На лице няни явно читалось чувство облегчения: Айри слишком долго была хорошей девочкой, это становилось подозрительным. И вот, всего лишь невинная детская шалость, все не так страшно.
— Пойдемте, госпожа Айрис, — сказала она. — Вам пора спать.
Айрис даже извинилась перед господином, которого облила шампанским. В тот вечер она была великодушна, ее ждали тайны.
Няня умыла и уложилаее в постель. Айрис не капризничала, даже когданяня отмывала мои волосы от этого жуткого средства для укладки. Удостоверившись, что подопечная уснула, она ушла.
Айрис время зря не теряла, и вооружившись набором шпиона, поспешила вниз. Залезла на подоконник окна кабинета, приложил к стеклу удлинитель ушей, и принялась прислушиваться к тому, что происходит внутри.
— Значит моя дочь одержима? — спросил отец. Сигарета в его руках ходила ходуном. Впервые в жизни Айрис видел, что бы отец так переживал.
— Я не назвал бы это одержимостью, сенатор, — мягко ответил лорд Рейнхальд, сидевший в кресле напротив стоящего у стола отца. Магистр сидел, сложив руки на коленях, и выпрямив спину, похожий на голема, ожидающего приказа. Айрис видела таких на выставке достижений магии и науки. Они так похожи на людей, пока не двигаются, и не говорят. — И сумасшествием не назвал бы. Пока...
— Быть может она маг? Магистр...
Тот лишь покачал головой. Серебряные волосы едва качнулись из стороны в сторону.
— У нее очень тонкая нервная организация, сенатор. Из таких действительно выходят хорошие маги при наличии силы, или художники, писатели, актеры... Они чувствительны к тем тонким потокам, которые не видны другим.
— И в конечном итоге они сходят с ума. Как моя супруга! — зло и обиженно выкрикнул отец. И тут же понизил голос. — Прошу простить...
Тот лишь склонил голову.
— Не стоит. Я и сам был женат на самой взбалмошной женщине Империи. Разумники, что с них взять...
Они оба замолчали, как Айрис поняла позже, отдавая дань памяти давно погибшей супруге лорда. По которой он носил траур больше шестисот лет. Многие считали это очень романтичным.
— Вы сами знаете, что за место Эйлин-дан. Мне и самому здесь неуютно. И вашей супруге тоже. И вашей дочери, унаследовавшей от матери тонкость натуры.
— Но онв хорошо спит и ест, и играет на свежем воздухе.
— Юной Айрис ведь шесть? Не пора ли ей отправляться в школу?
Отец вздохнул. Айрис не хотела никуда уезжать! Эйлин-дан ее дом! У нее есть домик на дереве, собаки, коты, которых прикармливает кухарка, мой пони и учителя, и дорожки сада, и кусты, и подвалы куда ей запрещено ходить...
Она так разозлилась, что не заметила, как ее поймали.
— Подслушиваешь, мелкая? — спросил ее кто-то, острая грань черного солнца оцарапала шею.
Отец не был ни удивлен, ни зол. Слишком хорошо знал свою дочь.
— Много успела подслушать, Айри? — только и спросил он.
Лорд Рейнхальд, все так же неподвижно сидевший за его спиной вмешался.
— Лучше стоит спросить много ли она поняла.
— Если я продолжу водиться с Алом, — ответил Айрис, глядя на свои босые ноги. — То сойду с ума.
— Поверьте словам старого некроманта, — сказал магистр. — Мертвецам не нужна ни наша память, ни внимание. Только покой. Позвольте вашему другу уйти.
Айрис покачала головой.
— Он не мертв еще. Он просто мальчик, который потом умрет. Но сейчас Ал жив! Завтра он будет кормить коз, и пасти гусей, а потом...
Лорд Рейнхальд поднял руку, останавливая ее.
— Это лишь слепок давно погибшего человека... Удивительно хорошо сохранившийся слепок. При желании ваш приятель мог бы стать призраком, если бы захотел. Отпустите его. Пусть он идет к реке...
— К реке? — спросили они с отцом хором.
— Не важно. Профессиональный жаргон. Он поймет...
— Нет, — Айрис хотела это выкрикнуть, но проучилось только пошептать. — Он не пойдет ни к какой реке! Завтра он будет кормить коз и пасти гусей! А сегодня он спит уже! Потому, что на ферме рано встают, вот!
— Вы не могли бы оставить нас с юной госпожой наедине? — обратился лорд Рейнхальд к отцу.
Тот кивнул, и вышел, вслед за ним кабинет покинул и притащивший Айрис за ухо некромант. Это, между прочим, больно. До этого физическую силу к Айрис не применяли, что бы она не творила.
— Подойдите ближе, юная госпожа.
Айрис не сдвинулась с места.
— Подойдите Айрис. Я не ем детей. Я помню вас годовалой, на руках у вашей матери. Вы пытались стянуть с меня маску.
Айрис почувствовала, что краснеет.
— У меня когда-то был сын, он погиб очень давно. Вы прочтете об этом в учебниках истории...
— А вы читаете то, что пишут о вас в учебниках? — спросил Айрис, и подумав, добавил. — Магистр.
Это должно быть забавно, думал она. Читать про самого себя.
— Читаю, — согласился он. — -В тех учебниках, которые предназначены для семинарий.
— Сильно много там врут? — решил уточнить Айрис. Надо же ей было знать, как относиться к событиям изложенным в «Древнейших хрониках».
— По-разному. Однако, мы отклонились от темы, юная госпожа. Я хочу вам только добра. Разговоры с духами добра не доведут...
— Ал мой друг! — возмутилась Айрис.
Она мало общалась со сверстниками. Настолько мало, что была готова назвать другом мертвого мальчика.
— Духи поначалу хорошо помнят свою жизнь. Чувства, эмоции, ощущения. Точные знания стираются быстро, имена и цифры, количество ступеней, ведущих к дому, вылетает из умершего сознания быстрее всего, растворяется в тумане той стороны... Они готовы рассказывать о своей жизни и смерти любому, кто готов их слушать, так они дольше себя не забывают. — От самого рождения и до смерти. И снова... и снова. Ваш дух обстоятелен, Айрис. Он глубоко угнездился в вашем разуме, подстраиваясь под ваш возраст, вырастая вместе с вами... Мы не знаем о нем ничего, а впереди в его воспоминаниях война... Вы выдержите его смерть, наверняка долгую и мучительную? Иначе он не был бы так силен. Эмоции, страх, горечь, боль порождают сильных духов.
— А вы хотите поймать меня, и выгнать духа?
— Так просто эти дела не делаются... При вашем и его сопротивлении я рискую получить вместо умной девочки Айрис слюнявую дурочку. Я этого не хочу. А вы?
Айрис все же подошла ближе, лорд Рейнхальд подвинулся, освобождая для нее край кресла, и обнял левой рукой. От него пахло, как пахнет в храме, печально и строго. И сам он был печален и строг. Не к другим строг, а к себе.
— Я постараюсь узнать о вашем приятеле все, что смогу. И расскажу вам. А вы отпустите его туда, к реке и туманам, в которых он должен растворится. Договорились?
Ей не оставалось ничего иного, как кивнуть. И она не заметила, как уснула в его объятьях, прижавшись щекой к жесткой ткани жемчужно-серой мантии.
А когда проснулась утром, обнаружила, что магистр Рейнхальд отбыл в столицу еще вчера.
Им с Алом исполнилось по девятнадцать лет, и жизнь изменилась. Он наконец закончил свою семинарию, и по распределению отправился в деревеньку Синий Камень, отрабатывать вложенные в него ресурсы.
Вместе с ним и Айрис таскалась по болотам, рисовала мавок и броллаханов, смотрела, как он усмиряет обнаглевших бубахов и прочих «страховидл». Борется с духами болезней. Его портреты, зарисовки его будней, и увиденных его глазами пейзажей, сделали ей имя. Айрис выиграла один конкурс, потом другой...
Ее невинный Ал между тем наконец проявил интерес к собственному телу. Безупречному телу мага, которому не дадут постареть овевающие его потоки силы. Выбрал он очень неудобное время, что и говорить.
Айрис была на приёме в резиденции ордена по случаю какого-то празднества. Ее интерес к магии смерти заметили, заказали несколько иллюстраций к новому справочнику по классификации нежити...
Ее Ал три дня бродил по окрестным болотам, отлавливая упрямую «Мертвую невесту», восставшую из гроба деву, не успевшую еще выйти замуж. Не то она сама была магичкой, не то похоронили где-то рядом с источником силы, но магией она владела изрядно, и была не так уж безмозгла. Приманивала мужиков из окрестных деревень, завлекала, накидывая на сгнившие прелести соблазнительную иллюзию, сводила с ума желанием, а потом съедала.
Ала она боялась. И все же рискнула приманить. Приманится-то он приманился, да снести ей голову это не помешало. Испепелил, как полагается, и застыл на лесной опушке, прислушиваясь к новым ощущениям. Айрис и сама поначалу не поняла, в чем дело. Ее Ал был поразительно равнодушен к зову тела. Он никогда не интересовался ничем таким, но магии он не мог не повиноваться.
Вернулся домой, встрепанный как воробей, в покосившийся домик за околицей, сбросил грязные вещи, натаскал воды в баню.
Айрис стоял посреди огромного зала для приемов, звучала музыка, свет слепил глаза, а ее Ал впервые прикоснулся к себе, и ощутил мучительную дрожь проснувшегося, и осознанного желания...
Айрис опрометью бросилась вон из зала, не разбирая дороги, натыкаясь на людей, и прося прощения. Перед ее глазами стоял Ал, обнаженный, прекрасный в своей трогательной, наивной невинности, поджарый, слишком красивый, чтоб быть живым человеком.
Прислонившись к стене в каком-то закутке, она не выдержала, и прикоснулась к нему. Провела рукой по изящному изгибу шеи, по впадине меж ключицами. Он замер, будто бы почуяв чужое присутствие. Провел пальцами вслед за руками Айрис.
Она едва успела добежать до туалета и запереться в кабинке, тяжело дыша и прислонившись лбом к белой двери, принялся исследовать его тело, запоминая каждую впадинку, каждую родинку...
А когда все закончилось, он обернулся назад, и спросил, глядя Айрис прямо в глаза.
— Кто ты?
Айрис промолчала. Духам не сообщают своего имени. Это элементарная техника безопасности.
— Ты всегда здесь, — шепнул Ал. — Рядом со мной. Ты не дух и не призрак. Так кто ты?
— Ты давно умер, Ал, — шепнула Айрис, но он ее не услышал. — Прости, но это ты мертв, а не я.
Айрис привел себя в порядок, вышла за дверь, и нос к носу столкнулся с магистром Рейнхальдом. Честно говоря, сортир был последним местом, где Айрис ожидала его встретить, как бы смешно это не звучало. Лорд Рейнхальд не представлялся ей нуждающимся в естественных человеческих потребностях.
— С вами все в порядке, госпожа Бард? — спросил он.
— Я люблю его, — ответила она невпопад. — Я люблю человека, умершего Хозяин знает сколько лет назад!
Лорд Рейнхальд хотел положить руку ей на голову, она не далась. Ушла, сбежала, заперлась в квартире, наблюдая за нехитрыми занятиями Ала. За тем, как он штопает свою единственную мантию, и три пары рубашек, сушит травы, и готовит зелья от головной боли, заворота кишок, мази от ушибов.
А потом это мирное существование было нарушено раз и навсегда.
Паладины света отражались в аметистовых глазах, сияющие и прекрасные на фоне пламенеющего заката. Это было красиво, так красиво, что Айрис бы обязательно написала бы такую картину, но сердце сжалось острой болью. Вмиг пришло понимание, что скоро Ал умрёт.
В тот год вновь обострились отношения между двумя орденами: Света и Тьмы. Из книг Айрис знала, что войну разделяли два перемирия, и сейчас к концу подходил первый... Еще месяца три, и костер войны вспыхнет с новой силой.
Но в чем виноват Ал? Он не крал чужих невест и богатств, не убивал светлых ни из засады, ни на поединке... Он делал свое дело, уничтожал нежить и нечисть, готовил лекарства, был вежлив и скромен.
Разве он должен был так нелепо попасться?
Айрис была рядом с ним, когда его перекинули через седло, связав перед этим руки и заткнув рот. Айрис была с ним, когда на горизонте появился знакомый пейзаж. О, она узнала его! Узнала холмы и рощу, узнала крепостную стену, сейчас полуразрушенную...
Узнала, и лучше бы не узнавала. Ала везли в Эйлин-дан.
Дрожащими руками, не отрывая взгляда от его перекошенного лица, стоявшего перед глазами, Айрис набирала номер диспетчера ангара, в котором стоял отцовский самолет.
Через два часа она уже летела в место, которое считала самым важным в моей жизни. Своим домом. Туда, к извилистым садовым дорожкам, к кленам у пруда, к сладкому воздуху беззаботного детства.
Туда, где двести лет назад в подвалах пытали людей. Там где пытали Ала. Ее друга, ее, как бы это не звучало нелепо, возлюбленного.
Быть может, ее нежный, невинный, неприспособленный к жестокостям жизни Ал умер там, и не смог найти выхода, его призрак страдал в одиночестве, пока не нашел лазейку: ее душу.
Он хотел рассказать свою историю, пожаловаться на несправедливость, имел на это полное право...
Самолет набрал высоту, когда первый ноготь с его указательного пальца выдрали с мясом. Айрис закрыла глаза и притворилась спящей. Сидела все три часа полета стиснув зубы. Едва кивнула открывшему перед ней дверь водителю, сорок минут спустя уже бежала к дому.
Наорала на экономку, требуя ключ от подвала. В доме поднялся шум и гам. Она видела, каким был Эйлин-дан до того, как почти дотла сгорел в ходе военных действий. Там, в маленькой комнатке под землей чадили факелы, и прапрадед и два его товарища издевались над Алом.
Невинным, хрупким юношей, никому и никогда не делавшим зла. Напрасно Айрис кричала и колотила кулаками по их спинам, одновременно зло и резко меряя шагами гостиную в ожидании ключей.
Напрасно она кричала Алу что она здесь, рядом, что все будет хорошо. Что она будет с ним до самого конца. Он ее не слышал. Хозяин и Хозяйка! Даже сейчас, перекошенное от боли и страха лицо его было прекрасно. Айрис бросилась наверх, в свою комнату, нашла бумагу и карандаши, принялась рисовать...
Подвал, наконец открыли.
Она спустилась вниз, прошла затхлыми коридорами, вдыхал запах плесени и пыли. С трудом, но смогла отыскать клетушку, в которой пытали Ала. Велела принести фонари. Ей нужен был свет, чтоб рисовать. Сказала, что оторвет голову тому, кто поставит в известность отца. Но, они, конечно, позвонили.
Бедный отец. Узнать во время предвыборной гонки, то дочь окончательно сошла с ума... Впрочем, он и из этого извлечет выгоду. Айрис не сомневалась.
Она ничем не могла помочь Алу. Ничем. Только распластавшись на каменном полу зарисовывать каждую мелочь... Хозяин и Хозяйка! Ее Ал держался. Конечно он кричал, потом сорвал голос и перестал кричать, но он еще был жив...
Она говорила с ним. Она рассказывала ему сказки. Она пела ему колыбельные, он не слышал, не слышал! Сколько это длилось?
И вдруг услышал, почувствовал ее присутствие! Айрис выронил карандаш из скрюченных от напряжения пальцев, когда Ал, глядя прямо в глаза, спросил:
— Ты здесь?
Прапрадед засмеялся, схватил его за волосы.
— Заговаривается?
— Мое имя, — крикнула она, пока тонкая связь снова не оборвалась, — Айрис! Я всегда с тобой, слышишь? Ничего не бойся, не бойся, Ал! Все будет хорошо, все будет хорошо...
Он покачал головой и затих. На ее плечо легла тяжелая, горячая рука.
— Он будет в плену семь лет, Айрис Бард. А потом сойдет с ума и станет чудовищем.
Айрис вздрогнула, подняла голову, сморгнула. Лицо Ала стало нечетким, наложилось на белую маску магистра Тьмы.
— Вы знаете кто это?
— Я знал его. Только теперь догадался.
Магистр опустился на пол, рядом с ней, подогнув колени, и пачкая в вековой пыли и саже светло-голубую мантию. Он сидел так, будто рухнул не глядя, будто ноги его не держали.
— Ты неоднократно слышал его имя, юная Айрис Бард. Не имя, прозвище. Проклятый.
— Пойдемте, госпожа Айрис, — сказала она. — Вам пора спать.
Айрис даже извинилась перед господином, которого облила шампанским. В тот вечер она была великодушна, ее ждали тайны.
Няня умыла и уложилаее в постель. Айрис не капризничала, даже когданяня отмывала мои волосы от этого жуткого средства для укладки. Удостоверившись, что подопечная уснула, она ушла.
Айрис время зря не теряла, и вооружившись набором шпиона, поспешила вниз. Залезла на подоконник окна кабинета, приложил к стеклу удлинитель ушей, и принялась прислушиваться к тому, что происходит внутри.
— Значит моя дочь одержима? — спросил отец. Сигарета в его руках ходила ходуном. Впервые в жизни Айрис видел, что бы отец так переживал.
— Я не назвал бы это одержимостью, сенатор, — мягко ответил лорд Рейнхальд, сидевший в кресле напротив стоящего у стола отца. Магистр сидел, сложив руки на коленях, и выпрямив спину, похожий на голема, ожидающего приказа. Айрис видела таких на выставке достижений магии и науки. Они так похожи на людей, пока не двигаются, и не говорят. — И сумасшествием не назвал бы. Пока...
— Быть может она маг? Магистр...
Тот лишь покачал головой. Серебряные волосы едва качнулись из стороны в сторону.
— У нее очень тонкая нервная организация, сенатор. Из таких действительно выходят хорошие маги при наличии силы, или художники, писатели, актеры... Они чувствительны к тем тонким потокам, которые не видны другим.
— И в конечном итоге они сходят с ума. Как моя супруга! — зло и обиженно выкрикнул отец. И тут же понизил голос. — Прошу простить...
Тот лишь склонил голову.
— Не стоит. Я и сам был женат на самой взбалмошной женщине Империи. Разумники, что с них взять...
Они оба замолчали, как Айрис поняла позже, отдавая дань памяти давно погибшей супруге лорда. По которой он носил траур больше шестисот лет. Многие считали это очень романтичным.
— Вы сами знаете, что за место Эйлин-дан. Мне и самому здесь неуютно. И вашей супруге тоже. И вашей дочери, унаследовавшей от матери тонкость натуры.
— Но онв хорошо спит и ест, и играет на свежем воздухе.
— Юной Айрис ведь шесть? Не пора ли ей отправляться в школу?
Отец вздохнул. Айрис не хотела никуда уезжать! Эйлин-дан ее дом! У нее есть домик на дереве, собаки, коты, которых прикармливает кухарка, мой пони и учителя, и дорожки сада, и кусты, и подвалы куда ей запрещено ходить...
Она так разозлилась, что не заметила, как ее поймали.
— Подслушиваешь, мелкая? — спросил ее кто-то, острая грань черного солнца оцарапала шею.
Отец не был ни удивлен, ни зол. Слишком хорошо знал свою дочь.
— Много успела подслушать, Айри? — только и спросил он.
Лорд Рейнхальд, все так же неподвижно сидевший за его спиной вмешался.
— Лучше стоит спросить много ли она поняла.
— Если я продолжу водиться с Алом, — ответил Айрис, глядя на свои босые ноги. — То сойду с ума.
— Поверьте словам старого некроманта, — сказал магистр. — Мертвецам не нужна ни наша память, ни внимание. Только покой. Позвольте вашему другу уйти.
Айрис покачала головой.
— Он не мертв еще. Он просто мальчик, который потом умрет. Но сейчас Ал жив! Завтра он будет кормить коз, и пасти гусей, а потом...
Лорд Рейнхальд поднял руку, останавливая ее.
— Это лишь слепок давно погибшего человека... Удивительно хорошо сохранившийся слепок. При желании ваш приятель мог бы стать призраком, если бы захотел. Отпустите его. Пусть он идет к реке...
— К реке? — спросили они с отцом хором.
— Не важно. Профессиональный жаргон. Он поймет...
— Нет, — Айрис хотела это выкрикнуть, но проучилось только пошептать. — Он не пойдет ни к какой реке! Завтра он будет кормить коз и пасти гусей! А сегодня он спит уже! Потому, что на ферме рано встают, вот!
— Вы не могли бы оставить нас с юной госпожой наедине? — обратился лорд Рейнхальд к отцу.
Тот кивнул, и вышел, вслед за ним кабинет покинул и притащивший Айрис за ухо некромант. Это, между прочим, больно. До этого физическую силу к Айрис не применяли, что бы она не творила.
— Подойдите ближе, юная госпожа.
Айрис не сдвинулась с места.
— Подойдите Айрис. Я не ем детей. Я помню вас годовалой, на руках у вашей матери. Вы пытались стянуть с меня маску.
Айрис почувствовала, что краснеет.
— У меня когда-то был сын, он погиб очень давно. Вы прочтете об этом в учебниках истории...
— А вы читаете то, что пишут о вас в учебниках? — спросил Айрис, и подумав, добавил. — Магистр.
Это должно быть забавно, думал она. Читать про самого себя.
— Читаю, — согласился он. — -В тех учебниках, которые предназначены для семинарий.
— Сильно много там врут? — решил уточнить Айрис. Надо же ей было знать, как относиться к событиям изложенным в «Древнейших хрониках».
— По-разному. Однако, мы отклонились от темы, юная госпожа. Я хочу вам только добра. Разговоры с духами добра не доведут...
— Ал мой друг! — возмутилась Айрис.
Она мало общалась со сверстниками. Настолько мало, что была готова назвать другом мертвого мальчика.
— Духи поначалу хорошо помнят свою жизнь. Чувства, эмоции, ощущения. Точные знания стираются быстро, имена и цифры, количество ступеней, ведущих к дому, вылетает из умершего сознания быстрее всего, растворяется в тумане той стороны... Они готовы рассказывать о своей жизни и смерти любому, кто готов их слушать, так они дольше себя не забывают. — От самого рождения и до смерти. И снова... и снова. Ваш дух обстоятелен, Айрис. Он глубоко угнездился в вашем разуме, подстраиваясь под ваш возраст, вырастая вместе с вами... Мы не знаем о нем ничего, а впереди в его воспоминаниях война... Вы выдержите его смерть, наверняка долгую и мучительную? Иначе он не был бы так силен. Эмоции, страх, горечь, боль порождают сильных духов.
— А вы хотите поймать меня, и выгнать духа?
— Так просто эти дела не делаются... При вашем и его сопротивлении я рискую получить вместо умной девочки Айрис слюнявую дурочку. Я этого не хочу. А вы?
Айрис все же подошла ближе, лорд Рейнхальд подвинулся, освобождая для нее край кресла, и обнял левой рукой. От него пахло, как пахнет в храме, печально и строго. И сам он был печален и строг. Не к другим строг, а к себе.
— Я постараюсь узнать о вашем приятеле все, что смогу. И расскажу вам. А вы отпустите его туда, к реке и туманам, в которых он должен растворится. Договорились?
Ей не оставалось ничего иного, как кивнуть. И она не заметила, как уснула в его объятьях, прижавшись щекой к жесткой ткани жемчужно-серой мантии.
А когда проснулась утром, обнаружила, что магистр Рейнхальд отбыл в столицу еще вчера.
***
Им с Алом исполнилось по девятнадцать лет, и жизнь изменилась. Он наконец закончил свою семинарию, и по распределению отправился в деревеньку Синий Камень, отрабатывать вложенные в него ресурсы.
Вместе с ним и Айрис таскалась по болотам, рисовала мавок и броллаханов, смотрела, как он усмиряет обнаглевших бубахов и прочих «страховидл». Борется с духами болезней. Его портреты, зарисовки его будней, и увиденных его глазами пейзажей, сделали ей имя. Айрис выиграла один конкурс, потом другой...
Ее невинный Ал между тем наконец проявил интерес к собственному телу. Безупречному телу мага, которому не дадут постареть овевающие его потоки силы. Выбрал он очень неудобное время, что и говорить.
Айрис была на приёме в резиденции ордена по случаю какого-то празднества. Ее интерес к магии смерти заметили, заказали несколько иллюстраций к новому справочнику по классификации нежити...
Ее Ал три дня бродил по окрестным болотам, отлавливая упрямую «Мертвую невесту», восставшую из гроба деву, не успевшую еще выйти замуж. Не то она сама была магичкой, не то похоронили где-то рядом с источником силы, но магией она владела изрядно, и была не так уж безмозгла. Приманивала мужиков из окрестных деревень, завлекала, накидывая на сгнившие прелести соблазнительную иллюзию, сводила с ума желанием, а потом съедала.
Ала она боялась. И все же рискнула приманить. Приманится-то он приманился, да снести ей голову это не помешало. Испепелил, как полагается, и застыл на лесной опушке, прислушиваясь к новым ощущениям. Айрис и сама поначалу не поняла, в чем дело. Ее Ал был поразительно равнодушен к зову тела. Он никогда не интересовался ничем таким, но магии он не мог не повиноваться.
Вернулся домой, встрепанный как воробей, в покосившийся домик за околицей, сбросил грязные вещи, натаскал воды в баню.
Айрис стоял посреди огромного зала для приемов, звучала музыка, свет слепил глаза, а ее Ал впервые прикоснулся к себе, и ощутил мучительную дрожь проснувшегося, и осознанного желания...
Айрис опрометью бросилась вон из зала, не разбирая дороги, натыкаясь на людей, и прося прощения. Перед ее глазами стоял Ал, обнаженный, прекрасный в своей трогательной, наивной невинности, поджарый, слишком красивый, чтоб быть живым человеком.
Прислонившись к стене в каком-то закутке, она не выдержала, и прикоснулась к нему. Провела рукой по изящному изгибу шеи, по впадине меж ключицами. Он замер, будто бы почуяв чужое присутствие. Провел пальцами вслед за руками Айрис.
Она едва успела добежать до туалета и запереться в кабинке, тяжело дыша и прислонившись лбом к белой двери, принялся исследовать его тело, запоминая каждую впадинку, каждую родинку...
А когда все закончилось, он обернулся назад, и спросил, глядя Айрис прямо в глаза.
— Кто ты?
Айрис промолчала. Духам не сообщают своего имени. Это элементарная техника безопасности.
— Ты всегда здесь, — шепнул Ал. — Рядом со мной. Ты не дух и не призрак. Так кто ты?
— Ты давно умер, Ал, — шепнула Айрис, но он ее не услышал. — Прости, но это ты мертв, а не я.
Айрис привел себя в порядок, вышла за дверь, и нос к носу столкнулся с магистром Рейнхальдом. Честно говоря, сортир был последним местом, где Айрис ожидала его встретить, как бы смешно это не звучало. Лорд Рейнхальд не представлялся ей нуждающимся в естественных человеческих потребностях.
— С вами все в порядке, госпожа Бард? — спросил он.
— Я люблю его, — ответила она невпопад. — Я люблю человека, умершего Хозяин знает сколько лет назад!
Лорд Рейнхальд хотел положить руку ей на голову, она не далась. Ушла, сбежала, заперлась в квартире, наблюдая за нехитрыми занятиями Ала. За тем, как он штопает свою единственную мантию, и три пары рубашек, сушит травы, и готовит зелья от головной боли, заворота кишок, мази от ушибов.
А потом это мирное существование было нарушено раз и навсегда.
Паладины света отражались в аметистовых глазах, сияющие и прекрасные на фоне пламенеющего заката. Это было красиво, так красиво, что Айрис бы обязательно написала бы такую картину, но сердце сжалось острой болью. Вмиг пришло понимание, что скоро Ал умрёт.
В тот год вновь обострились отношения между двумя орденами: Света и Тьмы. Из книг Айрис знала, что войну разделяли два перемирия, и сейчас к концу подходил первый... Еще месяца три, и костер войны вспыхнет с новой силой.
Но в чем виноват Ал? Он не крал чужих невест и богатств, не убивал светлых ни из засады, ни на поединке... Он делал свое дело, уничтожал нежить и нечисть, готовил лекарства, был вежлив и скромен.
Разве он должен был так нелепо попасться?
Айрис была рядом с ним, когда его перекинули через седло, связав перед этим руки и заткнув рот. Айрис была с ним, когда на горизонте появился знакомый пейзаж. О, она узнала его! Узнала холмы и рощу, узнала крепостную стену, сейчас полуразрушенную...
Узнала, и лучше бы не узнавала. Ала везли в Эйлин-дан.
Дрожащими руками, не отрывая взгляда от его перекошенного лица, стоявшего перед глазами, Айрис набирала номер диспетчера ангара, в котором стоял отцовский самолет.
Через два часа она уже летела в место, которое считала самым важным в моей жизни. Своим домом. Туда, к извилистым садовым дорожкам, к кленам у пруда, к сладкому воздуху беззаботного детства.
Туда, где двести лет назад в подвалах пытали людей. Там где пытали Ала. Ее друга, ее, как бы это не звучало нелепо, возлюбленного.
Быть может, ее нежный, невинный, неприспособленный к жестокостям жизни Ал умер там, и не смог найти выхода, его призрак страдал в одиночестве, пока не нашел лазейку: ее душу.
Он хотел рассказать свою историю, пожаловаться на несправедливость, имел на это полное право...
Самолет набрал высоту, когда первый ноготь с его указательного пальца выдрали с мясом. Айрис закрыла глаза и притворилась спящей. Сидела все три часа полета стиснув зубы. Едва кивнула открывшему перед ней дверь водителю, сорок минут спустя уже бежала к дому.
Наорала на экономку, требуя ключ от подвала. В доме поднялся шум и гам. Она видела, каким был Эйлин-дан до того, как почти дотла сгорел в ходе военных действий. Там, в маленькой комнатке под землей чадили факелы, и прапрадед и два его товарища издевались над Алом.
Невинным, хрупким юношей, никому и никогда не делавшим зла. Напрасно Айрис кричала и колотила кулаками по их спинам, одновременно зло и резко меряя шагами гостиную в ожидании ключей.
Напрасно она кричала Алу что она здесь, рядом, что все будет хорошо. Что она будет с ним до самого конца. Он ее не слышал. Хозяин и Хозяйка! Даже сейчас, перекошенное от боли и страха лицо его было прекрасно. Айрис бросилась наверх, в свою комнату, нашла бумагу и карандаши, принялась рисовать...
Подвал, наконец открыли.
Она спустилась вниз, прошла затхлыми коридорами, вдыхал запах плесени и пыли. С трудом, но смогла отыскать клетушку, в которой пытали Ала. Велела принести фонари. Ей нужен был свет, чтоб рисовать. Сказала, что оторвет голову тому, кто поставит в известность отца. Но, они, конечно, позвонили.
Бедный отец. Узнать во время предвыборной гонки, то дочь окончательно сошла с ума... Впрочем, он и из этого извлечет выгоду. Айрис не сомневалась.
Она ничем не могла помочь Алу. Ничем. Только распластавшись на каменном полу зарисовывать каждую мелочь... Хозяин и Хозяйка! Ее Ал держался. Конечно он кричал, потом сорвал голос и перестал кричать, но он еще был жив...
Она говорила с ним. Она рассказывала ему сказки. Она пела ему колыбельные, он не слышал, не слышал! Сколько это длилось?
И вдруг услышал, почувствовал ее присутствие! Айрис выронил карандаш из скрюченных от напряжения пальцев, когда Ал, глядя прямо в глаза, спросил:
— Ты здесь?
Прапрадед засмеялся, схватил его за волосы.
— Заговаривается?
— Мое имя, — крикнула она, пока тонкая связь снова не оборвалась, — Айрис! Я всегда с тобой, слышишь? Ничего не бойся, не бойся, Ал! Все будет хорошо, все будет хорошо...
Он покачал головой и затих. На ее плечо легла тяжелая, горячая рука.
— Он будет в плену семь лет, Айрис Бард. А потом сойдет с ума и станет чудовищем.
Айрис вздрогнула, подняла голову, сморгнула. Лицо Ала стало нечетким, наложилось на белую маску магистра Тьмы.
— Вы знаете кто это?
— Я знал его. Только теперь догадался.
Магистр опустился на пол, рядом с ней, подогнув колени, и пачкая в вековой пыли и саже светло-голубую мантию. Он сидел так, будто рухнул не глядя, будто ноги его не держали.
— Ты неоднократно слышал его имя, юная Айрис Бард. Не имя, прозвище. Проклятый.
