- Вероятно, далее последуют главы «Мужчины, сидеть», затем «Лежать»…
- Нечего им лежать, лучше сразу натаскивать на «Принеси» - в дом денег, лодырь бессовестный! - перебила умудренная жизнью женщина. - Ладно, желаю провести время с пользой.
И она отправилась спать. А я, посмеиваясь над собой, снова сжала в руках чужую – бумажную! - книгу, согревая обложку ладонями. Погадать?
Книга распахнулась на странице, подпорченной темным пятном. Похоже, кофейным.
«Магию любви освоить несложно. Отыщите в себе истинную женщину! Верьте в себя!»
Я фыркнула: так в кого предлагается верить, в себя или в нее, эту женщину, которую нужно еще отыскать? И зачем мне ее разыскивать, если уже из заглавия ясно, что она окажется стервой? Мы не подружимся.
Отложила книжку на тумбочку и пошла в душ. Воду сделала погорячее. Небось, не кулик, можно не мерзнуть. «Магия любви», ага. Мало на мою голову специалиста в магии театра. Так околдовал, что в себя прийти не могу. И приворотных зелий не нужно – вышел на сцену, станцевал вариацию, бросил взгляд в зрительный зал – а я и зависла на целых семь лет, чарами опутанная.
С другой стороны, Париж – это «город любви», можно сказать – «место силы» для магов соответствующего профиля! Я критически оглядела свое отражение. Цвет волос вполне ведьминский, рыжий. Коротко стриженые кудряшки в беспорядке спадают на лоб. Задорная девчонка, а не «истинная женщина». Впрочем, я же артистка…
Прикрыла глаза, приоткрыла губы, томно вздохнула – и расхохоталась. Увеличила напор воды и замурлыкала под нос на попсовый мотивчик:
Не торопясь,
С любимым вдоль Сены иду.
Летняя ночь.
Ласков и тих ветерок.
А соловьи нам все свищут и свищут…
Окатилась холодной водой, бросила под ноги полотенце, хорошенько растерлась другим и, наконец, натянула любимую зелененькую пижамку, о которой успела поведать Дивилину. Залезла под одеяло, включила бра над кроватью. Пожала плечами, раскрыла Виолину книжку. И честно погружалась в глубины прикладной женской мудрости, пока не заснула.
И приснился мне потрясающий сон. Я стояла у огромного зеркала – с ярко-красными губами, ярко-красными ногтями, в красных кружевных подштанниках, вонзив шпильку лакированного сапога в кровоточащее сердце очередного незадачливого принца… Да, Париж и впрямь «место силы». Никогда прежде не видела таких снов.
Сидя в рабочем буфете театра, я жевала сэндвич с ветчиной и размышляла о том, что жизнь не так плоха, как представлялось накануне. Утром, когда я разминалась у станка балетного зала, готовясь к «классу» (ежедневному экзерсису, обязательному для всех артистов балета), Андрей по собственной инициативе пристроился рядом и, похрустывая позвонками, завел пустяковый, дружеский разговор. Не признание в любви, но как приятно!
В буфете царила прохлада. Кондиционеры мерно урчали, гоняя воздух под потолком, столики сияли разноцветным пластиком, радуя глаз яркими и неожиданными сочетаниями.
Вошла Танюшка. Заказала чашку черного кофе и подсела ко мне, развернув стул спинкой к витрине с едой.
- Татьяна, подружки Жизели были цветущими крестьянскими девушками. А ты со своим худением скоро сможешь изображать лишь вечнозеленую елочку.
- Не будь стервой, тебе не идет, - поморщилась Танюшка.
- Ну, здравствуйте! То будь, то не будь… Кто вчера призывал к самосовершенствованию, книжку по теме вручил? Я старалась, сидела пол ночи; думала, ты похвалишь…
- Ты читала Виолину книжку? – оживилась Танюшка. – И как, есть что-нибудь ценное?
- Насчет ценности судить не берусь, но кое-что выписала. Чтобы отчитаться о проделанной работе.
- Так давай, отчитывайся!
Я достала из сумки блокнот и принялась оглашать постулаты «магии любви»:
- Пункт первый: для зарождения любви необходима интрига, препятствие или какая-то тайна.
- Ничего себе! Страсти по Конан Дойлу, – возмутилась Татьяна. – А если мне нужен не Шерлок Холмс, а обычный парень?
- Не перебивай, у меня тут целый список. Пункт второй: самый простой способ установить контакт с объектом – попросить его об услуге.
- Это уже ближе к жизни. И пользу какую-то можно извлечь…
- Далее. Экстремальные ситуации, как и экстремальные виды спорта, способствуют налаживанию контакта из-за сильного выброса адреналина в кровь.
- Ася, не дури! Какие вам «экстремальные виды спорта», если каждый вечер нужно на сцену выходить? Покалечишь звезду балета, мировое сообщество тебе этого не простит!
- И последнее, - продолжила я сурово. – Задача женщины – внушить мужчине желание преследовать ее!
Татьяна восхищенно перевела дух:
- Ну, что я могу сказать… Единственный выход – сообщить Андрею, что ты являешься внебрачной дочерью принца Чарльза Уэльского.
Я, признаться, опешила:
- И о какой услуге его просить?
- Даже не знаю… Добыть каплю королевской крови твоего безответственного папаши для генетического анализа?
- Вполне экстремально. Но, боюсь, попав в одну из тюрем Великобритании, Андрей долго не сможет меня преследовать… В общем, верни-ка ты Виоле сей гримуар, не стану я осваивать по нему «магию любви». Останусь трудолюбивым и скромным адептом «магии театра».
- О, у вас тоже актерское мастерство вела Александра Борисовна? Узнаю ее любимое выражение. – Танюшка помолчала, а потом взглянула на меня сочувственно и серьезно: - Не повезло тебе, что Дивилина пригласили с партнершей. Жизель – твоя партия! Вы могли бы сейчас танцевать вместе. Смотрели бы друг на друга влюбленными глазами на сцене, а потом…
- Перестань. Я мечтала бы станцевать с Андреем, но у него нет возможности репетировать с партнершей из другого театра. Мне оставили «Дон-Кихот». Руководство все сделало правильно.
- Ты удивительный человек! Другая бы ныла на тему несправедливости жизни и сыпала стекла в пуанты своей конкурентки. И заявляю официально: как только Дивилин увидит тебя в «Дон-Кихоте», он сам пожалеет, что не нашел времени на репетиции. Потому что, если кто и владеет «магией театра», так это ты!
Ох… Ради подобных моментов стоит работать. Я почувствовала, что краснею. Не знаю, что можно сказать в ответ на такой комплимент…
Говорить ничего не пришлось: в буфет вошла Виолетта. За ней, меланхолично позевывая, плыла красавица Алена, одна из молодых и перспективных солисток. Водрузив на наш столик чашку кофе и салат из креветок, Виолетта протерла вилку салфеткой, церемонно оттопыривая мизинчики с дорогим маникюром, и возмущенно заявила:
- Что тут за цены! В ресторане отеля и то дешевле.
- Не могу судить, не ходила. У меня в отеле есть чайничек, - пожала плечами моя экономная и вечно голодающая подруга.
Алена тихо присела рядом. Виолетта пригубила кофе и предприняла попытку утопить нас в потоке претензий к миру. Мы узнали, что кофе в Париже мерзкий, майонеза в креветки положили слишком много, на утреннем классе педагог имел неосторожность задать слишком тяжелое адажио, а гад Херувимыч совсем потерял совесть…
- А что натворил Херувимыч? – заинтересовалась Танюшка. Херувимыч, он же – Никанор Серафимович, обладатель круглой лысины, в свете софитов напоминающей нимб, был художественным руководителем нашей труппы и любил на досуге подпортить людям кровь. О его деяниях рассказывали легенды, а наиболее бесстрашные и непутевые личности отваживались сочинять анекдоты.
- Представляешь, - понизила голос Виолетта, - он устроил мне выволочку за то, что я хотела уйти с класса на десять минут раньше! Стала объяснять ему правила акклиматизации, а он в ответ: видимо, вам уже тяжело ездить на гастроли, в следующий раз постараюсь подобрать замену из молодых кадров. – Густо накрашенные глаза Виолетты наполнились слезами. – Как у него язык повернулся, я же профессионал!
Алена, не сдержавшись, презрительно фыркнула.
- Не расстраивайся, такой уж у него вредный характер, - попыталась посочувствовать Танюшка.
- Может, ему «за вредность» еще и приплачивать? - Виолетта передернула плечами и с отвращением уставилась в сторону салфетницы: - Даже зубочисток на стол поставить не могут. Тоже мне, французы!
- Виола, хочу спросить, - прервала я надоевшее нытье, – ты случайно не знаешь, кто такие кулики?
- Кулики? – растерялась наша «профессионалка». – По-моему, это такие небольшие птички. А зачем тебе?
- Да вот, читала на досуге одного японского поэта, и запала в душу лирическая картина. Представь: «Зимняя ночь. На студеном речном ветру кулики стонут и стонут…»
Алена расхохоталась.
- Как думаешь, что это им неймется? – невозмутимо продолжала я.
- Может, бессонница? – неуверенно предположила Виолетта.
Танюшка допила кофе и взглянула на часы:
- Девочки, мы засиделись! Скоро начнется прогон первого акта, а ведь нужно еще костюмы надеть!
Они с Виолеттой ушли переодеваться. Алена осталась потягивать кофе. Проблемы первого акта ее не касаются: высокая красавица с шеей Майи Плисецкой, Алена танцует Мирту, повелительницу виллис. Ее «подчиненные» - девушки тонкой душевной организации. Все они умудрились умереть накануне собственной свадьбы, жестоко обманутые своими возлюбленными. С наступлением темноты виллисы покидают могилы, чтобы немного размяться. Водят хороводы меж скорбными надгробиями, да изредка забавляются местью попадающим в поле зрения представителям мужского пола. Чисто по-человечески, могу их понять.
Мирте нет места на празднике жизни. Ее выход состоится позже, во втором акте, когда сцена погрузится в мистический полумрак, а в районе первой кулисы рабочие установят трогательную могилку. Грозно и непреклонно командует Мирта парадом призраков, обрекая на гибель незадачливых путников, скитающихся ночной порой по задворкам деревенских кладбищ. Ее власть заканчивается с первыми криками петухов, но даже за столь незначительный отрезок времени она способна успеть многое. Были бы путники!
Я никогда не исполняла Мирту. В нашем театре я – Жизель. И Танюшка права, мне ужасно обидно, что Дивилин будет танцевать с другой балериной. Здесь, в Париже, я – Китри, блистательная испанка, фейерверк энергии и темперамента. «Дон-Кихот» пойдет через два дня. Мой кумир, наконец, увидит меня на сцене… А сегодня у меня выходной.
Затянув плотнее ворот толстовки, я поднялась из-за столика. Пойду за кулисы, смотреть на Андрея. Как когда-то в балетном училище…
- Что за постные физиономии! Вы – юные крестьянки, которые должны увлечь меня с собою на праздник. Но я вижу только пыхтящих тёток, которые еле переставляют ноги на сцене! А ну-ка, сначала!
Девочки-крестьянки натянули на лица улыбки и заскакали резвее, проклиная в душе худрука. Гад Херувимыч, не зря его все ненавидят.
Я пробралась в первую кулису и устроилась на полу, поджав ноги так, чтобы не перегораживать выход на сцену. Как бы мы ни привыкли посмеиваться над словами своей школьной преподавательницы, я с ней согласна: магия театра существует. Не люблю смотреть балет по телевизору, не трогает. А в театре хоть и видишь собственными глазами, как артисты убегают за кулисы, кряхтят, ругаются или натягивают грязные гетры, штаны да толстовки поверх блестящих костюмов – но происходящее на сцене цепляет душу. Почему?! Понятия не имею. В театре даже запах особенный. Настоявшаяся десятилетиями пыль кулис…
Херувимыч, наконец, угомонился. Репетиция покатилась своим чередом. На сцене появился мой принц. Впрочем, в данный момент правильнее было бы называть Дивилина «графом». Сердце предательски сжалось: до чего же хорош... Сиятельный Андрей-Альберт, притворившись крестьянином, меж тем вдохновенно охмурял наивную Жизель. Та доверчиво радовалась. Мудрая ромашка попыталась предупредить девушку о приближении катастрофы, но коварный обольститель мигом подтасовал результаты гадания, и, отмахнувшись от страшных предчувствий, влюбленная Жизель побежала выполнять поставленные хореографом пируэты.
Партнерша Дивилина Инга была несколько угловата, но техникой обладала безукоризненной. Идеальные вращения, легкий прыжок, аккуратность в работе стоп. А глаза… а глаза глянцевые. Фальшивые. Сказочник Ганс-Христиан меня бы понял – он тоже не любил механических соловьев, пусть даже с самыми виртуозными трелями. Нет в этом магии.
Впрочем, не могу объективно оценивать Ингу. Сыпать стекла в пуанты, было бы слишком, но Танюшка права: Жизель - МОЯ партия! Я знаю ее каждой клеточкой тела. Помню, как звучит во мне каждый такт этой музыки, переплавляясь через эмоцию в движение. И техничная партнерша Дивилина сейчас врет, врет! Она не любит Андрея так, как люблю его я!
Я опомнилась. И хорошо, что не любит… Мне же на руку.
Андрей-Альберт удалился за кулисы, подышать и глотнуть водички, а на сцену вышел Лесничий, «в миру» - классный парень по имени Марик. Это с ним мне предстоит танцевать в «Дон-Кихоте». Красавец-брюнет с выразительными глазами, наш Марик всегда был любимцем женщин. Однако Жизель его появлению не обрадовалась, о чем поспешила недвусмысленно сообщить жестами пантомимы. Марик-Лесничий, разумеется, расстроился. А я вдруг подумала: жаль, что на сцене ему приходится молчать. Если б хоть раз во время спектакля он воспользовался своим жизнерадостным красноречием, женская половина зрительного зала встала бы на сторону этого симпатяги. Да его бы и сами виллисы заслушались!
Я усмехнулась. Марик обаятелен, но влюбилась-то я в Андрея…
От размышлений меня отвлек пристроившийся по соседству массажист Боря, наш телохранитель в буквальном смысле этого слова. Боре недавно исполнилось пятьдесят, и всю жизнь он проработал в театре, ликвидируя последствия травм, а чаще эти травмы предотвращая.
- Тоже маешься от безделья? – дружески улыбнулась я.
- Если я бездельничаю, значит, в труппе все здоровы, - многозначительно поднял палец Боря.
Меж тем сцену заполнили красочные костюмы знатных господ из картины охоты. Среди них маячила нескладная фигура, выделяясь своей неуместностью: Эдик, наш «компьютерный гений», неразлучный приятель Марика и полная его противоположность. Ноль способностей к балету, умнейшая голова. Эдик вырос в балетной семье, и родители не видели для него иного будущего, кроме сцены. А зря! Впрочем, работа в кордебалете позволяла парню бесплатно путешествовать по всему миру; ноутбук же всегда был при нем.
Господа-охотники расположились на сцене живописными группами. Статная Батильда, официальная невеста графа Альберта, милостиво поглядывает на услужливо порхающую рядом Жизель, собираясь подарить ей свое ожерелье. Недоработка сюжета: по сути, именно ее предает жених накануне свадьбы, затевая интрижку с деревенской красоткой! Сиятельной Батильде прямая дорога в виллисы! Но создатели спектакля почему-то не испытывают сочувствия к обманутой женщине. В финале спектакля вероломный изменник будет спасен от заслуженной казни, и эту несправедливость назовут торжеством настоящей любви. Эх, мужчины, мужчины…
Может, пташки, стенающие по ночам в мерзлой Японии, вовсе не «кулики», а «куличихи»? Довели их до отчаяния подлые самцы…
- Как думаешь, отчего могут стонать кулики? – обернулась я к массажисту Боре.
- Животы разболелись, - не потратив и секунды на размышления, выдал наш «телохранитель».
- Ну-ка, народ, дорогу герою! – раздался над нашими головами зычный голос красавчика Марика.
- Нечего им лежать, лучше сразу натаскивать на «Принеси» - в дом денег, лодырь бессовестный! - перебила умудренная жизнью женщина. - Ладно, желаю провести время с пользой.
И она отправилась спать. А я, посмеиваясь над собой, снова сжала в руках чужую – бумажную! - книгу, согревая обложку ладонями. Погадать?
Книга распахнулась на странице, подпорченной темным пятном. Похоже, кофейным.
«Магию любви освоить несложно. Отыщите в себе истинную женщину! Верьте в себя!»
Я фыркнула: так в кого предлагается верить, в себя или в нее, эту женщину, которую нужно еще отыскать? И зачем мне ее разыскивать, если уже из заглавия ясно, что она окажется стервой? Мы не подружимся.
Отложила книжку на тумбочку и пошла в душ. Воду сделала погорячее. Небось, не кулик, можно не мерзнуть. «Магия любви», ага. Мало на мою голову специалиста в магии театра. Так околдовал, что в себя прийти не могу. И приворотных зелий не нужно – вышел на сцену, станцевал вариацию, бросил взгляд в зрительный зал – а я и зависла на целых семь лет, чарами опутанная.
С другой стороны, Париж – это «город любви», можно сказать – «место силы» для магов соответствующего профиля! Я критически оглядела свое отражение. Цвет волос вполне ведьминский, рыжий. Коротко стриженые кудряшки в беспорядке спадают на лоб. Задорная девчонка, а не «истинная женщина». Впрочем, я же артистка…
Прикрыла глаза, приоткрыла губы, томно вздохнула – и расхохоталась. Увеличила напор воды и замурлыкала под нос на попсовый мотивчик:
Не торопясь,
С любимым вдоль Сены иду.
Летняя ночь.
Ласков и тих ветерок.
А соловьи нам все свищут и свищут…
Окатилась холодной водой, бросила под ноги полотенце, хорошенько растерлась другим и, наконец, натянула любимую зелененькую пижамку, о которой успела поведать Дивилину. Залезла под одеяло, включила бра над кроватью. Пожала плечами, раскрыла Виолину книжку. И честно погружалась в глубины прикладной женской мудрости, пока не заснула.
И приснился мне потрясающий сон. Я стояла у огромного зеркала – с ярко-красными губами, ярко-красными ногтями, в красных кружевных подштанниках, вонзив шпильку лакированного сапога в кровоточащее сердце очередного незадачливого принца… Да, Париж и впрямь «место силы». Никогда прежде не видела таких снов.
Глава 3, где разрабатывается стратегия завоевания мужчины
Сидя в рабочем буфете театра, я жевала сэндвич с ветчиной и размышляла о том, что жизнь не так плоха, как представлялось накануне. Утром, когда я разминалась у станка балетного зала, готовясь к «классу» (ежедневному экзерсису, обязательному для всех артистов балета), Андрей по собственной инициативе пристроился рядом и, похрустывая позвонками, завел пустяковый, дружеский разговор. Не признание в любви, но как приятно!
В буфете царила прохлада. Кондиционеры мерно урчали, гоняя воздух под потолком, столики сияли разноцветным пластиком, радуя глаз яркими и неожиданными сочетаниями.
Вошла Танюшка. Заказала чашку черного кофе и подсела ко мне, развернув стул спинкой к витрине с едой.
- Татьяна, подружки Жизели были цветущими крестьянскими девушками. А ты со своим худением скоро сможешь изображать лишь вечнозеленую елочку.
- Не будь стервой, тебе не идет, - поморщилась Танюшка.
- Ну, здравствуйте! То будь, то не будь… Кто вчера призывал к самосовершенствованию, книжку по теме вручил? Я старалась, сидела пол ночи; думала, ты похвалишь…
- Ты читала Виолину книжку? – оживилась Танюшка. – И как, есть что-нибудь ценное?
- Насчет ценности судить не берусь, но кое-что выписала. Чтобы отчитаться о проделанной работе.
- Так давай, отчитывайся!
Я достала из сумки блокнот и принялась оглашать постулаты «магии любви»:
- Пункт первый: для зарождения любви необходима интрига, препятствие или какая-то тайна.
- Ничего себе! Страсти по Конан Дойлу, – возмутилась Татьяна. – А если мне нужен не Шерлок Холмс, а обычный парень?
- Не перебивай, у меня тут целый список. Пункт второй: самый простой способ установить контакт с объектом – попросить его об услуге.
- Это уже ближе к жизни. И пользу какую-то можно извлечь…
- Далее. Экстремальные ситуации, как и экстремальные виды спорта, способствуют налаживанию контакта из-за сильного выброса адреналина в кровь.
- Ася, не дури! Какие вам «экстремальные виды спорта», если каждый вечер нужно на сцену выходить? Покалечишь звезду балета, мировое сообщество тебе этого не простит!
- И последнее, - продолжила я сурово. – Задача женщины – внушить мужчине желание преследовать ее!
Татьяна восхищенно перевела дух:
- Ну, что я могу сказать… Единственный выход – сообщить Андрею, что ты являешься внебрачной дочерью принца Чарльза Уэльского.
Я, признаться, опешила:
- И о какой услуге его просить?
- Даже не знаю… Добыть каплю королевской крови твоего безответственного папаши для генетического анализа?
- Вполне экстремально. Но, боюсь, попав в одну из тюрем Великобритании, Андрей долго не сможет меня преследовать… В общем, верни-ка ты Виоле сей гримуар, не стану я осваивать по нему «магию любви». Останусь трудолюбивым и скромным адептом «магии театра».
- О, у вас тоже актерское мастерство вела Александра Борисовна? Узнаю ее любимое выражение. – Танюшка помолчала, а потом взглянула на меня сочувственно и серьезно: - Не повезло тебе, что Дивилина пригласили с партнершей. Жизель – твоя партия! Вы могли бы сейчас танцевать вместе. Смотрели бы друг на друга влюбленными глазами на сцене, а потом…
- Перестань. Я мечтала бы станцевать с Андреем, но у него нет возможности репетировать с партнершей из другого театра. Мне оставили «Дон-Кихот». Руководство все сделало правильно.
- Ты удивительный человек! Другая бы ныла на тему несправедливости жизни и сыпала стекла в пуанты своей конкурентки. И заявляю официально: как только Дивилин увидит тебя в «Дон-Кихоте», он сам пожалеет, что не нашел времени на репетиции. Потому что, если кто и владеет «магией театра», так это ты!
Ох… Ради подобных моментов стоит работать. Я почувствовала, что краснею. Не знаю, что можно сказать в ответ на такой комплимент…
Говорить ничего не пришлось: в буфет вошла Виолетта. За ней, меланхолично позевывая, плыла красавица Алена, одна из молодых и перспективных солисток. Водрузив на наш столик чашку кофе и салат из креветок, Виолетта протерла вилку салфеткой, церемонно оттопыривая мизинчики с дорогим маникюром, и возмущенно заявила:
- Что тут за цены! В ресторане отеля и то дешевле.
- Не могу судить, не ходила. У меня в отеле есть чайничек, - пожала плечами моя экономная и вечно голодающая подруга.
Алена тихо присела рядом. Виолетта пригубила кофе и предприняла попытку утопить нас в потоке претензий к миру. Мы узнали, что кофе в Париже мерзкий, майонеза в креветки положили слишком много, на утреннем классе педагог имел неосторожность задать слишком тяжелое адажио, а гад Херувимыч совсем потерял совесть…
- А что натворил Херувимыч? – заинтересовалась Танюшка. Херувимыч, он же – Никанор Серафимович, обладатель круглой лысины, в свете софитов напоминающей нимб, был художественным руководителем нашей труппы и любил на досуге подпортить людям кровь. О его деяниях рассказывали легенды, а наиболее бесстрашные и непутевые личности отваживались сочинять анекдоты.
- Представляешь, - понизила голос Виолетта, - он устроил мне выволочку за то, что я хотела уйти с класса на десять минут раньше! Стала объяснять ему правила акклиматизации, а он в ответ: видимо, вам уже тяжело ездить на гастроли, в следующий раз постараюсь подобрать замену из молодых кадров. – Густо накрашенные глаза Виолетты наполнились слезами. – Как у него язык повернулся, я же профессионал!
Алена, не сдержавшись, презрительно фыркнула.
- Не расстраивайся, такой уж у него вредный характер, - попыталась посочувствовать Танюшка.
- Может, ему «за вредность» еще и приплачивать? - Виолетта передернула плечами и с отвращением уставилась в сторону салфетницы: - Даже зубочисток на стол поставить не могут. Тоже мне, французы!
- Виола, хочу спросить, - прервала я надоевшее нытье, – ты случайно не знаешь, кто такие кулики?
- Кулики? – растерялась наша «профессионалка». – По-моему, это такие небольшие птички. А зачем тебе?
- Да вот, читала на досуге одного японского поэта, и запала в душу лирическая картина. Представь: «Зимняя ночь. На студеном речном ветру кулики стонут и стонут…»
Алена расхохоталась.
- Как думаешь, что это им неймется? – невозмутимо продолжала я.
- Может, бессонница? – неуверенно предположила Виолетта.
Танюшка допила кофе и взглянула на часы:
- Девочки, мы засиделись! Скоро начнется прогон первого акта, а ведь нужно еще костюмы надеть!
Они с Виолеттой ушли переодеваться. Алена осталась потягивать кофе. Проблемы первого акта ее не касаются: высокая красавица с шеей Майи Плисецкой, Алена танцует Мирту, повелительницу виллис. Ее «подчиненные» - девушки тонкой душевной организации. Все они умудрились умереть накануне собственной свадьбы, жестоко обманутые своими возлюбленными. С наступлением темноты виллисы покидают могилы, чтобы немного размяться. Водят хороводы меж скорбными надгробиями, да изредка забавляются местью попадающим в поле зрения представителям мужского пола. Чисто по-человечески, могу их понять.
Мирте нет места на празднике жизни. Ее выход состоится позже, во втором акте, когда сцена погрузится в мистический полумрак, а в районе первой кулисы рабочие установят трогательную могилку. Грозно и непреклонно командует Мирта парадом призраков, обрекая на гибель незадачливых путников, скитающихся ночной порой по задворкам деревенских кладбищ. Ее власть заканчивается с первыми криками петухов, но даже за столь незначительный отрезок времени она способна успеть многое. Были бы путники!
Я никогда не исполняла Мирту. В нашем театре я – Жизель. И Танюшка права, мне ужасно обидно, что Дивилин будет танцевать с другой балериной. Здесь, в Париже, я – Китри, блистательная испанка, фейерверк энергии и темперамента. «Дон-Кихот» пойдет через два дня. Мой кумир, наконец, увидит меня на сцене… А сегодня у меня выходной.
Затянув плотнее ворот толстовки, я поднялась из-за столика. Пойду за кулисы, смотреть на Андрея. Как когда-то в балетном училище…
Глава 4, где снова обожаю издали
- Что за постные физиономии! Вы – юные крестьянки, которые должны увлечь меня с собою на праздник. Но я вижу только пыхтящих тёток, которые еле переставляют ноги на сцене! А ну-ка, сначала!
Девочки-крестьянки натянули на лица улыбки и заскакали резвее, проклиная в душе худрука. Гад Херувимыч, не зря его все ненавидят.
Я пробралась в первую кулису и устроилась на полу, поджав ноги так, чтобы не перегораживать выход на сцену. Как бы мы ни привыкли посмеиваться над словами своей школьной преподавательницы, я с ней согласна: магия театра существует. Не люблю смотреть балет по телевизору, не трогает. А в театре хоть и видишь собственными глазами, как артисты убегают за кулисы, кряхтят, ругаются или натягивают грязные гетры, штаны да толстовки поверх блестящих костюмов – но происходящее на сцене цепляет душу. Почему?! Понятия не имею. В театре даже запах особенный. Настоявшаяся десятилетиями пыль кулис…
Херувимыч, наконец, угомонился. Репетиция покатилась своим чередом. На сцене появился мой принц. Впрочем, в данный момент правильнее было бы называть Дивилина «графом». Сердце предательски сжалось: до чего же хорош... Сиятельный Андрей-Альберт, притворившись крестьянином, меж тем вдохновенно охмурял наивную Жизель. Та доверчиво радовалась. Мудрая ромашка попыталась предупредить девушку о приближении катастрофы, но коварный обольститель мигом подтасовал результаты гадания, и, отмахнувшись от страшных предчувствий, влюбленная Жизель побежала выполнять поставленные хореографом пируэты.
Партнерша Дивилина Инга была несколько угловата, но техникой обладала безукоризненной. Идеальные вращения, легкий прыжок, аккуратность в работе стоп. А глаза… а глаза глянцевые. Фальшивые. Сказочник Ганс-Христиан меня бы понял – он тоже не любил механических соловьев, пусть даже с самыми виртуозными трелями. Нет в этом магии.
Впрочем, не могу объективно оценивать Ингу. Сыпать стекла в пуанты, было бы слишком, но Танюшка права: Жизель - МОЯ партия! Я знаю ее каждой клеточкой тела. Помню, как звучит во мне каждый такт этой музыки, переплавляясь через эмоцию в движение. И техничная партнерша Дивилина сейчас врет, врет! Она не любит Андрея так, как люблю его я!
Я опомнилась. И хорошо, что не любит… Мне же на руку.
Андрей-Альберт удалился за кулисы, подышать и глотнуть водички, а на сцену вышел Лесничий, «в миру» - классный парень по имени Марик. Это с ним мне предстоит танцевать в «Дон-Кихоте». Красавец-брюнет с выразительными глазами, наш Марик всегда был любимцем женщин. Однако Жизель его появлению не обрадовалась, о чем поспешила недвусмысленно сообщить жестами пантомимы. Марик-Лесничий, разумеется, расстроился. А я вдруг подумала: жаль, что на сцене ему приходится молчать. Если б хоть раз во время спектакля он воспользовался своим жизнерадостным красноречием, женская половина зрительного зала встала бы на сторону этого симпатяги. Да его бы и сами виллисы заслушались!
Я усмехнулась. Марик обаятелен, но влюбилась-то я в Андрея…
От размышлений меня отвлек пристроившийся по соседству массажист Боря, наш телохранитель в буквальном смысле этого слова. Боре недавно исполнилось пятьдесят, и всю жизнь он проработал в театре, ликвидируя последствия травм, а чаще эти травмы предотвращая.
- Тоже маешься от безделья? – дружески улыбнулась я.
- Если я бездельничаю, значит, в труппе все здоровы, - многозначительно поднял палец Боря.
Меж тем сцену заполнили красочные костюмы знатных господ из картины охоты. Среди них маячила нескладная фигура, выделяясь своей неуместностью: Эдик, наш «компьютерный гений», неразлучный приятель Марика и полная его противоположность. Ноль способностей к балету, умнейшая голова. Эдик вырос в балетной семье, и родители не видели для него иного будущего, кроме сцены. А зря! Впрочем, работа в кордебалете позволяла парню бесплатно путешествовать по всему миру; ноутбук же всегда был при нем.
Господа-охотники расположились на сцене живописными группами. Статная Батильда, официальная невеста графа Альберта, милостиво поглядывает на услужливо порхающую рядом Жизель, собираясь подарить ей свое ожерелье. Недоработка сюжета: по сути, именно ее предает жених накануне свадьбы, затевая интрижку с деревенской красоткой! Сиятельной Батильде прямая дорога в виллисы! Но создатели спектакля почему-то не испытывают сочувствия к обманутой женщине. В финале спектакля вероломный изменник будет спасен от заслуженной казни, и эту несправедливость назовут торжеством настоящей любви. Эх, мужчины, мужчины…
Может, пташки, стенающие по ночам в мерзлой Японии, вовсе не «кулики», а «куличихи»? Довели их до отчаяния подлые самцы…
- Как думаешь, отчего могут стонать кулики? – обернулась я к массажисту Боре.
- Животы разболелись, - не потратив и секунды на размышления, выдал наш «телохранитель».
- Ну-ка, народ, дорогу герою! – раздался над нашими головами зычный голос красавчика Марика.
