Я в ареоле света, с нимбом светлых, чуть растрепавшихся волос стою перед ним и улыбаюсь. Мои глаза кажутся ему такими глубокими и притягательными, что слово «девочка», с которым он ко мне обратился, показались ему совершенно неверными, такие глаза не могут принадлежать ребенку. «Девушка», да, это будет вернее. Но такая маленькая, хрупкая в свете падающих с улицы лучей солнца. Она сама как маленькое солнышко, будто парит над полом в своих светлых одеждах. А потом он зачем-то сказал ту глупую фразу про сладкие мечты, которую сам совсем недавно услышал от «друзей». И вообще разговор вышел глупый, но какой-то милый и теплый, что ли. Рядом с ней даже стоять было тепло.
Я высвободила руку. К этому времени я уже научилась немного отгораживаться от чужих эмоций и воспоминаний и воспринимала их как бы со стороны, а не чувствовала, будто сама их генерирую, но чужие эмоции — это все-таки чужие эмоции. И каждый раз, невольно к ним прикасаясь, я чувствовала себя кем-то вроде воровки. Но в данный момент мне было приятно, очень. Когда в вас видят солнышко — это как минимум греет душу. И я искренне ему улыбнулась:
— Сама я бы все, что здесь представлено, просто физически не успела приготовить. Но рецепты все мои. Если же вы хотите попробовать то, что готовила именно я, то у вас еще будет такая возможность. Сегодня я приготовила новый торт и уже пообещала его вам принести.
Он ответил мне улыбкой. Все-таки как улыбка может преображать человека! А глаза у него все же не черные, а темно-синие.
— Вот и хорошо.
— Так что насчет кофея? — Повторила я свой вопрос.
— Кофея? А… Принеси его вместе с тортом.
Еще раз улыбнувшись, я в еще более приподнятом настроении пошла к Саргайлу с Хорвусом:
— Вот! Попробуйте! И запомните это название: Эстерхази! — весело проговорила, ставя перед ними кофе и кусочки торта.
Саргайл как-то недовольно на меня покосился и пробурчал:
— Какая-то ты сегодня больно улыбчивая…
В удивлении я приподняла брови, но отвечать не стала. Вместо этого пододвинула ему поближе тарелочку с тортом.
— На вот, лучше съешь, настроение сразу поднимется. — И погладила его по плечу.
От этого у него и правда улучшилось настроение, и он задорно мне подмигнул.
В этот момент в кофейню вошла шумная компания изгнанных мною ранее офицеров. Честно говоря, я тогда не ожидала, что они уйдут, и даже немного расстроилась. Однако они вернулись. От них тут же отделился парламентер — барон Соргус, почти такой же веселый и пробивной, как и Саргайл. Он преподнёс мне букет цветов и еще одну корзину мандаринов. Дружное «Поздравляем!» и «Прости» на глазах у всей кофейни я, конечно, от них вряд ли бы дождалась, но их виноватые лица, полные раскаяния, тронули мое сердце и, покачав головой и вежливо поблагодарив, я указала им рукой на свободные столики.
А дальше был трудный, хоть и радостный день, полный работы и поздравлений. Обычно я в кофейне присутствую до обеда, потом немного помогаю маме, потом занятия с профессором. Бывает и наоборот. Но сегодня я была на рабочем месте от и до. И когда вечером отец с матерью поманили меня домой, отказалась:
— Мама, папа! Представляете, мой новый торт так понравился покупателям, что они заказали его доставку уже на завтра! А Сэйра пока боится сделать что-то не так и просила ей помочь.
— Ну так завтра придешь и покажешь, — приобнимая меня за плечи, проговорил отец.
— Папа, я сегодня так устала, чтобы тащиться домой, завтра ведь ни свет ни заря опять сюда бежать… — заканючила.
Я уже не раз оставалась ночевать у Сэйры, поэтому, потрепав меня по голове и поцеловав, родители разрешили остаться.
А ночью мне вновь приснился сон… Мой сон.
Девушка Лиза сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Красивое зрелище, завораживающее, в момент созерцания которого она всегда с необоримой ясностью понимала, что стихия — вода, воздух, огонь или земля — это та мощь, которая может уничтожить тебя и даже не заметить такой малости.
Она вовсе не собиралась заканчивать жизнь самоубийством и даже не думала о такой глупости. Жизнь слишком интересная и непредсказуемая штука, чтобы делать это!
Так вот, Лиза сидела на краешке парапета моста и смотрела на весенний паводок. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
Внезапно ее кто-то окликнул.
— Девушка! А, девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от тревоги глазами смотрел на нее.
— С чего вы решили, что что-то произошло? — удивилась Лиза. — Я просто смотрю на воду.
— Да? — Молодой человек заметно удивился.
— Точно вам говорю, — улыбнулась она в ответ. — Буйство стихии в чистом виде. Сами посмотрите!
Она взмахнула рукой и показала на воду.
В этот момент она что-то увидела в воде.
— Не может быть… Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое? — Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
Молодой человек подошел поближе и, побледнев, сказал:
— А я плавать не умею.
— А я умею, но здесь же так высоко…
— Мама! Мамочка! — еле слышно донеслось снизу.
И в этот момент все изменилось, и во сне уже не прежняя Лиза, а я сегодняшняя.
Я смотрю вниз, собираясь с мыслями. Но в это мгновение только что говоривший со мной молодой человек залазит ко мне на парапет и со словами «Помоги нам, Лейла!» прыгает вниз с моста. На моих губах застывает дикий крик и…
…я просыпаюсь. Еще не до конца придя в себя, как заворочалась Айла — дочь Сэйры, в комнате с которой я спала.
— Лейла, ты чего раскричалась? Ночь на дворе. Приснилось чего?
— А? Д-да, приснилось. Ты спи. Я пойду, водички попью.
Надев домашние туфли и накинув на плечи платок, я вышла из комнаты.
Что-то мне не нравился этот сон. В последний раз, когда снилось нечто подобное, чуть не отравили маму. Но сейчас-то в чем дело? Ведь вокруг даже намека на опасность нет.
С такими мыслями и в растрепанных чувствах я вошла в кухню и налила себе ковшиком из ведра воды. Странный звук, раздавшийся из зала кофейни, к которой примыкала кухня, заставил насторожиться. Звук повторился, и я не нашла ничего умнее, чем пойти туда и посмотреть. Ну что там могло быть? Почему-то подумалось, что это соседская кошка забралась и сейчас пытается найти выход. Открыв дверь, я сначала ничего не заметила, а потом в белом свечении полной луны, заглянувшей в окно, увидела темную фигуру, облокотившуюся на стойку. От перехватившего горло дыхания крик застыл на губах, и вышло нечто похожее на писк.
— Кто здесь? — раздался знакомый, но какой-то глухой голос.
Судорожно вдохнув воздух, я попыталась вспомнить, где слышала его, но страх мешал сосредоточиться. Я хотела уже кинуться наутек, когда фигура покачнулась и осела на пол. Я застыла в нерешительности. С одной стороны — жутко страшно, а с другой — человеку явно нужна помощь, а еще я его знала, только вспомнить не могла. Тихо ступая, я решилась подойти ближе. Лунный свет осветил мою фигуру, и незнакомец тихо проговорил:
— Лейла? Это ты?
— Д-да, вы кто? И что здесь делаете в такой час? — Нашла я в себе силы задать вопрос.
— Мы сегодня познакомились, не помнишь?
Я осмелилась подойти еще ближе и узнала посетителя — это был тот самый беловолосый офицер, над которым хотели подшутить сослуживцы. Страх тут же ушел, и я подошла к нему вплотную. В неверном свете луны я видела, как он прижимает к телу левую руку.
— Что с вами? Вы ранены?
— Есть немного.
— Но тогда вам нужен лекарь! Подождите, я позову кого-то из взрослых!
Я уже развернулась, чтобы бежать в дом, как сильная и влажная от крови рука обхватила мое запястье.
— Стой! Нельзя!
«Почему?» — хотела спросить, но тут на меня посыпались картинки того, что случилось с ним за последние несколько часов…
Ему, наконец, удалось проникнуть в кабинет коменданта крепости. Он внедрился в ряды местных офицеров совсем недавно, все прошло как-то даже слишком легко: поддельные документы приняли без особых проверок, некие странности и молчаливость списали на захолустье, из которого он — по документам — прибыл, а поменяться временем и местом дежурства не составило труда. Правда, в кабинете пришлось повозиться — вскрыть сейф с нужными письмами и планами удалось не сразу. Но удалось — полковник будет доволен.
А после этого начались проблемы.
Коменданту вдруг ни с того ни с сего посреди ночи что-то понадобилось в кабинете. Завязалась потасовка, в которой он оглушил коменданта и бросился вон. Однако этот вояка успел-таки поднять шум, и вырваться из крепости получилось лишь благодаря какой-то запредельной удаче. А ведь хотел все сделать по-тихому! Он посчитал, что проще всего скрыться в городе, и бросился туда, отбиваясь саблей от преследователей. Но их было слишком много, и единственным спасением стало бегство. И он ведь почти ушел! Но в последней схватке его все-таки зацепили. Так, истекая кровью, он петлял по улицам, пока не наткнулся на знакомую кофейню, в которой был сегодня утром. И решил спрятаться в ней, так как чувствовал, что добежать до приготовленного схрона сил просто не хватит. А в нежилом помещении есть возможность пересидеть пару часов облавы и перевязать рану, да и забор перелазить не нужно. Он уже не чувствовал в себе сил преодолеть подобное препятствие.
Вскрыть замок с его квалификацией труда не составило.
А потом появилась Лейла, та теплая девочка, что сегодня накормила самым вкусным в его жизни завтраком. Но позволять ей себя раскрыть нельзя! Слишком важную информацию он добыл. Но что же делать?
Перед глазами замелькали варианты развития событий, которые уже мне, Лейле, как и самому лже-офицеру, совсем не понравились. Нужно было срочно брать ситуацию в свои руки.
— Господин офицер, не нужно ничего со мной делать. Я вам помогу и ничего никому не расскажу. И даже вас ни о чем расспрашивать не буду. В жизни может всякое случиться.
Его затуманенные кровопотерей глаза смотрели на меня с недоверием:
— Почему?
— Считайте, что сегодня мне приснился сон, в котором меня просили вам помочь. — А потом вспылила, осознавая, что так оно и есть на самом деле: — Да и какая вам разница почему?! Без моей помощи вы скоро загнетесь от кровопотери, и ничего уже никому доказывать не придется!
Я понимала, что этот человек, скорее всего, не просто вор, а шпион, но сдать властям или предать как-то по-иному не могла. Чертов сон не шел из головы. И я по своему опыту уже знала, что просто так мне такие сны не снятся. Это прямое указание: «Помоги». Да и, если не врать самой себе, не смотря на все «но», мне хотелось ему помочь. От принятого решения на душе почему-то стало очень легко и… правильно, что ли. Поэтому, уже не мешкая, помогла ему подняться:
— Пойдемте в кухню. Там осмотрю вашу рану и сделаю перевязку.
Он тяжело поднялся, облокотившись на мое плечо, но дальше старался идти сам. Его качало, и я обхватила мужчину за талию, страшась, что эта махина упадет и потеряет сознание. Когда мне, наконец, удалось усадить его на лавку, я поняла, что сама перепачкалась его кровью чуть ли не с ног до головы, но решила пока не обращать на это внимание. Быстро развела в печи огонь, чтобы появилось как можно больше света, и поставила греться воду.
— Давайте я помогу вам снять мундир, мне нужен доступ к руке. — обернулась я к нему.
— Почему ты мне помогаешь? — снова спросил он.
Ну вот что ему ответить, чтобы он мне доверился?
— Считайте, что сегодня я ваш дух-хранитель.
Он устало хмыкнул, но меня к себе не подпустил:
— А что ты скажешь своим близким, когда завтра они увидят все это? — указал на измазанные кровью пол, лавку и меня.
Я снова тяжело вздохнула. Вот сейчас же кровью истечет, а все какой-то ерундой интересуется.
— А завтра я им всем расскажу страшную историю о ворвавшемся в лавку бандите, который чуть меня не убил и заставил себе помогать! — Не выдержав, рявкнула. — Ну все, хватить ерундой страдать, давайте раздеваться!
Внезапно он кривовато улыбнулся и произнес:
— Будь ты немного постарше, я бы мог воспринять это как предложение.
— Будь я немного постарше, — проворчала, наконец допущенная до его тела, — у вас бы все равно ни на что не хватило сил.
Он беззвучно расхохотался, но смех быстро оборвался, сменившись гримасой боли.
С горем пополам мы все же избавили его от одежды. Хорошо хоть она еще не успела присохнуть к телу, иначе провозились бы дольше.
И я увидела длинную кровоточащую рану через все предплечье. Она оказалась глубокой и, на мой неискушенный взгляд, очень страшной. Хорошо хоть крови я не боялась, вернее, боялась, но не до обмороков и икоты. Поэтому надеялась, что все же смогу помочь бедолаге. Медсестрой я ни в этой, ни в прошлой жизни не была, но как обработать и перевязать рану представление имела — нас этому в школе учили, а потом было несколько случаев, когда умения пришлось применять. Одно плохо: знакомых препаратов здесь, разумеется, не было, и делала я все на свой страх и риск.
Собравшись с духом, я наложила чуть выше раны жгут из туго скрученного кухонного полотенца, промыла ее теплой водой и обработала края самым высокоградусным спиртным, которое нашла в закромах кухни. Спирта как такового здесь нет, но вот нечто вроде низкокачественного самогона под гордым названием «домашняя настойка» есть.
Постепенно кровь прекратила течь из раны, и я смогла обработать ее специальной ранозаживляющей мазью, которая всегда стояла у нас в холодной. Эту мазь мы покупали у местной знахарки и, по моему субъективному мнению, она была просто шикарной, потому что обладала антисептическим, ранозаживляющим и одновременно легким охлаждающим действием. В условиях полнейшего отсутствия каких-либо антибиотиков это очень и очень нужное средство.
Снова внимательно осмотрев рану, я поняла, что нужно зашивать. Как-то на одной из студенческих посиделок моя подруга умудрилась разбить кружку и, собирая осколки, поскользнулась на разлитом чае и упала. Рука, по закону подлости, напоролась на большой осколок, который распорол ей все запястье. Кровищи было… Жуть! Полночи мы провели в травмпункте, где всю эту красоту зашивали — благо сухожилия не повредила — и пытались убедить врача, что это не попытка суицида, а обычный несчастный случай.
Сейчас ситуация выглядела гораздо хуже, а под рукой не было не то что врача, а вообще никого! Но, оказать помощь я обязана, поэтому, взяв себя в руки, с уверенностью, которой совсем не чувствовала, заявила:
— Господин офицер, сейчас будем зашивать рану.
— Сольгер.
— Что? — не поняла я.
— Меня зовут Сольгер.
— Ммм. Понятно. Приятно познакомиться.
— Ты сумеешь зашить? — недоверчиво спросил.
— Эээ… Господин офицер…
— Сольгер.
— А? Да, Сольгер-аха, я постараюсь, — отведя взгляд, ответила. В этом мире хирургия еще на зачаточном уровне и операции брались проводить только дипломированные лекари. Те, кто получал сложные травмы, чаще всего становились инвалидами или умирали. — Осталось только найти, чем зашивать... — пробормотала под нос, оглядывая кухню.
Напрашивался вполне простой ответ — нитками! Вон, в углу корзинка с рукоделием, которым увлекается Айла.
