я провела у них весь вечер. Матушка, как всегда, приветливая и улыбчивая, в этот раз не дала мне помогать ей. Сказала, что сегодня я - гостья.
А потом она принесла два платья, простых, сшитых ею для меня в подарок. Старшая из их девочек ткнула пальчиком в вышивку, сообщив мне, что вот этот цветок вышивала она.
И я отошла. Хоть я и не понимала, зачем старуха так плохо поступила со мной, но тоска будто свернулась где-то глубоко во мне, осталась, но обида на ведьму ушла, и боль приутихла.
Пока матушка собирала со стола, отец Олег дал мне много наставлений: и как вести себя, и как одеваться, и как смирять гордыню, на ней он остановился особо. Сказал, что старался не поучать меня все эти годы, так как совсем не знает насколько отличны простые люди и магики, но, по-евоному, выходила, что в том, что я не завела друзей, моей вины больше. И ещё много чего сказал, и не всё было слушать приятно. А о чём-то и подумать надо будет.
Перед уходом он подарил мне небольшую тетрадку, наполовину обычной, с записанными молитвами, велел читать.
Проводив меня до приюта священник благословил меня и напомнил, что прежде чем сказать что или сделать, нужно подумать: хочу ли я себе такого.
На следующее утро, после того как все ушли, решила сначала собрать вещи, а уж после сходить к тем, с кем хотела попрощаться.
Выложив всё на кровать обнаружила, что как-то незаметно, да ещё будучи в приюте, я набрала немало вещей. Да ещё и сестра Сима принесла узел, который был со мной, когда я попала сюда. Я уж думала, его выбросили давно.
Забыв обо всём, уселась на пол и стала разбирать старые вещи. В основном это было детское нижнее бельё и уличная одежда. Даже не поверишь, что я такая маленькая была. Несколько платков, полотенце, вязанная шапочка.
Убрав в сторону одно платье, с кружевами сплетёнными мамой, всё остальное сложила в стопку. Таскать с собой не будешь, а хранить где-то...кто знает, как повернётся жизнь, пусть уж другим пойдёт, тем же погорельцам. Вещи крепкие, простирнуть лишь надо.
Осторожно сдвинула кровать и достала мамин сундучок. Осмотрела разложенное: одежда, два сундучка, шкатулка с камнями, книги, тетради, а ещё и станок надо у Хоя забрать. Влезет ли это всё в рюкзак? Одежду пока оставила, а остальное сложила. Не ровён час зайдёт кто.
- Вот, - художник протянул мне довольно большую плоскую коробку, - к дню рождения хотел, да почта подвела. А так, на память тебе будет. Рисовать не бросай, у тебя хорошо получается. Знаменитостью, может быть, и не станешь, - он подмигнул мне и я улыбнулась, - но, для себя...
Нетерпеливо открыла коробку, не так часто подарки мне дарят. Краски, карандаши, кисточки - всё аккуратно уложено, всему своё место, и даже крохотные лоскутки для протирания кисточек есть. Богатство то какое!
- Но ведь это денег...
- Да ну уж, - отмахнулся мужчина. - Сама подумай, кому мне дарить. Семьи нет, Сашко...- запнулся, виновато взглянув на меня, - одна ты у меня. Ученица, можно сказать. - старательно бодро закончил он.
- Спасибо. Это...- теперь уже и я запнулась, не находя нужных слов.
Художник ласково погладил меня по волосам.
- Жаль, тебя нарисовать не успел. Всё откладывал, заказы будь они...
Мы попрощались. Я пообещала написать на почту и двинулась в таверну.
У Хоя пробыла не долго, правда от кружки крепкого чая с пирогом отвертеться не удалось. Трактирщик даже из-за стойки ушёл, оставив вместо себя одну из подавальщиц, чтобы посидеть со мной и послушать, куда, к кому и с кем еду.
