Кастар посмотрел на Верлита с удивлением.
- Звезды то причем? Они далеко, там Бездны нет.
Хорошо иногда для заведения знакомства дурачком показаться, а потом - раз! - и знанием своим огорошить.
— Это верно.... Бездна только там, где людские разумы клокочут, а где его нет, там Бездне поживиться нечем, и помирает она... Мы ее питаем, без нас она не жилец.
— Слышал я мнение, - осторожно сказал парень, писаный красавец, а ведь если присмотреться, то на того рыцаря, которого регина полюбила и впрямь похож...- Что рыцари Разлома - порождения Бездны. Что она таким образом ограничивает сама себя, чтобы не потерять источник пищи.
— Глупости это, - уверенно сказал Верлит. - Я с ними бок о бок почитай тридцатый год живу. Это все равно что сказать, моллисы охотников нанимают, чтоб те лишних отстреливали, не то кур на всех не хватит...
- Может и глупость, - не стал парень спорить. — Это философы, ученые мужи так говорят, я тут не при чем... Однако, откуда-то Бездна ведь взялась. И рыцари тоже.
Верлит приосанился. Он про это много с господами рыцарями говорил, что то понял, что-то нет... Но все же главное уяснил.
— Бездна, она неразумна... будь у нее разум может и проще было бы. Значит, договориться смогли. А так...
- Но если она состоит из всех разумов человеческих, отчего же она неразумна?
— Состоять из разумов - не значит им быть...Мы то тоже из воды состоим, даже железо, говорят в нас есть.... однакось, в гвозди не превращаемся, и не течем.
— Мир - такая сложная вещь, - сказал он, волосы взъерошивая. Хорошая шевелюра густая. У Верлита вот редеет. Зато в носу волосы лезут, хоть через день подстригай.
— Нет, пока не очень сложная, господин мой хороший. Пока все просто. Вот твой дом, вот соседа... Вот Бездна, наш главный враг. Все просто. Сложно будет, когда землицы-то побольше освободят, да регисова власть ослабнет от того, что всем миром одному править тяжко. Вот тогда будет сложно. Бездна уже давить не будет, не будет общего врага. А вот сосед во врага превратится сможет легко. Так господа рыцари говорят.
Парень повернулся к Верлиту, руку протянул:
— Меня Кастар зовут. Второй... младший сын Наместника Новой Столицы.
- А меня Верлит. Какой сын по счету, не скажу, а отец мой пахарем был. А я кастелян в замке Усталое Пламя, у господ-рыцарей Разлома.
— Вот и познакомились, - красавец этот вдруг застыл, а потом как подскочит. - Это что же получается? Молодому регису умирать нет нужды? Коли брат мой Илларин жив.
— Эх, жизнь моя тяжкая, голова деревянная, мозги трухлявые, - завздыхал Верлит, тоже вставая. - Ничего я не понимаю, видать старость подкралась, от разума кусок откусила. Послушать бы эту сказку с начала самого, и до конца.
— И услышишь, Верлит, еще услышишь.
Господа рыцари из темноты вынырнули, ведя торговца, оказавшегося наместником, под локти. А под глазом у него синячище-то, не хуже фонаря иного путь освещает. И нос разбит.
— Как же вы господа рыцари умудрились то? Вам же на человека руку не поднять.
Тот что помоложе, улыбнулся во все свои острые зубы, и говорит:
— Я его уронил немножко. Вот руки дрожат, - и руки протягивает вперед, Верлит глянул, да обомлел: когтей то и не видать почти, так ногти, пусть и черные, но вполне человеческие.
И лицо у него таким живым стало, каким, никогда Верлит ни у одного рыцаря не видел. А наместник говорит:
— Вот Кастар, теперь ты Наместник. Печать тебе передаю, цепь... Раскаялся я, и к рыцарям Разлома ухожу. Коли признают меня достойным, рыцарем стану, нет - так слугой век свой доживу.
А сам с молодого рыцаря глаз не сводит. Улыбается. И тот ему в ответ улыбнулся. По-человечески так, зубов не скаля.
Пошли они в комнатку, там поди, брат с сейстрой-то наговорились-наплакались. Да и гусь подоспел. И каша, с маслом, рассыпчатая.
А как поели, да пивом запили, а Верлит со старым наместником и вина пшеничного по стопочке откушали, а на глаз ему мяса мороженого кусок приложили. Тут и начали господа рыцари свой рассказ.
Уне в детстве попалась как-то сборник камайнских сказок, альманах, оформленный таким образом, что каждая история была продолжением предыдущей. А рассказывала все это жена древнего камайнского царя...
Лорд Алистер мало тянул на такую роль. Но отвлечься от его рассказы было невозможно.
Она взглянула на часы и вздрогнула. Не могла эта история занять две минуты. К тому же она не слышала голоса лорда. Она видела их, давно погибших жителей их мира...
Со стен осыпалась штукатурка, камин не горел, деревянные скамьи без единого завитка немного отсырели. Регис Аскалд подумал, что если еще один жирный дурак, выбившийся в Совет из торговцев, скажет, что рыцари Разлома нечисты наруку, и покрывают контрабандистов, пусть сам едетна край земли с проверкой.
А пока этот недовольный будет месить грязь в компании рубежников и рыцарей, проверить хорошенько, как сам дела ведет, и много ли крукам прилипает. Про измену, как известно, громче всех изменщики кричат… Двери распахнулись, в небольшую комнату вошел рыцарь Разлома, и комната стала казаться еще меньше.
— Господин мой регис, — прошелестел он едва слышно, и склонил голову.
Регис поклонился.
— Сегодня несколько рыцарей отправятся в рейд. А с ними — отряд рубежных воинов. Он будут патрулировать границу, не углубляясь в Бездну. Мы выведем к ним тех нарушителей, которых найдем. Если вы желаете…
— Да, — ответил Аскалд. — Желаю.
— Прошу, — вежливо ответил рыцарь, и указал на дверь.
Рубежников было немного — шесть человек. Впрочем, они нужны лишь для одного. Делать то, что рыцарь Разлома делать не может — сражаться с людьми, повадившимися таскаться в Бездну. Эти тащат оттуда, что ни попадя.
Находят разрушенные города, а в них — сохранившиеся предметы необычайной прочности, красоты и непонятного назначения. Часть из этих артефактов, после очистки разумеется, вполне могут служить людям, но просто так они достаточно опасны.
Одни предметы приносили с собой болезни, другие были заражены частицами бездны, и люди, часто ими пользующиеся, сходили с ума, или видели кошмары, после которых испытывали страх и ужас, и могли наложить на себя руки. Кто-то страдал, а кто-то на этом наживался.
Рубежники стояли полукругом, внимательно слушая стоявшего перед ними рыцаря Разлома. Взгляд зацепился за знакомое лицо. Малыш Илларин, сын лучшего друга… Хотя какой малыш? Косая сажень в плечах, выше отца вымахал, девять из десяти поединков в рукопашную остается за ним… А помнится отчего-то трехлетним серьезным ребенком с деревянным мечом и тележкой на веревочке — сокровищами, с которым он не расставался ни ночью, ни днем. Или пропадающим вечно где попало мальчишкой, с цыпками на ногах, оттого что изловить его, и макнуть в бадью — сложная задача.
Илларин поймал его взгляд, и улыбнулся улыбкой задорной, принадлежавшей одновременно и малышу с тележкой, и вихрастому мальчишке, и молодому воину. Но виду, что знаком, не подал — инкогнито, так инкогнито. Регис Аскалд тоже стал слушать речь рыцаря, хотя все это знал… Да все здесь знали, но господа рыцари весьма щепетильны и настойчивы в вопросах безопасности. Кому, как не им знать, чем заканчивается пренебрежение защитой в Бездне. В руках у рыцаря была прозрачная маска, закрывавшая нос и рот.
— Воздух Бездны смертелен для людей, — сказал он ровно, безо всякого выражения. — Какое-то время там могут продержаться маги-мыслеслухи и телепортисты, но не дольше двух часов. Среди вас есть те, кто чувствителен к эманациям Бездны?
Один из парней, по виду деревенский сын, несмело поднял руку.
— Да? — Спросил его рыцарь.
— Господин рыцарь, прощеньица прошу, но энти-то самые «иманатии», это что?
Илларин хлопнул его по плечу.
— Это значит, если ты мыслеслух, или телепорт делать можешь, то значит с Бездной немного связан.
Тот даже несколько шагов назад сделал.
— Вот уж чего не надо так не надо!
Илларин улыбнулся.
— Это хорошая связь. Вот, как у господ рыцарей, только послабее.
Парень помотал головой.
— Да не, не умею. Эт точно. Если бы умел, в столице жил бы, как сыр в масле катался.
— Какие твои годы, — утешил его Илларин. — Еще накатаешься.
— Позволите продолжать? — спросил рыцарь, и в его бесцветном голосе послышалась тень насмешки.
Илларин смущенно опустил голову, легко заливаясь краской. Все еще мальчишка, неполных девятнадцать. И остальные в его отряде такие же мальчишки. Рядом с ними сорокадвухлетний регис Аскалд почувствовал себя старым и мудрым. Куда это он стареть собрался? Сыну четыре года, жена на сносях… Вот бы дочь теперь.
Рыцарь меж тем продолжал, вертя маску в руках:
— Вот съемный фильтр. Время работы — четыре часа. Кто плохо знает время, следите за командиром. Он меняет фильтр — и вы его меняете.
Илларин серьезно кивнул, оглядел свое маленькое войско, проверяя, все ли понимают, что рыцарь им говорит. Старые воины хвалили Илларина, предрекали ему командирское будущее, а регис, вздыхая, думал о том, что быть может именно этому мальчишке предстоит стать первым главнокомандующим регулярной армии. Земля, освобожденная от Бездны, становилась все больше, были на ней и леса, и горы, отряды стражи уже не справлялись с теми, кто желая легкой жизни и легких денег, уходил разбойничать.
— Фильтр очищается шесть часов. Вот здесь, — рыцарь достал из складок плаща сумку. — Система очистки и два запасных фильтра внутри. Еще раз: у каждого будет три фильтра — один в респираторе, два в системе очистки. Все понятно?
— Да — молодецки гаркнули шесть крепких глоток, и регис Аскалд с удовольствием к ним присоединился.
Поначалу поход по границе Бездны не был ни труден, ни опасен. Рыцарь шел чуть впереди, сосредоточенный на том, что слышалось только ему. Чем ближе они подходили к Бездне, тем меньше он был похож на человека. Фигура его вытягивалась, в пальцах будто появились дополнительные суставы. Когда он обернулся, должно быть, посмотреть, не отстал ли кто, регис Асколд не сумел сдержать дрожи — лицо было лишено человеческих черт. Рта, носа… только темнели провалы глаз, скорее, даже пустые глазницы.
«Бездна изменчива и не имеет формы, — услышал он голос внутри своей головы. - И не имеет намерения ее обретать… Мы, рыцари, в той же степени порождения Бездны, в какой и люди - порождения мира материи».
Он помолчал, будто бы собираясь с мыслями, и добавил:
«Или неловкое, смутное воспоминание о том, что такое быть человеком».
Рубежники ступали чуть ли не след в след — Бездна полна сюрпризов. Наступишь, куда не стоит, всякое может случиться. Слышал регис о рубежниках, сошедших с пути и затерявшихся на пару десятков лет не пойми где. Причем для них там и пары часов не прошло, а их давно уже похоронили. Были и такие, кто не во времени терялся, а в пространстве, оказывались от своих так далеко, что выбраться самому никак. В таких случаях стоит оставаться на месте и ждать прихода ближайшего рыцаря. Людей они в Бездне чуют легко.
Рыцарь остановился. Поднял руку, приказывая им останавливаться.
— Мы близко.
Будто бы и не рыцарь это говорил. Илларин, шедший сразу за рыцарем, обернулся, быстро и цепко окинул взглядом свой отряд. Регис кивнул ему, поддерживая. Если маленький регис Данамар будет похож на него, не страшно будет Аскалду умирать. Да и Илларин через пару лет наиграется, надоедят ему будни рубежников, а дело ему всегда найдется… В столице обоснуется, женится. Там и Данамар подрастет, начнет со старшего друга пример брать, учиться у него. И будет у молодого региса верный человек всегда.
Мародеры лихие, преступатели всех законов, выглядели жалко: замотали лица тряпками, чтоб воздуха Бездны не хлебнуть лишний раз… Тряпки те пропитаны были раствором, который не пропускает те вещества, что и делают пребывание в Бездне опасным. Но, конечно, помогает это не так хорошо, как древние артефакты, созданные до прихода Бездны, которыми снабдил рубежников рыцарь Разлома.
— У них оружие. Огнестрельное.
— Какое? — спросил кто-то из рубежников.
Илларин шепотом объяснил.
— Труба такая, в ней — кусок железа…
Рыцарь прервал его объяснения.
— Ложитесь! — Крикнул он, наконец, впервые вслух. — Безумцы! У них взрывчатка! Здесь, в Бездне все по-другому, взрыв будет…
Он стал еще выше, тень его укрыла собой рубежников, и черный плащ, в который рыцарь был укутан с ног до головы, вдруг будто потек, подернулся туманом, подол словно превратился в мясистые щупальца, обманчиво неторопливо заскользившие в сторону мародеров.
И тут земля затряслась. Рыцарь не успел совсем чуть-чуть. Взрыв был таким сильным, что никто не удержался на ногах. Регис Асколд на какое-то время потерял сознание, оглох и ослеп… А очнувшись, обнаружил, что лежит, придавленный к земле, под слабо шевелящимся телом. Рыцарь был мертв, рубежники и мародеры тоже.
впервые вслух. — Безумцы! У них взрывчатка! Здесь, в Бездне все по-другому, взрыв будет…
Он стал еще выше, тень его укрыла собой рубежников, и черный плащ, в который рыцарь был укутан с ног до головы, вдруг будто потек, подернулся туманом, подол словно превратился в мясистые щупальца, обманчиво неторопливо заскользившие в сторону мародеров.
И тут земля затряслась. Рыцарь не успел совсем чуть-чуть. Взрыв был таким сильным, что никто не удержался на ногах. Регис Асколд на какое-то время потерял сознание, оглох и ослеп… А очнувшись, обнаружил, что лежит, придавленный к земле, под слабо шевелящимся телом. Рыцарь был мертв, рубежники и мародеры тоже.
На мгновение он задохнулся от горя, от боли в груди, но услышал слабый стон за спиной. Илларин был жив. Как он успел, стоя за спиной рыцаря, броситься назад, закрыть собой Асколда?
Ему в спину вонзилась какая-то штука, острая, железная, длинная… вероятно, кусок артефакта, остатка прежней цивилизации.
Регис, сидевший рядом с умирающим мальчишкой, почувствовал, как ужас занимает собой всю грудную клетку, сжимает легкие в тиски. Мертвецы поднимались один за другим. Ползли друг к другу оторванные части тел, приставляясь как попало. Вставало что-то несуразное, многорукое, многоногое и, на счастье региса Асколда, крайне тупое.
Илларин снова застонал, в который раз. Открыл испуганные, затуманенные болью бездонные глаза. Респиратор, полупрозрачная маска, закрывавшая нижнюю часть его лица, треснул. Асколд хотел было снять свою, но его остановил взгляд Илларина, мгновенно переставший быть взглядом испуганного, измученного болью мальчишки.
— Кто-то должен выжить, — сказал он тихо, одними губами — Ты важнее, регис… Оставь.
Он был прав, тысячу раз прав, спасая единственного не раненого, но регис чувствовал себя подлецом и трусом, наблюдая за тем, как сын его друга вдыхает через треснувшую маску отравленный воздух Бездны.
Помощь вскоре подоспела, регису Асколду даже не пришлось сражаться против слабо шевелящихся мертвецов, в которых превратились его друзья и враги.
Больше он Илларина не видел.
Человеком не видел.
Все время, пока старый регис воспоминания свои изливал, молодой рыцарь сидел, лицо руками прикрыв. На регину смотреть жалко было: и к любимому тянет, и брат в руку вцепился, не пускает. Видно, что сестру свою никакому рыцарю не отдаст, кем бы этот рыцарь ни оказался.
Верлит
- Звезды то причем? Они далеко, там Бездны нет.
Хорошо иногда для заведения знакомства дурачком показаться, а потом - раз! - и знанием своим огорошить.
— Это верно.... Бездна только там, где людские разумы клокочут, а где его нет, там Бездне поживиться нечем, и помирает она... Мы ее питаем, без нас она не жилец.
— Слышал я мнение, - осторожно сказал парень, писаный красавец, а ведь если присмотреться, то на того рыцаря, которого регина полюбила и впрямь похож...- Что рыцари Разлома - порождения Бездны. Что она таким образом ограничивает сама себя, чтобы не потерять источник пищи.
— Глупости это, - уверенно сказал Верлит. - Я с ними бок о бок почитай тридцатый год живу. Это все равно что сказать, моллисы охотников нанимают, чтоб те лишних отстреливали, не то кур на всех не хватит...
- Может и глупость, - не стал парень спорить. — Это философы, ученые мужи так говорят, я тут не при чем... Однако, откуда-то Бездна ведь взялась. И рыцари тоже.
Верлит приосанился. Он про это много с господами рыцарями говорил, что то понял, что-то нет... Но все же главное уяснил.
— Бездна, она неразумна... будь у нее разум может и проще было бы. Значит, договориться смогли. А так...
- Но если она состоит из всех разумов человеческих, отчего же она неразумна?
— Состоять из разумов - не значит им быть...Мы то тоже из воды состоим, даже железо, говорят в нас есть.... однакось, в гвозди не превращаемся, и не течем.
— Мир - такая сложная вещь, - сказал он, волосы взъерошивая. Хорошая шевелюра густая. У Верлита вот редеет. Зато в носу волосы лезут, хоть через день подстригай.
— Нет, пока не очень сложная, господин мой хороший. Пока все просто. Вот твой дом, вот соседа... Вот Бездна, наш главный враг. Все просто. Сложно будет, когда землицы-то побольше освободят, да регисова власть ослабнет от того, что всем миром одному править тяжко. Вот тогда будет сложно. Бездна уже давить не будет, не будет общего врага. А вот сосед во врага превратится сможет легко. Так господа рыцари говорят.
Парень повернулся к Верлиту, руку протянул:
— Меня Кастар зовут. Второй... младший сын Наместника Новой Столицы.
- А меня Верлит. Какой сын по счету, не скажу, а отец мой пахарем был. А я кастелян в замке Усталое Пламя, у господ-рыцарей Разлома.
— Вот и познакомились, - красавец этот вдруг застыл, а потом как подскочит. - Это что же получается? Молодому регису умирать нет нужды? Коли брат мой Илларин жив.
— Эх, жизнь моя тяжкая, голова деревянная, мозги трухлявые, - завздыхал Верлит, тоже вставая. - Ничего я не понимаю, видать старость подкралась, от разума кусок откусила. Послушать бы эту сказку с начала самого, и до конца.
— И услышишь, Верлит, еще услышишь.
Господа рыцари из темноты вынырнули, ведя торговца, оказавшегося наместником, под локти. А под глазом у него синячище-то, не хуже фонаря иного путь освещает. И нос разбит.
— Как же вы господа рыцари умудрились то? Вам же на человека руку не поднять.
Тот что помоложе, улыбнулся во все свои острые зубы, и говорит:
— Я его уронил немножко. Вот руки дрожат, - и руки протягивает вперед, Верлит глянул, да обомлел: когтей то и не видать почти, так ногти, пусть и черные, но вполне человеческие.
И лицо у него таким живым стало, каким, никогда Верлит ни у одного рыцаря не видел. А наместник говорит:
— Вот Кастар, теперь ты Наместник. Печать тебе передаю, цепь... Раскаялся я, и к рыцарям Разлома ухожу. Коли признают меня достойным, рыцарем стану, нет - так слугой век свой доживу.
А сам с молодого рыцаря глаз не сводит. Улыбается. И тот ему в ответ улыбнулся. По-человечески так, зубов не скаля.
Пошли они в комнатку, там поди, брат с сейстрой-то наговорились-наплакались. Да и гусь подоспел. И каша, с маслом, рассыпчатая.
А как поели, да пивом запили, а Верлит со старым наместником и вина пшеничного по стопочке откушали, а на глаз ему мяса мороженого кусок приложили. Тут и начали господа рыцари свой рассказ.
Глава 12
Уне в детстве попалась как-то сборник камайнских сказок, альманах, оформленный таким образом, что каждая история была продолжением предыдущей. А рассказывала все это жена древнего камайнского царя...
Лорд Алистер мало тянул на такую роль. Но отвлечься от его рассказы было невозможно.
Она взглянула на часы и вздрогнула. Не могла эта история занять две минуты. К тому же она не слышала голоса лорда. Она видела их, давно погибших жителей их мира...
***
Со стен осыпалась штукатурка, камин не горел, деревянные скамьи без единого завитка немного отсырели. Регис Аскалд подумал, что если еще один жирный дурак, выбившийся в Совет из торговцев, скажет, что рыцари Разлома нечисты наруку, и покрывают контрабандистов, пусть сам едетна край земли с проверкой.
А пока этот недовольный будет месить грязь в компании рубежников и рыцарей, проверить хорошенько, как сам дела ведет, и много ли крукам прилипает. Про измену, как известно, громче всех изменщики кричат… Двери распахнулись, в небольшую комнату вошел рыцарь Разлома, и комната стала казаться еще меньше.
— Господин мой регис, — прошелестел он едва слышно, и склонил голову.
Регис поклонился.
— Сегодня несколько рыцарей отправятся в рейд. А с ними — отряд рубежных воинов. Он будут патрулировать границу, не углубляясь в Бездну. Мы выведем к ним тех нарушителей, которых найдем. Если вы желаете…
— Да, — ответил Аскалд. — Желаю.
— Прошу, — вежливо ответил рыцарь, и указал на дверь.
Рубежников было немного — шесть человек. Впрочем, они нужны лишь для одного. Делать то, что рыцарь Разлома делать не может — сражаться с людьми, повадившимися таскаться в Бездну. Эти тащат оттуда, что ни попадя.
Находят разрушенные города, а в них — сохранившиеся предметы необычайной прочности, красоты и непонятного назначения. Часть из этих артефактов, после очистки разумеется, вполне могут служить людям, но просто так они достаточно опасны.
Одни предметы приносили с собой болезни, другие были заражены частицами бездны, и люди, часто ими пользующиеся, сходили с ума, или видели кошмары, после которых испытывали страх и ужас, и могли наложить на себя руки. Кто-то страдал, а кто-то на этом наживался.
Рубежники стояли полукругом, внимательно слушая стоявшего перед ними рыцаря Разлома. Взгляд зацепился за знакомое лицо. Малыш Илларин, сын лучшего друга… Хотя какой малыш? Косая сажень в плечах, выше отца вымахал, девять из десяти поединков в рукопашную остается за ним… А помнится отчего-то трехлетним серьезным ребенком с деревянным мечом и тележкой на веревочке — сокровищами, с которым он не расставался ни ночью, ни днем. Или пропадающим вечно где попало мальчишкой, с цыпками на ногах, оттого что изловить его, и макнуть в бадью — сложная задача.
Илларин поймал его взгляд, и улыбнулся улыбкой задорной, принадлежавшей одновременно и малышу с тележкой, и вихрастому мальчишке, и молодому воину. Но виду, что знаком, не подал — инкогнито, так инкогнито. Регис Аскалд тоже стал слушать речь рыцаря, хотя все это знал… Да все здесь знали, но господа рыцари весьма щепетильны и настойчивы в вопросах безопасности. Кому, как не им знать, чем заканчивается пренебрежение защитой в Бездне. В руках у рыцаря была прозрачная маска, закрывавшая нос и рот.
— Воздух Бездны смертелен для людей, — сказал он ровно, безо всякого выражения. — Какое-то время там могут продержаться маги-мыслеслухи и телепортисты, но не дольше двух часов. Среди вас есть те, кто чувствителен к эманациям Бездны?
Один из парней, по виду деревенский сын, несмело поднял руку.
— Да? — Спросил его рыцарь.
— Господин рыцарь, прощеньица прошу, но энти-то самые «иманатии», это что?
Илларин хлопнул его по плечу.
— Это значит, если ты мыслеслух, или телепорт делать можешь, то значит с Бездной немного связан.
Тот даже несколько шагов назад сделал.
— Вот уж чего не надо так не надо!
Илларин улыбнулся.
— Это хорошая связь. Вот, как у господ рыцарей, только послабее.
Парень помотал головой.
— Да не, не умею. Эт точно. Если бы умел, в столице жил бы, как сыр в масле катался.
— Какие твои годы, — утешил его Илларин. — Еще накатаешься.
— Позволите продолжать? — спросил рыцарь, и в его бесцветном голосе послышалась тень насмешки.
Илларин смущенно опустил голову, легко заливаясь краской. Все еще мальчишка, неполных девятнадцать. И остальные в его отряде такие же мальчишки. Рядом с ними сорокадвухлетний регис Аскалд почувствовал себя старым и мудрым. Куда это он стареть собрался? Сыну четыре года, жена на сносях… Вот бы дочь теперь.
Рыцарь меж тем продолжал, вертя маску в руках:
— Вот съемный фильтр. Время работы — четыре часа. Кто плохо знает время, следите за командиром. Он меняет фильтр — и вы его меняете.
Илларин серьезно кивнул, оглядел свое маленькое войско, проверяя, все ли понимают, что рыцарь им говорит. Старые воины хвалили Илларина, предрекали ему командирское будущее, а регис, вздыхая, думал о том, что быть может именно этому мальчишке предстоит стать первым главнокомандующим регулярной армии. Земля, освобожденная от Бездны, становилась все больше, были на ней и леса, и горы, отряды стражи уже не справлялись с теми, кто желая легкой жизни и легких денег, уходил разбойничать.
— Фильтр очищается шесть часов. Вот здесь, — рыцарь достал из складок плаща сумку. — Система очистки и два запасных фильтра внутри. Еще раз: у каждого будет три фильтра — один в респираторе, два в системе очистки. Все понятно?
— Да — молодецки гаркнули шесть крепких глоток, и регис Аскалд с удовольствием к ним присоединился.
Поначалу поход по границе Бездны не был ни труден, ни опасен. Рыцарь шел чуть впереди, сосредоточенный на том, что слышалось только ему. Чем ближе они подходили к Бездне, тем меньше он был похож на человека. Фигура его вытягивалась, в пальцах будто появились дополнительные суставы. Когда он обернулся, должно быть, посмотреть, не отстал ли кто, регис Асколд не сумел сдержать дрожи — лицо было лишено человеческих черт. Рта, носа… только темнели провалы глаз, скорее, даже пустые глазницы.
«Бездна изменчива и не имеет формы, — услышал он голос внутри своей головы. - И не имеет намерения ее обретать… Мы, рыцари, в той же степени порождения Бездны, в какой и люди - порождения мира материи».
Он помолчал, будто бы собираясь с мыслями, и добавил:
«Или неловкое, смутное воспоминание о том, что такое быть человеком».
Рубежники ступали чуть ли не след в след — Бездна полна сюрпризов. Наступишь, куда не стоит, всякое может случиться. Слышал регис о рубежниках, сошедших с пути и затерявшихся на пару десятков лет не пойми где. Причем для них там и пары часов не прошло, а их давно уже похоронили. Были и такие, кто не во времени терялся, а в пространстве, оказывались от своих так далеко, что выбраться самому никак. В таких случаях стоит оставаться на месте и ждать прихода ближайшего рыцаря. Людей они в Бездне чуют легко.
Рыцарь остановился. Поднял руку, приказывая им останавливаться.
— Мы близко.
Будто бы и не рыцарь это говорил. Илларин, шедший сразу за рыцарем, обернулся, быстро и цепко окинул взглядом свой отряд. Регис кивнул ему, поддерживая. Если маленький регис Данамар будет похож на него, не страшно будет Аскалду умирать. Да и Илларин через пару лет наиграется, надоедят ему будни рубежников, а дело ему всегда найдется… В столице обоснуется, женится. Там и Данамар подрастет, начнет со старшего друга пример брать, учиться у него. И будет у молодого региса верный человек всегда.
Мародеры лихие, преступатели всех законов, выглядели жалко: замотали лица тряпками, чтоб воздуха Бездны не хлебнуть лишний раз… Тряпки те пропитаны были раствором, который не пропускает те вещества, что и делают пребывание в Бездне опасным. Но, конечно, помогает это не так хорошо, как древние артефакты, созданные до прихода Бездны, которыми снабдил рубежников рыцарь Разлома.
— У них оружие. Огнестрельное.
— Какое? — спросил кто-то из рубежников.
Илларин шепотом объяснил.
— Труба такая, в ней — кусок железа…
Рыцарь прервал его объяснения.
— Ложитесь! — Крикнул он, наконец, впервые вслух. — Безумцы! У них взрывчатка! Здесь, в Бездне все по-другому, взрыв будет…
Он стал еще выше, тень его укрыла собой рубежников, и черный плащ, в который рыцарь был укутан с ног до головы, вдруг будто потек, подернулся туманом, подол словно превратился в мясистые щупальца, обманчиво неторопливо заскользившие в сторону мародеров.
И тут земля затряслась. Рыцарь не успел совсем чуть-чуть. Взрыв был таким сильным, что никто не удержался на ногах. Регис Асколд на какое-то время потерял сознание, оглох и ослеп… А очнувшись, обнаружил, что лежит, придавленный к земле, под слабо шевелящимся телом. Рыцарь был мертв, рубежники и мародеры тоже.
впервые вслух. — Безумцы! У них взрывчатка! Здесь, в Бездне все по-другому, взрыв будет…
Он стал еще выше, тень его укрыла собой рубежников, и черный плащ, в который рыцарь был укутан с ног до головы, вдруг будто потек, подернулся туманом, подол словно превратился в мясистые щупальца, обманчиво неторопливо заскользившие в сторону мародеров.
И тут земля затряслась. Рыцарь не успел совсем чуть-чуть. Взрыв был таким сильным, что никто не удержался на ногах. Регис Асколд на какое-то время потерял сознание, оглох и ослеп… А очнувшись, обнаружил, что лежит, придавленный к земле, под слабо шевелящимся телом. Рыцарь был мертв, рубежники и мародеры тоже.
На мгновение он задохнулся от горя, от боли в груди, но услышал слабый стон за спиной. Илларин был жив. Как он успел, стоя за спиной рыцаря, броситься назад, закрыть собой Асколда?
Ему в спину вонзилась какая-то штука, острая, железная, длинная… вероятно, кусок артефакта, остатка прежней цивилизации.
Регис, сидевший рядом с умирающим мальчишкой, почувствовал, как ужас занимает собой всю грудную клетку, сжимает легкие в тиски. Мертвецы поднимались один за другим. Ползли друг к другу оторванные части тел, приставляясь как попало. Вставало что-то несуразное, многорукое, многоногое и, на счастье региса Асколда, крайне тупое.
Илларин снова застонал, в который раз. Открыл испуганные, затуманенные болью бездонные глаза. Респиратор, полупрозрачная маска, закрывавшая нижнюю часть его лица, треснул. Асколд хотел было снять свою, но его остановил взгляд Илларина, мгновенно переставший быть взглядом испуганного, измученного болью мальчишки.
— Кто-то должен выжить, — сказал он тихо, одними губами — Ты важнее, регис… Оставь.
Он был прав, тысячу раз прав, спасая единственного не раненого, но регис чувствовал себя подлецом и трусом, наблюдая за тем, как сын его друга вдыхает через треснувшую маску отравленный воздух Бездны.
Помощь вскоре подоспела, регису Асколду даже не пришлось сражаться против слабо шевелящихся мертвецов, в которых превратились его друзья и враги.
Больше он Илларина не видел.
Человеком не видел.
***
Все время, пока старый регис воспоминания свои изливал, молодой рыцарь сидел, лицо руками прикрыв. На регину смотреть жалко было: и к любимому тянет, и брат в руку вцепился, не пускает. Видно, что сестру свою никакому рыцарю не отдаст, кем бы этот рыцарь ни оказался.
Верлит
