А потом, отойдя чуть в сторону, чтобы не задеть друзей, он раскрыл широкие, крепкие, сильные крылья, созданные не только и не столько для полета, сколько для того, чтобы управлять эманациями, или как он сам говорил, ветрами Бездны.
Аистенок обернулся к Илларину, спросил:
— Как называются люди, которые сидят верхом на лошадях?
Илларин помедлил:
— Не знаю, в нашем языке пока нет такого слова, но в мертвых языках непременно должно быть.
Аистенок ответил:
— Я придумал! Я буду называться так же, как человек, который сидит на лошади. Мне кажется, отличное имя!
А потом они развернулись, встали по двое, прошли мимо галереи, отдавая госпоже регине честь, прошли через ворота, ведущие в сторону Бездны и вскоре потерялись в сером мареве, там, где мир теряет четкость и материальность.
Любовь спасает души и рушит миры. А может любовь миры изменяет, кто скажет точно? Уж верно не Аккориста. Сложно говорить с уверенностью о том, что продолжает длиться. Но разве мир не стал лучше? И разве не любовь послужила камнем, спустившим лавину?
Ее самые дорогие люди вернутся завтра. Стоит проверить, приготовлены ли конюшни, как и чем собираются чествовать вернувшихся из Бездны, приносящих, опять и опять что-то новое и полезное в мир...
Столько дел, столько дел! Аккористе бы тоже не помешали крылья...
Остров Уленас— лучшее место на свете для раздумий и тоски. На острове время словно, остановилось. Айрис ступила на серый песок, который казался поглощающим последние лучи солнца. Перед ней раскинулось серое море, его волны, как тяжелые мысли, накатывались на берег, оставляя следы, быстро исчезающие, словно память о прошлом. Серые скалы, обрывающиеся в бездну, напоминали ей о том, как легко можно упасть в бездну грусти.
Она направилась к гостинице, которую содержал отец Уны, господин Готлиб Грей. Вокруг не было ни суеты, ни радости — только тишина, окутывающая её, как тяжёлое одеяло. Внутри гостиницы пахло солью и старыми книгами, здесь собирались лишь те, кто искал уединения. Айрис вспомнила об Алистере, чей смех и светлая улыбка навсегда остались в её сердце.
Айрис ощущала, как депрессия окутывает её, подобно серым облакам на небе. Она пришла сюда в надежде найти покой, но сама холодная, не уютная красота этого места лишь усугубляла её тоску. Каждый вздох напоминал ей о том, что её друга больше нет, а остров Уленас, со своей необычной красотой, казался идеальным местом для размышлений о потерянном.
Смотря на серое море, она думала, как оно отражает её собственные чувства — бездонное, холодное и бесконечное. Остров Уленас продолжал окутывать её своей тишиной. Она поднялась по старым деревянным лестницам гостиницы на третий этаж. Её номер, лучший в гостинице, с большим полукруглым балконом,с которого открывался вид на бескрайнее серое море.
Комната была наполнена мягким светом, пробивающимся сквозь узкие окна, создавая уютную атмосферу. На стенах висели старинные картины, а в углу стоял деревянный стол, покрытый кружевной скатертью в северном стиле. Ал тоже был северянином.
Айрис открыла чемодан и достала портрет Алистера — простой набросок тушью, не более. Не те полотна "из жизни некроманта", которые сделали ей имя, а всего лишь его лицо. Такое знакомое. Такое родное.
Приколола его кнопкой напротив двери, ведущей на балкон. Пусть он тоже смотрит на море.
Вечером, когда тени начали удлиняться, её позвали на ужин. В ресторане гостиницы, оформленном в морском стиле, было тихо и спокойно. На столах горели свечи, создавая волшебную атмосферу. Здесь Айрис встретила сестру Уны, Элину, которая с заботой улыбнулась ей и села рядом.
— Как вы поживаете, Айрис? — спросила Элина, её голос был мягким, как шелк. — В столице всё так же шумно и суетливо?
Айрис чувствовала, что Элине хочется расспросить её о другом — о её отце, убийце её возлюбленного. О её выпотрошенной,и выброшенной на всеобщее обозрение одержимости и любви, рассмотренной со всех сторон, обглоданной жадными до сенсаций журналистами и сплетниками. Но она нашла в себе силы быть тактичной.
— Да, — вздохнула Айрис, — как будто весь город погрузился в бесконечный круговорот. Но здесь, на Уленасе, я чувствую, как время замедляется.
Элина кивнула, её глаза блестели от понимания.
— Уна всегда говорила, что этот остров — идеальное место для размышлений. Она сама часто уходит в свои мысли, особенно когда дело касается... лорда Хагала.
Айрис усмехнулась. Что это? Способ закинуть удочку с другой стороны? Так недолго и сойти с ума от паранойи. Она покачала головой, вспоминая, как Уна и лорд Хагал, словно два магнита, притягивались друг к другу, несмотря на все преграды.
— Да, их роман стал бы настоящей сенсацией. Все вокруг в курсе их чувств, а они, похоже, только и делают, что мнутся на месте.
— О, это просто смешно! — Элина засмеялась, её смех был как звонкий колокольчик. — Они оба такие умные, но в любви ведут себя как дети.
— Но, — возразила Айрис, — у них есть время. Они оба маги, у них есть свои дела, свои заботы.
— Да, но разве это оправдание? — Элина прищурилась, её голос стал игривым. — Уна всегда была такой решительной, а теперь, похоже, она просто теряется в своих чувствах.
Айрис почувствовала, как её желание защитить подругу крепнет.
— Её чувства к Хагалу — это не просто каприз. Это что-то большее.
— Может быть, — Элина пожала плечами, — но иногда мне кажется, что она просто боится сделать шаг.
— И это нормально, — ответила Айрис, её голос стал более уверенным. — Любовь — это не только радость, но и страх. Страх потерять, страх быть уязвимым. В их случае... Впрочем, это не наше дело.
Элина задумалась, её взгляд стал более серьёзным.
— Ты права. Но, возможно, именно поэтому они должны быть вместе. Чтобы поддерживать друг друга.
— Да, — согласилась Айрис, — и я верю, что они найдут свой путь.
— Давай выпьем за Уну и Хагала, — предложила Элина, поднимая бокал. — За их любовь и за то, чтобы они наконец-то нашли смелость быть вместе.
— За любовь, — ответила Айрис, и их бокалы звякнули, как звёзды, когда они их подняли. — За потерянную и найденную любовь. И за вечную.
Айрис не смогла заснуть. На берегу было светло от луны и звёзд, и она шла по черному песку, а прибой лизал её ноги.
На пляже она была не одна. Второй постоялец гостиницы стоял там, тонкий силуэт на черте, где вода встречает землю. Изящные линии, как быстрый росчерк кисти мастера, легко и плавно, и очень просто. Так легко, что перехватило дыхание. Так просто, что мир исчез, оставив лишь его, медленно идущего навстречу Айрис, по самой кромке прибоя. Она замерла в шоке, ощущая гул в висках, в боли и ужасе немыслимого, невозможного узнавания... Оставалось только смотреть на прямые плечи, серую, дешевую рубашку, на закатанные до колен брюки, на волосы, не то седые, не то пепельные. Сходство незнакомца с Алистером не показалось столь уж полным, как Айрис в первый момент, ослеплённой лунным светом. Несомненно, он был старше, а вернее, не обладал безвременной юностью мага. Тёмный загар лишь подчеркивал тонкие морщинки в углах его глаз. И быстрое серебро магии не переливалось в его глазах, лишённых аметистовой глубины, в его красивых глазах цвета зимнего неба, в его скучных серых глазах. И всё же, сходство было.
Это сходство вызвало ярость, клокотавшую в глубине души Айрис. Она покинула столицу частично из-за того, что там буквально помешались на погибшем магистре. Тысячи дельцов наживали состояние на его трагедии. Это принесло и ей значительную прибыль, которую Айрис отдала на благотворительность. Картины, постеры, синематики, художественные биографии на основе, опять же, её картин... Но это не самое мерзкое.
На лице Тысячи Лун, в каждом борделе и в каждом стриптиз-клубе можно было найти какого-нибудь хастлера или стриптизера, косящего под Алистера Клеменса. Цветные линзы, белые парики, старомодные мантии,, летящие со сцены в руки богатых дам — издёвка, насмешка, бред!
Ей и самой предлагали взять в качестве натурщика, а на деле — в любовники юного студентика, подправившего внешность под магистра.
Быстро же сюда докатилась столичная мода. И эта нарочито грубоватая, простая одежда... Не раз и не два она изображала Алистера именно так.
Она подошла ближе к незнакомцу, его силуэт всё ещё казался ей призрачным, но в то же время реальным, как её собственные страдания.
— Добрый вечер, Айрис Бард, — сказал он так, как сказал бы Алистер. Это было уже слишком. — Славный миг, не так ли? Прекрасное место и время, чтобы подумать,чтобы отдохнуть.
Айрис расмеялась.
— Ты, похоже, не знаешь, что такое труд, — произнесла она, стараясь вложить в слова всю свою иронию. — Или, может быть, ты просто жаждешь лёгкой жизни, как многие другие? Волосы, полагаю, крашеные? Парик ведь может унести ветер, рисковано. На линзы решил не терпится, полагаю? Вы думаете, что я настолько сумасшедшая, что не замечу подмены?
Незнакомец, не отрывая взгляда от моря, лишь слегка наклонил голову, как будто не понимая, о чём она говорит. Это лишь подлило масла в огонь её раздражения.
— Ты не слышал о великом маге Алистере Клеменсе? — продолжала она, её голос становился всё более резким. — Или ты просто притворяешься, чтобы обмануть бывшую одержимую?
Он повернулся к ней, и в его глазах не было ни страха, ни смущения. Он смотрел на неё с любопытством, как будто она была загадкой, которую он хотел разгадать. Это лишь усиливало её гнев.
— Ты, похоже, не понимаешь, что ты здесь делаешь, — сказала она, сжимая кулаки. — Ты не более чем жиголо, пытающийся нажиться на памяти о погибшем маге.
— И что же ты знаешь о моих намерениях? — ответил он, его голос был тихим, но в нём звучала уверенность.
Его слова, как острые стрелы, пронзили её сердце. Она не могла позволить себе быть уязвимой, но его спокойствие лишь подливало масла в огонь её ярости.
— Я не прячусь, — произнесла она, стараясь сохранить достоинство. — Я просто не потерплю, чтобы кто-то использовал имя Алистера для своей выгоды. Он усмехнулся, и это вызвало у неё ещё большее раздражение.
— Ты слишком серьёзно воспринимаешь всё это, — сказал он, и в его голосе звучала лёгкость, которая бесила её.
— Может быть, ты просто не понимаешь, что мир не так прост, как тебе кажется.
Айрис почувствовала, как её гнев перерастает в нечто большее — в желание понять, что же на самом деле движет этим человеком. Но она не могла позволить себе это. Она была здесь, чтобы забыть, а не чтобы влюбляться в призраков.
— Убирайся, — произнесла она, её голос стал холодным, как море. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Он лишь кивнул, и, повернувшись, снова посмотрел на море. Айрис почувствовала, как её сердце сжимается. Она не могла позволить себе быть уязвимой, но его присутствие, его сходство с Алистером, всё это было слишком. Она развернулась и пошла прочь, оставляя его на берегу, как тень, которая никогда не сможет стать реальностью.
Всю ночь Айрис не спала. Она действительно сумасшедшая, Небеса! Стоило закрыть глаза, как она видела его, своего Ала, чувствовала его руки на своем теле.
Зачем было бежать из столицы в раздражении и чувстве вины от того, что участвует в превращении горя в способ заработка, чтобы здесь пасть в ноги бледному подобию Ала?
Она рассказала это всё портрету на стене, достала из чемодана бутылку виски, выпила, пошла купаться. Долго ходила по пляжу, почти до самого рассвета. Страшно хотелось звездной пыли. Ещё больше хотелось близости, именно с ним, с ее магистром, пусть и поддельным...
Айрис проснулась только к обеду, когда солнечные лучи пробились сквозь занавески и мягко коснулись её лица. Встала она не спеша, как будто мир вокруг ещё не был готов к её пробуждению. В зеркало смотреться не хотелось. Уна всегда говорила, что после очередного загула Айрис выглядит, как мечта некроманта. Спустившись на кухню, она почувствовала, как аромат свежезаваренного кофе наполнил пространство.
На кухне её встретил хозяин гостиницы, отец Уны, господин Готлиб Грей. Они обменялись парой слов о погоде и природе,
В этот момент в дверь кухни вошел её ночной знакомый. При свете дня он казался совсем другим человеком. Его черты лица были менее резкими, а глаза — менее загадочными. Но, несмотря на это, Айрис по привычке анализировала его лицо. Лоб у него был таким же, как у её погибшего возлюбленного: его высота, ширина и глубина относительно носа и глаз не изменились. Но в целом, лицо было одновременно знакомым и чуждым.
Айрис заметила, как неровности и следы старения придавали этому лицу странную неподвижность, словно он перенес пару-тройку пластических операций, возможно, и не совсем удачных. Нос казался чуть другим, верхняя губа — чуть другой формы. Изменения коснулись именно тех мест, где у Ала были шрамы.
Она сделала шаг навстречу, и в этот момент время словно остановилось.
Она не могла отвести взгляд от него… Это было слишком странно. Словно судьба решила сыграть с ней злую шутку, смешав прошлое и настоящее в одном человеке. Она ощутила, как сердце забилось быстрее, а дыхание сбилось. Внутри, как будто кто-то разжигал огонь.
Готлиб продолжал говорить, не замечая напряженности в воздухе.
— Алан, я сегодня планирую починить забор. Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, я был бы рад компании.
Алан кивнул, его голос звучал уверенно:
— Не переживайте, я займусь этим. Я уже почти поправился.
В этот момент Айрис решилась:
— Простите, я… я не могла не услышать ваше имя. — Её голос дрожал, но она старалась говорить уверенно.
Алан обернулся, его взгляд встретился с её. Как же он похож на Ала, но в то же время так далёк от него.
— Да, меня зовут Алан Крайс. Простите, ночью я не успел представиться.
В этот момент времени, казалось, снова остановилось. Айрис чувствовала, как между ними возникло невидимое притяжение. Она не могла понять, что это: случайность или судьба?
— Это я должна извинятся. Вы не против пообедать и выпить кофе вместе? — спросила она. Неужели она так смело на это решилась?
Алан, слегка удивленный, но с интересом в глазах, ответил:
— С удовольствием.
И они сели за стол; обед, приготовленный Элиной, был выше всяких похвал. Но Айрис видела, что Алан ест без всякого аппетита. Айрис почувствовала, как напряжение постепенно уходит, и в воздухе витает легкая атмосфера. Она задавала вопросы о местности, о жизни в гостинице, а Алан отвечал, его голос был успокаивающим, как море в штиль.
Но в глубине её души оставалось то чувство ностальгии и тревоги, которое она не могла игнорировать. Почему же всё это так похоже на то, что было раньше? И так непохоже.
Готлиб встал, извиняясь, сказал, что ему пора возвращаться к делам. Вставшего Алана он усадил на место.
— Алан, ты не должен так усердствовать, с забором я прекрасно справлюсь, развлекли лучше даму, — произнес Готлиб, с легкой улыбкой глядя на своего постояльца. — И ешь, ешь, и не перенапрягайся. Если с тобой что-то случится, мне Уна голову оторвет.
Алан, казалось, не слышал этих слов. Он смотрел в окно, где ветер трепал листья, и его лицо постепенно становилось всё более бледным. Наконец, он произнес:
Аистенок обернулся к Илларину, спросил:
— Как называются люди, которые сидят верхом на лошадях?
Илларин помедлил:
— Не знаю, в нашем языке пока нет такого слова, но в мертвых языках непременно должно быть.
Аистенок ответил:
— Я придумал! Я буду называться так же, как человек, который сидит на лошади. Мне кажется, отличное имя!
А потом они развернулись, встали по двое, прошли мимо галереи, отдавая госпоже регине честь, прошли через ворота, ведущие в сторону Бездны и вскоре потерялись в сером мареве, там, где мир теряет четкость и материальность.
Любовь спасает души и рушит миры. А может любовь миры изменяет, кто скажет точно? Уж верно не Аккориста. Сложно говорить с уверенностью о том, что продолжает длиться. Но разве мир не стал лучше? И разве не любовь послужила камнем, спустившим лавину?
Ее самые дорогие люди вернутся завтра. Стоит проверить, приготовлены ли конюшни, как и чем собираются чествовать вернувшихся из Бездны, приносящих, опять и опять что-то новое и полезное в мир...
Столько дел, столько дел! Аккористе бы тоже не помешали крылья...
Прода от 09.02.2025, 17:49
Часть 3. Магия любви
Глава 14
Остров Уленас— лучшее место на свете для раздумий и тоски. На острове время словно, остановилось. Айрис ступила на серый песок, который казался поглощающим последние лучи солнца. Перед ней раскинулось серое море, его волны, как тяжелые мысли, накатывались на берег, оставляя следы, быстро исчезающие, словно память о прошлом. Серые скалы, обрывающиеся в бездну, напоминали ей о том, как легко можно упасть в бездну грусти.
Она направилась к гостинице, которую содержал отец Уны, господин Готлиб Грей. Вокруг не было ни суеты, ни радости — только тишина, окутывающая её, как тяжёлое одеяло. Внутри гостиницы пахло солью и старыми книгами, здесь собирались лишь те, кто искал уединения. Айрис вспомнила об Алистере, чей смех и светлая улыбка навсегда остались в её сердце.
Айрис ощущала, как депрессия окутывает её, подобно серым облакам на небе. Она пришла сюда в надежде найти покой, но сама холодная, не уютная красота этого места лишь усугубляла её тоску. Каждый вздох напоминал ей о том, что её друга больше нет, а остров Уленас, со своей необычной красотой, казался идеальным местом для размышлений о потерянном.
Смотря на серое море, она думала, как оно отражает её собственные чувства — бездонное, холодное и бесконечное. Остров Уленас продолжал окутывать её своей тишиной. Она поднялась по старым деревянным лестницам гостиницы на третий этаж. Её номер, лучший в гостинице, с большим полукруглым балконом,с которого открывался вид на бескрайнее серое море.
Комната была наполнена мягким светом, пробивающимся сквозь узкие окна, создавая уютную атмосферу. На стенах висели старинные картины, а в углу стоял деревянный стол, покрытый кружевной скатертью в северном стиле. Ал тоже был северянином.
Айрис открыла чемодан и достала портрет Алистера — простой набросок тушью, не более. Не те полотна "из жизни некроманта", которые сделали ей имя, а всего лишь его лицо. Такое знакомое. Такое родное.
Приколола его кнопкой напротив двери, ведущей на балкон. Пусть он тоже смотрит на море.
Вечером, когда тени начали удлиняться, её позвали на ужин. В ресторане гостиницы, оформленном в морском стиле, было тихо и спокойно. На столах горели свечи, создавая волшебную атмосферу. Здесь Айрис встретила сестру Уны, Элину, которая с заботой улыбнулась ей и села рядом.
— Как вы поживаете, Айрис? — спросила Элина, её голос был мягким, как шелк. — В столице всё так же шумно и суетливо?
Айрис чувствовала, что Элине хочется расспросить её о другом — о её отце, убийце её возлюбленного. О её выпотрошенной,и выброшенной на всеобщее обозрение одержимости и любви, рассмотренной со всех сторон, обглоданной жадными до сенсаций журналистами и сплетниками. Но она нашла в себе силы быть тактичной.
— Да, — вздохнула Айрис, — как будто весь город погрузился в бесконечный круговорот. Но здесь, на Уленасе, я чувствую, как время замедляется.
Элина кивнула, её глаза блестели от понимания.
— Уна всегда говорила, что этот остров — идеальное место для размышлений. Она сама часто уходит в свои мысли, особенно когда дело касается... лорда Хагала.
Айрис усмехнулась. Что это? Способ закинуть удочку с другой стороны? Так недолго и сойти с ума от паранойи. Она покачала головой, вспоминая, как Уна и лорд Хагал, словно два магнита, притягивались друг к другу, несмотря на все преграды.
— Да, их роман стал бы настоящей сенсацией. Все вокруг в курсе их чувств, а они, похоже, только и делают, что мнутся на месте.
— О, это просто смешно! — Элина засмеялась, её смех был как звонкий колокольчик. — Они оба такие умные, но в любви ведут себя как дети.
— Но, — возразила Айрис, — у них есть время. Они оба маги, у них есть свои дела, свои заботы.
— Да, но разве это оправдание? — Элина прищурилась, её голос стал игривым. — Уна всегда была такой решительной, а теперь, похоже, она просто теряется в своих чувствах.
Айрис почувствовала, как её желание защитить подругу крепнет.
— Её чувства к Хагалу — это не просто каприз. Это что-то большее.
— Может быть, — Элина пожала плечами, — но иногда мне кажется, что она просто боится сделать шаг.
— И это нормально, — ответила Айрис, её голос стал более уверенным. — Любовь — это не только радость, но и страх. Страх потерять, страх быть уязвимым. В их случае... Впрочем, это не наше дело.
Элина задумалась, её взгляд стал более серьёзным.
— Ты права. Но, возможно, именно поэтому они должны быть вместе. Чтобы поддерживать друг друга.
— Да, — согласилась Айрис, — и я верю, что они найдут свой путь.
— Давай выпьем за Уну и Хагала, — предложила Элина, поднимая бокал. — За их любовь и за то, чтобы они наконец-то нашли смелость быть вместе.
— За любовь, — ответила Айрис, и их бокалы звякнули, как звёзды, когда они их подняли. — За потерянную и найденную любовь. И за вечную.
Айрис не смогла заснуть. На берегу было светло от луны и звёзд, и она шла по черному песку, а прибой лизал её ноги.
На пляже она была не одна. Второй постоялец гостиницы стоял там, тонкий силуэт на черте, где вода встречает землю. Изящные линии, как быстрый росчерк кисти мастера, легко и плавно, и очень просто. Так легко, что перехватило дыхание. Так просто, что мир исчез, оставив лишь его, медленно идущего навстречу Айрис, по самой кромке прибоя. Она замерла в шоке, ощущая гул в висках, в боли и ужасе немыслимого, невозможного узнавания... Оставалось только смотреть на прямые плечи, серую, дешевую рубашку, на закатанные до колен брюки, на волосы, не то седые, не то пепельные. Сходство незнакомца с Алистером не показалось столь уж полным, как Айрис в первый момент, ослеплённой лунным светом. Несомненно, он был старше, а вернее, не обладал безвременной юностью мага. Тёмный загар лишь подчеркивал тонкие морщинки в углах его глаз. И быстрое серебро магии не переливалось в его глазах, лишённых аметистовой глубины, в его красивых глазах цвета зимнего неба, в его скучных серых глазах. И всё же, сходство было.
Это сходство вызвало ярость, клокотавшую в глубине души Айрис. Она покинула столицу частично из-за того, что там буквально помешались на погибшем магистре. Тысячи дельцов наживали состояние на его трагедии. Это принесло и ей значительную прибыль, которую Айрис отдала на благотворительность. Картины, постеры, синематики, художественные биографии на основе, опять же, её картин... Но это не самое мерзкое.
На лице Тысячи Лун, в каждом борделе и в каждом стриптиз-клубе можно было найти какого-нибудь хастлера или стриптизера, косящего под Алистера Клеменса. Цветные линзы, белые парики, старомодные мантии,, летящие со сцены в руки богатых дам — издёвка, насмешка, бред!
Ей и самой предлагали взять в качестве натурщика, а на деле — в любовники юного студентика, подправившего внешность под магистра.
Быстро же сюда докатилась столичная мода. И эта нарочито грубоватая, простая одежда... Не раз и не два она изображала Алистера именно так.
Она подошла ближе к незнакомцу, его силуэт всё ещё казался ей призрачным, но в то же время реальным, как её собственные страдания.
— Добрый вечер, Айрис Бард, — сказал он так, как сказал бы Алистер. Это было уже слишком. — Славный миг, не так ли? Прекрасное место и время, чтобы подумать,чтобы отдохнуть.
Айрис расмеялась.
— Ты, похоже, не знаешь, что такое труд, — произнесла она, стараясь вложить в слова всю свою иронию. — Или, может быть, ты просто жаждешь лёгкой жизни, как многие другие? Волосы, полагаю, крашеные? Парик ведь может унести ветер, рисковано. На линзы решил не терпится, полагаю? Вы думаете, что я настолько сумасшедшая, что не замечу подмены?
Незнакомец, не отрывая взгляда от моря, лишь слегка наклонил голову, как будто не понимая, о чём она говорит. Это лишь подлило масла в огонь её раздражения.
— Ты не слышал о великом маге Алистере Клеменсе? — продолжала она, её голос становился всё более резким. — Или ты просто притворяешься, чтобы обмануть бывшую одержимую?
Он повернулся к ней, и в его глазах не было ни страха, ни смущения. Он смотрел на неё с любопытством, как будто она была загадкой, которую он хотел разгадать. Это лишь усиливало её гнев.
— Ты, похоже, не понимаешь, что ты здесь делаешь, — сказала она, сжимая кулаки. — Ты не более чем жиголо, пытающийся нажиться на памяти о погибшем маге.
— И что же ты знаешь о моих намерениях? — ответил он, его голос был тихим, но в нём звучала уверенность.
Его слова, как острые стрелы, пронзили её сердце. Она не могла позволить себе быть уязвимой, но его спокойствие лишь подливало масла в огонь её ярости.
— Я не прячусь, — произнесла она, стараясь сохранить достоинство. — Я просто не потерплю, чтобы кто-то использовал имя Алистера для своей выгоды. Он усмехнулся, и это вызвало у неё ещё большее раздражение.
— Ты слишком серьёзно воспринимаешь всё это, — сказал он, и в его голосе звучала лёгкость, которая бесила её.
— Может быть, ты просто не понимаешь, что мир не так прост, как тебе кажется.
Айрис почувствовала, как её гнев перерастает в нечто большее — в желание понять, что же на самом деле движет этим человеком. Но она не могла позволить себе это. Она была здесь, чтобы забыть, а не чтобы влюбляться в призраков.
— Убирайся, — произнесла она, её голос стал холодным, как море. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Он лишь кивнул, и, повернувшись, снова посмотрел на море. Айрис почувствовала, как её сердце сжимается. Она не могла позволить себе быть уязвимой, но его присутствие, его сходство с Алистером, всё это было слишком. Она развернулась и пошла прочь, оставляя его на берегу, как тень, которая никогда не сможет стать реальностью.
Всю ночь Айрис не спала. Она действительно сумасшедшая, Небеса! Стоило закрыть глаза, как она видела его, своего Ала, чувствовала его руки на своем теле.
Зачем было бежать из столицы в раздражении и чувстве вины от того, что участвует в превращении горя в способ заработка, чтобы здесь пасть в ноги бледному подобию Ала?
Она рассказала это всё портрету на стене, достала из чемодана бутылку виски, выпила, пошла купаться. Долго ходила по пляжу, почти до самого рассвета. Страшно хотелось звездной пыли. Ещё больше хотелось близости, именно с ним, с ее магистром, пусть и поддельным...
Айрис проснулась только к обеду, когда солнечные лучи пробились сквозь занавески и мягко коснулись её лица. Встала она не спеша, как будто мир вокруг ещё не был готов к её пробуждению. В зеркало смотреться не хотелось. Уна всегда говорила, что после очередного загула Айрис выглядит, как мечта некроманта. Спустившись на кухню, она почувствовала, как аромат свежезаваренного кофе наполнил пространство.
На кухне её встретил хозяин гостиницы, отец Уны, господин Готлиб Грей. Они обменялись парой слов о погоде и природе,
В этот момент в дверь кухни вошел её ночной знакомый. При свете дня он казался совсем другим человеком. Его черты лица были менее резкими, а глаза — менее загадочными. Но, несмотря на это, Айрис по привычке анализировала его лицо. Лоб у него был таким же, как у её погибшего возлюбленного: его высота, ширина и глубина относительно носа и глаз не изменились. Но в целом, лицо было одновременно знакомым и чуждым.
Айрис заметила, как неровности и следы старения придавали этому лицу странную неподвижность, словно он перенес пару-тройку пластических операций, возможно, и не совсем удачных. Нос казался чуть другим, верхняя губа — чуть другой формы. Изменения коснулись именно тех мест, где у Ала были шрамы.
Она сделала шаг навстречу, и в этот момент время словно остановилось.
Она не могла отвести взгляд от него… Это было слишком странно. Словно судьба решила сыграть с ней злую шутку, смешав прошлое и настоящее в одном человеке. Она ощутила, как сердце забилось быстрее, а дыхание сбилось. Внутри, как будто кто-то разжигал огонь.
Готлиб продолжал говорить, не замечая напряженности в воздухе.
— Алан, я сегодня планирую починить забор. Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, я был бы рад компании.
Алан кивнул, его голос звучал уверенно:
— Не переживайте, я займусь этим. Я уже почти поправился.
В этот момент Айрис решилась:
— Простите, я… я не могла не услышать ваше имя. — Её голос дрожал, но она старалась говорить уверенно.
Алан обернулся, его взгляд встретился с её. Как же он похож на Ала, но в то же время так далёк от него.
— Да, меня зовут Алан Крайс. Простите, ночью я не успел представиться.
В этот момент времени, казалось, снова остановилось. Айрис чувствовала, как между ними возникло невидимое притяжение. Она не могла понять, что это: случайность или судьба?
— Это я должна извинятся. Вы не против пообедать и выпить кофе вместе? — спросила она. Неужели она так смело на это решилась?
Алан, слегка удивленный, но с интересом в глазах, ответил:
— С удовольствием.
И они сели за стол; обед, приготовленный Элиной, был выше всяких похвал. Но Айрис видела, что Алан ест без всякого аппетита. Айрис почувствовала, как напряжение постепенно уходит, и в воздухе витает легкая атмосфера. Она задавала вопросы о местности, о жизни в гостинице, а Алан отвечал, его голос был успокаивающим, как море в штиль.
Но в глубине её души оставалось то чувство ностальгии и тревоги, которое она не могла игнорировать. Почему же всё это так похоже на то, что было раньше? И так непохоже.
Готлиб встал, извиняясь, сказал, что ему пора возвращаться к делам. Вставшего Алана он усадил на место.
— Алан, ты не должен так усердствовать, с забором я прекрасно справлюсь, развлекли лучше даму, — произнес Готлиб, с легкой улыбкой глядя на своего постояльца. — И ешь, ешь, и не перенапрягайся. Если с тобой что-то случится, мне Уна голову оторвет.
Алан, казалось, не слышал этих слов. Он смотрел в окно, где ветер трепал листья, и его лицо постепенно становилось всё более бледным. Наконец, он произнес:
