–– Что же, в таком случае... Я предлагаю вам почтить нас своим обществом хотя бы до села, где вы, как я слышал, намерены отдать коня крестьянину.
–– Подобное приглашение я с удовольствием принимаю.
Легион номер шесть выдвинулся на встречу войскам Пакета примерно в одиннадцать часов утра. К этому времени остатки четвертого вышли к началу равнины Квадратушка, на которой, среди лесополос, очерчивавших поля, лежали две деревни – Крохотная и Не Крохотная. В деревне Крохотной был свой колодец, подворье овец, одна цветущая клумба, восемь домов с уличными печками и два дома без уличных печек, но с деревянными пристройками. Также наличествовал сарай. В диаметрально противоположной деревне Не Крохотной, расположенной не в линию, как ее антипод, а скорее подковой располагались овины, амбар с красными стенами для сохраненья кукурузных, гречневых и прочих культур, дом с сеновалом, дом без сеновала, но с синим забором и пчелиными ульями, дом о двух этажах (на деле – о трех, один был подземный), четыре черемухи, как раз распустившейся и колышущейся на ветру, одна кузня с ботинком, изображенным с приделанными к нему железными крыльями и длинный, с соломенной крышей хлев для лошадей, не убиравшийся вторую неделю. Все окна в хлеву были кривые.
Выбравшись из низины, расположенной за протекающим позади ручейком и увидев деревни, полковник Олго скомандовал их занять.
–– В течении двух часов подготовиться к обороне! Хвала господу, время у нас еще есть.
Время у них и вправду было.
Йориг Болтун только-только уселся в оконном проеме и наблюдал за дружеской дракой, когда телепат передал приказ Пакета: «Возвращаться к Чурцу».
–– Сначала бросай все, беги сюда, волосы задом. Теперь наоборот, неситесь в другую сторону!.. Глистоноздрь! Да брось ты его, по что тебе этот дохлый? Ну куда, куда ты тащишь его?!
–– Так вы же сами велели...
–– Что я велел?
–– Обоссать и на мороз.
–– Ну-у...
–– Ну я обоссал.
–– Оно и видно. –– Сказал Йориг, глядя на человеческий труп, с лица и плеч которого в несколько слоев стекала кожа. –– И-и-и?
–– И тащу на мороз. –– Ответил Рамид, махнув на горы. –– Мороз ведь только там. Ну-у, чисто логически...
–– Да это фигуроречие! Так, ну-ка подъем! Да брось ты этого!.. Получен приказ вертаться обратно! Поднимайте клинки, топоры в зубы и выдвигаемся.
–– А можно оставить этого? Он такой смешной!
–– Нет, нельзя. Кто его кормить будет, ты что ли? А ну брось!
Погрустневший Рамид вздохнул и с видимым сожалением выбросил визжащего на его ладони ребенка куда-то в кусты. Сев на Маусаперту, Йориг медленно начал обходить вновь начинавшие приходить в движенье войска.
Спустя два часа, несколько западнее войска Лактамора Пакета соединились с Пунатвоем. «Чумное перо» доложил о состоянии войск противника, об отсутствующих потерях и жажды боя среди подчиненных ему Рамидов. «–– Многим не терпится возвысится» –– Заключил он доклад и положил руку на грудь, на одного из выдохшихся орлов. Со своей стороны, Лактамор Пакет предложил ему вместе опустился на колено, после чего присел, вынул меч и рукоятью стал рисовать на земле карту.
–– Мы здесь. –– Сказал он, нарисовав кружок. –– Это – Чурец. Они отходят к Мафору (здесь Пакет нарисовал кружок побольше, в который плюнул с большим презрением). Между ними всего четыре деревни. Две парные (он нарисовал черточку и подкову, обозначавшие ранее упоминавшиеся деревни), названий не помню, а также еще две, прямо возле горы (конус, обозначавший гору, на которой стояла столица, был нарисован под кружком с плевком). Что мы имеем? Основные силы отошли за Шайтан (плюс полоска). Они там веселятся, режут горцев и прочий сброд, который заражают высланные мною смертники. В результате у них остается два легиона, которые расположены близ столицы по штатному расписанию. Это покалеченный мною... Какой там номер покалеченный?!
–– Четвертый, владыка. –– Ответил Пёрхэпс, бросив к ногам серого оторванную руку с нарукавной лентой.
–– Да. И второй, также не знаю номера. Твои предположения, касаемо их дальнейших действий?
–– Ну, не будь они дураки, или же будь я на их месте, я послал бы за подкреплением за Шайтан, а оставшийся легион угнал бы в оборону.
–– Все верно, друг мой. Но ты рассуждаешь излишне здраво. Люди не таковы. Они тщеславны, а близость столицы в десятки раз усиливает тщеславие. Она, подобно магниту притягивает к себе наиболее охочих до лести и почестей, а так как их там таких – хоть пруд перди, то в результате в дворцах и салонах образовывается болото, в котором из общей массы выделяются только самые лживые, заносчивые, говорливые. И именно одному из таких будет дарована армия. И получивший ее не сможет сдержать легионеров за стенами, ибо его же тщеславие и вытолкнет их оттуда. Они попытаются нас одолеть. Мы соединимся с Йоригом, разобьем их, дадим отойти и на плечах отступающих ворвемся в город. Удар со стороны оставленной сзади заставы исключен. А далее мы разрушим город. Сотрем его до основания, а руины сбросим в подгорные шахты. И тогда многие возвеличатся. А я – атмщу (последнее слово он произнес именно через "атм"). Твои возражения?
–– Никаких... Порой я поражаюсь, как глубоки твои познания высоких кругов людской иерархии.
–– Чтобы разбираться во власть имущих достаточно просто... Это еще что?! Йориг, мать твою за ногу! Зачем, зачем они волокут эти деревья?!
–– Как зачем?! –– Воскликнул подъехавший на Маусаперте Йориг Болтун. –– Для усиления нашей магической мощи, само собой! Я приказал делать плетения!
–– Какие к глистам плетения?!
–– Как какие? Магические! Вам что, владыка, не известно разве, как работает магия? Сначала маг формирует плетение. Потом наполняет его запасом маны и запускает его во врага!
–– Ты что, совсем ослеп от своих соплей?! Если ты хочешь в кого-то запустить огненной сферой, ты просто берешь и запускаешь в него огненной сферой! Так или нет?!
–– Нет, ну в целом...
–– Если тебе нужен гнилистый дождь, ты просто... Просто берешь и призываешь гнилистый дождь! Если хочешь...
–– Во всех книгах по магии, какие я отнимал у людей, написано про плетения, так что ничего не знаю! Я эти самые плетения хочу попробовать еще с Первой Толчковой.
–– Ну так ты же не человек, какие тебе плетения?!
–– Эм... Неувязочка.
Тут у серых, застывших во время споры поблизости с ветками, от воздействия их прожженных аур эти самые ветви рассыпались в пыль.
–– Штош... Видимо придется убивать людей по старинке.
–– Да. –– Сказал Пакет. –– Ты, со своими выступишь первыми.
–– Хорошо. Готовьте войска! –– Воскликнул Йориг и, отойдя от Пакета и Пунатвоя, добавил шепотом: –– И плетения, плетения подготовить не забудьте! Что этот Пакет понимает в войне?..
Пункт скоротечной (не путать со временной. В военной терминологии легионов Вечной Империи скоротечными называются те остановки/с нуля возведенные лагеря, чья продолжительность не превышает одного дня) дислокации полковник Курт велел разбить в первой деревне по пути следования. Это было как раз то поселение, жителю которого Дримо обещал возвратить лошадь от имени армии. Уступая путь легионерам, он вместе с Оливером Асгером Вторым и Укаризо неспешно ехал вдоль обочины, ведя беседы ни о чем и о всем. Оливер Асгер и он сидели в седлах, бывший генерал-магистр же, шел вдоль колеи пешком, ведя коня под уздцы. Время не торопило, ни к чему не обязывало легионеров – со слов Бегсена, из полученных им от Барнса данных выходило, что Рамиды были еще далеко. Численность же их считалась завышенной. В связи с этим многие, особенно из молодых, считали грядущий бой легкой прогулкой за славой. Подобные настроения были не удивительны, в конце концов так рассуждал их командир.
Впечатления от беседы дополнялись свежим воздухом и красивым пейзажем: волнистые, вперемешку зеленые и желтевшие под лучами Калпариса поля, среди которых чернели вспаханные полосы и огороды; одинокие деревья, слегка искривленные, склонившиеся над дорогой как старики. Стаи облаков мигрировали по небу вслед за текущими к славе легионерами, словно сопровождая последних на этом пути. Постепенно к полям приросли дворики. Из темных сеней на завалинки стали выбегать дети. Их родители, работавшие в полях, оборачивались на шефствовавшие мимо вооруженные массы, снимая шапки и теребя платки. По лицам, уже успевшим устать, стекали редкие капли пота.
Вдруг, неожиданно, один из дедов подбросил шапку и со счастливыми глазами подбежал к генералу.
–– Три жены Бога, генерал-отец Мур!
Серые глаза его заблестели слезами радости и не успели Оливер Асгер и Дримо опомниться, как тот уже стиснул Укаризо в объятьях.
–– Арбидал, ты!
–– Я, генерал-магистр!.. Радость-то какая, живы, здоровы!
–– А почему ты не помолодел? Когда я уходил, вам ведь было обещано...
–– Пока не двигается. –– Развел руками старик, подразумевая продление жизни, обещанное по выходе из рядов четвертого. –– Говорят – подождите, дел полно и без вас. Ну а мы что? Народ мы простой: выдали землю, вот и осваиваемся!
–– А что, тут осел еще кто-то из наших?
–– Так ведь почти все! –– Воскликнул дедуля. Пока он говорил, Оливер рассматривал его, не слезая с коня. Арбидал был высокий и крепкий старик с короткой стрижкой, седыми глазами и родинкой на щеке. –– Макуха, Глина, Шаркающий Казбек...
–– И он здесь?!
–– И он здесь! –– Радостно подтвердил дедушка. Немного погодя, он робко спросил: –– А вы что же тут?
–– Да вот... От армии идем долги возвращать. Дримо, не видел еще того, у кого реквизировал лошадь? Ну или может ты помнишь, у какого дома это произошло?
–– Так ведь это... –– Начал было Арбидал.
–– Да у него вот и взял. –– Сказал Дримо, свешиваясь на бок с лошади по направлению к дедушке. –– Видели бы вы, как он вначале отказывался!
–– Так я... Да то ж... –– Растерянно и смешно начал оправдываться дедуля. –– Тоже ж понять меня можно. Я к пахоте встал, запряг Оптоныча-то своего, тут налетает этот, молодежь, глаза – красные, руки-ноги в пыли и давай уздцы дергать! Я говорю, стой, оказия, а он мне: «–– Сочтемся!». Так на поле в итоге я и не попал!
–– Ну, раз сочтемся, значит сочтемся. –– Улыбнулся Укаризо Мур, после чего передал Арбидалу уздцы от великолепного скакуна с тонким седлом и красной сбруей, отделанной по ремню декоративными камушками. –– Держи взамен.
–– Укаризо Преграйрович, да разве ж можно?! Это ж генеральская (тут он посмотрел животному под живот)... Конь. Он ведь, наверное, денег стоит...
–– И слушать ничего не хочу, бери!
Дед же, однако, не унимался.
–– Да разве ж можно генералу и без коня?
–– А я теперь и не генерал вовсе.
–– Как?! –– Арбидал побелел, смотря на Укаризо во все глаза. Ощущение ужасной несправедливости, сути которой он не мог понять за неграмотностью, появилось в его груди. Гораздо тише он произнес: –– Почему?
–– А-а... –– Бывший генерал-магистр махнул рукой. –– Не та история, которую бы хотелось сейчас вспомнить... Скажи лучше, помнишь, как мы тогда, на Рекуране...
–– Станови-и-ись! –– Заорал появившийся у дома сержант. –– В течении часа ведем набор добровольцев в победоносный поход против слуг Темных Богов! Приказ полковника Курта Пибади Бегсена, все желающие...
–– Как, разве этот... Рукав без пуговиц теперь командует нашим шестым? –– Растерянно и расстроенно спросил старик.
–– Да. –– Сказал Укаризо. –– И я теперь ему подчиняюсь.
Арбидал с грустью посмотрел на него. Внезапно в его глазах вспыхнул огонек.
–– А может мы тоже запишемся?
Новость о том, что их бывший магистр находится здесь, в Пакагорке, распространилась среди ветеранов с быстротой молнии. На скоротечный пункт сбора ото всех жилищ, по нивам, полям и лесополосам стекались старики – бывшие легионеры шестого. В течении часа все они, преданно поглядывая на главу пункта отбора, вежливо просились зачислить их добровольцами. Отказано было всем. Полковник Бегсен, уже не звавший сам себя иначе, как генерал, физически не мог вынести подобного. «Наглый старик!» –– Мысленно восклицал он, поднося руки к груди и тряся ими с видом душителя. –– «Не прошло и месяца с тех пор, как я избавился от него, как этот гадкий сорняк снова проросся в моем легионе! И ладно бы еще дело шло только и исключительно о нашем соперничестве, в котором я над ним, очевидно, всегда терпел верх! Но ведь ничего подобного! Вместо того, чтобы достойно принять поражение, он, действуя хитростью и коварством (под хитростью и коварством Курт подразумевал просьбу бывшего генерал-магистра, высказанную ему в лицо, на тот момент – весьма побелевшее, зачислить его в легион хотя бы тялежщиком при дальнострелах), начал разлагать дисциплину и сеять в рядах бойцов недоверие к вышестоящему! Это нападение на вертикаль власти!». Последнее относилось к взволнованному гулу, которым Укаризо приветствовали прибывающие. Тем не менее, Курт нашелся-таки ответить дипломатично. В его отказе, составленном как обращение и зачитанном двумя его лейтенантами, говорилось:
–– Многоуважаемые ветераны шестого легиона! Столица и армия тронуты вашей преданностью. Ни у меня, ни у кого бы то ни было в столице или военном штабе никогда не возникало и мысли сомнения на этот счет. Столетия бились вы за Империю и потому пренебречь вами из какой-либо прихоти означало бы проявить чудовищное кощунство. Вот почему, из уважения к вашим заслугам и старости, штаб четвертого легиона отказывает вам в вашей просьбе быть зачисленными добровольцами. Ведь Империя должна не только стрелять. Империя должна еще и сеять. Нестройная шайка слуг Темных Богов, обнаруженная у гор Шайтана, не представляет опасности в таком размере, чтобы я смел отрывать вас от земельных работ. Пусть нежить и представлена в большом количестве, она не способна одолеть легиона Вечной Империи иначе как применением неожиданной атаки. Нечто подобное накануне произошло с четвертым легионом, однако четвертый – не сродни шестому и нас и врасплох не застать. Потому со спокойствием возвращайтесь к своим домам и настойчивей хлопочите об омоложении – окрестным полям нужны крепкие мускулы! Время мечей прошло, настали времена плуга. Так пусть же не заржавеет он в ваших руках!
Ветераны слушали, молча наклонив головы. Несмотря на пытавшийся подделаться под них тон обращения, они чувствовали нечто, сквозившее между строк, словно бы их отпихивали – очень тактично, но все же отпихивали. Особо остро это пренебрежение осязалось благодаря, в том числе, их теперешнему положению: задержка омоложения, откладывавшаяся изо дня в день; взгляды, бросаемые на них свежей порослью – насмешливые и сочащиеся уверенностью в собственном превосходстве, а ведь некоторые из ухмылявшихся легионеров не так давно служили под их началом; да даже условия, при которых им был озвучен отказ – вынужденные столпиться, они стояли, палимые входящими в силу лучами, опираясь на плечи и выглядывая из-за голов друг друга, в то время, как два лейтенанта, стоя вразвалочку под тенью тента, уныло читали с письменного холста, смотря куда-то поверх их взглядов.
И все же легионеры были легионерами. За времена тренировок и отчаянных битв, за времена осад и рейдов по джунглям, они научились принимать все сердцами, не раня при этом их, и отказ мог быть принять ими также безболезненно. Они бы приняли его, если бы не одно «НО». Один из лейтенантов, прочитав обращение, пусть и деланно, но произнес:
–– Подобное приглашение я с удовольствием принимаю.
***
Легион номер шесть выдвинулся на встречу войскам Пакета примерно в одиннадцать часов утра. К этому времени остатки четвертого вышли к началу равнины Квадратушка, на которой, среди лесополос, очерчивавших поля, лежали две деревни – Крохотная и Не Крохотная. В деревне Крохотной был свой колодец, подворье овец, одна цветущая клумба, восемь домов с уличными печками и два дома без уличных печек, но с деревянными пристройками. Также наличествовал сарай. В диаметрально противоположной деревне Не Крохотной, расположенной не в линию, как ее антипод, а скорее подковой располагались овины, амбар с красными стенами для сохраненья кукурузных, гречневых и прочих культур, дом с сеновалом, дом без сеновала, но с синим забором и пчелиными ульями, дом о двух этажах (на деле – о трех, один был подземный), четыре черемухи, как раз распустившейся и колышущейся на ветру, одна кузня с ботинком, изображенным с приделанными к нему железными крыльями и длинный, с соломенной крышей хлев для лошадей, не убиравшийся вторую неделю. Все окна в хлеву были кривые.
Выбравшись из низины, расположенной за протекающим позади ручейком и увидев деревни, полковник Олго скомандовал их занять.
–– В течении двух часов подготовиться к обороне! Хвала господу, время у нас еще есть.
Время у них и вправду было.
Йориг Болтун только-только уселся в оконном проеме и наблюдал за дружеской дракой, когда телепат передал приказ Пакета: «Возвращаться к Чурцу».
–– Сначала бросай все, беги сюда, волосы задом. Теперь наоборот, неситесь в другую сторону!.. Глистоноздрь! Да брось ты его, по что тебе этот дохлый? Ну куда, куда ты тащишь его?!
–– Так вы же сами велели...
–– Что я велел?
–– Обоссать и на мороз.
–– Ну-у...
–– Ну я обоссал.
–– Оно и видно. –– Сказал Йориг, глядя на человеческий труп, с лица и плеч которого в несколько слоев стекала кожа. –– И-и-и?
–– И тащу на мороз. –– Ответил Рамид, махнув на горы. –– Мороз ведь только там. Ну-у, чисто логически...
–– Да это фигуроречие! Так, ну-ка подъем! Да брось ты этого!.. Получен приказ вертаться обратно! Поднимайте клинки, топоры в зубы и выдвигаемся.
–– А можно оставить этого? Он такой смешной!
–– Нет, нельзя. Кто его кормить будет, ты что ли? А ну брось!
Погрустневший Рамид вздохнул и с видимым сожалением выбросил визжащего на его ладони ребенка куда-то в кусты. Сев на Маусаперту, Йориг медленно начал обходить вновь начинавшие приходить в движенье войска.
Спустя два часа, несколько западнее войска Лактамора Пакета соединились с Пунатвоем. «Чумное перо» доложил о состоянии войск противника, об отсутствующих потерях и жажды боя среди подчиненных ему Рамидов. «–– Многим не терпится возвысится» –– Заключил он доклад и положил руку на грудь, на одного из выдохшихся орлов. Со своей стороны, Лактамор Пакет предложил ему вместе опустился на колено, после чего присел, вынул меч и рукоятью стал рисовать на земле карту.
–– Мы здесь. –– Сказал он, нарисовав кружок. –– Это – Чурец. Они отходят к Мафору (здесь Пакет нарисовал кружок побольше, в который плюнул с большим презрением). Между ними всего четыре деревни. Две парные (он нарисовал черточку и подкову, обозначавшие ранее упоминавшиеся деревни), названий не помню, а также еще две, прямо возле горы (конус, обозначавший гору, на которой стояла столица, был нарисован под кружком с плевком). Что мы имеем? Основные силы отошли за Шайтан (плюс полоска). Они там веселятся, режут горцев и прочий сброд, который заражают высланные мною смертники. В результате у них остается два легиона, которые расположены близ столицы по штатному расписанию. Это покалеченный мною... Какой там номер покалеченный?!
–– Четвертый, владыка. –– Ответил Пёрхэпс, бросив к ногам серого оторванную руку с нарукавной лентой.
–– Да. И второй, также не знаю номера. Твои предположения, касаемо их дальнейших действий?
–– Ну, не будь они дураки, или же будь я на их месте, я послал бы за подкреплением за Шайтан, а оставшийся легион угнал бы в оборону.
–– Все верно, друг мой. Но ты рассуждаешь излишне здраво. Люди не таковы. Они тщеславны, а близость столицы в десятки раз усиливает тщеславие. Она, подобно магниту притягивает к себе наиболее охочих до лести и почестей, а так как их там таких – хоть пруд перди, то в результате в дворцах и салонах образовывается болото, в котором из общей массы выделяются только самые лживые, заносчивые, говорливые. И именно одному из таких будет дарована армия. И получивший ее не сможет сдержать легионеров за стенами, ибо его же тщеславие и вытолкнет их оттуда. Они попытаются нас одолеть. Мы соединимся с Йоригом, разобьем их, дадим отойти и на плечах отступающих ворвемся в город. Удар со стороны оставленной сзади заставы исключен. А далее мы разрушим город. Сотрем его до основания, а руины сбросим в подгорные шахты. И тогда многие возвеличатся. А я – атмщу (последнее слово он произнес именно через "атм"). Твои возражения?
–– Никаких... Порой я поражаюсь, как глубоки твои познания высоких кругов людской иерархии.
–– Чтобы разбираться во власть имущих достаточно просто... Это еще что?! Йориг, мать твою за ногу! Зачем, зачем они волокут эти деревья?!
–– Как зачем?! –– Воскликнул подъехавший на Маусаперте Йориг Болтун. –– Для усиления нашей магической мощи, само собой! Я приказал делать плетения!
–– Какие к глистам плетения?!
–– Как какие? Магические! Вам что, владыка, не известно разве, как работает магия? Сначала маг формирует плетение. Потом наполняет его запасом маны и запускает его во врага!
–– Ты что, совсем ослеп от своих соплей?! Если ты хочешь в кого-то запустить огненной сферой, ты просто берешь и запускаешь в него огненной сферой! Так или нет?!
–– Нет, ну в целом...
–– Если тебе нужен гнилистый дождь, ты просто... Просто берешь и призываешь гнилистый дождь! Если хочешь...
–– Во всех книгах по магии, какие я отнимал у людей, написано про плетения, так что ничего не знаю! Я эти самые плетения хочу попробовать еще с Первой Толчковой.
–– Ну так ты же не человек, какие тебе плетения?!
–– Эм... Неувязочка.
Тут у серых, застывших во время споры поблизости с ветками, от воздействия их прожженных аур эти самые ветви рассыпались в пыль.
–– Штош... Видимо придется убивать людей по старинке.
–– Да. –– Сказал Пакет. –– Ты, со своими выступишь первыми.
–– Хорошо. Готовьте войска! –– Воскликнул Йориг и, отойдя от Пакета и Пунатвоя, добавил шепотом: –– И плетения, плетения подготовить не забудьте! Что этот Пакет понимает в войне?..
***
Пункт скоротечной (не путать со временной. В военной терминологии легионов Вечной Империи скоротечными называются те остановки/с нуля возведенные лагеря, чья продолжительность не превышает одного дня) дислокации полковник Курт велел разбить в первой деревне по пути следования. Это было как раз то поселение, жителю которого Дримо обещал возвратить лошадь от имени армии. Уступая путь легионерам, он вместе с Оливером Асгером Вторым и Укаризо неспешно ехал вдоль обочины, ведя беседы ни о чем и о всем. Оливер Асгер и он сидели в седлах, бывший генерал-магистр же, шел вдоль колеи пешком, ведя коня под уздцы. Время не торопило, ни к чему не обязывало легионеров – со слов Бегсена, из полученных им от Барнса данных выходило, что Рамиды были еще далеко. Численность же их считалась завышенной. В связи с этим многие, особенно из молодых, считали грядущий бой легкой прогулкой за славой. Подобные настроения были не удивительны, в конце концов так рассуждал их командир.
Впечатления от беседы дополнялись свежим воздухом и красивым пейзажем: волнистые, вперемешку зеленые и желтевшие под лучами Калпариса поля, среди которых чернели вспаханные полосы и огороды; одинокие деревья, слегка искривленные, склонившиеся над дорогой как старики. Стаи облаков мигрировали по небу вслед за текущими к славе легионерами, словно сопровождая последних на этом пути. Постепенно к полям приросли дворики. Из темных сеней на завалинки стали выбегать дети. Их родители, работавшие в полях, оборачивались на шефствовавшие мимо вооруженные массы, снимая шапки и теребя платки. По лицам, уже успевшим устать, стекали редкие капли пота.
Вдруг, неожиданно, один из дедов подбросил шапку и со счастливыми глазами подбежал к генералу.
–– Три жены Бога, генерал-отец Мур!
Серые глаза его заблестели слезами радости и не успели Оливер Асгер и Дримо опомниться, как тот уже стиснул Укаризо в объятьях.
–– Арбидал, ты!
–– Я, генерал-магистр!.. Радость-то какая, живы, здоровы!
–– А почему ты не помолодел? Когда я уходил, вам ведь было обещано...
–– Пока не двигается. –– Развел руками старик, подразумевая продление жизни, обещанное по выходе из рядов четвертого. –– Говорят – подождите, дел полно и без вас. Ну а мы что? Народ мы простой: выдали землю, вот и осваиваемся!
–– А что, тут осел еще кто-то из наших?
–– Так ведь почти все! –– Воскликнул дедуля. Пока он говорил, Оливер рассматривал его, не слезая с коня. Арбидал был высокий и крепкий старик с короткой стрижкой, седыми глазами и родинкой на щеке. –– Макуха, Глина, Шаркающий Казбек...
–– И он здесь?!
–– И он здесь! –– Радостно подтвердил дедушка. Немного погодя, он робко спросил: –– А вы что же тут?
–– Да вот... От армии идем долги возвращать. Дримо, не видел еще того, у кого реквизировал лошадь? Ну или может ты помнишь, у какого дома это произошло?
–– Так ведь это... –– Начал было Арбидал.
–– Да у него вот и взял. –– Сказал Дримо, свешиваясь на бок с лошади по направлению к дедушке. –– Видели бы вы, как он вначале отказывался!
–– Так я... Да то ж... –– Растерянно и смешно начал оправдываться дедуля. –– Тоже ж понять меня можно. Я к пахоте встал, запряг Оптоныча-то своего, тут налетает этот, молодежь, глаза – красные, руки-ноги в пыли и давай уздцы дергать! Я говорю, стой, оказия, а он мне: «–– Сочтемся!». Так на поле в итоге я и не попал!
–– Ну, раз сочтемся, значит сочтемся. –– Улыбнулся Укаризо Мур, после чего передал Арбидалу уздцы от великолепного скакуна с тонким седлом и красной сбруей, отделанной по ремню декоративными камушками. –– Держи взамен.
–– Укаризо Преграйрович, да разве ж можно?! Это ж генеральская (тут он посмотрел животному под живот)... Конь. Он ведь, наверное, денег стоит...
–– И слушать ничего не хочу, бери!
Дед же, однако, не унимался.
–– Да разве ж можно генералу и без коня?
–– А я теперь и не генерал вовсе.
–– Как?! –– Арбидал побелел, смотря на Укаризо во все глаза. Ощущение ужасной несправедливости, сути которой он не мог понять за неграмотностью, появилось в его груди. Гораздо тише он произнес: –– Почему?
–– А-а... –– Бывший генерал-магистр махнул рукой. –– Не та история, которую бы хотелось сейчас вспомнить... Скажи лучше, помнишь, как мы тогда, на Рекуране...
–– Станови-и-ись! –– Заорал появившийся у дома сержант. –– В течении часа ведем набор добровольцев в победоносный поход против слуг Темных Богов! Приказ полковника Курта Пибади Бегсена, все желающие...
–– Как, разве этот... Рукав без пуговиц теперь командует нашим шестым? –– Растерянно и расстроенно спросил старик.
–– Да. –– Сказал Укаризо. –– И я теперь ему подчиняюсь.
Арбидал с грустью посмотрел на него. Внезапно в его глазах вспыхнул огонек.
–– А может мы тоже запишемся?
Новость о том, что их бывший магистр находится здесь, в Пакагорке, распространилась среди ветеранов с быстротой молнии. На скоротечный пункт сбора ото всех жилищ, по нивам, полям и лесополосам стекались старики – бывшие легионеры шестого. В течении часа все они, преданно поглядывая на главу пункта отбора, вежливо просились зачислить их добровольцами. Отказано было всем. Полковник Бегсен, уже не звавший сам себя иначе, как генерал, физически не мог вынести подобного. «Наглый старик!» –– Мысленно восклицал он, поднося руки к груди и тряся ими с видом душителя. –– «Не прошло и месяца с тех пор, как я избавился от него, как этот гадкий сорняк снова проросся в моем легионе! И ладно бы еще дело шло только и исключительно о нашем соперничестве, в котором я над ним, очевидно, всегда терпел верх! Но ведь ничего подобного! Вместо того, чтобы достойно принять поражение, он, действуя хитростью и коварством (под хитростью и коварством Курт подразумевал просьбу бывшего генерал-магистра, высказанную ему в лицо, на тот момент – весьма побелевшее, зачислить его в легион хотя бы тялежщиком при дальнострелах), начал разлагать дисциплину и сеять в рядах бойцов недоверие к вышестоящему! Это нападение на вертикаль власти!». Последнее относилось к взволнованному гулу, которым Укаризо приветствовали прибывающие. Тем не менее, Курт нашелся-таки ответить дипломатично. В его отказе, составленном как обращение и зачитанном двумя его лейтенантами, говорилось:
–– Многоуважаемые ветераны шестого легиона! Столица и армия тронуты вашей преданностью. Ни у меня, ни у кого бы то ни было в столице или военном штабе никогда не возникало и мысли сомнения на этот счет. Столетия бились вы за Империю и потому пренебречь вами из какой-либо прихоти означало бы проявить чудовищное кощунство. Вот почему, из уважения к вашим заслугам и старости, штаб четвертого легиона отказывает вам в вашей просьбе быть зачисленными добровольцами. Ведь Империя должна не только стрелять. Империя должна еще и сеять. Нестройная шайка слуг Темных Богов, обнаруженная у гор Шайтана, не представляет опасности в таком размере, чтобы я смел отрывать вас от земельных работ. Пусть нежить и представлена в большом количестве, она не способна одолеть легиона Вечной Империи иначе как применением неожиданной атаки. Нечто подобное накануне произошло с четвертым легионом, однако четвертый – не сродни шестому и нас и врасплох не застать. Потому со спокойствием возвращайтесь к своим домам и настойчивей хлопочите об омоложении – окрестным полям нужны крепкие мускулы! Время мечей прошло, настали времена плуга. Так пусть же не заржавеет он в ваших руках!
Ветераны слушали, молча наклонив головы. Несмотря на пытавшийся подделаться под них тон обращения, они чувствовали нечто, сквозившее между строк, словно бы их отпихивали – очень тактично, но все же отпихивали. Особо остро это пренебрежение осязалось благодаря, в том числе, их теперешнему положению: задержка омоложения, откладывавшаяся изо дня в день; взгляды, бросаемые на них свежей порослью – насмешливые и сочащиеся уверенностью в собственном превосходстве, а ведь некоторые из ухмылявшихся легионеров не так давно служили под их началом; да даже условия, при которых им был озвучен отказ – вынужденные столпиться, они стояли, палимые входящими в силу лучами, опираясь на плечи и выглядывая из-за голов друг друга, в то время, как два лейтенанта, стоя вразвалочку под тенью тента, уныло читали с письменного холста, смотря куда-то поверх их взглядов.
И все же легионеры были легионерами. За времена тренировок и отчаянных битв, за времена осад и рейдов по джунглям, они научились принимать все сердцами, не раня при этом их, и отказ мог быть принять ими также безболезненно. Они бы приняли его, если бы не одно «НО». Один из лейтенантов, прочитав обращение, пусть и деланно, но произнес:
