Проклятый… это слово было для нее как пуля, пробившая висок. Проклятый… Полководец темных, остановивший войну. Которого боялись и свои и чужие. Ее Ал — жуткое чудовище, которого боялись и свои и чужие? Ее Ал, нежный, прекрасный юноша, ее друг, ее мертвый возлюбленный поднимал армии трупов, убивал, казнил, сжигал дотла города?
Ал упал в обморок, и его оставили в покое. Ненадолго. Вышли, забрали с собой факел. Там, двести лет назад, воцарилась темнота. Только Ал хрипло дышал, постанывая.
Лорд Рейнхальд потянулся было к высокому вороту, будто бы с намерением ослабить застежки, надежно защищавшие от постороннего взгляда шею, но остановился на полпути.
— Пойдем-те отсюда, госпожа Бард. Мне дурно. Мне душно.
Он действительно с трудом поднялся на ноги, будто враз потерял все силы.
— Я его не оставлю, — угрюмо сказала Айрис. — Пусть все знают. Пусть все знают, через что он прошел! Я этого так не оставлю!
Лорд Рейнхальд протянул вперед руку, коснулся ее щеки, жестом слепого провел по губам, переносице, глазам и скулам. Сказал печально и горько:
— Вы очень смелы, Айрис.
— Не в смелости дело, — начала она.
— Не перебивайте! — легко осадил еемагистр. — Подумайте сами, выдержите вы или нет то, что ему предстоит? Семь лет пыток… Потом он выйдет отсюда исполосованным шрамами уродом, безумным, жестоким чудовищем, в котором не останется ни капли человечности!
Она ударила не раздумывая, кулаком, в лицо. Маска печально хрустнула от удара. Осколки фарфора впились в ее разбитые костяшки. Магистр коротко вскрикнул, отвернулся. Беспокойно завертелся в своем сне-обмороке мой Ал.
— Он не чудовище! — закричала Айрис. — Не смейте так говорить. Вы его не знаете!
Магистр, все так же стоявший за ее спиной, попросил:
— Пойдемте отсюда, Айрис. Мне дурно.
Она бросила взгляд в угол, где лежал, свернувшись клубком Ал. Магистр протянул руку в ее сторону, как-то бепомощно. Сейчас, когда он стоял спиной ко Айрис, они так были похожи. У них такие схожие пропорции, и волосы одного цвета. Нелепая надежда всколыхнулась в ней.
— Он был мне как сын, Айрис. И внешне его напоминал. Волосы, фигура… лицо его конечно, было изувечено, и пальцы скрючены, как лапы хищных птиц… Лицо… от лица там ничего не осталось… Три уродливых шрама, выбит глаз и половина зубов…
Голос магистра звучал глухо, слова падали комья земли на крышку гроба.
— Он был красив?
— Разве вы не видели его портретов? — спросил Айрис, собрав наконец-то разбросанные рисунки. И подошла ближе. Лорд Рейнхальд вцепился в ее рукав дрожащей рукой, одновременно отворачиваясь, и пряча лицо. — Я, кажется только его и рисую…
— Я почти не вижу, госпожа Бард, — произнес он спокойно. В голосе чувствовалась улыбка.
— Простите, — пробормотала она . — Я не знала.
— Никто не знает.
Речь его была странно невнятна, будто ему тяжело было говорить.
— Простите, я не хотела вас ударить… Просто…
— Понимаю, — ответил он. — Не легко такое слышать. Я поговорю с Проклятым, и ваши видения прекратятся.
— Он жив? — опешила Айрис. Надежда заполнила ее до самых краев… Она чуть не захлебнулась ею.
Лорд Рейнхальд хмыкнул.
— Нет конечно. Я сам убил его, по его просьбе. Жизнь его была невыносима. Он был не менее мертв, чем его солдаты. Двум некромантам ничего не стоит поговорить, даже если один из них мертв. Тем более, если мертв. Прощайте.
Они вышли в коридор подвала, здесь было достаточно места для того что бы открыть портал. Ал снова не слышал, и не видел Айрис.
Она не хотела бросать его там одного. На долгих семь лет, и потом, в пучине безумия. Но, разве кто-то еепослушает?
Отец сидел в своем кабинете, молчаливый и напряженный. Зажженая в руках сигара сгорела до самого фильтра, обжигала ему пальцы, но он не обращал внимания.
Айрис сел рядом с ним на диван, закрыл лицо руками, и заплакала. Она считала, что имеет право оплакать своего Ала.
Отец только спросил:
— Что именно свело тебя с ума, Айри? Любовь к мертвецу причина или следствие?
Она ничего не ответила. Да и сама не знал. Она думала об одном: семь лет безумия впереди. Семь лет, Хозяин и Хрзяйка! Вынесеь ли она это? Она думала, что впереди неделя, месяц, чуть больше…
Она мерила своего Ала человеческими мерками, забывая о том, как выносливы маги, как долго они могут терпеть любые изощренные пытки. Семь лет…
Это ей значит будет двадцать шесть. Вынесет ли она? Нет, не вынесет. Но, Хозяин и Хозяйка, как его бросить там?
Он мертв! Напомнил она себе. Мертв! Для него все закончилось! Это… это лишь старая запись, трансляция эфира двухвековой давности прямо в ее несчастный мозг!
Зачем? Случайно? Из мести? Он имеет право мстить, почему бы и нет. Если это месть, то она удалась. Айрис сама готова наложить на себя руки, лишь бы не думать об грехах своего предка.
— Почему лорд Рейнхальд покровительствует нашей семье? — спросила она наконец.
Отец только вздохнул, раскуривая новую сигару.
— После войны от рода Бард ничего не осталось. Не считая вдовы лорда Велимира и двух его несовершеннолетних детей. Все прошлые преступления погибших во время войны с обоих сторон, было решено предать забвению. И для того, что бы жертвы не были забыты, вдов и сирот темной стороны обустраивали светлые, а темные заплатили дань тем, чьи семьи они осиротили. Так и получилось, что мы получили в покровители лорда Рейнхальда. Ни один другой темный не пожелал иметь с нами дела.
- Из него вышел не плохой покровитель.
— Ну, и Барды не промах, — подмигнул отец. — Смогли правильно распорядится выпавшим шансом.
Они помолчали. Отец налил ей коньяка. Ала трясло на соломенном тюфяке. Соломинки впивались в открытые раны.
Лорд Рейнхальд вернулся в восемь утра. В другой ситуации можно было бы сказать, что он пренебрег всеми правилами хорошего тона, но Айрис с отцом было не до этого.
Она спала недолго. Ее с Алом забытьё слилось в один кошмарный сон, не дающий отдыха ни телу ни разуму. Проспав часа два, Айрис предпочла не тратить времени зря, принялась изучать то, что известно о Проклятом. О ее Але.
Его принято было изображать чудовищем. Двухметровым, исполосованным шрамами монстром, с бугрящимися мышцами и тупыми, злобными, алыми глазами. Или тощим, длинным скелетом в рваной, запачканной кровью робе. Даже сами некроманты не пытались реабилитировать полководца, принесшего им победу в уже проигранной, было, войне. Даже они молчали.
Предавали его ежедневным молчанием! Айрис молчать не будет!
Общение ее с магистром началось в тот день с бестактности. Она спросила, глупо пялясь на новую маску:
— Быть может, чаю?
— Благодарю, я не нуждаюсь в пище, — ответил лорд Рейнхальд, по обыкновению сложив руки на коленях. Если бы не надменная спина, не дорогая ткань кипельно - белой сегодня мантии, с растительным орнаментом, вышитым по подолу, он бы выглядел уставшим работягой, уж очень характерно лежали его красивой формы руки.
— Я говорил с Проклятым…
— С Алистером. С Алом, — прервала его Айрис.
— Он уже не помнит почти ни себя, ни своего имени. Неважно. Важно то, что он приносит вам свои извинения. Он не желает, чтобы вы видели то, что ему предстоит перенести. Я полагаю, он имеет право это просить.
— Если я буду против, эту связь не разорвать? — спросила Айрис.
— Вы правы. Я могу действовать и без вашего на то согласия, но это нежелательно, и неприемлемо с точки зрения современного магического законодательства.
Айрис торжествующе улыбнулвсь, и ответила:
— В таком случае, идите на хрен, магистр!
— Что? — в один голос вопросили отец и лорд Рейнхальд. Отец добавил: — Что ты себе позволяешь! Извините, магистр…
— На хрен! — с удовольствием повторила Айрис. — Вы не знаете, что значат эти слова, лорд ? Если затрудняетесь с переводом, я могу сказать то же самое на староимперском!
Ал проснулся, с удивлением уставился в темноту, повторил сказанные ею слова. Он снова чувствовал присутствие Айрис, и потянулся ко ней , и вместе с ним подался вперед и магистр. Впервые он изменил своей монументальной и простой позе выключенного голема.
— Вы не понимаете, чего желаете, на что обрекаете себя. В общей сложности двенадцать лет жизни, вашей короткой человеческой жизни, уйдет на наблюдение за чужими страданиями!
— Это вы не понимаете! — взвилась Айрис. — Вы предали его! Вы… использовали его, пока это было удобно, а потом вышвырнули. Зачем нужен изувеченный
герой, вечное напоминание о войне? Вы говорили, что знали его... что любили... Но не боролись за него. Предатель.
Последнее слово она прошипела, уставившись в его непроницаемые, аметистовые глаза. Он словно издевался над памятью Ала, над его прекрасными, мудрыми, печальными глазами...
Магистр ответил ей тихо, так тихо, что Айрис не сразу расслышала:
— Каждый вдох был для него болезнен, каждая минута, проведенная в мире живых была для него мукой. Он был весь, — оголенный нерв, будто снята была с него кожа. Смерть была ему наградой, Айрис Бард. Наградой, а не наказанием. Это было единственное, что я мог для него сделать.
Дверь в каземат Ала распахнулась.
— Ты здесь? — быстро спросил он, облизывая губы. — Не уходи, не бросай меня!
— Я здесь, я здесь! — крикнула Айрис, гладя Ала по волосам.
Отец закрыл лицо руками.
- Нет, это попросту невыносимо. Да сделайте же что-нибудь, магистр! Прошу вас! В бездну закон! Я сенатор, в конце концов, я буду свидетельствовать в вашу пользу.
Айрис вскочила из за стола, метнула в магистра первым, что попалось под руку - ханьской вазой. Она зависла перед лицом магистра на расстоянии вытянутой руки. Плавно опустилась на пол.
Айрис зарычала. Обернулась к лорду Рейнахальду.
— Я не брошу его! Только не теперь. Пусть он расскажет свою историю, пусть освободится от нее... Быть может тогда он сможет спокойно уйти? Без страха, без сожалений... Это не так уж и мало: выслушать, быть рядом. Двенадцать лет, так двенадцать. Я буду еще совсем не старой.
— Если не сойдете с ума раньше.
— Он ведь не сошел. Он ведь мог думать, делать... И я смогу главное: рассказать другим его историю!
— Вы невыносимая упрямица, Айрис Бард.
— Зато не предательница, — огрызнулась она.
Времени спорить не было. Ее Ала снова били.
— Если вам нечего больше сказать, прошу удалиться, лорд Рейнхальд, — сказала Айрис, стискивая спинку кресла. Как они смеют! Они чудовища! Они — уроды, а не ее Ал, как бы он не выглядел.
— Вы безумны, Айрис, — устало сказал лорд Рейнхальд. — Безумны.
- Да, - пробормотал отец. - Хуже уже не будет.
- Поймите, — продолжал Магистр. - Единственное желание Проклятого в том, что бы его оставили в покое. Он ничего не хочет, Айрис Бард. И меньше всего - портить жизнь молодой, красивой, талантливой девушке.
Айрис села на пол.
- Я не хочу его предавать.
Магистр подошел к ней, протянул руку.
- Милое мое дитя! Это не предательство. Это милосердие!
- Двенадцать лет...
- Да, двенадцать.
- Магистр...
- Вы вынуждаете его самого вспоминать. Переживать заново. Он этого не хочет.
- Он страдает сейчас?
- Да. Заново. Вместе с вами. А он хотел бы, чтобы вы были счастливы.
Айрис несколько раз вздохнула.
- Ладно. Делайте, что должны.
Но должно быть, она была не так уж готова расставться с Алистером. Ибо ментальных проблем отхватила выше крыши. Учебу бросила, перепробовала все наркотики, какие было можно, не мылась месяцами... Магистр еще несколько раз пытался на нее воздействовать, но она так его ненавидела, что ничего из этого не вышло.
Уна жалела подругу. И немножко, немножко совсем, глупо, по девичьи завидовала: у нее не было такой любви, ради которой она бы пошла на все.
Айрис уснула, и Грей тоже принялась клевать носом. Зов и пришедшее на переговорник сообщение настигли её одновременно.
«Грей», — услышала она шепот, от которого прошла дрожь по телу и встали дыбом тоненькие волоски на руках. Зов не предназначен для длительного общения. Максимум, что можно сделать — передать коротенькие сообщение, эмоции, направить в нужную сторону, узнать о том, как себя чувствует визави.
Переговорники в этом смысле гораздо продуктивные. Можно слепить конечно магического вестника, но это тоже прошлый век.
«Грей. Через сорок минут вы должны быть в резиденции"
Тишина, и новое сообщение.
«Будьте в резиденции. Ночью кое-что произошло».
Грей бросила взгляд на часы, коротко, но от души выругалась. По всему выходило, что голову помыть и уложить волосы она не успеет.
«Грей. За вами заедет Оливия». — гласило новое сообщение.
Потом пришло три пустых сообщения. Вообще-то, считается невозможной отсылка пустых сообщений. Грей закатила глаза. В такие минуты Хагал, неспособный справиться с переговорником здорово напоминал ей её отца. Кажется, даже, они должны быть ровесниками. Может быть, лорд Хагал чуть старше.
"И не надо так закатывать глаза", — пришло еще одно сообщение. Грей фыркнула, и набрала ответ:
"Не надо оправдывать своё неумение пользоваться техникой. Даже у лорда Рейнхальда есть переговорник".
"И он даже держал его в руках целых два раза". - незамедлительно пришёл ответ.
Грей вздохнула, печально посмотрела на сварившуюся наконец овсянку, прикидывая, сделает ли её аппетитнее горсть орехов и сухофруктов, и поняв, что нет, это ничем не поможет, выкинула её в мусорное ведро. Есть не хотелось, спать, впрочем, уже тоже. Но она сжевала изюм и орехи, пока задумчиво стояла перед вешалкой, на которой висели вещи для выхода в люди.
Выбрала легкую, кремовую блузку и подходящую к ней юбку-карандаш, накинула сверху укороченную мантию без рукавов, с приколотой эмблемой ордена. Придала коротким, светлым волосам некое подобие прически.
Оливия уже ждала её, припарковавшись прямо перед подъездом. Дорогой самоход с переливающимися от защитных заклятий окнами привлекал внимание.
— Добрый день, — вежливо поздоровалась Грей. - Что произошло?
— Понятия не имею, — ответила Оливия, стряхивая пепел сигареты. Она, в отличии от Грей была безупречно одета и свежа. — Я же не маг, мне никто ничего не говорит.
Уне тоже никто ничего не объяснял. Послушница - даже не мастер. Зачем она на совете?
Когда Грей и Оливия вошли в кабинет магистра, все уже сидели на своих местах. Не только официальная десятка самых сильных магов, но и те, кто в эту десятку по разным причинам не входил, но обладал влиянием внутри ордена и вне его. Кроме Оливии здесь было еще двое обычных людей: Дрон и Сторк, журналисты, виртуозно игравшие на струнах общественного мнения, если это было необходимо.
Энтони Бард больше известный как Мертвец поднялся со своего места, отодвинул стул для Оливии, то же самое сделал для Грей Хагал, сидевший рядом с последним из пустых стульев. Магистр терпеливо ждал, пока все, наконец рассядутся. Он сидел не шевелясь, сложив руки на коленях, аметистовые глаза маски смотрели в никуда, пусто и слепо.
— Сегодня ночью, господа и дамы - нарушил он тишину. Голос звучал глухо, и будто немного невнятно, с трудом прорываясь через маску. — Неизвестный убил молодую женщину, и нанес на её тело рунный узор. Ниточка от него тянется к одной из Хранительниц.
Лорд Рейнхальд кивнул, и Мертвец положил на стол несколько светописных изображений. Когда они дошли до Грей, она повертела их в руках, разглядывая незнакомые знаки вырезанные на мертвом теле.
Ал упал в обморок, и его оставили в покое. Ненадолго. Вышли, забрали с собой факел. Там, двести лет назад, воцарилась темнота. Только Ал хрипло дышал, постанывая.
Лорд Рейнхальд потянулся было к высокому вороту, будто бы с намерением ослабить застежки, надежно защищавшие от постороннего взгляда шею, но остановился на полпути.
— Пойдем-те отсюда, госпожа Бард. Мне дурно. Мне душно.
Он действительно с трудом поднялся на ноги, будто враз потерял все силы.
— Я его не оставлю, — угрюмо сказала Айрис. — Пусть все знают. Пусть все знают, через что он прошел! Я этого так не оставлю!
Лорд Рейнхальд протянул вперед руку, коснулся ее щеки, жестом слепого провел по губам, переносице, глазам и скулам. Сказал печально и горько:
— Вы очень смелы, Айрис.
— Не в смелости дело, — начала она.
— Не перебивайте! — легко осадил еемагистр. — Подумайте сами, выдержите вы или нет то, что ему предстоит? Семь лет пыток… Потом он выйдет отсюда исполосованным шрамами уродом, безумным, жестоким чудовищем, в котором не останется ни капли человечности!
Она ударила не раздумывая, кулаком, в лицо. Маска печально хрустнула от удара. Осколки фарфора впились в ее разбитые костяшки. Магистр коротко вскрикнул, отвернулся. Беспокойно завертелся в своем сне-обмороке мой Ал.
— Он не чудовище! — закричала Айрис. — Не смейте так говорить. Вы его не знаете!
Магистр, все так же стоявший за ее спиной, попросил:
— Пойдемте отсюда, Айрис. Мне дурно.
Она бросила взгляд в угол, где лежал, свернувшись клубком Ал. Магистр протянул руку в ее сторону, как-то бепомощно. Сейчас, когда он стоял спиной ко Айрис, они так были похожи. У них такие схожие пропорции, и волосы одного цвета. Нелепая надежда всколыхнулась в ней.
— Он был мне как сын, Айрис. И внешне его напоминал. Волосы, фигура… лицо его конечно, было изувечено, и пальцы скрючены, как лапы хищных птиц… Лицо… от лица там ничего не осталось… Три уродливых шрама, выбит глаз и половина зубов…
Голос магистра звучал глухо, слова падали комья земли на крышку гроба.
— Он был красив?
— Разве вы не видели его портретов? — спросил Айрис, собрав наконец-то разбросанные рисунки. И подошла ближе. Лорд Рейнхальд вцепился в ее рукав дрожащей рукой, одновременно отворачиваясь, и пряча лицо. — Я, кажется только его и рисую…
— Я почти не вижу, госпожа Бард, — произнес он спокойно. В голосе чувствовалась улыбка.
— Простите, — пробормотала она . — Я не знала.
— Никто не знает.
Речь его была странно невнятна, будто ему тяжело было говорить.
— Простите, я не хотела вас ударить… Просто…
— Понимаю, — ответил он. — Не легко такое слышать. Я поговорю с Проклятым, и ваши видения прекратятся.
— Он жив? — опешила Айрис. Надежда заполнила ее до самых краев… Она чуть не захлебнулась ею.
Лорд Рейнхальд хмыкнул.
— Нет конечно. Я сам убил его, по его просьбе. Жизнь его была невыносима. Он был не менее мертв, чем его солдаты. Двум некромантам ничего не стоит поговорить, даже если один из них мертв. Тем более, если мертв. Прощайте.
Они вышли в коридор подвала, здесь было достаточно места для того что бы открыть портал. Ал снова не слышал, и не видел Айрис.
Она не хотела бросать его там одного. На долгих семь лет, и потом, в пучине безумия. Но, разве кто-то еепослушает?
Отец сидел в своем кабинете, молчаливый и напряженный. Зажженая в руках сигара сгорела до самого фильтра, обжигала ему пальцы, но он не обращал внимания.
Айрис сел рядом с ним на диван, закрыл лицо руками, и заплакала. Она считала, что имеет право оплакать своего Ала.
Отец только спросил:
— Что именно свело тебя с ума, Айри? Любовь к мертвецу причина или следствие?
Она ничего не ответила. Да и сама не знал. Она думала об одном: семь лет безумия впереди. Семь лет, Хозяин и Хрзяйка! Вынесеь ли она это? Она думала, что впереди неделя, месяц, чуть больше…
Она мерила своего Ала человеческими мерками, забывая о том, как выносливы маги, как долго они могут терпеть любые изощренные пытки. Семь лет…
Это ей значит будет двадцать шесть. Вынесет ли она? Нет, не вынесет. Но, Хозяин и Хозяйка, как его бросить там?
Он мертв! Напомнил она себе. Мертв! Для него все закончилось! Это… это лишь старая запись, трансляция эфира двухвековой давности прямо в ее несчастный мозг!
Зачем? Случайно? Из мести? Он имеет право мстить, почему бы и нет. Если это месть, то она удалась. Айрис сама готова наложить на себя руки, лишь бы не думать об грехах своего предка.
— Почему лорд Рейнхальд покровительствует нашей семье? — спросила она наконец.
Отец только вздохнул, раскуривая новую сигару.
— После войны от рода Бард ничего не осталось. Не считая вдовы лорда Велимира и двух его несовершеннолетних детей. Все прошлые преступления погибших во время войны с обоих сторон, было решено предать забвению. И для того, что бы жертвы не были забыты, вдов и сирот темной стороны обустраивали светлые, а темные заплатили дань тем, чьи семьи они осиротили. Так и получилось, что мы получили в покровители лорда Рейнхальда. Ни один другой темный не пожелал иметь с нами дела.
- Из него вышел не плохой покровитель.
— Ну, и Барды не промах, — подмигнул отец. — Смогли правильно распорядится выпавшим шансом.
Они помолчали. Отец налил ей коньяка. Ала трясло на соломенном тюфяке. Соломинки впивались в открытые раны.
Лорд Рейнхальд вернулся в восемь утра. В другой ситуации можно было бы сказать, что он пренебрег всеми правилами хорошего тона, но Айрис с отцом было не до этого.
Она спала недолго. Ее с Алом забытьё слилось в один кошмарный сон, не дающий отдыха ни телу ни разуму. Проспав часа два, Айрис предпочла не тратить времени зря, принялась изучать то, что известно о Проклятом. О ее Але.
Его принято было изображать чудовищем. Двухметровым, исполосованным шрамами монстром, с бугрящимися мышцами и тупыми, злобными, алыми глазами. Или тощим, длинным скелетом в рваной, запачканной кровью робе. Даже сами некроманты не пытались реабилитировать полководца, принесшего им победу в уже проигранной, было, войне. Даже они молчали.
Предавали его ежедневным молчанием! Айрис молчать не будет!
Общение ее с магистром началось в тот день с бестактности. Она спросила, глупо пялясь на новую маску:
— Быть может, чаю?
— Благодарю, я не нуждаюсь в пище, — ответил лорд Рейнхальд, по обыкновению сложив руки на коленях. Если бы не надменная спина, не дорогая ткань кипельно - белой сегодня мантии, с растительным орнаментом, вышитым по подолу, он бы выглядел уставшим работягой, уж очень характерно лежали его красивой формы руки.
— Я говорил с Проклятым…
— С Алистером. С Алом, — прервала его Айрис.
— Он уже не помнит почти ни себя, ни своего имени. Неважно. Важно то, что он приносит вам свои извинения. Он не желает, чтобы вы видели то, что ему предстоит перенести. Я полагаю, он имеет право это просить.
— Если я буду против, эту связь не разорвать? — спросила Айрис.
— Вы правы. Я могу действовать и без вашего на то согласия, но это нежелательно, и неприемлемо с точки зрения современного магического законодательства.
Айрис торжествующе улыбнулвсь, и ответила:
— В таком случае, идите на хрен, магистр!
— Что? — в один голос вопросили отец и лорд Рейнхальд. Отец добавил: — Что ты себе позволяешь! Извините, магистр…
— На хрен! — с удовольствием повторила Айрис. — Вы не знаете, что значат эти слова, лорд ? Если затрудняетесь с переводом, я могу сказать то же самое на староимперском!
Ал проснулся, с удивлением уставился в темноту, повторил сказанные ею слова. Он снова чувствовал присутствие Айрис, и потянулся ко ней , и вместе с ним подался вперед и магистр. Впервые он изменил своей монументальной и простой позе выключенного голема.
— Вы не понимаете, чего желаете, на что обрекаете себя. В общей сложности двенадцать лет жизни, вашей короткой человеческой жизни, уйдет на наблюдение за чужими страданиями!
— Это вы не понимаете! — взвилась Айрис. — Вы предали его! Вы… использовали его, пока это было удобно, а потом вышвырнули. Зачем нужен изувеченный
герой, вечное напоминание о войне? Вы говорили, что знали его... что любили... Но не боролись за него. Предатель.
Последнее слово она прошипела, уставившись в его непроницаемые, аметистовые глаза. Он словно издевался над памятью Ала, над его прекрасными, мудрыми, печальными глазами...
Магистр ответил ей тихо, так тихо, что Айрис не сразу расслышала:
— Каждый вдох был для него болезнен, каждая минута, проведенная в мире живых была для него мукой. Он был весь, — оголенный нерв, будто снята была с него кожа. Смерть была ему наградой, Айрис Бард. Наградой, а не наказанием. Это было единственное, что я мог для него сделать.
Дверь в каземат Ала распахнулась.
— Ты здесь? — быстро спросил он, облизывая губы. — Не уходи, не бросай меня!
— Я здесь, я здесь! — крикнула Айрис, гладя Ала по волосам.
Отец закрыл лицо руками.
- Нет, это попросту невыносимо. Да сделайте же что-нибудь, магистр! Прошу вас! В бездну закон! Я сенатор, в конце концов, я буду свидетельствовать в вашу пользу.
Айрис вскочила из за стола, метнула в магистра первым, что попалось под руку - ханьской вазой. Она зависла перед лицом магистра на расстоянии вытянутой руки. Плавно опустилась на пол.
Айрис зарычала. Обернулась к лорду Рейнахальду.
— Я не брошу его! Только не теперь. Пусть он расскажет свою историю, пусть освободится от нее... Быть может тогда он сможет спокойно уйти? Без страха, без сожалений... Это не так уж и мало: выслушать, быть рядом. Двенадцать лет, так двенадцать. Я буду еще совсем не старой.
— Если не сойдете с ума раньше.
— Он ведь не сошел. Он ведь мог думать, делать... И я смогу главное: рассказать другим его историю!
— Вы невыносимая упрямица, Айрис Бард.
— Зато не предательница, — огрызнулась она.
Времени спорить не было. Ее Ала снова били.
— Если вам нечего больше сказать, прошу удалиться, лорд Рейнхальд, — сказала Айрис, стискивая спинку кресла. Как они смеют! Они чудовища! Они — уроды, а не ее Ал, как бы он не выглядел.
— Вы безумны, Айрис, — устало сказал лорд Рейнхальд. — Безумны.
- Да, - пробормотал отец. - Хуже уже не будет.
- Поймите, — продолжал Магистр. - Единственное желание Проклятого в том, что бы его оставили в покое. Он ничего не хочет, Айрис Бард. И меньше всего - портить жизнь молодой, красивой, талантливой девушке.
Айрис села на пол.
- Я не хочу его предавать.
Магистр подошел к ней, протянул руку.
- Милое мое дитя! Это не предательство. Это милосердие!
- Двенадцать лет...
- Да, двенадцать.
- Магистр...
- Вы вынуждаете его самого вспоминать. Переживать заново. Он этого не хочет.
- Он страдает сейчас?
- Да. Заново. Вместе с вами. А он хотел бы, чтобы вы были счастливы.
Айрис несколько раз вздохнула.
- Ладно. Делайте, что должны.
Но должно быть, она была не так уж готова расставться с Алистером. Ибо ментальных проблем отхватила выше крыши. Учебу бросила, перепробовала все наркотики, какие было можно, не мылась месяцами... Магистр еще несколько раз пытался на нее воздействовать, но она так его ненавидела, что ничего из этого не вышло.
Уна жалела подругу. И немножко, немножко совсем, глупо, по девичьи завидовала: у нее не было такой любви, ради которой она бы пошла на все.
Глава 4
Айрис уснула, и Грей тоже принялась клевать носом. Зов и пришедшее на переговорник сообщение настигли её одновременно.
«Грей», — услышала она шепот, от которого прошла дрожь по телу и встали дыбом тоненькие волоски на руках. Зов не предназначен для длительного общения. Максимум, что можно сделать — передать коротенькие сообщение, эмоции, направить в нужную сторону, узнать о том, как себя чувствует визави.
Переговорники в этом смысле гораздо продуктивные. Можно слепить конечно магического вестника, но это тоже прошлый век.
«Грей. Через сорок минут вы должны быть в резиденции"
Тишина, и новое сообщение.
«Будьте в резиденции. Ночью кое-что произошло».
Грей бросила взгляд на часы, коротко, но от души выругалась. По всему выходило, что голову помыть и уложить волосы она не успеет.
«Грей. За вами заедет Оливия». — гласило новое сообщение.
Потом пришло три пустых сообщения. Вообще-то, считается невозможной отсылка пустых сообщений. Грей закатила глаза. В такие минуты Хагал, неспособный справиться с переговорником здорово напоминал ей её отца. Кажется, даже, они должны быть ровесниками. Может быть, лорд Хагал чуть старше.
"И не надо так закатывать глаза", — пришло еще одно сообщение. Грей фыркнула, и набрала ответ:
"Не надо оправдывать своё неумение пользоваться техникой. Даже у лорда Рейнхальда есть переговорник".
"И он даже держал его в руках целых два раза". - незамедлительно пришёл ответ.
Грей вздохнула, печально посмотрела на сварившуюся наконец овсянку, прикидывая, сделает ли её аппетитнее горсть орехов и сухофруктов, и поняв, что нет, это ничем не поможет, выкинула её в мусорное ведро. Есть не хотелось, спать, впрочем, уже тоже. Но она сжевала изюм и орехи, пока задумчиво стояла перед вешалкой, на которой висели вещи для выхода в люди.
Выбрала легкую, кремовую блузку и подходящую к ней юбку-карандаш, накинула сверху укороченную мантию без рукавов, с приколотой эмблемой ордена. Придала коротким, светлым волосам некое подобие прически.
Оливия уже ждала её, припарковавшись прямо перед подъездом. Дорогой самоход с переливающимися от защитных заклятий окнами привлекал внимание.
— Добрый день, — вежливо поздоровалась Грей. - Что произошло?
— Понятия не имею, — ответила Оливия, стряхивая пепел сигареты. Она, в отличии от Грей была безупречно одета и свежа. — Я же не маг, мне никто ничего не говорит.
Уне тоже никто ничего не объяснял. Послушница - даже не мастер. Зачем она на совете?
Когда Грей и Оливия вошли в кабинет магистра, все уже сидели на своих местах. Не только официальная десятка самых сильных магов, но и те, кто в эту десятку по разным причинам не входил, но обладал влиянием внутри ордена и вне его. Кроме Оливии здесь было еще двое обычных людей: Дрон и Сторк, журналисты, виртуозно игравшие на струнах общественного мнения, если это было необходимо.
Энтони Бард больше известный как Мертвец поднялся со своего места, отодвинул стул для Оливии, то же самое сделал для Грей Хагал, сидевший рядом с последним из пустых стульев. Магистр терпеливо ждал, пока все, наконец рассядутся. Он сидел не шевелясь, сложив руки на коленях, аметистовые глаза маски смотрели в никуда, пусто и слепо.
— Сегодня ночью, господа и дамы - нарушил он тишину. Голос звучал глухо, и будто немного невнятно, с трудом прорываясь через маску. — Неизвестный убил молодую женщину, и нанес на её тело рунный узор. Ниточка от него тянется к одной из Хранительниц.
Лорд Рейнхальд кивнул, и Мертвец положил на стол несколько светописных изображений. Когда они дошли до Грей, она повертела их в руках, разглядывая незнакомые знаки вырезанные на мертвом теле.
